"Черчилль" - читать интересную книгу автора (Бедарида Франсуа)

Война за пределами Британии. Невидимый фронт

С лета 1940-го по весну 1941 года война бушевала не только на британской земле — в вооруженный конфликт оказались втянуты огромные территории, простиравшиеся с запада на восток, от океана до пустыни, вплоть до сердца Африки. Новая карта войны, распространявшейся вширь и вглубь, охватывала уже побережье Атлантического океана, Средиземного моря, Африку, Балканы... За Черчиллем, умудренным полувековым политическим опытом, обладавшим глобальным видением мира и обостренным чувством истории, еще прочнее закрепился статус незаменимого и бесспорного лидера. Этому способствовали и новые способы борьбы с врагом, которыми увлекся премьер-министр. Речь идет о невидимой кодовой войне, в которой наука состояла на службе у разведки, и о подрывной деятельности на территории противника, осуществлявшейся незримой гвардией в штатском.

Тем не менее, на данном этапе задачей номер один для премьер-министра было втянуть в войну Соединенные Штаты. Одна из его основных идей заключалась в том, чтобы активизировать сотрудничество всех англоязычных стран ради сохранения свободы на земле. Эта идея воплотилась в переговоры, зачастую носившие очень напряженный характер и закончившиеся, в свою очередь, подготовкой к пересылке в Европу пятидесяти старых американских истребителей. Но главное, США согласились ускорить темпы поставок оружия и боеприпасов в Англию в рамках закона «плати и вези». А закон о передаче взаймы, принятый конгрессом в марте 1941 года, позволил президенту Соединенных Штатов продавать, сдавать и просто уступать Британии огромное количество оборонной техники, что освободило английскую казну от «лишних» миллиардов долларов. Кроме того, это означало, что Америка в какой-то мере взяла под свою защиту морские пути через Атлантику, тем самым сделав еще один шаг к вступлению в войну.

«Битва за Атлантику» началась еще в середине 1940 года, хотя Черчилль, прославившийся меткостью своих определений, придумал для нее это название лишь в 1941 году. За образец он взял свое же выражение «битва за Англию», появившееся несколько ранее — 18 июня 1940 года. К тому времени Германия уже оккупировала европейское побережье от мыса Нордкап до Бискайского залива, благодаря чему немецкие корабли не раз заставали врасплох британские военные и торговые суда. Англичанам нигде не было покоя — начиная с норвежских фьордов и заканчивая французскими портами, превратившимися в военные базы, где были сосредоточены главным образом подводные лодки, — Брестом, Лорьяном, Сен-Назером, Ла-Паллисом.

Правда, в самом начале войны противники недооценивали возможности субмарин. Британское адмиралтейство, так же как и Черчилль, больше всего опасалось больших надводных судов Кригсмарин, способных нарушить ходы сообщения между союзниками. При этом англичане игнорировали угрозу, которую представляли немецкие подводные лодки, тем более что вначале у гитлеровцев их было всего пятьдесят семь, из них лишь двадцать три курсировали в Атлантическом океане. Это заблуждение отнюдь не способствовало развитию британской военно-морской авиации и береговой охраны.

Тем временем в Берлине разгорелся спор о том, какой военной доктрины следовало придерживаться Германии. Адмирал Редер, главнокомандующий немецким флотом, выступал за то, чтобы в целях рассеивания сил королевского флота расширить радиус действия надводных судовКригсмарин(к двум линкорам, трем броненосцам, трем тяжелым крейсерам и шести легким добавили еще два броненосца, не имевших на тот момент аналогов в мире, —БисмаркиТирпиц). Но адмирал Дёниц, теоретик и главнокомандующий немецким подводным флотом, был убежден в том, что субмарины, если их умело использовать, могут нанести непоправимый урон противнику. Именно он разработал и применил осенью 1940 года тактику «свор», то есть ночных нападений на вражеские караваны, осуществлявшихся подводными лодками, сгруппированными на поверхности (а не под водой, где их наступательная способность была довольно слабой).

