"Ирландская принцесса" - читать интересную книгу автора (Фетцер Эми)

Глава 22

Сиобейн гладила мягкую золотистую шерсть и ласково шептала молодой кобылке:

— Ах, какая ты у нас красивая! Какие изящные ножки у нашей миледи! — Жеребец в соседнем деннике беспокойно стукнул копытом и заржал, чувствуя запах кобылы. — Хорош, да? — Она кивнула в сторону Серого. — Такой же болван, как и его хозяин!

Лошадь кивнула головой, и Сиобейн с улыбкой прижалась щекой к сильной шее, вдыхая крепкие ароматы конского тела и выделанной кожи. А еще ей почудился запах свободы. Ах, как бы ей хотелось сейчас вскочить на лошадь и умчаться, куда глаза глядят, чтобы в ушах свистел ветер, чтобы убраться подальше из этого замка!

— Мама!

Сиобейн обернулась и поманила Коннала, стоящего в дверях в обществе Кулхэйна. Пес остановился у входа в денник, не рискуя соваться туда, где его могут достать тяжелые копыта, а мальчик уставился на золотистую лошадь, восхищенно распахнув глаза. Сиобейн осторожно посадила его кобыле на спину.

— Это что, правда тебе подарил король Англии?

— Так сказал Лохлэнн!

— Она такая красивая, мама! — заметил Коннал, играя алой лентой, вплетенной в гриву.

— Да, очень красивая. Как нам ее назвать?

Коннал задумался, потом оглянулся, чтобы как следует разглядеть всю лошадь, и от усердия едва не свалился с ее спины. Сиобейн со смехом поймала сына и поднесла к лошадиной морде. Он осторожно погладил лошадь по носу.

— Риона. Это ведь значит «королева», да?

— Да, милый. Значит, она будет Рионой!

Коннал не сводил с лошади серьезного, сосредоточенного взгляда, и Сиобейн стало не до смеха.

— Риона, король подарил тебя моей маме! И ты будешь служить только ей одной, ладно?

Сиобейн снова стало смешно: мальчик так старался, чтобы его голос звучал солидно! Но когда кобылка кивнула, а потом поклонилась, вытянув вперед одну ногу, принцесса испытала настоящий шок.

— Она понимает! — Первым ее порывом было оттащить сына в сторону.

— Да, конечно!

— Сынок, никому не открывай эту тайну! — сказала Сиобейн, не спуская с сына встревоженных глаз.

— Почему?

— Те, кто желает тебе зла, могут использовать твой дар против тебя!

— Как мой отец использовал твой туман?

— Кто тебе это сказал? — Она грозно сверкнула глазами.

— Я слышал, как об этом шептались воины. А мне рассказал дядя Лохлэнн. А ты наколдуешь мне немножко тумана?

— Нет! Такими вещами не играют!

Нальчик обиженно надулся, и Сиобейн прижала сына к себе. Он крепко обнял мать за шею.

В свое время Тайгеран запретил ей покидать замок в зимнюю пору и без конца ворчал, что породнился с ведьминым отродьем. Слава Богу, что он ни разу не проговорился об этом на людях! А теперь следовало ожидать, что дар Коннала будет расти вместе с ним — как было у них с Рианнон.

— Не надо ничего бояться, мама! — шепнул он ей на ухо. — Я буду тебя защищать!

Сиобейн, готовая разрыдаться, чуть не задушила сына в объятиях. Наконец он стал вырываться и хихикать, и его пришлось опустить на пол.

— Пойди спроси у Новы, когда будет готов ужин, и скажи мне.

Коннал кивнул, вскочил на ноги и вприпрыжку побежал к выходу. Сиобейн щелкнула пальцами Кулхэйну, но пес ответил виноватым поскуливанием, принюхиваясь к чему-то на полу под стеной.

— Ну же, иди за ним! — велела принцесса, и белый пес с неохотой подчинился.

А Сиобейн осталась в конюшне и погрузилась в мрачные раздумья. Принцессу по прежнему жгла обида на мужа, так грубо выставившего ее из кабинета, за его подозрения по поводу ее отношений с Йэном. Ну как он не понимает, что, если бы она любила Йэна по-прежнему, ничто не помешало бы ей быть вместе с ним! Это снова напомнило Сиобейн о том, как мало любви знал в своей жизни Гэлан от беспутной матери и холодного, надменного отца и как жестоко корит он себя за гибель единственного близкого ему человека — сводного брата.

