"Четвертый протокол" - читать интересную книгу автора (Форсайт Фредерик)

Глава 18

Сэр Найджел оказался прав. К четвергу, тридцатого апреля, когда уже были накоплены горы бумаги, сошедшей с печатающего устройства компьютера, повторных поездок граждан восточного блока в Великобританию обнаружено все еще не было.

Удалось лишь выяснить ряд погрешностей в оформлении документов, но они ничего не давали для расследования. Каждый такой паспорт был тщательнейшим образом проверен, владелец подвергнут внимательному обыску. Никаких результатов. В списке паспортов, чьим владельцам воспрещается въезд на территорию Соединенного Королевства, появились еще три номера — два из них принадлежали лицам ранее депортированным из страны и пытавшимся вновь вернуться в Великобританию, а один — американцу, замеченному в связях с игорным бизнесом и контрабандной торговлей наркотиками. Перед отправкой назад этих троих тоже тщательно обыскали, но никаких улик, подтверждающих их связи с Москвой обнаружить не удалось.

«Если они используют граждан западных стран или нелегалов с безупречными документами из тех, что не один год живут на Западе, мне их ни за что не найти», — думал Престон.

Сэр Найджел снова обратился к своему давнему другу сэру Бернарду Хеммингсу, чтобы заручиться поддержкой МИ-5 в расследовании.

Он объяснил ему свою просьбу так:

— У меня есть основания предполагать, что Москва попытается переправить к нам в страну опытного разведчика в ближайшие несколько недель. Вся беда в том, Бернард, — говорил он, — что я не знаю, ни кто это будет, ни как он выглядит, ни где он будет пересекать границу. Если бы ваши люди помогли нам на пограничных пунктах, мы были бы вам чрезвычайно признательны.

Сэр Бернард распорядился, чтобы МИ-5, а также остальные государственные службы, включая таможню, иммиграционую службу, специальный отдел Скотленд-Ярда и портовую полицию, усилили бдительность в отношении всех иностранцев и немедленно сообщали обо всех попытках избежать процедуру обычных формальностей при въезде в страну и о попытках перевезти через границу странные или необычные грузы.

Объяснение Найджела звучало вполне убедительно. Даже Брайан Харкорт-Смит, на столе которого лежал доклад Престона о полониевом диске, не связал принятые меры с этим документом.

Автофургон прибыл на пароме Кале-Дувр 1 мая. За рулем машины с западногерманским номером был ее владелец Хельмут Дорн. Документы водителя были в полном порядке. Он путешествовал вместе с женой Лизой и двумя детьми: сыном Уве, белоголовым мальчиком лет пяти, и семилетней дочерью Бригиттой.

Из зоны иммиграционного контроля фургон покатился к зеленому коридору таможни, разрешавшему свободный проезд. Однако один из таможенных служащих жестом показал водителю остановиться. Проверив еще раз документы, он попросил разрешения осмотреть фургон. Герр Дорн подчинился.

Внутри фургона играли дети. Как только туда вошел человек в форме, они прервали свою игру. Таможенник кивнул им и улыбнулся. Дети захихикали. Он огляделся — вокруг было чисто и прибрано. Он проверил содержимое шкафов. Герр Дорн нервничал, но удивительно искусно скрывал свои чувства.

В шкафах были в основном обычные пожитки, необходимые семье в туристической поездке: одежда, кухонная посуда и так далее. Таможенник приподнял сиденья, под которыми были устроены дополнительные ящики для багажа. Один из них предназначался для детских игрушек. В нем лежали две куклы, плюшевый медвежонок и несколько ярких резиновых мячей с кричащим рисунком в виде аляповатых разноцветных кругов.

Девочка, преодолевая застенчивость, нырнула в ящик и вытащила куклу. Она что-то быстро проговорила по-немецки. Таможенник ничего не понял, но одобрительно кивнул и улыбнулся.

— Да, малышка, очень красивая кукла, — сказал он, затем повернулся к герру Дорну, — все в порядке, сэр. Приятного отдыха.

Вместе с вереницей других автомашин фургон выехал из пограничной зоны и покатил по дороге на Дувр.

— Слава богу, — с облегчением сказал герр Дорн жене, — мы проскочили.

Она отыскала маршрут на карте. Это оказалось несложно. Основная магистраль М20 на Лондон была выделена очень четко и найти ее не составляло никакого труда. Дорн поглядывал на часы. Он немного опаздывал, но по инструкциям он ни при каких обстоятельствах не имел права превышать скорость.