Итак, прошло совсем немного времени после начала военных действий, и противники поняли, что просчитались, возложив слишком большие надежды на огромные надводные корабли, оказавшиеся практически незащищенными от вражеской авиации и неспособными нанести флоту соперника желательный урон. Весной 1941 года произошло символическое и одновременно трагическое событие. Дерзкая вылазка «Бисмарка» в Атлантическом океане закончилась для броненосца катастрофой. Корабль вышел из Бергена 21 мая, а затонул 27 мая в пятистах милях от Бреста, настигнутый целой армадой британских судов и самолетов. Это событие лишило Черчилля покоя на целых три дня. Он не покидал Чекерс, ежечасно информируя Рузвельта о ходе погони за немецким броненосцем. Он даже поднялся в семь часов утра, чтобы разбудить представителя Соединенных Штатов Эверелла Гарримана. А ведь в это же самое время англичане проигрывали сражение за Крит! Тем не менее, результат был налицо: немецкое командование с тех пор решило не рисковать надводным флотом и сосредоточило свои корабли на севере Норвегии, вне радиуса действия британской военной авиации.

Зато немецкие подводные лодки нанесли ощутимый урон торговому флоту Англии и ее союзников. С мая по декабрь 1940 года три миллиона тонн корабельного железа и ценного груза пошло ко дну. А потому морские пути Атлантики больше всего заботили в тот момент британского премьер-министра. И он каждый день направлял бесчисленные послания в адмиралтейство адмиралу Паунду, первому морскому лорду, которого впоследствии сменил на этом посту Эндрю Каннингем, командующий флотом. Премьер-министр стремился все держать под своим личным контролем. Именно Черчилль 6 марта 1941 года составил знаменитую директивуБитва за Атлантику. В документе было тринадцать пунктов, определявших цели сражения и средства их достижения, а также сообщавших борьбе за господство на море динамизм и эффективность. Черчилль так гордился своим детищем, что целиком поместил текст этой директивы во «Второй мировой войне». К счастью для адмиралтейства, начиная с весны 1941 года ветер на море переменился и теперь стал «надувать паруса» британских кораблей. А 1942 год и первая половина 1943 года стали решающими в битве за Атлантику.

Мировоззрение Черчилля сформировалось под влиянием классической культуры и исторических произведений, оно было проникнуто идеей о немеркнущей славе Британской империи. Поэтому неудивительно, что в представлении премьер-министра Средиземное море — от Гибралтара до Суэца, от Мальты и до Кипра — было если не ленным владением Альбиона, то, по крайней мере, чем-то вродеMare nostrum(нашего моря), зависимого отpotestas britannica(британского могущества). Однако в 1940 году в войну вступила Италия. Испания и Франция, покорная Виши, также склонялись на сторону Гитлера. На языке стратегии это означало: над империей нависла смертельная опасность. Поэтому в своих планах и расчетах Черчилль исходил прежде всего из положения на Средиземном море и в его бассейне, и, как это ни странно, он поступал так вплоть до 1944 года. Его упорство не раз становилось поводом для разногласий между ним и американцами, как мы это еще увидим. Вот тот «железный» аргумент, который Черчилль приводил в свое оправдание тогда и еще долгое время спустя: Италия Муссолини — слабое место в оси Берлин — Рим. Следовательно, именно против нее должны направить союзники всю мощь своего удара. Поэтому при разработке стратегии и планировании союзнических операций нужно думать, прежде всего, о том, как вывести Италию из игры.

Только так и можно объяснить, почему летом 1940 года Черчилль принял два важнейших решения, сопряженных с большим риском. Во-первых, он предпочел оставить корабли британского флота в восточной части Средиземного моря, вместо того чтобы отвести их к Гибралтару, следуя настоятельным советам некоторых экспертов. Следовательно, Черчилль сознательно подвергал британские корабли опасности, исходившей со стороны Италии, ради сохранения морских путей империи. Во-вторых, несмотря на то, что угроза вторжения в Англию была вполне реальной, в августе он решил срочно направить на Ближний Восток для защиты Египта лучшие танковые части, базировавшиеся в Англии. Военная техника — 150 танков и противотанковые пушки — была доставлена в Египет по Средиземному морю. Конечно, англичане рисковали, но зато выиграли время — ну не объезжать же, в самом деле, всю Африку через Кейптаун в целях безопасности!

Немного времени спустя британские корабли вкупе с авиацией дважды разбили итальянский флот. В ночь с 11 на 12 ноября 1940 года бипланы Ее величества совершили дерзкий налет на базу в Таранто и обстреляли ее торпедами, потопив три броненосца. В конце марта 1941 года недалеко от мыса Тенарон в морском сражении — самом крупном из тех, что произошли в Средиземном море за время Второй мировой войны, — британский флот сошелся в бою с большой итальянской эскадрой. Англичане, проникшие в тайну вражеских шифров и задействовавшие свои радары и авиацию, одержали блестящую победу. А флот Муссолини снова потерпел тяжелое и унизительное поражение.

