"Шеллшок" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 5

Это была приятная во всех отношениях автопрогулка.

Мы с Кей поболтали о том, о сем, посмеялись и узнали кое-что друг о друге, правда не много. Только то, что она одинока, пишет время от времени репортажи, выросла в Висконсине и никогда бы не хотела вновь увидеть снег. Я же поведал ей, что мечтаю посетить Гонконг, что когда-нибудь мне подвернется клиент, скажем, из Сингапура, который поручит мне расследовать, почему китайцы едят палочками. Так, ни к чему не обязывающая, но тем не менее приятная болтовня.

Однако, когда мы вошли в вестибюль «Спартанца», до моего тонкого слуха дошел приглушенный гул общего оживления, как если бы кто-то ткнул палкой в рой диких пчел.

Сидевший за стойкой Джимми приветствовал меня радостным:

— Шелл, бродяга! Рад, что ты так рано нарисовался! Эдди передал, что тебя тут ожидает целый взвод симпотных молодых телок. Ты что, снял на ночь варьете-шоу? Надеюсь мне…

Я не стал дослушивать, на что он надеялся, поскольку мне и так был ясен ход его грязных мыслей. Его возглас «Шелл, бродяга!» послужил сигналом к трансформации нежного приглушенного жужжания в неописуемый вой и визг каннибалов-охотников за головами, преследующих свой обед. Одновременно до меня донесся цокот каблуков тринадцати пар туфель, и из всех закоулков, как опрысканные «Пиф-Паффом» тараканы из щелей, начали материализовываться разномастные, разнокалиберные дамочки, объединенные общей задачей повредить мои барабанные перепонки. В этой дикой какофонии обезьяньего стада, разбегающегося при приближении леопарда (только на этот раз они сбегались, чтобы поживиться леопардом, то есть мной), я смутно различил несколько возгласов: «Шелл» или «Мишель», а также перекликающиеся: «Я первая!», «Не толкайся, нахалка!» и протяжное «Пусти-и-и!»

Я выдержал только минуту, потом решил, что с меня хватит. Ясное дело, мне придется положить конец этому бедламу, заставить замолкнуть всех этих женщин, пока они меня совсем не оглушили. Необходимо как можно скорее избавиться от двенадцати самозванок, а то и от всех тринадцати. А потом вывезти Кей пообедать. Однако, я сильно сомневался, что мне удастся быстро управиться с этой орущей, оголтелой оравой. Все жаждали премиальных и не собирались легко с ними расстаться.

Решение — первый шаг к действию. Я резко развернулся к наседавшей на меня толпе претенденток, осадил их, раскинув руки и гаркнул во все горло:

— Прекратить шум, дамочки, и слушать меня!

Никакой реакции.

— Эй! Вы будете меня слушать, черт бы вас побрал!

С тем же результатом. Они продолжали курлыкать, как стадо взбесившихся гусынь. Я уже засомневался в том, что смогу остановить это стихийное бедствие. Однако морские пехотинцы США не привыкли отступать. И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Не стараясь больше перекричать их, я отчетливо произнес:

— Кто из вас тут самая старшая?

Моя уловка сработала как нельзя лучше. Птичий базар разом затих. Лишь из заднего ряда тоненько донеслось: «Сколько?»

— Вот так-то лучше! — внушительно произнес я. — А теперь послушайте меня, мои милые леди. Сейчас разберемся.

Я начал подниматься на свой этаж, быстро соображая на ходу. Толпа притихших соискательниц двинулась за мной. Все-таки поразительно, как молниеносно может работать мысль, если к этому ее принуждают обстоятельства. Я придумал новый ловкий ход, выработав единственно правильную в данной ситуации линию поведения. Мне не следует обращаться с ними, как с женщинами. Этот слабый пол способен задавить кого угодно. Ни в коем случае нельзя показывать, что я их боюсь. Нужно действовать прямолинейно, жестко, напористо, словом, как с мужчинами. Лишь в этом случае все сойдет гладко.

Когда вся компания скучилась в холле на моем этаже, я по-военному скомандовал:

— Ну-ка, девочки, выстроиться вдоль стены в шеренгу по одному! На карту поставлено большое состояние, правильно? Правильно! Подровняться! Грудь вперед, животы убрать!

Они послушно встали в одну зигзагообразную линию. Подобрали. Выпятили. Все выжидательно уставились на меня. Прохаживаясь перед ними как старый служака-капрал перед новобранцами, я четко объяснил, что меня действительно зовут Шелл Скотт и что это я дал заинтересовавшее их объявление в «Таймс». Что это никакая не шутка, и, возможно, каждая из них имеет право претендовать на премию.

Они зашевелились, закивали головами, как дрессированные цирковые лошади, и даже вновь попытались шуметь, но я властно пресек эти попытки.

— А теперь слушайте меня внимательно, — отчеканил я командирским голосом. — Вас тут 13 претендентов на приличное состояние, но лишь одна из вас может оказаться именно Мишелью, которую я ищу. Логично? Логично. Таким образом, 12 из вас отсеются. Поэтому по-хорошему прошу этих 12 претенденток сделать это добровольно, пока я смотрю в другую сторону. — Я резко развернулся и свирепо рявкнул, указывая драматическим жестом на двери «Спартанца»: «Вон отсюда, брехливые мокрохвостки!»