Они легко отыскали деревушку Чэринг, расположенную справа от шоссе. Чуть дальше на правой стороне дороги находился кафетерий «Хеппи Инытер». Дорн свернул на стоянку и заглушил мотор. Его жена забрала детей и отправилась в кафе перекусить. Точно по инструкции Дорн поднял капот и склонился над двигателем. Через несколько секунд он почувствовал, что кто-то остановился у него за спиной. Он выпрямился. У фургона стоял молодой англичанин в черном костюме для езды на мотоцикле.

— Что, поломка? — спросил он.

— Должно быть, карбюратор.

— Нет. Наверное, это трамблер барахлит. Мотоциклист был явно недоволен.

— Между прочим, вы опоздали.

— Извините, но это паром задержался, а потом таможня. Посылка в машине.

Войдя в фургон, мотоциклист достал из-за пазухи холщовую сумку, а Дорн, кряхтя и обливаясь потом, вынул из ящика с игрушками один из детских резиновых мячей.

Мяч был около пятнадцати сантиметров в диаметре, но весил более двадцати килограммов. Все-таки уран 235 в два раза тяжелее свинца.

Чтобы пронести сумку к мотоциклу в одной руке, делая вид будто она ничего не весит, Валерию Петровскому пришлось собрать всю свою силу. На него никто не обратил никакого внимания. Дорн захлопнул капот и пошел к семье. Мотоцикл с грузом в коробке на заднем сиденье взревел и умчался по дороге на Лондон к Дартфордскому туннелю и дальше в Суффолк. Курьер номер шесть свою задачу выполнил.

4 мая Престон понял, что он в тупике. Он потратил три недели, но, несмотря на все усилия, ничего не нашел, если не считать диска из полония, да и тот попал к нему в руки по чистой случайности. Он знал, невозможно обыскивать каждого иностранца, прибывшего в страну. Можно лишь просить, чтобы на всех граждан восточного блока, въезжающих на территорию Великобритании, пограничники обращали особое внимание и немедленно сообщали о паспортах, вызывающих подозрение. Была только одна зацепка.

Специалисты из Олдермастона сообщили, что три необходимых для самодельного ядерного устройства компонента должны быть очень тяжелыми: блок из чистого урана 235, конус из высокопрочной стали толщиной один дюйм и стальная труба из того же стального листа длиной около пятидесяти сантиметров и весом в двенадцать килограммов.

Престон прикинул, что для того, чтобы провезти эти три детали, потребуется машина или машины, и попросил усилить досмотры автомобилей, прибывающих из-за границы, обратив особое внимание на очень тяжелых предметы, по форме напоминающие мяч, глобус или трубу.

Он прекрасно представлял, что сфера поиска очень широка. Ежедневно в страну и из страны движется огромный поток транспорта — мотоциклов, легковых машин, фургонов, грузовиков, автопоездов. Если даже ограничиться досмотром только грузовиков, это может парализовать нормальную жизнь всей Британии. Престон буквально, как в пословице, искал иголку в стоге сена. Но у него не было даже магнита.

Напряжение последнего времени измотало Джорджа Беренсона. Жена ушла от него и вернулась в огромный дом своего брата в Йоркшире. Он провел двенадцать встреч с экспертами, на которых назвал и показал все документы, которые когда-либо передавал Яну Марэ. Кроме того, он знал, что постоянно находится под наблюдением, а это также не способствовало душевному равновесию.

Не способствовало этому и ежедневное хождение в министерство с сознанием того, что заместитель министра сэр Перегрин Джонс знает о его предательстве. Еще больше его удручала необходимость время от времени передавать Марэ для пересылки в Москву якобы похищенные из министерства документы. С тех пор как он узнал, что южноафриканец является советским агентом, ему удавалось избегать личных встреч с этим человеком. Но он должен был прочитывать материалы, которые передавал через Марэ в Москву, на случай, если Марэ позвонит ему, чтобы получить какие-либо разъяснения по поводу уже отправленных документов.

Каждый раз, когда Беренсон читал документы, которые предстояло передать, он удивлялся, как искусно они были подделаны. Каждый документ имел реальную основу, но в нее были внесены такие тонкие изменения, что невозможно было усомниться в подлинности документа. В результате же шла коварная дезинформация о численности и возможностях сил НАТО и Великобритании, об их боевой готовности.

