"Бойня" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик)

Глава 10

Говорила она со всей откровенностью задетого самолюбия, довольная тем, что ей внимает столь обширная аудитория.

— Он петух, которому непременно надо кукарекать громче всех. Мы его давно знаем, еще с тех пор, когда лошади принадлежали его отцу, Луи. Это был очень приятный человек, настоящий джентльмен.

— Так Анри получил лошадей по наследству? — спросил я.

— Ну да, конечно. Вместе со всем остальным. Луи был придурок: он свято верил, что его сыночек не способен сделать ничего плохого. Идиот!

Этот Анри — жадная скотина, и хам к тому же. Поделом Вийону.

— Жадная скотина? А в чем это проявляется? — спросил я.

Она вскинула свои выщипанные бровки.

— Мы купили годовалую кобылку с хорошей родословной. Рассчитывали выставить ее на скачки от себя, а потом пустить на племя. Анри увидел ее в загоне — он вечно шлялся по конюшням — и сказал, что хочет ее купить. Мы ответили, что лошадь не продается, и тогда он пригрозил, что заберет своих лошадей. У него было восемь лошадей, мы не хотели их терять. Мы были просто вне себя! Он заставил нас продать кобылку по той же цене, за которую мы ее купили... а мы ее держали уже несколько месяцев! А через пару недель он вечером звонит и говорит, что утром прибудет коневозка за его лошадьми. Вот так просто!

— А что стало с кобылкой? — спросил я.

Мадлен торжествующе улыбалась.

— У нее начался костный шпат, и пришлось ее забить, бедняжку. И знаете, что сделал этот ублюдок?

Она выдержала паузу. Человека четыре, включая меня, нетерпеливо спросили:

— Что?

— Это Вийон нам рассказал. Он был в возмущении. Нантерр сказал, что не доверяет живодерам, что они могут накачать лошадь болеутоляющими, продать и нажиться за его счет, и потребовал, чтобы лошадь забили в его присутствии. Это сделали на земле Вийона, и Нантерр смотрел.

Миссис Роквиль побледнела. К тому же она явно была разочарована.

— Надо же! А когда мы встречались с ним в Лонгшаме и потом в Ньюбери, он произвел такое приятное впечатление!

— Наверно, маркиз де Сад на ипподроме тоже показался бы весьма обаятельным, — вкрадчиво заметила Мадден. — На ипподроме любой может выглядеть джентльменом.

Наступило продолжительное молчание. Наконец я спросил:

— Вы ничего не знаете о его предпринимательской деятельности?

— Предпринимательской деятельности? — Мадден наморщила нос. — Какая-то там строительная компания «Бреску и Нантерр». Я ничего не знаю о его делах, только о его лошадях. Но я бы с ним дела вести не стала. Как человек относится к тренеру своих лошадей, так же он будет вести себя и с партнером. Честный человек всегда честен. А сквалыга и хам так и останется сквалыгой и хамом.

— А... а вы не знаете, где его можно найти в Англии?

— На вашем месте я бы не стала его разыскивать. — Мадлен дружелюбно улыбнулась мне. — От него ничего, кроме неприятностей, не дождешься.

Я поднялся в ложу принцессы и передал наш разговор Литси и Даниэль.

— А что такое шпат? — спросил Литси.

— Костное заболевание, поражающее суставы. Лошадь просто не может ходить.

— Этот Нантерр — настоящий дикарь! — с отвращением сказала Даниэль.

Принцесса и Беатрис стояли у выхода на балкон и беседовали с высоким плотным мужчиной с добродушным лицом и очень светлыми глазами.

— Лорд Вонли, — сказал Литси, увидев, куда направлен мой взгляд. Пришел выразить тете Касилии сожаление по поводу того, что Коль не стал первым. Вы с ним незнакомы? Он, кажется, имеет какое-то отношение к издательскому делу.

— Угу, — сказал я безразличным тоном. — Он владелец газеты «Глашатай».

