"Клетка для орхидей" - читать интересную книгу автора (Франке Герберт Ф.)

8

Немного погодя Дон швырнул свой пистолет в стену, негромко, но безостановочно изрыгая все известные ему проклятия. Заметив, что остальные не разделяют его настроения, он и их осыпал ругательствами, не добившись, правда, заметных результатов. Рене, стоя на нижней ступеньке лестницы, раскачивался с отсутствующим видом. Катя достала кинжальчик и приводила в порядок ногти. Ал с ухмылкой наблюдал за Доном.

— Можно подумать, для тебя нет ничего веселее, чем шлепаться то в одну лужу, то в другую, — взвился Дон. — Мы были уже у самой цели, и опять от ворот поворот! Проклятые автоматы! Почему они вмешиваются? Нанялись они, что ли, помогать Джеку? И как он только этого добился!

— Не думаю, чтобы они приняли чью-то сторону, — сказал Ал. — Машинам это несвойственно.

— Однако те трое возились у пультов и у стены! А вдруг Джек задал автоматам другую программу, и они перешли на его сторону?

— Джек и Хейко удивились не меньше нашего, — заметил Рене, сходя с лестницы.

— Так в чем причина, что автоматы снова помешали нам?

Ал предостерегающе поднял руку:

— Однако они нам не причинили никакого вреда. Их вмешательство было направлено не против нас, а против нападающей стороны. В тот самый момент, когда они пришли к выводу, что мы намереваемся что-то разрушить, они нам помешали.

— Они ничего не предприняли, когда Джек со своими людьми разбирал стены. Как ты это объяснишь? Припомни, как быстро они оказались на месте, когда Рене завесил «глаз»?

— Разве я могу объяснить все на свете? Возможно, против работы с аппаратурой защитных мер не предпринимается — не то жители города не смогли бы вносить какие-либо новшества в свою жизнь с помощью машин.

Катя отбросила кинжальчик в сторону.

— Я пошла в палатку, — сказала она. — Ты скоро придешь, Дон? — И сразу обратилась к Рене: — Пропусти меня, пожалуйста!

Рене спрыгнул с лестницы, и Катя начала неторопливо подниматься.

Дон в нерешительности ходил туда-сюда.

— На сегодня с меня хватит! — Он прокашлялся и быстро полез по лестнице вверх.

— Чудовищно, — проговорил Рене. Повернувшись на каблуках, он принялся оглядывать город. — Иногда я не уверен, что он действительно существует, — заметил он.

Ал старался прогнать мысли о Кате и с удовольствием подхватил замечание товарища. Он сразу понял, что подразумевает Рене. Город вставал перед ними, как непонятная абстрактная картина, и краски его, не выдававшие смысла, были безмолвными и недвижными — симфония из цветов свинцово-серого, слоновой кости и серебра.

— Я спрашиваю себя, не простирается ли иллюзия много дальше, чем мы думаем? — проговорил Рене и вдруг с неожиданной проникновенностью добавил: — Ал, ты уверен, что вообще это существует… ну, я говорю о том… что вокруг нас?

— Безусловно, — успокоил его Ал. — То, что ты ощущаешь, должно существовать, как и то, что ты видишь и слышишь. А все остальное? Возможно, оно на самом деле иное, чем мы себе представляем, но что-то, без сомнения, существует. И самое интересное: не только существует, но и влияет на свое окружение, а окружение соответственно реагирует, оказывает влияние на будущее, а само является следствием прошлого. В нем заключены силы; в нем бодрствуют неясные возможности; энергия разного рода ждет часа своего освобождения, и часто, может быть, гораздо чаще, чем мы способны ощутить, что-то в них просыпается, оживает — в какой-то форме, не обязательно в такой, в какой оживаем мы. — Ал помолчал и продолжил мысль: — Пойми меня, Рене, это скорее всего и есть самая главная причина, по которой я привязался к этой самой планете сильнее, чем ко всем остальным, которые я видел до сих пор. Здесь нам представляется возможность — и чудесная — узнать побольше о том, что существует в мире помимо нас. Мы, конечно, не можем проверить точно, таковы ли явления в действительности, какими мы их воспринимаем. Ведь для того, чтобы видеть, слышать и чувствовать, нам требуются волны, колебания и импульсы — эту стену мы перепрыгнуть не в состоянии. Но мы свободны в выборе, в каком направлении продолжать поиск. Абсолютного нам не понять никогда, зато мы способны понять взаимосвязи. Для нас не существует ничего абсолютного, может быть, абсолют — вообще мечта, иллюзия, но взаимосвязи-то для нас существуют, они и есть для нас действительность.

Рене понял не все из сказанного товарищем, но ощущение у него было такое, что и незачем глубоко вникать: можно удовлетвориться тем, что все устроено так, как устроено.

— Что ты намерен предпринять? — спросил он. — Твоя мысль об автоматах меня убеждает. Но допустят ли они, чтобы мы продолжили наши поиски?

— Пока мы не применим силу, допустят.

Рене пожал плечами. Хотя спустился вечер, погода оставалась, как всегда, отличной, воздух, как всегда, пряным, температура, как всегда, умеренной. «В этом нет ничего от знакомой нам природы», — подумал Рене. И снова обратился к Алу:

— Какое поразительное чувство испытываешь, сталкиваясь с этими темными, чуждыми Нам силами!

— Вовсе они не темные, — возразил Ал. — Я даже склонен думать, что разгадать их довольно просто, стоит лишь найти к ним ключик. Не то чтобы мы тогда поняли их и их технику, но смысл их поведения. Я, во всяком случае, считаю… — Он понизил голос, а потом умолк совсем.