Поверите ли, три девицы вышли из строя и, воровато пряча глаза, без слов направились к лестнице. Первая рванула вниз, не раздумывая. Две другие замедлили было шаги, потом втянули головы в плечи и продолжили путь, ни разу не обернувшись.

Я бросил победный взгляд на Кей Денвер, скромно стоявшую в уголке. Она громко улыбалась или даже беззвучно смеялась. Это меня завело. Но тут она подошла ко мне, плавно покачивая бедрами, и встала рядом, мигом погасив мое раздражение.

— Неплохо, Шелл. Одним махом троих побивахом. Но что ты теперь будешь делать с оставшимися десятью?

— Понятия не имею, — шепнул я в сторону. — Есть какие-нибудь идеи?

— Это твои проблемы, — ответила она, с любопытством глядя на меня. — Ты служил в армии?

— При чем тут армия? А, ты насчет моего командирского тона. Да, одно время я был доблестным морским пехотинцем непобедимой армии США.

— Только, пожалуйся, не пой мне «Гимн Монтесумы». Почему ты растерялся, славный коммандо? Ты же знаешь, как вычислить ту из них, которая является настоящей Мишелью. Или, по крайней мере, как подловить остальных. Вот и действуй.

— Да… вообще-то ты права. У меня есть кое-какие вопросики на засыпку. Но я не могу выдать их всем десяти сразу. Это должен быть индивидуальный тест. — Я с сомнением посмотрел на застывших в напряжении девушек. — Кое-кто из них может сейчас смыться, чтобы впоследствии вернуться с готовым ответом. Может быть, я не так хорошо знаю женщин, но изощренных аферистов повидал на своем веку немало.

— Тогда опроси их поодиночке. Хотя бы в своем номере.

— Мне и самому приходила в голову эта мысль, Кей. Только тут есть небольшая загвоздка. Если пройдет слушок — а наши узколобые обыватели равно любят их распускать и слушать — то против меня могут выдвинуть абсолютно необыкновенные обвинения в том, что… Короче, представляешь какую рекламу я могу получить, если кто-нибудь ненароком намекнет, что я привел к себе домой десять девушек и… поработал с ними сначала со всеми вместе, потом с каждой в отдельности?

— Понимаю.

— Неужели? Ты очень сообразительна.

— А почему бы мне не быть твоей дуэньей? Я смогу засвидетельствовать, что ты вел себя как настоящий джентльмен со всеми этими изголодавшимися по сексу девушками.

— Кто сказал, что они изголодались по сексу? По-моему, они явились сюда за деньгами. А, ты все шутишь. Я рад, что сумел тебя повеселить, дорогая. Мне, однако, не до шуток. Теперь, если ты кончила ухмыляться, позволь поблагодарить тебя за прекрасную идею. Покорнейше благодарю.

— Заходите еще.

— Ну, так что? Приступаем?

Через пару минут, после того как я объяснил девушкам, что намереваюсь поговорить с каждой из них в отдельности в своем номере, что они встретили с известной долей энтузиазма, мы с Кей запустили первую претендентку — симпатичную молоденькую брюнетку, которую звали (как же иначе?) Мишелью. Остальные ждали в коридоре.

Кей расслабленно сидела на моем шоколадно-коричневом диване, а я рядом, но на почтительном расстоянии. Мишель № 1 стояла перед нами около кофейного столика.

— Итак, Мишель, — начал я, — назови точную дату твоего рождения.

Она четко назвала год, число, месяц.

— Значит в этом году, 23 апреля, тебе исполнилось 28?

— Нет 27, вернее 26. — Она замолчала в явном замешательстве. — В объявлении было написано 26 лет, ведь так? Значит, мне именно столько.

— Ну, конечно, детка, — иронически усмехнулся я. — И ты думала, что со мной пройдет такая туфта?

— Да пошел ты… — последовал ответ, и она поспешно выскочила из гостиной.

Осталось девять.

Следующих шесть я тоже подловил без особых проблем, однако у пяти из них пришлось спросить девичью фамилию их матерей. Тут-то они и сели на задницы, некоторые из которых были очень даже ничего.

Следующая, восьмая из десяти, подобралась очень близко. Это была невысокая, плотно скроенная брюнетка, с лишними для ее метра шестидесяти двенадцатью или более того килограммами. Она отрекомендовалась как мисс Мишель Морт, 26 лет. Подозреваю, ей было где-то под сорок, не меньше. У нее было свирепо сосредоточенное выражение лица, как будто она грызла мозговую человеческую кость. Одета она была «под девочку» и, возможно, даже немного перебрала со своей розовой мини-юбкой, открывающей жирные неаппетитные коленки, розовым же, обтягивающим талию свитером, белыми туфлями-лодочками и ярко-красной лентой в крашеных темно-каштановых волосах. Несмотря на это, ее ответы немало меня удивили.

— О'кей, мисс Морт, — начал я. — Мишель, сколько вам лет?

— 26. — Без малейшего колебания или смущения.

— В детстве вас как-нибудь называли по-другому? Какое-нибудь забавное, уменьшительно-ласкательное прозвище?

— Обычно Мики, иногда Спри.

Я уже было заскучал, но при ответе встрепенулся. И не только потому, что она, не моргнув глазом, назвала пароль, а главным образом потому, что ответ исходил от хмурой швабры, которая не дотягивала нескольких месяцев до сорока.

Я вгляделся в нее внимательнее и заметил, что она буквально сверлит меня настороженным взглядом, ловя малейшие признаки эмоций на моем лице.

