"Двойная осторожность" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик)

Глава 15

Суббота тянулась бесконечно. Касси бродила по дому с загипсованной рукой на перевязи. Раза три-четыре забегал Банан. Обоих тревожила эта проволочка, хотя они ничего не говорили. В четверг, когда Касси сидела со сломанной рукой и вся гостиная была завалена плодами рук Анджело, казалось вполне разумным и справедливым запереть его в чулан. Но к вечеру субботы Касси с Бананом перешли от сомнений и беспокойства к усиливающейся тревоге.

— Отпусти ты его, — сказал Банан, зайдя к нам уже ночью, когда ресторан закрылся. — Если кто-нибудь об этом узнает, у тебя будут серьезные неприятности. Он теперь понял, что ты не какой-нибудь слабак, и побоится прийти снова.

Я покачал головой.

— Он слишком заносчив, чтобы чего-то бояться. Он непременно вернется, потому что захочет отомстить.

Они переглянулись с несчастным видом.

— Ну-ну, веселей! — сказал я. — Я могу продержать его тут и неделю, и две недели — столько, сколько понадобится.

— Я просто не понимаю, как ты можешь спокойно ходить на скачки! сказал Банан.

Я не был спокоен. Ни утром на тренинге, ни потом, за завтраком у Морта. Но никто из тех, с кем я встречался, не догадывался, что со мной что-то не так. Я обнаружил, что скрывать свое преступление вовсе не так уж трудно — в конце концов, сотни людей так живут, и ничего.

— Надеюсь, он еще жив? — спросила Касси.

— В четыре часа он стоял у двери и ругался, — сказал Банан, поглядев на часы. — Девять с половиной часов назад. Я крикнул ему, чтобы он заткнулся.

— А он что?

— Только выругался в ответ.

Я улыбнулся.

— Ничего, не сдохнет.

Как бы в доказательство этого, Анджело принялся колотить в дверь и выкрикивать ругательства. Я уже начинал привыкать к ним. Я вышел на кухню, подошел к баррикаде и, когда он набрал воздуху для очередной звуковой атаки, громко окликнул:

— Анджело!

Короткое молчание, потом яростный рев:

— Ублюдок!!!

— Через пять минут я выключу свет.

— Я тебя убью!

Наверно, от этой угрозы у меня должны были мурашки поползти по спине, но почему-то не поползли. Я и так знал, что он убийца, убийца по натуре, и успел привыкнуть к этому. Я слушал, как он ярится, и ничего не ощущал.

— Через пять минут! — повторил я и ушел. Банан, сидевший в гостиной, в своей рубахе с расстегнутым воротом и с четырехдневной черной порослью на подбородке смахивал на пирата. Но у него бы никогда не хватило духу вздернуть человека на рею. Он не одобрял того, что я делаю, хотя и помогал мне. Я почти физически ощущал, как он борется со старым противоречием, что зло можно победить только силой.

Он сидел на диване и пил бренди, обняв Касси за плечи. Касси была не против. Банан заявил: ему надоело, что у нас в доме нет ни капли его любимого напитка, и притащил бутылку бренди с собой.

— А мороженого к нему нет? — поинтересовалась Касси.

— Какого? — вполне серьезно спросил Банан. Я дал Анджело обещанные пять минут, потом выключил свет. В чулане царило угрожающее молчание.

Банан чмокнул Касси в щечку, уколов ее щетиной, сказал, что у нее усталый вид, сказал, что у него в пабе ждет немытая посуда, предложил тост за Барбадос и опрокинул в себя очередную рюмку.

— Помоги, господи, всем узникам! Ну, спокойной ночи!

Мы с Касси проводили взглядом его удаляющуюся спину.

— Наверно, ему жаль Анджело, — сказала она.

— Угу. Но было бы ошибкой думать, что, если тебе жаль тигра в зоопарке, он тебя не сожрет при первой возможности. Анджело не понимает сострадания, даже когда сострадают ему. Сам он сострадания никогда не испытывал, а в других принимает его за слабость. Поэтому ты, дорогая, конечно, можешь быть добра к Анджело, но не жди, что он ответит тебе тем же. Она взглянула на меня. — Это предупреждение, да? — У тебя доброе сердце.

Она поразмыслила, потом нашла карандаш и написала для себя, как памятку, на белом гипсовом лубке крупными буквами: «БЕРЕГИСЬ ТИГРОВ!»

— Так сойдет?

Я кивнул.

— И если он скажет, что у него отваливается аппендикс или что у него бубонная чума, сунь ему несколько таблеток аспирина вон через те дырки и пропихивай их бумажкой, а не пальцами.