— Вот как? — Литси мгновенно сопоставил известные ему факты. — Эта не та газета, которая развязала кампанию против... против Бобби?

— Нет, то было «Знамя».

— А-а... — Литси был несколько разочарован. — Значит, он не из тех газетных баронов, с которыми вы воевали?

— Из тех, из тех.

В это время лорд Вонли обернулся в мою сторону.

— Я вам как-нибудь потом расскажу, — сказал я Литси.

Лорд Вонли, как всегда, колебался, не зная, стоит ли протягивать мне руку. Но он ведь не мог не знать, что я здесь буду: ему было прекрасно известно, что после скачек я всегда захожу в ложу к принцессе. Наконец он набрался смелости.

— Великолепная скачка. Кит, — выдавил он. — Жаль, что вам не повезло...

— Бывает, — сказал я.

— Ну, будем надеяться, что на Золотом кубке вам повезет больше.

— Это было бы хорошо.

— Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?

Литси страшно удивился — я заметил это краем глаза, но ничего удивительного в этом не было: лорд Вонли задавал мне этот вопрос при каждой встрече. Обычно я отвечал: «Спасибо, нет», но на этот раз решил, что закинуть удочку не повредит. В конце концов, если не спрашивать, так ничего и не узнаешь.

— На самом деле, нет, — сказал я, — разве что... Имя Анри Нантерра вам ничего не говорит?

Он задумался. Все выжидающе смотрели на него: принцесса — с внезапно пробудившимся интересом, Литси и Даниэль — просто с любопытством, Беатрис — с тревогой. Лорд Вонли оглядел всех нас, застывших в ожидании, нахмурился и наконец ответил на вопрос вопросом:

— А кто это такой?

— Деловой партнер моего мужа, — сказала принцесса. — Дорогой лорд Вонли, вы о нем ничего не слышали?

Лорд Вонли озадаченно покачал своей большой головой.

— Не припоминаю...

— А не могли бы вы... э-э... узнать, нет ли в «Глашатае» досье на него? — спросил я.

Он безропотно улыбнулся и кивнул.

— Напишите имя, — сказал он. — Печатными буквами.

Я достал из кармана ручку и блокнотик, написал имя Нантерра и название строительной компании печатными буквами, как просил лорд Вонли.

— Он француз, — сказал я. — Держит лошадей. О нем могли писать либо в колонке спортивных новостей, либо в новостях бизнеса. А может быть, и в колонке сплетен.

— Вы хотите узнать что-то конкретно? — спросил лорд Вонли все с той же улыбкой.

— Сейчас он в Англии. Идеально было бы выяснить, где он остановился.

Беатрис открыла было рот — и решительно захлопнула его. «Она знает, как его найти, — подумал я. — Это точно». Быть может, мы сумеем воспользоваться этим, когда составим план.

Лорд Вонли сунул листок с именем во внутренний карман и пообещал, что сегодня же запустит имя Нантерра в компьютер и посмотрит, нет ли каких-нибудь материалов по нему, если принцессе это действительно нужно.

— Очень! — с чувством сказала она.

— Любая мелочь может пригодиться, — сказал я.

— Хорошо.

Лорд Вонли поцеловал руку принцессе, простился со всеми остальными и на прощание спросил у меня:

— Что, вы снова отправились в крестовый поход?

— Боюсь, что да.

— Ну, тогда да поможет бог этому вашему Нантерру!

— Что он имел в виду? — осведомилась Беатрис, когда лорд Вонли вышел.

Принцесса мягко ответила, что это слишком долгая история, а сейчас она хочет, чтобы я рассказал ей о скачке Коля. Она добавила, что лорд Вонли — ее хороший знакомый, они часто видятся на скачках, и нет ничего удивительного в том, что он согласился оказать ей услугу.

Беатрис, надо отдать ей должное, после вчерашнего звонка Нантерра сильно поутихла. Она отказывалась поверить в то, что это он пристрелил лошадей («Полиция же говорит, что это были какие-то вандалы!»), до тех пор, пока сам Нантерр не признался в этом. И хотя она по-прежнему продолжала неумолимо настаивать на том, что Ролан должен предоставить Нантерру действовать по своему усмотрению, похвал достоинствам Нантерра мы больше не слышали.