Видимо, это была та еще штучка. Пока самая опытная и прожженная из десяти. Не мудрено набраться опыта в ее-то годы. Во всяком случае она сразу уловила скрытый подтекст в моем объявлении «Премия для Спри». Я подобрался, встал и посмотрев ей прямо в глаза, мягко заметил:

— Несколько странное сокращение от «Мишель», вы не находите? Ну, Микки, еще куда ни шло, хотя и по нему я ни за что бы не догадался, что ваше полное имя Мишель.

На ее наштукатуренном лице не дрогнул ни один мускул. Темные глаза оставались такими же враждебно-бесстрастными. Однако она несомненно уловила, на что я намекаю.

— Не вижу ничего странного, — ответила она ровным голосом. — Спри меня называли только близкие друзья.

— Кроме шуток? Вы должны были быть с ними самыми близкими, — попытался вывести я ее из равновесия. Она лишь сжала губы и добавила накала глазам. — Хорошо, возможно, вы та, которую мы ищем. Сейчас мы выясним это наверняка. Если вы действительно та, за которую себя выдаете, тогда у вас должно быть родимое пятно. Вот здесь. — Я показал пальцем в районе левой груди, держась от нее как можно дальше. — И вы сможете конечно, назвать девичью фамилию вашей матери. — Я усмехнулся, предвкушая, как она расколется, и добавил: — Вот тогда вы наверняка разбогатеете…

Однако и тут ее лицо осталось бесстрастным, хотя по еле уловимым признакам я решил, что она поняла, что попалась.

Перезревшая «Мишель № 8» проигнорировала мое замечание по поводу девичьего имени матери. Вместо этого она схватилась правой рукой за свою увесистую левую грудь, обхватить которую ей бы не хватило обеих рук, и тут ее прорвало. Ее накрашенные губы скривились в деланной негодующей гримасе, и она хрипло прошипела:

— Ах, так вы один из этих?

— Из каких из этих?

— Из этих извращенцев! Ха! Придумал тоже — родимое пятно! Потом скажешь снять лифчик? Угадала?

— А вот и не угадала!

— Может быть, тебе еще что-нибудь показать. А вдруг найдешь там что-то интересное.

— О Боже! Не надо!

— Знаю я вас, паскудников. Сейчас придумаешь, что у меня родимое пятно на заднице, и попросишь меня снять трусы.

— Да захлопни варежку хоть на секунду! — попытался я принять начальственный тон. Но стерва поняла, что игра проиграна. Она и не собиралась угомониться.

— Ну уж дудки! Этого я не сделаю, сколько не проси. Я не снимаю лифчики и трусы для всякого… проходимца.

— Я и не предлагаю подобного. Наверное, ты вообще ни разу этого не делала за свои последние сорок…

— Я всем расскажу, чего ты от меня хотел. — Она подхватилась и устремилась к двери. — Пусть все узнают…

— Да подожди ты!

Я ринулся за ней, но она уже выскочила в коридор и скрылась за поворотом лестницы, вопя как угорелая:

— Не позволяйте ему снимать свой лифчик или трусы! Он хотел сделать со мной это…

Я высунул голову в двери и крикнул ей вдогонку:

— Кошка драная!

А что я еще мог сделать. Кей все это время покатывалась со смеху на диване. В коридоре к этому времени остались только две Мишели, одна из которых сделала ротик одной большой буквой «О», а вторая — миниатюрная, рыжеволосая, симпатично-озорно блестела голубенькими глазками и улыбалась во весь рот.

Я подумал, что было бы здорово, если бы она оказалась нужной мне Мишелью, и поэтому решил пригласить ее следующей. Но тут я заметил нечто, чего не видел, увлеченный созерцанием бешеного галопа предыдущей претендентки по коридору: рядом с двумя оставшимися девушками, с которыми он, по-видимому, до этого беседовал, стоял, привалясь к стене, мой сосед — доктор Пол Энсон.

Пол — один из моих друзей. Хороших друзей. К тому же он прекрасный, высокооплачиваемый специалист и завидный жених. Обладая черным чувством юмора, он никогда не упускает случая подначить меня по поводу и без повода, действуя языком как скальпелем, которым зарезал не одну дюжину пациентов. Долговязый, сухощавый, с бдительным взглядом рейнджера, озирающего бескрайние пустынные степи Дикого Запада, в одиночку покончившего с негодяями-индейцами, он был красив, даже, по моему мнению, слишком красив для мужчины. Особенно, когда распускал павлиньи перья перед девкой, которую я закадрил. Он токовал вокруг нее, словно вознамерившись своим жарким дыханием подсушить ее «мокрую химию», как феном, и одновременно стараясь внушить ей, что она слишком хороша для такого тюфяка, как я. Вот и сейчас он отлепился от стенки и криво ухмыльнулся, что должно было означать дружескую улыбку.

— Тебя зовут Скотт, парень? — спросил он, продолжая радостно улыбаться, словно я принес ему миллион, задолжавший ему с прошлого века. — Узнал тебя по фотографиям на объявлениях «Помогите опознать преступника». Я — сержант Энсон из полиции нравов. Осень в этом году выдалась теплая в Лос-Анджелесе.

— Пол, тысяча чертей тебе в едальник. Завязывай! Мне сейчас не до шуток.

