"Камни Фатимы" - читать интересную книгу автора (Вульф Франциска)

… Уже забрезжил рассвет. Али все еще сидел в вестибюле дворца и ждал, когда Нух II ибн Мансур соизволит его принять. Следует отметить, что вестибюль был великолепен, не всякому позволялось проводить в нем время в ожидании эмира. Взгляд поражал цветущий сад в обрамлении из камней. Пахло розами и цветущим миндалем, спелыми персиками и гранатами. Здесь росла даже финиковая пальма, единственная в Бухаре. Воздух был наполнен приятным журчанием многочисленных фонтанов и щебетом экзотических птиц, усиливающимся с наступлением дня.

Но Али не обращал внимания на всю эту красоту. Он был зол. Без устали ходил между искусно засаженными клумбами и в который раз спрашивал себя, за что судьба взвалила на его плечи столь тяжелую ношу, сделав придворным лекарем эмира. Несмотря на свой юный возраст, он был, конечно, лучшим лекарем Бухары. В таком случае позволительно ли поступать с ним подобным образом? Зачем так долго заставлять его дожидаться аудиенции?

Сквозь крышу вестибюля уже начал пробиваться рассвет. И тут же раздался громкий голос муэдзина, который своим утренним пением славил Великого Аллаха и созывал верующих на службу.

Али чувствовал, как его горячей волной охватывала ярость. Терпению наступал конец. Может быть, пришло время проучить эмира? Уехать из Бухары на некоторое время? Отказаться от звания придворного лейб-лекаря? Многие уважаемые люди в стране верующих сочли бы за счастье видеть его семейным лекарем, однако же и многие лекари мечтали служить при дворе. Что же делать?

Али решил уйти. Пусть эмир вызывает другого лекаря. В Бухаре немало найдется льстецов и подхалимов. Эти неумехи едва ли смогут отличить простуду от перелома костей, но зато, без сомнения, со смирением и радостью будут ждать святейшую особу, если понадобится, не только часами, но и сутками.

В тот самый момент, когда он надевал плащ и уже протянул руку за саквояжем, к нему вышел слуга.

– Господин, эмир готов принять вас. Следуйте за мной.

Али насмешливо поднял бровь. Было похоже на то, что он сам напросился к эмиру. Но Али сдержался. В конце концов слуга не виноват в невежливом поведении своего господина. Он всего лишь выполнял повеление.

Пока Али шел бесчисленными лабиринтами коридоров, мимо богато инкрустированных деревянных ларей и дорогих ковров, он думал о том, какая причина заставила Нуха II потратить на ожидание столько драгоценного времени.

Слуга привел Али в ту часть дворца, куда тот еще никогда не допускался, и сопроводил его в комнату, которая служила Нуху II опочивальней. Выглядела она так, как будто совсем недавно здесь произошла драка. На полу разбросаны шелковые подушки, простыни на широком ложе смяты, а вышитый золотыми нитками балдахин разорван в клочья. В середине комнаты, между медными вазами и чашами для умывания, стоял Нух II ибн Мансур, эмир Бухары, и с помощью слуги пытался повязать на свой толстый живот шелковый шарф. Интересно, темное пятно на ковре у него под ногами – вода или кровь? Али воровато огляделся вокруг, предполагая где-нибудь в углу обнаружить безжизненное, проткнутое мечом тело. Но увидел лишь существо под паранджой. Незаметно, как тень, это существо покинуло опочивальню через узкий проем, занавешенный ковром. Бесшумно закрылась потайная дверь, как будто ее тут никогда и не было.

«Мирват!» – предположил Али, хотя ни он, ни кто-либо из ближайшего окружения эмира никогда не видел в лицо его любимую женщину. Между тем поэты посвящали ей свои лучшие строки, воспевая ее несравненную красоту, и называли ее Розой Бухары. Гнев Али потух. Он даже был готов простить эмиру долгое и тягостное ожидание. Ни одному мужчине не пришло бы в голову обидеться на то, что эмир предпочел общению с ним времяпрепровождение с несравненной Розой Бухары. Али не был исключением.

– Да будет с вами Аллах, Нух II ибн Мансур, – приветствовал он правителя и вежливо поклонился.

– Али аль-Хусейн, я рад видеть вас! – крикнул эмир и с распростертыми объятиями направился к Али, будто тот был старым другом, прихода которого он уже давно с нетерпением ждал. Он постучал Али по груди и даже расцеловал в обе щеки. – Пусть Аллах благословит нас на новый день, который только начинается.

Похоже, что недуг, на который всегда жаловался Нух II, уже успела вылечить прекрасная Мирват.

