"Внук Дьявола" - читать интересную книгу автора (Браун Лайза)

Глава 5

Небольшая табличка на дверях углового дома на Мейн-стрит была безыскусной и лаконичной. Она гласила: «Агентство. Тео Мэтсон-младший».

Тео-младший занимался тем же, чем и Тео-старший: страхованием. И Тео-младшего мало заботил тот факт, что какой-нибудь приезжий не смог бы догадаться об этом, прочитав надпись на табличке. В Индиан-Спрингс о роде его занятий знали все, кому нужно.

Впрочем, если сторонний наблюдатель увидел бы, как испуганно озиралась Лейни Торн, входя в контору, он мог бы решить, что Тео посвящает свои дни отнюдь не такому честному и безобидному промыслу, как страхование чужой собственности.

– Добрый день, Лейни. – Мужчина средних лет поднялся из-за массивного дубового стола. – Я знал, что вы не заставите себя ждать. Пятнадцать минут назад я отпустил секретаршу домой, так что наша беседа может быть вполне конфиденциальной.

Лейни глубоко вздохнула и опустилась на обтянутый синей кожей стул возле стола.

– Надеюсь, содержание разговора будет менее зловещим, чем ваш тон, – сказала она, принужденно улыбаясь.

Мэтсон нервно кашлянул и поправил очки, вечно соскальзывавшие с его тонкого носа.

– Дорогая моя, я с превеликой радостью поговорил бы с вами о чем-нибудь другом, но увы…

Усилием воли Лейни отвела от него взгляд и посмотрела в окно. Ей требовалось выиграть время, чтобы переварить его слова и собраться с мыслями.

– Значит, контракт не возобновляется.

Иногда приходится признавать истинность известий, с которыми ум отказывается смириться.

– Я работаю с вашими родными всю жизнь, – виновато сказал Мэтсон. – Лэнсинг был не только клиентом, но и другом моего отца. Поэтому я пошел бы на все – почти на все, – чтобы вам помочь.

– Знаю, – вздохнула Лейни.

Солнце ярко светило за окном, и ослепительно сверкала в его лучах крыша кабины грузовика, стоявшего возле магазина напротив. Но в глазах Лейни весь окружающий мир потускнел.

– Мне очень неприятно… Вы так молоды… Может быть, кто-нибудь… – бормотал Мэтсон.

– Нет, – решительно и твердо сказала Лейни и так же решительно и твердо посмотрела на него.

Мэтсон приподнял очки на лоб и потер кулаками глаза, потом опустил очки на нос, посмотрел в голубые глаза Лейни и приступил к повествованию:

– Страховка на «Магнолию» прекращается. Я не в силах что-либо изменить. Я указывал директорам на то, что Блэкберны были нашими клиентами шестьдесят лет, и за все это время к вам не было ни единой претензии, что вы делали все возможное, чтобы в срок выплачивать суммы на страховые премии. Но поколебать их не удалось.

Лейни почувствовала, как кровь отливает от ее лица.

– Почему именно сейчас? – прошептала она. – Почему?

– Этого я не выяснил. Думаю, что они прислали в «Магнолию» своего инспектора, не сообщив мне, – горестно ответил Мэтсон. – Боже мой, Лейни, не знаю, как я теперь смогу посмотреть в глаза вашей тетушке и Деборе. Я ходил с вашим семейством в церковь, сколько я себя помню. Я сам ни за что так не поступил бы с вами. Поймите, этот новый человек жутко амбициозен. Его интересуют только деньги. Он не в состоянии признать, что «Магнолия» – солидное учреждение, хотя дом изрядно обветшал. Он твердит, что здание не отвечает современным стандартам безопасности. – Мэтсон поднялся из-за стола и опять поднял очки на лоб. – Я спорил с ним до хрипоты, а добился только одной уступки. Он согласился предложить компании возобновить страховой договор на ресторан – только на ресторан! – в случае, если вы модернизируете помещение. Это будет дешевле, чем ставить на капитальный ремонт все здание.

– И сколько это будет стоить?

Лейни сумела унять дрожь в голосе, однако больше всего в этот момент ей хотелось плакать. Им вряд ли удастся наскрести и два цента.

– Не бойтесь, это не так дорого, – с жаром сказал Мэтсон. – Шестнадцать тысяч долларов. Самое большее – двадцать.

– Шестнадцать тысяч? – ахнула Лейни, не веря своим ушам. – Двадцать? Мистер Мэтсон, для нас собрать такую сумму – все равно что достать луну с неба. У нас и шестнадцати сотен нет.

– Да, этого я и боялся. Вы не можете получить ссуду в банке?

При обычных обстоятельствах Лейни скорее сгорела бы, чем заговорила с посторонним человеком о своих личных несчастьях, но сейчас она была слишком расстроена, чтобы сдерживаться.

– В банке Альберта Ролинса? – горько усмехнулась она.

Мэтсон сразу помрачнел.

– Да-да, конечно. Я не подумал. Кстати, Лейни, есть еще один неприятный момент. Если меня спросят, упоминал ли я об этом в разговоре с вами, я буду вынужден все отрицать. Но…

Он нервно переплел пальцы, потом поправил галстук.

– Говорите.

– Может, напрасно я вам выдаю… – пробормотал Мэтсон себе под нос.

Лейни молча стояла у стола и смотрела на него. Что-то такое было во взгляде ее голубых глаз, что он перестал колебаться.

– Инспектор, которого компания тайно прислала к вам, знаком с семейством Ролинсов, – выпалил он. – В общем, это их прихлебатель.

На лице Лейни не дрогнул ни один мускул, и все-таки она едва заметно напряглась.

– Лейни, у меня есть и другая информация. Вам может не понравиться, что я ей обладаю. Поймите, Лейни, я не стал бы говорить с вами об этом, но единственный человек, который мог бы вам помочь, – это Уэй, но боюсь, что его материальное положение в настоящее время не лучше, чем положение остальных Блэкбернов.