На суше британские войска успешно наступали в двух секторах — в Ливийской пустыне и Восточной Африке. На ливийском направлении в распоряжении маршала Грациани было 200 человек. Генерал Уэйвелл, командующий «армией Нила», как ее называл Черчилль, в декабре 1940 года предпринял молниеносное наступление на этом направлении. Войска генерала заняли Тобрук, затем Бенгази — главный город северо-восточной части Ливии — и, таким образом, продвинулись на 800 километров за два месяца. Такая прыть англичан вынудила Гитлера спешно отправить на выручку своему терпящему бедствие союзнику немецкий экспедиционный корпус — Afrikakorps. Корпусом командовал один из лучших генералов Гитлера — Эрвин Роммель, которого англичане вскоре прозвали «лисой в пустыне». Теперь уже Роммель перешел в атаку и отбросил англичан аж к египетской границе. Черчилль остался недоволен действиями Уэйвелла, этого генерала-ученого, которому, по мнению премьер-министра, недоставало агрессивности. Верховный главнокомандующий довольно бесцеремонно заменил Уэйвелла Аучинлеком, но спустя год и Аучинлек отправился в отставку вслед за своим предшественником.

В Восточной Африке отвоевание англичанами территории у итальянской армии началось в начале 1941 года сразу на трех фронтах. В Эфиопии крупные войсковые соединения, которыми командовал вице-король герцог Д'Аоста, капитулировали одно за другим, и на троне был восстановлен император Ахайле Селассие. В конце февраля пала столица Сомали Могадишо. И, наконец, в апреле после битвы при Керене англичане заняли столицу Эритреи (впоследствии присоединенной к Эфиопии) Асмару. Войска стран-участниц Британского Содружества и французы-добровольцы также внесли свою лепту в успехи английского оружия. В результате этих операций Италия лишилась всех своих колоний в Восточной Африке, римский «король-император» сохранил за собой лишь титул короля Италии.

Совсем иначе обстояли дела на Балканах, где англичане терпели поражение за поражением. 28 октября 1940 года Муссолини осуществил первую попытку установить здесь господство оси Берлин — Рим. Начать он решил с Греции. Вскоре итальянцы потерпели фиаско, тем не менее, Черчилль решил прийти на помощь греческой армии и отправил на Балканы британский экспедиционный корпус, прибывший на место назначения в марте 1941 года. Гитлеровские же войска поразили всех своей оперативностью, нанеся 6 апреля молниеносный удар по Югославии и Греции. Белград был занят 13 апреля, югославская армия капитулировала одиннадцать дней спустя. Британцы ничего не могли поделать, Югославия была слишком далеко, а вот в Греции 50-тысячный британский корпус тщетно пытался сдержать натиск немецкой армии. Силы оказались неравными, и англичанам пришлось убраться восвояси в конце апреля.

Тогда настал черед Крита быть завоеванным, несмотря на приказы Черчилля отстоять остров любой ценой. Сражение за Крит началось 20 мая. Немецкие парашютисты и воздушно-десантные войска, доставленные планерами, обрушились на бедных островитян прямо с неба. Англичане, австралийцы и солдаты из Новой Зеландии мужественно сражались с захватчиками, нанеся им значительный урон. Но все было напрасно — три критских аэродрома оказались в руках нацистов. Бойцам Британского Содружества оставалось лишь эвакуировать жителей, что они и сделали в начале июня, причем флоту Ее величества эта операция далась дорогой ценой.

Черчилля многие упрекали за его злополучное решение послать британские войска в Грецию. К чему было затевать операцию, заранее обреченную на провал, учитывая неравенство сил и характер местности, ставивший британцев в невыгодное положение? Не говоря уже о том, что для греческой экспедиции необходимо было снять войска с Ливийского фронта — очень рискованный шаг накануне наступления Роммеля. Не было ли это решение очередным капризом вполне в духе премьер-министра, которого лондонские военачальники не смогли отговорить от опрометчивого шага? В действительности справедливость нашей оценки зависит от того, какому из факторов, повлиявших на решение Черчилля, мы отдадим предпочтение. С военной точки зрения эта операция была не просто дерзкой, она противоречила всем правилам ведения боя, что и привело к плачевным результатам. Зато с политической и психологической точек зрения решение Черчилля было вполне оправданно. Прежде всего потому, что оно свидетельствовало о решимости британцев бороться до конца, а также потому, что основной задачей Англии было укрепить везде, где только можно, желание сопротивляться фашистам и показать потенциальным союзникам, что они всегда могут рассчитывать на Британию, которая окажет им всемерную поддержку и никогда не бросит их на произвол судьбы. Возможно также, хотя с уверенностью этого нельзя утверждать, что Черчилль придавал слишком большое значение событиям в восточной части Средиземного моря и питал ничем не обоснованную надежду на военную помощь Турции.

