"Неправое дело" - читать интересную книгу автора (Варгас Фред)

XXII

Пока Марк раздумывал, не сходить ли за сеньором де Пюизе, оставленным на тумбочке, или пойти крутануть ручку большой машины Пор-Николя, дабы получить ответ на вопрос «Как извлечь Землю из Солнечной системы через пять миллиардов лет, когда Солнце взорвется?», мэр закрыл дверь дальнего зала «Кафе де ла Аль» и рассказывал Луи о своей встрече с инспектором из Кемпера, Герреком. Геррек измучил мэра вопросами о Мари Лакасте, взял список жителей общины и хотел встретиться с Кельвелером, чтобы выслушать его и забрать кость.

— Они сейчас в жандармерии Фуэнана. Потом начнут допрашивать.

— А зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Луи.

— Геррек меня попросил. Он хочет до вечера переговорить с вами. Я передаю его просьбу.

— У него есть план действий, какие-то соображения?

— Геррек видит в жизни Мари лишь одну зацепку: исчезновение ее мужа Диего пять лет тому назад.

— Он умер?

— Неизвестно, его никто больше не видел, ни живым, ни мертвым. Его ружье нашли в порту, и одна лодка пропала. Верно то, что Мари старалась не говорить об этом и продолжала его ждать. Она не тронула ни один предмет у него в столе.

— Они поженились поздно?

— Им обоим было по шестьдесят.

— Он с ней здесь познакомился?

Мэр нетерпеливо дернул плечом. Неохота повторять то, что всем давно известно. Но Геррек велел ему не ссориться с Кельвелером, он мог оказаться полезным, инспектор слышал о нем и не доверял ему.

— Он встретил Мари у Лины, когда та жила в Париже. Мари работала у нее еще при первом муже, занималась детьми.

— Как звали ее первого мужа?

— Он был профессором физики, его имя вам ничего не скажет: Марсель Тома.

— А Диего был знаком с Линой?

— Да нет же, Диего работал на Севрана, вот в чем дело.

— А при чем тут Лина?

Мэр уселся, размышляя, как этот тип мог совершить все то, что о нем рассказывали, если он не в состоянии уразуметь историю Диего и Мари.

— Севран, — отчеканил мэр, — был старым другом семьи, особенно Марселя Тома. Они оба коллекционировали машинки, и инженер, приезжая в Париж, всякий раз заходил повидать друга и его коллекцию. Диего работал на Севрана. Поэтому бывал вместе с ним у Лины. Так он и познакомился с Мари.

— А какую работу выполнял Диего для Севрана?

— Он колесил по Франции в поисках машинок. Севран встретил Диего, когда тот перебивался, продавая всякое барахло, и взял к себе на работу. Короче, Диего женился на Мари через два месяца после того, как Севран женился на Лине. И они все поселились здесь.

Луи тоже сел, сохраняя терпение. Он размышлял, как можно так плохо рассказывать. Ну и путаница в голове у этого Шевалье.

— Лина развелась, чтобы выйти за Севрана?

— Да нет же, господи, это было после несчастного случая. Ее муж упал с балкона, плохо ему стало. Она была вдовой.

— Вот как. Расскажите, как это случилось.

— Ну вдова, понимаете. Ее муж упал с террасы. Я слышал об этом от Мари, Лина таких разговоров не выносит. Они с Мари были одни с детьми. Лина читала у себя в спальне, Тома курил на террасе. Лина корит себя за то, что оставила его одного, когда он слишком много выпил. Это нелепо, как она могла знать?

— Где именно в Париже это случилось? Вам известно?

Шевалье снова вздохнул:

— В Пятнадцатом округе, улица Аббе-Кру. Номер дома не спрашивайте, не знаю.

— Не волнуйтесь, Шевалье. Я не хочу вам надоедать, просто пытаюсь представить, как все было: Значит, Лина осталась вдовой с двумя детьми и Мари. А дальше?