Щеки Лейни вновь порозовели – на этот раз от стыда.

– Что у вас еще? – резко спросила она.

– Налог на собственность по «Магнолии» и дому Оливии не выплачивался в течение двенадцати лет, – со вздохом сказал страховой агент.

Лейни посмотрела на него невидящими глазами, нашарила за спиной стул и опустилась на него.

– Двенадцать лет?

– Увы. Налог за двенадцать лет плюс штрафы.

– А я-то пыталась набрать денег на налог только за два года, – жалобно проговорила Лейни. – Я знала, что мы не заплатили за прошлый год и за этот. Я надеялась на хороший сезон. У меня отложены кое-какие деньги, а в июле к нам должны приехать несколько семей, так что я рассчитывала к концу лета расплатиться за два года. Насколько я знаю, власти принимают меры только после трех лет неуплаты.

Мэтсон молчал.

– Я очень старалась набрать денег, чтобы оплатить страховку, – прошептала Лейни, и у нее вырвался горький смешок. – Сколько же?..

Мэтсон обреченно махнул рукой.

– Это уже безразлично, Лейни. Вы ничего…

– Сколько?

– В нашей местности налоги относительно невысоки, а здание гостиницы очень старое. Около пятнадцати тысяч.

Невероятные цифры. Их так легко называть и так тяжело слушать.

– Значит, в общей сложности мне нужно примерно сорок тысяч долларов? – глухо спросила Лейни.

Мэтсон опять дотронулся до очков, опустил их на нос, затем решительно сорвал.

– Лейни, насколько я понимаю, гостиница может работать и без страхового полиса. Лично я никому сообщать не собираюсь. Но это рискованно. Если кое-кто начнет совать свой нос, у вас будут неприятности.

– Дьявол Ролинс.

Услышав это имя, Мэтсон даже бровью не повел.

– Лейни, ему известно практически все. Я про ваши проблемы узнал от налогового инспектора. В прошлом месяце Ролинс прислал своего человека в налоговую инспекцию, и он проверил вашу ситуацию. Следовательно, если Ролинс даст делу ход, «Магнолия» и дом Оливии могут продать любому, кто согласится заплатить налоговый долг.

– Ей восемьдесят лет! – в отчаянии воскликнула Лейни. Ее ногти впились в кожаную обивку стула. – Я знаю, он ненавидит и Блэкбернов, и Торнов. Тете Оливии уже немного осталось, неужели нельзя дать ей дожить спокойно последние годы? Пусть забирает все, только после ее смерти. Я-то выживу. Я понимаю, в чем дело, а она не поймет. А что будет с мамой?

– Честное слово, не знаю. Мне известно, что между вашими семьями есть какой-то антагонизм, но я представления не имею, в чем причина. Похоже, и никто этого не знает наверняка. До меня доходили слухи, что каким-то образом конфликт связан с вами и старшим внуком Альберта Ролинса. – Лейни видела, что Мэтсон так же смущен, как и она. – Может быть, вам стоит с ним встретиться и прийти к какому-нибудь соглашению, чтобы покончить с враждой между семьями?

Ничего он не понял. Он не знает, что произошло, а она никогда ему не расскажет. И никогда Мэтсон не почувствует всю силу ее ярости и боли.

– Нет. К черту Ролинсов!

Воистину он сверх меры застенчив, этот страховой агент. Услышав злобное «к черту» из женских уст, Мэтсон зарделся, как маков цвет. Но, во всяком случае, он ничего не сказал. Он просто наблюдал за тем, как она надевает на плечо сумочку, рывком поднимается и поспешно идет к двери.

– Теперь я по крайней мере знаю, почему он решил, что Колли можно возвращаться в Спрингс, – бормотала она. – Он рассчитывает, что я здесь надолго не задержусь.

Она вышла на улицу и решила пройти пешком полмили по Мейн-стрит до «Магнолии». Помимо всего прочего, не придется тратиться на транспорт.

Вдовья речка, та самая, что огибала гостиницу, подступала здесь к самой дороге. Сразу за страховой конторой между тротуаром и речкой стояла старая плакучая ива, и Лейни остановилась под ее низко свисающими ветвями, словно желая спрятаться от самой себя.

Вдруг ей пришло в голову, что она даже забыла поблагодарить мистера Мэтсона. Но возвращаться в контору в таком настроении было, конечно, немыслимо.

Итак, что же ей делать?

У нее кружилась голова, болело сердце и сосало под ложечкой.

Они теряют все.

Впереди показался край деревянного моста, перейдя который она должна была оказаться перед фасадом «Магнолии». Самой гостиницы видно не было, толстые стволы старых деревьев скрывали ее, но сама мысль о том, что «Магнолия» никуда не делась и не денется, успокаивала Лейни долгие годы. Этот дом был ее единственным в мире домом. Здесь ее кров, работа, ее родные. Здесь ее жизнь.

И ее тяжкий крест.

Как гостиница «Магнолия» давно не пользовалась популярностью, но ее владельцы еще много лет назад нашли свой способ выживания. Каждый день в семь утра, двенадцать дня и шесть вечера любой мог утолить голод в просторном, светлом зале ресторана. Летом большие лопасти вентиляторов разносили по всей округе вкусные запахи.

В будние дни «Магнолию» посещали в основном местные жители, зато на выходные сюда съезжались и жители дальних окрестностей Индиан-Спрингс, любители традиционной домашней кухни Юга.

Само посещение «Магнолии» сделалось для многих из них традицией.

