"Клубная культура" - читать интересную книгу автора (Джексон Фил)

2. Танец

Танец является одним из важнейших элементов клаббинга, поскольку он срывает с дионисийского тела сковывающие его в будничном мире аполлонические оковы. Ницше предложил считать основной оппозицию между человеческой природой и человеческими отношениями в обществе и привлек для ее исследования понятия о Дионисе и Аполлоне. Как объясняет Б.Тернер,

Если бы Ницше дожил до наших дней, ему бы понравилось в ночных клубах, ведь клаббинг — это истинно дионисийская практика, породившая собственные альтернативные формы общественного порядка. Танец — лучший пример того, как клаббинг ввел дионисийское тело в мейнстрим британской культуры, перевернув понятия телесной дисциплины и контроля, являвшиеся основой протестантско-христианского взгляда на плоть, доминировавшего в нашей культуре на протяжении столетий.

Поразительна скорость, с которой прижился и распространился этот экстатический опыт. Танец возродился в качестве массовой формы социального опыта, особенно это касается мужчин, большинство из которых раньше просто стояло в барах с кружкой пива, наблюдая за тем, как женщины пляшут вокруг своих сумочек, и опасаясь, что танец лишит их ореола мужественности и сделает объектами насмешек сверстников. В 1984 году, еще до появления экстази, когда я только начинал тусоваться, был одним из немногих парней, которые решались выйти на танцпол и на которых остальные мужчины поглядывали довольно сердито. Нельзя сказать, что меня приводила в восторг обстановка таких клубов, походивших скорее на шумные, опасные, переполненные пабы.

Когда я вновь начал ходить по клубам в 1989 году, танцпол трясся под ногами торчавших от экстази мужчин, размахивавших руками и ухмылявшихся во весь рот так, что казалось, будто их лица вот-вот порвутся. Многие из них всего лишь несколькими годами ранее решительно отказывались танцевать. Разница была поразительной: генерируемая клубной средой чистая физическая энергия моментально распространялась на всех, а столь заметные в прошлом напряженность и мужской шовинизм ослабевали. Сами клабберы, как правило, связывали эти перемены с воздействием экстази, но в действительности они вызывались простым актом танца не в меньшей степени, чем каким-либо свойством наркотика. Последний лишь уменьшал людскую застенчивость и страх перед насмешкой настолько, чтобы позволить наслаждаться танцем. Парни, начавшие открывать для себя танец, превращались из нетрезвой мебели в часть клубной среды.

Конечно, некоторые мужчины танцевали всегда, однако с исчезновением моды на парные танцы они утратили важную роль на танцполе. В течение двадцати лет до вторжения рейва мужские танцевальные стили тяготели к подчеркнутой агрессии (например, слэм-данс панков 1) или конкуренции (северный соул, диско и брейк). В них акцент делался на мужественности танца. Для этого либо подчеркивалась пьяная, жестокая телесность танца, либо создавались такие стили, которыми было непросто овладеть. В результате мужчины раскололись на танцующих и нетанцующих, а открытость танцпола заставляла жаться по его периметру, стесняясь выйти вперед с риском стать посмешищем.

С наступлением эпохи экстази и рейва суть танца резко изменилась вследствие отказа от деления его на частные стили, а также благодаря перемещению в среду, где мужественное позерство считалось напрасной тратой времени и сил. Музыка как будто сама стала основой той телесности, которая позволяла мужчинам чувствовать себя уютно. Громыхающий бас и быстрые удары драм-машины оказались достаточно бодрящими, чтобы вытянуть обдолбанных парней на танцпол, где они создавали эдакий мускулистый, энергичный и бросающий в пот танцевальный стиль, в котором внешняя агрессия сменилась особой формой внутреннего неистовства. Он казался мужественным, так что парни спокойно танцевали, каждый по-своему, не опасаясь осуждения со стороны женщин или лиц своего пола.

