"Пруд двух лун" - читать интересную книгу автора (Форсит Кейт)

ПРЯЖА СВИТА НАЧАЛО ВЕСНЫ

ШКОЛА НАЧИНАЮЩИХ ВЕДЬМ

Финн поддерживала старого провидца под спину, ошеломленная тщедушностью его тела, прикрытого грязными лохмотьями. Они пробирались сквозь заросли папоротника, достававшего им до груди, и кусты серой колючки, цепляющейся своими шипами за все подряд. Заросли деревьев на короткое время укрыли их, но горный хребет за ними был таким крутым, что они смогли отойти от дороги лишь на несколько сотен ярдов. Йорг дрожал, несмотря на то что солнце уже всползло над горами и пригревало их спины.

— Ужасно видеть его в таком состоянии, — сказал Джей.

— А ты не можешь его вылечить? — спросила Джоанна. Все посмотрели на Томаса, который озабоченно жевал кончик своей перчатки.

— Тогда я вылечил бы и его глаза тоже, — ответил он. — Мне нельзя к нему прикасаться.

Их лица погрустнели, потом Диллон хрипло сказал:

— Мы все равно не смогли бы, потому что солдаты близко, а вы же знаете, что мы должны скрываться.

Зашевелился папоротник — из разведки вернулся Парлен, белый как мел.

— Солдаты прямо за гребнем, — прошептал он.

— Ты не видел, там была пещера?

— Я видел очень узкую трещину, которая может вести в пещеру...

— Здесь есть чертовски хорошая пещера, — гнула свое Финн.

— Среди солдат есть искатели ведьм?

Парлен кивнул. Диллон задумчиво пожевал губу, потом сказал:

— Думаю, нам лучше затаиться. Всем нагнуть головы. Как только они уйдут, мы спрячемся в пещере.

Они слышали, как солдаты промаршировали вниз по течению. Все дети старательно думали о папоротнике, и это, похоже, сработало, поскольку, несмотря на то что искатель мазнул взглядом по склону, на котором они прятались, отряд не остановился. Прошли бесконечно долгие минуты, прежде чем они, поддерживая еле стоящего на ногах провидца, спустились по склону и направились вдоль ручья к пещере.

Внутри было темно, и какой-то миг в пещере царила неразбериха. Наконец, зажгли огонь, и по стенам заплясали похожие на гоблинов тени. Пещера была узкой и высокой, у входа резко пахло кошачьей мочой. Щенок заскулил и принялся обнюхивать пещеру, зажав хвостик между задними лапами.

Внезапно Эртер, споткнувшись обо что-то, вскрикнул.

— Я на что-то наступил, — запищал он. — Смотри, Паршивый, это маленькая кошка...

Распрямившись, он показал тело котенка, уместившееся у него на ладони. Густой мех был испачкан свежей кровью.

— Бедный малыш! — сказала Джоанна. — Глядите, тут еще один!

В неверном свете костра они нашли тела семи животных, пятеро из которых были крошечными котятами. Все были черными, словно ночь, с кисточками на ушах. Финн подняла одного. Он лежал на ее ладони, крошечные ушки были прижаты к голове. Приступ горя сжал ей горло, она склонила голову над его тельцем, и на залитый кровью мех закапали слезы.

— Бедная киска, — сказала она.

Внезапно руку обожгло болью, и от удивления она чуть было не уронила котенка на землю.

— Она жива! — тихонько воскликнула Финн и почувствовала на своей ладони еле ощутимое шевеление. Ей пришлось подставить большой палец под черную головку, чтобы котенок перестал кусать ее, несмотря на то, что из длинной раны на его боку сочилась кровь. — Томас, — прошептала она, — что делать? Ты должен ей помочь.

Без колебания он стащил перчатку и прикоснулся ко лбу котенка. Малышка прекратила шипеть и извиваться, блестящие сине-зеленые глаза медленно закрылись.

— Что случилось? — закричала Финн. — Что ты сделал?

— Она спит. — Томас натянул свою черную перчатку обратно. Очарованная, девочка склонилась над котенком и увидела, что рана затянулась. Она подняла голову, ее ореховые глаза сияли.

— Спасибо, Томас!

— Эй, ты что? — рассердился Диллон. — Томас, ты с ума сошел! Искатели совсем близко, покарай их Эйя!

— Меня попросила Финн, — виновато сказал Томас, и Финн безропотно выслушала резкий выговор Диллона Дерзкого. Спящий котенок был мягким, точно комок пуха гэйл'тиса, и Финн прижала его поближе к себе. Почувствовав, как трепещет маленькое сердечко, Финн снова ощутила, что в ее груди шевельнулось какое-то чувство, очень похожее на боль.

— Чем бы ее покормить?

Диллон нахмурился.

— Ты ведь не собираешься ее взять? Солдаты не держат котят, лейтенант Финн!

— Но Паршивый, она же умрет, если мы не позаботимся о ней, — возразила она. — Не можем же мы сначала вылечить его, а потом позволить умереть от голода!

— Томасу не следовало ее лечить, — сердито заявил Диллон. — И это все после того, как я сказал о необходимости затаиться! Если солдаты найдут нас, это будет твоя вина, Финн! И прекрати называть меня этим дурацким прозвищем. Я Диллон Дерзкий!

— Я считаю, что они просто звери, — сказала Джоанна. — Они перебили их ради развлечения. Эти солдаты должны были знать, что мы не можем скрываться в этой пещере, если в ней были эльфийские кошки.

— Почему это они должны были это знать? — широкое веснушчатое лицо Диллона повернулось к Джоанне с интересам.

— Ну, эльфийские кошки дрались бы до последнего, но не уступили бы свою пещеру, — сказала Джоанна. — Я думала, что все это знают. Они всегда защищают свою терри... терри...

— Территорию, — с отсутствующим видом сказала Финн.

— Да. Они действительно дикие. Их нельзя приручить, так что нечего даже и пытаться, Финн, ты никогда не заставишь их подойти к тебе. Они очень маленькие, но очень драчливые!

— Она совсем малышка, — не сдавалась Финн, прижимая пушистое тельце поближе.

— Это не важно, — сказала Джоанна. — Ее нельзя приручить.

Губы Финн упрямо сжались, и она непроизвольно стиснула кошечку слишком сильно. Внезапно мирно спящая малышка превратилась в извивающийся, шипящий и царапающийся комок меха. Острые клыки вонзились в ладонь Финн, и котенок выскочил у нее из рук, скрывшись в темноте.

— Посмотри, что ты наделала, — закричала она и начала обыскивать пещеру, но маленькой эльфийской кошки и след простыл. Чуть не плача, Финн, подчинившись строгому приказу Диллона, улеглась в постель, поскольку ее крики разбудили остальных, но долго еще не могла уснуть.

Утром Диллон распорядился скрыть вход в пещеру за колючими ежевичными кустами и выставить дозор. Финн была безутешна, несмотря на то что котенок несколько раз выныривал из темноты, чтобы вонзить свои клыки в чью-нибудь щиколотку. Его мех был таким черным, что он мог находиться буквально под ногами и все же оставаться невидимым.

Финн налила в деревянную мисочку Йорга, с которой он обычно просил милостыню, воды, но котенок не подошел к ней. Джоанна, страстно желавшая чем-нибудь помочь, пообещала Финн наловить рыбы. Несмотря на то, что у них не было ни крючков, ни лесок, Джоанна оказалась редкостной мастерицей ловить рыбу голыми руками. Этому научил ее двоюродный брат еще в те времена, когда она жила в деревне, и за последний месяц она уже выловила таким образом несколько рыбин.