Тетя Оливия правила заведением твердой рукой; когда старая дама чувствовала недомогание, ее замещала Дебора. Трижды в день, точно в установленные часы, кто-то из них ударял в серебряный колокол, висящий под вишневым деревом во дворе. И только в установленные часы в зал входили все, кто оставлял заказы, рассаживались за накрытые столы, и кто-нибудь – сама тетя Оливия либо кто-то из благочестивых посетителей – благословлял трапезу. Если же едок запаздывал и являлся в ресторан после того, как отзвучало последнее «аминь», он не допускался к столу. Таким образом, правила в «Магнолии» были очень просты, как и сам распорядок жизни в Спрингсе.

Лейни задумалась: как смогут жить ее мать и тетушка без этого ежедневного ритуала, естественного для них, как дыхание? Как будет жить она сама без этого порядка, такого ненавистного и такого привычного?

Все поколения Блэкбернов трудились не покладая рук ради того, чтобы «Магнолия» функционировала, и завтраки, обеды и ужины готовились для посетителей бесперебойно. Теперь из-за вечного безденежья прислуги в «Магнолии» почти не осталось, и хлопоты по хозяйству заняли все время Деборы, за исключением нескольких часов, которые она проводила в церкви. «Магнолия» также поработила Оливию и, казалось, стремилась полностью подчинить себе Лейни.

«Магнолия» не должна умереть, ибо без нее все они не смогут выжить в маленьком городке, где так мало рабочих мест для женщин.

Но в борьбе за «Магнолию» им не победить. Гостиница ветшала на глазах, а у них не было возможности, а главное, не было денег, чтобы противостоять неумолимому времени.

До сих пор Лейни жила так, как жила ее мать: делала все возможное и старалась не думать об остальном.

Теперь же придется задуматься всерьез.

Рев мотора прервал ее горестные размышления. Она повернула голову и взглянула на дорогу сквозь ивовые ветви.

Сверкающий черный грузовик выехал из гаража и, легко набрав скорость, скрылся в облаке пыли.

Лейни отлично знала, кто сидит в кабине; этот грузовик она видела уже несколько раз за последнее время. За рулем его – Колли Ролинс.

Ну почему она не может просто, без всяких оговорок ненавидеть его?

Дорогой роскошный грузовик.

Дорогие роскошные костюмы.

Дорогая роскошная женщина.

И все это – его собственность.

«Ты идешь в гору, а мы упали так низко, что уже не видим солнца».

Слезы подступали к глазам, и в горле застрял комок.

«Я не отдам ее – ни твоему деду, ни тебе самому.

Что бы ни говорило мне сердце.

Я найду выход. Я выживу. Может быть, победа мне не достанется, но я выживу.

Я продам вещи. В «Магнолии» полно всяких старинных штучек. Престон разбирается в антиквариате, а он говорил, что многие вещи имеют ценность. Я выберу что-нибудь такое, чего мама с тетей в жизни не хватятся, и найду толстосума-коллекционера. Найду кого-нибудь вроде тебя, Колли. Такого, кто готов швыряться деньгами, – вроде твоего кузена».

Лейни все еще смотрела на дорогу, вдаль, где скрылся за поворотом черный грузовик, когда ее осенило. Она поняла, что именно в «Магнолии» может представлять интерес для одного очень богатого человека.

У нее перехватило дыхание.

Эту дикую, безумную мысль родило отчаяние, но отныне от нее невозможно было избавиться.

«Престон говорит, что ему нужна я…»

– Джон, Эбби Хорнер говорит, что ты ей нужен, – сказала Дебора, обращаясь к мужу. – Это насчет того письма, что она получила.

Лейни обратила внимание на эти слова и навострила уши. Ее отец с неудовольствием поморщился.

– Ничего общего у меня нет с этим письмом, – веско заявил он. – Мне нечего о нем сказать, и я не желаю о нем слышать. В это воскресенье к полудню заполнилась машинами даже задняя стоянка. В «Магнолию» съехались прихожане всех местных церквей. Главным образом для того, чтобы услышать последние слухи и сплетни.

Нынешний скандал коснулся самого Альберта Ролинса, а потому отличался особой пикантностью. Все, что связано с этим человеком, представляло необычайный интерес в Индиан-Спрингс.

Эбби Хорнер, директор местного отделения департамента социальной политики, получила по почте письмо. В нем говорилось, что на ферме Ролинса живет на положении раба шестнадцатилетний подросток, который там и родился и никогда в жизни не покидал пределов фермы. У него нет страхового полиса, он не ходит в школу и вообще никак не зарегистрирован в качестве полноправного жителя штата Теннесси. Автор письма утверждал, что Ролинс удерживает мальчишку на ферме едва ли не насильно.

– Да кто же мог такое написать? – спросила Эйлин, мать Уэя. – И зачем? Почему пишут только про этого мальчика? Ведь если разбираться, вполне может статься, что чуть ли не все чужаки работают на ферме нелегально.

По воскресеньям столы в «Магнолии» накрывались на восемь персон, и в тот день вместе с Торнами и Блэкбернами обедали Белла Фостер и ее сестра Мэй. В разговор вступила Белла:

– Когда мы выходили из церкви, Эбби сказала мне, правда, по секрету, но, наверное, вам, Джон, я могу доверить, раз уж вы работаете с Альбертом, так вот, письмо это написано старым человеком, который жил на ферме много лет. Он утверждает, что воспитывал мальчика, а письмо отослал, когда понял, что умирает.

– Вот как? – произнес Джон таким тоном, что все поняли: больше сказать ему нечего.

Белла разочарованно вздохнула и заглянула в округлившиеся глаза дочери Джона.

– Господи, Элейна, да что с тобой?

Лейни помотала головой и принялась усиленно жевать, но самое страшное уже случилось: мать обратила на нее внимание.

– Лейни, ты совсем не ешь. К цыпленку даже не притронулась. Ты что, заболела?

– Нет, просто есть не хочется. Пап, а что, если это правда и такой мальчик на ферме есть?

Джон отложил вилку и серьезно посмотрел на дочь.

