"Разящий меч" - читать интересную книгу автора (Форстен Уильям)

Глава 8

— Все твои идеи звучат очень логично, а выглядят просто блестяще, — сказал Джон. — Так что я не хочу портить впечатление своими критическими замечаниями.

Эндрю боролся со сном. Часы в гостиной ритмично отсчитывали время. Он взял из рук Кэтлин чашку чая и, сделав глоток, поставил ее на стол. В комнате было слишком жарко — огонь в печи разогнал вечернюю прохладу.

Он расстегнул воротник рубашки — теплый мундир он снял еще раньше. Здесь, в их новоанглийском квартале в сердце Суздаля, было тихо. Митинг прошел достаточно благополучно, люди, прочитав списки убитых, мрачно разошлись по домам. У десяти американцев из тех, что полегли вместе с Гансом, были семьи. Сам Эндрю старался не думать о маленьком бревенчатом домике на противоположной стороне площади, где он провел столько счастливых вечеров, обсуждая с Гансом разные дела. Темные окна укоризненно смотрели на него. Нужно будет пойти и разобрать вещи, но это потом. Сейчас у него другие дела, и нельзя позволять горю мешать им.

Он сказал людям, что все потеряно, что им придется покинуть свои дома, привычную жизнь и отправиться навстречу неизвестности.

Он посмотрел на друзей, которые собрались в комнате. Многие были с ним с самого начала: Пэт, Джон, Эмил, Винсент, Чак. Здесь же присутствовали штабные офицеры, Калин и двое новеньких — Марк и Гамилькар. И, конечно, Кэтлин — она сидела рядом.

— Портить мне жизнь своими критическими замечаниями — твоя работа, Джон, — сказал Эндрю. — Только ты способен определить, что мы можем, а что нет. Но на сей раз я говорю иначе: это должно быть сделано.

— Я знаю, Эндрю.

— Тогда расскажи, как мы это сделаем.

— Нужно исходить из того, что у нас шестьдесят два локомотива и примерно восемьсот вагонов. На Руси живет около семисот пятидесяти тысяч человек. Возможно, с прошлого года цифры немного изменились. — Он посмотрел на Гамилькара и уточнил: — Прибавилось тысяч тридцать. Двести тысяч человек живет на расстоянии ста миль от Кева, пятьдесят тысяч в пределах двадцати миль. За исключением младенцев и стариков, все они могут покинуть страну пешком.

— А как насчет питания? — спросил Эмил.

— Я к этому еще вернусь, доктор, — отозвался Джон. — Значит, по крайней мере пятьсот пятьдесят тысяч людей придется перевозить по железной дороге. Полагаю, это можно сделать в два этапа. Сначала добраться до Кева — он в двухстах пятидесяти милях к востоку отсюда. А уже оттуда мы отправим все гражданское население в Рим.

— Орда преодолеет двести пятьдесят миль за пять дней, — холодно заметил Гамилькар.

— На чем? — спросил Эндрю. — Они рассчитывают найти здесь плодородные земли и вдоволь еды; но если мы сожжем все при отступлении, им придется идти по пустыне, а это намного труднее.

— Ты не сможешь сжечь зеленую траву, — возразил Гамилькар.

— Конечно. В их армии миллион лошадей. Джон, сколько травы нужно лошади ежедневно?

— Я слышал, что для одной лошади обычных размеров, а не таких монстров, которых они вырастили, нужно приблизительно двадцать пять акров в год. Ну, пускай тридцать или даже тридцать пять…

— Они не собираются пастись здесь год, — прервал его Эмил. — Им просто нужно перерезать нас. А семьдесят фунтов сена в день они найдут.

— Миллион лошадей, четыреста тысяч воинов, четыре сотни пушек — все это надо провести через Суздаль, — с нажимом сказал Эндрю. — И вспомни, это не просто марш-бросок армии, это Volkswanderung.

— Что-что? — вскинул голову Пэт.

— Исход, — пояснил Эмил. — Женщины, дети, старики, телеги с нажитым добром.

— И с ними еще по меньшей мере миллион лошадей, — добавил Эндрю.

— Они съедят лошадей. Тугары не стали этого делать, но мерки теперь понимают, что все не так просто.

— На то, чтобы накормить всю орду, будет уходить две тысячи лошадей в день, если, конечно, у них не будет другой еды. Очень скоро это ударит по ним. Мерки не смогут бросить свои юрты, значит, им придется оставить в живых тягловых лошадей и есть скакунов.

— Весенняя трава, конечно, сочнее, — сказал Пэт с оптимизмом. — Но все равно десять лошадей за день съедят траву с акра земли. Причем после этого травы на этом месте не будет еще пару месяцев.

— Сотня тысяч акров в день — только для лошадей армии, к середине лета это составит миллион акров, — сказал Эндрю, и его лицо осветила улыбка.

— Ты не ответил на предыдущее возражение, — ответил Гамилькар, подождав, пока переводчик передаст ему слова Эндрю. — Десяток уменов может пересечь территорию Руси за пять или шесть дней и перебить дезорганизованную массу людей под Кевом. — Он понизил голос. — Произойдет массовая резня.

Все уставились на Эндрю. — Их задержат, можете не сомневаться, — уверенно сказал он.

— Но как?

— Не волнуйтесь. — По его тону все поняли, что этот вопрос решен.

— Они по-прежнему будут есть моих людей, — гневно заявил Гамилькар.

Эндрю посмотрел на вождя. Он был не в силах ему возразить, так как чувствовал глубочайший стыд за убийство карфагенян на Потомаке.

— Но мы все равно будем сражаться, — тихо добавил Гамилькар.

— Если мы перекроем Нейпер броненосцами, то даже после нашего отступления меркам придется подняться вверх по течению, чтобы пересечь реку. А для этого надо будет проложить по лесу дорогу, по которой смогут проехать их повозки.

— А что с нашей едой? — спросил Эмил. Эндрю с надеждой взглянул на Джона.