— Через год она сблизилась с другом Севраном, и они поженились.

— Ну ясное дело.

— Нужно было кормить детей, работы не было, денег тоже. Муж оставил ей только машинки, замечательные конечно, но она не знала, что с ними делать. Она снова вышла замуж. Впрочем, я думаю, она любила инженера, я в этом почти уверен. Ладно, не важно, все поженились, и Севран поселил своих домочадцев здесь. А теперь Геррек интересуется этим Диего, о котором мы в сущности ничего не знаем, не больше, чем Севран, который подобрал его на деревенской ярмарке, где он торговал своими поделками. Я рассказал Герреку все хорошее, что знал о Диего, — человек надежный, не в меру чувствительный, но хороший и энергичный, каждый день вставал в шесть утра. Его всем не хватало, когда он пропал. А что до Мари… так еще две недели назад она по-прежнему ждала его.

— Печально.

— Очень. И между нами говоря, весьма неприятно для общины, весьма.

— С чего Геррек хочет начать?

— С вас, потом Севран, потом остальные… Намучаются они с помощником, проверяя алиби, и это мало что даст. Здешним жителям не сидится на месте.

— А у вас они уже спрашивали про алиби?

— Для чего это?

— Так спрашивали или нет?

— Конечно нет.

— Значит, еще спросят.

— Вы что, хотите втянуть меня в дерьмо? Это ваше любимое развлечение?

— А вы разве не втянули Мари в дерьмо? С Рене Бланше? И копанием в помойке? В этом ваше развлечение?

Мэр слегка поморщился, вывернул пальцы, не щелкнув суставами, но остался сидеть как сидел. Удивительный он человек, и правда похож на пруд или болото. Луи всегда завораживали жидкости. Наклонишь чашку — и жидкость наклонится, но поверхность останется плоской. Как ее ни верти, а вода всегда плоская. Такой же и мэр. Чтобы ухватить его суть, пришлось бы его заморозить. Но Луи был уверен, что даже заморозь он мэра, тот покроется коркой льда, так что внутри ничего не разглядишь.

— Здесь зимой холодно? — спросил он.

— Редко, — машинально отвечал Шевалье. — Морозов почти не бывает.

— Жаль.

— Откуда вы узнали про мусор Бланше? Разглядели в магическом кристалле или в собачьем дерьме?

— Это вы поручали ей рыться в мусоре?

— Я. Я ее не принуждал и платил за работу.

— Какую цель вы преследовали?

— Это Бланше меня преследует, не путайте. Он задумал сам стать мэром. Я прочно сижу в своем кресле, но насколько я знаю этого человека, он не остановится ни перед какой мерзостью. Я хотел знать, что он мне готовит.

— И много вы узнали из его мусора?

— Он дважды в неделю ест курицу и часто консервированные равиоли. Откуда он, неизвестно. Семьи нет, в партиях не состоит, никаких политических связей, ничего. Туманное прошлое, не за что зацепиться.

Шевалье скривился.

— Он сжигает свои бумаги. Именно узнав об этом, я и нанял Мари в надежде, что хоть какой-нибудь клочок уцелеет. Что вы скажете о человеке, который жжет свои бумаги? И который ни под каким предлогом не желает нанять горничную? Но Бланше аккуратен, объедает своих цыплят до костей, банки из-под равиоли выскребает дочиста, сигары докуривает до конца, пока не обожжет себе пальцы, и ни одна бумажка от него не ускользает. Его отбросы — мусор в чистом виде, только выжимка без всякого содержимого, а еще пепел, сплошной пепел. Если, по-вашему, это нормально, то я так не думаю.

— Откуда он приехал? Хотя бы это известно?

— Из Нор-Па-де-Кале.

— Это точно?

— Так он говорит.

Луи нахмурился.

— Так что с Мари? — снова спросил он.