– Нужно дать мистеру Ролинсу время, чтобы он все уладил. Если это правда, пусть он сам разбирается. Я припоминаю, как однажды миссис Хорнер попыталась заставить одного из здешних детей регулярно посещать школу. Ничего у нее не вышло. С этим сбродом каши не сваришь. Вот и сейчас ничего не получится.

– Ну что вы, Джон! – воскликнула Белла. – Сейчас – совсем другое дело. Кто-то написал письмо в заинтересованную организацию. Этот человек знал, что Эбби работает в департаменте социальной политики. Это же крик о помощи!

– По-моему, это скорее крик о некоторой сумме, – усмехнулась тетка Лейни Эйлин. – Или ему просто захотелось сделать Альберту гадость. Ферма Ролинса существует столько лет, известно, какого сорта люди живут на ней и работают, и вдруг ни с того ни с сего крик о помощи? Нет, я в его бескорыстие не верю.

Лейни опять посмотрела на отца. Она давным-давно сообразила, что Колли – один из детей, живущих в лачугах, разбросанных там и сям во владениях Ролинса. Она сама не знала, когда именно впервые это поняла; однажды ей пришла в голову эта мысль, а затем уверенность в ее справедливости постепенно крепла.

Она понимала также, что ее отец этих людей терпеть не может. «Отбросы, белые ниггеры» – так он их обычно называл. В детстве Лейни верила каждому слову своего отца, образованного, уважаемого человека, верила до тех пор, пока Колли не показал ей, что и Джон Торн может заблуждаться.

Но ведь отец знает, что в письме говорится о Колли? Раз уж она догадалась, то он и подавно.

– Дикая история, – со вздохом заметила Дебора. – Просто не верится, что такое возможно в наши дни. Но если это все-таки правда, надо дать этому мальчику шанс. Он заслуживает лучшей участи. Он должен жить в доме, рядом с добрыми людьми. Пусть его кто-нибудь полюбит и усыновит.

– А может быть, ему хорошо и так, – с вызовом сказала Лейни.

– Может быть, но только потому, что его растили в невежестве, он даже не представляет себе, чего его лишили, – ответила ей добросердечная Дебора. – Ты только представь себе, Лейни, – продолжала она, – каково ему там, в хибаре. В школу ему нельзя, и он не знает, что такое семья, никто его не любит. Позволить ему и дальше жить вот так – преступление. Если, конечно, такой мальчик в самом деле там живет.

Белла отхлебнула чаю и заискивающе обратилась к Торну:

– Вы же понимаете, Джон, если кто-то из нас и может выяснить, как обстоит дело с этим мальчиком, так это вы.

Отец Лейни сразу понял, к чему клонит Белла. Рот его чуть искривился, но глаза остались непроницаемыми.

– Я ничего не знаю и знать не хочу об этих рабочих-мигрантах. От них одни неприятности, – жестко сказал он. – Думаю, всем нам следует положиться на Альберта Ролинса. У него нелегкий характер, но он по крайней мере справедлив. Лично я ни разу не слышал, чтобы он превращал сезонных рабочих в рабов. По-моему, смешно даже предполагать такое.

– Как бы там ни было, вы теперь знаете все, что мне рассказала Эбби, – ответила Белла, наклонилась вперед и понизила голос до громкого шепота: – Правда, вы еще не знаете, что она запросила у шерифа разрешение на обыск. И она собиралась посетить ферму уже сегодня.

К двум часам дня почти все клиенты разошлись; лишь несколько человек еще доедали вторые порции клубничного пирога. Джон Торн, дядя Нил и Уэй играли в подковы, а Лейни, ее мама и тетя Эйлин помогали Оливии и Сюзан на кухне – как всегда по воскресеньям. А по субботам Лейни и Дебора являлись в «Магнолию» с самого утра и принимались за работу. Тетя Оливия в силу возраста уже не могла уследить за всем сама, а Лейни и ее мама являлись ближайшими наследницами семейного дела.

– Лейни…

В дверях кухни возникла тетя Оливия. На ней было безукоризненно отглаженное платье, такое же белое, как и ее щеки.

– Что, мэм?

– Один человек спрашивает тебя.

Что-то в голосе старой хозяйки «Магнолии» заставило не только Лейни, но и прочих дам замереть на месте.

– Он на задней стоянке. Входить не желает. Насколько я понимаю, он не хочет говорить с тобой при свидетелях.

Бросив беспокойный взгляд на мать, Лейни вытерла руки о фартук и последовала за тетушкой.

Во дворе, в густой тени старых деревьев, стоял Дьявол Ролинс.

Лейни замерла на месте как вкопаннная, но сильная рука тети Оливии подтолкнула ее вперед.

– Это Лейни, дочка моей племянницы, – почти шепотом сказала Оливия, словно и ее тяготило присутствие этого страшного человека.

За спиной Лейни послышались приближающиеся шаги ее матери и другие шаги, более тяжелые, – шаги Сюзан. Лейни перевела дух; что бы ни случилось, мама и Сюзан придут ей на помощь.

– Боже правый! – хрипло произнесла Сюзан. – Он-то что здесь делает?

Дьявол Ролинс глянул на нее исподлобья, но адресовал свой вопрос Оливии:

– Это дочь Торна?

Говорил старик, как всегда, отрывисто и грубо.

– Да.

Дьявол угрюмо воззрился на Лейни из-под козырька кепки, вытянул вперед руку и разжал пальцы.

– Это твое?

Свисток.

Он тускло поблескивал на мозолистой ладони Дьявола. Наверное, Колли попытался отполировать его.

Наконец ей удалось выдавить:

– Да… Нет.

– Да или нет? Отвечай.

– Он раньше был мой, а потом я… Я отдала его.

Что же стряслось с Колли? Каким образом свисток оказался у старика?

– Кому?

Она беспомощно оглянулась на тетю Оливию. Пальцы ее теребили кухонное полотенце.