В среду, шестого мая, он получил и прочел несколько документов о последних принятых решениях, краткие справки с предложениями, меморандумы. Все бумаги были помечены грифами «Секретно» и «Совершенно секретно». Один материал заставил его удивленно поднять брови. В тот же вечер он передал их через Бенотти, а через двадцать четыре часа получил условный звонок — подтверждение: материалы получены.

В воскресенье, 10 мая, у себя в спальне в Черрихейз Клоуз Валерий Петровский склонился над переносным радиоприемником, вслушиваясь в сигналы на волне радио Москвы.

Радиоприемник работал только на прием. Москва ни за что не стала бы подвергать опасности своего разведчика обязанностью самому передавать собственные донесения. Британские и американские службы радиоперехвата работают отлично. У Петровского был большой радиоприемник фирмы «Браун», который можно купить в любом приличном магазине радиотоваров и который принимал почти все радиостанции мира.

Петровский нервничал. Прошел целый месяц с тех пор, как он известил Москву через передатчик «Поплар», что один курьер не вышел на связь, а его груз пропал и попросил прислать замену. Сеансы связи были через день вечером и через день утром. Центр молчал уже месяц.

Этим вечером в десять минут одиннадцатого он наконец услышал свой позывной. Блокнот и карандаш он давно держал наготове. После паузы началась передача. Он записывал сообщение, заменяя азбуку Морзе латинскими буква — ми. На своих многочисленных постах прослушивания службы радиоперехвата ФРГ, Великобритании и США в этот момент наверняка были заняты тем же самым.

Когда передача закончилась, Петровский выключил приемник, сел за туалетный столик, нашел блокнот с одноразовыми шифрами и начал расшифровку. Через пятнадцать минут он ее закончил: «Файерберду. Десятый заменит Второго. Встреча Т». Сообщение повторилось три раза.

Он помнил о встрече Т. Это был один из запасных вариантов встречи. Встреча должна состояться в гостинице аэропорта. Сам Петровский предпочитал придорожные кафе или вокзалы, но он знал, что, хотя именно он главная фигура в операции, вместе с ним задействованы и некоторые курьеры, которые в силу служебных обстоятельств могли находиться в Лондоне лишь считанные часы и не имели возможности выехать из него.

Было еще одно неудобное обстоятельство. Встречу с курьером номер десять Центр назначил очень близко по времени к плановому контакту с курьером номер семь.

С «десятым» нужно было встретиться за завтраком в гостинице «Пост Хаус» в Хитроу. «Седьмой» должен в тот же самый день в одиннадцать часов утра быть на стоянке у отеля при въезде в Колчестер. Это означает отчаянную езду, но он справится.

Поздно вечером во вторник, 12 мая, в окнах резиденции британского премьер-министра на Даунинг-стрит, 10, еще горел свет. Госпожа Маргарет Тэтчер созвала на совещание своих ближайших советников и членов Малого кабинета, чтобы определить стратегию партии перед приближающимися парламентскими выборами. Единственным в повестке дня был вопрос о выборах. Надо принять официальное решение и назначить дату.

Как всегда, премьер-министр сразу дала понять всем присутствующим, что именно она находит нужным предпринять. Она полагала, что выборы надо проводить сейчас, поскольку консерваторы имеют хорошие шансы на победу, будет сформировано третье подряд консервативное правительство, хотя по конституции она имела право возглавлять нынешнее еще до июня 1988-го.

Лишь несколько человек высказали сомнение в целесообразности досрочного роспуска парламента, хотя до этого сомневающихся было больше. Если британский премьер принимала решение, нужны были очень веские аргументы, чтобы убедить ее изменить его. В данном случае ее интуиция подкреплялась статистикой.

Как лидер консервативной партии, она прекрасно знала результаты опросов общественного мнения. Альянс либеральной и социал-демократической партий все еще пользовался поддержкой около двадцати процентов всех избирателей.

А это означало, что в Великобритании, где выборы в отличие от Франции проводятся только в один тур и где нет системы пропорционального представительства, как в Ирландии, победитель на выборах получает все, то есть право назначать министров кабинета. Альянс может рассчитывать на пятнадцать-двадцать мест в парламенте. Из семнадцати мандатов Северной Ирландии двенадцать, вероятно, достанутся различным профсоюзным деятелям, которые в парламенте будут поддерживать консерваторов, а пять — националистическим группировкам, которые будут бойкотировать все решения правительства или голосовать вместе с крайне левыми. Таким образом, оставалось 613 избирательных округов, где борьба, как обычно, развернется между консерваторами и лейбористами. Для того чтобы получить большинство в парламенте, Маргарет Тэтчер должна победить в 325 округах.

