"Река любви" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 7

Не услышав ответа, герцог вошел в каюту и понял причину молчания Иризы. Она крепко спала.

Ириза лежала на постели, сняв лишь шляпку и туфли, прижавшись щекой к подушке, и погрузилась в сон после изнурительных переживаний.

Герцог, не двигаясь, смотрел на нее.

Прежде чем уйти, он занавесил иллюминаторы и тихо вышел, закрыв за собою дверь.

Он нашел Дженкинса, чтобы сказать ему:

— Мисс Ириза заснула, и ее лучше не будить.

— Конечно, ваша светлость, — согласился Дженкинс. — Я думал, как она стойко держится после смерти отца, но все же это сказалось на ней.

— Естественно, — подтвердил герцог. — Проследите, чтобы ее не беспокоили, а когда она проснется, уговорите ее полежать до ужина.

Он вышел на палубу и увидел Джеймса и Эми, присоединившихся к Гарри, с высокими стаканами, наполненными свежим фруктовым соком.

— О, вот и Счастливчик! — воскликнул Джеймс. — А я уж начал думать, что тебя съели крокодилы!

— Нет пока еще, — ответил герцог. — Да, кстати, я хочу поплавать сегодня, но не здесь, а выше по реке, там, где нет селений.

— Как мисс Гэррон? — спросил Гарри.

— Она спит, — ответил герцог.

Он сел рядом с Эми.

— Гарри говорил мне, — сказала она, — что ее отца похоронили сегодня утром. Какая трагедия для нее. А она не очень похожа на миссионерку.

— По-моему, ты не так часто встречала их, — ответил герцог, и Эми рассмеялась.

— Это правда, но я всегда думала, что они должны быть исключительно храбрыми, чтобы отправиться в дикие места, защищаемые лишь своей верой.

— Я слышал, что в Африке погибло много миссионеров, — заметил Джеймс, — и я соглашусь с Эми, что они, безусловно, смелые люди, хотя и не всегда следуют верным целям.

После ленча герцог велел отвезти его на шлюпке вверх по реке, туда, где он мог искупаться в чистой воде и где не было так много любопытных местных жителей.

Он плыл против течения, наслаждаясь тем, как напрягается каждый мускул его тела, и чувствуя не меньшую нагрузку, чем во время скачек на своих лошадях или при боксировании с Гарри во время занятий в гимнастическом зале его замка.

Герцог пытался пока не думать о чудесах, с которыми ему еще предстояло познакомиться на берегах Нила.

Он чувствовал, что было бы несправедливо обследовать их без Иризы, не говоря уже о многих вопросах, которые могли бы у него возникнуть, а без нее он бы не ответил на них.

Приятно расслабившись после своего заплыва, он вернулся на яхту в шлюпке с гребцами-матросами и обнаружил записку о том, что его гости отправились в отель «Зимний дворец», где Эми хотела увидеться со своими друзьями, прибывшими только что из Англии.

Герцог не намеревался присоединяться к ним.

Он прошел в свою каюту и приступил к чтению рукописей отца Иризы, которые она дала ему. В этих записках он находил объяснение многому, что ему хотелось узнать.

Сморенный усталостью после довольно беспокойной ночи, проведенной на берегу, герцог задремал в кресле. Он внезапно проснулся, когда Дженкинс вошел к нему сказать, что пора переодеваться к ужину.

— Мисс Ириза уже встала? — поинтересовался герцог.

— Да, ваша светлость, часа в четыре, и я принес ей чаю и уговорил отдохнуть еще пару часов. Теперь она принимает ванну и, я уверен, с нетерпением ждет, когда присоединится к вашей светлости за ужином.

Герцог подумал, что Дженкинс похож теперь на заботливую няню и что любой человек, встречающийся с Иризой, не может не ощутить желания оградить и защитить ее.

Ему и самому хотелось как-то уберечь ее, и когда он принимал ванну, а затем одевался, то с тревогой думал, какая жизнь ее ждет после приезда в Англию.

Герцогу казалось странным, что она с раннего детства не посещала свою родину. Но нашел этому оправдание: ведь после стольких путешествий и переездов, встреч и общения с самыми разными народами она привыкла к такому образу жизни, связанному с преодолением многочисленных трудностей.