– Да будет так, Нух II ибн Мансур, – отозвался Али и не смог сдержать улыбку. – Давайте не забудем поблагодарить Аллаха за ваше быстрое исцеление. Кажется, вы уже справились со своим недугом и без моей помощи.

Эмир несколько секунд оторопело смотрел на молодого человека, и Али вдруг понял, что тот просто забыл, что разбудил своего придворного лекаря среди ночи. Эмир, смеясь, похлопал его по плечу:

– Ах да, конечно! Я же послал за вами! Извините, что до сих пор не объяснил причину. Но, слава Аллаху, мне не понадобилось ваше искусство.

Он взял Али под руку и повел его в другую комнату, со вкусом убранную коврами и банкетками с мягкой обивкой. Эмир сел на одну из широких золотого шитья подушек, указал Али место рядом и дважды хлопнул в ладоши. Тотчас же открылась дверь и вошли трое слуг. На больших медных подносах они внесли всевозможные яства, которыми Али с удовольствием насладился бы во время своего ожидания: свежие финики и инжир, хрустящие хлебцы, сладкий мед и белые сливки, ароматная розовая вода и пряный кофе мокко в отполированном до блеска медном кофейнике. Слуги поставили все на два низких стола, налили две чашки кофе и розовую воду в бокалы и, кланяясь, покинули помещение.

– Сначала подкрепитесь, уважаемый друг. Мужчина не должен начинать как день, так и работу на пустой желудок.

Али не надо было повторять дважды. Он окунул хлеб в белые сливки, а сверху полил золотым медом, который был настолько сладок, будто пчелы собирали его в грушевом саду рая. Пока эмир рассказывал о радостях соколиной охоты и о своем любимом скакуне, несколько дней назад выигравшем на скачках, Али маленькими глотками с наслаждением пил кофе, который был таким, каким должен быть по пословице: черным, как ночь, и сладким, как любовь. Али не терпелось узнать, зачем он понадобился Нуху, однако сейчас подобный вопрос прозвучал бы совсем некстати. Он одобряюще кивал, когда Нух высказывал свое мнение, смеялся его шуткам и старался не обращать внимание на то, что тот употребляет более чем положено, жирных сливок и крепкого кофе.

Когда через час их пышный пир был завершен, эмир вновь хлопнул в ладоши. Вошли двое слуг, с полотенцами и чашами с водой.

– Благодарю вас за чудесное угощение, Нух II ибн Мансур. Это было отличное пиршество, – сказал Али, омывая руки в воде, пахнущей гвоздикой, и вытирая их. – Но не соблаговолите ли вы сказать мне, зачем я все-таки был вызван?

– Зачем… – медленно повторил эмир и что-то шепнул слуге, который подал ему чашу с водой. Веселое настроение, казалось, внезапно покинуло Нуха II. Он выглядел серьезным и озабоченным. – Несколько дней назад я купил у работорговца Омара аль-Фадлана в свой гарем женщину. Она красива, но с ней что-то не в порядке. Не говорит ни слова, почти не ест и не проявляет никаких чувств, будто пребывая во сне. – Эмир вздохнул. – Но самое ужасное, что другие женщины не хотят принимать ее в свой круг. С первого дня они сторонятся ее, утверждая, что она ведьма, и отказываются жить с ней под одной крышей. Знаете, что это значит? – Эмир наклонил голову. – Я не так боюсь восстания крестьян, как недовольства в моем гареме. – Али наморщил лоб. – Может быть, она нездорова и вам удастся определить причины болезни? Для этого я и вызвал вас. Мне она кажется здоровой. Но я не разбираюсь в этом вопросе так, как вы. Она, конечно, всего-навсего рабыня, но я заплатил за нее много денег. Я прикажу привести ее в мою опочивальню, чтобы вы могли ее осмотреть.

Эмир и Али встали. Похоже, Нух II на самом деле очень удручен, если позволил другому мужчине приблизиться к одной из своих наложниц. Али подумал, не проще ли было бы просто вернуть Омару аль-Фадлану странную рабыню, получив деньги обратно.

В опочивальне Али увидел женщину, неподвижно, с поникшей головой, стоящую в углу. Она была закутана в паранджу из светло-голубого очень дорогого шелка, слишком шикарного для рабыни. Возле нее стоял великан в набедренной повязке с поясом, на котором висел кривой меч. Али мог отчетливо разглядеть каждый мускул под его темной кожей. По всей видимости, это Юсуп, первый евнух в гареме эмира. Али много слышал о нем, хотя до сих пор ни разу не видел этого темнокожего. Говорили, что он так силен, что голой рукой может сломать ослу шею.

– Ну, что вы думаете, Али аль-Хусейн? – спросил эмир. – Есть какие-то предположения?