— Ну, до этого он еще не додумался.

— Додумается, дай срок.

Мы отправились наверх, но я спал урывками, как и в предыдущую ночь, все время прислушиваясь к звукам, доносящимся из чулана. Касси спала спокойнее: она привыкла к гипсу, и он уже меньше ей мешал. Говорила, что рука почти не болит. Она просто чувствовала себя усталой. Обещала, что наши игры возобновятся, когда обстоятельства будут более благоприятными.

Я смотрел, как темное небо постепенно светлеет, как темно-синие полоски облаков проступают на густо-оранжевом фоне. Странный восход, чемто похожий на ауру того человека, который сидит взаперти внизу. Я подумал, что мне никогда прежде не приходилось участвовать в таком страшном столкновении характеров. Никогда еще моя способность распоряжаться людьми не подвергалась такой серьезной проверке. Я никогда прежде не считал себя лидером, но теперь, оглядываясь назад, понял, что всегда терпеть не мог, когда мною кто-то командовал.

За последние месяцы я обнаружил, что управляюсь с пятерыми тренерами Люка куда легче, чем предполагал. Эта сила всегда была во мне, и сейчас, когда в ней возникла нужда, она проявилась. У меня хватило сил запереть Анджело в чулан и держать его там, а на это требовалась сила не только физическая, но и духовная. Возможно, способности человека вообще проявляются по мере того, как в них возникает нужда; но что ему делать с собой, когда нужда минует? Что делать генералу, когда война закончилась? Когда мир перестает ходить по струнке и подчиняться приказам?

Да, подумал я, надо уметь всегда приноравливать свои способности к текущим нуждам, иначе всю жизнь только и будешь делать, что вспоминать о былых подвигах. И сделаешься нудным деспотом, тоскующим о прошлом величии.

Нет, подумал я: когда я разберусь с Анджело и когда закончится этот год у Люка, я снова стану прежним. Если знать, что это необходимо, то, наверно, получится...

Грозное небо медленно менялось: теперь оно сделалось цвета расплавленного золота, и по нему ползли лиловато-серые облака, а потом сияние угасло, и облака стали белыми, а небо — бледно-бледно-голубым. Я встал и оделся, думая, что небо врет: грозный свет исчез, а проблемы остались, и Каин никуда не делся, а по-прежнему сидит внизу.

Когда я уезжал, Касси ничего не говорила, но взгляд ее был достаточно красноречив. «Поскорей! Возвращайся! Мне страшно тут одной с этим Анджело!»

— Сиди у телефона, — сказал я ей. — Банан прибежит если что.

Она сглотнула. Я поцеловал ее и уехал. В это воскресное утро дороги были пустынны, и я гнал, как на пожар, до самого Милл-Хилла. Когда я свернул на Оуклендс-Роуд, было только полдевятого. Джейн Питтс сказала, чтобы я не приезжал раньше восьми, но, когда я позвонил, она была уже на ногах и открыла мне дверь в мокром купальном халате.

— Проходите, — сказала она. — Мы тут плаваем.

«Мы» — это были две тоненькие хорошенькие девочки-подростка и жилистый лысеющий мужчина средних лет, который плавал в бассейне бесшумно, как тюлень. Небо было ясное, крыша была открыта, и на одном из низеньких бамбуковых столиков был накрыт завтрак, состоящий из кукурузных хлопьев и фруктов. Утро было довольно прохладное, но никто из Питтсов, казалось, не замечал этого.

Жилистый мужчина выскользнул на край бассейна плавным, экономным движением и встал на ноги, выжимая воду из волос и глядя приблизительно в мою сторону.

— Здравствуйте, я Тед Питтс, — сказал он, протягивая мне мокрую руку. — Только я без очков ни черта не вижу.

Я пожал ему руку и улыбнулся в невидящие глаза. Джейн обошла бассейн и принесла очки в тяжелой черной оправе, которые сразу превратили загорелую рыбу в обычного близорукого смертного, который пошел рядом со мной вокруг бассейна к креслу, на котором лежало его полотенце.

— Вы Вильям Дерри? — спросил он, вытряхивая воду из ушей.

— Он самый.

— Как Джонатан?

— Привет передает.

Тед Питтс кивнул, принялся энергично растирать себе грудь, потом вдруг остановился и спросил:

— Это ведь вы посоветовали мне, где найти каталоги?

Столько лет назад... мельком... через третьи руки... Я оглядел удивительный дом и задал главный вопрос:

— Эта система, что была на кассетах, — она действительно работает?

