"Иисус на Марсе" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)

ГЛАВА 10

Орм вошел, пульс его стучал как сумасшедший. Взял стул, на который показал Хфатон, и сел. Крешиец откинулся в кресле и улыбнулся ему через стол. Вид у него был довольный.

— Двери туннеля можно открыть. Ты бы в конце концов догадался, как это сделать. Но что потом? Включился бы сигнал тревоги в доме правительства и в системе туннелей. Там всегда есть люди. А если бы даже их и не было, ты не откроешь более одной двери без генератора звукового кода и без помощи двух людей у мониторов в доме правительства.

Орм пожал плечами:

— Я должен был попытаться.

— Конечно. Весьма похвально. Попытаться — это был твой долг. Но я удивлен и даже разочарован, что у твоих товарищей не оказалось твоей смелости и решительности.

— Они считают, что побег невозможен. И я их не стал привлекать. К тому же они так захвачены своим обучением, что вряд ли в самом деле хотят уйти. Пусть даже их долг — вернуться на Землю, если это возможно.

— Но есть и такая точка зрения, — сказал Хфатон, — что долг перед нацией должен отойти на задний план, если он требует предпочтения злу перед добром. Есть нечто высшее, чем нации или целый мир. Тебе бы следовало об этом подумать. Тогда бы ты понял, что Сынов Света следует предпочесть Сынам Тьмы. И ты бы отдал им свою преданность. Так бы ты поступил, если бы увидел, что большинство жителей Земли — Сыны Тьмы. И тогда…

— А почему я должен так считать? — вспыхнул Орм.

— Это ведь очевидно, — спокойно ответил Хфатон. — Ты и твои товарищи много рассказали нам о жизни на Земле. И там царят несправедливость, несчастье, нищета, убийство, все виды преступлений, а превыше всего — ненависть и злоба. В ваших руках силы, которые могли бы сделать Землю раем, насколько это возможно, но вы обратили эти средства во зло.

Он помолчал, и сказал еще:

— Я, естественно, полагаю, что вы говорили правду. Вряд ли вы нарочно нарисовали бы такую мрачную картину. А теперь ответь мне честно: не выше ли это общество всего, что ты видел на Земле?

— Это так. Признаю, что все, мною до сих пор виденное, намного лучше земного. Но здешнее общество невелико, и вы избавлены от многих факторов, имеющихся на Земле. Ваше общество однородно. У вас нет множества рас, наций, языков, различия идеологий и религий. Нет у вас и традиций, висящих гирями на ногах, нет враждебности классов, рас и политических систем. Они стерлись, когда вы создали свою единую политико-религиозно-экономическую сущность. Вы взяли лишь одну традицию и развили ее без вмешательства прочих. Это вы сделали много лет назад, и у вас уже была развитая наука, позволившая дать вашему народу блага, которых мы, земляне, тогда были лишены.

— Верно, — отозвался Хфатон. — Итак… мы могли бы дать вам те блага, которых у вас сейчас нет. Но, полученные в дар, они будут неизбежно обращены во зло.

— Я бы воды выпил, — сказал Орм. Хфатон поднялся со словами:

— Позволь мне тебе налить. Ты здесь у меня в гостях — хотя я тебя и не приглашал.

Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с высоким стаканом.

— Вот, выпей Это тебе гораздо полезнее вина, которое ты сегодня столь неумеренно пил.

— Что ж, — ответил Орм, отпив воды, — ну, нагрузился я. Находясь под таким давлением, трудно не отпраздновать миг свободы.

— У тебя не было ни единого мига свободы, если ты имеешь в виду свободу от наблюдения. И ни единого шанса сбежать. Как не был ты никогда свободен ни в каком смысле. Подлинно свободен лишь тот, кто избавил себя от зла в себе. И наполовину свободен тот, кто ведет за это битву.

— Избавь меня от банальностей.

— Да, ты прав. Убеждают не слова, а примеры. По плодам дерева узнают его. Поехали теперь обратно. Я поведу.

Орм пошел за ним, ломая голову, как крешиец сюда добрался. Других автомобилей не было видно. Либо его сюда привезли, либо здесь есть подземная система для доставки не только грузов, но и людей.

Когда автомобиль выехал на дорогу, Орм спросил:

— Я так понимаю, что вы все видели?

