"Ночь Безумия" - читать интересную книгу автора (Уотт-Эванс Лоуренс)

Глава 30

Лорд Фаран, естественно, занял свою спальню сам, так что утром седьмого дня летнежара лорд Ханнер пробудился в одной из гостевых комнат, где делил постель с Отисеном. Юноша негромко храпел, но во сне не вертелся; у Ханнера во время разных визитов бывали соседи и похуже.

Он поднялся, не потревожив паренька, и спустился вниз — взглянуть, осажден ли еще дом и подает ли уже Берн завтрак. Когда Ханнер проходил мимо гостиной, он увидел, что там сидят четверо усталых чародеев — Йорн, Хинда, один незнакомый...

И Кирша, девушка, получившая пять плетей за воровство и нанесение ущерба лавкам. Ханнер застыл на месте и осведомился:

— Что вы тут делаете?

— Стоим на страже, — гордо откликнулась Хинда.

Кирша подняла глаза.

— Ты разве не знал, милорд?

— Зачем... — начал было Ханнер, но осекся: он отлично знал, зачем и против кого они несут стражу. Он собирался спросить, зачем здесь Кирша.

Йорн глянул на Ханнера и доложил:

— За утро три кирпича, камень и факел, милорд. Все благополучно отражено.

— Вы отогнали тех, кто их кинул? — спросил Ханнер.

Йорн покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мы не настолько сильны. Самые сильные спят. Вот я и подумал, что такая попытка только разозлит толпу.

— Верная мысль, — согласился Ханнер. Он помолчал, потом все же спросил: — Что тут делает Кирша?

Йорн посмотрел на Ханнера, потом на девушку, потом снова на Ханнера.

— Она пришла прошлой ночью, — объяснил он. — Вместе с Илвином.

Илвин, тот чародей, которого Ханнер не узнал, слегка поклонился. Ханнер кивнул в ответ, потом вернулся к Кирше.

— Но она... в Ночь Безумия...

— Я тогда была слегка не в себе, — сказала Кирша. — Да, была. И вы поймали меня, и отвели к магистрату, а он приговорил меня к плетям, а потом отпустил. Я вернулась домой — и тут соседи узнали, что я чародейка, и мне снова пришлось уходить, потому что иначе мне пришлось бы убивать или позволить убить себя, а я ни того, ни другого не хотела, вот и пришла сюда. — Она похлопала Илвина по плечу. — Илвин мой кузен. Он понял, что стал чародеем, только вчера.

— Мы рады ему, — кивнул Ханнер. — Но ты...

— Она чародейка. — Йорн не дал Кирше заговорить. — Теперь она одна из нас. Она совершила ошибку и заплатила за это, но сейчас она пришла сюда за защитой, как и все мы.

— И ты не затаила зла? — спросил Ханнер Киршу.

Та пожала плечами.

— Вы делали то, что считали верным. Мне было бы приятнее, если б вы отпустили меня или взяли к себе в отряд, но несправедливости вы не творили.

— Мы вылечили ее, — вставила Хинда.

— Ну, работали-то в основном Дессет и Шелла, — хмыкнул Йорн. — Когда Кирша пришла, было их дежурство, но мы тоже были тут и помогали, чем могли.

Ханнер хорошо помнил Дессет — он видел ее всего несколько часов назад, когда она с криком проснулась от очередного кошмара. Та самая пухленькая темноглазая женщина, которая была в отряде, арестовавшем Киршу. Та, что вместе с Рудирой и Варрином-Ткачом сразу умела летать.

Она знала, что натворила Кирша: видела разбитые витрины лавок и похищенные украшения; и если она решила вылечить нанесенные бичом раны, то отнюдь не по неведению.

Преступников запрещено было лечить при помощи магии — долго заживающие раны и боль от них считались напоминанием о совершенном преступлении, а быстрое исцеление теоретически уменьшало эффективность наказания. Разумеется, богатые нарушители закона — те, кто хотел и мог заплатить, — находили волшебников, которые за немалую мзду закрывали глаза на происхождение ран.

Но здесь все было иначе. Чародеи вылечили одну из своих просто потому, что она была своей. Они объединялись: оставили прошлые жизни позади и образовывали новую общину.

И Ханнер подозревал, что от него, не признающего себя одним из них, они возражений не примут.

А кроме того, Кирша действительно слегка обезумела, когда это... неизвестно что поразило ее, наполнив неведомой чародейской силой. Она думала, что спит, и никому не желала вреда. Это, конечно, ее оправдывало.

И к тому же на нее ополчились соседи и собственная семья тоже. Вот уж что Ханнер хорошо понимал — что такое лишиться дома. После второй проведенной здесь ночи он очень жалел о своей постели во дворце.

— Ну, что ж, — проговорил он. — Хорошо, что ты здесь. Повнимательнее на посту! — Он помахал всем и отправился завтракать.