В целом в июле 1941 года, несмотря на то, что британцы подавили бунт, спровоцированный немцами в Ираке, и нейтрализовали военные базы маршала Петена в Сирии, их положение на Ближнем Востоке по-прежнему оставалось весьма ненадежным. Нацисты хозяйничали на Балканах, тогда как англичане лишь с грехом пополам удерживали контроль над обширной территорией, простиравшейся от Сирии до Египта и границ Ливийской пустыни.

Великая тайна Второй мировой войны, дешифровальная система «Ультра», была любимым детищем Черчилля, определявшим его тактику. Начиная с тридцатых годов противники вели беспощадную кодовую войну, в которой англичане вскоре взяли верх, утерев нос немецким спецслужбам. С 1940—1941 годов превосходство разведчиков Ее величества над нацистскими шпионами стало очевидным — большую часть шифровальных писем, которыми обменивались противники, они могли читать совершенно свободно, словно это были не шифровки, а поздравления с Рождеством.

В этой разведвойне Черчилль был центральной фигурой в силу постоянного внимания и поддержки, которые он оказывал системе «Ультра» (полное название «Совершенно Секретно Ультра») — дешифровальной системе, тайна которой оставалась неразгаданной до 1974 года. И лишь в 1974 году один из офицеров британской разведки — полковник Уинтерботем был уполномочен сообщить миру о ее существовании. Немного спустя историк Гарри Хинсли, тщательно изучив материал, опубликовал многотомную книгу о британской разведке и ее базе в Блечли Парк[290]. В усадьбе Блечли, в восьмидесяти километрах к северо-западу от Лондона, на протяжении пяти лет работали тысячи человек, в том числе лучшие британские ученые — преподаватели и студенты Оксфорда и Кембриджа, которых Черчилль собрал в одном месте, синтезировав, таким образом, один огромный мозг. В 1940 году там обрабатывали около двухсот пятидесяти шифровок в день, в разгар войны эта цифра возросла до трех тысяч.

А все началось с машины под названием Enigma[291], с помощью которой немецкие военные в тридцатые годы зашифровывали свои сообщения и условные сигналы. Эта машина осуществляла двести миллионов преобразований каждого знака, набранного на ее клавиатуре, поэтому считалось, что в тайну ее шифра проникнуть невозможно. Однако еще польские математики, завербованные варшавскими спецслужбами, сумели расшифровать несколько сообщений, зашифрованных на «Энигме». После капитуляции Польши ключ к шифру был передан французским разведчикам, которые, в свою очередь, посвятили в его тайну британцев. С тех пор в Блечли Парк мужественно сражались с «Энигмой» и ее секретами, чтобы, разгадав их, получить возможность перехватывать сообщения, которыми по радио обменивались враги, главным образом ставка и командиры на местах. Таким образом, британцы регулярно получали бы сведения о расположении войск и планах операций неприятеля.

Черчиллю повезло: его переезд на Даунинг стрит совпал с первой победой «Ультры». В конце мая 1940 года дешифровальщикам из Блечли Парк с помощью «Колосса» (Colossus), прадедушки компьютера, удалось разгадать основной код люфтваффе. И сразу же британцы собрали богатый урожай «полезных» сведений. Весной следующего, 1941 года британские специалисты овладели кодом немецкого военного флота, а весной 1942 года — ни много, ни мало кодом вермахта. Тем не менее, следует напомнить, что успеха добивались не только британские дешифровальщики. Немецкая военная разведка проникла в тайну кода флота Ее величества в начале 1940 года и пользовалась этим целый год. А понять смысл сигналов британского торгового флота для немцев не составляло труда вплоть до 1943 года.