— Не волнуйся, малышка, я позабочусь о тебе, — прошептала Финн. — Тебе, наверное, очень хочется пить. Полакай водички, а я вернусь назад с рыбой, как только смогу. — К ее удивлению, в ответ ей раздалось слабое приглушенное мяуканье, хотя самого черного котенка нигде не было видно.

Две девочки подоткнули юбки и храбро залезли в ледяную воду Малеха, стараясь держаться поближе к берегу, где течение было не таким сильным, и двигаться как можно тише. Джоанна показала Финн, как медленно подводить пальцы под тело форели, пошевеливая ими, как листьями водорослей. Джоанна почти немедленно поймала толстую рыбину, но Финн оказалась слишком шумной и нетерпеливой, распугав всех остальных. Они осторожно спустились вниз по течению, чтобы попробовать снова, и на этот раз Джоанна поймала двух.

— Чтобы наловчиться, нужно время, — утешающе сказала она, когда, промокшие до нитки, они возвращались обратно в пещеру. После того, как все они жадно съели свои порции рыбы, Финн осторожно пошла в глубь пещеры.

— Киска! — позвала она. — Давай, малышка, попей водички и съешь рыбки. Тебе, наверное, очень хочется есть и пить.

Ответом ей было жалобное мяуканье, и она увидела эльфийскую кошку, забившуюся на высокий уступ и сверкавшую оттуда своими раскосыми бирюзовыми глазами. Мни, заканчивающиеся кисточками, были прижаты к голове, а острые клыки угрожающе поблескивали.

— М-м-м, рыба, — прошептала Финн.

Хвост эльфийской кошки захлестал по бокам. Двигаясь очень медленно, она отщипнула кусочек и протянула его котенку, чтобы он понюхал. Черный клубок меха немедленно зашипел, оцарапав Финн руку. Не удержавшись от вскрика, она отдернула руку и засунула палец с показавшимися на нем капельками крови в рот. За спиной у нее отпускали язвительные шутки Диллон с Эртером, но она не обращала на них внимания.

— Я твой друг, — укоризненно сказала она котенку, пытаясь передать чувство тепла и безопасности. — Я твой друг. Я принесла тебе рыбу. — Она медленно протянула кусочек еще раз, но кошечка снова поцарапала ее.

Некоторое время она сидела молча, подавляя нетерпение и давая котенку привыкнуть к ее присутствию. Наконец, природное любопытство взяло свое и, все еще прижимая уши, котенок подобрался немного поближе, глядя на Финн сверкающими глазами. Девушка снова отщипнула кусочек рыбы и протянула его котенку, и на этот раз он, хотя и зарычал, все же не напал на нее. Финн увидела, как крохотный черный носик затрепетал, учуяв запах форели, и подняла миску, поставив ее неподалеку от его лап. На этот раз он жадно сунулся мордой прямо в миску. Как только она опустела, котенок сел и принялся вылизываться; уставшая Финн свернулась калачиком прямо там, где сидела, и уснула.

На следующее утро дети были слишком перепуганы, чтобы осмелиться выйти из пещеры, поскольку перед самым рассветом их разбудил Эртер, испуганно рассказавший о большом отряде солдат, который только что прошел мимо, сметая все на своем пути.

— Мы отдохнем еще денек, дети мои, — ласково сказал Йорг, — просто чтобы убедиться в том, что мы все пришли в себя после весенних обрядов. — Он вздохнул, и ворон Иесайя вскочил к нему на колени, чтобы слепой провидец мог почесать ему шейку. — Мне действительно хочется скорее попасть домой, но день отдыха никому из нас не повредит.

Финн провела весь день в попытках приручить дикого котенка, который восстановил силы и был полон пыла. На руках у нее живого места не осталось от его бесчисленных царапин и укусов, лицо и шея тоже слегка пострадали. Большая часть остальных ребят держалась подальше и дразнили Финн за ее безрассудную решимость приручить эльфийскую кошку.

— Они не приручаются, — в сотый раз повторила Джоанна. — Эльфийские кошки скорее умрут, чем покорятся человеку. Оставь ее в покое, Финн.

Но Финн сидела безмолвная, точно тень, глядя на эльфийскую кошку и стараясь излучать любовь и желание защищать. Время от времени она предлагала котенку еще еды или воды, но по большей части сидела неподвижно, используя все Умение Молчаливого Общения, которому Йоргу удалось ее научить. Котенок периодически выгибал спину дугой и шипел, но относился к присутствию Финн заметно терпимее, чем накануне.

На следующий вечер, после еще одного дня молчаливого общения, эльфийская кошка, наконец, взяла еду у Финн из ладони, не пытаясь ее оцарапать. В ту ночь, когда Финн спала в глубине пещеры, на добровольное изгнание куда она себя обрекла, она проснулась и обнаружила, что котенок свернулся клубочком у нее на шее, мурлыча так громко, что она испугалась, как бы его урчание не разбудило всех остальных.

Сад Селестин цвел нежным весенним цветом. Птицы перелетали с дерева на дерево, взмахивая яркими крыльями, детеныши донбегов цеплялись за спины матерей, а на полянах порхали облака бабочек, беззаботно проживая отпущенное им короткое время. Там, где по зеленеющему лесу вился летний ручей, тянулась лента из цветов.

По мере того, как дни становились все длиннее и теплее, Лахлан терял покой, но Мегэн лишь сказала:

— Уже скоро нам придется уйти отсюда, так что наслаждайтесь бездельем, пока можете.

— Куда мы пойдем? — оторвалась от Книги Теней Изолт.

— Мы должны начать собирать наши войска. Лагеря повстанцев разбросаны повсюду, по всему Эйлианану. Некоторые из них совсем маленькие, другие довольно велики, размером с деревню. Мы хотим собрать их под наши знамена и начать обучать. У Лахлана уже есть свое войско, Синие Стражи...

У Лахлана засверкали глаза.

— Они были личными телохранителями моего отца, но Банри распустила их, сказав, что в них больше нет нужды. Я наткнулся на одного из их командиров, Дункана Железный Кулак, который стал повстанцем вместе со мной, и теперь он уже четыре года подыскивает подходящих парней и обучает их. Он один из немногих, который знает, кто я такой на самом деле.

— Нам надо найти какое-то место, чтобы построить опорный пункт, который было бы легко защищать, но трудно найти, он должен располагаться неподалеку от пересечения Белочубых и Сичианских гор, — пробормотала Мегэн. — Так мы сможем напасть одновременно с севера и с запада. Интересно... Я знаю, что убежище Йорга находится где-то поблизости от Клыка...Не подойдет ли нам это место? Мне очень хотелось бы, чтобы он ответил на мой зов, но он, очевидно, опасается связываться со мной. Надеюсь, что с ним все в порядке.

В следующие несколько дней Изолт нещадно гоняла Лахлана, безуспешно пытаясь его заставить воспользоваться своими крыльями. Даже когда она сбивала его с ног, он упорно прижимал крылья к боку. Задумчиво прикусив губу, Изолт показала Лахлану другой набор упражнений, которые должны были помочь ему узнать пределы своих сил и научить его соразмерять их.

Она также решила извлечь пользу из огромной силы его рук и плеч и потренировать его в стрельбе из лука, и его естественная предрасположенность к этому оружию ничуть не удивила ее. Однажды она вернулась из легендарного Сада Селестин с длинным ясеневым суком, из которого выстругала большой лук и натянула на него длинный и прочный волос Облачной Тени. К ее удивлению, Лахлан не только научился натягивать лук, но и достиг достаточной меткости в стрельбе, когда она показала ему, как делать стрелы.

Однажды утром она предложила ему прогуляться к одному из ближайших холмов и посмотреть на хищных птиц, гнездившихся в скалах. Изолт хотела показать Лахлану, как они пользуются своими крыльями и когтями, в надежде на то, что это сможет научить его применять их.