– Ты отдала его Колли. Так?

Он не спрашивал, а утверждал, поэтому Лейни ничего не оставалось, кроме как сглотнуть слюну и кивнуть.

Дьявол опустил руку и, как показалось Лейни, чуть-чуть расслабился.

– Почему?

– Мне так захотелось, – прошептала девочка.

– Тебе захотелось отдать серебряный свисток мальчишке с речки? Чушь. Как ты с ним познакомилась? И что он такого сделал, что тебе вдруг захотелось дарить ему подарки? Когда?

Он швырял вопросы в лицо Лейни так грубо, что девочка отступила на шаг и оказалась рядом с тетей Оливией. Несмотря на свои тринадцать лет, она уже переросла старую тетку. Но маленькая тетя Оливия ободряюще обняла внучатую племянницу за талию и притянула к себе.

– Ты ее напугал.

– Лейни, – тихо проговорила Дебора, подойдя еще ближе, – расскажи мистеру Ролинсу обо всем. И объясни мне, в чем здесь дело. Кто такой Колли?

– Он… Мам, это он – маленький колдун, – выпалила она свое признание.

Дебора испуганно переспросила:

– Кто-кто?

– О чем она лопочет? – рявкнул Альберт.

Лейни уже не видела его. Перед ее глазами стояло только бледное лицо матери.

– Я когда-то начала тебе про него рассказывать, но ты решила, что он – выдумка. Мама, ты ошиблась. Он настоящий. Я случайно его встретила, и он заставил меня пообещать, что я никому о нем не скажу. Это было в то лето, когда мы только переехали в новый дом. Ты тогда заснула, а я спустилась к речке, забрела во владения мистера Ролинса и провалилась в омут. Когда я стала тонуть, мальчик, тот, что работает на табачных плантациях, вытащил меня из воды. Вот с тех пор я его знаю.

Голос изменил ей. Дебора побелела еще сильнее.

– То есть как это – знаешь?

– Он иногда приходит к речке, и мы играем с ним в воде, там, под моим дубом. Знаешь, он бросает камни даже дальше, чем Уэй.

– Играете в воде! – грозным эхом отозвался Альберт. – И давно это продолжается?

– Когда мы в первый раз встретились, мне было… одиннадцать. Значит, три лета подряд.

Дебора опустила руки на плечи дочери и с силой встряхнула ее.

– И все это время… Элейна, все это время ты нас обманывала?

– Нет, мама! Неправда! Я же хотела тебе рассказать, а ты не поверила! Да и что плохого в том, что я играла с Колли на реке? Там здорово! Колли хороший, он ни разу мне ничего плохого не сделал!

– Много лет я все делал для того, чтобы он вырос сильным. А он, оказывается, встречался с тобой. И если ты, девочка, испортила его, я…

Альберт не мог найти слов, которые точно выражали бы его гнев. Три женщины молча смотрели на него с недоумением и страхом.

Первой обрела дар речи тетя Оливия:

– Она же ребенок. Как она могла испортить мальчика?

Вместо ответа старик сжал свисток в кулаке.

– Блэкберн. Мало того, что девочка, так еще и из Блэкбернов. Отродье Лэнсинга.

Оливия не дрогнула, но в глазах ее появились слезы.

Сюзан решительно шагнула вперед и встала между своей старой хозяйкой и Дьяволом.

– Вы не должны разговаривать с мисс Ливи в таком тоне. Ее отец…

– Ее отец там, где ему самое место: на кладбище. Очень надеюсь, что душа его все-таки знает, что тут творится. Я желаю, чтобы он знал, в какое состояние после его смерти пришла его драгоценная гостиница, – жестко выговорил Альберт Ролинс, обводя взглядом выцветшую и облупившуюся краску на стенах и покосившиеся столбики веранды. – Между прочим, здесь теперь совсем не так, как в старые годы. А может, тут и в старые годы ничего хорошего не было.

Старая Оливия уже не сдерживала себя. Она плакала, и слезы текли по ее щекам. Сюзан обняла ее одной рукой и прижала к себе.

На заднем дворе «Магнолии» было совсем тихо; даже птицы умолкли. И тогда молчание нарушила Лейни.

– Я не знаю, что случилось плохого, – произнесла она, – но я скажу вам все, что вы захотите, если потом вы уйдете и оставите тетушку в покое. Я дала Колли свисток, потому что… Потому что он всякий раз свистом подзывал меня. Он специально научил меня свистеть, чтобы я тоже могла позвать его. И при самой последней встрече я отдала ему свисток. Мне показалось, что он уедет и я его больше не увижу. Ведь тот человек, с которым он жил, – Чарли – умер. Мама, Колли умный. Он умеет читать. Он…

– Точно. – Альберт с видимым облегчением вздохнул. – Он не высовывался до поры до времени. Да, он умен. Наверное, слишком умен. Не понимаю, как эти недоумки могут называть несчастным и забитым парня, который завоевал дружбу прекрасной мисс Элейны Торн. Знаешь, девочка, мне представляется, ты сейчас невольно доказываешь, что Эбби Хорнер ввели в заблуждение.

Лейни стояла молча. Дьявол медленно разжал кулак и взглянул на свисток, лежавший у него на ладони, и вдруг как-то подозрительно поморщился.

– Сегодня утром я нашел эту штуковину в бараке. Сам не знаю почему, но я сразу решил, что ее там оставил Колли.

– А где он сам?

Внезапно Лейни охватил страх.

– Не имею представления, – нехотя отозвался Дьявол. – Он избегает меня со дня смерти Чарли. И по моему зову он не вернется. Зато, если позовешь ты…

И тут Лейни мгновенно поняла, чего добивается от нее старик.

– Но я же не всегда могу позвать его, – возразила она. – Он должен быть поблизости, чтобы услышать. А его не было столько дней…

– Если я отвезу тебя туда, где, как я полагаю, он находится, ты попытаешься вызвать его?