По правде говоря, Черчилль не просто был близко знаком с миром разведки и секретных служб, который как нельзя лучше соответствовал романтическому складу его характера, манил и волновал его воображение, в котором он нашел применение своей буйной фантазии и утолил жажду приключений. Идея создания системы «Ультра» возникла не на пустом месте. Еще совсем юным военный корреспондент Черчилль, принимавший участие в подавлении восстаний на Кубе, в Индии и Южной Африке, узнал, что разведка и внезапность нападения чрезвычайно важны для успеха военной операции. Уже тогда Уинстон понял, как важно располагать сведениями о готовящихся маневрах ничего не подозревающего противника, обвести его вокруг пальца, да так, чтобы он об этом и не догадался. Вот почему Черчилль придавал такое значение донесениям шпионов и тайных агентов. В самом начале своей министерской карьеры, еще до 1914 года, Черчилль уже играл немаловажную роль в этой области. К примеру, он активно поддерживал Асквита, когда тот в 1909 году создал Разведывательное управление (Secret Service Bureau), состоявшее из двух отделов — военной контрразведки (ВР 5) и разведки (ВР 6). В 1910 году, заняв пост министра внутренних дел, Черчилль выступил с инициативой установить наблюдение за немецкими шпионами, находившимися на британской территории.

Однако несмотря на то, что поначалу Черчилль возлагал надежды на разведчиков из плоти и крови (Humint[292]), в 1914 году, как мы знаем, он обратил взоры в сторону новейшей на тот момент системы, основанной на научных принципах и называвшейся Sigint[293]. Эта система позволяла получать информацию путем расшифровки сообщений, появлявшихся на волнах вражеских радиостанций. Сразу же после начала Первой мировой войны Черчилль, бывший в то время первым лордом адмиралтейства, вместе с несколькими наделенными богатым воображением офицерами создал службу перехвата и расшифровки сигналов германского военного флота. Специалистов-дешифровальщиков первый лорд разместил прямо в здании адмиралтейства, в знаменитой комнате номер сорок. Надо сказать, что труженикам комнаты номер сорок трижды несказанно повезло. Они только начали работать, когда в Финском заливе потерпел кораблекрушение немецкий крейсер «Магдебург». Русские моряки нашли у одного из погибших членов экипажа образец шифров, использовавшихся в немецком флоте, и передали находку британцам. Затем, уже в Тихом океане, экипажу австралийского военного корабля удалось заполучить еще одно немецкое руководство по шифровке. И, наконец, спустя некоторое время английское рыболовное судно, на этот раз в Северном море, выловило сетями чемодан, в котором лежала книжечка с кодами, принадлежавшая члену экипажа затонувшего немецкого эскадренного миноносца. Все то время, пока Черчилль оставался первым лордом адмиралтейства, он продолжал с увлечением наблюдать за работой специалистов из комнаты номер сорок, в ходе которой закрепилось превосходство британских дешифровальщиков над иностранными коллегами. В период между Первой и Второй мировыми войнами Черчилль по-прежнему уделял большое внимание разведке и шпионажу, только на этот раз его усилия были направлены против «красных». В 1953 году уже на закате карьеры вновь избранный премьер-министром Черчилль увенчал свою «заговорщическую» деятельность последней интригой. Он приказал британским разведчикам поддержать ЦРУ, организовавшее заговор с целью свергнуть режим Моссадыка в Иране и восстановить власть шаха.

В 1940 году сразу же после своего назначения премьер-министром Черчилль приказал начальникам штабов полностью пересмотреть принципы работы разведки, распределения заданий, организации снабжения собранной или расшифрованной информацией. В первую очередь премьер-министр отдал распоряжение относительно «Ультры», системы, державшейся в строжайшем, тщательно охраняемом секрете. Посвященных в эту тайну людей было очень немного. Даже ближайшее окружение премьер-министра — секретари и члены его рабочей команды — не знало о существовании «Ультры». В неведении пребывали, за редким исключением, почти все министры и даже большинство военачальников. Распределением полученной информации, предоставлявшейся с санкции центра и тщательно просеивавшейся, руководил майор Десмонд Мортон.

Из Блечли Парк перехваченные и расшифрованные сообщения направлялись начальнику службы разведки (Secret Intelligence Service — SIS) полковнику Стюарту Мензису, а затем — на Даунинг стрит. Во время путешествий за Черчиллем повсюду возили ящик, обитый красной кожей, в котором хранились тайны «Ультры». У Черчилля вошло в привычку каждый день, будь то в Лондоне или где-либо еще, повелительно вопрошать: «Где мои яйца?» Дело в том, что дешифровальщиков из Блечли Парк он прозвал «гусынями, несущими золотые яйца, но никому не сообщающими об этом громким гоготаньем»[294]. И правда, для Черчилля получаемая таким путем информация была самым настоящим золотом, в большей степени способствовавшим победе в войне, нежели слитки, хранившиеся в подземельях Английского банка. Это позволяло ему тщательно отслеживать операции и стратегические планы командования оси Берлин — Рим и, следовательно, загодя готовить ответные удары. Поэтому Черчилль, в глубине души всегда остававшийся военным, все время размышлял, что-то придумывал, рассчитывал, постоянно оттачивал собственную стратегию и тактику, опираясь на неисчерпаемый источник, ежеминутно пополнявшийся новой информацией.