Он убедился в этом во время ее знакомства с его друзьями.

Боясь, что ей будет неловко встречаться с ними одной, герцог, одевшись, послал Дженкинса спросить, готова ли она. Возвратившись, камердинер доложил, что она уже оделась.

Выйдя из своей каюты, он увидел, что дверь в каюту Иризы открыта, и вошел к ней. Она поправляла волосы перед зеркалом.

Ириза повернулась к нему, улыбаясь. После отдыха тени усталости и переживания под ее глазами уже почти исчезли, и герцог нашел ее чрезвычайно прекрасной и оживленной.

— Я стыжусь своей лености! — воскликнула она при появлении герцога. — Ваш камердинер сказал мне, что вы плавали, и мне стало завидно.

— Вы умеете плавать? — спросил с удивлением герцог.

— Как рыба! — ответила Ириза. — Уверяю вас, что, если бы я не умела плавать, я тонула бы множество раз, когда мы с папой пересекали бурные реки, а однажды в сезон муссонов мы оказались в половодье, в котором утонуло много туземных детишек, прежде чем мы смогли добраться до них.

— Я буду настаивать не только на опубликовании книги вашего отца, но и на том, чтобы вы написали свою собственную.

Ириза рассмеялась.

— Неужели вы думаете, что кто-либо заинтересуется перипетиями миссионерской жизни?

— Мне было бы интересно, — ответил герцог, и она вновь улыбнулась ему.

Только когда она встала с табуретки, он увидел, что она не в вечернем наряде, а вновь в одном из простых платьев, которое, как он подозревал, сама сшила.

Платье было из муслина, приятной расцветки, который по дешевке продавался на любом местном базаре, но Иризе оно очень шло, и она выглядела так прекрасно, будто оделась в наряд из золота.

Герцог ничего не сказал, однако она нисколько не смутилась, когда он представил ее гостям, и обратилась к Эми:

— Надеюсь, вы извините меня за то, что я не в изысканном вечернем наряде. Нас с папой никогда не приглашали на ужин, если не считать вечера с бедуинскими вождями, когда они зажаривали целую овцу.

— Вы выглядите очаровательно, — сказала Эми.

По выражению лица Джеймса и Гарри герцог понял, что они согласны с Эми.

Во время ужина он заметил, что Ириза была немногословной и абсолютно не чувствовала себя скованно в новой среде, и от него не ускользнуло также, что Гарри с одобрением относится к ней.

Герцог слишком хорошо знал своего старого друга, чтобы не заметить, что Лили не по душе Гарри и что он не доверяет ей.

К Иризе он питал явно иные чувства, что немало удивляло герцога.

Гарри, подобно некоторым другим друзьям герцога, всегда боялся, что богатством и высоким положением его друга в обществе могут злоупотреблять и пользоваться Поэтому герцог решил, что Гарри, ничего не ведая о его душевном сходстве с Иризой, может подумать о бедной дочери миссионера, будто она задумала воспользоваться случаем и добиться приглашения на яхту после такого короткого знакомства с ним.

Но в голосе Гарри не было и намека на насмешливые, саркастические нотки, которые слышались, когда он обращался к Лили.

После ужина Эми, оказавшись с герцогом наедине, сказала:

— Это дитя восхитительно! Как ты думаешь, она не обидится, если я одолжу ей на время все, что ей может понадобиться на яхте, пока мы здесь?

— Я уверен, что она будет в восторге, — ответил герцог.

Поскольку их было пятеро, они не могли играть в карты и просто сидели на палубе, слушая голоса и смех, доносившиеся с другого берега реки.

Глядя на храм Луксора в лунном свете, герцог все время живо ощущал его притягательную магию.

Эми, не в состоянии больше сохранять беззаботный вид после пережитых треволнений дня, поднялась на ноги.

— Я отправляюсь спать, — сказала она. — Мне жаль покидать компанию, но я устала.

— Пожалуй… мне тоже надо… отдохнуть, — сказала Ириза.

