"Иисус на Марсе" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)

ГЛАВА 15

Примерно через одиннадцать минут, подумал Орм, эту передачу примут земные спутники ретрансляции. На всех телевизионных станциях уже сидят специалисты по греческому языку, которые будут сразу переводить услышанное на свои родные языки. Некоторые слова могут поставить их в тупик, потому что словарь их языка ограничен. Ничего, потом разберутся.

Хфатон и еще десять марсиан изучали английский, но занятия редко длились больше часа и бывали не каждый день. До умения бегло говорить и владения сколько-нибудь приличным словарем им было еще далеко. Зато у Хфатона и троих других учащихся было прекрасное стандартное торонтское произношение, которое поймет любой говорящий по-английски.

Орм предложил, что говорить будет он — тогда не нужно было бы переводчиков. Это предложение было отклонено без объяснений.

Возможно, марсиане настаивали на греческом как лишнем доказательстве своей аутентичности. Тогда на Земле сразу бы поняли, что марсиане владеют греческим Нового Завета куда лучше земных ученых — еще одно свидетельство, что они говорят правду. Единственное противоречащее этому предположение — что они научились языку у Бронски, но тот умел лишь бегло читать. И вообще нужно быть параноиком, чтобы решить, будто марсиане затратили столько труда на добавление столь малой подпорки к и без того солидному обману.

Хфатон внезапно замолчал. Оркестр сыграл несколько тактов пьесы, похожей на увертюру Седьмой симфонии Бетховена. В центр зала медленно вышел Иешуа га-Мешиах, Иисус Христос — или, подумал Орм, его вполне приличная копия. Хфатон, пятясь, отступил в тень.

Иисус поднял руку, музыка смолкла. Он начал речь по-гречески, и от его глубокого голоса у Орма побежали мурашки по спине и волосы зашевелились.

Он оглянулся, увидел, что никто на него не смотрит — хотя его могли наблюдать скрытые камеры, — и шепнул на ухо Бронски:

— Что он говорит?

Бронски повернулся и прижал губы к уху Орма. При этом он старался одним глазом смотреть на Иисуса.

— Он говорит, что ему этого не хочется, но он понимает необходимость показать свою силу. Он понимает, что такие вещи можно подделать, и потому совершил то же самое в строгих лабораторных условиях. Соответствующие записи позже будут показаны. Разумеется, вполне можно допустить, что его народ солжет о результатах испытаний. Поэтому через некоторое время мы четверо станем свидетелями такой же демонстрации и удостоверимся вместе со всей Землей, что его сила именно такова, какой кажется.

— Они же скажут, что нас заставили подтвердить.

— Именно это он сейчас и говорит. Ого!

— Что случилось?

— Он сказал, что, если и этого будет недостаточно, каждый сможет убедиться своими глазами, когда он прибудет на Землю!

— Йа Иешуа! — в один голос взревела публика.

Орм начал что-то говорить, но ему в спину ткнулось что-то твердое. Он обернулся и увидел огромного крешийца с длинным деревянным шестом, конец которого был направлен на Орма. Крешиец покачал головой и приложил палец к губам. Орм отвернулся, чувствуя себя так, будто получил выговор от привратника церкви.

Человек в голубом хитоне в центре зала поднял руки. Потом взлетел на десять футов над полом, медленно повернулся, расставив руки, и сделал три круга по комнате. Оркестр играл что-то тихое в минорной тональности.

— Как выступление фокусника, — буркнул Орм себе под нос. Но он знал, что это не фокус.

Какой эффект вызовет на Земле заявление Иисуса? Очевидно, оцепенение. Особенно среди высших правительственных и церковных иерархов. Никогда еще на Землю не приходили известия такой важности, и последствия их будут куда шире чисто религиозных. Они отдадутся всюду: в политике, религии, науке, экономике, психологии — да в чем хотите.

Многие ли страны разрешат своим гражданам это видеть? Коммунистические явно запретят. Там это посмотрит только высший эшелон руководства, а до населения это доведено не будет. Однако известие об этом не удастся навсегда скрыть от народных масс, и скоро, несмотря ни на какие репрессии, начнут расходиться контрабандные кассеты.

А как поступят правительства социалистических демократий? Они передадут это в народ? Или как раз сейчас сидят и страдают, не зная, что делать? Потому что у многих групп эта передача вызовет ярость. Христианские фундаменталисты, римские католики и восточно-православные, ортодоксальные и реформированные иудаисты, мусульмане — хотя и не представляющие из себя серьезной политической силы в Северной Америке, — и кто скажет, кто еще? Реакцию более либеральных церквей предсказать труднее. Как бы там ни было, у всех, в том числе и либералов, будет прежде всего одна мысль: что, если это Иисус, а они ошибались?

Индуисты же попытаются ассимилировать марсианского Иисуса в свою религию, как они поступают с любым новым богом. Нет, не выйдет — Иисус отрицает, что он Бог. Кроме того, он отверг бы индуистскую религию как целое.

Агностики и атеисты будут точно так же расстроены и сбиты с толку.

Короче, это термоядерная политическая бомба, лежащая на коленях у мировых лидеров. Что же они с ней будут делать? Игнорировать ее невозможно. У политиков потечет пот, заурчит в животе, и очереди к высокопоставленным туалетам будут расти с каждой минутой.