С тех пор как существование «Ультры» стало достоянием общественности, ее фактическая роль в ходе военных действий оказалась в центре оживленной полемики. Некоторые предположения даже выходили за рамки разумного. Так, кое-кто утверждал, что союзники одержали победу вообще только благодаря специалистам Блечли Парк. Если же мы попытаемся подвести обоснованный итог работы Блечли Парк, то будем вынуждены сказать, что данные «Ультры», в ценности и достоверности которых не приходится сомневаться, не всегда приносили одинаковую пользу. Так, предоставленные дешифровальщиками сведения практически не пригодились во время Битвы за Англию. Но зато внесли весомый вклад в победу британского флота у мыса Тенарон. Информация о вторжении на Крит, добытая специалистами Блечли Парк, была в высшей степени точна, но ни армия, ни флот не смогли ею воспользоваться в связи с отсутствием необходимой техники. Однако в трех случаях данные «Ультры» все же сыграли решающую роль. Во-первых, во время морских боев за Атлантику в 1942—1943 годах, когда британский флот, сражавшийся с немецкими подводными лодками, в течение нескольких месяцев был на волоске от гибели. Во-вторых, в битве с немецким африканским корпусом в ходе первого сражения за Эль-Аламейн летом 1942 года. В-третьих, в Нормандии в 1944 году не без помощи специалистов Блечли Парк было остановлено контрнаступление немецких войск под Мортеном. В целом если достижения британцев в войне шифров и не обеспечили союзникам победы во Второй мировой войне, то, во всяком случае, успешная работа системы «Ультра» значительно ускорила торжество справедливости и оставила далеко позади немецкую разведку.

Поскольку теперь уже речь пойдет о неудачах британской разведки, необходимо разоблачить ошибочность двух предположений, которые периодически возникают относительно Черчилля и «Ультры». Существует и третье расхожее заблуждение, сложившееся еще в 1915 году, согласно которому первый лорд адмиралтейства якобы был предупрежден специалистами из комнаты номер сорок о том, что «Лузитания» может подвергнуться торпедной атаке. Однако он-де сознательно погубил британский корабль, чтобы побудить Соединенные Штаты вступить в войну. Мы не будем подробно останавливаться на этом предположении, ибо оно того не заслуживает.

Итак, первая дискуссия развернулась вокруг страшной бомбардировки, которой подвергся город Ковентри в ночь с 14 на 15 ноября 1940 года. Утверждали, что благодаря системе «Ультра» британские разведслужбы были осведомлены о готовящейся атаке люфтваффе именно на этот город Центральной Англии и что Черчилль будто бы сознательно принес в жертву жителей Ковентри, чтобы сохранить в тайне свой источник информации. В связи с этим стали возникать мрачные рассказы об «изнанке» дела, попавшие на благодатную почву любопытства обывателей, охочих до военных небылиц.

Действительно, если правда, что за три дня до рейда британская воздушная разведка уже знала о плане ночного нападения на Ковентри с целью полного его разрушения, то у англичан была возможность в срочном порядке эвакуировать жителей города и спасти их от смерти. В таком случае в душе Черчилля должно было разыграться настоящее сражение между чувством и долгом: раскрыть ли врагу тайну своего секретного и главного оружия или принести в жертву жизни тысяч соотечественников из Ковентри? В действительности тщательный анализ имеющихся документов показал, что премьер-министр никогда не сталкивался с подобной дилеммой. Бесспорно одно: британская разведка знала о готовящемся крупномасштабном рейде, однако вплоть до последнего момента, то есть до середины 14 ноября, англичане полагали, что немцы наметили своей целью Лондон или прилегающие к нему территории. Когда же их заблуждение стало очевидным, было уже слишком поздно. Англичане попытались было что-то предпринять, однако они плохо спланировали свой ответный удар, их огневых средств было недостаточно для того, чтобы дать отпор противнику, да и сама оборонительная операция началась, когда первые эскадрильи немецких бомбардировщиков уже пересекли воздушную границу Британии.