Она сунула в рот соломинку. Как гостеприимной хозяйке ей давно следовало наведаться на кухню и проверить, все ли готово для ужина. Но она боялась, что по пути может столкнуться с Гэланом. Не дай Бог, выдержка изменит ей и она наговорит ему такое, о чем придется потом жалеть.

Черт бы его побрал!

Она давно простила ему то, что он молчал об их поединке с Тайгераном. Ведь она отлично знала вероломство своего первого мужа и не сомневалась, что ради победы над Дермоттом он не остановился бы даже перед убийством. А Гэлан выполнял приказ своего короля. И победил.

Неужели Йэн оказался таким же дурнем, как Тайгеран, и решился бросить вызов Гэлану? Только ради нее?

Она молила святого Патрика вразумить вспыльчивого ирландца. А впрочем, кто их разберет, этих мужчин? И как теперь прикажете ей поступить с мужем? Ведь она давным-давно отдала ему свое сердце… с самой первой их встречи в лесу.

Она встала, заперла Риону в деннике и пошла в поварню, по пути, с улыбкой взглянув на молодых конюхов, вповалку спавших у себя в закутке, — ни дать, ни взять щенята, утомившиеся после дневных забав.

У дверей Сиобейн пронзило чувство тревоги. Коннал давно должен был вернуться! Она выскочила во двор, едва освещенный в этот час редкими факелами. Все было спокойно, солдаты и слуги заканчивали свои дела, все готовились ужинать. Две девушки кокетничали с английскими воинами, лучники на стенах в последний раз осматривали окрестности замка. Было так тихо, что Сиобейн даже слышала шаги часовых на парапете.

Во внутренних воротах показался ее сын: он вприпрыжку направлялся к конюшне.

Внезапно раздался резкий скрежещущий звук, как будто тяжелые подковы прошлись по булыжникам двора, и Сиобейн оглянулась в поисках источника шума. От возвышения возле оружейной мастерской катилась тяжелогруженая повозка, набиравшая скорость на крутом спуске подобно стреле, запущенной в небо.

И на пути этой повозки оказался Коннал! Сиобейн с криком метнулась к сыну, и тот испуганно замер, уставившись на мать. Она махнула рукой, показывая ему на повозку. Часовые уже бежали туда в надежде перехватить повозку, но колесо попало в выбоину между булыжниками, повозка вильнула и снова понеслась прямо на Коннала. Сиобейн споткнулась и упала, отчаянно зовя Гэлана.

Откуда-то из мрака рванулась рослая фигура: мужчина подскочил к Конналу, схватил его в охапку, и оба кубарем отлетели в сторону. Повозка с грохотом врезалась в крыльцо часовни и разбилась — по двору покатились булыжники и бревна.

А потом как-то вдруг оказалось, что Коннал уже обнимает ее за шею. Не в силах подняться с земли, она, рыдая, ощупывала сына, проверяя, насколько он пострадал.

— Ох, мой милый, слава Богу!

— Да со мной ничего не случилось, мама, честное слово! — заверил он, покровительственно похлопав мать по плечу. — А куда он ушел?

Сиобейн всхлипнула и отстранила сына, чтобы полюбоваться им еще разок. Вокруг собралась толпа челяди. Принцесса встала, держа сына на руках, и приказала отыскать человека, так вовремя пришедшего на помощь.

— Ты успел разглядеть его лицо?

— Нет, он был в капюшоне, но от него пахло… — Коннал задумался и сказал: — От него пахло, как от вонючей травы у тебя в ванне!

Снова мята!

— Кто бы ты ни был! — крикнула она, обращаясь во тьму. — Я в долгу перед тобой!

Толпа расступилась, давая дорогу Гэлану. Он на миг замер, но при виде заплаканного лица Сиобейн молча обнял мать и сына и прижал их к себе.

— Идем отсюда!

Сиобейн поймала его взгляд и заявила:

— Нам надо поговорить. — Не дожидаясь ответа, она направилась в замок, крепко прижимая Коннала к груди.

Гэлану достаточно было одного взгляда, чтобы как по волшебству рядом оказалось несколько воинов.

— Разыскать!