Он пропустил приход и лечение Кирши, но и без того ночь у него выдалась весьма долгой и трудной. Из толпы то и дело что-то швыряли, кричали и время от времени пытались штурмовать ворота; докучный старик, что торчал перед домом дольше их всех, сделался их вожаком. Часовые в гостиной, отражающие эти нападения, находились там теперь постоянно, и все чародеи, кто мог, по очереди несли стражу.

Манрин и Ульпен попытались установить магическую защиту вокруг остальной части дома, а ворота, обычно открытые, теперь запечатывали три отдельные руны — хотя, учитывая свои уменьшившиеся магические возможности, волшебники и не были уверены в их действии.

Ханнер ни во что не вмешивался. Большей частью он оставался наверху, стараясь не путаться под ногами, но что именно делается для защиты, разумеется, знал.

Они действительно были теперь в осаде, заперты в доме до тех пор, пока ситуация не изменится — но сейчас, с магической защитой, рунами на воротах и несущими стражу чародеями, они находились в безопасности.

В относительной безопасности, конечно. Сейчас вокруг царил мир, но — судя по словам Йорна — мир недолгий.

И наверху тоже не все было тихо и спокойно. Нескольких чародеев — не только Дессет — ночью разбудили кошмары. Хуже всех пришлось Рудире: она просыпалась трижды.

В первый раз, проснувшись в растерянности, она уверяла, что кто-то звал ее из-за дома и она закричала, чтобы зов прекратился.

Во второй раз она проснулась в воздухе; она билась о северную стену своей комнаты и твердила, что должна выйти. Альрис, ее соседка, затащила ее назад в постель — проявив немалое мужество, как подумал Ханнер.

В третий раз она вышибла дверь своей спальни и с криком полетела по коридору, пока ее не остановили защитные чары, которые наложил на свою дверь лорд Фаран. Шум перебудил весь дом, и тут же пошли разговоры о таинственных силах, которые пытались натравить Рудиру на лорда Фарана, или о том, что магия лорда Фарана привлекла сонную Рудиру.

Ханнер своего мнения не высказал, но подумал, что Рудира бежала к дядюшкиной спальне только потому, что эта комната находилась в северном крыле дома. Он помнил, как стремились на север те, кто пропал в Ночь Безумия, и как Роггит, сын Райела сказал магистрату, когда его судили, что собирался бежать из Этшара в Алдагмор, но почему именно в Алдагмор — так и не сумел объяснить.

Алдагмор на севере. Именно поэтому, считал Ханнер, Роггит и выбрал его.

Сам Ханнер тоже чувствовал — в том направлении есть нечто. Очень слабое, очень чуждое, отталкивающее и привлекательное одновременно.

Но ощущение было очень слабым. Он улавливал это нечто лишь своим новообретенным чародейским зрением, но даже и тогда это было похоже на попытку расслышать жужжание пчелы в миле от себя.

После третьего кошмара дядя Фаран поднялся на четвертый этаж и вернулся с каким-то снотворным питьем для Рудиры. Она выпила все без колебаний и, едва добравшись до постели, провалилась в сон.

Потом суета прекратилась, и все разошлись — кроме нескольких стражей в нижней гостиной.

Ханнер тоже лег, но заснул не сразу. Он размышлял, почему Рудире досталось больше всех: не потому ли, что она самая сильная из них?

Существует ли прямая связь между ночными кошмарами и силой чародейства? Ханнер мысленно вернулся назад, пытаясь припомнить самый первый сбор за завтраком. Тогда сны — после первого раза в Ночь Безумия — приснились четверым: Рудире (разумеется!), Дессет из Восточного округа — той, что помогала лечить Киршу, Варрину-Ткачу и Алару, сыну Агора. И теперь кошмары снова приснились этим троим: Рудире, Дессет и Варрину; Варрину даже дважды, и второй раз он проснулся, взлетев в воздух. Про Алара, сына Агора, ничего сказать было нельзя: он как ушел в первый день, так и не возвращался.

По крайней мере — пока, хотя Ханнер подозревал, что он еще придет.

Рудира, Дессет и Варрин — трое летунов из его отряда в Ночь Безумия. Когда дядя Фаран выяснял, кто может летать, а кто — нет, Ханнер вышел из комнаты прежде, чем выяснение закончилось, но он знал, что и Рудира, и Дессет, и Варрин были в «летающем» углу.

Значит, связь между силой чародея и кошмарами вполне может существовать. Сильных чародеев отличает от слабых умение летать.

Как интересно! Не есть ли кошмары своего рода плата, неудобство, уравновешивающее выгоды, которые дает большая сила?

В столовой с дюжину людей сидели за столом и завтракали. На завтрак были сосиски и хлебцы, и Берн сновал взад-вперед через кухонную дверь. Ханнер поздоровался со всеми и отдельно — с невыспавшейся Альрис. Она ночевала в одной комнате с Рудирой, так что сегодня ей, понятное дело, отдохнуть не удалось.