Она взглянула на герцога, будто ожидая его одобрения, и он сказал:

— Думаю, что это хорошая идея, поскольку завтра нас наверняка ожидают интересные дела, а они потребуют от нас сил и бодрости.

— Тогда пойдемте, Ириза, — сказала Эми. — Будем надеяться, что мужчины останутся посплетничать о нас, хотя скорее всего они будут говорить о лошадях!

— Доброй ночи, ваша светлость! — сказала Ириза.

Она чуть присела в очень грациозном реверансе.

Приблизительно часом позже герцог ушел в свою каюту, где его ожидал Дженкинс.

— Сегодня был очень жаркий день, ваша светлость, — сказал он, помогая ему выбраться из тесного вечернего фрака.

— Да, и я с особенным удовольствием поплавал. Мне кажется, что я теряю вес.

— Я не удивлюсь этому, — недовольно сказал Дженкинс, — и это значит, что всю одежду вашей светлости придется поменять, когда мы вернемся в Лондон.

— Ну об этом еще рано беспокоиться, — заметил герцог.

Он надел один из своих тонких хлопчатобумажных халатов, подобный тому, в котором провел прошлую ночь, и более удобный в жару, чем шелковый халат.

Когда камердинер ушел, герцог подошел к иллюминатору взглянуть на звезды.

Он особенно остро почувствовал, что глядит на них один и что Ириза сейчас в соседней с ним каюте, Мысль о ее красоте и обаянии обдала его теплой волной, вызывая в нем столь знакомые ему чувства.

«Она прелестна! — говорил он себе. — Прелестнее, чем любая женщина, которую я когда-либо встречал!»

Он не задумывался и не гадал, хорошо или плохо испытывать эти чувства. Он лишь знал, что хочет быть с Иризой, а он никогда не отказывал себе в своих желаниях.

Закрыв иллюминатор, герцог пересек каюту и через секунду стоял возле ее двери.

Он поколебался, не зная, постучать или нет, но затем подумал, что, если она уже уснула, было бы нехорошо будить ее.

Он повернул ручку и увидел ее сидящей в постели с одной из тетрадей рукописи отца.

Герцог впервые видел ее с распущенными волосами и понял, что подсознательно хотел разглядеть ее волосы.

Они спадали на плечи чуть заметной волной, придавая ей вид классических изображений нимфы или наяды.

На ней была очень простая ночная рубашка из белого муслина, застегнутая возле шеи, с небольшими оборками над запястьями.

Но свет рядом с ее кроватью обрисовывал очертания ее груди, и он ощутил, что она очень человечна и очень женственна.

Он спохватился, а вдруг она удивится его визиту и, возможно, будет даже шокирована, но, увидев герцога, Ириза улыбнулась и воскликнула:

— Я так рада, что вы пришли попрощаться со мной. Я должна сказать вам нечто удивительное.

Герцог не ожидал такого приема, но прошел к кровати и сел лицом к Иризе.

— Я подумала, что вам интересно будет узнать, что я вспомнила, как звали вас, когда вы были… воином, а я была… невестой… фараона.

— Я готов верить всему, что вы скажете мне, — отвечал герцог.

Он смотрел на нее и думал о том, что никто на свете не может быть настолько соблазнительной и манящей. Чувствуя трепет волнения в своем теле, он с трудом мог сосредоточиться на том, что она говорила.

— Вас звали Алексий, — сказала она. — Вам не кажется это знаменательным?

— Нет, не кажется.

— Это греческое имя.

— Да, конечно, — согласился он, — и теперь я вспоминаю, что Ириза — тоже греческое имя. Вы хотите сказать, что мы могли тогда прибыть в Египет из Греции?

— Это вполне возможно.

— Значит, мы должны отправиться туда, — сказал герцог, — и, быть может, мы узнаем, что произошло до того, как вы прибыли сюда.

— Это было бы слишком… прекрасно, чтобы даже… мечтать об этом, но…

Она колебалась.

— Но? — подтолкнул ее герцог.

— ..вы, наверное, хотите отправиться со своими друзьями по другому маршруту. Они были очень добры ко мне сегодня, и я впервые поняла, что в этой жизни мы с вами живем в совершенно различных мирах.