— На поездах мы можем перевезти в Кев восемьдесят тысяч людей в день, если принять, что каждый будет иметь при себе десять фунтов груза. Запасов продовольствия на Руси хватит на девяносто дней. Это приблизительно сто тысяч тонн, значит, для их перевозки потребуется как минимум шестьсот грузовых платформ. — Джон на секунду заглянул в свои записи. — Даже если спешить изо всех сил, то переправка людей и продуктов в Кев займет тридцать дней. Но нужно отправить еще кучу других вещей: инструменты и оборудование из литейных и кузнечных цехов, ружейных заводов, лесопилен, паровозных депо. И я бы посоветовал забрать все сельскохозяйственные орудия, если мы хотим выжить и, конечно, если мы победим. Думаю, в целом потребуется дней сорок, и это при условии, что поезда будут двигаться днем и ночью. У нас заготовлено довольно много дров, но я не уверен, что этого достаточно. Для работы на каменном угле мы приспособили только шесть паровозов.

Все молчали.

— И потом, Эндрю, не забывай об армии. Реку надо патрулировать, но когда линию обороны прорвут, мы должны будем забрать ребят. К тому же существует проблема боеприпасов и оружия, которое мы производили почти три года. Только для того чтобы увезти полевую артиллерию, нужно два дня, еще день — на пушки, размещенные в городах.

— А как насчет флота? — спросил Буллфинч.

— Все броненосцы останутся охранять реку или морское побережье, — ответил Эндрю.

— А галеры?

— Если они пристанут к берегу чуть западнее Карфагена, мы эвакуируем всех моих людей, а также русских, которые живут поблизости, — сказал Гамилькар.

Эндрю кивнул.

— Значит, завтра и начнем, — подытожил Эндрю. — Те, кто может идти пешком, отправятся в путь. Дети, матери с младенцами, старики, которым больше шестидесяти, больные и раненые поедут по железной дороге.

— Иисусе, Эндрю, для таких вещей существуют специальные планы, которые надо рассчитывать несколько дней или даже недель.

— У нас нет столько времени! — воскликнул Эндрю. — Ты сам только что это сказал.

— Всем беженцам не хватит места в Кеве.

— Значит, надо взять спальные вагоны, которые используют железнодорожные рабочие, и отправлять их прямо в Рим. Тогда мы перебросим туда около ста тысяч людей за тридцать дней.

Джон кивнул.

— После того как мы отправим первых беженцев, надо увезти все продукты. И как бы это ни было неприятно, придется объявить военное положение, господин президент.

Калин улыбнулся: — Я согласен. — Все запасы продовольствия придется собрать вместе. Уэбстер, вы с Гейтсом сегодня напечатаете поручительства — мы национализируем продовольствие, а потом выплатим компенсацию. Когда все продукты с ферм вывезут, фермеры и их семьи могут ехать на восток.

— Вот он, капитализм, — вздохнул Уэбстер, вызвав у всех улыбки.

— Надо забрать все оборудование с заводов. Если мы потеряем машины и инструменты, проиграем войну. Когда заводы будут взорваны, первым делом увозим оборудование и рабочих с семьями, так как только они умеют обращаться с ним. Затем перевозим все остальное, а последней забираем армию — когда удерживать оборону будет уже невозможно.

— И все это надо сделать за три недели, — сказал Эндрю, глядя на Джона. — На самом деле я не могу гарантировать даже десяти дней, но мы постараемся продержаться как можно дольше.

Джон промолчал.

— А если они прорвут оборону прежде, чем мы закончим? — спросил Касмар.

— Приоритеты прежние, — мрачно ответил Эндрю. — Сначала — гражданское население, потом продовольствие, затем заводы и, наконец, армия. Если мерки прорвутся, вывозим армию вместе с заводами, а оставшимся придется идти пешком.

Касмар понимающе кивнул.

— Сожгите города, — тихо сказал Эмил.

— Сжечь Москву? — спросил Эндрю. — Нет. Меркам города не нужны. Кроме того, может, хоть что-то уцелеет, когда мы вернемся.

Он осмотрелся. Впервые с тех пор, как он отдал приказ, Эндрю задумался, что же это значит для него самого. Привычные вещи смотрели на него отовсюду. В углу тикали часы, рядом стоял стол — его украсил резьбой какой-то русский крестьянин; в кухне высились стопки тарелок, рядом была шкатулка, которую он подарил Кэтлин давным-давно, когда они в первый раз гуляли по Суздалю, взявшись за руки. Все это придется оставить. Он взглянул на Кэтлин.

— Эмил, я хочу, чтобы завтра ты со всеми ранеными уехал в Кев. Надо организовать там госпиталь. Флетчер, ты поедешь вместе с ним и займешься вопросом хранения и распределения продовольствия. Все склады нужно использовать для этой цели.

Со стороны врача не последовало никаких возражений, чего Эндрю опасался.

— Мы с Мэдди останемся здесь и уедем вместе с тобой, — прошептала Кэтлин. Эндрю лишь сжал ей руку.

— И последнее. Все это нужно сделать втайне от мерков. Они не должны ни о чем догадываться, — когда пересекут реку, их будет ждать небольшой сюрприз.

— Но это невозможно, Эндрю, — возразил Калин. — Ты забываешь, что проклятые аэростаты так и рыщут повсюду.

— И еще, — добавил Джон. — Оборонительные сооружения на железной дороге есть только до Потомака, а после Новрода она абсолютно беззащитна. Им ничего не стоит прилететь, разбомбить рельсы, а потом начать расправляться с поездами.

Эндрю посмотрел на Чака.

— На прошлой неделе прошли испытания нашего аэростата, верно?

— Да, сэр, Джек был пилотом.

— Насколько мне известно, ты тоже поднимался в воздух, несмотря на мой приказ, — с упреком сказал Эндрю. — Машина может летать?

— Мы как раз устраняем некоторые недостатки.

— Нужно, чтобы через три дня она была над Суздалем. И как можно скорее доделывайте остальные аэростаты.

— Но ангары под Вазимой еще не достроены, сэр. И потом, все зависит от ветра. Чтобы добраться сюда, нам нужен северо-восточный или восточный ветер. — Пригоняй свои машины сюда поскорее, сынок. Мы, к сожалению, не успели создать целую флотилию, как планировали, но если мерки узнают, что мы собираемся это сделать, они ринутся через Нейпер без промедления. Этот Джубади научился на ошибках Музты, он бережет своих воинов. Но если он узнает, что добыча ускользает из рук, он не станет их щадить.

Чак усмехнулся:

— Вы даете мне право делать все, что я сочту нужным?

— Конечно. Все, что ты заказывал, будет готово к твоему отъезду.

Чак довольно улыбнулся и сел на место.

— Спасибо, сэр.