Али удивился его наивности. Нух, наверное, считает его ясновидящим. Женщина в парандже стояла в углу, потупив взор, он даже не видел ее глаз. Что же он может сказать о состоянии ее здоровья?

– По тому, как она себя держит, видно, что она очень страдает. Возможно, ее мучает физическая боль. А быть может, это просто страх перед пленением, который еще не удалось преодолеть, – высказал свое мнение Али. Он уже давно был лекарем и знал, что хочет слышать ищущий совета. – Вам известно ее происхождение?

Эмир покачал головой:

– Нет. Насколько я понял, и Омар аль-Фадлан тоже этого не знает. Он нашел ее где-то в пустыне, недалеко от небольшого поселения.

Али задумчиво кивнул.

– Мне очень жаль, но, чтобы картина состояния ее здоровья была яснее, я должен провести обследование. – Он развел руками. – Вынужден просить вас о разрешении снять с нее паранджу и раздеть.

Эмир втянул воздух и наморщил от недовольства лоб.

– Как вы посмели…

– Конечно, ваша воля отказать мне в этом, Нух II ибн Мансур, господин и повелитель, – спокойно возразил Али. – Но тогда я не могу гарантировать вам безопасность. Возможно, ее бросили в пути караванщики, заметив на теле признаки заразной болезни. – Али, в надежде воздействовать на эмира, безразлично пожал плечами. – Но, как видно, мой опыт и знания в данном случае не нужны вам. Однако послушайте мой совет. Заприте рабыню где-нибудь в отдельной комнате. А еще лучше – верните туда, где ее нашли, – в пустыню, пока на Бухару не обрушилась эпидемия чумы.

Али перекинул через плечо плащ, взял саквояж, но Нух II остановил его.

– Не уходите. Пожалуйста.

Али понял, что слова его возымели воздействие – в голове Нуха II поселилось сомнение. По лицу его было видно, как в душе идет борьба чувств: ревности, страха и гордости счастливого обладателя. Эта странная рабыня значила для него больше, чем придворный лекарь.

– Я даю вам свое разрешение, – сказал он с тяжелым вздохом. По голосу было понятно, как непросто далось ему такое решение.

– Она говорит на нашем языке?

Эмир покачал головой:

– Нет. Насколько мне известно – немного на латинском, но очень плохо. Я сам, купив ее несколько дней назад, не слышал от нее ни слова.

– Что ж, давайте попробуем. – Али снял плащ. – Оставьте нас одних. Как только я закончу обследование, тут же сообщу вам результаты.

Эмир в бешенстве даже подскочил.

– Черт возьми! Я имею право остаться! – гневно закричал он. – Она моя рабыня!

Али молча стал надевать свой плащ.

– Стойте! Подождите! – в отчаянии взмолился эмир. – Воля Аллаха! Я не буду присутствовать при обследовании. Но при одном условии. Юсуф останется с вами.

Али мельком взглянул на мускулистого евнуха, грозно взиравшего на него, как будто Али уже совершил в отношении драгоценной рабыни какое-то преступление.

– Хорошо, – выдержав паузу, ответил Али. – Но лишь в том случае, если Юсуф не будет чинить препятствий в моей работе.

– Надеюсь, вы оцените доверие, которое я вам оказываю, Али аль-Хусейн.

– Конечно, мой повелитель, – сказал Али с легким поклоном. – Я не разочарую вас.

Нух II еще раз пронзил Али долгим разгневанным, полным душевных мук взглядом и покинул помещение, громко хлопнув дверью. Али улыбнулся. Пациенты, особенно Нух II, были иногда как дети. Во что бы то ни стало хотели настоять на своем. Присутствие эмира нисколько не помешало бы в работе Али. Но так как в будущем он не хотел оспаривать каждое свое медицинское предписание, то должен был оставаться непоколебимым в своем решении.

Али подошел к женщине в парандже. Та не шевельнулась и даже не подняла головы. Может быть, она потеряла слух? Он громко хлопнул в ладоши. Женщина съежилась от страха и быстро взглянула на него перед тем, как снова впасть в оцепенение.

– Итак, ты не глухая.

Али подошел ближе, но рабыня не обращала на него никакого внимания. И только когда он осторожно приоткрыл паранджу, закрывавшую лицо и волосы, она посмотрела на него так, как будто наконец очнулась ото сна. Али снял с ее головы паранджу и затаил дыхание. Он понял, почему эмир не хотел возвратить эту рабыню Омару аль-Фадлану.