Орм отвлекся от своих мыслей, когда Иисус плавно опустился на пол. Он что-то сказал, улыбнулся, повернулся в сторону кресел и показал прямо на Орма. По крайней мере так казалось.

— Он собирается… — сказал Бронски тихим, но возбужденным голосом.

Ричард Орм не услышал остального. Его вдруг подняло с кресла и понесло по воздуху к тому человеку, который показывал на него пальцем.

Орм не сопротивлялся. В конце концов, он привык к невесомости. Да, он был ошеломлен, но, как он надеялся, не настолько, чтобы выглядеть испуганным или смешным. Мог бы Иисус по крайней мере его предупредить.

— Не бойся! — крикнул Иисус по-крешийски. — Все будет в порядке!

И он сказал что-то по-гречески — Орм решил, что это перевод той же фразы. Но времени думать о такой мелочи не было. Его подняло вверх, почти к потолку. Операторы на балконе уставили на него коробочки своих камер. Он попытался улыбнуться, но вошел в сальто, а потом, все еще вращаясь, хотя и не так сильно, чтобы закружилась голова, опустился.

В семи футах над полом он остановился.

— Прошу прощения, Ричард Орм, — сказал Иисус. — Но это было необходимо сделать, потому что ты капитан землян, и твое слово должно иметь огромный вес.

Иисус согнул палец, и Орм плавно приземлился на ноги. Неожиданно вернулся вес. Орм стоял, мигая и улыбаясь дурацкой улыбкой.

— Теперь, — сказал человек в голубом хитоне, — было бы хорошо, если бы ты сказал своему народу, что это не было фокусом Сказал по-английски, конечно.

В больших оленьих глазах мерцали искорки. Но Орм чувствовал, что это свет, отраженный от стали Звезды тоже мерцают, но их свет исходит от такого жара, что человек испарится за микросекунду.

Орм попытался заговорить, обнаружил, что дышит тяжело, подождал, пока успокоится дыхание, и начал снова:

— То, что говорит Иисус — правда. Ко мне не подсоединены провода, нет никаких реактивных устройств — ничего. И для меня самого случившееся было полной неожиданностью. Я не знаю, как он это сделал, но…

Не надо было произносить имени Иисуса. Это значило признать этого человека тем, за кого он себя выдает.

А вдруг он и есть тот?

— Спасибо, — сказал Иисус.

Орм повернулся к своему месту, но остановился. У него дрожали ноги и вот-вот могли подкоситься. И тут его снова подняло и понесло по воздуху, остановило точно над креслом и плавно опустило.

— Йа Иешуа га-Мешиах! — рявкнула толпа. Иисус поднял руку, и воцарилось молчание.

В круг света вышли крешиец и человек, которые за веревки тянули клетку на колесах. В ней находился большой баран. За клеткой шел крешиец, держа в одной руке тонкое копье с закруглением на тупом конце, а в другой — большой топор.

Баран грозно блеял и бросался рогами на прутья клетки. Какая бы ни ждала его судьба, он ее не боялся и был готов сразиться с ней.

Процессия остановилась возле Иисуса, все ему поклонились, и один из крешийцев открыл дверь клетки. Минуту баран стоял неподвижно и вдруг рванулся из своей тюрьмы прямо к человеку в голубом хитоне. Толпа ахнула, кто-то вскрикнул. Иисус не обратил внимания. Он устремил на барана взгляд и вытянутый палец, и баран остановился, будто налетел на стену.

Тогда крешиец шагнул вперед и поднял топор. Лезвие сверкнуло сталью.

Иисус что-то сказал, и топор обрушился на шею барана. Лезвие рассекло шкуру, мышцы и кости, голова барана отлетела. Хлестнула кровь, окатив подол хитона и босые ноги.

Орма чуть не стошнило. Ширази и Дантон что-то сдавленными голосами прохрипели. В толпе не раздалось ни звука.

— Это неправильный способ убивать животное, — шепнул Бронски. — Не кошерный. Но оно вряд ли для еды, так что разницы нет.

Иисус прошел кровавую лужу, остановился, подобрал голову с пола и высоко поднял. По рукам и плечам его бежала кровь. Потом он нагнулся, приставил голову к телу барана и встал. Подняв глаза к небу, он что-то беззвучно сказал одними губами, снова наклонился, провел пальцами по разрезу и выпрямился. Потом отступил на шаг.

Баран неуверенно поднялся на ноги. Голова не отвалилась.

Иисус наставил на него палец, и животное потрусило обратно в клетку. Дверь закрылась, два буксировщика и человек с топором скрылись в тень вместе с клеткой.

— Йа Иешуа га-Мешиах!

В вопле толпы смешалось благоговение и триумф.

Бронски впился в руку Орма:

— Смотри, кровь исчезает!

Так и было. Красная жидкость вскипала и пропадала. За двадцать секунд пол, хитон и человек в нем стали чисты, как до начала бойни.

Иисус поднял руки и сказал что-то на иврите — наверное благословение. Потом он вышел, и больше в этот день Орм его не видел.

Бронски, потрясенный не менее своих спутников, все же сохранил иудаистское любопытство:

— Интересно, придется ли ему пройти ритуальное очищение после того, как на него пала кровь? Или потому, что он — Мессия, все его деяния кошерны по определению? Или потому, что кровь испарилась и он чист физически, на нем не было скверны? Или как?