Джон подозрительно посмотрел на ухмыляющегося Чака, боясь, что заказ значительно превышает составленную им смету. Но он так устал, что у него уже не было сил уточнять это.

Он снова повернулся к Эндрю. Он понимал, что вся операция была чистой утопией. Если мерки прорвут оборону, их невозможно будет сдержать, они, как саранча, ринутся на восток. А позиции у Белых холмов вряд ли смогут выдержать их атаку. Эндрю просто пытается внушить им всем веру в осуществимость невозможного. Он хотел уже высказаться по этому поводу, но взгляд Эндрю в корне пресек это намерение. Джон потупил глаза и снова стал повторять про себя, что надо делать и в какой последовательности.

Тамука ухватился за ветку и повис на ней, чувствуя, как она пружинит под его весом. Он подтянулся и сел, прижавшись спиной к стволу дерева. С севера дул прохладный ветер. Хранитель щита посмотрел на восток. Вся дорога, насколько хватало глаз, была забита лошадьми, воинами, орудиями — казалось, по лесу ползет огромная змея.

«Жуткое место», — подумал он. Вспомнилось, как по степи умен за уменом, колонна за колонной шли воины Навхага и других кланов за ним. А теперь они едва ползут по лесу. Прошло уже четыре дня, а они преодолели лишь треть расстояния до реки. Берег на пятьдесят миль охранял скот, поэтому пришлось идти лесом.

Раздался пушечный выстрел, крик боли, и на тропу упал воин. Кровь окрасила землю в красный цвет.

Выстрелила другая пушка. Снаряды то и дело пролетали над головой, срезая ветки, падали, разрываясь, на дорогу. Снова полетела шрапнель, еще несколько воинов упало. Колонна остановилась. Пушки скота замолчали.

«Весьма профессионально», — молча одобрил Тамука.

Оборонительные сооружения на противоположной стороне реки впечатляли: два вала, перед каждым почти непроходимый барьер из колючего кустарника и острых кольев. Полки, пытавшиеся атаковать, были мгновенно уничтожены перекрестным огнем — с броненосцев и с линии обороны.

Он закрыл глаза, отвлекся от криков внизу и впал в транс, слившись воедино с ветром и небом.

Тамука почувствовал, как улетает прочь вслед за духом «ту», но продолжал крепко держаться за ветку, которая позволяла ему в любой момент вернуться.

На западе возник свет, казалось, он открывает перед ним всю жизнь его орды. Тамука чувствовал запах лошадиного пота и юрт, горящих костров и зеленой травы в степи.

Вот появились духи предков, они летели по небу над ордой, направляя ее в бесконечном пути навстречу солнцу. Перед ним проплывали предки предков, те, которые путешествовали к звездам, которые создали туннели света, соединяющие миры. Они сотворили и врата в том мире, где живет скот, в его степях, горах и лесах, и даже на землях, ныне погребенных под толщей воды в океанах. Эти врата мгновенно переносили людей в Валдению. И все это прошло, было разрушено воцарившейся в орде гордыней и ненавистью. Все, что осталось теперь в Валдении, — лишь слабое напоминание о былой мощи и славе.

Тамука почувствовал, как сердце его наполняет мука — понимание того, что было потеряно. Воспоминания его пращуров проникали в его плоть и кровь. «Вся вселенная принадлежала нам, а сейчас мы — ничто, мы были хозяевами звезд, а теперь — сражаемся с теми, кого раньше даже не замечали, как пыль на дороге». Предки шептали ему, что те, кто только начинал взрослеть, когда орда была в расцвете могущества, ныне обретают власть. Они пришли в этот мир, чтобы уничтожить орду.

Предки говорили с Тамукой, носителем щита, с его духом «ту», владеющим заповедными знаниями. Предки плакали бесплотными слезами, их души трепетали от горя, потому что орда переживала закат, а для врагов ее лишь наставало утро новой жизни.

«О, отцы наши! — воззвал он. — Поверните вспять течение времени, дайте мне дожить до дней нашей славы!»

«О Тамука, все это в прошлом, — шептали в ответ духи. — Мы смотрим на вас, наших потомков, и сокрушаемся, ибо ваши обороты — лишь бледное отражение наших путешествий, когда вселенная казалась нам степью и мы объезжали ее как хозяева. А теперь те, кем мы пренебрегали, обретают силу».

И дух его поспешил на восток, прочь от предков, потому что невыносимо тяжело было осознавать могущество, которое исчезло в глубине времен. Снова он понесся над Валденией, где его поколение жило воспоминаниями о прошлом. Предки прислали им со скотом свой дар — лошадь. Именно она освободила мерков, позволила орде объехать весь мир. Две сотни кругов — какое славное время это было! Торжество духа «ка», духа воина, всадника, который ощущает жар битвы, сладость победы и горечь поражения и знает, что за поражением снова последует победа. Но не иллюзия ли слава этой жизни, где лишь ветер в лицо и счастье сражения? Души предков, радующиеся и печальные, вечно летают по небу, вспоминая о здешней жизни как о кратком мгновении.

И наконец, перед ним появился образ его отца, слившийся с сыном и нашептывающий ему, что он должен восстановить былую славу мерков, призывающий его воинский дух «ка» к действию.

Тамука посмотрел на восток — мир был темен, а происходящее скрыто от его глаз. Могущественные духи скота не позволяли ему заглянуть туда.

Но он хотел знать, что же происходит там, за рекой. Воображение Тамуки устремилось вперед.

Его со всех сторон окружала темнота. Мгла кружилась, пульсировала, отталкивала. Словно какое-то черное и бесформенное огромное существо, в котором сосредоточена вся сила, двигалось на восток по двум серебристым колеям. Что же это могло означать?

Он снова взглянул на небо. Звезды безмолвно смотрели на него, но не было предков, которые могли бы разъяснить ему эту загадку.

«Борьба не закончена, — прошептал ему дух „ту", — далеко не закончена. Они приходят в наш мир с каждым разом все более могущественными, приходят из нашего собственного прошлого, потому что, если бы не было туннелей, они никогда не попали бы сюда».

Перед ним вновь появились духи предков — мерков, тугар, бантагов, куваков, оргов — всех орд. «Как мы стары, — подумал Тамука. — Миллионы поколений успели смениться в этом мире, мы умирающая раса. А они — ненавистный скот — так молоды, они лишь начинают жить, они пришли в наш мир как рабы, а теперь убьют нас».

