"Любовь бродяги" - читать интересную книгу автора (Фетцер Эми)

Глава 5

Туман рассеивался, и медленно проступали из небытия стены каюты. Рэмзи лежал тихо, дожидаясь, пока окончательно прояснится у него в глазах. Как только последние лохматые клочья призрачного забытья осели в углах комнаты, О'Киф осторожно повернул голову и принялся изучать обстановку.

Его оставили одного. За стеклом иллюминатора тихо плескалось море, по его настороженному дыханию Рэмзи чувствовал, что скоро начнется прилив.

Какая-то прозрачная маска лежала в мусорной корзине недалеко от кровати. Странный материал, из которого она была изготовлена, привлек его внимание. Он понимал, что это не стекло, но что именно, так и не догадался.

Он поискал глазами что-нибудь более определенное, поскольку и правда нужно было определиться. Необходимо понять хотя бы то, в каком времени он очутился. Но как назло на глаза ему попадались лишь непонятные медицинские инструменты. Вот, например, шкаф, битком набитый какими-то железками, коробочками, баночками, мисочками, или низкий белый столик с маленькими, но, видимо, острыми ножами.

«Комната хирурга», — догадался Рэмзи. Но хирурги были и в восемнадцатом столетии, будут они, вероятно, и позже. Так что это открытие ничего не говорило О'Кифу. Нужно размышлять дальше.

К тому же важно выяснить, кому принадлежит это странное судно, с таким грохотом плывущее к неведомым берегам. Да и воздух странно свеж и прохладен, словно утренний весенний бриз. А ведь он покинул «Морскую ведьму» в самый разгар летней жары.

Рэмзи приподнял голову и взглянул прямо перед собой. Удивительно, но стена, похоже, сделана из железа! Надо разглядеть ее поближе.

Он попытался приподняться в кровати, но тут заметил, что его руки и ноги крепко привязаны кожаными ремнями к металлической раме постели. Это оскорбление окончательно вывело его из себя. Он резко рванулся, но ремни не поддавались. И, обессиленный, Рэмзи вновь откинулся на подушку.

Проклятие! Опять он угодил в плен. И освободиться нет никакой возможности. Но не слишком ли много они присваивают себе прав? Премерзкие англичане! За что они так издеваются над ним?!

В это время дверь распахнулась, и в каюту вошел человек в белом халате. Его распухший нос свидетельствовал о том, что именно с ним Рэмзи выяснял отношения накануне. В руках он держал поднос, накрытый белой салфеткой.

— Освободи, — прохрипел О'Киф, хмуро уставившись на него.

Человек с распухшим носом не спеша поставил поднос на низкий круглый столик и столь же неторопливо повернулся к Рэмзи.

— Сейчас, — невнятно пробормотал он.

— Черт тебя подери! — зарычал О'Киф, приходя в ярость. — Если не освободишь меня немедля, не видеть тебе завтра восхода солнца. А если попробуешь еще раз уколоть, то не увидишь и сегодняшнего заката.

Человек с распухшим носом (звали его Грейвз) удивленно воззрился на своего подопечного. Было что-то странное во всей этой ситуации, но что именно, он понять пока не мог. А потому, медленным осторожным движением взяв со стола шприц, наполнил его из ампулы золотистой жидкостью и, стараясь придать своему лицу максимальную уверенность и солидность, строго поглядел на пациента.

— Еще один укол только пойдет вам на пользу, — авторитетно заявил он, указывая на забинтованную ногу Рэмзи. — Баша голень может воспалиться, в рану попала инфекция.

— Ах ты, сморчок ученый! — рявкнул беспокойный пациент. — Я вижу, что человеческих слов ты не понимаешь!

Грейвз невозмутимо довел содержимое шприца до нужной пропорции и подошел к О'Кифу.

— Это всего лишь антибиотик, — успокаивающе произнес он.

Рэмзи насмешливо посмотрел на него и еще раз попытался освободиться от связывающих руки ремней. И вновь ему это не удалось.

— Ты вздумал задобрить меня своей тарабарщиной? — с недоброй усмешкой спросил он. — Воображаешь, что раз выучился грамоте, то можешь надувать кого угодно?

— Вы боитесь иглы?