— Наверное, это так, — медленно произнес герцог.

Он подумал о своей жизни в Англии, своем замке, своих лошадях, о приемах в Мальборо-Хаус, о множестве пригласительных карточек, прибывавших к нему ежедневно, где бы он ни был. Его мысли вновь вернулись к Иризе, Она выглядела как бутон лотоса, но она была одинока, и он знал, что в настоящий момент ее будущее подобно пустой, бесплодной пустыне, простиравшейся бесконечно за далекий горизонт.

Ириза не отрываясь смотрела ему в лицо, и он знал, что она читает его мысли.

— Я… не хочу, — тихо сказала она, — быть… обузой для вас, и мне, видимо, придется… вернуться в Англию, не препятствуя вашим планам.

Она сказала это очень просто, и он знал, что она заботится не о себе, а о нем.

Наступило минутное молчание, и он сказал:

— Я прошу вас стать моей женой, Ириза.

Она глядела на него, как будто не расслышала его слов.

Ее глаза озарились светом, таким ослепительным, как солнце на воде того священного озера.

Герцог не способен был сказать что-либо еще, он видел лишь сияние глаз Иризы, и она почти неслышно спросила:

— Это… то, что вы… хотите?

— Я сейчас только понял, Ириза, — ответил он, — что хочу этого так, как никогда ничего не хотел в своей жизни.

Пожалуй, это единственно верное окончание нашей истории.

— Не… окончание, — прошептала Ириза, — а… начало.

Медленно, будто продвигаясь во времени из прошлого в будущее, герцог взял ее руки и поднес каждую из них к своим губам.

Земное ощущение нежности ее кожи позволило ему стряхнуть с себя будто сковывающие его чары, которые не давали ему говорить и двигаться. Он обнял Иризу, нашел своими губами ее губы и поцеловал.

Он почувствовал, что этот поцелуй был совсем не такой, какие он дарил в прошлом и получал в ответ. В нем не было той пламенной страсти, которую он обычно связывал с вожделением.

Это было нечто совершенно иное, прекрасное, восторженное и духовное.

Он жаждал Иризу не только своим телом, но и разумом, и душой.

И в то же время он благоговел перед нею как перед святыней, чего никогда не испытывал к другим женщинам.

Ее губы были очень нежными, податливыми и невинными, и, зная, что он первый мужчина, поцеловавший ее, он был осторожен и нежен с нею.

Когда он ощутил ее ответную нежность, то поцелуи стали более страстными и требовательными. Чувствуя, что ему не хватает воздуха, он поднял голову, чтобы сказать:

— Как это все могло случиться? Я знаю теперь, ты — та, которую я искал и по ком тосковал всю жизнь, и моя интуиция оказалась сильнее разума и привела меня в Египет в поисках тебя.

— Я люблю… тебя! О, Алексий, я люблю… тебя, как и всегда любила!

— Давно?

— С начала… времен, может быть, даже… еще раньше.

Герцог вскрикнул от счастья и триумфа.

Он целовал ее вновь и вновь, пока она не ощутила, что ее затопляет его страсть, и подняла руки, протестующе шепча что-то.

Он мгновенно освободил ее.

— Прости меня, мое сокровище, — сказал он. — Я тебя боготворю и пытаюсь уверить себя, что ты существуешь реально и не исчезнешь, оказавшись рисунком на колонне, и я смогу найти тебя только через тысячи лет.

— Где бы я… ни была, я буду… всегда любить тебя.

— Неужели это правда, действительно правда, что ты любила меня еще до того, как мы встретились? — спросил герцог.

— Ты всегда был со мной в моих мечтах и моих снах.

Когда папа впервые привел меня к святилищу в Карнаке, я увидела — так же, как мы оба увидели это вчера, — мое прибывание… в Египет.

— Алексий! — тихо сказал герцог. — Так вот как меня звали!

— Ты не против того, что я называю тебя так?

— Нет, конечно, нет, — отвечал он. — Это очень кстати, что у меня теперь новое имя, потому что благодаря тебе я родился заново. В будущем Счастливчик, каким меня знают в Англии, прекратит существование.