Предки молчали.

Он почувствовал холодную ярость.

— Судьба не предрешена, — прошипел он и вновь обратил взор на восток, где ждал скот — молодая раса, которая выходит из колыбели, чтобы вершить судьбы этого мира.

Они скапливают силы на востоке, но зачем?

Старая раса должна забрать силу у молодой, только тогда она сможет возродиться.

«Мы слишком долго жили спокойно, забыв о том, что утратили, — подумал он. — Сейчас мы должны вернуть себе эту силу и знание и вновь стать теми, кем были когда-то».

Он посмотрел на небо и внезапно понял, что их путь по степи — не больше чем слепое кружение духа «ка».

Его ослепила вспышка света, раздался крик. Тамука почувствовал что-то теплое у себя на руке.

Дух «ту» вновь вернулся в тело.

Тамуку пронзила резкая боль. Открыв глаза, он увидел, что по руке ручьем стекает кровь, а кожаные доспехи на плече разорваны. Осколок снаряда, задевший его, торчал из ствола.

Снова раздался свист шрапнели и крики.

Поняв, в чем дело, Тамука слез с дерева и растворился в ночном лесу.

Он придумал собственный план, дух «ту» нашептал его. В течение многих лет он воспитывал того, кто исполнит его волю, то наказывая, то награждая его. Если же скот поступит иначе, план все равно сработает, и Тамука улыбнулся.

— Дорога свободна до станции Кеннебек! — выкрикнул телеграфист, выглядывая из своей комнатушки и с восторгом таращась вверх.

Джек Петраччи кивнул и открыл вентиль. «Летящее облако» неохотно начало опускаться вниз.

Рабочие, стоявшие на платформах, показали, что путь свободен.

Джек с беспокойством смотрел на паровоз, который находился далеко внизу.

— Федор, трос в порядке?

Федор свесился со своего сиденья, едва не перевернувшись.

— Все нормально, капитан.

Джек опустил рычаг правой рукой, а левой схватился за другой. Чак утверждал, что достаточно одного рывка, чтобы освободить тросы, удерживающие аэростат.

— Все готово! — крикнул Джек, пытаясь преодолеть ужас, — он считал весь план настоящим безумием. Чак придумал его несколько месяцев назад, и на бумаге все выглядело просто и понятно. Но, как и весь проект в целом, полет был испытательным, и если бы что-то пошло не так, он, Джек, мог смело прощаться с жизнью.

Доставить аэростат в Вазиму по железной дороге казалось совсем легко, пока они сидели за столом и обсуждали детали: привязать к платформе несколько тросов — и вперед. Паровоз будет тянуть состав и аэростат вместе с ним.

А в действительности все было иначе. В ста футах внизу пыхтел паровоз, из трубы вылетали искры, и даже самой маленькой из них было достаточно, чтобы водород взорвался. К тому же ветер сносил аэростат к югу. Федор осмотрел двигатель, а Джек снова переложил руль высоты.

На платформах стояло человек сто рабочих, которые участвовали в создании этого чуда, все они с беспокойством смотрели вверх. Необходимое оборудование, материалы и инструменты для «Летящего облака» погрузили на платформы. И сейчас они были набиты бочками с горючим, ящиками цинка, свинца и серы для производства водорода и множеством других совершенно необходимых вещей.

Джек посмотрел на север. Внезапно в поле его зрения возник город Испания, он словно вынырнул из леса.

— Ждем вас, сэр! — крикнул машинист в рупор. Джек оглянулся на Федора. — Все готово, капитан.

Джек судорожно сглотнул и, вытащив из-под сиденья зеленый флажок, помахал им.

Машинист нырнул в кабину. Из трубы вырвалось облако дыма и поднялось вверх. Джек заморгал.

Поезд начал набирать ход.

Тросы натянулись, аэростат поплыл вслед за паровозом.

Джек посмотрел на длинную тень от аэростата, которая тащилась за ними по земле. Солнце уже садилось.

Из трубы паровоза то и дело вылетали клубы дыма. Стрелка прибора, измеряющего силу ветра, начала двигаться и остановилась напротив отметки «пять миль в час».

Паровоз прибавил скорость, и аэростат стал снижаться.

— Приоткрой заслонку! — крикнул Джек. Федор поколдовал над двигателем, пропеллер весело завертелся. Аэростат поднялся вверх.

Джек снова помахал зеленым флажком. Паровоз поехал быстрее.

— Пятнадцать миль в час.

Замелькали телеграфные столбы, по счастливой случайности стоявшие с северной стороны железнодорожного полотна. Паровоз двигался по привычному маршруту. Колеса ритмично отстукивали по рельсам.

Налетел порыв ветра, и Джек выровнял корабль, подняв корму. Теперь аэростат летел, опустив нос к земле. Джек помахал желтым флажком.

Скорость движения составляла двадцать миль в час.

Путешествие обещало быть долгим. Джек попытался устроиться поудобнее и вернуть поднявшийся к самому горлу обед обратно в желудок.

Чак глядел, как его первый аэростат исчезает вдали.

— Думаешь, получится? — спросил Винсент, который стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Должно получиться. Мы строили их здесь, в глубине лесов, где безопасно. Если бы мерки узнали, что мы делаем, то разбомбили бы нас уже давным-давно, не дав даже подняться в воздух. А Джеку сейчас придется туго — нужно маневрировать: если поезд поедет слишком быстро, аэростат может снести встречным ветром или он упадет на поезд. В таком случае мы лишимся двигателя. Эти проклятые мерки со своими двигателями могут держаться в воздухе сколько угодно. Где они их, интересно, выискали? Хотелось бы мне разобрать хотя бы один из них.

— Ты знаешь приказ, — тихо напомнил Винсент. — В этих двигателях какой-то яд, их надо уничтожать.

— Я знаю, черт побери!

— Первая битва в воздухе… Хотел бы я на это посмотреть, — задумчиво промолвил Винсент.

— Тебе нравится летать?

Винсент улыбнулся своей странной улыбкой:

— В прошлый раз мне показалось, что это довольно интересно.

Чак ничего не ответил. Послышался свисток поезда.