– Зачем? Что вы с ним сделаете?

– Ничего плохого. Клянусь. Просто он не может вечно прятаться.

Лейни дрожала от страха. Она боялась, что Колли убежит и уже никогда не вернется; по-видимому, и Дьявол опасался того же. Она боялась, что если по ее вине Колли встретится с Дьяволом, то ему будет плохо. И все-таки больше всего на свете ей хотелось его увидеть. К тому же Дьявол поклялся…

Она долго молчала. Наконец, не поднимая глаз на мать, она проговорила:

– Хорошо, я попробую.

Лейни забралась в кабину его грузовика, а старик уселся рядом с ней. За рулем сидела Надин, домоправительница Дьявола. Всю дорогу до фермы Ролинса Лейни сидела между Надин и Альбертом в страшном напряжении, боясь, что если она хоть чуть-чуть пошевельнется, то заденет старика и навлечет на себя новый приступ его гнева.

Перед отъездом ее здорово напугал не только Дьявол, но и отец. Он уже давно вышел во двор и внимательно прислушивался к разговору.

– Значит, ты путалась с этим чертенком? – рявкнул он вдруг. – Ты, моя Лейни? Нет, господа, для меня это слишком.

– Что было, то было, – со вздохом сказал Альберт. – Теперь она должна поехать со мной. Мы попытаемся его найти. Тогда я заберу его, Торн, и позабочусь о том, чтобы он держался подальше от твоей девочки. А ты получше приглядывай за ней.

– Отныне я буду держать ее под замком, – резко заявил Торн. – Лейни, ты понимаешь, что ты…

– Не надо, – перебила его Дебора и прижала девочку к себе. – Джон, она все-таки ребенок. Ей тринадцать лет, она должна была с кем-то играть. Не надо, Джон.

– Да, наверное, я понимаю, что вы сейчас чувствуете, – задумчиво произнес Альберт. – Но вы должны отпустить ее со мной, она вызовет парня, и я отвезу его к себе в дом. Там я обеспечу присмотр за ним. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он больше никогда не встретил вашу дочь.

– Пожалуйста, папа, мне…

– Не забывай, – сухо добавил Дьявол, – он бродит на свободе и в любую минуту может заявиться к ней. Единственный способ помешать этому – немедленно его найти.

Между бровей Джона Торна пролегла глубокая складка.

– Если я соглашусь, – сказал он, подумав, – если я отпущу своего единственного ребенка на охоту за вашим волчонком, вы обязаны находиться возле нее. Я сам поеду с вами. Кроме того, мне нужно ваше честное слово, что вы отправите его подальше. Вы должны в этом поклясться.

– Ты забываешься, Торн, – прикрикнул на него Альберт. – Ты мой управляющий. Я доволен твоей работой, но ты многовато на себя берешь.

– Сейчас дело касается моей дочери, – решительно возразил Джон. – Поклянитесь, иначе Лейни никуда не поедет.

И тогда Альберт сдался. Ему очень не нравился требовательный тон Торна, но у него не было иного выхода, и он отступил.

– Хорошо, Торн. Даю тебе слово.

Подъехав к дому Ролинса, они увидели, что их поджидают другие заинтересованные лица – Эбби Хорнер и шериф, неуверенно переминающийся с ноги на ногу. Было сразу видно, что ему очень не хочется участвовать в этом скользком деле. Заметив их, Альберт Ролинс произнес только одну фразу, но вложил в нее столько бранных слов, сколько Лейни не слышала от Колли за все лето. Затем он приказал Надин остановить машину и выбрался из кабины.

– Эй вы, черт вас побери, теперь-то чего вам надобно? – рявкнул он.

– Мистер Ролинс, мне очень жаль… – начал было шериф, но Эбби перебила его:

– Если здесь нет никакого мальчика, которого задерживают против его воли, значит, вы, мистер Ролинс, не станете возражать против осмотра фермы. Дебора! – ахнула она, когда к дому подъехала еще одна машина. – И Джон! – Только сейчас Эбби заметила, что в кабине грузовика сидела Лейни Торн. – Да что тут происходит?

– Ничего особенного, Эбби, у нас все в порядке, – ответила вышедшая из подъехавшей машины мать Лейни. Выражение ее лица не оставляло сомнений в том, что она сама не верит в то, что говорит. – Мистер Ролинс хочет отыскать того мальчика, о котором вы упомянули.

– Значит, ребенок существует! – Эбби не могла скрыть своего торжества. Но тут же новая мысль пришла ей в голову. – А что же Лейни…

– Он полагает, – быстро отозвалась Дебора, – что Лейни может ему помочь.

Эбби в замешательстве перевела взгляд с Деборы на Альберта.

– Хорошо, – сказала она, преодолев наконец замешательство. – Я подожду. Надо выяснить, в чем тут дело.

Альберт отвернулся от нее и опять выругался вполголоса.

– Эй, поехали! – скомандовал он и забрался в кабину.

Половину пути к реке они проехали, подскакивая на бесчисленных ухабах. Родители Лейни тащились за ними вслед в автомобиле Торна, а где-то сзади в белом полицейском джипе глотали пыль Эбби с шерифом. В какой-то момент Альберт велел свернуть от речки в сторону Мартин-Холлоу-роуд. Грунтовая дорога совершенно исчезла, и грузовику пришлось прокладывать себе путь среди высоких густых сорняков. Наконец машина застряла, и Альберт дал команду на выход.

– Ты, наверное, в этих краях никогда не была, – сказал он, обращаясь к Лейни. – Если идти прямо, попадешь к реке. Тропинка спускается к воде и продолжается на другом берегу. Идти по ней непросто, кругом заросли черники и жимолости. Тебе надо только подойти к воде и попытаться вызвать Колли. Если он там, где я думаю, то он явится. Только не зови его, пока я не подойду. Эта чертова нога!.. Ну ладно, девочка моя. Вперед.