— Надеюсь, ты будешь вести себя благоразумно, парень. Можешь бесплатно пригласить несколько дорогих адвокатов. Бесплатных для тебя, даже если ты невиновен, но которые дорого тебе обойдутся, коли у тебя хохотальник в пуху. Ты имеешь право хранить молчание, или…

— Пол… — возмущенно выдохнул я. — Ты что, не видишь, я работаю?

По тому, как от уха до уха треснула его красивая физиономия, я понял, что выбрал не самый удачный ответ. Я в сердцах хлопнул себя по ляжкам и сказал, обращаясь к полу растаявшей от обхаживаний Пола рыженькой:

— Ваша очередь мисс, если вы не передумали.

— Я… я — беспомощно взглянула та на ухмыляющегося Пола. — Может быть не стоит?

Я упер большой палец в сторону Пола:

— Не бойся, крошка, сержант тебе поможет в случае чего.

— А… ну тогда ладно.

Именно так и сказала. На полном серьезе. Успокоив таким образом свои страхи, она подошла ко мне, и я пропустил ее внутрь. Пол прошел за ней. Он всегда заваливался ко мне без приглашения, когда дверь была незаперта, а уж теперь и подавно не мог пропустить такого интересного случая и возможности разыграть из себя белого ковбоя «Верная Рука».

К счастью, два последних опроса я провел довольно оперативно. Рыженькую я сразу спросил в лоб:

— О'кей, детка, скажи, как девичье имя твоей мамочки?

Она смутилась, покраснела и промямлила:

— Я… я никогда не спрашивала ее об этом.

Примерно так же вышло и с претенденткой номер десять, с той лишь разницей, что она хлопнула себя пару раз тыльной стороной ладони по лбу со словами: «Глупая, глупая дура». И исчезла, словно ее и не было.

Я облегченно вздохнул и откинулся на диванные подушки. Пол бесцеремонно уселся на край кофейного столика. В каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от Кей.

— Как поживаете? — вежливо осведомился он, обнажив все свои зубы, кроме двух верхних коренных. — Мой приятель Шелл — великолепный сыщик, вы не находите?

Пол надеялся, что Кей ответит, что она еще не имела случая убедиться в моем великолепии и таким образом ему удастся завязать беседу, но она лаконично ответила:

— Думаю что да, хотя сначала не была в этом уверена.

— Не были уверены? Нужно всегда доверять первому впечатлению, милая. Оно — самое верное. Но в то же время не торопиться с выводами. Учитывать скрытые возможности человека, давать волю воображению. Хотите продемонстрирую это на вас? Как ваше девичье имя?

— Кей Денвер, — ответила она, улыбаясь, и ее губы пришли в движение.

Она заговорщицки посмотрела на меня, в то время как Пол возвел глаза к потолку и глубокомысленно заморгал. Теперь от него не отвяжешься, подумал я с досадой. Пол тем временем еще ближе наклонился к Кей и промурлыкал:

— Кстати, меня зовут Пол Энсон. Я живу дверью рядом. Мне было бы очень приятно, если бы вы звали меня просто Пол. Или же как-нибудь заглянули ко мне. А пока мне бы хотелось посоветовать вам…

Тут я не утерпел.

— Кей, этот тип, пытающийся ухватить тебя за одно место, как собака Баскервилей, забыл сказать, что он — доктор Пол Энсон. А забыл он это сказать потому, что боится лишиться своей лицензии на врачебную практику, так как не уверен в конечном результате операции, которую хочет провести на тебе без наркоза.

— Фи! Фу! Фа! — насмешливо воскликнул Пол, стараясь казаться красивым, умным и снисходительно-ироничным одновременно, что ему почти удалось. — Этот недотепа уже пытается встрять между нами, интеллигентными людьми. Тебе не кажется, что он тут лишний, дорогая?

Мне почему-то до смерти захотелось стереть эту наглую улыбочку с его смазливого лица. Но тут Кей как-то странно улыбнулась и, взглянув ему прямо в глаза, проговорила с убийственно-мягкой иронией:

— Пол, душа, он перестанет дурить, когда узнает, что мы чудесно переспали с тобой прошлой ночью. И… что это была наша первая брачная ночь. — После паузы она его добила. — Жаль только, что ты оказался таким слабаком, что я вынуждена была подать на развод сегодня утром. Я пришлю тебе твои трусы по почте. Может быть, в них тебе повезет с какой-нибудь другой… или другим.

Какое-то время Пол выглядел так, что я засомневался, что ему вообще когда-нибудь с кем-нибудь повезет. Он раскрыл варежку, да так и остался, не найдя, что бы ответить. Отвалил челюсть до упора и медленно вернул ее на место, как поднимают подъемный мост. Постепенно с его лица исчезла снисходительность, затем превосходство и, наконец, пропала вся его смазливость.

Он запоздало нашелся и произнес с родовой потугой на юмор:

— Извини, любовь моя, я всю ночь терзался страхами за наказание, что ждет меня на Страшном суде за многоженство. — Теперь к нему вернулся весь его апломб. — Кажется самое время откланяться. На этот раз ты уложила меня, Кей. Прими мои поздравления.

Он встал, чопорно раскланялся перед Кей, небрежно кивнул мне и вышел.

Я с неподдельным восхищением посмотрел на Кей и сказал:

— Кей, детка, ты можешь отбрить кого угодно, если захочешь.

— Отбрить нахала нетрудно, — улыбнулась она. — Я обошлась с ним благосклонно, потому что он твой друг.

— В любом случае ты была неподражаема.