Опрос общественного мнения показал также, что в популярности лейбористы отставали от консерваторов всего на четыре процента. Со времени последних выборов в июне 1983 года, после того как они пересмотрели свой политический курс и в качестве новых приоритетов выдвинули единство, умеренность взглядов и терпимость к инакомыслию, лейбористам удалось повысить свой рейтинг сразу на 10 процентов. Левых радикалов было почти не слышно, программа лейбористов стала более центристской, в телевизионных передачах на протяжении целого года члены теневого кабинета в своих выступлениях и интервью держались умеренных позиций. Таким образом, лейбористской партии удалось почти полностью восстановить общественное доверие к себе как к политической силе, являющейся реальной альтернативой консерваторам.

Лидер партии также сообщила своим внимательно слушающим коллегам о том, что популярность консерваторов за последние полгода снизилась на два пункта и что наметилась тенденция к ее дальнейшему снижению. Об этом же свидетельствовали сообщения из партийных ячеек в избирательных округах.

Показатели экономического развития говорили о благополучии. Количество безработных по стране снизилось за счет сезонных работ в сельскохозяйственном производстве.

Несмотря на вышеперечисленные факторы осенью можно было ожидать волны забастовок в государственном секторе с требованием повышения заработной платы. Если не удастся прийти к соглашению с забастовщиками, популярность консерваторов может резко упасть к середине зимы и сохраниться на низком уровне до весны.

К полуночи все присутствующие согласились с тем, что выборы нужно проводить или летом 1987 года, или ждать до июня 1988 года. О том, чтобы провести выборы осенью или весной, речи быть не могло. Далеко за полночь премьер-министру удалось заручиться поддержкой своего кабинета. Только один вопрос оставался спорным: сколько времени потребуется на избирательную кампанию.

По традиции всеобщие парламентские выборы в Великобритании проводятся в четверг, им предшествует четырехнедельный предвыборный марафон. В очень редких случаях кампания проводилась в трехнедельный срок, что, впрочем, не запрещается конституцией.

Премьер-министр знала, что кампания должна длиться три недели, это застанет оппозицию врасплох.

Наконец решение было принято. Премьер-министр будет просить королеву об аудиенции в четверг, 28 мая, чтобы вручить ей просьбу о роспуске парламента. В соответствии с традицией сразу после приема у королевы она возвратится на Даунинг-стрит, чтобы сделать публичное заявление. С этого момента и начинается избирательная кампания. Выборы состоятся в четверг, 18 июня.

Члены кабинета министров еще спали, когда утром, еще до восхода солнца, большой мотоцикл БМВ мчался к Лондону. Петровский подъехал к гостинице «Пост Хаус» в аэропорту Хитроу, остановил мотоцикл на стоянке, вынул ключ зажигания и запер свой шлем в багажнике. Потом он снял свою кожаную куртку и брюки, под которыми были надеты обычные серые из фланели, мятые, но выглядевшие в общем-то прилично. Он убрал свои тяжелые ботинки в коробку, откуда вынул и надел пару туфель, кожаный костюм поместился в другую коробку, откуда был извлечен неприметный твидовый пиджак и светло — коричневый плащ. Когда приезжий вышел со стоянки и направился к гостинице, он выглядел обычным человеком, в обычном макинтоше.

Карел Возняк не мог уснуть в эту ночь. Накануне вечером он пережил самое большое потрясение в жизни. Обычно для экипажей польской авиакомпании ЛОТ, где он служил старшим стюардом, таможенный досмотр был не более чем формальностью. В этот раз их по-настоящему трясли. Когда британский таможенник начал рыться в сумке с туалетными принадлежностями, Возняк чуть с ума не сошел от страха. А когда тот достал электробритву, он подумал, что упадет в обморок. К счастью, эта модель работала от электрической сети, а поблизости не оказалось розетки, чтобы можно было ее включить. Бритву ему дали в Варшаве люди из СБ. Таможенник положил ее на место и продолжил досмотр, который ничего не дал. Возняк подумал, что, если бы кто-нибудь все-таки включил эту бритву, она бы не заработала. Наверняка внутри есть что-то, кроме обычного мотора, иначе зачем было везти ее в Лондон.