Выход мужчин на танцпол благоприятно сказался также и на женщинах. Теперь они уже не танцевали под пристальным взором сексуально возбужденных мужиков, приходивших в клуб лишь для того, чтобы напиваться и курить. Все перемешались, а обстановка общего исступления одарила представителей обоих полов чувством полной свободы на танцполе, да и сами чувственные и сексуальные стороны танца громко заявили о себе через это непрерывное освобождение тела от оценивающего взгляда противоположного пола.

Дионисийский экстаз рейв-среды позволил как женщинам, так и мужчинам наслаждаться физической соблазнительностью своих и чужих тел в безопасной обстановке. Все мои информанты-женщины подчеркивали, что такая безопасность является важной составляющей клубного опыта. Для них одним из главных плюсов клаббинга была возможность оказаться в пространстве, где можно осознать собственное тело как пучок чувственных переживаний, даже как эротический объект, не опасаясь, что какой-нибудь «идиот» неправильно их поймет и начнет лапать. Вот что сказала одна из них:

А вот признание с другой стороны фронта:

Лишь самоуверенные или одурманенные клабберы, попадая в клуб, идут прямо на танцпол. Большинство тусующихся сначала привыкает к месту и постепенно начинает расслабляться. Из-за присущей им социальной тревоги люди заполняют танцпол по мере нарастания «движухи» в клубе и проходят в течение ночи через несколько состояний, каждое из которых соответствует разным этапам процесса. Изложенная ниже модель основана на наблюдениях за сотнями танцполов. Я должен подчеркнуть, что это лишь общая схема и все может сложиться иначе, если в клуб придет группа особенно отвязных личностей, которые неожиданно бросятся танцевать и ускорят весь процесс. Однако в целом данный план из пяти пунктов оказывался верным в большинстве клубных пространств независимо от специфики самого клуба.

Первый этап — это предтанцевальная стадия, когда тусовщики начинают обживаться в клубе. Они собираются на периферии пространства — у баров или по краю танцпола. В компании друзей они разглядывают толпу, оценивая пришедших, выпивают, посмеиваются и приглядываются. Некоторые ждут, пока подействует наркота, и на этой стадии еще не уверены, как сложится ночь. Окажется ли она удачной? Будет ли весело? Понравится ли им публика? Будет ли комфортно? Но поскольку клаббинг суть чувственная практика, то и сомнения разрешаются посредством чувств: по мере действия наркотиков меняются тела и позы; пока усиливается шум и повышается градус, растет и толпа; люди начинают улыбаться и смеяться; музыка проникает в их тела, ускоряя движения. Собравшиеся понемногу заполняют пространство, успокаиваются, ощущение телесного возбуждения сочетается у них с расслабленностью. Они начинают наслаждаться толпой и уже не чувствуют грозы с ее стороны. Прежде чем завершается первый этап, люди подтягиваются к танцплощадке.

Второй этап. Танцпол заполняется не разом. Для этого может потребоваться некоторое время, поскольку, будучи изначально пуст, он является наиболее заметным местом клуба. Иногда это происходит неожиданно, когда ди-джей ставит любимую многими вещь или если выходит танцевать смелая компания. Однако чаще процесс идет медленно, причем не обязательно поступательно, ведь, незаметно начав танцевать в сторонке, люди могут выйти в центр, а затем отступить на-зад. Обычно танцпол окружен теми, кому не терпится поплясать, но кто пока не решается сделать первый шаг из безопасной тени толпы в центр всеобщего внимания. И все же заразительная природа музыки постепенно овладевает их телами: головы кивают, ноги притопывают, бедра покачиваются, туловища содрогаются. Никто пока не танцует у всех на виду. Все болтают, смотрят, балансируют на грани и постепенно втягиваются в танец под воздействием музыки как неудержимой материализованной силы. На этой стадии посетители предпочитают держаться группами, и даже переходя на танцпол, остаются вместе, сосредотачивая внимание друг на друге и пытаясь быть как можно менее заметными. Как только достигается определенный уровень участия (обычно две или три отдельные группы танцующих), на танцполе вступает в силу закон критической массы. Внезапно он оживает, и, когда тусовщики убеждаются, что ночь в разгаре, между танцующими и наблюдателями наступает равновесие.