— Ты меня еще не знаешь, Шелл. Надеюсь, у тебя найдутся джин и вермут?

Такой резкий переход застал меня врасплох.

— Джин и вермут? Ну, конечно. У меня даже есть лучок и оливки. И мороженый перчик. Я как раз держу их для подобных случаев.

— Тогда не приготовишь ли нам коктейли? Сколько мы прокутили у Пита? Кажется, всего два?

— Точно.

— Как там говорится? Третий под столом…

— А четвертый…

Я многозначительно улыбнулся, поскольку старый, несколько вульгарный тост гласил: «Одно мартини, два — самое большее, третье под столом, а четвертое под хозяином». Я не осмелился додумать до конца то, что имела в виду Кей. В конце концов, может быть, она не знала окончания тоста.

Но она продолжила с явно провоцирующей улыбкой:

— Тогда приготовь сразу два для себя, Шелл. — Розовый язычок многообещающе облизал подвижные губы. — И… два для меня.

Шалунья знала старый тост. И, может быть, еще пару строчек, которые я никогда не слышал.

Я уже был на полпути к пробуждению, пребывал в сладостном состоянии полусна, полубодрствования, когда почувствовал, как Кей выскользнула из теплой кровати.

Потом я услышал вполне определенные звуки: позвякивание чашек и тарелок, доносившееся из кухни. Я надеялся, что в ней проснулся инстинкт домохозяйки, и она готовит завтрак. Прошлой ночью я не заметил за ней такого зуда, и все ее инстинкты свелись к дикой, упоительной, необузданной сексуальности, которую она выплеснула на меня с такой силой, энергией и изобретательностью, которые я и не подозревал в женщине. Такого блаженства, упоения и самозабвения я никогда не встречал на моей памяти, а возможно и на памяти планеты.

Это был ураган, цунами, торпеда с поэтичным названием «Кей», унесшие если не мою жизнь, то всю мою недюжинную мужскую силу, это точно.

Сейчас она как ни в чем не бывало возилась на кухне. Вот до меня донесся непродолжительный шум воды, набираемой в перколятор, скрежет металла о металл, звяканье раскладываемых на стол ножей и вилок. Точно, она готовит завтрак, что является с ее стороны ошибкой. Что бы она там ни стряпала, все окажется пустой тратой времени, если только это не будет ложка комковатой овсянки, полусгоревший тост и, конечно же, бадья кофе. Вероятно, мне стоило ее предупредить о том, что я вообще не признаю раннего завтрака, но ночью мы как-то так и не добрались до проблем рационального питания.

Через пять минут, посвежевший и окончательно проснувшийся после контрастного душа, я облачился в белые слаксы, такие же мокасины и спортивную рубашку необыкновенной расцветки, по которой можно было изучать флору и фауну мира. Эта рубашка была одной из самых любимых. По канареечно-оранжевому фону во всех направлениях разлеталось и разбегалось не менее сотни маленьких павлинов. Некоторые из них гонялись за самочками, распустив в любовных жестах свои неподражаемые хвосты. Я вообще люблю павлинов. Это моя любимая птица после жареных цыплят. Но, согласитесь, последние выглядели бы несколько странновато на рубашке.

Я полюбовался своим отражением в зеркале. Сделал несколько размашистых движений, и павлины принялись летать, чего никогда бы не сделали цыплята-гриль. В избытке чувств, я несколько раз набрал полные легкие воздуха и выпустил его по системе йотов через нос, примерно с таким шумом, с каким открывалась и закрывалась дверь заведения Пита.

— Ты что-то сказал, Шелл? — донеслось до меня из кухни.

Кей. Я совсем забыл о ней. Моей ночной торпеде-цунами, умиротворенно копошащейся сейчас на кухне. Надо бы поздороваться и посмотреть, оценит ли она фауну, которую я на себе носил.

Я вышел из спальни и заглянул в кухню.

— Салют! Вы случайно, не мисс Денвер?

Она улыбнулась обворожительной улыбкой, способной растопить айсберг средних размеров. На ней был тот же наряд, что и вчера, за исключением черного жакета с плывущим по воздуху воротником. Темная облегающая юбка с разрезом на боку и белая блузка с глубоким вырезом, через который были видны умопомрачительные груди.

— Ты заслужил сигару с сюрпризом, — весело откликнулась она. — Как спал, герой-любовник? Надеюсь, выспался?

Она была свежа, весела, преисполнена энергии и жизненной силы. Это меня заводило.

Может быть, это не очень великодушно с моей стороны, но поскольку я обретаю жизненный тонус лишь спустя полтора часа после пробуждения, мне бывает завидно, когда я встречаюсь с такой энергией и здоровьем в людях в такую раннюю рань.

— А? Что? — очнулся я.

— Что, что? Шелл, ты слышал, о чем я тебя спросила?

— Угу… Только я сразу забыл твой вопрос.

— Я поинтересовалась, хорошо ли ты спал. А некоторые люди обычно так начинают беседу. Итак, попробуем еще раз. Ты хорошо почивал?

— Ну, да. Со мной происходило что-то очень и очень хорошее. Не помню что и спал ли я вообще. Во всяком случае, доброе утро. Теперь ты довольна?

Она сморщила аккуратный носик.

— Надеюсь, по утрам ты не превращаешься в доктора Джекила?

— Какого еще доктора?

— Джекила. По-моему, сейчас я вижу перед собой Хайда.