Ровно в восемь он вошел в мужской туалет на первом этаже гостиницы «Пост Хаус». У зеркала мыл руки неприметный человек в плаще. «Черт, выругался про себя Возняк, — придется ждать, пока уберется этот англичанин». Человек в плаще неожиданно заговорил с ним по-английски:

— Доброе утро. На вас форма югославской авиакомпании?

Возняк вздохнул с облегчением.

— Нет. Я из польской национальной авиакомпании.

— Красивая страна Польша, — заметил человек, вытирая руки. Он вел себя совершенно естественно. Возняк был в такой ситуации первый раз. В первый и последний, поклялся он себе. Он стоял возле умывальника, держа в руках свою бритву.

— Я провел там много счастливых дней.

«Вот она фраза — пароль, — подумал Возняк, — «много счастливых дней».

Он протянул человеку бритву. Англичанин ухмыльнулся и взглядом указал на кабинку, дверь которой была закрыта. Несомненно, там кто-то был. Человек молча указал поляку на полочку у зеркала. Возняк положил бритву туда. Потом человек указал на писсуары. Возняк подошел к одному из них и торопливо расстегнул брюки.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я считаю, что моя родина самая красивая.

Человек в коричневом плаще положил электробритву в карман и показал Возняку пять пальцев, что означало пробыть в туалете еще пять минут.

Затем англичанин вышел.

Через час Петровский на мотоцикле ехал туда, где северо-западные пригороды Лондона граничат с графством Эссекс. Он выезжал на дорогу М12. Было девять часов утра.

В это же время к пристани Парк-стоун в Хэридже в восьмидесяти километрах севернее по побережью подходил паром «Тор Британия», он шел из Гетеборга. Пассажирами парома, как всегда, были туристы, студенты и коммерсанты. К последним относился и господин Стиг Лундквист, прибывший со своим автомобилем «сааб», с кузовом типа салон.

По документам он был шведским бизнесменом. В документах, правда, ничего не говорилось о том, что он уже давно завербован коммунистами и работает, как и Гельмут Дорн, на восточногерманскую разведку, которую возглавляет грозный генерал Маркус Вольф.

Шведа попросили выйти из машины и поставить свои чемоданы на стойку для досмотра. Он вежливо улыбнулся и выполнил все, что требовалось.

Второй таможенник поднял капот и заглянул внутрь. Он искал нечто похожее на шар, величиной с футбольный мяч или трубку. Ничего подобного он не нашел. Он заглянул в салон, а потом в полупустой багажник и вздохнул. Опять им там в Лондоне нечего делать. В багажнике не было ничего, Кроме набора инструментов, домкрата, закрепленного с одной стороны, и огнетушителя — с другой. Швед стоял рядом, держа чемоданы в руках.

— Пожалуйста, — сказал он. — Все карош?

— Да, сэр. Спасибо. Счастливого пути.

Час спустя «сааб» остановился на стоянке гостиницы «Кингз Форд Парк» в деревушке Лейз-де-ла Хей к югу от Колчестера. Господин Лундквист вылез из машины и потянулся. В этот час многие пили кофе, поэтому на стоянке было припарковано несколько машин, владельцев которых не было видно поблизости. Он взглянул на часы. До назначенного срока оставалось еще пять минут. Опоздай он, пришлось бы сидеть здесь контрольный час, а затем тратить еще один день на запасную встречу в другом месте. На стоянке никого не было, если не считать молодого парня, который возился с двигателем своего БМВ. Лундквист не знал, как выглядит человек, с которым он должен встретиться. Он сел обратно в машину, закурил сигарету и стал ждать. Ровно в одиннадцать в окошко постучали. Стучал мотоциклист. Лундквист нажал кнопку и опустил стекло.

— Да?

— Скажите, «Ш» на номере вашей машины обозначает Швецию или Швейцарию?

Швед с облегчением вздохнул. По дороге сюда он остановился и отвязал огнетушитель, закрепленный в багажнике, и переложил его в мешок, который лежал сейчас на переднем сиденье.

— Швецию. Я только что приехал из Гетеборга, — ответил он, не меняя тона.

— Никогда там не был, — вздохнул собеседник. — Есть что-нибудь для меня?

— Да. В мешке рядом со мной.