Однако ее враждебность ко мне только усилилась. Когда я рассказал о скачке, она безапелляционно выразила свое мнение:

— Чепуха все это! Вы проиграли вовсе не у последнего препятствия! Вы все время отставали. Это все видели.

Она взяла со стола маленький бутерброд и вгрызлась в него так решительно, словно это была моя голова, которую она хотела откусить.

Никто не стал с нею спорить. Она, осмелев, обернулась к Даниэль и ядовито заметила:

— Этот жокей, который охотится за твоим состоянием, даже своего дела как следует не знает!

— Беатрис, — немедленно сказала принцесса, оставшаяся невозмутимой, — у Кита есть свое состояние, и он должен получить наследство от деда, который довольно богат.

И коротко взглянула на меня, предупреждая, чтобы я не вздумал оспаривать ее слова. На самом-то деле все мое состояние было накоплено мной самим, а что до дедовского наследства — его конюшня в Ньюмаркете стоила сущие гроши.

— А потом, тетя Беатрис, — сказала Даниэль, слегка покраснев, — я ведь вовсе не богата.

Беатрис молча ела свой бутерброд, но взгляд ее был достаточно красноречив. Я машинально отметил, что ее бледно-оранжевые волосы в точности соответствуют тону обоев.

Шестая, и последняя, скачка уже началась. Снаружи доносился усиленный громкоговорителем голос комментатора. Все, кроме несчастной Беатрис, вышли на балкон смотреть скачку. Я спросил себя, стоит ли так мучиться за какой-то паршивый миллион долларов. «Добрым людям живется лучше», — говаривала нам с Холли наша бабушка, и еще: «От злости мозги гниют». Дедушка, когда ему случалось услышать такую ересь, выходил из себя и пытался нейтрализовать эти поучения, вбивая нам в головы ненависть к Аллардекам, но под конец бабушка все же взяла верх. Холли вышла замуж за Бобби, а я, даже учитывая мои нынешние проблемы с Даниэль и прочие удары судьбы, в целом был-таки счастливым человеком. А потому, несмотря на все меха и дорогие побрякушки Беатрис и дом в испанском стиле в штате Флорида я бы с ней нипочем не поменялся.

Когда пришла пора отправляться домой, Беатрис снова поехала с принцессой в «Роллс-Ройсе». Я надеялся, что Литси присоединится к ним: я должен был заехать в Чизик, отвезти Даниэль на работу, — но он взял Даниэль под руку и, весело болтая, направился вместе с нею к стоянке для машин жокеев, как будто это само собой разумелось. Литси, как и его тетушка, обладал бесценным искусством вежливо и незаметно добиваться своего. Я кисло подумал, что, если бы судьба повернулась иначе, из него мог бы выйти неплохой король.

Мы высадили Даниэль у студии (она помахала рукой нам обоим и не поцеловала ни меня, ни его) и поехали на Итон-сквер. Разговор само собой зашел о Беатрис.

— Вы были шокированы, когда она сказала, что вы охотитесь за состоянием Даниэль! — с улыбкой сказал Литси. — Вы об этом даже не думали, да?

— Она сказала, что я не знаю своего дела! — возразил я.

— О да, конечно! — Литси хмыкнул. — Вы настоящий пуританин. Трудоголик.

— Даниэль сама зарабатывает себе на жизнь, — сказал я. — И я тоже.

— Даниэль — племянница Ролана, — сказал Литси наставительным тоном. — Ролан и тетя Касилия очень ее любят, а своих детей у них нет.

— Не сказать, чтобы меня это очень радовало.

Он хмыкнул и не стал развивать эту тему. Через некоторое время я спросил:

— Вы не знаете, почему у них нет детей? Они не хотели их заводить или это из-за его болезни? Или просто так получилось?