Ириза испуганно вскрикнула.

— Нет, я не позволю тебе… измениться! Ты стал таким в течение тысяч лет… прожив, возможно, тысячи жизней… и благодаря твоим добрым делам, ты заслужил положение, которое занимаешь теперь.

— А ты?

Она тихо вздохнула.

— Может быть, я вела себя плохо или забывала творить добро, поэтому стала такой, какая есть.

— Я вполне доволен тобой такой, какой ты стала, — сказал герцог.

И он продолжал целовать ее.

Значительно позже, когда глаза ее все еще сияли как всплывшие на небе звезды, он почувствовал, что она была утомлена, и сказал:

— Я оставлю тебя теперь, любовь моя. Засыпай и думай только, что я люблю тебя и ты будешь моей женой.

— Жаль, что я не могу рассказать папе о нас, — прошептала Ириза.

— Я уверен, что он знает, — ответил герцог.

Он подумал, что сам не ожидал от себя таких слов, и тем не менее знал, что это правда.

Он целовал ее еще много раз очень ласково и нежно и, когда она опустилась на подушку, укутал ее простыней до подбородка.

— Доброй ночи, мое сокровище, — тихо сказал он. — Постарайся увидеть меня во сне.

— Я не смогу… иначе.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем выключить свет.

Выходя из каюты, герцогу казалось, будто весь мир вокруг перевернулся, и он с трудом мог поверить, что овладевшие им чувства — это не плод его воображения.

Одно было несомненно: он нашел любовь, совершенно новую и необычную, которую, хотя он и отрицал это, всегда искал.

На огромном небосводе сияли звезды и медленно всходил полумесяц.

Ночью якорь был спущен на яхте и все вокруг дышало тишиной и покоем.

Герцог стоял с Иризой на палубе, обняв ее за плечи и глядя вместе с нею в испещренную звездами тьму. Завтра они должны были увидеть храмы Абу Симбель.

Однако теперь для них не могло быть ничего более поразительного, чем взаимное открытие друг друга, и герцогу казалось, что с каждым днем они сближаются все больше.

Счастье их непрерывно возрастало, и ему уже казалось, что оно исходит от них как свет от сияющей звезды.

Ириза ощущала себя как в раю, в реальность которого с трудом могла поверить, принимая его порой за сновидение, способное рассеяться.

Однако каждый раз, когда герцог касался ее, Ириза убеждалась в реальности происходящего с ней, и, хотя они любили друг друга в течение многих других жизней, в настоящее время они были мужчиной и женщиной, и это было слишком удивительным, чтобы выразить словами.

— Ты счастлива, дорогая моя? — спросил герцог.

— Так счастлива, — отвечала она, — что хочу повторить лишь одно: «Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — еще и еще раз, пока ты не устанешь это слушать.

— Я никогда не устану, — ответил он, — и я продолжаю благодарить богов за то, что они послали мне такое совершенство, как ты.

Боги, как она и надеялась, определенно благословили их — так думала Ириза, когда они поженились на следующее утро после того, как герцог пришел к ней в каюту и попросил стать его женой.

Она спала без сновидений, но с подсознательным ощущением счастья, с которым и проснулась на следующее утро и увидела Дженкинса, раздвигающего занавеси на иллюминаторах.

— Уже восемь часов, мисс! — сказал он. — И его светлость просил, чтобы вы были готовы встретиться с ним через час!

— Конечно же! — воскликнула Ириза. — Как я могла проспать так долго? Я обычно встаю в шесть часов.

— Это пошло вам на пользу, мисс, — уверенно заявил Дженкинс. — Я принес вам небольшой завтрак, но, если вы голодны, я могу принести больше.

Ириза взглянула на поднос, который он поставил рядом; с нею, и воскликнула:

— Это более чем достаточно. Благодарю вас!

Дженкинс пошел к двери, сказав по пути:

— Я приготовлю для вас ванну, мисс, когда вы закончите завтрак, и его светлость спрашивает', не наденете ли вы голубое платье. Он говорит, что вы знаете, какое он имеет в виду.