— Пора отправляться, — сказал Винсент. Все вагоны были битком набиты беженцами из Суздаля. Калин отдал свой личный вагон Чаку и Марку с Винсентом, но они, конечно, впустили туда столько людей, сколько могло уместиться. Поэтому всю дорогу они провели в компании пятидесяти матерей и по меньшей мере сотни детей, каждый из которых старался перекричать других.

Чак морщил нос. Если такое приходится терпеть всем отцам, лучше вообще не иметь детей. Запахи пеленок, срыгнутого молока и немытых детей заставляли его неоднократно выбираться из вагона на открытую платформу. Марк удивил его: он вел себя как настоящий политик и пристроил у себя на коленях пару вопящих малышей. Это было весьма странное зрелище — настоящий римский патриций с орлиным профилем, в тоге и красном плаще укачивает на руках ребенка.

— Да-а, битва будет что надо, — произнес Винсент, глядя на запад.

— Звучит так, словно ты ждешь не дождешься этого. Генерал посмотрел на Чака и усмехнулся:

— Так оно и есть.

Он отвернулся и вышел.

— Странный парень.

Чак взглянул на Теодора, который откровенно завидовал своему брату, улетающему на войну на аэростате.

— Когда война длится слишком долго, она или убивает тебя, или сводит с ума.

— Или и то и другое сразу.

— И такое бывает, — отозвался Чак. Раздался свисток.

— Наш поезд, — сказал Чак. Он подошел к маленькому, как игрушка, паровозу, который должен был отвезти его к ангарам и заводу.

«Делай что хочешь», сказал Эндрю. Вспомнив об этом, Чак улыбнулся. Джон был слишком занят, чтобы заметить пропажу некоторого количества пороха и стали и парочки сверлильных станков. Их можно было приписать к программе по разработке аэростата.

— Почему вы смеетесь? — спросил Теодор.

— Узнаешь. А теперь давай возвращаться, надо запускать «Клипер янки».

— Иисусе, ну и кавардак, — буркнул Пэт. Эндрю согласно кивнул. Железнодорожное депо и впрямь выглядело не лучшим образом. Везде царил дух запустения. Прошло всего четыре дня, а город уже словно вымер — улицы опустели, не слышно было смеха детей, азартного торга на рынке, звона колоколов в церквях. До рассвета уехало еще шесть тысяч людей. Уезжали в полной тишине, не слышно было ни плача, ни криков — враг на другом берегу не должен был ничего заподозрить.

Накануне вечером началась канонада: палили легкие пушки, стреляли с броненосцев тяжелые орудия. Ответа от мерков не последовало, но всем было ясно, что враг по-прежнему там, смотрит, выжидает.

В литейной творилось нечто невообразимое. Сотни рабочих, которые еще пару дней назад вовсю трудились, стараясь выпустить как можно больше снарядов, мушкетов и винтовок, теперь разбирали свои станки, укладывали драгоценное оборудование в ящики и устанавливали их на платформы. Тяжелые станки приходилось тащить к платформам на тележках, а потом поднимать наверх при помощи блоков и веревочных тросов.

— Каждый потерянный день означает, что фронт недополучил триста винтовок и мушкетов, два полевых орудия и кучу снарядов и пуль, — с сожалением сказал Пэт, глядя, как несколько рабочих, надрываясь, тащат к платформе тяжелый пресс.

Эндрю огляделся и вошел в здание, приготовив ободряющую улыбку.

Это место было средоточием всех их усилий. Несколько дней назад в топках полыхал огонь и вокруг летали искры. Рабочие, обливаясь потом, разливали расплавленное железо из доменной печи в литейные формы, превращая металл в пушечные жерла, лафеты и другие детали.

Только благодаря литейному цеху у них оставалась надежда. А как изменился этот завод! Эндрю помнил старый цех, вдвое меньше, который был смыт рекой, прорвавшейся сквозь взорванную плотину.

В соседнем помещении царил такой же хаос. Рабочие перетаскивали тяжелые станки, ругаясь, что невозможно упаковать все необходимое в такие короткие сроки.

На всех заводах, которые стояли неподалеку, творилось то же самое.

— Господи Боже мой, — прошептал Пэт, — думаешь, мы успеем все сделать? Эндрю посмотрел на друга. В дюжем ирландце что-то изменилось. Наверное, это произошло, когда он стоял на холме и смотрел, как Ганс и оставшиеся у него солдаты пытаются пробить дорогу к спасению. Пэт, бесшабашный кутила и забияка, понял, что теперь Эндрю нужен человек, на которого можно положиться, которому можно всецело доверять.

— Должны успеть, Пэт. Мы можем эвакуировать всех людей, все запасы продовольствия, но если бросить вот это, — он показал в сторону заводов, — останется только забраться в самую глубину леса, где нас не сумеют найти, или скитаться по всему миру, вечно убегая от орды. Мы потратили почти четыре года, чтобы создать все это, и я не хочу, чтобы это досталось врагу. Здания мы сможем построить и в другом месте, но людей и оборудование не заменишь.

Он говорил все громче, потом повернулся и с ненавистью взглянул на запад.

— Будь я проклят, если они получат хоть что-нибудь.

Эндрю отошел в сторону, а Пэт улыбнулся. Похоже, Эндрю приходит в себя. Он похудел и побледнел, глаза запали, но в них горела ярость настоящего солдата.

Сигнальщик показал, что путь свободен, и паровоз двинулся с места. За ним тянулось четырнадцать вагонов с людьми и оборудованием. Увидев провожающего их Эндрю, люди встали и подняли вверх кулаки, приветствуя командующего. Тот отсалютовал в ответ. Поезд покатил по берегу Вины в сторону Испании.

Пэт тоже поднял руку и помахал вслед уходящему поезду.

— Поскорее начинайте производство на новом месте! — крикнул он. — Мне нужны пушки!

Поезд уехал, увозя рабочих, которые служили некогда под началом О'Дональда.

— Пять тысяч моих лучших артиллеристов, — вздохнул Пэт. — Целая дивизия.

— Они нам больше нужны возле станков, чем на фронте, — отозвался Эндрю. — Будем надеяться, что им не придется снова вставать к пушкам.

В соборе зазвонил колокол. Его тихий звон плыл в воздухе, напоминая о мирной жизни.

— Аэростаты… — Он оглянулся на рабочих, которые на минуту остановились и тоже посмотрели на запад.

Примчался курьер и протянул Эндрю телеграмму.

— С наблюдательного поста возле копей. Четыре аэростата направляются сюда вдоль берега Внутреннего моря, — тихо сказал Эндрю.