Они завернули в салфетку хлеб и сыр и пошли по зеленым аллеям Леса Мрака. Стаи белых бабочек порхали в лучах света, пробивающихся сквозь темные кроны деревьев, а через тропинку, по которой они шли, перескочил рыжий пятнистый олень. Где-то вдалеке заливалась древесная ласточка, вплетаясь в дружный хор дроздов и трясогузок. Лахлан тоже начал петь, и его песнь, звеня, сквозь нависающие ветви полетела к небу, так что птицы летели перед ним, отвечая на его пение своим.

Когда его песня, отзвучав, замерла, Изолт начала учить его стратегии и тактике, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно суше. Когда смуглое лицо Лахлана светилось восторгом песни, он нарушал ее душевное равновесие, а Изолт не хотела терять спокойствие.

Они вместе наблюдали за хохлатым соколом, налетевшим на кролика и унесшим оцепеневшего зверька в могучих когтях, и Изолт все это время объясняла и растолковывала ему каждое движение птицы.

— Если у тебя нет под рукой ни ножа, ни меча, ты всегда можешь обезглавить своего врага когтями, — наставляла она, удивленная тем, как побледнел Лахлан.

Молодые люди подкрепились тем, что захватили с собой, и молча улеглись под деревьями. Очнувшись от грез о снегах, Изолт обнаружила, что топазово-желтые глаза Лахлана прикованы к ее лицу. Он лежал на боку, подпирая кудрявую голову рукой, плечи обрамляло блестящее черное крыло. Она встретилась с ним взглядом и увидела, как его худое лицо залил румянец. У Изолт что-то сжалось в животе, кровь забурлила. Она заставила себя безразлично отвести взгляд.

— Я хотел бы задать тебе мой вопрос, — голос Лахлана был тихим и хриплым.

Она храбро выдержала его внимательный взгляд и спокойно ответила:

— Пожалуйста.

— Почему ты ушла из Тирлетана... Ну, разве ты не... У тебе не было никого, кто удержал бы тебя там? — он смешался.

Она плавным движением села, положив руки на бедра ладонями вверх.

— Ни одна мысль о том, чтобы покинуть Хребет Мира, не приходила мне в голову до тех пор, пока я не встретила Мегэн. Я знала, разумеется, что когда-нибудь мне придется оставить Прайд и пересечь горы в поисках пары. Таков долг Зажигающей Пламя...

Лахлан взглянул на нее. Чувствуя, как тяжело заколотилось ее сердце, она сдавленным голосом продолжила:

— Он должен быть сильным, мудрым и добрым, с голубыми глазами, как у всех Зажигающих Пламя, и рыжими волосами. Лишь тогда народ будет уверен в том, что для них будет рождена истинная Зажигающая Пламя.

Лахлан снова отвернулся, положив голову на руки так, что она не могла видеть его лица.

— Поэтому я знала, что однажды мне придется пересечь горы. Но я думала, что до этого пройдет еще много лет, ибо я только что достигла своей шестнадцатой весны. Но потом пришла Мегэн и сказала, что я должна пойти с ней. Моя бабка видела сны о том, что я уйду, и сказала, что я должна найти свою тень и свою судьбу, поэтому я подчинилась.

Она замолчала и приняла расслабленную позу. Взглянув на лицо Лахлана, она увидела, что он, нахмурившись, своими смуглыми пальцами рвет травинку на части.

— Очень полный и исчерпывающий ответ, — сказал он только.

Изолт отправилась ополоснуть свои горящие щеки водой из ручейка, который сбегал по каменистому склону горы. Он был очень холодным, и Изолт опустила руку в его искрящийся жидкий лед, чувствуя, как на нее накатывает невыносимая тоска по Хребту Мира. Она загляделась в его струящуюся хрустальную глубину, зачарованная этой стихией, чуждой ее ледяному миру. Внезапно она еще глубже погрузила пальцы в воду и поймала что-то, похожее на маленькую ледышку. Вытащив руку, она обнаружила в кулаке странный камень, мерцающий переливчатым бледним сиянием, точно лунный свет на снегу. Она показала его Лахлану. Он бросил на нее завистливый и недоверчивый взгляд, потом быстро поковылял прочь, колотя по кустам своей дубинкой.

Изолт пошла за ним, разглядывая камень. В некоторых местах в нем виднелись вкрапления базальта, но в целом он был дымчато-молочным. Она засунула его в карман и стала осторожно пробираться по кустам вслед за Лахланом, угрюмо шагавшим прочь. Она не понимала его, а то, чего Изолт не понимала, ей всегда хотелось покорить.

Позже, когда Изолт показала камень Мегэн, ведьма окинула его острым взглядом, пробормотав:

— А, лунный камень, — и спрятала его к себе в карман.

В тот вечер они с Лахланом оба были очень молчаливы, а наутро Мегэн принялась усиленно обучать Изолт гаданию по магическому шару и мысленному общению. К немалой досаде Лахлана, он ничего подобного не удостоился, и Мегэн позволила ему лишь побыть зрителем на их утреннем уроке. Он недовольно брюзжал, расхаживая туда и обратно у костра и беспокоясь за своих товарищей-повстанцев.

Наконец Мегэн резко сказала:

— Уймись, Лахлан. Ты точь-в-точь как петух на раскаленной сковороде! Я связалась с Энит, и она отдала Подполью приказ готовиться к действиям. Ты же знаешь, что она держит в руках все нити — а уж дергать за них она отлично сможет и без тебя, можешь не сомневаться в этом!

Большую часть времени они проводили в занятиях, ибо Мегэн была убеждена в том, что Лахлану следует знать все, что может ему понадобиться для того, чтобы завоевать Лодестар и трон. Кроме географии, политики и истории, они учили астрономию, алхимию, математику, древние и современные языки, а практически весь досуг посвящали чтению каких-нибудь магических книг или свитков Мегэн.

Самой интересной из них была Книга Теней. Такая огромная и тяжелая, что Изолт с трудом поднимала ее, она пестрела цветными картами и схемами, заклинаниями и магическими формулами, сказаниями и описаниями битв и коронаций, родов и похорон.

Сокровищами, которые хранила эта книга, овладеть было не так-то просто. Казалось, ее страницы перемещаются по собственной воле, и сколь бы тщательно Изолт не помечала заинтересовавшую ее страницу, книга каждый раз открывалась совершенно в другом месте. Как бы она ни пыталась, вернуться на какую-либо страницу по собственной воле Изолт не удалось ни разу. Казалось, Книга Теней сама решает за нее, что ей читать. Очень часто девушка едва удерживалась от того, чтобы не захлопнуть ее в раздражении, в особенности тогда, когда книга настойчиво раскрывалась на страницах, посвященных любовным чарам или снадобьям для выведения веснушек. Лахлан же вообще с бранью отшвыривал ее прочь каждый раз, когда пытался читать, заставляя Мегэн поднимать брови со словами:

— Господи, да Изабо еще младенцем разобралась, как пользоваться Книгой!

Но все это лишь добавляло Изолт решимости проникнуть сквозь завесу ее тайны. Мегэн говорила, что открывать Книгу нужно с чистым, ничем не занятым умом, думая только о том, что хочешь узнать. Но как Изолт ни пыталась опустошить свой ум, похоже, Книга не желала ей подчиняться, и она захлопывала тяжелый тисненый переплет.

— Почему она не отвечает мне? — кричала она.

— Ты задаешь ей не те вопросы, — отвечала Мегэн.

— А ты не можешь просто сказать мне ответ? — попыталась как-то раз подольститься к ней Изолт.

— Нет, — ответила колдунья.