Тед Питтс самодовольно улыбнулся.

— А как вы думаете?

— Все вот это...

— Все это.

— Никогда бы не поверил, если бы не побывал здесь, — сказал я.

Он принялся вытирать спину.

— Конечно, это довольно тяжело. Приходится много ездить. Но когда возвращаешься, чувствуешь, что дело того стоит.

— И давно?.. — медленно начал я.

— Давно ли я играю? Да с тех самых пор, как Джонатан отдал мне кассеты. То первое дерби... Я тогда занял сотню фунтов под залог машины. Это было чистой воды безумие. Я не мог позволить себе проиграть. Нам ведь тогда временами едва на еду хватало. Честно говоря, я на это пошел от безысходности. Но, с другой стороны, система выглядела безупречной с математической точки зрения и много лет служила верой и правдой тому, кто ее изобрел...

— И вы выиграли?

Он кивнул.

— Пятьсот фунтов. Целое состояние! Я никогда не забуду этот день, никогда! У меня голова шла кругом. — Он радостно улыбнулся, вновь переживая тот ребяческий восторг. — Я об этом никому не сказал. Ни Джонатану, ни даже Джейн. Я не собирался больше играть, понимаете ли. Я был очень рад, что все так удачно вышло, но это чудовищное напряжение... — Он бросил мокрое полотенце на ручку кресла. — А потом я подумал: а почему бы и нет?

Он смотрел, как его дочери ныряют, держа друг друга за талию.

— В школе я проработал только еще один семестр, — спокойно рассказывал он. — Я не мог больше выносить главу отделения математики. Дженкинс его звали. — Тед улыбнулся. — Теперь это кажется смешным, но когда-то я его так боялся... Так или иначе, я обещал себе, что если за время летних каникул выиграю достаточно, чтобы купить компьютер, то после Рождества уволюсь, а если нет, то останусь в школе, буду пользоваться тамошним компьютером и иногда играть по маленькой.

К нам подошла Джейн с кофейником.

— Это он рассказывает, как начал играть? Я тогда думала, что он с ума сошел!

— Но недолго.

Она покачала головой, улыбаясь.

— Когда мы переехали из нашего фургона в настоящий дом — Тед выиграл столько, что хватило на дом, представляете? — я поверила, что это надежно, А теперь мы живем здесь. Так хорошо, что даже неудобно. И все благодаря вашему замечательному брату.

Девочки вылезли из бассейна и представились как Эмма и Люси. Они ужасно хотели есть. Мне предложили хлопьев с отрубями, натурального йогурта, пророщенного зерна и свежих персиков. Ели здесь немного, но зато с удовольствием.

Я тоже сел завтракать, но мысли мои неотступно вертелись вокруг Анджело и Касси, которая сидит там наедине с ним... Нет, дверь должна выдержать — выдержала же она целых два дня. С чего бы ей сломаться именно теперь? И все же меня не оставляло стойкое чувство, что лучше бы мне было оставить ее у Банана.

За кофе, когда девочки опять прыгнули в бассейн, а Джейн ушла в дом, Тед Питтс спросил:

— Как вы меня разыскали?

Я взглянул на него.

— Вы хотели спросить «зачем»?

— Н-наверно, да. Да.

— Я приехал, чтобы попросить вас дать мне копии этих программ.

Он глубоко вздохнул и кивнул.

— Я так и думал.

— Дадите?

Он некоторое время смотрел на мерцающий бассейн, потом спросил:

— А Джонатан знает, что вы их просите?

— Ага. Я спросил у него, где сейчас эти кассеты, а он сказал, что если кто-то это знает, то только вы.

Тед Питтс снова кивнул и наконец решился:

— Да, это справедливо. Это ведь на самом деле его программы. Только у меня кассет чистых нет.

— Я с собой привез, — сказал я. — Они в машине. Я их принесу?

— Ладно, — он решительно кивнул. — Вы несите кассеты, а я пока переоденусь в сухое.

Я принес специальные компьютерные кассеты, которые нарочно захватил с собой.

— Шесть? — удивился Тед. — Вам нужно только три...

— А в двух экземплярах?

— А-а. Ну ладно. Почему бы и нет? — он отвернулся. — Компьютер у меня внизу. Хотите посмотреть?

— Еще бы!

Он повел меня в глубь дома. По нескольким застеленным паласами лестницам мы спустились на нижний этаж.

— Кабинет, — коротко сказал Тед, впуская меня в обычных размеров комнату, из окна которой открывалась все та же панорама Лондона. — На самом деле это была спальня. Вон там ванная, а дальше еще одна спальня.