Ириза улыбнулась.

Она знала, что в этом платье он впервые увидел ее. Хотя оно было не самым новым, и герцог верно догадался, что она сшила его сама, Ириза знала, что именно этот наряд будет всегда иметь особое для них значение.

« Она с наслаждением погрузилась в прохладную ароматную ванну, приготовленную Дженкинсом… и, когда оделась, он вошел к ней в каюту, неся что-то на подносе.

— Я как раз хотела спросить вас, не собирается ли его светлость отправиться на берег, — сказала Ириза. — В таком случае мне надо будет надеть шляпку.

— Его светлость просит вас надеть это, мисс, — сказал Дженкинс, протягивая ей поднос, Ириза с удивлением увидела на нем венок из бутонов лотоса розоватого оттенка, умело сплетенный с несколькими маленькими зелеными листьями.

В первый момент она ничего не поняла. Затем все внезапно прояснилось для нее, и Дженкинс увидел, как преобразилось ее лицо.

Она положила венок себе на голову, и, когда вышла, немного смущенная, по трапу на палубу, ее встретил герцог с букетом цветков лотоса.

Он передал ей букет, и она поняла все без слов.

Она лишь взглянула в его серые глаза, зная, что несказанно любит его и что он любит ее.

Матросы перевезли их на шлюпке через реку к ступеням, ведущим в храм Луксора, и, когда герцог повел ее, не говоря ни слова, по проходу между колоннами; она знала, куда они идут.

Когда они дошли до места, где они впервые встретились, она сначала увидела множество ярких цветов у подножия колонн, а затем — того же священника, который хоронил ее отца, ждущего их в своем белом стихаре.

Позади него, на постаменте, служившем ему алтарем, лежал освященный камень ее отца.

Служба была недолгой, и тем не менее, когда они стали мужем и женой, Ириза почувствовала, что боги собрались вокруг них, даруя свое благословение.

Когда они остались одни и возвращались к шлюпке, Ириза сказала чуть бессвязно:

— Как тебе пришла… такая удивительная… такая прекрасная мысль устроить наше венчание в храме, где мы… нашли… друг друга?

— Я не мог представить себе более подходящего места, — ответил герцог, — и, моя радость, когда мы произносили наши обещания, я чувствовал, что сами боги подарили мне тебя.

В ее взгляде светилась ее душа — она и сама думала так же.

— Только… ты мог почувствовать это, — сказала она.

Они возвратились на яхту, и герцог увел ее вниз, в свою личную каюту, где обнял ее и сказал:

— Ты моя! Моя жена! Что бы ни происходило в прошлом, мы теперь вместе, и я клянусь, пока мы живы, я никогда больше не утрачу тебя.

Он целовал ее, пока Ириза не ощутила, что они обрели свой особый рай, в котором кроме них не было никого, даже богов.

Долгое время спустя, когда герцог послал за шампанским, чтобы они могли выпить за здоровье друг друга, Ириза почувствовала, что яхта движется.

До этого она была настолько ошеломлена чудом поцелуев герцога, что не уловила вибрацию двигателей под ними.

Теперь она спросила:

— Куда мы плывем?

— Мы направляемся в наше свадебное путешествие, — ответил герцог, — и одни.

Она с недоумением смотрела на него, и он объяснил:

— Мои друзья тактично согласились остаться в отеле «Зимний дворец» в качестве моих гостей, пока мы не возвратимся. После этого мы доставим их в Каир или Александрию, откуда они сами отправятся домой.

— Они… не обиделись? — спросила Ириза.

— Нет, потому что хотят, чтобы мы были счастливы, — ответил герцог. — Они передавали тебе, мое сокровище, свои добрые пожелания. Но я не позволил им видеть тебя, потому что ты нужна мне самому.

— Так же, как и ты… мне, — сказала Ириза. — Но как ты можешь организовать все так… мудро, так… совершенно.

— Я думаю, что ты вдохновляешь меня мыслить совершенно по-новому, не так, как я мыслил в прошлом, — отвечал герцог, — и я желаю лишь одного — сделать тебя счастливой.

— Я счастлива, очень… очень счастлива! — воскликнула Ириза.