Изолт почувствовала, как от гнева у нее на шее напрягаются мышцы.

— Это нечестно, ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, а сама мне все время их задаешь. Если ты задаешь вопрос, это значит, что и ты тоже должна ответить на один!

— В таком случае, Мегэн должна ответить на несколько тысяч, — лаконично заметил Лахлан. Мегэн нахмурилась.

— Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, Изолт. У тебя есть Книга Теней — ты должна научиться пользоваться ею. Книга Теней — волшебная книга, иногда она может унести тебя в самые неожиданные места. Учение — это путь, Изолт, и ты всегда должна идти по нему в одиночестве.

В ту ночь, когда они смотрели на луны, встающие над далекими лесами Эслинна, Мегэн спросила:

— Скажи мне, Изолт, у твоего народа есть какие-нибудь старые предания или легенды о темных звездах или созвездиях?

— О темных звездах... по-моему, нет.

— Облачная Тень говорит, что я должна наблюдать за темными созвездиями и что они хранят в себе разгадку.

— И что это значит?

— Если бы я знала, глупышка, то не спрашивала бы тебя.

Изолт взглянула вверх, на звезды, россыпями усеивавшими небо от горизонта до горизонта, образуя фигуры, которым Мегэн давала странные имена: Огнеглотатель, Дитя с Урной, Кентавр и Его Борода, Огненный Орел.

— Зато я знаю легенду о лунах, — сказала она. — Видишь, какой сегодня ясный след от ладони Сестры-Луны на боку Брата-Луны?

— След от ладони? — переспросила Мегэн.

Изолт одним плавным движением уселась прямо, скрестив ноги, и размеренным речитативом начала рассказ о том, как одна девушка из Прайдов, желая знать, кто ее тайный любовник, измазала руки пепле костра, а потом стала искать того, на чьей коже были отпечатки. И увидела на боку своего брата серые следы ладоней. Поняв, что ее любовником был ее родной брат, она бросилась со скалы.

— Боги, приняв ее жертву, обратили ее в прекрасную голубую луну, которая озаряет наши ночные небеса, давая нам свет. Ее брат, обезумев от горя и раскаяния, бросился вслед за ней и превратился в красную луну, которая вечно преследует свою Сестру-Луну по всему небу. Говорят, что раз в пять тысяч лун Белые Боги сжаливаются над Сестрой-Луной и Братом-Луной и позволяют им снова любить друг друга, хотя всегда под покровом темноты.

— Это воистину интересная история, — медленно ответила Мегэн. — Она почти ничем не отличается от той, что мы рассказываем нашим детям о проклятой любви между Гладриэль и Магниссоном. Их тоже обратили в луны, но Селестины смягчили жестокость проклятия и позволили им видеться снова раз в четыреста лет. — Внезапно темное лицо Мегэн озарилось радостью. — Две луны, которые тянутся друг к другу, чтобы поцеловаться или укусить, — сказала она напряженным голосом. — Ну разумеется! Должно произойти лунное затмение!

— Затмение? Откуда ты знаешь?

— Теперь я вспомнила. Когда я была еще совсем ребенком, мой отец водил нас с Мэйред через лабиринт к Пруду Двух Лун посмотреть на затмение. Его всегда интересовали звезды и планеты, и я помню, как он обсуждал это с Мэйред. А меня больше интересовала мышь-соня, которую я нашла в саду и несла по лабиринту в кармане.

Изолт и Лахлан одновременно усмехнулись, а лесная ведьма продолжила:

— Он велел нам смотреть на луны — и медленно, очень медленно они слились и потемнели. Все звезды засверкали с невиданной яркостью, а потом вокруг слившихся лун медленно появился сияющий ореол. Именно тогда мой отец выковал Лодестар, охладив его в воде пруда, который весь светился магией лун и звезд. Смотрите! — она указала на две луны, висевшие над их головами друг рядом с другом. — Видите, как увеличивается темный ореол вокруг них? Видите, как от них расходятся четыре луча темноты, как будто черные маяки заставили все звезды расступиться? Темный крест, вот как называл это мой отец. Вот что имела в виду Облачная Тень, говоря о темных созвездиях. Она имела в виду пространства между звездами!

— И что это означает для нас? — спросил Лахлан. — Это плохое предзнаменование или хорошее?

— Когда Магниссон, наконец, заключит Гладриэль в объятья, все исцелится или погибнет, спасется или сдастся... — пробормотала Мегэн.

— Что это значит?

— Мне надо подумать над этим, — ответила Мегэн. — Я знаю, что у меня в голове полно идей. Посмотрим, что из них выйдет, если вообще что-нибудь выйдет. По крайней мере, теперь мы знаем, что значили сны Йорга. Затмение лун — момент очень большой магической важности. В ту ночь Сила будет разлита повсюду.

— А когда оно произойдет?

— Мой отец сделал Лодестар в мой восьмой день рожденья, в Самайн, ночь, когда преграда между мирами живых и мертвых тоньше всего. Это произойдет в эту ночь. Если мы сможем спасти Лодестар в ночь затмения и окунуть его в заклятые воды, тогда его силы возобновятся. Вот что Облачная Тень имела в виду, когда говорила, что время придет в Самайн.

Еще две недели Лига Исцеляющих Рук пробиралась через Белочубые горы, ухитряясь скрываться от солдат, прочесывающих холмы. Ворон Иесайя оказался неоценимым помощником, паря в высоте над лесистыми долинами и предупреждая их обо всех лагерях, расположенных впереди.

Сичианские и Белочубые горы сходились под огромным треугольным пиком, носившим название Клык, но горы были такими крутыми, что в них почти не было троп. Одним из немногих способов перебраться с одной гряды на другую был высокий гребень голой скалы. Одни лишь дикие козы могли перейти его, и за это он получил название Козьего Мостика, вздымаясь высокой аркой над зелеными долинами Рионнагана.

Когда Диллон понял, что их Учитель намерен перейти этот узенький мостик, он чуть не споткнулся.

— Господи! Ты что, хочешь, чтобы мы перешли по нему?

Йорг оглянулся.

— А, значит, ты уже видишь его, верно? Отлично. Иесайя, слетай туда! — Ворон с хриплым криком поднялся в воздух, оглядывая землю блестящими бусинками глаз. — А теперь, Диллон, мальчик мой, веди меня вперед.

Один за другим дети, разом утратив всю свою веселость, последовали за ним, бросая боязливые взгляды на каменный мостик. Между выступом валунов и склоном утеса виднелась узкая щель. Проскользнув в нее, они очутились на узкой лестнице, которую выдолбила в камне вода. Местами им приходилось карабкаться по ней, цепляясь пальцами за крошечные трещинки и пытаясь не смотреть вниз. Легче всего подъем дался Финн, которой нередко приходилось пробираться в замки, взбираясь по их наружным стенам. Она перепрыгивала с камня на камень, точно дикая козочка, а ее эльфийская кошка, которую она назвала Гоблин, не отставала от нее ни на шаг. Добравшись, наконец, до вершины, они все поплюхались животами на наклонный гребень, так что с одного края свисали их головы, а с другого — ноги. Внизу виднелась земля, отделенная от них головокружительным расстоянием.

— Я боюсь, — захныкала Джоанна, обеими руками вцепившись в гребень.

— Я бою-ю-юсь, — передразнила ее Финн.

— Прекрати быть такой трусихой! — скомандовал Диллон.

— Солдаты! — внезапно сказал Йорг. — Пригнитесь, ребята, и не поднимайте головы!