— Нет, пусть уж лучше я буду доктором… как там его. Да что здесь в конце концов происходит? Диспут на медицинские темы? И это до того, как я выпил свой кофе? Какая ты все-таки бесчувственная и…

— Кофе готов, — обрезала она меня. — Может влить его тебе в рот через воронку? Или сделать питательную клизму?

— Постой, детка, не заводись. Вообще-то твое последнее предложение довольно интересное. — Я потряс башкой, похлопал себя по щекам. — Кей, я извиняюсь. Мне следовало тебя предупредить, что со мной бесполезно разговаривать о чем бы то ни было до тех пор, пока я не разлеплю глаза и не… Лучше возьми меня за руку, пока я не въехал головой в раковину или еще куда-нибудь.

Она взяла меня за руку, подвела к кухонному столу и усадила на табуретку. Поставила передо мной чашку с кофе и ткнула меня в нее носом. Я сделал глоток, затем еще один.

— Завтрак остывает, ты, чучело.

— Наплевать, пусть остывает. Все равно…

— Что такое? — Кей уперла руки в бока. — И это после моих героических усилий приготовить что-то из ничего?

— Не сердись, дорогая. Я только хотел сказать, что по утрам…

— Все, что я нашла в твоем просвечивающемся насквозь холодильнике, — это бифштекс столетней давности, несколько яиц, да несколько стручков зеленого перца.

— Я берег его для моего фирменного коктейля «Маргарита».

Мне удалось спустить в свой пищесборник чашку кофе, затем еще одну. Кей плюхнула передо мной тарелку с едой. Однако я еще не был в состоянии ее заглотить. Надо было ей все же сказать, что до двенадцати серьезная пища для меня — все равно что еще одна наложница для султана, переспавшего за ночь со всем своим гаремом.

Но мне не хотелось казаться неблагодарной свиньей и поэтому я пару раз вяло кольнул вилкой стейк, который был не так уж плох, но сопровождающие его яйца просто отвратительны. Ох уж эти яйца! Сами можете представить: не успеешь разодрать глаза после сладкого волшебного сна, и вот они уставились на тебя с тарелки двумя огромными скользкими следящими желтками в розовых прожилках, как выпученные зенки перепившего вурдалака. Бр-р-р!

Я страдальчески посмотрел на сияющую в ожидании похвалы Кей и буркнул:

— Я так и знал.

— Что знал, милый?

— Милый — не милый, а я вынужден вернуть их тебе с приветом, детка. Все-таки ты старалась…

— Как вернуть? Надеюсь, они не остыли?

— Надеюсь… Не хватало еще есть их холодными.

Увидев, как она обиженно поджала губки, я нехотя взял вилку. С отвращением уставился в тарелку, не в силах выколоть эти мерзопакостные глазницы.

— Вы только посмотрите на Эти буркалы! — Мне представилось, что сам вурдалак прячется под столом, выставив через тарелку только свои желтые перископы.

— Если хочешь, я могу их подогреть, — предложила Кей. Она стояла у стола в позе надзирателя, готовая ткнуть меня мордой в тарелку, я бы этому не очень удивился.

— Сама-то ты собираешься завтракать? Или уже поела?

— Не беспокойся. Я не ем по утрам, но знаю, как много может съесть настоящий мужчина после плодотворно проведенной ночи. Жаль, что у тебя такие скудные припасы.

— Что ж, тебе виднее.

Она вышла из кухни, по-видимому, в спальню. Воспользовавшись моментом, я сгреб содержимое тарелки в пластиковый мешок для пищевых отходов, схватил чашку с кофе и, выскочив в гостиную, уселся как ни в чем не бывало на диван. Через несколько минут Кей вышла из спальни с жакетом и черной сумочкой в руках. Положила сумочку на ковер около кофейного столика, села в кресло и выжидательно взглянула на меня.

Я отставил чашку и собирался позвонить в Гамильтон-билдинг Хейзл. Было только начало девятого, но я знал, что она уже на месте. Импровизирует на компьютере или собирает и обустраивает разложенные повсюду розы. Я уже протянул руку к телефону, когда тот неожиданно зазвонил.

А, Хейзл все-таки обнаружила цветы и сейчас с благодарностью прижимает их к груди, вдыхая божественный аромат. Наверное, это звонит она, чтобы тепло поблагодарить меня и сказать, что больше не сердится.

Улыбаясь, я снял трубку и весело выпалил:

— Привет, привет, крошка. Ну как тебе цветочки? Это чтобы поднять тебе настроение. Можешь не благодарить. Сущие пустяки. Как видишь, я уже почти проснулся. Почему молчишь?

— Извините, это… Я что, неправильно набрала номер?

— Да! То есть нет! Кого вам нужно?

— Вообще-то я звонила мистеру Шеллу Скотту.

Приятный мелодичный голос. Молодой, несколько смущенный, он явно не принадлежал моей бойкой Хейзл. Этот был мягкий, бархатистый, ласкающий мой музыкальный слух. Мне невольно захотелось подпеть ему, но мешал настороженно-внимательный взгляд сидящей напротив Кей, Поколебавшись, чуть было не сказал, что я — это не я и что мистер Скотт только что вышел, чтобы провериться у своего психиатра. Однако вместо этого я ответил:

— О, извините. Я думал, что это мой садовник. Впрочем, это треп. Да, я — Шелл Скотт. Чем обязан?

— Я… я даже не знаю…

— Не знаете? Тогда зачем звоните? Подумайте и перезвоните, когда меня не будет дома. Во всяком случае, поговорите с моим автоответчиком.