— Я всегда думал, что из-за болезни. У них я не спрашивал. Когда они поженились, ему было около сорока — он лет на пятнадцать старше ее; а вскоре после свадьбы он подхватил этот вирус. Я никогда не видел его на ногах. Но в свое время он, говорят, был хорошим лыжником.

— Надо же, какая беда! — сказал я. Он кивнул.

— Хотя Ролану еще повезло. От этой болезни — слава богу, она довольно редкая — иногда еще и руки отнимаются. Хотя они, конечно, стараются не говорить об этом.

— Ну и как же мы будем спасать честь месье де Бреску?

— Ну, — лениво сказал Литси, — вы что-нибудь придумаете, а я буду за мальчика на побегушках.

— Дайте мне точку опоры... — задумчиво сказал я.

Литси со вкусом потянулся.

— У вас уже есть какие-нибудь идеи?

— Одна-две. Довольно смутные.

— Не поделитесь?

— Рано еще. Надо сперва все это хорошенько обдумать.

Я рассказал ему о телефоне с записывающим устройством, купленном сегодня утром.

— Когда вернемся, надо будет подключить его и ждать.

— Он сказал, что сегодня вечером позвонит снова. Уточнять, кто такой «он», не было необходимости.

— Угу, — сказал я. — Этот телефон оборудован еще и динамиком, который позволяет всем, кто находится в комнате, слышать, что говорят на том конце провода. Так что, если он позвонит и вы будете с ним разговаривать, не могли бы вы заставить его говорить по-английски?

— Может, лучше вам подойти к телефону самому, тогда ему поневоле придется говорить по-английски?

— Ладно. А что мы ему скажем? Что у него не выгорит?

— А просто поводить его за нос не выйдет?

— Может, и выйдет, — сказал я. — Но чтобы разделаться с ним раз и навсегда, надо его найти, а он может быть где угодно. Беатрис знает, где он, или, по крайней мере, знает, как до него добраться. Если бы нам удалось получить улики... — Я помолчал. — На самом деле нам нужна коза для приманки.

— Да? — насмешливо спросил Литси. — И кому же вы поручите эту малоприятную должность?

Я улыбнулся.

— Чучело козы, с блеянием, записанным на магнитофон. А всех живых коз следует стеречь как зеницу ока, или они сами должны поостеречься.

— Тетю Касилию, Ролана и Даниэль охраняют.

— И лошадей, — напомнил я.

— Да, и лошадей тоже. Ну а мы с вами...

Я кивнул:

— А мы с вами будем бдительны. Нантерр открыто пообещал, что следующими мишенями будем мы все, но об этом мы говорить не стали — какой смысл? Вряд ли он действительно попытается убить кого-то из нас, но для того, чтобы шантаж подействовал, угроза должна быть посерьезнее булавочного укола...

— Какой он из себя? — спросил Литси. — Вы с ним встречались, а я его никогда не видел. Врага надо знать — это первое плавило любых военных действий.

— Ну, я думаю, он затеял все это дело, не успев его хорошенько обдумать, — сказал я. — В прошлую пятницу он был уверен, что стоит как следует запугать принцессу — и Ролан смягчится. Собственно, он был недалек от истины.

— Насколько я понимаю, этого не произошло благодаря вам.

— Не знаю. Во всяком случае, в тот вечер, когда он выхватил свой незаряженный пистолет... По-моему, это был типичный для него поступок. Он действует по первому побуждению, не задумываясь о последствиях. Он привык брать нахрапом. Привык, что ему подчиняются. С тех пор как умер его отец а отец ему во всем потакал, — он управлял строительной компанией как его левая нога захочет. По-моему, он уже просто не может себе представить, что кто-то посмеет его ослушаться. Тем более если этот кто-то — пожилой инвалид, давно уже оторванный от мира. Когда Ролан прислал ему письмо с отказом, Нантерр приехал сюда, видимо, полагая, что в его присутствии ему отказать не посмеют. Наверное, в нем много ребяческого, но от этого он не менее опасен. Скорее наоборот.