Когда Лейни вышла к Вдовьей бухте, ее воскресное платье было порвано в нескольких местах колючим кустарником, а сердце бешено колотилось в груди. На самом берегу Лейни остановилась и прислушалась к журчанию воды, стрекотанию кузнечиков, пению птиц, жужжанию мух и слепней.

Лейни неуклюже одернула платье.

– Колли!

Ее голос почти потерялся среди разнообразных звуков летнего дня.

– Эй, Колли, отзовись! Где ты?

Теперь она кричала громче и увереннее, но никакого ответа не последовало. Тогда она поднесла ко рту свисток, набрала в грудь воздуха и дунула. Свист вышел звучный и чистый, с легким переливом в конце.

Все птицы умолкли, потом защебетали с новой силой.

Лейни ждала целую вечность, а сердце билось все сильнее. И вот она заметила какое-то неуловимое движение, и Колли возник среди зарослей на другом берегу. Как всегда, на нем не было ничего, кроме обрезанных истрепанных штанов.

Задыхаясь, он испуганно выкрикнул:

– Что ты тут делаешь?

Тут он заметил Ролинса за спиной Лейни, и на его лице отразился неподдельный испуг. Он поспешно перебежал через ручей, схватил Лейни за руку и привлек к себе. Теперь они стояли по щиколотку в воде. Колли положил руку на талию девочки. Ее белое платье составляло резкий контраст с его смуглой кожей.

– Не смей распускать руки, – быстро проговорил Колли, когда Ролинс сделал шаг вперед. – Не знаю, как она здесь оказалась, но она – ребенок. Она не понимала, что ей не стоило приходить.

– Не беспокойся, понимала, – ответил старик, очень отчетливо выговаривая слова.

Он тоже вошел в ручей и с силой сжал руку Колли повыше локтя. Внезапно Лейни почувствовала такой страх за него, что страх перед отцовским наказанием показался ей смешным и глупым. Она обхватила талию Колли обеими руками и прижалась к нему.

Так они стояли в ручье, держа друг друга, когда на тропе показались остальные.

– Боже! – ахнул Джон.

– Подожди, Джон.

Дебора невольно схватила мужа за руку, как бы желая удержать его. А Альберт между тем продолжал угрожающим тоном:

– Она понимала так же точно, как и ты понимал, что следует помалкивать о ваших встречах.

Колли поднял взгляд и увидел белое от ярости лицо Торна и слезы в глазах женщины, стоявшей с ним рядом. Он резко выпустил руку Лейни и бросил ей в лицо:

– Ты рассказала!

– Он нашел свисток, – неуверенно проговорила Лейни, еще крепче прижимаясь к нему.

– Чарли научил тебя слишком многому. Я не хотел, чтобы ты кое-что знал и умел, – сказал Альберт. – Например, ты научился прятаться. После его смерти ты убегаешь от меня, как лисица от охотника. Колли, я не мог помешать ему умереть. Я ни в чем не виноват.

– Ты привел ее, потому что решил, что я приду, когда она позовет меня, – мрачно заметил Колли.

– И я оказался прав. Я заметил, что ты странный парень. Например, приходишь на зов маленькой девочки. Может, Чарли был не так уж не прав. Может быть, ты совсем не тот, кто мне нужен. Может быть, настала пора отпустить тебя.

– О чем это ты толкуешь? – спросил Колли, слегка отстраняясь от Лейни.

Альберт выпустил его предплечье.

– Тебе ни к чему скрываться, – объявил он. – Вон та женщина, – он указал на стоявшую рядом с Торнами Эбби, – явилась сюда для того, чтобы забрать тебя, если ты хочешь уехать. И шериф, как видишь, здесь. Он помогает этой женщине.

Эбби приблизилась к воде.

– Мы не желаем тебе зла. Он нарочно хочет запугать тебя. А мы хотим увезти тебя и найти тебе дом, вот и все.

Колли отступил на два шага назад. Его страх был очевиден.

– Парень, ты имеешь право пойти с ней, – сказал Альберт почти дружелюбно. – Она представляет официальные власти штата Теннесси. Эти власти решили, что с тобой плохо обращаются и тебя надо сделать цивилизованным человеком. – Старик насмешливо хмыкнул. – Они хотят, чтобы ты начал новую жизнь, желательно подальше от меня и от этой фермы.

Колли метнул быстрый взгляд на позабытую всеми Лейни. В своем белом платье она казалась воплощением невинности и чистоты.

От Альберта не укрылся взгляд Колли.

– И подальше от нее, надо полагать, – усмехнулся он.

Колли набрал в грудь воздуха, но заговорил не сразу.

– Я никуда не поеду, – робко произнес он наконец. – Я… Я еще не готов.

Альберт посмотрел ему в глаза.

– Что-то я плохо тебя слышу, парень. Повтори-ка, только четко, громко и внятно.

– Я сказал, что хочу остаться, – повторил Колли.

– Ты, кажется, просишь о чем-то?

Колли выдержал взгляд старика.

– Я умоляю, – негромко проговорил он.

– Знаешь, наверное, будет справедливо пойти тебе навстречу. Ведь я тоже намерен тебя кое о чем просить. – Альберт повысил голос: – Мисс Социальная Политика, вы все расслышали или я должен попросить Колли повторить в третий раз?

– Его слова, мистер Ролинс, ничего не значат, – решительно возразила Эбби. – Этот подросток отныне находится на попечении штата. Вы не связаны с ним ни родством, ни каким-либо иным законным образом и не имеете права удерживать его здесь.

– Нет, он связан с мальчиком, – неожиданно вмешалась Дебора.

Она тоже выступила вперед и вошла в воду. Но направились она не к Лейни. Она поспешно вытерла кулаком красные от слез глаза и положила обе руки на костлявые плечи Колли.