— Окна гостиницы выходят на стоянку, — сказал мотоциклист. — Через пять минут развернитесь и поезжайте так, чтобы машина закрыла мотоцикл от гостиницы. Выбросьте мне мешок из окна.

Он вернулся к мотоциклу и продолжал ковыряться в моторе. Через пять минут мимо проехал «сааб», мешок оказался на земле рядом с мотоциклом. Мотоциклист подобрал его и, прежде чем «сааб» скрылся из виду, опустил мешок в короб на заднем сиденье мотоцикла. «Сааб» он больше не встречал. Да и желания такого не было у него. Через час мотоциклист был в своем гараже в Тетфорде, где пересел в автомобиль. В багажник машины он уложил обе посылки, полученные сегодня. Что в них было, он не знал, это его не касалось.

К полудню он вернулся домой в Ипсвич. Обе посылки заняли свое место в спальне. Курьеры номер десять и семь выполнили свою задачу.

Джон Престон должен был выйти на работу на Гордон-стрит 13 мая.

— Мне очень жаль, что вы так устали, но мне бы хотелось, чтобы вы продолжали работу здесь, в Челси. Позвоните и скажите, что у вас грипп. Если нужно будет свидетельство врача, дайте мне знать. У меня есть пара знакомых докторов, которые будут рады оказать мне эту услугу, — попросил его сэр Найджел.

К 16 мая Престон окончательно понял, что зашел в тупик. Таможня и иммиграционная служба делали все возможное. Большего без объявления чрезвычайных мер нельзя было добиться. С того дня, когда в Глазго хулиганы напали на русского, прошло пять недель. Престон был почти уверен, что упустил других курьеров. Может быть, конечно, все они побывали здесь до Семенова, а матрос был последним. Может быть...

С возрастающим отчаянием он думал о времени, сколько его еще осталось и осталось ли?

В четверг, 21 мая, в Фолкстоне бросил якорь паром из Остенда. Он доставил пассажиров из Европы, главным образом туристов — одни из них путешествовали без машин, другие за рулем — и целое стадо ревущих грузовых махин, которые колесят по странам ЕЭС из одного конца Европы в другой.

Семь огромных грузовиков имели западно-германские номера, Остенд был перевалочным пунктом грузов с севера ФРГ в Великобританию. Огромный «Ханомаг», похожий на исполинскую ящерицу с трейлером, до предела забитым контейнерами, ничем не отличался от остальных. Все путевые документы, которых было так много, что проверка заняла около часа, были в порядке. Не было никаких оснований полагать, что водитель работает на кого — то еще, кроме транспортного агентства, название которого крупными буквами красовалось на кабине грузовика. Ничего не свидетельствовало и о том, что в машине находится что-нибудь еще, кроме западногерманских кофеварок, которыми британцы пользуются по утрам.

Сзади кабины торчали две толстые выхлопные трубы, изрыгающие черный дым работающего дизельного двигателя прямо в небо. Был вечер, дневная смена заканчивала работу, автопоезд пропустили. Из Фолкстона машина выехала в направлении на Эшфорд и Лондон.

Никто не мог знать или даже догадываться, что внутри одной из выхлопных труб, которые так дымили при выезде этой громады с контрольного пункта, находилась другая, меньшего диамерта.

Было уже темно, когда на стоянке у придорожного кафе возле Ленэма в графстве Кент, водитель заглушил мотор и взобрался на крышу кузова. Там он снял колпак с выхлопной трубы и достал сверток длиной около полуметра в теплонепроницаемой упаковке. Он не стал его разворачивать. Он просто передал его мотоциклисту в черном костюме, который скрылся в темноте. Курьер номер восемь выполнил задание.

— Все напрасно, сэр Найджел, — сказал Джон Престон шефу секретной службы в пятницу вечером, — не могу понять, что, черт возьми, происходит. Боюсь самого худшего, но до сих пор не имею доказательств. Пытался обнаружить хотя бы еще одного курьера — ничего не вышло. Думаю, мне лучше с понедельника вернуться на Гордон-стрит.

— Я понимаю ваше разочарование, — посочувствовал Найджел. — Я и сам разочарован. Но, будьте добры, посвятите мне еще одну неделю.

— Не вижу в этом смысла. Что я могу еще сделать?

— Думаю, только молиться, — мягко произнес «Си».

— О проколе, — уточнил Престон. — Все, что мне сейчас нужно, — это один маленький прокол.