— Подождите, я не знаю, стоит ли говорить вам об этом. Вы действительно мистер Шелл Скотт?

— Да. Честно-пречестно. Хотите, покажу водительские права? Может быть, вы скорее мне поверите, если я скажу, что только что проснулся, и в голове у меня еще поют райские птицы. Я обрету работоспособность где-то через час.

На другом конце провода послышался заразительный смех, словно зазвенел пасхальный колокольчик. Потом она сказала:

— Тогда понятно, почему вы так ответили.

— Как?

— Как… из райского сада.

— И что тут смешного?

— Да нет, я думала, что только я одна…

— Что «одна»?

— Чувствую себя инопланетянкой, пока не выпью свой утренний кофе.

— Приятно встретить родственную душу.

— По утрам я — старая, глупая, сварливая карга.

— Вы явно преувеличиваете. С таким голосом, как у вас, только рассказывать на ночь сказки маленьким детям и не очень маленьким тоже.

Я спохватился, почувствовав, что меня понесло. Я совсем забыл, что повсюду меня подстерегают умные красивые женщины, ждущие случая меня подначить. Как раз сейчас одна из них насмешливо наблюдала за тем, как я распускаю хвост перед звонившей мне по телефону прелестной незнакомкой.

— Я звоню вам по объявлению «Таймс».

Еще одна! Мало с меня вчерашних тринадцати.

— А… только поэтому. Вы еще успели. Претендентки слетаются со всех концов света. Пора закрывать границы.

Либо мое замечание не произвело на нее впечатление, либо она предпочла его проигнорировать. Во всяком случае, она ответила без обиняков.

— Мне кажется, мистер Скотт, я именно та девушка, которую вы ищете.

— Ну, конечно. Ваш порядковый номер, дай Бог памяти, сто двадцать третий, не считая тех, кто звонил ночью, благо мой телефон был отключен, и тех, кто позвонит еще. Во всяком случае, сегодня вы первая.

— Я вас не понимаю. — Я промолчал, и она продолжала: — Но все данные сходятся. Имя, дата рождения…

— Как ваше полное имя, мисс?

— Мишель Уоллес.

— Пока годится. А девичье имя вашей матери?

— О, это еще зачем?

«Вот и попалась, цыпочка», — злорадно подумал я. Небось, сейчас лихорадочно придумывает фамилию матери, которую отродясь не знала. Я вздохнул, раздумывая над тем, как все-таки много в этом мире лжи, обмана, алчности, стремления к легкой наживе безразлично каким путем… Но тут девица на другом конце провода уверенно произнесла:

— Монтапер.

— Что?!

— Вы знаете, у меня такая дырявая голова. Только вчера сказала эту фамилию вашей секретарше и тут же ее забыла. Довольно странно, вы не находите? Хотя не мудрено. Я так давно ее не слышала, не произносила… В девичестве мою маму звали Николь Элейн Монтапер. Правда сейчас она миссис Стьюбен.

— Стьюбен, — лихорадочно повторил я. Впервые мне правильно назвали фамилию, и я был ошарашен не менее, чем при вчерашнем рандеву с кисломордой мисс Морт.

— Правильно, — озадаченно пробормотал я. — Возможно, вы — та самая.

— Не «возможно», а точно. Просто у меня выскочила из головы ее фамилия. В детстве родители называли меня Спри.

Моя реакция на еще одно доказательство несколько запоздала. Возможно, потому что я в тот момент думал о той неприятной особе, так высоко ценившей свой лифчик и трусы. Очнувшись, я быстро переспросил:

— Спри? Это от какого полного имени?

— От Эспри, моего второго имени. Видите ли, оно у меня двойное. Если полностью, то меня зовут Мишель Эспри Уоллес. Урожденная Романель. Это фамилия моего отца. Теперь, мистер Скотт, ответьте мне на один мой вопрос.

— Пожалуйста.

— Это мой отец мистер Клод Романель намеревается дать мне все эти деньги, состояние или что там еще? Если так, то я не уверена, что мне это нужно.

— Вы сами-то выпили свой утренний кофе? — выпалил я в сердцах. Потом, успокоившись, авторитетно продолжал: — Это не телефонный разговор, милая леди. Во всяком случае, вы убедили меня в том, что нам нужно встретиться.

— Хорошо.

— Где вы сейчас находитесь?

— Я звоню вам из моей машины. Сейчас выезжаю на Беверли по пути в Голливуд. Я бы могла к вам заехать, если хотите. Вы живете в номере 212, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. О'кей, это было бы самым удобным… — Тут я решил уточнить еще одну вещь. — Каким-то образом уже десятку, а может быть и больше Мишелей стало известно, что я проживаю в «Спартанце». Как вам удалось узнать это?

— Мне сказала об этом ваша секретарша. Когда я ей позвонила.

— Хейзл? Вообще-то, она не моя… Ну да ладно. Так вы разговаривали с ней?

— Угу. Как раз перед тем как позвонить вам. Она назвала ваш номер комнаты в гостинице и посоветовала позвонить вам.

Моя смышленая детка учуяла, что это не очередная вертихвостка.

— И что вы ей рассказали?

— То же, что и вам, мистер Скотт. Назвала девичью фамилию матери, а через минуту снова забыла ее. Ну разве это не странно? У вас такая приятная помощница.