Я сделал паузу, но Литси ничего не сказал.

— Опять же это нападение на Даниэль, — продолжал я. — Нантерр снова думал, что все выйдет так, как он рассчитывал. Он был в костюме и лакированных ботинках. Само собой разумелось, что он бегает быстрее, и вообще он сильнее и круче всех. Если бы он сомневался в этом, он бы, пожалуй, надел спортивный костюм и кроссовки.

— А лошади? — спросил Литси. О лошадях мне думать не хотелось.

— Лошади беззащитны, — сказал я. — И к тому же он знал, как их убивать. Не представляю, где он достал тот пистолет с возвратным ударником, хотя... Носит же он с собой обыкновенный. Его тянет к оружию иначе бы он не захотел заниматься его производством Люди обычно делают то, к чему их тянет, верно ведь. Похоже, ему действительно нравится смотреть на смерть Боязнь, что живодеры его надуют, — это только предлог, оправдывающий куда более темное желание. Люди всегда выдумывают благовидные предлоги для того, чтобы скрыть, чего им хочется на самом деле.

— И вы тоже? — с любопытством спросил Литси.

— А как же! Я говорю, что участвую в скачках ради денег.

— А на самом деле?

— На самом деле я охотно делал бы это и бесплатно. Но, конечно, деньги еще никому не мешали.

Литси кивнул. Он меня сразу понял.

— Ну, так чего же нам ждать от Нантерра? — спросил он.

— Очередной непродуманной атаки. Он слишком порывист, чтобы просчитать все вперед на несколько ходов, но все же может доставить нам немало неприятностей.

— Чудесно! — сказал Литси. — Не ходите в темные переулки на встречи с незнакомыми людьми.

— Ну, этого я никогда не делал!

Я осторожно спросил его, чем он занимается у себя в Париже.

— Боюсь, почти ничем, — сказал он. — Я совладелец картинной галереи. Большую часть своей жизни я провел, созерцая картины. Тот эксперт из Лувра, которого мы с Даниэль ездили слушать, — мой старый знакомый. Я был уверен, что ей понравится... — Он осекся. — Ей в самом деле понравилось, — сказал он, помолчав.

— Да.

Он развернулся на своем сиденье, чтобы лучше меня видеть.

— Там было много народу, — сказал он.

— Мы были не одни.

— Да, я знаю.

Литси не стал развивать эту тему. Вместо этого он неожиданно сообщил:

— Я был женат, но мы разошлись. Официально я все еще женат. Так что если кто-то из нас захочет вступить в новый брак, нам придется сперва развестись. Но у нее есть любовники, и у меня тоже... — Он пожал плечами. Во Франции это обычное дело.

— Спасибо, — сказал я после паузы. Он кивнул, и больше мы об этом не говорили.

— Я хотел бы стать художником, — сказал он через некоторое время.

— Я много лет учился... Я узнаю гениальное произведение, когда вижу его, но сам... Я просто малюю холсты краской, а настоящего дара у меня нет. Друг мой Кит, вам чертовски повезло, что вы можете и умеете делать то, что любите!

Я ничего не сказал — не знал, что сказать. Ездить верхом я умел с рождения — я даже не помню, когда я этому научился, и никогда не задумывался о том, каково мне было бы жить без всего этого. Я внезапно посмотрел на жизнь глазами Литси и понял: мне действительно чертовски повезло, именно поэтому я и счастлив, и мне следует смиренно благодарить провидение за эту милость.

Когда мы приехали на Итон-сквер, я предложил высадить его у подъезда, но Литси сказал, что проводит меня до гаража. Он напомнил мне про темные переулки и про осторожность.

— Ну ладно, — сказал я, а сам подумал, что в половине второго, когда я поеду за Даниэль, мне придется снова идти в тот самый темный переулок, и тогда мне будет угрожать куда большая опасность.

Мы с Литси вошли в дом. Даусон встретил нас в холле и сообщил, что принцесса и Беатрис разошлись по своим комнатам переодеться и отдохнуть.