— Ни черта собачьего я не боюсь! Видывал и не такое снаряжение. Так что давай, щенок, твори свое черное дело и благодари Господа, что у меня связаны руки.

Грейвз понимающе улыбнулся, решив быть снисходительным к раздраженному больному, и, плеснув на ватку немного спирта, продезинфицировал место предполагаемого укола.

— Вам вводили когда-нибудь пенициллин, мистер О'Киф? — спросил он, слегка шепелявя.

И Рэмзи захотелось ударом стула по голове излечить его раз и навсегда от всех дефектов речи.

— Нет, — проворчал он, не слишком понимая, о чем, собственно, идет речь. С отвращением следил он за колдующим над его рукой медиком. И когда игла проколола кожу и уровень жидкости в стеклянном цилиндре стал быстро уменьшаться, обжигая изнутри одеревеневшую руку, злобно выругался, кляня тот час, когда покинул борт «Морской ведьмы».

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнув, произнес врач, — теперь все в порядке. Ну как? У вас есть еще желание разделаться со мной?

— Развяжи руки и убедишься воочию, — проворчал О'Киф.

— Ну уж нет, — усмехнулся Грейвз. — Себе дороже давать волю такому нервному пациенту. А впрочем, давайте проведем эксперимент. Вы дайте мне слово вести себя прилично, а я развязываю вам руки. Идет?

Рэмзи угрюмо кивнул, и доктор склонился над кроватью, развязывая кожаные ремни. И вдруг его брови удивленно поползли вверх. Он увидел, как изогнулись толстые металлические прутья, испытавшие на себе силу рвущегося на Свободу пленника. Вздрогнув, он отскочил в сторону, а О'Киф с удовлетворением потер слегка онемевшие запястья освобожденных рук.

— А где мои вещи? — спросил он, с улыбкой глядя на испуганного Грейвза.

Тот молча кивнул в сторону аккуратной стопки на стуле, где была сложена одежда, а какой-то большой желтый пакет лежал рядом со стулом на полу. Но Рэмзи неожиданно заметил на его руке небольшие серебристые часики чрезвычайно тонкой работы и, крепко схватив за запястье, стал с любопытством рассматривать диковинный механизм. Никогда еще он не видел такой хитрой маленькой машины, Тонкими черточками без цифр были обозначены часы, стрелки же не равномерно бежали по кругу, а перепрыгивали с деления на деление, словно живые.

«Хитроумная штуковина», — покачал он головой.

— Что вы делаете, сэр? — нервно дергая рукой, испуганно спросил Грейвз. Он, вероятно, решил, что Рэмзи задумал что-то недоброе. Но тот, не обращая никакого внимания на его испуганную физиономию, продолжал с восхищением изучать маленькие часики.

И только налюбовавшись ими вдосталь, отпустил руку Грейвза и, спокойно подняв на того глаза, спросил:

— Где я нахожусь?

— На борту катера Багамской воздушно-морской спасательной ассоциации, сэр.

— Так это судно предназначено лишь для спасения? — удивился О'Киф.

— Да, сэр.

«Какя странная посудина! — подумал Рэмзи. — И какой чепухой промышляют здешние людишки».

— А куда мы идем? — спросил он, недоверчиво покачивая головой.

— На Крукед-Айленд, сэр.

Это название ничего не говорило О'Кифу. Но судя по всему, он действительно попал в будущее. Неясно лишь — в какое столетие. И это предстояло выяснить самому, чтобы не вызывать излишних подозрений у этих надутых, спесивых лекарей.

Неторопливо одеваясь, он дивился про себя тому удобству, с которым устроились окружающие его невзрачные человечки в своем странноватом веке. Легкие изящные медицинские инструменты, маленькие хитроумные часики, тонкие металлические стены — все говорило само за себя и вызывало уважение к их кропотливой изобретательности. Мучила лишь неизвестность: как далеко занесло его в будущие века, сколько столетий отделяет его от бегущей по волнам «Морской ведьмы»?

Все еще ныла ушибленная спина, поминутно напоминая ему о совершенном безрассудстве. И все же он верил, что легкий ушиб не слишком большая цена за возможность побывать в будущем и начать жизнь заново.