Третий этап — это своего рода разминка, период, когда танцующие физически погружаются в танец. Температура нарастает, мускулы разогреваются, тела расслабляются по мере того, как музыка обретает в их плоти осязаемую форму. Это ощущение собственного движения — словно шестое чувство, кинестетическое восприятие, способность воспринимать себя и других в движении. Толпа питает энергией каждого человека, связанного с остальными ритмом музыки, вибрацией низких частот и быстрыми барабанными перестуками. Все это как бы огораживает группу, втягивая каждого ее члена все глубже в сочную мякоть ритмичного звука. Каждый танцор уникален, каждый выбирает свой темп. Одни танцуют руками, другие задают себе движение ступнями или бедрами, некоторые вообще почти неподвижны, если не считать дрожи, пробегающей по их телам при каждом раскате баса. Радость танца в клубе состоит в том, что здесь можно танцевать как угодно, только бы себе в кайф. Плохой танцор лишь тот, кто несчастен.

Идеальный танцпол срастается и начинает двигаться как один организм: люди на нем одинаково свободно танцуют с незнакомцами, друзьями и любовниками. Они прекрасны, когда наслаждаются танцем. Как только все их тревоги исчезают, можно, кажется, увидеть, как сок самой жизни течет в их жилах, наполняя их энергией и преобразуя, позволяя каждой клеточкой тела прочувствовать это пространство, это время, этот искрометный момент плотской жизни.

Четвертый этап — это время, когда количество тел на танцполе становится максимальным. Для тех, кто находится в гуще событий, данный период самый жаркий и напряженный. Переполненный танцпол может становиться статичным: диапазон возможных перемещений на нем сокращается. На этом этапе танцующие поднимают руки вверх, направляя движения в вертикальной, а не горизонтальной плоскости, чтобы избежать столкновений. Как объяснил один мой информант-мужчина, «ко-гда танцуешь на переполненном танцполе, где все зажигают, как могут, чувствуешь себя как сельдь в бочке. Но это классно: вокруг разгоряченные тела, все извиваются и потеют. Действительно классно».

В столь плотной толпе уже не просто танцуют, а практически трутся друг о друга. Есть своя прелесть в том, чтобы ощущать близость тел и их движение en masse 1. Ваше кинестетическое чувство распространяется на тело толпы в целом, находя, таким образом, внешнее выражение. Хотя ваши перемещения физически ограничены, кажется, будто вы двигаетесь больше, потому что приходит в движение все пространство клуба. Теперь помещение заполнено уже не чужаками, а товарищами по веселью, каждый из которых удовлетворяет свою потребность быть. Всякий раз, когда ди-джей меняет пластинку, волны раскаленной энергии становятся все выше и накрывают вас с головой. Выступающий сквозь поры кожи пот очищает от ядовитых остатков рухнувших планов, пустячных забот, глупых споров и сомнений. Ничто не имеет значения, кроме ритма, толпы, танца. Чудесно.

Все участники приложили совместные усилия, чтобы этот момент наступил, потратив время, энергию и деньги. Но важнее то, что они создали внутри клуба общественный дух товарищества, позволяющий клабберам раскрепоститься в массе людей. Танец — это один из способов проявления в индивидуумах и в группах такого чувства, дающего возможность овладеть иным естеством мира — мощным и горячим, мягким, но энергичным, освобождаю-щим тело от бремени скуки.