Она не отличалась той пышной, роскошной красотой, которую предпочитали он и большая часть мужчин, знакомых ему. Ее стройный стан, который, кажется, не обладал особенными женскими округлостями, четко обозначился под переплетенным серебряной ниткой бархатом. Лицо ее было довольно миловидным. Она выглядела немного истощенной и напоминала Али худую козочку. Но ее глаза! Они были голубыми, как предрассветное небо, а струящиеся по плечам волосы излучали звездный свет.

Она выглядела как фея из сказки.

– Меня зовут Али аль-Хусейн ибн Абдалах ибн Сина, – сказал он и в тот же миг удивился тому, что представляется ей. – Я врач и сейчас буду тебя обследовать.

Ему показалось или в голубых глазах рабыни действительно промелькнул интерес? Когда он осторожно стал ощупывать ее голову, проводить по волосам, заглядывать в глаза и рот, мысли о ее совершенстве роились в его голове. Но он был достаточно умен, чтобы не подавать вида, что наслаждается красотой. Юсуф не моргая следил за каждым его движением. И Али ни секунды не сомневался в том, что тот в любой момент может пустить в дело свой грозный сверкающий меч.

Состояние здоровья рабыни привело Али в изумление. Он не обнаружил признаков недугов, беременности либо инфекционных заболеваний, которые бы объяснили ее душевное состояние. Но больше всего его поразили зубы рабыни: они были как белые сверкающие жемчужины. Ни один не был поражен кариесом. Исходя из этого, он мог бы утверждать, что молодой женщине от силы тринадцать-четырнадцать лет. Но когда Али заглянул в ее глаза, то понял, что она намного старше его. Али наморщил лоб.

– Ах, что же я еще хотел узнать… – пробормотал он. – Как твое имя? – спросил он по-латыни, четко и медленно выговаривая каждое слово. В раннем детстве его обучали этому языку. Почему он так нервничает? Ведь женщина перед ним – всего лишь рабыня.

Али изучающе смотрел на нее. Было видно, что она старается понять смысл его слов. Наконец глаза ее засветились, и ему стало ясно, что она уловила значение сказанного. Охрипшим от волнения голосом женщина заговорила на странном языке, который он никогда не слышал. Заметив, что Али не понял ее, покачала головой, пожала плечами и на ломаном, трудном для понимания латинском ответила:

– Звать Беатриче Хельмер.

– Беатриче?

Она кивнула и указала пальцем на Али.

– Врач?

– Да, я врач. У тебя что-нибудь болит?

Она поспешно покачала головой и, указав на себя, пояснила:

– Врач. Беатриче. Врач. В Гамбурге.

Али ошеломленно посмотрел на рабыню. Что она хотела этим сказать? Если он правильно понял, то эта женщина утверждает, что она врач. А что тогда означает слово «Гамбург»? Населенный пункт?

Тревожные предчувствия охватили Али, на спине выступил холодный пот. Кажется, он начал понимать женщин в гареме эмира. Либо он имел дело с ведьмой из далекой незнакомой страны, либо просто с сумасшедшей. Как в том, так и в другом случае было бы лучше побыстрее от нее избавиться, вернув ее в пустыню, пока она не принесла какой-нибудь беды.

Он уже вознамерился уходить, чтобы довести до сведения эмира свое предложение, как ему в голову пришла мысль, каким образом можно испытать рабыню. Если она в действительности владеет искусством врачевания, из какой бы страны ни была родом, то должна знать хотя бы некоторые из его инструментов. Али достал их из саквояжа и разложил на шелковой подушке. Потом кивнул рабыне, с любопытством следившей за его движениями.

– Тебе известны эти инструменты? – растягивая слова, спросил Али.

Рабыня пристально рассматривала скальпели, щипцы и инструмент для прижигания. По ее лицу было заметно, что она не узнает их. Али обратил внимание на ее руки. Они были изящными, узкими, как у знатной дамы. Но кожа казалась грубой и покрасневшей, как у прачки.

«И ты смеешь утверждать, что называешься врачом?» – со злостью подумал Али. Зачем он унизился до того, что простой прачке назвал свое имя? В следующий момент жар охватил его. Какую ошибку он совершил! Если она не лекарь, то сумасшедшая, а он допустил ее к острому ножу.

Али невольно сделал шаг назад в надежде на то, что Юсуф поймет ситуацию и вовремя придет на помощь, когда рабыня бросится на него с ножом. Но тут он встретил ее взгляд, который запутал его окончательно. Эти голубые глаза не были безумными и не выражали желания убить его. Он прочел в них смущение, отчаяние и насмешку. Ему показалось, что рабыня хотела задать ему тот же вопрос, который мгновение назад, озлобившись, он в мыслях задавал ей.

Он выхватил из ее рук скальпель и отвернулся, чтобы положить его в саквояж, пытаясь избежать ее взгляда, полного презрения.