И тут Берн, вернувшись в столовую с подносом светлого пива, заметил Ханнера.

— Лорд Ханнер! — окликнул он молодого человека. — Не мог бы ты уделить мне пару минут?

— Разумеется, — ответил Ханнер. — Но было бы хорошо, если бы ты принес мне сосиску — я ее съем, пока ты будешь говорить.

— Да, конечно, милорд. — Берн быстро поставил поднос, раздал кружки, положил на тарелку пару жирных сосисок, подал Ханнеру и сказал: — Пожалуйста, пройдите со мной, милорд.

— А здесь поговорить нельзя?

— Мне надо тебе кое-что показать. Я надеялся сообщить об этом лорду Фарану, но сегодня еще не видел его, и он вполне может провести наверху целый день. Не пройдешь ли ты со мной?

— Что ж, пошли. — Ханнер с тарелкой в руке последовал за Берном по наклонному каменному коридору в освещенную лампой кладовую: окон в ней не было.

Там они остановились. Берн выглядел встревоженным. Ханнер огляделся, но ничего тревожащего не заметил. Кладовая как кладовая, ничего особенного, вот разве что больше пустых полок, чем обычно.

— В чем дело, Берн? — спросил он.

— Милорд, — заявил Берн, — я не осмелился беспокоить лорда Фарана по такому поводу, но мне надо было кому-нибудь показать.

— Да что показать?

— Взгляни, милорд. — Полным отчаяния жестом Берн указал на пустые полки. — Обычно здесь было достаточно припасов для вашего дяди, двух-трех его друзей, ну и, конечно, от одного до полудюжины слуг. Но сейчас у нас здесь сорок человек. Я думал, что смогу обеспечить вас, если стану каждый день наведываться на Южный рынок и время от времени посещать Рыбный и Западный. Ну и, может, прикуплю кое-чего в лавках Торгового квартала или в Старом городе.

— Немалые концы, — заметил Ханнер. Южный рынок был примерно в миле от дома, Западный — еще дальше. — Особенно с едой для сорока ртов.

— Я рассчитывал нанять возок, — сказал Берн. — Но, милорд, это невозможно.

— Почему? — Не успел вопрос сорваться с губ Ханнера, как он вспомнил толпу на Высокой улице и магическую защиту, установленную с трех других сторон дома. — Ох! — сказал он, прежде чем Берн ответил.

— И в любом случае у меня кончаются деньги, милорд, — продолжал Берн. — Я не уверен, может ли сейчас лорд Фаран рассчитывать на кредит — несколько дней назад его имя было лучшей гарантией, но сейчас?..

— У него должны быть деньги. — Ханнер постарался, чтобы голос его звучал уверенно. — Скорее всего золото, на худой конец — серебро.

— Очень надеюсь, — ответил Берн. — Но даже если так, как мне добираться до рынков — и возвращаться целым?

Ханнер задумчиво смотрел на него. Пришла пора чародеям рассчитываться за кров и стол.

— Думаю, это можно устроить, — проговорил он. — Мы можем летать на рынки. Да и деньги вряд ли станут проблемой. — Он был уверен, что у дядюшки где-то в доме припрятаны деньги, а если нет — можно будет продать что-нибудь из обстановки.

Или чародеи просто потребуют, чтобы им предоставили кредит. Прямых угроз вполне можно избежать. Осведомляться о возможности кредита, стоя перед фургоном фермера и небрежно жонглируя, ну, скажем... кинжалом — без помощи рук, разумеется, — что ж, это окажется достаточно устрашающим, размышлял Ханнер, чтобы большинство торговцев оказались сговорчивыми.

Большинство. Купцы, которые вообще не захотят торговать с чародеями — ни в кредит, ни за наличные, — несомненно, станут проблемой, но с такими можно будет разобраться — даже и силой, если придется.

Ханнер вдруг осознал, что совершенно спокойно обдумывает, как совершить преступление, — вещь, всего несколько дней назад для него немыслимая.

Но несколько дней назад он и не подозревал, что его дядя вот уже много лет незаконно занимается магией; он не был изгнан правителем из долгу; не видел приказа, обрекающего на изгнание дядю Фарана и всех остальных из города только потому, что они те, кем не по своей воле стали.

Несколько дней назад он не был чародеем — и другие тоже не были ими. Ночь Безумия изменила все.

— Благодарю, милорд, — поклонился Берн.

— Нам нужен список всего, что тебе потребно, — сказал Ханнер.

— Да-да, милорд, конечно. Я составлю его, как только все позавтракают.

— Хорошо. — Ханнер подцепил наконец одну из сосисок, откусил изрядный кусок, улыбнулся от удовольствия и повторил — совсем по-другому: — Хорошо!..