Что касается самого Черчилля, то он, конечно же, был предупрежден о том, что люфтваффе готовит массированную атаку и что, скорее всего, эта атака будет направлена на столицу. Вот почему во второй половине дня 14 ноября уже на дороге из Лондона в Оксфорд Черчилль вдруг решил вернуться. Последние донесения разведки сообщали о том, что немцы предпримут атаку в тот же вечер, и премьер-министр предпочел остаться в особняке на Даунинг стрит, чтобы там дожидаться начала грандиозной операции под кодовым названием «Лунная соната». Таким образом, мы видим, до какой степени предположение о его сверхосведомленности не соответствовало действительности. Система «Ультра» не помогла ни предсказать, ни предотвратить бомбардировку Ковентри.

Авторы другой небылицы утверждали, будто бы Черчилль намеренно утаил информацию о готовящемся нападении японцев на американский флот в бухте Перл-Харбор. Согласно упорно выдвигавшимся гипотезам, в той или иной степени напоминавшим истории о заговоре, Черчилль, следуя своему коварному плану, якобы отказался передать Вашингтону содержание перехваченных сообщений, зашифрованных специальным дипломатическим кодом и кодом, использовавшимся в японском флоте (соответственноMagicиJN 25). В этих шифровках указывалась точная дата нападения японцев на американский флот — 7 декабря 1941 года. Авторы этих гипотез утверждали, что Черчилль, вероятно, даже с ведома Рузвельта, хранил преступное молчание с целью втянуть Соединенные Штаты в войну.

В действительности, чтобы опровергнуть эти утверждения, мы должны обратить внимание читателя на два установленных факта. Прежде всего, атака японцев в бухте Перл-Харбор была полной неожиданностью для британского премьер-министра, тем более что он считал более вероятной японскую агрессию против Филиппин. Во-вторых, не было никакой гарантии, что Соединенные Штаты, которые, кстати сказать, намного лучше разбирались в японском шифре, объявят войну Германии в ответ на нападение японцев. Ведь это Гитлер взял на себя инициативу и объявил войну Штатам 11 декабря. Следовательно, мы можем смело отбросить предположение о двурушничестве Черчилля в связи с инцидентом в бухте Перл-Харбор.

Помимо страсти к разведке и шпионажу, Черчилль проявлял большой интерес к работе тайных агентов, то есть к подрывной деятельности на территории противника. Поэтому в июле 1940 года, когда положение Англии, оставшейся без союзников и со дня на день ожидавшей вторжения вражеских войск, было крайне тяжелым, премьер-министр создал невиданную доселе организацию. Речь идет об Отделе специальных операций (Special Operations Executive — SOE), которому было уготовано славное будущее и который развернул бурную деятельность не только на территории всей Европы, но и в Азии. Название для этой организации придумал сам Невилл Чемберлен. Создание отдела стало последним общественным делом, в котором он принял участие. Как только решение об учреждении новой организации было принято (произошло это приблизительно 16—22 июля 1940 года), Черчилль приписал ее, что довольно странно, к министерству экономической войны (Ministry of Economic Warfare). Во главе этого министерства стоял лейборист Хью Далтон, к которому Черчилль не испытывал особой симпатии.

Таким образом, система организаций, ответственных за ведение психологической, подрывной и разведывательной деятельности, развивалась и усложнялась. Причем внутри системы не обходилось без соперничества, разногласий и конфликтов. И все эти многочисленные и разнообразные службы находились под бдительным присмотром премьер-министра. С одной стороны, главенствующее положение в этой системе занимали два старейших учреждения, датируемые, как уже упоминалось, 1909 годом и подчинявшиеся военному ведомству. Это отдел Разведывательного управления ВР 5, или Военная Разведка 5, который еще называли службой безопасности. Отдел обезвреживал чужеземных шпионов в основном на территории Великобритании. А также второй отдел Разведывательного управления ВР 6, или Военная Разведка 6, в обиходе — просто «служба разведки» (Secret Intelligence Service). Этот отдел развивал свою деятельность по преимуществу на чужой территории. С другой стороны, к уже существующим добавились три новые службы, созданные в 1940 году: ВР 9, или «служба спасения», занимавшаяся организацией побегов и подчинявшаяся военному ведомству; ОСО, или Отдел специальных операций (Special Operations Executive — SOE), подчинявшийся министерству экономической войны; и, наконец, ОПБ, или Отдел политической борьбы (Political Warfare Executive — PWE), ответственный за пропаганду и подчинявшийся одновременно министерству иностранных дел и министерству информации.

