"Магический лабиринт" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Сначала Сэмюэль Клеменс старался по возможности избегать Сирано де Бержерака. Проницательный француз быстро подметил это, но возмущения не выказал. Если в душе он и возмущался, то умело это скрывал. Он всегда встречал Клеменса улыбкой или смехом, был всегда вежлив, но без холодности. Он вел себя так, словно Клеменс питал к нему симпатию и никаких причин для антипатии у капитана не было.

Прошло несколько лет, и Сэм начал понемногу оттаивать по отношению к былому любовнику своей земной жены. У них было много общего: острый интерес к людям и к механическим устройствам, любовь к литературе, неутихающее стремление к историческим изысканиям, ненависть к лицемерию и самодовольству и глубокий агностицизм. Сирано, хоть был родом и не из Миссури, разделял позицию Сэма, выражавшуюся в словах: «А покажите-ка мне».

Кроме того, Сирано мог украсить любое общество, не стремясь при этом завладеть беседой.

Так что однажды Сэм решил наедине со своим вторым «я», Марком Твеном, разобраться в своих чувствах к Сирано. В результате Сэм понял, — видимо, в душе он всегда это сознавал, — что относился к Сирано весьма нечестно. Француз не виноват, что Ливи влюбилась в него и отказалась его оставить ради своего прежнего мужа. Да и Ливи ни в чем не виновата. Она поступала так по велению своего врожденного темперамента и предопределенных заранее обстоятельств. И Сэм тоже подчинялся своему врожденному темпераменту, своей «ватерлинии» и обстоятельствам. Теперь же, следуя другим, глубоко запрятанным чертам своего характера и подчиняясь давлению новых обстоятельств, он изменил свое отношение к Сирано. Француз, в конце концов, хороший парень, тем более когда научился регулярно принимать душ, следить за чистотой ногтей и перестал мочиться в коридорах.

Сэм сам не знал, верит ли по-настоящему в то, что представляет собой запрограммированный заранее автомат. Иногда ему казалось, что его вера в предопределение — лишь попытка избежать ответственности за некоторые свои поступки. Но если так — тогда это свобода воли побуждает его искать оправдания всему содеянному им, хорошему или дурному. С другой стороны, детерминизм как раз и дает людям иллюзию, что им присуща свобода воли.

Как бы там ни было, Сэм принял Сирано в свой кружок и простил ему все, хотя и прощать, собственно, было нечего.

Сегодня Сэм пригласил Сирано в числе других обсудить некоторые загадочные аспекты того, что называл «делом Икса». Присутствовали Гвенафра, сожительница Сэма, Джо Миллер, де Марбо и Джон Джонстон. Последний был огромен — ростом он превышал шесть футов два дюйма и весил двести шестьдесят фунтов, не имея ни унции лишнего жира. Волосы на голове и на груди у него были рыжевато-золотистые, а руки необычайно длинные и походили на лапы медведя-гризли. Голубовато-серые глаза часто смотрели холодно или отрешенно, но теплели в кругу друзей.

Американец шотландского происхождения, он родился около 1828 года в Нью-Джерси и в 1843-м отправился на Запад, чтобы охотиться в горах. Он стал легендой даже среди легендарных горных жителей, хотя слава пришла к нему не сразу. Когда бродячий отряд молодых, еще не окрещенных кровью воинов сиу убил жену Джонстона, индианку из племени плоскоголовых, вместе с нерожденным младенцем, Джонстон поклялся отомстить. Он перебил столько сиу, что те послали двадцать молодых воинов выследить его и убить, запретив им возвращаться, пока они не выполнят свою задачу. Один за другим они нападали на след Джонстона, но! в итоге он убивал их. Сделав это, он вырезал у них печень и съедал ее сырой, капая кровью на рыжую бороду. За это его прозвали «Пожирателем печени» и «Убийцей сиу». Но вообще-то сиу были: достойным племенем — их отличала порядочность и высокие боевые качества; поэтому Джонстон решил прекратить войну с ними, оповестил их о своем решении и стал их добрым другом. Еще он был вождем в племени шошони.

