"Новеллы" - читать интересную книгу автора (Саккетти Франко)

Новелла 32

Гораздо лучшую басню, чем казентинские послы, сумел сочинить монах, о котором я расскажу в этой новелле.

Один доминиканец, проповедуя по обычаю в великом посту в различных местах одной из больших областей Тосканы и видя, что к другим проповедникам, как это часто случается, стекается много народа, а к нему почти никто, сказал однажды в среду утром с кафедры: «Синьоры, я уже с давних пор вижу, что все богословы и проповедники заблуждаются в одном, а именно: они проповедуют, что давать взаймы есть ростовщичество и величайший грех и что все, кто ссужает, будут осуждены. Я же, насколько могу понять и насколько изучил дело, убедился, что давать взаймы не есть грех. И для того, чтобы вы не подумали, что я шучу или прибегаю к тонким логическим аргументам, я скажу вам прямо, что в действительности дело обстоит как раз обратно тому, о чем они всегда говорят в проповедях. И чтобы вы не подумали, что я рассказываю вам басни, так как тема эта важная, то в воскресенье утром, если у меня будет время, я скажу по этому поводу проповедь; если же у меня не будет времени, то я скажу ее в другой день, который мне подойдет, так что вы будете довольны и перестанете заблуждаться».

Услышав это, одни стали о чем-то перешептываться, а другие что-то бурчать про себя. По окончании проповеди все выходят из церкви. Повсюду идут разговоры. Каждый думает: «Что это значит?» Заимодавцы – довольны, должники – опечалены; те, кто не давал в долг, начинают ссужать. Одни говорят: «Это достойнейший человек», другие – что он дурак. Того, чтобы можно было давать деньги в рост, не говорил еще никогда никто.

Словом, вся округа ожидала утра воскресенья, и когда оно настало, так как прихожане всегда падки до всего нового, то все побежали занимать места, а остальным проповедникам пришлось проповедовать перед пустыми скамьями. В прежнее время слушавшие сидели у названного доминиканца так редко, что расстояние между ними было в несколько локтей; теперь же было так тесно, что люди задыхались; а это и было как раз то, чего он желал.

Взойдя на кафедру и прочитав «Богородицу», он, чтобы не нарушить порядка проповеди, выбрал текст из Евангелия и начал: «Я скажу сперва о некоторых моральных вопросах, потом прочту евангельский рассказ на нынешний день и наконец несколько отрывков из евангелия для назидания нашего, как того требует предмет, а потом уж поговорю о ростовщичестве, как я вам это обещал». Произнося свою пространную проповедь, достопочтенный монах потратил много времени на отрывки из Евангелия; и когда дошел до той ее части, где речь шла о ростовщичестве, то время было уже позднее, а именно миновал третий час. Монах сделал это нарочно, чтобы успокоить народ. Затем он продолжал: «Синьоры, Евангелие подвело меня нынче утром: так как оно очень содержательно и скрытый смысл его глубок, как вы слышали, то я зашел настолько далеко, что нынче утром у меня не хватит времени сказать о том, что я вам обещал. Но потерпите: в следующие разы по утрам я не стану проповедовать так долго. И когда у меня будет время, я скажу вам проповедь об обещанном; я жду не дождусь случая вывести вас из вашего заблуждения».

И, таким образом, он кормил людей обещаниями изо дня в день вплоть до следующего воскресенья, в которое народу собралось еще больше, чем в первый раз. Взойдя на кафедру и прочтя свою проповедь, он сказал: «Синьоры, я знаю, что такое множество людей находится здесь только потому, что они хотят слушать о том, о чем я несколько раз говорил вам, а именно о даче денег взаймы. Но я прошу извинения. Так как я хворал тут немного лихорадкой, то простите меня на нынешнее утро: приходите втакой-то день, и, если бог будет милостив, я скажу вам об этом проповедь».

Так, прося извинения то по одной, то по другой причине, он заставлял людей приходить к себе в течение всего великого поста, держа их в ожидании вплоть до вербного воскресенья. В тот день он сказал: «Я столько раз уже обещал вам сказать о такой-то вещи, что нынче утром не хочу умолчать о том, что вам обещал. Вы знаете, синьоры, что милосердие угодно богу, как всякая другая добродетель, если не больше. Милосердие же есть не что иное, как помощь ближнему, а давать деньги взаймы значит – помогать. Поэтому я говорю, что давать деньги взаймы можно и что это позволено; и даже больше того: тот, кто дает взаймы, имеет заслугу перед богом. В чем же грех? Где же грех? Он в том, чтобы получать обратно следуемые деньги. А потому давать деньги взаймы и ке получать их обратно есть не только не грех, но величайшее милосердие. Например, кто-нибудь дает кому-нибудь сто флоринов и в известный срок получает сто флоринов, но не больше. Такая ссуда и получение денег позволены и очень угодны богу и были бы ему еще более угодны, если бы ради любви или милосердия деньги не получались, а оставлялись добровольно должнику. Отсюда вы, таким образом, заключаете, что ростовщичество состоит в получении большей суммы, чем данный взаймы капитал, так что грех при долговом обязательстве заключается не в ста флоринах, а в том, что возвращается сверх полученного взаймы капитала. И благодаря этому-то небольшому количеству денег пропадает милосердие, состоящее в передаче ста флоринов, а кроме того – услуга и добро, которые оказаны просившему человеку, и обращается в вещь недозволенную и обязательное возмещение. А посему, братья, в заключение я говорю и утверждаю, что давать деньги взаймы не есть грех; великий же грех в том, чтобы получать обратно свыше данной взаймы суммы. И с этим идите и ссужайте смело. Вы можете давать взаймы без всяких сомнений тем способом, о котором я говорил, но остерегайтесь получать деньги обратно; поступая так, вы будете сынами отца вашего, иже на небесах».

После этого он сделал общую проповедь, которой не поняли и не слушали потому, что все в церкви шептались и шушукались. А кое-кто и смеялся громко, говоря: «Хорошую штуку сыграл он с нами! Весь великий пост мы приходили, чтобы послушать эту проповедь, а нынче утром пришли сюда до рассвета. Чтоб ему от меча погибнуть! Это, наверное, какой-нибудь плут».

То тут, то там раздавался шум. Несколько дней в округе только и речи было, что о проповеди. Монах этот был, пожалуй, почтенный человек, потому что он показал или хотел показать людям, что они легкомысленны, предпочитая бегать и слушать всякий вздор и небывалые вещи, чем священное писание, а также что они охотно ходят слушать тех, кто говорит им о вещах, которые им по вкусу. На проповедь монаха побежали заимодавцы и те, кто охотно давали бы деньги взаймы; и они-то и оказались осмеянными, как того заслуживали. Хотя они и были готовы к нападкам и составили себе такое понятие, будто бог всего этого не видит и не понимает, и окрестили ростовщичество различными именами, как например уплата за просрочку платежа, лихва, рост, размен с лихвой, польза, ростовщические сделки, перекупка и многие другие, однако дела эти – величайшее заблуждение, потому что ростовщичество заключается не в названии, а в деле.