Черчилль инициировал создание Отдела специальных операций, поскольку считал необходимым срочно восстановить связь с оккупированным континентом. Ведь до сих пор англичане были изгнаны и отрезаны от Европы. Итак, первая задача, поставленная перед отделом, заключалась в том, чтобы отправить в тыл противника небольшие группы саботажников для подрыва военного производства. Но пока это были лишь первые слабые попытки, хотя к тому времени отдел и создал уже несколько центров по подготовке саботажников. Тогда же руководству отдела пришла мысль переправлять своих агентов в тыл к врагу по морю или высаживать на неприятельской территории парашютные десанты. Однако из-за такого обилия идей вскоре стало непонятно, кто что должен делать и кто что — разведывать, эта путаница сразу же осложнила работу отдела.

Черчилль, чье богатое воображение не поблекло с годами, помнил о печальной истории шуанов, карбонариев и клефтов и потому решил пойти другим путем — путем вооруженных восстаний и подрывной деятельности. Он рассудил, что, разжигая дух сопротивления в жителях оккупированных территорий, можно мобилизовать их на борьбу с врагом, тогда они сделают жизнь оккупантов невыносимой и, кто знает, может быть, в один прекрасный день даже станут помогать регулярным войскам союзников в борьбе за освобождение Европы. Британский премьер-министр, хорошо знавший историю и всегда проявлявший склонность к периферийной стратегии, считал диверсионную войну, которая была известна еще в глубокой античности, эффективным способом борьбы с противником.

Диверсионная война характеризовалась подрывной деятельностью в тылу противника, участием в ней добровольцев и партизан, способностью сплачивать бойцов и мирных жителей, соединять разрозненные силы, несмотря на разнообразие используемых ими средств. Диверсионная война сразу же ставила противников в неравные условия. Конечно, у одного было больше оружия, техники, различных средств связи, что обеспечивало его военную и политическую мощь, а у другого, бедняги, не было никаких технических ресурсов, и он отчаянно пытался оказывать хоть какое-то сопротивление врагу. Но парадокс заключался в том, что как раз эта несоразмерность технических средств оказалась на руку самому «неимущему», поскольку «параллельная война», а попросту герилья, — это оружие слабого в борьбе с сильным — есть не что иное, как возможность наносить удары, уклоняясь от ответных ударов противника. Ведь партизаны обладают значительными преимуществами — они быстро и незаметно для врага меняют свои позиции, хорошо знают местность и пользуются покровительством населения. Минимальная материальная база, максимальный результат — вот секрет эффективности диверсионной войны, позволившей европейцам в этой «борьбе Давида с Голиафом» изменить ситуацию в свою пользу.

Именно партизанскую войну имел в виду Клаузевиц, когда говорил о «чем-то легком и неуловимом, что не должно материализовываться в плотное тело», сохраняя способность расшатывать фундамент вражеской армии, наподобие «тлеющих угольков, медленно превращающихся в языки пламени»[295]. Полковник Лоуренс, сторонник военных действий за пределами населенных пунктов и большой друг Черчилля, также призывал прибегнуть к тактике молниеносных атак с последующим отходом. По его мысли, осуществлять эти атаки должны были неуловимые и неуязвимые отряды без фронта и тыла, которые могли бы просачиваться во все уголки, подобно газу.

Не случайно в июле 1940 года, приказав создать подразделения ОСО, Черчилль сравнил их с ветром, распространяющим пожар. «А теперь, — сказал премьер-министр, — воспламените Европу!»

Министр Хью Далтон, которому было поручено координировать различные формы этой борьбы, называл ее «четвертым оружием» наряду с армией, флотом и авиацией. «Война теней» наиболее активно велась именно во время борьбы с оккупантами-фашистами. Тому были две причины: с одной стороны, политико-идеологический характер конфликта, с другой — появление новых технических возможностей, связанных с развитием радио и авиации. Теперь можно было безнаказанно преодолевать пространство, занятое врагом, и налаживать регулярную связь между бойцами, сражавшимися в тылу противника, и войсками союзников.

Кроме того, диверсионная борьба становилась все более многообразной. Из военной она превращалась в политическую, из политической — в идеологическую, социальную... А порой к ней можно было применить все эти характеристики одновременно. Тем более что борьба с оккупантами вскоре породила у европейцев желание изменить после войны существующую структуру общества и государства. Таким образом, британский премьер-министр столкнулся с новыми трудностями. Ведь хотя Черчилль и выступал инициатором организации диверсионной борьбы в тылу врага, в то же время он оставался человеком глубоко консервативным. Так «малая война» сливалась с «большой войной» в рамках всемирной геостратегии.