Все девять детей приникли к гребню, вжавшись в твердые камни и слыша, как сильно стучат их сердца. Диллон слегка вытянул голову, оглядывая одним глазом солдат, скачущих внизу по долине. Обнаружив, что долина, по всей видимости, заканчивается тупиком, капитан приказал своим людям возвращаться, и солдаты ушли, не заметив созданной самой природой лестницы, ведущей к каменному мосту. Хотя они находились слишком далеко, чтобы можно было расслышать что-то из сказанного солдатами, Диллон заметил, что они не выказывают особого усердия, и улыбнулся про себя. Это были самые обычные учения — солдаты не знали, что беглецы находились наверху.

— Лучше бы еще немного полежать, — сказал Диллон. — Иначе они увидят нас, когда мы будем переходит гребень.

— Солнце низко? — поинтересовался Йорг. — Мне, разумеется, все равно — я не делаю различия между ночью и днем. Но вам, возможно, будет трудновато переходить в темноте.

Джоанна тихонько вскрикнула и еще сильнее прижала брата к себе. Даже Финн, казалось, слегка забеспокоилась; они все обернулись и принялись разглядывать западный край неба. Долину прочерчивали темные тени от остроконечных пиков.

— Ну, примерно час-другой у нас есть, — прикинул Диллон.

— Уйма времени, — заключил Йорг и радостно улыбнулся Иесайе, неторопливо подлетевшему к ним и казавшемуся совершенно черным на фоне яркого неба.

Оценка Йорга оказалась чересчур оптимистической. К тому времени, когда солнце зашло за горизонт, он давно пересек гребень, но большинство ребятишек еще оставалось на узкой перемычке. Наконец, вся Лига благополучно добралась до другой стороны, но переход так их вымотал, что они расположились на ночь там же, где упали. Их разбудил занимавшийся над горами рассвет, и они сбились в кучку на краю огромной скалы, потрясенные необъятностью расстилавшегося перед ними мира.

— Отсюда видны три страны, — сказала Джоанна. — Видите? Эта маленькая серебряная ниточка — река Вальфрам, а вон тот темный лес — Рурах.

— Рурах, — помедлив, проговорила Финн, подобравшись поближе к западному краю, чтобы лучше видеть густо поросшие лесом склоны. За ними на фоне светлеющего неба вздымался ввысь конический пик Клыка, вершина которого была скрыта клубящимися облаками.

— Дикая земля, — сказала она негромко. — Дикая и пустынная.

— Говорят, что в лесах Рураха до сих пор водится множество странных существ, которых здесь, в Рионнагане, почти не осталось. — Джоанна слегка поежилась. — Говорят, здесь очень опасно.

— Похоже, это место как раз для любителей приключений, — негромко сказала Финн.

После скудного завтрака они продолжили свой путь и к полудню спустились с гор в следующую долину. С каждым часом Йорг казался все более и более возбужденным, его ковыляющие шаги удлинились и стали более проворными. Наконец они добрались до стремительного ручья и пошли вдоль его русла вверх по крутому склону, поросшему серой колючкой и золотистым терновником. Над их головами возвышались огромные скалистые стены, одна из которых хранила следы оползня. Ручеек, весело журча, бежал по камням, образуя неглубокий пруд, где они смогли умыться и вдоволь напиться холодной свежей воды. Только после этого они огляделись вокруг и забеспокоились, не сбился ли их Учитель с дороги, ибо нигде не было видно никакого входа в долину, одни лишь огромные валуны громоздились повсюду.

— Сюда. — Ощупав поверхность скалы пальцами, Йорг обошел самый крупный валун и вдруг исчез.

Ребята проворно последовали за ним в узкий извилистый проход между утесами, скрытый валуном. Должно быть, в этой расселине некогда бежал ручей, но оползень перекрыл его русло, и ребятам пришлось протискиваться в щели между упавшими обломками скалы.

Наконец они добрались до выхода, ведущего в длинную и широкую котловину, со всех сторон окруженную красной скалой, похожей на застывшую кровавую волну. В дальнем конце виднелось небольшое озерцо, в которое с хрустального ледника на вершине скалы обрушивался водопад.

— Иесайя говорит, что в этих стенах множество пещер, но та, в которой я устроил свое жилище, вон в том направлении. — Йорг отправился в дальний конец долины. Озерцо под нависающим выступом скалы отливало темной зеленью, основание водопада слепило глаза сверкающей льдистой белизной. Там и сям темные отверстия вели в небольшие пещерки. Йорг завел своих спутников в одну из них и зажег на конце своего посоха колдовской огонь, чтобы они смогли рассмотреть ее уютное убранство.

На деревянных полках, пугающе непрочно прикрепленных к сводчатым стенам, громоздились книги, свитки и всевозможные пузырьки. С грубой подставки свисали сушеные травы, а пол украшало гнездо из шкур и шерстяных одеял. Деревянный брус наверху, покрытый глубокими царапинами, явно служил ночлегом ворону.

— А теперь кыш отсюда! Здесь слишком мало места для вас всех. Вам придется найти себе другие пещеры, ибо эта крошечная щель еле вмещает нас с Иесайей!

Ребятишки возбужденно высыпали наружу. Следующие несколько часов их веселые крики не замолкали, звонко разносясь по всей долине. Они обнаружили пещеры, более просторные, чем любой купеческий дом, и столь же роскошно украшенные, пусть и колоннами и арками из камня, а не подушками и занавесями. Они носились в зарослях кустов и деревьев, вспугивая древесных ласточек в их гнездах. Они даже переругались из-за того, кому в какой пещере жить, но, наконец, Финн с Джоанной торжествующе завладели самой лучшей из них — небольшой, но глубокой, с родничком, бьющим у входа, и закопченной трещиной в дальнем ее конце, которая служила свидетельством того, что здесь уже разводили костры.

Мальчики устроились в пещере на противоположном конце от жилища Йорга. Она была гораздо больше девчоночьей, и в ней был мягкий песчаный пол и высокий замысловатый потолок. Хотя там и не оказалось естественного дымохода, сквозь который мог бы выходить дым от их костра, в дальнем ее конце нашлось крошечное озерцо с ледяной водой и галереи, ведущие в другие пещеры, поэтому все, кто хотел, могли ночевать в отдельных спальнях. Они нарезали папоротника, чтобы сделать себе матрасы, а Джоанна решила приготовить пир, чтобы отпраздновать окончание их путешествия. Долина изобиловала растениями и животными, а Диллон не сомневался, что сможет наловить в озере рыбы.

Солнце уже почти село, когда они послали Коннора на другой конец долины позвать Йорга на пир. Вернулся мальчик притихший, ибо старик, шагавший за ним, больше не был тем грязным и оборванным нищим, которого все они знали. Он искупался в озере, и его снежно-белые волосы и борода струились вниз по длинному одеянию из бледно-голубого тонкого полотна. Вдоль подола, по воротнику и рукавам вился замысловатый золотой узор, а темно-синий плед был сколот на груди брошью с драгоценным камнем. Он стал казаться выше и держался с величавым достоинством, почти не опираясь на свой посох.

Они поприветствовали его с необычайным почтением и усадили у костра. Улыбнувшись им, он серьезно проговорил:

— Я, наконец, поговорил с Мегэн, и она подала одну идею, которая пришлась мне очень по душе. Она хочет, чтобы я основал здесь Теургию, первую подобную школу за шестнадцать лет. Все вы можете остаться здесь, со мной, и учиться всему, чему я смогу научить вас.

— Я никогда раньше не слышал о Теургии, — осторожно сказал Диллон, не уверенный, что ему понравилось это слово.

— Это школа, ребята. Школа для начинающих ведьм и колдунов. Да не пугайтесь вы так! Я чувствую ваш испуг даже отсюда. Вам больше по душе жизнь впроголодь на улицах Лукерсирея или здесь, в этой тихой долине, со мной и Томасом?