Его негромкий приказ прозвучал резко и недвусмысленно, и люди кинулись на поиски незнакомца, Прошло не меньше часа, но обнаружить его так и не смогли. Наконец Гэлан поднялся в спальню. Сиобейн молча шагала взад-вперед перед камином. Колокольчики приглушенно звякали в волосах, вторя шелесту соломы, прилипшей к ее юбке. — Это было подстроено! — воскликнула она, не отрывая глаз от пламени в камине. — Коннал был со мной в конюшне, и я отправила его с поручением в поварню. Тот, кто толкнул повозку, подслушал нас и просто ждал, когда Коннал вернется.

— Да.

Она замерла на месте, вперив в него яростный взор.

— И что же ты собираешься предпринять?

Гэлану показалось, что от ее холодного, отчужденного голоса застыл даже воздух в их спальне.

— Все, что я могу сделать — кроме поисков этого чужака, — лишний раз проверить, насколько надежны все фургоны и повозки, а Коннала запереть в его спальне и приставить к нему часового.

— Ты мог бы опросить людей.

Ее покоробила мысль о том, что Коннала подвергнут незаслуженному заключению — особенно теперь, когда он только почувствовал вкус свободы!

— Уже опросил.

— Ну так сделай это еще раз!

— Сиобейн…

— Нет, Пендрагон, не надейся, что я так легко успокоюсь! В этом замке кто-то пытается убить моего сына! — Она с рыданием рухнула в кресло и спрятала в ладонях лицо.

Гэлан опустился рядом на одно колено, но не посмел к ней прикоснуться. Ему было больно видеть, как Сиобейн плачет, как беспомощно дрожат ее руки.

— Я ничего не могла поделать! Я не успела бы до него добежать! И не могла оттолкнуть! О Господи, моего сына могло раздавить этой повозкой!

— Но ведь не раздавило, — мягко напомнил он. — Он цел и невредим и давно спит у себя в кровати, с ягненком и Кулхэйном!

— Кулхэйн? — вдруг встрепенулась Сиобейн. — Да, Кулхэйн не хотел отходить от стены и все что-то вынюхивал и скулил!

— По-твоему, он заметил, что кто-то сидит под стеной и подслушивает?

— Да, наверняка!

— Но почему же он тебя не предупредил?

— Может, этот человек уже ушел? Коннал сказал, что от него пахло мятой — как тогда, в каземате! А может, его запах был Кулхэйну знаком? Да откуда мне знать? — Не в силах дальше выносить тяжелый, непроницаемый взгляд Гэлана, она так порывисто вскочила с кресла, что оно с грохотом отъехало к стене. — Ты, Пендрагон, поступай, как знаешь, но я считаю, что, если мой сын не может без угрозы для жизни появиться во внутреннем дворе, значит, ему нет спасения и в замке! И я должна увезти его отсюда, пока убийцу не найдут!

— Ты никуда не поедешь, — отрезал он, выпрямляясь.

— Тогда пусть Рианнон отвезет Коннала на побережье!

— Нет! — Отпусти он сейчас Сиобейн — и исчезнет последняя надежда помириться. — Я позабочусь о его безопасности и прикажу часовым обыскивать всех жителей дальних деревень, но мальчик останется в замке! Я имею на это полное право!

— Да. — Ее глаза недобро сверкнули. — Ты на все имеешь право! Ты можешь обвинить меня в неверности, — она раздраженно стукнула себя кулаком в грудь, — хотя не имеешь для этого оснований. — Ее голос стал напоминать змеиное шипение. — Ты можешь оскорблять меня при вассалах и человеке, почитаемом мной как отца! Ты можешь верить своей ревности вместо моих слов! Да, милорд Пендрагон, у тебя просто уйма прав! Но когда дело касается моего сына — не сомневайся, я тоже обладаю кое-какими правами!

Она ринулась мимо него к двери, но Гэлан поймал ее и развернул лицом к себе. Она сотрясалась от молчаливого, отчаянного плача.

И это он, он довел Сиобейн до такого отчаяния.

— Что-то мне не до тебя сейчас, муженек! — Она дернулась, стараясь вырваться. — Лучше оставь меня в покое!

Однако он не подчинился и привлек ее к себе.

— Сиобейн… Ох, милая моя, что за черная кошка пробежала между нами?

— Ты не поверил моему слову, и у меня нет возможности тебя убедить, — пробормотала она, застыв у него в руках и без сил опуская голову ему на грудь.

Черта с два он дождется от нее ответной ласки — слишком свежа, слишком остра обида!

— Я вовсе не хотел оскорблять тебе перед Дрисколлом и О'Нилом!