Она неожиданно протянула руку, чтобы дотронуться до герцога.

— Ты вполне уверен, что не являешься лишь частью моего видения и в следующий момент не исчезнешь?

— Позже я заставлю тебя поверить, что я очень реален, — сказал герцог своим глубоким голосом.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу. Затем Ириза с легкостью вздохнула.

— Я так рада, что не должна отправляться в Англию… одна… Я боялась… встречи с моим дедом.

— Он такой свирепый?

— Он был суров к папе, когда тот стал миссионером! Он оставил его, как говорится, без гроша в кармане, — Почему он так отнесся к его решению?

— Потому что он хотел, чтобы папа, всегда желавший стать врачом, принял духовный сан и стал во главе одного из многих приходов, расположенных в его поместье.

Герцог удивился, поскольку, по словам Иризы, выходило, что ее дед был землевладельцем. Внезапно его будто осенило, и он воскликнул:

— Гэррон! Мне сразу показалось знакомым это имя! Так ты родственница лорда Трегэрона?

— Это мой дед!

— Я не имел представления об этом. Почему ты не сказала мне раньше?

— Просто не было случая, — ответила Ириза. — И папа был так обижен, что дед от него отрекся, поэтому мы никогда не говорили о его семье.

— Я встречался с лордом Трегэроном на скачках. Теперь я вспоминаю, что он всегда казался мне горцем, бескомпромиссным человеком.

— Я уверена, что он таков на самом деле и хотел полного подчинения от сыновей. Старший брат папы, послушав деда, вступил в полк, на военную службу, но папа хотел увидеть мир, путешествовать и исследовать его! И когда дед стал настаивать, чтобы он стал приходским священником, он убежал от него.

— Чтобы стать миссионером.

— Он повидал мир, пусть с большими трудностями, которые… убили маму, но папа был… счастлив, когда попал… в Луксор.

— Это судьба привела его туда, — сказал герцог, — чтобы я нашел тебя.

Он совершенно удовлетворился бы, если б его жена Ириза не была знатного происхождения, но он знал, что, будучи внучкой лорда Трегэрона, она легко может войти в светский мир, в который ему придется возвратиться.

Однако до этого было далеко. Теперь их ожидало путешествие по многим интересным местам, которые им предстояло увидеть и узнать вместе. Первым из них была Греция.

— Я обожаю тебя, — сказал он. — И могу думать лишь о тебе.

Познать любовь в объятиях герцога казалось настолько божественно восхитительным, что Ириза была уверена в том, что они очутились во власти тех магических чар, в которые всегда веровали египтяне.

Это была магия храмов, жаркого солнца и, наконец, самого Нила. Положив голову на плечо герцога и глядя на отражение луны и звезд в воде, она сказала:

— Эта река так много значила во всех наших жизнях.

Она принесла меня к фараону, и она отобрала тебя у меня.

А теперь она вновь привела тебя ко мне, и мы снова вместе!

И река эта будет продолжать свое течение даже тогда, когда нас уже не будет здесь.

— Это — река любви, — отвечал герцог. — И знай, мое сокровище, что любовь, как и жизнь, не может умереть.

Ириза улыбнулась.

— А теперь ты учишь меня.

— И хочу делать это в том, что касается любви, — сказал герцог. — Поскольку я люблю тебя очень сильно и страстно, я в этот момент, моя восхитительная, являюсь мужчиной, а не богом и хочу, чтобы ты стала еще ближе мне, чем теперь.

И он склонился к ней и поцеловал не в губы, как она ждала, а в ее нежную шею там, где отчаянно пульсировала маленькая жилка, потому что он возбуждал ее.

— Я люблю тебя… О… Алексий, — шептала она. — Я люблю… тебя.

— Я буду боготворить тебя, — отвечал он, — пока звезды не упадут с неба и мир не прекратит существовать.

С той же мягкостью, с какой река текла под ними, он увел ее с палубы.

Он знал, что, уединившись в каюте, они обретут любовь, которая старше самой Земли и вместе с тем она молодая и созидательная с каждой новой жизнью, любовь, равная самой вечности.