— Похоже, мы увидим первое сражение в воздухе, — заявил Пэт, и глаза его блеснули.

— Да уж, четыре аэростата мерков на один наш -действительно, интересное зрелище, — холодно отозвался Эндрю.

— Будем взлетать! — крикнул Джек, появляясь из каморки телеграфиста. Рабочие тут же принялись проверять аэростат.

Федор выбежал из ангара, на ходу отдавая приказания. Широкую дверь ангара откатили в сторону и вытащили тросы. Бригадир посмотрел на наблюдательную вышку и на флаг, трепещущий на крыше.

— Ветер с севера.

— Где они? — завопил Федор, подбегая к Джеку.

— Идут вдоль побережья. — Он сделал паузу. — Их четыре штуки.

— Чтоб им всем провалиться! — воскликнул Федор.

— Двигатель в порядке? Федор кивнул.

— Горючего — полный бак.

— По крайней мере ветер будет дуть в спину. Джек и его помощник облачились в теплые плащи и надели шерстяные шапки. Из ангара показался нос аэростата. Больше сотни рабочих направляли белую тушу, наполненную водородом, в широкие ворота ангара. Джек отступил на шаг, стараясь не думать о том, что последует дальше. Летать — уже само по себе противно, а как подумаешь про все остальное… Он постарался отбросить неприятные мысли в сторону.

Показались корзина, двигатель и пропеллер. Джек и Федор подбежали к корзине, ее колеса уже оторвались от земли.

Они вскарабкались на свои места, аэростат слегка снизился. Из ангара показался хвост аэростата. Рабочие едва удерживали воздушный шар.

— Двигатель готов? — спросил Джек в переговорную трубу. Ее по просьбе пилотов установили только вчера. Один ее конец находился возле Джека, а другой заканчивался у уха Федора. Несмотря на то что их разделяло всего три фута, иногда было нелегко услышать друг друга из-за шума пропеллера.

— Все готово!

«Должно быть, с этой переговорной трубкой мы похожи на двух слонов, слившихся в поцелуе», — мрачно подумал Джек.

Он сидел, с восторженным ужасом ожидая того мгновения, когда теплый воздух наберется в емкость и они поднимутся в воздух. Бригадир рабочих стоял рядом и следил за тем, поднимается корзина или нет.

Наконец он махнул рукой, подбежали рабочие и быстро сняли ставшие ненужными колеса — корзина приподнялась над землей.

Рабочие отпустили тросы, и аэростат устремился вверх.

— Малый вперед!

— Есть малый вперед.

Пропеллер закрутился, священник, стоявший возле ангара, окропил аэростат святой водой. Джек перекрестился, и священник кивнул, хотя Джек, будучи католиком, сотворил крестное знамение слева направо, а не справа налево, как принято на Руси.

Ангары, в которых укрывался аэростат, были расположены квадратом, из труб валил дым, как будто там располагался завод или что-нибудь в этом роде, так что воздушные корабли мерков спокойно пролетали мимо. Но Джек понимал, что после сегодняшней схватки они непременно отыщут это место, поняв, что аэростат был спрятан где-то в стороне от Суздаля. Они уже поднялись примерно на сто футов.

— Надо подниматься быстрее! Дай примерно четверть возможной скорости.

Двигатель зашумел сильнее, нос аэростата устремился вверх, снизу раздались приветственные крики рабочих.

— Три четверти!

Пропеллер зажужжал, теперь «Летящее облако» каждую минуту поднималось приблизительно на двести футов. Тень аэростата, скользящая по полю, становилась все меньше, справа показался город Вазима, улицы его были забиты людьми, которые кричали, показывая вверх.

Джек надеялся, что русского флага, нарисованного снизу, и надписей на английском и русском на борту вполне достаточно для того, чтобы удержать солдат от стрельбы по воздушному кораблю.

Федор свесился вниз и принялся махать. Толпа разразилась приветственными криками, дети бегали по улицам и махали в ответ. Раздался звон церковного колокола.

— Ты, похоже, чувствуешь себя настоящим героем, — заметил Джек.

— Так оно и есть, черт побери! — воскликнул Федор. «Теперь они узнают о нашем аэростате, — подумал Джек. — Все усилия последних месяцев сохранить это в секрете пошли прахом. Черт возьми, если я останусь в живых после сегодняшнего, то действительно стану героем». При мысли о триумфальном возвращении весь страх куда-то улетучился. Джек представил себе, как Светлана приветствует своего героя. Светлану он встретил на станции в Вазиме, ее отец служил телеграфистом. Когда аэростат привезли на поезде, она выбежала с сияющими глазами встречать отважных пилотов.

«Может, оно и стоит того», — подумал он.

Аэростат продолжал подниматься. Внизу раскинулись поля, пестрели маленькие домики, часовни Перма, пролегали дороги и зеленели леса. Он чувствовал себя как орел, который из поднебесья может окинуть взглядом землю.

По железной дороге паровоз тащил вагоны, люди сидели даже на крышах. Они сначала с ужасом, а потом с восторгом показывали на аэростат.

На западе виднелись холмы, покрытые густым лесом, вдали к небу поднимался дым.

Где-то на Нейпере шел бой.

Джек продолжал осматриваться.

Если бы кто-нибудь из мерков пролетел здесь, ему сразу стало бы понятно, что задумали русские. Внизу тянулась целая процессия: беженцы с узлами, лошади, тащившие тяжело нагруженные телеги, свиньи, коровы, овцы и козы. Все они направлялись на юг.

— Новрод! — крикнул Джек, показывая на город, расположившийся на берегу Вины.

— Теперь уже близко! — завопил в ответ Федор. Он осмотрел двигатель и добавил горючего.

Джек достал бинокль и посмотрел на юго-запад. Через несколько секунд он заметил четыре воздушных корабля мерков.

— Я их вижу!

Федор схватил свой бинокль и посмотрел в том же направлении. Потом кивнул — он тоже увидел корабли врага.

— Надо забраться повыше. — Он крутанул руль высоты, заставив нос аэростата задраться вверх, потом выровнял корабль. Аэростат продолжал подниматься.

Они с Федором неоднократно спорили до хрипоты, обсуждая тактику полета и крича, что если один из них ошибется, то оба они рухнут на землю.