Ребятишки послушно забормотали, что они, разумеется, лучше будут жить здесь.

— Во всех Башнях были школы, а детей посылали в ту, которая больше всего подходила для его Таланта. Те, у кого не было явного Таланта, или чьи наставники считали, что их подопечным необходимо более широкое и общее образование, отправлялись в Теургию Башни Двух Лун. Это была самая большая и считавшаяся самой лучшей школа, потому что там помощников учили многим различным Умениям.

Говоря это, старый колдун жадно ел, в то время как здоровый аппетит его маленьких спутников, казалось, изрядно испортился. Когда Йорг описал им все те вещи, которым им предстояло научиться, они постепенно перестали есть вовсе, испуганно переглядываясь.

Потом, точно внезапно что-то припомнив, слепой провидец добавил:

— Да, еще одна новость, которая может заинтересовать вас. Мегэн попросила меня выяснить у Иесайи как можно больше о расположении этой долины. Когда я описал ей, что он видит, она сказала, что, возможно, пришлет нам компанию. Похоже, она ищет место, где можно устроить лагерь повстанцев....

Мальчики немедленно вскочили на ноги, возбужденно загалдев.

— Сюда идут повстанцы? Они будут стоять здесь, в этой долине? — закричал Диллон. — Может, они научат нас драться на мечах? А может быть, сюда придет и сам Калека! Ведь он же предводитель всех повстанцев , в стране? Ура! Похоже, скучно здесь не будет!

И ребятишки пустились в пляс вокруг костра, тут же забыв о злосчастной Теургии.

В грязном мешке было темно и душно. В глазах щипало от пота, и он крутился в своих путах, хотя и знал, что бежать невозможно. Он испытывал свои веревки на прочность уже несколько недель, и все, чего ему удалось добиться, это лишь в кровь стереть запястья. Те, кто поймали его, позаботились о том, чтобы он не смог сбежать.

Дуглас Мак-Синн не мог точно сказать, сколько дней прошло с тех пор, как его подкараулили и поймали в лесу, окружающем Риссмадилл. Ему казалось — целая вечность. Он ехал по лесу, когда его кобыла неожиданно встала на дыбы и тревожно заржала, а из зарослей наперерез ему метнулось что-то непонятное. Все, что он успел запомнить — это какое-то серое мерцание да странный запах сырости, точно из открытой могилы. Потом над ним навис огромный крылатый серый призрак, и мальчик утонул во взгляде его мерцающих глаз. Мир покачнулся и опрокинулся, замедляя свое движение, земля черным пятном понеслась на него, а потом все померкло.

Очнулся он очень нескоро, в мешке и связанный, голова у него болела, все чувства были странно притупленными. Изредка мешок с него снимали, и он мог попить воды или с отвращением проглотить несколько ложек холодной клейкой каши. Еще реже его развязывали, и он, пошатываясь, брел в кусты, чтобы облегчиться. Он почти ничего не видел, потому что в глазах у него было темно, но зато слышал какой-то низкий гудящий шум. Этот странный звук вместе с воспоминанием о когтистых лапах его похитителей убедили его в том, что его захватили не люди. Но кто же тогда? Или что?

Дуглас содрогался от страха при мысли, что стал пленником какого-то дьявольского ули-биста, и без конца ломал голову, пытаясь выяснить, почему это произошло именно с ним. Несмотря на то что он был единственным сыном и наследником прионнса Каррига, Линли Мак-Синна, их страна вот уже пять лет находилась под властью Фэйргов. Некогда одни из самых богатых и гордых правителей, теперь Мак-Синны были беженцами из собственной страны, зависящими от Ри. Похищение Дугласа в надежде на выкуп было совершенно бессмысленным, поскольку его отец, Мак-Синн, просто не смог бы заплатить.

Вокруг него раздавался плеск воды, а сквозь сырую вонь мешковины пробивался запах болота. Где же я могу находиться? — подумал он, пытаясь унять панику, сжимавшую горло.

Его швырнули в воздух и потащили вперед так, что веревки глубоко впились ему в живот, потом без предупреждения бросили на очень холодный и очень твердый пол. Он не смог удержаться, чтобы не вскрикнуть от боли, и услышал властный женский голос, произнесший:

— Я же велела вам не причинять ему вреда! Несите его в тронный зал!

Кто-то потащил его по полу, и он скорчился в своих путах, чувствуя, как страх леденит его кровь. Его тряхнули, потом милосердно перерезали веревки. Дуглас выбрался из вонючего мешка, жадно глотая свежий воздух и пытаясь стереть грязь со своих слипшихся ресниц, и с трудом поднялся на ноги, глядя на своих похитителей со смятением и ужасом. Это были высокие крылатые существа с огромными фасетчатыми глазами, выдающимися хоботками и тремя парами многочленистых когтистых лап.

— О, еще один ученик для нашей Теургии, — сказал женский голос. — И — талантливый притом!

Дуглас обернулся, зашатался и чуть не упал. Сжав челюсти, он вызывающе уставился на женщину, сидящую на огромном троне перед ним. На ней был вересково-лиловый плед, накинутый поверх черного шелкового платья и сколотый на груди серебряной брошью в форме цветущего чертополоха.

— Кто вы такая? — срывающимся голосом спросил Дуглас. — Как вы осмелились привезти меня сюда против моей воли! Вы не имеете права!

Она рассмеялась мелодичным серебристым смехом, от которого у него по венам пробежали колючие льдинки.

— Я — банприоннса Эррана и могу делать все, что пожелаю, мой маленький петушок. Сейчас мы находимся в Башне Туманов, окруженной со всех сторон Муркмайрскими болотами. Не пытайся бежать, все равно не сможешь.

— Как вы осмелились похитить меня! Мой отец будет вне себя! Я — Прионнса Дуглас Мак-Синн, и вы не имеете права держать меня здесь против моей воли. Немедленно отвезите меня домой!

— В Карриг, мой шумный маленький лорд? У меня нет никакого желания отдавать еще один блестящий Талант этим мерзким кровожадным Фэйргам. Нет-нет, здесь ты будешь в гораздо большей безопасности, чем в Карриге.

— Я хочу домой, к отцу! — закричал Дуглас, сжав кулаки.

— Ну, Дуглас, — улыбнулась банприоннса, — где твои манеры? Ты что, не понимаешь, что попал в последнюю Теургию в стране? Здесь тебя научат использовать тот Талант, который я чувствую в тебе. Ты действительно из хорошего и благородного рода и должен обладать необыкновенными способностями к колдовству. У меня самые лучшие учителя во всей стране и несравненная библиотека. Ты станешь великим колдуном и научишься обращаться с Единой Силой...

— Нет! — воскликнул Дуглас. — Я не могу остаться здесь, я нужен отцу.

— Для такого малыша ты успел нажить себе опасных врагов, — улыбнулась Маргрит мальчику, и у Дугласа тут же упало сердце. Вздрогнув, он вспомнил опрометчивые слова, которые вырвались у него за высоким столом Ри. Не их ли банприоннса Эррана имела в виду? Он неодобрительно отозвался об Указе Ри Против Колдовства, который привел к гибели стольких ведьм, в том числе и Морских Ведьм Каррига. Ведь многие из них обладали способностью околдовывать Фэйргов своими песнями, и их смерть означала потерю самого могущественного оружия против морского народа. Он знал, что его необдуманные слова вызвали небольшой скандал, поскольку шепот побежал по большому залу быстрее, чем летящий шмель. Его собственный отец потом нещадно выбранил его, напомнив, что Ри дал им кров и стол, и глупо и невежливо было поносить хозяина, живя под его крышей. Дуглас покраснел, извинился и больше об этом не думал, но теперь в его душу закрался червячок сомнения.