— Да, я знаю…

Пока что все совпадало как нельзя лучше. И все-таки мне нужно было спросить мисс Уоллес еще о чем-то. О чем-то важном. Пока я раздумывал, она сказала:

— Теперь я понимаю, что она имела в виду. Посоветовав позвонить вам, Хейзл добавила, чтобы я не обращала внимания на то, если вы ответите мне, как Дракула, которого разбудили в полдень. Просто передать вам то, что я ей рассказала.

— Так и сказала? Славная девочка. Придется надавать ей по попке.

— Тогда я не поняла, что она имела в виду. Это прозвучало так… таинственно.

— Теперь, надеюсь, тайна развеялась?

— О, да! Конечно! Кстати, она просила передать вам кое-что еще.

— Я весь внимание.

— Я даже где-то записала ее послание к вам. Сейчас поищу. По-моему, это какой-то шифр. Во всяком случае, я ничего не поняла. — Последовала долгая пауза. — Вот незадача! И куда я ее подевала? Пока я ее найду, мне вполне могли бы выписать квитанцию на штраф за остановку в неположенном месте.

Последняя реплика меня озадачила. Пока она искала «шифровку» от Хейзл, я спросил:

— Так, говорите, могли бы выписать штраф? А что, обычно не выписывают? Я так просто не успеваю расплачиваться.

— Нет, что вы. Меня никогда не штрафуют. Просто остановят, попеняют, поулыбаются и отпускают, сказав, чтобы я так больше не делала.

— Поговорят, поулыбаются и что? Вы имеете в виду дорожную полицию?

— Ну, да. Кого же еще? Такие приятные ребята на больших мотоциклах.

Мой разум отказывался понимать, о чем она там щебечет. Этих «приятных ребят» медом не корми, дай только штрафануть кого-то. Поставь их перед альтернативой съездить бесплатно на Бермуды или выписать штраф — во всяком случае мне — и век им Бермудов не видать.

— А, вот! Наконец нашла, — прервала она мое удивление. — Вообще-то это даже вопрос. Цитирую. «Что, бриллианты зажилил? Взялись за новое дело, мистер Скотт?»

— Скорее всего, что так. И оно обещает быть не из легких.

— Так, сейчас прикинем… Я буду у вас минут через 10–15. Годится?

— Вполне. Встречаемся через пятнадцать минут, раз уж вас не штрафуют.

Положив трубку, я попытался классифицировать то, что она мне сказала и о чем, возможно, умолчала. Погрузившись в свои аналитические раздумья, я совсем забыл о Кей. Уязвленная подобным невниманием, она поднялась, демонстративно надела пиджак с порхающими лацканами и перекинула через плечо сумочку с золотой эмблемой «Голдуотер».

— Ну, я побежала, Скотт, — легко сказала Кей, совладав со своим самолюбием. — Дело прежде всего. Поговорим позже, когда ты полностью очухаешься.

Я тоже встал и виновато произнес:

— Я надеюсь, что смогу повести тебя куда-нибудь позавтракать, тем более, что наш вчерашний обед накрылся.

Она одарила меня извиняющей улыбкой.

— Я не в обиде, парень. У нас впереди много вечеров и ночей. Для совместных обедов, я хочу сказать.

— Надеюсь, Кей. Но что до сегодняшнего ленча… боюсь, у меня хватит заморочки на весь день, и я вряд ли…

— Понимаю, Шелл. Я слышала весь твой разговор. Похоже, ты все же нашел эту девицу.

— Возможно. А может быть, это всего лишь еще одна мисс Морт. Все прояснится самое позднее к концу дня. Вероятнее всего, завтра ты сможешь нанять круглосуточного детектива. И очень задешево.

Она вновь загадочно улыбнулась, и мне показалось, что ее верхняя ало-розовая помада улыбается нижней через двойную границу белоснежных зубов. Во всяком случае, я очень надеялся, что они не сигнализируют мне «гуд бай, мальчик». Признаюсь, ее необыкновенно подвижный рот возбуждал меня похлеще двух женщин, борющихся в грязи, что в последнее время стало последним пиком шоу-бизнеса.

— Я вот тут думала, — медленно проговорила Кей, укротив свои соблазнительные губы, — об этом невидимке-фотографе, которого тебе предстоит выследить и… хорошенько потрясти.

— О, попадись он мне только, уж я его потопчу. Нет, я переломаю ему руки и выбью его «рабочий глаз». Или нет…

— Может быть, они ему вообще не требуются? Что, если он вправду пользуется какой-нибудь революционной дальнобойной фотоаппаратурой? Устанавливает ее на определенные широту, долготу и время, а потом автоматически «щелк-щелк» и готово? Кстати, каковы координаты твоей квартиры? Ночная съемка тоже возможна… теоретически?

— Ба! — хлопнул я себя ладонью по лбу. — Я никогда не задавался подобным вопросом. Mamma mia! Ну и ублюдок! Ведь он действительно мог сидеть где-то рядышком и преспокойно настраивать свои скрытые камеры, пока мы с тобой… — Заметив ее насмешливую улыбочку, я оборвал себя и возмущенно воскликнул: — Кей, ну как не стыдно! Как жестоко с твоей стороны! Еще чуть-чуть, и я бы поверил…

Она смело шагнула ко мне молодым гибким телом и запечатала мне рот долгим влажным поцелуем, который давно обещали мне ее трепетные губы. Отлепившись от меня, она быстро развернулась и исчезла за дверью, так больше и не обернувшись.