Наконец они сошлись на том, что чем выше и быстрее они будут подниматься, тем больше будет их преимущество.

Предугадать все остальное было невозможно. Джек полагал, что «Летящее облако» поднимается быстрее, чем корабли мерков, но никто не мог сказать этого точно. Конечно, у мерков корабли были больше, а двигатели, вероятно, мощнее. Полковник Кин твердо приказал не вступать в сражение над городом, опасаясь, что таинственный яд из этого самого двигателя может вытечь, если они собьют врага. Однако Джек понимал, что, когда начнется сражение, меньше всего он будет думать о таких мелочах. С другой стороны, корабли мерков — всего лишь оболочки, наполненные газом, в то время как у «Летящего облака» был твердый каркас из бамбуковых палок. А это — явное преимущество.

Снизу на них смотрели люди, и Джек чувствовал себя рыцарем, который выходит на битву с драконом. Они с Федором были как Давид, выступающий против Голиафа, — вернее сказать, «Летящее облако» было единственным Давидом против четырех Голиафов.

— Теперь нас все знают! — ликовал Федор.

— Будем надеяться, что мы все же вернемся, чтобы насладиться своей славой.

Корабли врагов летели над Нейпером, построившись цепочкой на расстоянии мили друг от друга.

Джек уже понял, насколько обманчивы все расстояния на такой высоте. Но даже издалека было заметно, какое впечатление произвело на мерков появление «Летящего облака». Ведущий корабль почти остановился, зависнув в воздухе, остальные тоже сбились с курса.

А их аэростат поднимался. Они летели над Суздалем. Внизу виднелись узкие улочки, сходившиеся на главной площади с собором, и развалины сената, который разбомбили мерки. — Отец Касмар! — воскликнул Федор, показывая на крохотную фигурку в черном возле собора. Федор перекрестился, а Джек вдруг подумал: не долетят ли их молитвы до Бога скорее, раз уж они забрались на такую высоту?

Противоположный берег реки был почти сплошь покрыт лесом. На горизонте виднелась ровная степь. А в лесу вдоль железной дороги тянулась колонна всадников. Джек с удовольствием бы провел разведывательную операцию, но Эндрю приказал не рисковать понапрасну над вражеской территорией. Если, не дай Бог, что-нибудь случится с двигателем, ветер отнесет их прямо на позиции мерков, а приземляться там вовсе не хотелось.

Вражеские корабли зависли над Форт-Линкольном, словно выжидая, что они будут делать. Он потянул рукоятку и переложил руль влево, направив «Летящее облако» на юг.

— Мы прямо над ними! — крикнул Джек. Суздаль был позади, справа посреди реки стояли на якоре два броненосца. Их старые дома в Форт-Линкольне были опустевшими и заброшенными.

Четыре аэростата мерков стали подниматься, чтобы оказаться на одной высоте с «Летящим облаком».

— Приготовься, Федор!

Тот вытащил из корзины небольшую тонкостенную банку, запечатанную воском, из которой наружу торчал фитиль. Потом он нервно оглянулся на Джека.

— До этих мерзавцев — больше тысячи футов! — крикнул он.

Джек понимающе кивнул и передвинул рукоятку. Нос «Летящего облака» опустился, скорость увеличилась, и корабль начал медленно падать.

— Я зажигаю! — крикнул Федор. Он поджег фитиль, который тотчас занялся ярким пламенем, и швырнул банку вниз.

Склонившись, он увидел, что она пролетела мимо центрального шара вниз, на землю. Вражеский корабль был почти под ними, нарисованные глаза смотрели прямо на Джека.

— Полный вперед, Федор!

Он повернул руль, и «Летящее облако» сместилось к востоку, оказавшись позади кораблей мерков, которые продолжали подниматься. Они походили на неповоротливые туши китов, по ошибке забравшихся в небо. Ветер отнес их аэростат еще дальше, теперь между ними и мерками было почти полмили.

Джек наметил в качестве цели самый восточный из кораблей противника и повернул в его сторону.

Все пять кораблей летели по направлению к Суздалю.

— Ты не можешь прибавить скорость?

— И так уже максимальная! — крикнул в ответ Федор.

Джек заставил «Летящее облако» нырнуть и направил его на ближайший корабль мерков, который еще не закончил подъем. Еще маневр, и вот они уже рядом с ним.

— Давай, Федор!

Механик достал револьвер и прицелился. Корабли разделяло не больше десяти футов, аэростаты почти соприкасались.

Мерки с ужасом смотрели на людей. Федор нажал на курок, потом еще и еще.

Один из них упал, другой стал грозить кулаком. Яростный крик был слышен даже сквозь шум двигателя.

Однако корабль мерков продолжал подниматься. Когда магазин опустел, Федор схватил мушкет с отпиленным стволом и, перегнувшись через край корзины, выстрелил. Сила отдачи была такова, что незадачливого воителя отбросило к противоположному краю корзины, и он выронил оружие. Мушкет, кувыркаясь, полетел вниз. Второй мерк схватился за простреленное плечо.

— Попал! — завопил Федор. Корабль мерков стало относить ветром к западу. Джек нацелил нос «Летящего облака» на оставшихся врагов. Ближайший корабль внезапно резко пошел вверх, его пилоты вцепились в кресла — мало приятного подниматься в небо под углом в сорок пять градусов.

Джек направил аэростат на кабину врагов. Он уже отчетливо видел лица двух пилотов-мерков, но, поняв, что может сейчас произойти, он снизился и отвернул корабль в сторону. Теперь мерки были наверху.

— Проклятье! — ругнулся Федор.

Джек увидел, что от корабля мерков отделилась бомба. Она неслась прямо на них, рассыпая в воздухе искры. К счастью, она пролетела мимо аэростата и рухнула где-то южнее города.

— Метил в нас, но не попал. — Федор побледнел.

У Джека задрожали руки, когда он осознал, какой опасности им только что удалось избежать. Между тем два вражеских корабля направились к «Летящему облаку».

— Держись, Федор! — Джек повернул руль высоты, и корабль резко пошел вверх. Он от всей души надеялся, что тот корабль, который скинул на них бомбу, уже отлетел, — баллон над головой не позволял видеть, что происходит наверху.

Нос аэростата задрался сначала на сорок пять градусов, потом на шестьдесят. Федор ругался последними словами — стреляя, он отстегнул ремни безопасности и сейчас цеплялся за свое сиденье изо всех сил.