— Вы должны отвезти меня домой, мой бедный отец будет вне себя от отчаяния! Я не хочу учиться в вашей Теургии. Я требую, чтобы меня отправили обратно в Риссмадилл!

Банприоннса Эррана откинула голову назад и рассмеялась, отчего у него по спине поползли мурашки. Молодой человек, нерешительно переминающийся с ноги на ногу у стены, принялся отчаянно делать ему какие-то молчаливые знаки. Дуглас рассерженно взглянул на него. Тот был убого одет, а его пальцы были перемазаны чернилами, поэтому Дуглас решил, что он, должно быть, кто-то вроде секретаря. Юноша снова приложил палец к губам, устремив на него такой умоляющий взгляд, что Дуглас проглотил возмущенную речь, готовую сорваться у него с языка.

— Я научу тебя, глупыш, что не стоит ничего требовать от Маргрит Эрранской, — ласково сказала банприоннса. — Хан'тирелл! Возьми его и хорошенько выпори за дерзость, а потом держи под замком на хлебе и воде до тех пор, пока я не сочту нужным его выпустить.

Дуглас, разумеется, пытался бежать. За следующие несколько дней он дважды умудрялся ускользнуть от беспрестанного надзора слуг банприоннса, и оба раза месмерд возвращал его с болот обратно, грязного, замерзшего и, хотя Дуглас ни за что не признался бы в этом, перепуганного. В первый раз Маргрит показала ему три маленьких скелета, свисающих с притолоки башни Теургии. Управляющий банприоннса казнил их за то, что они подняли бунт.

— Сколь бы блестящим твой Талант ни был, я не потерплю неповиновения, — сказала она, ласково улыбаясь. — Не пытайся бежать еще раз.

Вероятно, именно эта улыбка и ввела его в заблуждение. Дуглас сделал новую попытку сразу же, как только его выпустили из камеры. На этот раз Маргрит сутки продержала его в подземной темнице темной норе, находившейся в двадцати футах под землей. Прежде чем его опустили в эту вонючую и пугающую тьму, она кивнула Хан'тиреллу. Рогатый управляющий вытащил кинжал и одним легким движением перерезал горло одной из учениц, пухлой фермерской дочке. Она была из тех, кто обладал не слишком большим Талантом.

— Попробуй еще раз ослушаться меня, и умрет следующий, — пообещала Маргрит. — Видишь ли, мой мальчик, я чувствую в тебе Силу и не позволю тебе ускользнуть из моих пальцев.

На этот раз улыбка, которой сопровождались эти слова, не обманула Дугласа. Когда, мальчика вытащили наконец из тесной и темной тюрьмы, его лицо было неподвижным и бледным, точно высеченное из белого мрамора. Обе руки были в капельках крови в тех местах, где в них впились его ногти. И все же Хан'тирелл свел свои треугольные брови и сказал банприоннса:

— Он всего лишь юноша, ему от силы лет пятнадцать. Или ему помогли, или он действительно опасный малый. Эта яма ломала и куда более старших и сильных мужчин.

Маргрит схватила Дугласа за густые черные волосы и потянула его голову назад до тех пор, пока он не рухнул на колени с выгнутой спиной и глазами, повернутыми на нее. Она заглянула в эти сине-зеленые глаза и увидела там достаточно боли, чтобы быть довольной. Она свела свои тонкие брови, презрительно изогнула губы и отпустила его.

— Он — Мак-Синн, — пожала она плечами. — Вполне логично ожидать, что у него есть много скрытых резервов. Его ученичество уже началось. Накормите его, вымойте и пусть немного отдохнет. Когда он проснется, напомните ему, что по болотам летают месмерды, трясины охраняют болотники, золотая богиня несет сверкающую смерть, а мои глаза проникают всюду. Ему придется покориться моей воле.

Между тем Дуглас перенес эту ночь вовсе не в одиночестве. Скорчившись, он лежал в безмолвной тишине, когда до него донесся еле слышный лязг отодвигаемой крышки люка. Он подобрался и взглянул вверх — через еле видный далеко вверху край ямы кто-то наклонился.

Не бойся... Слова сами проникли в его мозг, а в его яму на веревке спустили объемистый сверток. Он ощупал его торопливыми пальцами и обнаружил толстую восковую свечу. Дуглас продолжил поиски, но, к его разочарованию, трутницы там не оказалось.

В тот же миг свеча загорелась голубым огнем, напугав его так, что он выронил ее. Он выругался, и в его мозгу тут же возникли слова:

Прости. Я не подумал, что ты можешь не знать, как вызывать огонь. Держи свечу спокойно, я зажгу ее снова.

На фитильке снова заплясал огонек, и при его свете Дуглас разглядел толстый ломоть хлеба, немного рыбы, свежий бельфрут и, что было самым приятным, бутылку тернового вина. Все было завернуто в толстый, но вылинявший плед.

— Кто ты такой? — прошептал он.

Человек, склонившийся над люком, никак не мог услышать его, но он ответил:

Тише. Поговорим потом. Я не мог оставить тебя здесь в таком положении. Если кто-то придет, постарайся спрятать плед, потому что любой сразу поймет, что он мой...

Люк захлопнулся, оставив Дугласа в неверном мерцании свечи. Он неуверенно сел и глотнул вина, потом закутался в плед. Чуть позже он смог поесть, а каждый глоточек вина грел его душу, точно летнее солнце. Свеча быстро догорела, но после того, как она погасла, он заснул. Когда он проснулся, вернулись обратно оцепенение, страх и боль, но воспоминание о голосе дало ему надежду.

Его неизвестный друг вернулся позже, чтобы вытащить сверток.

Не выказывай открытого неповиновения банприоннса, прошептал мысленный голос. Разговаривай учтиво, а свои мысли держи при себе. Это единственный способ...

У Дугласа было множество долгих дней на то, чтобы раздумывать о личности его тайного друга. Уроки шли с рассвета до заката, с единственным перерывом на скудный обед в полдень. Двадцать семь студентов Теургии держали в одной Башне — четырех комнатах, расположенных одна над другой и соединенных между собой шаткими деревянными лестницами, которые поднимали наверх, когда в них не было нужды. В комнатах было сыро и холодно, а туман, поднимающийся от Муркфэйна, проникал, казалось, до самых костей. Банприоннса частенько заявлялась в башню без предупреждения и экзаменовала учеников; их учителя были попеременно то мрачными, то саркастичными, то сердитыми, а еды всегда недоставало.

Дуглас был самым старшим из всех, и мужество, с которым он осмелился бросить вызов банприоннса, сделали его в их глазах героем, так что он без труда подчинил их себе с того самого момента, как влился в их ряды. Ближе всех по возрасту к нему была Гиллиан Ник-Эйслин, которую вместе с ее младшей сестрой Гислен похитили по пути в Дан-Иден, в замок прионнса. Они были племянницами самого Мак-Танаха Блессемского и могли проследить свою родословную на тысячу лет назад, от дочери к матери, вплоть до Эйслинны Грезящей.

Был там и мальчик из Равеншо, чьей бабкой была Ник-Бренн; была дочь Тигернана, похищенная с побережья Тирейча пиратами; трое ребятишек из Рионнагана, чья тетка, ученица ведьмы, погибла на костре. Еще одна ученица происходила из Эслинна, и ее угловатое лицо и длинные суставчатые пальцы выдавали в ней явные признаки присутствия крови волшебных существ. Еще у одного был всего один глаз, находившийся в центре такого угловатого лица, что оно казалось вырубленным из камня и было все покрыто серебристыми чешуйками лишайника. Он родился от изнасилованной в День Расплаты солдатами корриганки, которую те сочли мертвой и бросили. Из всех детей он выражал свою благодарность наиболее искренне, поскольку, если бы не месмерды, он окаменел бы насмерть.