— Ты хочешь сказать, что они подчиняются простым предписаниям — вроде классических законов для роботов? — Рене процитировал: — «Первое: Робот обязан защищать человека и устранять любую угрозу жизни и здоровью человека. Второе: Он обязан подчиняться человеку. Третье: Он обязан следить, чтобы не был поврежден сам. Четвертое: Он обязан при всех обстоятельствах вести себя так, чтобы окружающей его среде был нанесен наименьший ущерб».

— По правде говоря, я думал о другом, — ответил Ал. — Мне трудно выразить это словами. Я думаю, то, что мы видим, еще не все. Что за этим скрывается еще нечто не обнаруженное нами… — Было видно, как ему трудно оставить эту малоплодотворную тропу размышлений. — Но в любом случае законы должны работать. Я убежден, что автоматы, построенные давно, и те, что будут построены, должны подчиняться таким правилам. У того, кто в состоянии конструировать и строить такие машины, должно хватить разума позаботиться о том, чтобы они не причинили ему вреда. Но именно тут-то и возникает масса вопросов. Что происходит, когда вымирают существа, построившие роботов? Способны ли роботы произвольно менять свои программы? И еще, как выглядят основные законы поведения роботов? У обитателей этой планеты могла быть другая шкала ценностей, отличная от нашей. Например, они могли четвертый закон из нашей схемы поставить между первым и вторым.

— Вряд ли, — усомнился Рене, — ведь они, как мы видим, уничтожили всех животных.

— Допустим, — сказал Ал, не желая обсуждать этот вопрос. — Но ведь у них, в конце концов, могла существовать куда более сложная схема законов, нежели у нас. Но это, думается мне, отнюдь не решает вопроса, ибо в принципе при разработке роботов-автоматов и у них не могло быть другой цели, кроме той, чтобы автоматы защищали своих изобретателей, повиновались им, не разрушали себя и не допускали разрушений в окружающей среде. И тут я снова сталкиваюсь с проблемой: в какой степени мы сами отличаемся от разумных существ этой планеты? Или сформулируем иначе: относится ли механизм-робот к нам как к своим хозяевам? Есть и еще одна лежащая на поверхности возможность: не считает ли он нас тоже роботами, своими коллегами, так сказать?

Рене возбужденно прищелкнул пальцами.

— Действительно! Скорее всего так оно и есть!

— Вот-вот, — кивнул Ал. — Они провели над нами опыты. Но какими они обладают средствами, чтобы отличить живые существа от роботов? В том, что мы либо живые существа, либо роботы, они, очевидно, убедились — по нашей разумной реакции на их тесты. Но каков их конечный вывод? Здешнего языка мы не знаем. Приказывать им не можем. И главное, мы и внешне отличаемся от их хозяев!

— Мы не знаем их техники. А они — нашей. В этом суть проблемы, — добавил Рене. — Для них мы роботы, и как с таковыми они с нами и обращаются. Мы можем только радоваться, что они нас до сих пор не уничтожили! Как же нам вести себя впредь?

— Пока мы не применяем силы, опасаться нечего, но на дальнейшие успехи особенно рассчитывать не приходится. Их основная обязанность — защищать обитателей этой планеты, и они не перестанут ее выполнять, даже если хозяева их давно погибли. Задача эта для них, безусловно, важнее, чем не причинять вреда роботовидным существам. Вывод: как только мы приблизимся к раскрытию тайны, на их рассудительность и терпимость положиться будет нельзя.

— Ал, — спросил Рене, — ты продолжаешь стремиться к победе над Джеком?

Ал повернулся и испытующе взглянул ему в глаза. «Теперь он меня понял, — подумал он. — Наконец-то! Мне, до Джека нет никакого дела, и чихал я на то, выиграем мы или проиграем. Даже внешний вид здешних обитателей меня мало занимает. Я хочу узнать нечто другое… И никогда в жизни ни одна загадка так меня не мучила…»

Ал понизил голос, словно доверяя Рене тайну:

— Я хочу выяснить, что стало с теми, кто здесь жил. Вот и все. Ведь то же самое ждет и нас, землян.

Они помолчали несколько минут, наблюдая за заходящим светилом. Все, что казалось отсюда прозрачно ясным, скрывало за собой тайну. Друзья переглянулись. До них дошло, до каких невероятных размеров выросла их задача.

— Так как же нам вести себя впредь? — повторил свой вопрос Рене. — Есть ли у нас все же возможность идти дальше… хотя сейчас мы так беспомощны? Ты видишь ее?

— Возможность есть: отбросить в сторону все детское и глупое, эти спортивные правила и условия, которые хороши для других мест и целей, но не здесь. Мы в состоянии воспользоваться всеми имеющимися у нас средствами. Это будет многотрудным делом, ведь подобной задачи не ставилось ни перед кем в течение многих столетий. Мы считали, что таких невероятных задач больше нет, или просто проходили мимо них. Кстати говоря, — добавил Ал задумчиво, — это будет не только трудно, но и отнимет массу времени…

Он умолк. Увидев, с какой надеждой смотрит на него Рене, даже слегка растрогался. И сказал:

— Но возможен иной путь!

— Какой? — спросил Рене.

— Попытаться найти общий язык с автоматами.

— И тогда мы узнаем все… не доходя до крайностей, — прошептал Рене, заражаясь новой надеждой.

— Может быть…

Этими словами Ал и ограничился, но в них он вложил величайшую надежду своей жизни.