— Нет, — ответил Хфатон, скосив на него глаза и улыбнувшись. — В доме мы тебя видеть не могли. И когда ты остановился под деревом с этой женщиной, Гультхило бат-Йишаг, тоже. Кстати, а что вы там делали?

— Это никого не касается, — ответил Орм.

— Несомненно, если вы вели себя правильно.

— Ничего плохого мы не делали, — Огрызнулся Орм.

— С твоей точки зрения — может быть. Но это дело тривиальное, и оставим его — пока что. Вот что я хотел сказать: ты и твои спутники беспокоитесь, что вам не дают связи с Землей.

— Беспокоимся? Да просто бесимся!

— Это можно понять. Но видишь ли, мы не хотели, чтобы вы посылали доклад, пока он не будет полным. Чтобы описать нас правильно, вы должны нас тщательно изучить, понять до сердцевины. А это требует времени. Доведись вам рассказывать о нас сейчас, это была бы полуправда, неверные впечатления. Мы хотим, чтобы на Земле точно поняли, кто мы и что мы.

Вообще-то на данной стадии любые сообщения, которые вы могли бы послать на Землю, были бы встречены с недоверием. Однако через двенадцать дней, когда вы свяжетесь с Землей, вы сможете подтвердить, что все это правда. И подтвердить не только словами.

— Что именно — «все это»? — медленно произнес Орм.

— То, что вы увидите через семь дней. Вы убедитесь без всяких сомнений. И надеюсь, не останется сомнений и у вашего народа на Земле. Им, правда, может понадобиться больше… Ладно, сейчас не будем об этом думать.

Выражение лица Хфатона было близко к экстазу. И вскоре он начал напевать мотивчик, который Орм несколько раз слышал на улице и однажды — от Филемона.

— Рад, что ты доволен, — буркнул Орм, — а я лишь сбит с толку и заинтригован.

— Это скоро изменится, — ответил Хфатон и засмеялся.

— Надеюсь, что к лучшему, — угрюмо ответил Орм.

— От этого зависит твоя жизнь.

Орм не стал уточнять, что Хфатон имел в виду. Вся эта игра в вопросы, которую так любили марсиане, ему надоела.

Незадолго до въезда в центральную секцию хронометр на руке Хфатона зажужжал. Хфатон ответил в микрофон и прижал хронометр к уху. Послушав, поморщился, коротко ответил и повернулся к Орму:

— У Мадлен Дантон только что обнаружен рак печени.

Оглушенный Орм не знал, что сказать.

— Это выявилось на обследовании, которое проводится уже второй день, — пояснил крешиец.

— Но ее же обследовали перед отлетом и признали полностью здоровой! И можешь мне поверить, обследовали придирчиво!

Хфатон пожал плечами:

— Возможно, опухоль была слишком мала, и ваши средства таких не обнаруживают. Или процесс начался позже. Как бы там ни было, а сейчас она в центральном госпитале. Ее сразу туда отвезли, как только врачи обнаружили рак.

— Бедная Мадлен, — вздохнул Орм. — Кто мог думать, что на Марсе мы найдем рак?

— Да тут нечего волноваться, — успокоил его крешиец. — Сейчас от этого никто не умирает.

По настоянию Орма Хфатон отвез его в госпиталь — небольшое одноэтажное здание возле главного административного корпуса. Однако его малые размеры были только видимостью — оно уходило вниз на десять этажей. Дантон была на шестом. Проходя мимо персонала и пациентов, Орм не заметил в их поведении ощущения, будто они похоронены. В каждом окне виднелся красивый сельский пейзаж: деревья, птицы, пасущиеся в лугах олени, играющие вдали дети. Пейзажи казались реальными.

В холле его ждали Ширази и Бронски. При его появлении они встали, но их физиономии трудно было назвать траурными. Ширази даже улыбался.

— Как там Мадлен? — спросил Орм.

— Нормально, — ответил Надир. — Ее через несколько минут выпустят. Лечение было коротким, но утомительным, и она сейчас отдыхает.

— Ты хочешь сказать, что оно уже закончилось? И диагноз поставили, и вылечили? Это как?

— Трудно поверить, — согласился Надир. — Но доктора говорят, что она полностью выздоровела и даже что рецидива не может быть.

— Мне рассказали про нее в университете, — сказал Бронски. — Они считали, что я должен знать, но с тем же успехом могли сказать мне и потом.