Большинство же учеников было из Блессема — дети мелких лордов и баронов, богатых купцов и ремесленников. Один был сыном фермера, потомком старого рода знахарей и деревенских колдунов. Это его сестра погибла под ножом управляющего банприоннса, и он до сих пор не мог выйти из оцепенения, горя и ужаса.

Немало народу было и из Тирсолера, где колдовство было под запретом столь долго, что казалось просто чудом, как это Маргрит Эрранской удалось разыскать там кого-то, наделенного Талантом. Все они были подозрительными и угрюмыми детьми, скорыми на обиду и постоянно дразнящими других за их язычество.

Лишь редкие мысленные разговоры с тайным другом помогали Дугласу не поддаться тоске по дому и страху да еще уроки Мастерства и Знаний, которые оказались неожиданно интересными. Он учился даже быстрее, чем подозревали его учителя, побуждаемый мысленным голосом неизвестного друга.

Очень скоро Дуглас понял, что он не единственный, кто получает утешение и надежду от его загадочного друга. Раз в несколько ночей, пока дети спали, кто-то пробирался в Башню, оставляя небольшие подарки — еду и игрушки. Подарки всегда были спрятаны так, чтобы никто, кроме ребят, не мог их обнаружить: в поленнице, под связкой лоскутков, с которой девочки играли вместо куклы, за атласом. Он был самой читаемой книгой в классе, и не только потому, что принадлежал к числу немногих фолиантов с яркими картинками, привлекавшими к себе малышей, ведь и старшие ребята часто рассматривали карты своих стран, мечтая о доме. Дугласу было ясно, что лишь кто-то, кто с симпатией наблюдал за ребятами, мог заметить такие вещи, и он был уверен, что это тот же человек, который спустил ему в яму свечу и вино.

Однажды ночью Дуглас дождался, пока в Башне не стало тихо и темно, потом прокрался в класс. Через час, когда он совсем уже решил было пойти спать, до него донесся слабый шум. Он затаился и услышал звук открывающейся двери. Кто-то бесшумно вошел внутрь. Раздумывая, стоит ли зажечь свечу или нет, Дуглас замялся. Тихие шаги замерли, потом в его мозгу раздался знакомый уже голос.

Тише, ни звука, она будет слушать...

Стараясь даже не дышать, Дуглас послушно замер в своем убежище. Раздался какой-то приглушенный звук, потом наступила тишина. Он уже был как на иголках, когда, наконец, в очаге замерцал маленький огонек.

Именно тогда он понял, что его тайным другом был тот самый худой, сутулый и заикающийся юноша со смущенным румянцем и нервно ходящим кадыком, который в первый день пребывания Дугласа здесь подавал ему знаки в тронном зале. Мальчик видел его гуляющим вокруг замка с книгой, зажатой под мышкой, и завидовал его свободе.

Он открыл рот, собираясь заговорить, но долговязый молодой человек предупреждающе поднял руку, перемазанным в золе пальцем быстро начертил вокруг очага какую-то фигуру и поманил Дугласа к себе. Еле передвигаясь на сведенных спазмом ногах, мальчик повиновался и сел, поджав ноги, там, куда ему указали, безмолвно следя за тем, как его товарищ нацарапал еще что-то в золе и рассыпал вокруг нечто, очень похожее на соль.

Наконец молодой человек обернулся, застенчиво улыбнулся, вытер свою перепачканную руку о рубаху и протянул ее Дугласу со словами:

— Т-теперь мы можем п-поговорить, к-круг закрыт, а зола, с-соль и земля надежно рассыпаны. Меня зовут Айен. П-постарай-ся, чтобы никакая часть т-твоего т-тела не вышла за границу к-круга и звезды, а то заклинание п-перестанет действовать.

В ту первую встречу они проговорили полночи. На следующий день, несмотря на то что от зевоты у него сводило челюсти, Дуглас с еще большим вниманием слушал высохшего от старости колдуна, учившего их. Он решил, что его единственным шансом на освобождение было слушаться Айена, который сказал, что ему придется узнать еще очень многое о магии и ее применениях, прежде чем он может хотя бы надеяться сбежать от Маргрит Эрранской.

Они встречались еще раз семь, прежде чем Дуглас заметил вересково-лиловый оттенок поношенного килта Айена и его приметную брошь с чертополохом. Только тогда он сообразил, что его призрачный полночный посетитель был Прионнса Айен Мак-Фоган Эрранский, наследник Башни Туманов.

Его первой реакцией были шок и подозрение, но, как заметил Айен, если бы он хотел спровоцировать Дугласа на какой-нибудь неосторожный поступок, разве он стал бы надевать свой килт? Или приносить ему терновое вино?

— На самом д-деле, — сказал Айен, — я хочу б-бежать из этого места т-так же, как и ты. — Он попытался описать Дугласу, что такое расти в одиночестве в сердце Муркмайра, совсем без товарищей, если не считать нескончаемую череду сменяющих друг друга наставников. Если бы не его книги и не таинственная красота болот, Айен попытался бы убить себя. Несколько раз он пытался бежать, но за ним пристально наблюдали и охраняли. Потом он рассказал Дугласу, что его мать подыскала ему невесту, против его воли, и уже настроила ее против него.

— Она — Н-ник-Хильд, — объяснил он. — Моя м-мать заключила с-союз с Яркими С-солдатами из Т-тирсолера. За разрешение п-пройти через Эрран мы получим новые земли, их запретную б-библиотеку и невесту для п-придурочного сынка б-банприон-нса. — В его голосе звучала горечь.

— Яркие Солдаты хотят пройти через Эрран? Зачем? — голос Дугласа зазвенел от напряжения. За последнюю тысячу лет его страна немало натерпелась от воинственных тирсолерцев.

— Т-точно н-не знаю... Думаю, они хотят н-напасть на Мак-Кьюинна, поскольку Указ Против Колдовства лишил с-страну б-большей части ее силы. Моя мать г-говорит, что тирсолерцы устали м-мар-шировать по улицам Брайда, не имея в-возможности напасть на кого-нибудь. Она г-говорит, что лучше уж М-мак-Кьюинны, чем мы, ибо Яркие Солдаты жаждут напасть на кого-нибудь, а мы вполне м-можем направить их внимание на н-нашего с-старинного врага, Мак-Кьюиннов, а сами тем временем посмотрим, чем м-можно поживиться.

Дуглас был бледен как мел, его яркие сине-зеленые глаза сверкали.

— Мы должны бежать! — воскликнул он. — Надо предупредить Ри! Нельзя допустить нападения тирсолерцев. Они сожгут урожай и убьют людей — я видел, что они делают на марше. Должно быть, они собираются напасть на Дан-Иден, прежде чем идти на Дан-Горм... Мой отец находится в Риссмадилле, и весь клан тоже! Мы должны предупредить их!

Айен никогда особенно не задумывался об остальном Эйлианане, поскольку его страна уже тысячу лет была независимой. Его мать всегда говорила о Ри с пренебрежительным злорадством, и он знал историю их противостояния не хуже, чем собственное лицо. Он думал о последствиях договора своей матери лишь относительно самого себя, но слова Дугласа мгновенно разбудили в нем беспокойство. Он сразу же понял, что Дуглас прав. Если они смогут бежать и предупредить Ри о грядущем нашествии, возможно, удастся избежать большого кровопролития и горя, а древней вражде Мак-Кьюиннов и Мак-Фоганов, наконец, будет положен конец.

Так зародился союз между Мак-Фоганами и Мак-Синнами, и два заговорщика начали готовить побег из болот Эррана. Все, что им было необходимо, это подходящий случай...