Кабинет был больше похож на гостиную: кресла, телевизор, книжные полки, стены, отделанные сосновыми панелями. На стуле с прямой спинкой у стены красовалась пара потрепанных альпинистских башмаков, а рядом на полу лежал новехонький теплый спальный мешок, еще не вытащенный из упаковки. Тед увидел, куда я смотрю, и пояснил:

— Я через пару недель уезжаю в Швейцарию. Вы альпинизмом не увлекаетесь?

Я покачал головой.

— Скалолазанием я заниматься не пытался, — серьезно продолжал он.

— Я предпочитаю просто бродить по горам.

Он открыл одну из панелей, и за ней обнаружился длинный стол, на котором стояла уйма всякой электроники.

— Для расчетов побед на скачках во всем этом нет необходимости, сказал Тед, — но я просто люблю компьютеры.

И он ласково, словно любимую женщину, погладил стальной бок машины.

— Я никогда не видел, как работают эти программы, — сказал я.

— Хотите посмотреть?

— Да, пожалуйста.

— Хорошо.

Он ловким, привычным движением сунул кассету в магнитофон и объяснил, что сейчас машина ищет файл «Epsom».

— Вы, вообще, разбираетесь в компьютерах?

— У нас в школе был компьютер. Мы на нем в «Космических пришельцев» играли.

Тед посмотрел на меня с жалостью.

— В наше время любой человек должен уметь написать хотя бы элементарную программу. Компьютерный язык — это всеобщее наречие нового мира, как латынь была всеобщим наречием средневековья.

— Это вы так студентам объясняете?

— М-м... да.

Маленький экран внезапно спросил: «Готово?» Тед нажал несколько клавиш, и экран спросил: «Какая из скачек в Эпсоме?» Тед напечатал «Дерби», и на экране тотчас появилось: «Эпсом: Дерби. Кличка лошади?» Тед напечатал свое собственное имя и наугад отвечал на все последующие вопросы. В конце концов компьютер выдал: «Тед Питтс. Шансы на победу — 24».

— Все просто, — сказал я. Тед кивнул.

— Весь секрет в том, чтобы задать нужные вопросы и правильно оценить ответы. Ничего таинственного в этом нет. Такую программу мог бы составить любой, только на это потребуется очень много времени.

— Джонатан говорит, что в США таких систем несколько.

Тед кивнул.

— У меня есть одна такая.

Он открыл ящик стола и вытащил что-то вроде карманного калькулятора.

— Это мини-компьютер с довольно изящными программами. Я его купил из любопытства. Но он, разумеется, годится только для американских скачек, потому что там все ипподромы одинаковы. Насколько я понимаю, если скрупулезно следовать всем инструкциям, действительно можно выиграть, но с ним, как и с системой Лайэма О'Рорке, надо еще поработать.

— А если положиться на интуицию?

— На интуицию полагаться не следует, — серьезно ответил Тед. — Это ненаучно.

Я с любопытством посмотрел на него.

— А вы часто бываете на скачках?

— На самих скачках? Практически никогда. Я их, конечно, иногда смотрю по телевизору. Но для того, чтобы выигрывать, в этом нет никакой необходимости. Все, что нужно, это каталоги и объективность.

Какой унылый взгляд на мир, где я проводил всю свою жизнь! Эти прекрасные создания, их быстрота, их отвага и решительность — и все это сведено к статистическим вероятностям и микросхемам...

— Вам эти копии сделать открытыми, так, чтобы любой мог пользоваться? — спросил Тед.

— То есть?

— Если хотите, их можно снабдить паролями, так, что если их у вас кто-то украдет, он не сможет ими воспользоваться.

— Вы серьезно?

— Разумеется, — ответил он с таким видом, словно ему никогда не приходило в голову шутить. — Я свои программы всегда снабжаю паролями.

— И как же это делается?

— Да проще простого. Сейчас покажу.

Он нажал несколько клавиш, и экран внезапно спросил: «Готово?»

— Видите вопросительный знак? — сказал Тед. — Вопросительный знак всегда означает, что оператор должен что-то ввести. В данном случае вы должны ввести определенную последовательность букв, иначе программа работать не будет. Вот попробуйте.

Я послушно напечатал «Эпсом». Тед нажал на клавишу, на которой было написано «enter». Экран мигнул и снова спросил: «Готово?» Тед улыбнулся.

— К этой кассете пароль «quite». Но это только сейчас. Пароль легко изменить.