Джек повернул влево, заставив корабль направиться на северо-запад. Мерки только что повернули вправо и теперь двигались в противоположном направлении. Они в бессильной ярости грозили кулаками. Джек вытащил револьвер, и они тотчас бросились на пол кабины. Как только стрельба прекратилась, они встали, изрыгая проклятия.

Последний корабль находился чуть ниже «Летящего облака».

— Приготовься!

Федор вновь достал корзину и вытащил еще одну банку. Воспламенив фитиль, он сунул банку в корзинку к остальным. Все сразу заполыхало. Федор держал корзину как можно дальше.

— Скорее! — крикнул он.

Джек повернул корабль на юго-запад, и нос вражеского корабля оказался всего в сотне футов снизу.

Федор метнул пылающую корзину. Она упала точно на верхушку шара в тот момент, когда мерки стали поворачивать корабль в тщетной попытке взять параллельный курс. Корзина скользнула по боку шара, за ней тянулся огненный след.

Корабль продолжал разворачиваться, пламя уже вовсю лизало шелковую оболочку.

Федор свесился через борт, наблюдая за происходящим. Внезапно оболочка словно начала таять, из шара вырвалось голубоватое пламя, которое стало быстро подниматься вверх. Бензин, вылившийся из банки, оказался отличным горючим.

— Получилось! — завопил Федор. Джек оглянулся.

Из шара во все стороны хлестало голубоватое пламя.

— Сейчас взорвется! — крикнул Джек.

И корабль мерков взорвался. Взрыв был такой силы, что «Летящее облако» буквально подкинуло вверх. Повсюду разлетались клочки шелка и обломки.

Джек в ужасе повернул на северо-запад. Вражеский корабль — вернее, то, что от него осталось — упал где-то за рекой.

— Кесус и Перм, защитите нас от такого, — пробормотал Федор.

Потрясенный увиденным, Джек еще несколько секунд летел прямо.

— Они убираются восвояси, — сказал Федор. Джек оглянулся: корабль с ранеными пилотами был примерно в двух милях к северу, другие два держались возле него. Сами они находились над западным берегом. Прямо под ними были установленные на холме пушки мерков, далеко на юге виднелись темные колонны их войск.

Не стоило лететь над вражеской территорией, и он повернул на восток. На севере догорали остатки сбитого воздушного корабля.

— С одним покончено, — сказал он.

— У них еще больше двадцати, — отозвался Федор. Джек кивнул, ничего не ответив. Сейчас они застали врага врасплох. Но в следующий раз мерки будут готовы к сражению, и все будет намного труднее.

Найдя подходящий воздушный поток, Джек направил аэростат домой. Пролетая над главной площадью Суздаля, они услышали колокольный звон и приветственные крики. Оглянувшись, Федор увидел, что вражеские корабли исчезают вдали.

— На сегодня достаточно! — радостно объявил он.

— Отлично, пора получить причитающуюся нам толику славы! — добавил Джек. Открыв клапан, он опустил корабль, и «Летящее облако» зависло в паре сотен футов над площадью.

Оба пилота церемонно поклонились, как два рыцаря, вернувшиеся из трудного похода. Потом Джек повернул корабль на северо-восток, и вскоре они уже пролетали над заводами, деревнями и маленькими фермами, где все радостно приветствовали победителей.

— По-моему, пора ужинать! — наконец объявил Джек. — Давай-ка отправимся домой!

— Теперь можно подумать над тем, как мы будем сражаться в следующий раз, — произнес Федор серьезным тоном.

— Господи, по-моему, лучше делать что-то одно -или лететь, или думать, — отозвался Джек. Перед глазами у него стоял взрывающийся корабль мерков.

Джубади в ярости смотрел, как воздушный корабль скота уплывает на северо-восток.

— Но как, во имя вечной Буглаа, как они смогли?

— Всегда одно и то же, — сказал Хулагар. — Они создают что-то, мы перенимаем это и создаем нечто похожее. А они в ответ изобретают что-то абсолютно новое. У нас было преимущество — летающие корабли. Теперь у них есть то же самое.

— Мы должны были это предвидеть! — бушевал Джубади.

— Так и было. Мы просто не знали, где они их строят.

— Но двигатель! Мы нашли наши в захоронениях предков. Откуда двигатели у скота?

— Они сделали свои, — ответил Музта. Джубади гневно посмотрел на тугарина:

— Мне надо знать, где они, что они делают за этой проклятой рекой.

— Не надо винить во всем меня, — отозвался Музта с улыбкой.

— Хотя на самом деле следовало бы, — вмешался Вука. — Если бы ты сумел справиться с собственным скотом с самого начала, у нас бы сейчас не было никаких проблем.

— Хотел бы я увидеть, как ты с ними справляешься, о зан-карт. Подозреваю, что ты повел бы воинов в атаку, как когда-то мой младший сын.

Он замолчал на мгновение, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

— Он, конечно, погиб.

— Ты сомневаешься в моей храбрости, тугарин? -зарычал Вука. Он шагнул к Музте, и того тотчас окружила его гвардия. Все воины как один положили руки на сабли.

— Янки наверняка радуются своей победе, — холодно промолвил Тамука. — А если бы они видели вас сейчас, они бы радовались еще больше.

Музта сардонически усмехнулся.

— Я никогда не сомневался в твоей храбрости. — прошептал он. — Всем известно, как ты сражался на реке. Вука судорожно вздохнул, в его глазах появилось затравленное выражение.

— Зан-карт, — сказал Джубади. — Наши враги -за рекой.

С невнятным проклятием Вука снял руку с эфеса и отошел в сторону.

— Надо найти место, где они прячут свои летающие корабли, и уничтожить их, — сказал Хулагар. — Нам нужно оружие против них.

— Но кто его сделает? — тихо спросил Тамука.

— Скот, который делает корабли для нас, — ответил Джубади.

— А, ну разумеется, — отозвался Тамука. Раздался свист кнута, крик боли. Джубади повернулся — вдоль рельсов тянулась колонна карфагенян.

— Завтра они будут у первого брода. Можно начать строить новую перемычку. Через пять дней мы должны перебраться через реку. Я хочу поскорее начать сражение. Если мы застрянем в этих лесах, разразится катастрофа.

Тамука не сказал ни слова, но посмотрел на Музту, который с легкой улыбкой слушал кар-карта.