Пятый этап — это время, когда толпа начинает редеть. Танцпол все еще гудит, и близость окончания ночи делает все происходящее особенно неотложным. Слабаки уходят, остаются самые стойкие. Именно сейчас становится ясно, кто из танцующих — крепкий орешек. Преодолевая усталость, подстегивая себя наркотиками или просто собирая остатки сил и подпитываясь от созданного толпой и музыкой кинетического заряда, они продолжают отплясывать как ни в чем не бывало. Для них танцы не закончатся, пока не загорится свет. Некоторые протанцуют ночь напролет, не считая перекуров и прогулок до бара или туалета. Я видел, как люди зажигают пять или шесть часов подряд. Во многих отношениях такие личности являются сердцем клуба, поэтому энергия быстро рассеивается в пространстве, если нет танцпола, который способен ее аккумулировать. Вот почему так важна роль ди-джеев. Они должны вытянуть из пришедших эту энергию и сохранить ее, потому что если танцпол угасает, то же самое вскоре происходит и с клубом. Когда включается свет, такие стойкие обычно танцоры выглядят ошеломленными. Они забыли обо всем, кроме своих тел и эмоций, для них изменилось течение времени. Им казалось, будто есть одно только непрерывное настоящее, в котором время летит с огромной скоростью или, напротив, минуты тянутся часами. Эта дезориентация во времени является важной частью опыта, поскольку порождается чувством эмоционального погружения в клубное пространство и толпу. Однажды я случайно подслушал, как в конце ночи компания тусовщиков подытоживала впечатления от вечеринки: «Неужели уже шестой час? А чувство, что только два часа ночи. Блин, мы как будто целую вечность танцевали. Интересно, бар уже закрыт? Черт, и куда мы теперь? Может, Trade еще работает?» И они отправились, приплясывая, на поиски очередного танцпола, чтобы на нем встретить утро.

Танец в клубе, особенно под воздействием сильных наркотиков, отличается от любого другого танца. Вот как объяснил один мой информант:

Этот информант говорил о силе социального взаимодействия, чувств и эмоций, делающего клубные танцы истинно дионисийской практикой. Чтобы полностью понять эти дионисийские крайности, следует рассматривать клаббинг как особую ось в системе координат человеческих чувств, под которой я понимаю целый ряд телес-ных практик, осуществляемых людьми в повседневной жизни. Вот что говорит на этот счет один информант:

Тело, необходимое капиталу, — это неэластичное, подобное механизму, строго функциональное тело. У некоторых оно малоподвижно и крепко прижато ягодицами к стулу. У других оно выполняет многократные однообразные действия или изнурительный физический труд. Перемещения всякого тела продиктованы требованиями работы, ожиданиями начальника, корпоративными правилами, окружающей обстановкой. Тела людей контролируются во времени и пространстве. Если они слишком медлительны или неуклюжи, то их считают ленивыми; если чересчур активны — опасными. Они должны часами сидеть или стоять, соответствуя образу работника, даже когда в голове мелькают мечты о Карибском море или оральном сексе. Наше сознание может быть далеко от исполняемых обязанностей, но телам приходится отбывать на рабочем месте назначенный срок, даже если там фактически нечего делать.

Клаббинг увлекает тело далеко за пределы таких аполлонических рамок. Одна собеседница так отозвалась о клубных танцах:

Беря интервью у одной женщины, я спросил, почему танцы доставляют ей удовольствие. Она была весьма откровенна:

Схожие аналогии с сексом проводили и многие другие клабберы, рассказывавшие о том, насколько эротичные ощущения испытывало их тело. С течением ночи тусовщики перестают стесняться своего тела, взбираются на подиумы, флиртуют, и подобное поведение приветствуется в клубах, являющихся в британском обществе теми немногими местами, где можно наслаждаться такой демонстративной свободой. Эти действия добавляют притягательности клубной ночи. Один из моих информантов говорит:

Смысл этой игры — дать что-либо клубу, чтобы получить от него еще больше. Само место дает вам свободу стать круче, экспрессивнее, неистовее. Чем больше людей участвуют в этом, демонстрируя такую свободу, тем легче остальным последовать их примеру.

Музыка высвобождает чувственную лихорадку, которая заражает людей и распространяется по танцполу с невероятной скоростью, заманивая в свои объятия новые жертвы. Остававшиеся в теле шлаки прошедшей недели, ваши беспокойства, недостатки, а также достоинства — все это направляется в танец и преобразуется в движение, энергию и накал страстей. Ваши переживания не просто забываются. Всякие намеки на них удаляются из тела. Танцпол приводит в экстаз, и дело тут не в наркотиках, а в жизни, не скованной физическими и эмоциональными оковами монотонного быта. Здесь серость уступает место другим краскам: ярко-красным, обжигающе-оранжевым, радужно-синим и призрачно-серебристым. Прощай, Канзас! Здравствуй, потрясающе прекрасный танцпол!