— А Робби где? — спросил я. Даусон с легким неодобрением сообщил, что Робби слоняется по всему дому и нигде не задерживается дольше, чем на минуту. Я пошел наверх за новым телефоном и увидел, что Робби спускается с верхнего этажа.

— А вы знаете, что там, наверху, есть еще одна кухня? — спросил он.

— Да, я туда заглядывал.

— И еще пара слуховых окон. Я там устроил несколько ловушечек. Так что, если услышите, как наверху стреляют, берите людей и бегите туда.

Я заверил его, что непременно так и сделаю, и повел его вниз, показывать, как работает новый телефон.

Система телефонов в этом доме была простая и в то же время довольно запутанная: всего один номер, на котором висело с десяток аппаратов.

Звонили только три из них: тот, что стоял в гостиной, телефон в кабинете, где днем работала миссис Дженкинс, и телефон в цокольном этаже. Когда телефон звонил, тот, кто находился поблизости от одного из этих трех аппаратов, снимал трубку и, если спрашивали кого-то другого, связывался с нужным человеком по внутреннему переговорнику. Например, именно так Даусон в воскресенье сообщил мне, что меня спрашивает Уайкем. Все это было устроено затем, чтобы на каждый звонок к телефону не подходили человек по шесть одновременно. Из комнат для гостей можно было звонить в город напрямую, так же, как и из апартаментов принцессы и ее мужа. Даусон сказал, что в доме редко бывает так много народу, как теперь, и поэтому телефон занят не так уж часто. Так что обычно система работала гладко.

Я объяснил, как пользоваться новым телефоном. Подключить его было легко: выдернуть из розетки старый и включить новый.

— Если нажать вот эту кнопку, — объяснял я, — ваш разговор будет записан на пленку. А если нажать на эту, вашего собеседника будет слышно на всю комнату.

Я установил это маленькое чудо техники в гостиной.

— Пока мы все здесь, пусть он лучше стоит в гостиной. Днем, если в доме никого не будет, как сегодня, можно переставлять его в кабинет миссис Дженкинс, а ночью, если Даусон не будет возражать, в цокольный этаж. Записывать надо все звонки, даже случайные. Стереть их потом ничего не стоит.

Но записывать надо все, чтобы это вошло в привычку.

Все кивнули.

— Такой неотесанный человек! — заметил Даусон. — Я этого крикуна где угодно узнаю.

— Жалко, что нельзя прослушивать телефон Беатрис и записывать ее разговоры, — сказал Литси, когда Даусон и Робби вышли из комнаты.

— Когда она наверху, как сейчас, мы можем просто снять трубку и слушать.

Мы сняли трубку, но сейчас во всем доме никто не разговаривал. Можно было сидеть и слушать часами, но тогда нам не смогут дозвониться из города.

Литси с сожалением повесил трубку и сказал, что будет проверять каждые несколько минут; но к тому времени, когда Беатрис спустилась вниз к обеду, его бдение никаких результатов не дало.

А я тем временем поговорил с Уайкемом и прослушал записи на своем автоответчике. Ни то, ни другое не заняло много времени. Возможно, кто-нибудь в это время и снимал трубку с других аппаратов, но я никаких щелчков не слышал.

Беатрис спустилась вниз и потребовала свою «Кровавую Мэри». На ней было веселенькое белое платье с подсолнухами. Литси радушно ухаживал за нею, не смущаясь ее открытой неприязнью.

— Я знаю, вы все хотите, чтобы я уехала, — напрямик заявила Беатрис, — но, пока Ролан не подпишет контракт, я останусь здесь!

Принцесса тоже спустилась к обеду, а Ролан остался у себя. Когда мы вернулись в гостиную. Литси ловко рассадил всех так, что я оказался у самого телефона. Сам он спокойно прихлебывал свой кофе и улыбался. Все сидели и ждали.

Когда телефон наконец зазвонил, Беатрис вздрогнула.

Я поднял трубку, включив одновременно запись и динамик, и в комнате раздался голос, говоривший по-французски.