Взяв в руки желтый пакет, он вдруг вспомнил, что уже держал в своих руках нечто подобное, хоть и было это несколько столетий назад. Тогда в нем лежали алмазы Тесс. И это поразительное сходство навело его на мысль, что, возможно, он угодил именно в то время, из которого чуть раньше выпала жена Дэйна. Он вздрогнул от радостного предчувствия и поспешно распечатал желтый пакет.

Внутри оказались его вещи. Рэмзи поднес к уху свои часы и прислушался. Они стояли. Похоже, внутрь попала вода. Опустив их в карман, он проверил зачехленные ножи и осмотрел запальное устройство пистолета. Все в порядке. И, удовлетворенно вздохнув, О'Киф засунул пистолет за пояс. Рука, скользнувшая по грубой материи куртки, ощутила приятную тяжесть зашитых за подкладку монет. И Рэмзи радостно подивился их сохранности, искренне восхитившись честностью команды катера. Водрузив на шею тяжелую золотую цепь, он приветливо посмотрел на Грейвза.

— Откуда у вас эта цепь? — осмелился тот задать вопрос, ободренный мягкой улыбкой.

— Выиграл в карты, — сухо ответил О'Киф, умолчав о той кровавой схватке, когда проклятый испанец едва не завладел его достоянием, но сгоряча наткнулся на клинок Рэмзи и подавился своей вонючей кровью.

— Я вижу, сегодня вам получше, — заметил Грейвз, наблюдая за тем, как гость натягивает свои высокие ботфорты.

Рэмзи с насмешкой посмотрел на него и тут же резко вскочил на ноги, любезно склонив голову в сторону двери.

В каюту вошла виденная им вчера рыжеволосая красавица. Она остановилась у столика и осмотрела О'Кифа с ног до головы, затем перевела взгляд на Грейвза.

— Капитан хочет вас видеть.

— Хорошо, мэм. Уже иду, — кивнул тот и слегка покраснел, проходя мимо Пенни.

Рэмзи остался с посетительницей наедине. Несколько мгновений они с любопытством разглядывали друг друга. Для него это была первая встреча с женщиной неведомого столетия. И он испытывал священный трепет.

Под легкой одеждой угадывались округлые формы тела. Стройные изящные ноги радовали глаз. И Рэмзи подумал, что Бог, несомненно, любит женщин этого века, раз позволяет им так легко и соблазнительно одеваться. Ему же она казалась поистине прекрасной и совершенной, воплощением божественной грации и изящества. Сама красота сошла с небес, чтобы доставить удовольствие Рэмзи.

— О миледи, — Он низко церемонно склонился перед ней, не отрывая взгляда от голых, совершенных по своей форме рук собеседницы.

Пенни слегка смутилась и повернулась к нему боком, словно пытаясь скрыться в тени большого стеклянного шкафа, прижавшегося к железной стене. Ей показалось, что ее одежда испаряется и поднимается вверх жарким прозрачным облачком, так горяч был устремленный на нее взгляд.

— Вы похожи на коварного морского разбойника, — произнесла она, гадая о том, кто он на самом деле.

— Это не то впечатление, которое я бы хотел произвести на вас, — сказал он, так пронзительно посмотрев на нее, что что-то глухо екнуло у нее в груди.

Его густой бас гулко рокотал в каюте, словно подгулявший осенний гром. И хотя Пенелопа знала, что ей давно уже пора уходить, жгучее томительное любопытство удерживало ее на месте, заставляя продолжать завязавшийся разговор.

— Откуда вы, мистер О'Киф? — спросила она.

— Я вышел из порта Лексингтон, госпожа. Но море — мой истинный дом.

— Вы так любите море, что, похоже, решили выпить половину, — засмеялась она.

Он ослепительно улыбнулся. И у нее вновь екнуло в груди.

— О! Не по своему желанию, миледи. Уверяю вас. А где, позвольте полюбопытствовать, живете вы?

Она удивленно вскинула брови. Неужели он и правда не знает, кто она такая? Это неприятно задело Пенни. Нет, она не тщеславна. Но все же приятно осознавать, что ты занимаешь определенное место в жизни многих людей. И — надо без ложной скромности признать — немалое. Иные фанатики интересуются даже ресторанами, где она бывает, и магазинами, в которых покупает сандвичи. А тут какой-то выловленный матрос, оказывается, ни разу даже не слышал ее имени! Возмутительно!