Он напечатал «quite», нажал «enter», и на экране появилось: «Какая из скачек в Эпсоме?»

— Видите, снова знак вопроса, — сказал Тед. — Он всегда требует ответа.

Я подумал и сказал, что пароля, пожалуй, не надо.

— Как скажете.

Он напечатал «break» и «list 10-80», и экран внезапно изменился.

— А вот это сама программа, — сказал Тед. — Видите строку 10?

В строке 10 было написано:

«INPUT А$: IF $=»QUITEquot; THEN 20 ELSE PRINT «Готово?» — «Если $=»QUITEquot;, тогда 20, иначе напечатать «Готово?»

В строке 15 было написано: «GO ТО END» — «В конец».

В строке 20 было написано: quot;PRINT «Какая из скачек в Эпсоме?»

— Если вы не введете «quite», — пояснил Тед, — то до строки 20 вы так и не доберетесь.

— Чисто сработано, — согласился я. — Ну, а что помешает мне заглянуть в программу и увидеть, что нужно напечатать «quite»?

— А очень легко сделать так, что заглянуть в программу никто не сможет. Когда покупаешь чужие программы, прочесть их практически никогда невозможно. Потому что если программу нельзя прочесть, то с нее и копию сделать нельзя. Ведь никто не хочет, чтобы его программы беспрепятственно распространялись.

— Хм, — сказал я. — Но мне бы хотелось, чтобы эти программы можно было просматривать и чтобы они были без паролей.

— Хорошо.

— А как избавиться от пароля?

Он чуть заметно улыбнулся, напечатал «10» и нажал «enter». Потом снова напечатал «list 10-80», но на этот раз, когда программа появилась на экране, строки 10 не было вовсе.

— Элементарно, как видите, — сказал он.

— Да, пожалуй.

— Мне понадобится довольно много времени, чтобы убрать пароли и сделать копии, — сказал он. — Не могли бы вы пока посидеть у бассейна? Честно говоря, один я управлюсь быстрее.

Я с готовностью согласился, вернулся к навевающим лень бамбуковым качалкам, и Джейн принялась мне рассказывать о своих дочерях. Прошел целый час, прежде чем появился Тед с кассетами. Прежде чем отпустить меня, он еще выдал мне инструкции:

— Чтобы запустить эти программы, вам понадобится либо старый компьютер «Грэнтли» — а его сейчас найти не так-то просто, эти компьютеры давно устарели, — либо компьютер IBM, который позволяет загрузку с кассеты.

Он посмотрел на мое растерянное лицо и повторил все это еще раз.

— Понятно, — сказал я.

Он объяснил мне, как загрузить с кассеты «Бейсик» для «Грэнтли» — он был записан в начале первой стороны каждой кассеты, — в компьютер IBM, у которого нет своего встроенного языка. Это он тоже повторил дважды.

— Понятно.

— Ну, желаю удачи, — сказал он. Я от души поблагодарил его и Джейн тоже и удалился настолько поспешно, насколько это позволяла вежливость.

Отъехав примерно полмили, я, леденея от страха, остановился у телефонной будки и позвонил Касси. Она сняла трубку после первого же звонка.

Голос у нее дрожал, что было ей в принципе совсем не свойственно.

— Это ты! Как хорошо! — воскликнула она. — Ты скоро будешь?

— Где-то через час.

— Поскорей, ладно?

— Что, Анджело?..

— Он колотит в дверь и трясет ее с тех пор, как ты уехал. Я была в кухне. Он расшатывает доски. Если так пойдет и дальше, он скоро сорвет дверь с петель. Я хотела укрепить баррикаду, но у меня ничего не выходит. С одной рукой...

— Касси, — сказал я, — иди в паб и сиди там.

— Но...

— Дорогая, я тебя прошу!

— А если он вылезет?

— Если он вылезет, я хочу, чтобы ты была у Банана, в безопасности.

— Ладно.

— До скорого! — сказал я и повесил трубку. И как бешеный понесся домой. Кое-где я проскакивал на красный свет, но все обошлось. Я молнией пролетел через Ройстон-Хис, виляя среди потока машин, возвращающихся с уик-энда в город. Промчался через сам город; перемахнул последний перекресток через автостраду М-11 и наконец свернул с шоссе на дорогу, ведущую к Шестой Миле.

И всю дорогу думал о том, что будет делать Анджело, если вырвется на волю. Разнесет весь дом? Подожжет его? Будет поджидать меня в засаде?

Единственное, во что я не верил, — это в то, что он тихо-мирно уберется восвояси.