— Да-да, — отвечал мэр, — если он заметил, как она роется в его мусоре… Если он убил ее… Значит, это я виноват. Знаю, вы тоже так думаете. Но я с трудом могу представить, что в Пор-Николя обитает убийца, даже на него не могу подумать.

— Господи, Шевалье, ее убили, встряхнитесь и откройте глаза! А на вас Мари что-нибудь нашла? Как Бланше собирался нанести удар?

— Если бы я это знал, Кельвелер, то не искал бы.

— А вы сами-то как думаете?

— Откуда мне знать? Он все, что угодно, выдумает! Десять фальшивых счетов, пятнадцать растрат, восемнадцать любовниц, тройная жизнь, сорок детей, за этим дело не станет… Скажите, Кельвелер, а вы вообще когда уезжаете? Когда повидаетесь с Герреком?

— По идее, да.

Успокоило ли это Шевалье, понять было невозможно.

— А на самом деле нет, — добавил Луи.

— Вы не доверяете ему? Геррек — неплохой полицейский. Что вас здесь удерживает?

— Три вещи. И потом мне хочется пива.

Шевалье пожал плечами. Он вместе с Луи прошел в бар. Зал не опустел, это был необычный день, все ждали полицию. Свободных столиков оставалось все меньше, народ прибывал, разговоры не смолкали. Вернулся Марк и сел между Линой и Полиной. Его терзали сомнения. На месте Полины он скорее вышел бы замуж за Севрана, чем за Дарнаса, — хотя у каждого свой вкус, — к тому же у Севрана был слишком низкий зад и узкие плечи, как у женщины, редкое устройство, которое, по мнению Марка, следовало принять во внимание. Но будем великодушны: это было почти незаметно. Севран вел себя несколько беспокойно, но тут Марк из солидарности его одобрял. Инженер сновал между баром и столиками, разносил выпивку, делая за Антуанетту ее работу и поминутно прерывая рассказ об истории фирмы «Ремингтон», а его открытое стареющее лицо сияло прямодушной улыбкой, ненадолго омрачаясь, когда он с тревогой смотрел на Лину. Непостижимым образом Дарнас, смахивающий на морскую черепаху, на которую местами со дна кастрюли налипла глазурь, выглядел более мужественным, чем инженер. Слушая Севрана, он невозмутимо улыбался, положив на колени толстые руки, которыми то и дело взмахивал, — стряхивая глазурь, думал Марк, — и треволнения этого места и те, кто нашел здесь убежище, без труда умещались в его маленьких глазках. Лина, статная красавица с удлиненными губами, которые порой казались ослепительными и не давали Марку покоя, время от времени переговаривалась через его плечо с Полиной Дарнас. Марк горбился, чтобы не мешать им. От нечего делать он отпил из своего стакана. Вот уже полчаса ему никак не удавалось заговорить с Полиной, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Марта сказала бы, что сидеть между двух женщин глупо, не получится говорить с одной, не повернувшись спиной к другой, а это некрасиво, надо садиться напротив. Тут его поманил Луи.

— Ну что? Каков итог? — спросил он.

— Я подумал, я бы переспал с Полиной, только я ей не нравлюсь.

— Не пори ерунды, Марк. Как там святой Матфей?

— Он прибывает в Кемпер сегодня в 22.21.

Луи улыбнулся:

— Отлично. Иди беседуй дальше и прислушивайся к окружающим, пока я буду говорить с Герреком.

— У меня беседа не получается, ума не хватает.

— Сядь напротив, так сказала бы Марта. Севран, — уже громко обратился Луи к инженеру, — составите партию в бильярд?

Севран улыбнулся и охотно принял предложение. Они удалились в глубину зала.

— Французский или американский? — спросил Севран.

— Американский. Мне трудно сосредоточиться на трех шарах. В голове у меня их сорок тысяч, так что это пойдет мне на пользу.