— Я из Флориды, — произнесла она, зардевшись от благородного негодования. — А вы, вероятно, долгое время провели на необитаемом острове? Или где-нибудь еще вдалеке от цивилизации?

Нет, она не могла так просто смириться с подобным конфузом. Как же так? Она — яркая звезда Америки и вдруг не известна какому-то проходимцу! Немыслимо! Впрочем, и его манера выражаться наводит на определенные соображения. Что-то здесь не так. И пусть уж лучше он расскажет о себе, чем вгонять ее в краску своей удручающей неосведомленностью.

— Вроде того, — пожал плечами Рэмзи, медленно прохаживаясь по комнате и чувствуя, что у него вновь начинает кружиться голова. — Представим что-нибудь вроде кораблекрушения. А впрочем, почем знать, не сошел ли я с небес специально для тебя.

«Быстро же он перешел на ты», — подумала Пенелопа, вглядываясь в его лицо.

— Я думаю, не стоит придумывать небылицы, — произнесла она вслух. «Уж слишком ретиво ты флиртуешь». И, заметив, что он покраснел, добавила:

— Впрочем, как хотите. В конце концов, это ваше дело.

— Не сочтите за дерзость, — Рэмзи вздохнул, словно набираясь смелости, — но я имею желание спросить: что прекрасная дама делает на этом нелепом судне?

Пенни нахмурилась. Неприятные воспоминания судорогой боли исказили ее лицо. И О'Киф пожалел о своем вопросе.

— Мы ищем дорогого мне человека, — печально произнесла она после некоторого колебания. — Несчастье случилось где-то неподалеку.

— О, мне очень жаль, — поклонился Рэмзи, почувствовав, как у него темнеет в глазах.

Он пошатнулся, и Пенни поддержала его. Участливо заглядывая ему в лицо, она краем глаза выискивала место, куда бы его посадить, — Мистер О'Киф, с вами все в порядке?

Но ни о каком порядке явно говорить не приходилось. Его лицо приобрело мутный синеватый оттенок, губы судорожно сжались, и создавалось впечатление, что он с трудом стоит на ногах.

Пенни нажала красную кнопку у спинки кровати, и коридоры катера огласились сигналом тревоги. Где-то неподалеку раздался топот бегущих к лазарету людей, помощь приближалась. Пенелопа подвела Рэмзи к кровати и попыталась усадить на нее, но ноги его не гнулись.

— Рэмзи, пожалуйста, садитесь, — просила она. — Вы меня слышите, Рэмзи?

Но все было тщетно. Мутными, ничего не видящими глазами он смотрел в ее лицо, будто силился понять, кто перед ним находится. Наконец какое-то подобие улыбки появилось на его губах. Он узнал ее.

— Ах сударыня, — пролепетал он. — Все хорошо. — И грузно осел на пол.

Пенни опустилась рядом с ним, прислушиваясь к его дыханию.

— Он не дышит! — крикнула она вбежавшему в каюту матросу.

Матрос помог ей подняться на ноги. И она, тяжело дыша от волнения, прислонилась к металлической переборке каюты. Вошедший в это время в лазарет доктор склонился над лежащим на полу Рэмзи, расстегивая его куртку и давая указания подоспевшим санитарам относительно необходимой инъекции. Помощник готовил кислородную подушку.

— Аллергическая реакция на пенициллин, — определил врач, осмотрев больного, и ввел ему в вену подготовленное ассистентами лекарство.

В то же мгновение легкий толчок возвестил о том, что катер пришвартовался к пристани. Радист уже вызывал санитарный вертолет.

— Возьмите мой, — предложила Пенни, обеспокоенная состоянием О'Кифа. — Он должен быть на пристани.

Доктор благодарно кивнул. И матросы, водрузив тяжелое тело Рэмзи на маленькие походные носилки, принялись торопливо собирать его вещи.

— Захватите инструменты, — распорядился врач. — Возможно, придется делать трахеотомию.

«О Боже, — с волнением подумала Пенни, — он умирает. Уже второй раз».