– Дебора, назад! – скомандовал Джон Торн, но она не обратила на него ни малейшего внимания.

Колли ничего не понимал, но не сделал попытки вырваться.

Только сейчас Лейни увидела, как он вырос за последнее время. Он был уже выше ее матери, значительно выше. Дебора смотрела на его шелковистые черные волосы, скуластое лицо, упрямо сжатые губы, в его темные глаза…

– Я смотрю на тебя, – проговорила Дебора, – и ты кажешься мне призраком.

– Он еще ничего не знает, – предупреждающе сказал Альберт.

– Но вы расскажете ему.

– Да, только когда все уйдут и мы с ним останемся вдвоем. Чарли был прав. Настал момент истины.

Дебора провела ладонью по волосам Колли.

– Тогда верните мне дочь, и мы уедем домой. – Взгляд ее встретился со взглядом главы департамента социальной политики. – Эбби, вы, наверное, поедете с нами?

– Я не могу оставить мальчика с…

– Можете. Завтра, когда я успокоюсь и все как следует обдумаю, я приду к вам в департамент и объясню почему.

Она произнесла эти слова таким непреклонным тоном, что Эбби смутилась. Поколебавшись, она отошла от Торна и зашагала к машинам. Джон взял дочь за руку и повел прочь. Лейни видела, что отец сердится. Когда он уселся за руль джипа, она взглянула в ту сторону, куда он смотрел, не отрываясь. Он наблюдал за Колли.

Какая же тайна окружает мальчика, который когда-то вытащил ее из омута?

Ему исполнилось шестнадцать лет. Он достиг роста в пять футов одиннадцать дюймов и продолжает расти. И лицо его стало другим. Взрослым. Когда произошла эта перемена? У него узкая кость, поэтому он не мог нарастить заметную мускулатуру, и все-таки благодаря тяжелому физическому труду в поле на его руках и груди обозначились бицепсы.

Что же так ненавистно в нем Джону Торну? Его ярко проявившаяся мужественность или же его привычка дичиться людей? Неряшливый вид? Независимый характер?

– Идем, – приказал мальчику Дьявол, и тогда Колли забрался в кузов грузовика.

Старик отъехал первым. Джип Торна следовал за его машиной. Джон напряженно молчал, и его молчание Лейни ощущала как густую, вязкую массу, наполнившую салон автомобиля.

И вдруг заговорила мама:

– Он – сын Броди. Это написано на нем. Когда-то поговаривали, что Броди влюбился в одну девушку с фермы, и она забеременела.

– Дебора, это же не любовь. Ролинсы не умеют любить, – жестко возразил Джон. – Альберт обращает на женщин так мало внимания, так мало их уважает, как никто другой. Он не любит женщин.

– Может быть, Броди любил ту девушку. Ты не знал его. Ты ведь приехал в Спрингс уже после его смерти. Тебе была поручена та работа на ферме, которую прежде выполнял Броди. Броди отличался от Альберта и Джеймса как ночь от дня. Я не знаю, что случилось с той девушкой, но, глядя на Колли, я понимаю, что кое-какие разговоры были, по крайней мере отчасти, справедливы.

– Теперь разговоров станет куда больше, – отрезал Джон. – Дебора, он же только наполовину человек, а наша дочь возится с ним, как с любимой игрушкой. Она встречалась с ним тайком.

Лейни похолодела, но мать тут же вступилась за нее:

– Она поступила неправильно, и ее нужно наказать за обман. Но она еще ребенок. Пожалуйста, не кори ее за то, чего она еще сама толком не понимает.

– Ей необходимо знать правду.

– Нет! – умоляюще воскликнула Дебора и испуганно взглянула на Лейни. – Я уже говорила тебе, ты видишь обитателей реки в неверном свете.

– У меня есть основания смотреть на них именно так. С какой стати ты его защищаешь? Ты же знаешь, кто он такой. Я не желаю, чтобы она пострадала.

– Джон, этот мальчик ничего плохого не сделал. Он попытался защитить Лейни, когда ему показалось, что Альберт вот-вот накажет ее. Однажды он спас ее, когда она тонула. Он – сын Броди. Ты понимаешь, что это означает? Некоторые мои друзья и родные сейчас живы только благодаря Броди Ролинсу. Он вытащил их из карьера. Этот город многим обязан ему, а значит, и его сыну.

– Не верю своим ушам, – зло бросил Джон. – Что ты несешь? Пусть он ничего не сделал. Моя дочь не должна стать жертвой дикаря.

– Так ты не разрешишь мне видеться с Колли? – решилась выговорить Лейни. – Но почему? Зачем я только нашла его? Чтобы его забрал этот старик? Почему мне нельзя его видеть?

Отец повернул голову.

– Неужели ты не понимаешь? Нельзя, потому что…

– Не надо, Джон. Ей еще рано это знать. Не перекладывай свою боль на плечи ребенка.

Теперь голос матери, к немалому удивлению Лейни, звучал решительно и гневно. Лейни не помнила, чтобы она когда-нибудь выходила из себя.

Ее тон подействовал на мужа. Когда Джон заговорил опять, Лейни почувствовала, что в его словах содержится какой-то потаенный смысл.

– Ты считаешь, что Колли – это мальчик, с которым можно играть на речке. Я знаю его с другой стороны. Однажды он на моих глазах в драке до полусмерти избил другого парнишку. Я своими глазами видел, как он выполняет на плантации работу, которая под силу разве что мужчинам вдвое его старше. Я наблюдал, как он объезжал лошадь. И я видел, что он сам наполовину зверь. Я хорошо знаю, о чем говорю. Он не годится тебе в друзья, Бет.

Наступившее молчание прервала Дебора. Она произнесла очень тихо и хладнокровно:

– Джон, нашу дочь зовут Элейна. Не Бет.