— Мне тоже, — согласился Севран. — Честно говоря, уже надоело сидеть. Я не хотел оставлять Лину одну после того, что произошло, и лучше всего было привести ее сюда. Хотя меня ждет эта чертова машинка, стоило бы заняться ею, чтобы забыть про пса. Но сейчас не время. Лине уже лучше, ваш друг развлекает ее. Чем он занимается?

— Он историк. Изучает исключительно Средние века.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— Я иначе представлял себе историков Средневековья.

— Боюсь, что он тоже. Есть в нем две крайности, которые никак не могут сойтись.

— Вот как? И как же он с ними уживается?

— Мечется, фонтанирует или шутит.

— Надо же. Это, знаете ли, утомительно. Ваша игра, Кельвелер, бейте.

Луи прицелился, ударил и забил шестой шар. Вполуха он прислушивался к тому, что делалось в баре.

— В конце концов, — говорил Гийом, — чего мы голову ломаем? Не знаешь, кто убил Мари? Поди и спроси у машины, разве не так, инженер?

— И знаешь что она ответит? — отозвался тип с другого конца зала.

— Слышите? — со смехом сказал Севран. — Это про мою машину, чудовищную громадину, которую я собрал, она рядом с кемпингом, видели? Она выдает короткие высказывания. Я и не надеялся, что к ней так привыкнут. Думал, будет скандал, но через несколько месяцев недоверие сменилось обожанием. Потому что моя машина дает ответ на все… Народ приезжает издалека, чтобы задать ей вопрос, это настоящий местный оракул. Будь он платным, мы бы в Пор-Николя купались в деньгах, я не шучу!

— Да, — сказал Луи, наблюдая за ударом Севрана, который тоже прекрасно играл. — Марк мне о ней говорил. Он уже задал ей кучу вопросов.

— Ваша очередь. И все же машина чуть не натворила бед. Как-то вечером, — Севран заговорил тише, — один парень спросил, изменяет ли ему жена, и эта глупая куча металлолома сдуру ответила «да». Парень принял это за откровение свыше и чуть не укокошил соперника.

— А машина сказала правду?

— Вовсе нет! — засмеялся Севран. — Супруге пришлось доказывать, что железяка ее оклеветала! Вышла целая трагедия… И это не единственный случай. Чуть какое затруднение, люди бегут крутить ручку… Честное слово, машина меня превзошла.

— А чего вы в сущности хотели?

— Построить бесполезный механизм. Я хотел воздвигнуть памятник во славу механике! И чтобы почтить ее красоту, я хотел, чтобы машина была бесполезна, чтобы главным назначением ее механизма было работать и чтобы, глядя на нее, можно было сказать: «Она работает!» Слава движению и слава бесполезному и нелепому! Слава рычагу, который толкает, слава колесу, которое крутится, слава поршню, который давит, валику, который вращается! А все ради чего? Чтобы толкать, крутить, давить и вращать!

— И в конце концов бесполезная машина пригодилась, не так ли?

Луи, слушая речи инженера, отдыхал и забивал шар за шаром. Севран весело болтал, опершись на кий, и забывал об убитом псе.

— Вот именно! Это фабрика ответов на наболевшие вопросы! Поверьте, к нам за ними едут отовсюду, за двести километров! Не затем, чтобы на нее поглядеть, Кельвелер, а чтобы задать вопрос!

Луи выиграл первую партию, Севран попросил дать ему отыграться и заказал стаканчик белого вина. Народ из бара постепенно подтягивался к бильярдному столу, чтобы следить за игрой. Люди подходили и уходили, делали замечания, а также спрашивали у инженера, что ответит его машина. На улице по-прежнему лил дождь. К пяти часам Луи осталось забить лишь седьмой шар.

— Не поддается седьмой, — заметил один из зрителей.

— Последний, с ним всегда так, — отвечал другой.