— Ты был недоволен, что тебя от работы оторвали? — спросил Орм.

— Да нет. Они, наверное, собрали нас тут, чтобы произвести на нас впечатление. И дать еще материал для нашего сообщения на Землю.

— Погоди-ка, — сказал Орм. — Тебе что, тоже сказали? О том, что мы через двенадцать дней будем иметь связь с Землей?

— Ага. Тррвангон — моя наставница — сообщила мне это как раз перед тем, как пришло известие о Мадлен.

— Совет решил, — вмешался Хфатон, — что вам будет легче, если вы будете знать, что осталось уже недолго. К тому же вы можете начать готовить ваш доклад прямо сейчас. То есть первую его часть. Вторую часть вы начнете составлять через восемь дней. Обе части будут передаваться вместе.

— Отлично, — сказал Орм. — По крайней мере, по-моему. Потому что, если честно, мне кажется, вы готовите что-то, что может нам не понравиться.

Хфатон только улыбнулся.

— С вашего позволения, — начал Надир Ширази, — это негуманно — простите мне такое выражение — не давать Земле этого чудотворного лечения. Если бы сообщить о нем немедленно, это означало бы спасение миллионов жизней и облегчение бесчисленным страдальцам.

— Сомневаюсь, — сказал Хфатон. — Судя по вашим рассказам, вашим ученым понадобится несколько лет, чтобы правительства разрешили использование наших средств. Сначала должны быть изучены данные. Потом проведены испытания на животных. Законодатели должны изучить вопрос и решить, можно ли применять эти лекарства. В конце концов из-за требований народа это произойдет, но весь процесс потребует от четырех до шести лет. Я прав?

— Боюсь, что да, — ответил Орм.

— К тому же когда — хотя я должен был бы сказать «если» — мы дадим вам формулу и данные за две тысячи лет, и данные покажут, что излечение происходит в ста процентах случаев, ваши правительства все равно потребуют проведения собственных исследований, так?

— Так.

— Зачем же тогда спешить?

— Мы просто подумали о тех, кого можно спасти, — возразил Ширази.

— Не говоря уже о продлении жизни, — добавил Орм. — Чем дольше будет оно добираться до Земли, тем больше людей умрет от старости и болезней.

— Верно, но тут ничего нельзя сделать. И если мы дадим вам формулу лекарства от старения, это будет сделано на очень жестких условиях. Социалистические страны будут лечить всех на казенный счет. Таких вещей, как продажа лекарств ради прибыли и доступность их лишь для тех, кто имеет деньги, не будет. То же самое будут делать коммунистические страны. Им будет запрещено отказывать в лечении политическим заключенным.

Более того, для гарантии того, что так и будет, мы создадим административные единицы в каждой стране. Они будут организованы таким образом, что правительства этих стран никоим образом не смогут вмешиваться в их работу.

Орм переглянулся с Бронски и Ширази. Каждый знал, что подумали остальные. Возможно, хотя и не очень вероятно, что в их странах такое будет разрешено. Правительства будут упираться, но, когда люди узнают, что такое лечение есть, давление народных масс станет непреодолимым. И даже при этом правительства попытаются как-то взять все под свой контроль.

Что до коммунистических стран, тамошние правительства ни за что не позволят въехать такому количеству чужих, которое понадобится для контроля над распространением лечения. Они все будут подозреваться в шпионаже и в распространении вместе с лечением враждебных идей.

Но выстоят ли они против требований своих граждан, когда те узнают, что им отказано в лечении и продлении жизни? Не вспыхнут ли бунты или даже революции?

Как бы там ни было, а возникнут страшные волнения. Никакая страна, вне зависимости от идеологии, не сможет остаться прежней.

Да, у марсиан в руках страшное оружие. В некотором смысле они могут разнести Землю на клочки без единого выстрела. Фактически они под видом великого блага принесут на Землю войну. Продление жизни — это одно оружие, лечение всех болезней — другое. И при этом Орм чувствовал, что это еще игрушки по сравнению с чем-то другим, чего марсиане еще не показали. Однако он подозревал, что вскоре все откроется.

Будучи христианином, он ожидал наступления обещанного дня с чем-то похожим на экстаз. Но при этом трясся от страха — страха, который был предвестием ужаса.