Умер он в 1900 году в лос-анджелесском госпитале ветеранов и, был похоронен на тесном больничном кладбище. Но в семидесятых годах группа людей, понимавших, что ему не найти там покоя — ведь он привык жить в пятидесяти милях от ближайшего соседа, — перенесла его прах на горный склон в Колорадо и погребла там.

«Пожиратель печени» Джонстон не раз говорил на пароходе, что ему ни разу не пришлось убить белого — хотя бы и француза. От этих слов де Марбо и Сирано сначала делалось несколько не по себе, но потом они полюбили огромного горца и прониклись к нему восхищением.

Когда все выпили по нескольку бокалов, покурили и поболтали на общие темы, Сэм перешел к предмету, который желал обсудить.

— Я много думал о том, кто называл себя Одиссеем, — начал он. — Помните, я говорил вам о нем? Он пришел нам на помощь, когда мы сражались с фон Радовицем, и это его лучники разделались с генералом и его офицерами. Он утверждал, что он — настоящий Одиссей, историческое лицо, чье имя позднее обросло легендами и вымыслами и чьи подвиги послужили Гомеру материалом для «Одиссеи».

— Я о нем никогда не слыхал, — сказал Джонстон, — но полагаюсь на твое слово.

— Да. Так вот, он говорил, что к нему тоже приходил этик и послал его вниз по Реке нам на помощь. После боя Одиссей еще немного побыл с нами, но потом уплыл вверх с торговой экспедицией и пропал, точно сквозь землю провалился.

Самое главное заключается в том, что он сказал об этике одну странную вещь. Этик, который говорил со мной, Икс, или Таинственный Незнакомец, был мужчиной. Во всяком случае, голос у него был мужской, хотя голос можно изменить. А вот Одиссей заявил, что его этик был женщиной!

Сэм выпустил облако зеленого дыма и уставился на медные арабески потолка, словно это были иероглифы, содержащие ответ на все его вопросы.

— Что бы это значило?

— Что он либо говорил правду, либо лгал, — сказала Гвенафра.

— Верно! Дайте этой красавице большую сигару! Либо имеются два этика-ренегата, либо самозваный Одиссей солгал. А если он солгал, то это не кто иной, как мой этик. Икс. Лично я склоняюсь к мысли, что так и было — наш с вами этик, Сирано и Джон, солгал мне. В противном случае разве стал бы Икс скрывать, что их двое и одна из двоих — женщина? Он обязательно сказал бы об этом. Я знаю, у него было немного времени на разговоры с нами, поскольку другие этики следили за ним и дышали ему в затылок. Но уж такую информацию он не преминул бы сообщить.

— Но зачем ему было лгать? — спросил де Марбо.

— А вот зачем. — Сэм ткнул сигарой в сторону потолка. — Он знал, что другие этики могут схватить нас. И получить от нас эту ложную информацию. Тогда они всполошились бы еще пуще. Как? Сразу два предателя в их среде? Батюшки! Проверив нас на чем-то вроде детектора лжи, они убедились бы, что мы не лжем. Мы ведь верили в то, что сказал нам Одиссей. Точнее, в то, что сказал нам Икс. Это как раз похоже на него — запутать дело еще больше! Ну, что вы на это скажете?

После короткой паузы Сирано сказал:

— Но если это верно, то мы видели этика! И знаем, как он выглядит!

— Не обязательно, — возразила Гвенафра. — Он, конечно же, умеет менять свой облик.

— Несомненно, — согласился Сирано. — Но способен ли он изменить свой рост и сложение? Цвет глаз и волос одно дело, но…

— Думаю, можно принять за основу, что он мал ростом и очень мускулист, — сказал Клеменс. — Но таких, как он, мужчин несколько биллионов. Во всяком случае, мы сейчас исключили возможность существования еще одного этика-ренегата — этика-женщины. Хочется верить, что исключили.