— Гадская игра этот американский бильярд. В начале шары везде, разве что косой не забьет. А чем дальше, тем сложнее, и только тогда понимаешь, что ты тупее, чем на самом деле. А во французском сразу понимаешь, какой ты тупой.

— Французский бильярд труднее, зато честнее, — вставил еще кто-то.

Луи улыбался. Седьмой шар ускользнул от него в третий раз.

— Я ж тебе говорил, не поддается седьмой, — повторил болельщик.

Севран прицелился и дуплетом загнал седьмой шар в лунку.

— Отличный удар, — похвалил Кельвелер. — Уже почти пять. У вас есть время на решающую партию?

Лина подошла к столу и села на скамью зрителей. Севран бросил на нее беглый взгляд.

— Я пойду к Лине, пусть кто-нибудь меня заменит.

Он сел рядом с женой и обнял ее за плечи под неусыпным взором Марка, который всегда наблюдал, как другие ведут себя с женщинами. Ему казалось, что он положил бы руку не так, а по-другому. Так нежнее. Дарнас не обнимал Полину. Похоже, она не нуждалась в поддержке. Луи начал партию с хозяином «Ночной красавицы» Лефлёшем. С ним было легче, широкоплечий здоровяк прекрасно сражался с западным ветром, но не с бильярдным шаром. Антуанетта напомнила ему, чтобы был поосторожней с зеленым сукном и, черт подери, не ставил стакан на бортик.

— А вот и полиция, — вдруг подал голос Марк.

— Продолжайте, — сказал Луи, не поднимая головы.

— Они к вам? — спросил Лефлёш.

— Похоже, — ответил Луи и, прищурив глаз, склонился над столом.

— Зря вы тут всех перебаламутили. Правду Рене только что сказал: посеешь ветер — пожнешь бурю, приятель.

— Если это правда, год будет удачный.

— Может, и так, только Пор-Николя все-таки вас не касается.

— Но вы же ходите в Ирландское море, Лефлёш.

— Это другое дело, туда я хожу за крупной рыбой, у меня выбора нет.

— Ну вот и я так же, за крупной рыбой. У нас одна работа, и у меня нет выбора, я сам рыба.

— А оно того стоит?

— Говорят же тебе, — вмешался Севран.

— Тогда ладно, — согласился Лефлёш, почесывая щеку кончиком кия. — Раз это одно и то же, тогда другое дело, я молчу. Ваша игра.

Лейтенант Геррек вошел в игровой зал и терпеливо наблюдал за партией. У Лефлёша посинела щека там, где он ее чесал, у Луи через полтора часа игры темные пряди волос упали на лоб, рубашка наполовину выбилась из брюк, рукава были закатаны до локтей. Вокруг бильярдного стола неподвижно стояли и сидели, кто с бокалом мюскаде в руках, кто с сигаретой, около дюжины мужчин и женщин. Позабыв об игре, они разглядывали полицейских из Кемпера. У низкорослого Геррека было худое лицо, тяжелые черты, непроницаемый взгляд, волосы светловатые, короткие и жидкие. Луи положил кий поперек стола и пожал ему руку:

— Луи Кельвелер, рад познакомиться. Вы позволите, я закончу партию? А то я уже одну проиграл.

— Давайте, — согласился Геррек без улыбки.

— Прошу прощения, но мой предок был страстный игрок. У меня это в крови.

Так- так, подумал Луи, малый себе на уме, грубо своей властью не пользуется. Выжидает, обходит острые углы, не раздражается по пустякам.

Через десять минут Луи обыграл Лефлёша, пообещал дать ему возможность отыграться, натянул свитер, куртку и последовал за полицейским. На этот раз Геррек отвел его в мэрию. Луи было жаль покидать прокуренный, пропахший потом зал «Кафе де ла Аль». Он сроднился с этим местом, и «Кафе де ла Аль» чудесным образом оказалось в первых рядах его самых любимых кафе.