Кто-то второпях сунул ей в руки сверток с вещами Рэмзи, и она судорожно прижала их к груди. Застыв на месте, Пенни с беспокойством наблюдала, как матросы с носилками в руках осторожно огибали выступ узкого коридора, И вздрогнула от неожиданности, когда лейтенант галантно подал ей ее широкую шляпу и сумочку, предлагая следовать за ними.

Кое-как, не глядя она затолкала вещи Рэмзи в свою сумку, надела шляпу и поспешила за скрывшимися за поворотом коридора матросами. Выйдя на палубу, она увидела» что носилки уже разместили в поджидавшем у пирса вертолете. И когда Пенни подбежала к окружающим палубу поручням, двигатель вертолета взревел, винт, качнувшись, стал набирать обороты, ее обдало от его вращения ветром, и она помахала рукой вслед улетающему от нее Рэмзи. «Пожалуйста, не умирай!»

Вдруг яркий свет фотовспышки на мгновение ослепил ее. Застрекотали камеры как из-под земли возникших журналистов. Суетливые репортеры наставили на нее свои микрофоны.

— Как ваши поиски, мисс Гамильтон?

— Это Тесс Ренфри на носилках в вертолете?

— Тесс жива?

— Скажите, правда ли, что мисс Ренфри прыгнула с борта «Королевы Нассо»?

— Как вы думаете, это было самоубийство? Как вы нашли ее?

Пенни закрылась сумочкой от направленных на нее кинокамер, пока матросы, повинуясь распоряжениям лейтенанта Биндара, ни на минуту не оставлявшего ее, расчистили неширокий проход в толпе журналистов к поджидавшей недалеко от пирса машине.

— Раскаркались, вороны! — проворчал лейтенант, опускаясь на мягкое сиденье автомобиля и захлопывая дверь перед носом осаждавших репортеров. — В аэропорт, — приказал он шоферу и повернулся к Пенелопе:

— Вы хотите поехать в клинику?

— Нет, вначале в гостиницу. — Она печально покачала головой. — Сейчас я все равно ничем не могу помочь мистеру О'Кифу. А мне нужно переодеться. К тому же хорошо бы отвлечь внимание этих падальщиков, — она кивнула в сторону сновавших за стеклом журналистов, — от нашего больного. Только допроса с пристрастием ему сейчас не хватает!

«Если, конечно, он вообще жив, — тревожно подумала Пенни, рассеянно глядя на мелькающие за окнами огни ночного города. — А какая выразительная у него улыбка!»

Она вновь печально покачала головой.

Рэмзи перепугался не на шутку. Когда он открыл глаза, ему в первое мгновение даже показалось, что он уже умер и находится в аду. Двигаться он не мог. Руки и ноги отказывались слушаться приказаний разума. Какие-то бледные странные лица то появлялись, то исчезали перед его глазами. Было такое ощущение, будто он накурился опиума, как в тот раз в старой прокопченной таверне — тогда он решил больше никогда не заниматься подобной ерундой.

О'Киф с ужасом увидел длинные блестящие иглы, словно гигантские металлические шершни впивавшиеся в его беспомощные неподвижные руки. Прозрачные тонкие маски то и дело реяли перед его лицом, заставляя дышать вонючим душным воздухом. С полдюжины мужчин и женщин в фантастических зеленых балахонах что-то бормотали над ухом, как будто пытались выведать все тайны и грехи его прошлого. Но он молчал. Даже если бы и захотел, то не смог бы произнести ни слова. Было больно дышать, больно шевелиться, больно говорить. Дыхание с глухим стоном вырывалось из его груди. Мысли путались в голове, и он оставался глух к призывам странных зеленых существ.

Вот теперь Рэмзи искренне пожалел, что расстался со своим таким знакомым и таким родным ему временем. Он хотел обратно. Отчаянно! До слез! Лежать здесь, среди этих загадочных, чужих людей, предоставлять свое беззащитное тело для их опытов было мерзко и унизительно.

Ах, если бы знать раньше! Никогда бы он не решился на такое безрассудство. Что привело его в эту дьявольскую гавань? Зачем не остался со своими друзьями? Почему не подумал о возможных бедах? Где был тогда его разум? Вот и мечтай теперь повернуть все назад! Вот и страдай здесь, утыканный иглами, будто жертва, обреченная на заклание!