— А может, — сказал Джонстон, — Одиссей был агент, узнавший, что мы встречались с Иксом, и желавший нас запутать.

— Не думаю, — сказал Сэм. — Если бы кто-то из агентов так много знал, этики бы сцапали нас быстрее, чем конгрессмен успел бы продать свою мать за несколько голосов. Нет. Одиссей был мистер Икс.

— Тогда… тогда придется копнуть поглубже, — сказала Гвенафра. — Помните, как Галбирра описывала Барри Торна? Он а чем-то походил на Одиссея. Не мог ли он быть Иксом? А тот так называемый немец, Штерн, пытавшийся убить Фаербрасса? Кто был он? Не агент, ведь он был коллегой Фаербрасса. А вот Фаербрасс мог быть агентом, и Икс взорвал его, чтобы Фаербрасс не оказался в башне первым. Фаербрасс лгал нам, говоря, чти входит в число рекрутов Икса. Он…

— Нет, — прервал ее Сирано. — То есть да. Похоже, он был агентом других этиков. Но если он столько о нас знал, почему тогда не уведомил этиков и не навел их на нас?

— Да потому что он по какой-то причине не мог их уведомить, — сказал Сэм. — Думаю, по той, что как раз тогда в башне началось что-то неладное, не знаю что. Но сдается мне, что как раз в то время, когда исчез Одиссей или, скорее. Икс, весь проект этикой потерпел крах. Тогда мы ничего не заметили, но вскоре после этого воскрешения прекратились. Лишь когда «Внаем не сдается» прошел некоторое расстояние, мы стали получать донесения о том, что воскрешений больше нет. Будучи в Пароландо, мы тоже обратили на это внимание, но сочли это чисто местным явлением.

— Хм-м, — сказал Сирано. — Хотел бы я знать, воскрес ли Герман Геринг, тот миссионер, убитый людьми Хакинга. Странный был тип.

— Смутьян, — сказал Сэм. — А может, Фаербрасс и сообщил этикам, что выявил нескольких рекрутов Икса. Но этики сказали ему, что пока ничего предпринимать не станут. И поручили Фаербрассу тем временем узнать о нас все, что можно. А если бы он увидел кого-то похожего на Икса, он тоже сообщил бы этикам, чтобы те могли схватить его незамедлительно. Откуда нам знать? Может, Фаербрасс и «жучков» нам насовал, чтобы знать, когда Икс придет в следующий раз. Только Икс так и не пришел.

— По-моему, — сказал Сирано, — Икс застрял в долине, уйдя от нас под видом Одиссея.

— Тогда почему он не вернулся к нам, как тот же Одиссей? Сирано пожал плечами.

— Потому что пропустил «Внаем не сдается», — решительно отрезал Сэм. — Мы прошли мимо него ночью. Однако Икс услышал, что Фаербрасс строит дирижабль для полета к башне. Это устроило бы Икса еще больше, чем «Внаем не сдается». Но Одиссея, древнего эллина, не взяли бы на воздушный корабль. Поэтому он преобразился в Барри Торна, опытного канадского аэронавта.

— Я тоже из семнадцатого века, — заметил Сирано, — но меня ведь взяли пилотом на «Парсеваль». А Джон де Грейсток, хотя происходит из еще более ранней эпохи, был назначен капитаном мягкого дирижабля.

— И все-таки, — не сдавался Сэм, — шансы Икса намного увеличились бы, назовись он опытным специалистом. Одно меня удивляет — откуда у него подобный опыт? Откуда этику знать о дирижаблях?

— Если бы ты жил очень долго или был бессмертен, то, наверно, изучил бы все науки, какие есть, лишь бы скоротать время, — сказала Гвенафра.