Временами при этом возникает прямо-таки сверхъ-естественное чувство: такое ощущение тела выводит вас далеко за пределы повседневного социального опыта и кажется возвышенным проявлением самобытия в мире. Как выразился один информант: «Если тебе никогда не казалось, что ты на танцполе трахаешься с богом, значит, ты никогда по-настоящему и не танцевал».

Интенсивностью телесных переживаний клубные танцы, кажется, действительно напоминают ритуалы бразильских или гаитянских шаманов. Я многое испытывал на танцполах. Мое тело ощущало такую физическую радость, которая казалась сверхъестественной. Однако, как объясняет Ж. Батай, к подобным аналогиям следует прибегать с осторожностью:

На моем танцполе не было места ни богу, ни космологии одержимости, ни ожиданию духовного роста. Там были только люди, выпивка, наркотики, улыбки, музыка — смешанные вместе и образующие опыт, являющийся чем-то большим, чем простая сумма этих составляющих. «Все это фигня» — почти исчерпывающая характеристика. Если уделять внимание лишь таким моментам интенсивных переживаний, как делает Б. Малбон в своем обсуждении «необъятного опыта», то можно упустить очень многие составляющие танцевальной практики [Malbon B. 1999]. В действительности для немолодых клабберов за словом «необъятный» часто скрывается лишь обман чувств, гораздо менее важный, чем дионисийское единение на танцполе. Один мой информант сказал так:

Другой мужчина заявил следующее:

Эти моменты социального взаимодействия исключительно важны для клаббинга, и танцпол к ним очень располагает. Однако даже простое наблюдение за танцующими людьми доставляет удовольствие. Вот мнение информанта:

То, что в клубе можно свободно, без страха осуждения выражать себя в физическом плане, доказывают многочисленные эпизоды, свидетелем которых я был. Однажды я видел, как одинокий мужчина прыгал на месте, улыбаясь окружающим во весь рот. Казалось, он закинулся парой таблеток экстази и на время превратился в восхищенного ребенка. Его возбуждение мгновенно передалось незнакомцам вокруг него. Он уже не был отделен от группы, а стал физическим символом нарастающей в клубе эйфории. В другой раз я видел, как молодой полный парень внезапно начал убедительно и чрезвычайно энергично отплясывать некий ирландский танец. На вид он весил больше сотни килограммов, но тело его, казалось, отрицало законы гравитации, и ноги взлетали вверх с удивительной легкостью. Пот с него катился градом, глаза были крепко зажмурены, а лицо излучало искреннюю радость. Выглядело все это одновременно величественно и очаровательно глупо. Эти примеры позволяют понять, насколько достижимо в клубах физическое раскрепощение. Не обязательно хорошо выглядеть в танце, достаточно просто двигаться, выражая свою страсть. Эта свобода — одна из главных отличительных особенностей клубной атмосферы.

Клубные танцы — это экспансивная дионисийская практика в том смысле, что она выводит людей за пределы повседневных социальных, чувственных и эмоциональных рамок. Следовательно, это есть форма познания: способ восприятия мира, бросающий вызов чувственным ограничениям, порождаемым габитусом и критическим вниманием окружающих. Вот почему мои информанты находят его столь освобождающим. Это знание не испаряется, когда люди покидают клубное пространство, а ста-новится особой осью в чувственной системе координат клабберов, эталоном, с которым можно сравнивать повседневные телесные практики. Если воспользоваться терминологией П. Бурдье, то можно сказать, что ограничительная природа будничных аполлонических практик перестает восприниматься как должное, а полученное благодаря таким практикам знание может быть перенесено на почву альтернативной чувственной деятельно-сти. Так выразилась одна из моих собеседниц:

Многие мои информанты высказывались в том же духе. Это позволяет предположить, что люди накапливают полученное благодаря клаббингу чувственно-социальное знание и используют его для обострения других чувственных взаимодействий с миром.