— Ты опозорил меня, милорд! — В ее голосе звенело такое разочарование, что у Гэлана опустились руки. Он отступил, заглядывая ей в лицо.

— Я очень разозлился.

Она лишь фыркнула и отвернулась.

— Я чувствовал себя круглым болваном. В ее взгляде промелькнуло удивление.

— Я ведь давно должен был заглянуть в ту часть контракта, где говорилось про крепости и обязательства Магуайра… если бы только умел тогда читать. Три крепости — это не шутка! А я был непростительно небрежен.

Столь откровенное признание смягчило Сиобейн.

— Рэймонд тоже ничего тебе не сказал. Почему?

— Скорее всего он знал, что я слышать не могу этого имени, и не рискнул упоминать его лишний раз. — Гэлан растерянно пожал плечами.

— А по-моему, ты думал только о том, как бы поскорее залезть ко мне под юбку!

Горечь в ее голосе ранила его сильнее самых язвительных слов — ведь это он был ее причиной!

— Так или иначе, мы все виноваты, раз допустили такое! — заключила Сиобейн. — И если судить по английским законам, Йэн уже стал твоим вассалом, поскольку теперь ты хозяин Донегола и его земель.

— Но ведь он считает себя независимым вождем клана! По его законам он волен поступать как хочет — а в Ирландии это важнее!

Гэлан подошел к камину и оперся локтем о полку. Он не хотел заводить этот разговор, он боялся, что в итоге окончательно потеряет свою принцессу, но и молчать дальше было выше его сил. Следя за игрой языков пламени, он дивился про себя, как мог свалять такого дурака. Ведь он любит ее! Да, и в этом причина его мучений! Яд любви успел пропитать каждую клетку его тела, и теперь у него захватывает дух при одном виде Сиобейн. Хватит, пора положить конец этой пытке, когда оба стараются ударить друг друга как можно больнее, медленно, но верно приближая окончательный разрыв.

— Почему ты не поверил мне — после всего, что было? — прошелестело над разделявшей их пропастью — равнодушно;

без гнева и обиды.

— Я убил твоего мужа. Я разрушил твою веру в меня. Я знал, что ты злишься на меня… — Он как-то по-мальчишески пожал плечами, не зная, что сказать. — Я… я подумал… что разозлил тебя настолько, что ты готова была уйти к нему…

— И помочь ему воевать с тобой? — Она старалась держаться независимо и гордо, но губы ее вдруг предательски дрогнули. — Я не твоя мать! И я способна понять, что Тайгеран был обречен на смерть, милорд! В отличие от твоей попытки все скрыть! — Заметив, как он болезненно морщится, она придвинулась ближе и горячо зашептала: — Ради всего святого, после того как я столько ночей делила с тобой ложе, как ты мог заподозрить меня в такой низости?

— Да потому, что я сам — незаконнорожденный ублюдок, я украл у тебя эту землю, и я тебя недостоин! — Он провел руками по волосам, полный раскаяния и гнева на самого себя. — И все, что я знал наверняка, — это то, что ты любила его когда-то, ты сама хотела за него замуж и во второй раз, — тут он выпрямился и встал передней, словно приготовившись к казни, — тебя вынудили стать женой человека, которого ты ненавидишь!

— Но я же стала твоей женой! — вскричала она. — Я доверила тебе свой народ, я делила с тобой ложе!

— Да, да, в душе я знал, что ты никогда не пойдешь на предательство. Я знал! — В отчаянии Гэлан затряс перед лицом сжатыми кулаками. — Но когда я увидел на этих людях плед с цветами Магуайра, я не мог не думать о том, что это Йэна ты когда-то любила… и что он достоин твоей руки!

— Ох, Гэлан…

Услышав свое имя, слетевшее с ее уст, он напрягся, как от удара.

Оба застыли, не в силах отвести друг от друга глаз. Молчание повисло между ними, словно до предела натянутая струна.

Он громко сглотнул и выдавил из себя хриплым от боли шепотом:

— Я сам все разрушил, верно?

На нее накатила волна сострадания и жалости. Жестокий наемный убийца исчез, и теперь перед ней стоял просто терзаемый горем человек, лишенный своей грубой брони, своих титулов и прав. Растерянный и несчастный. Не приученный жизнью к преданности и любви. Он едва успел испробовать это на вкус и так отчаянно возжелал добиться большего, что не побоялся бросить к ее ногам свою душу. Сиобейн вольна была либо исцелить его раны, либо окончательно его добить.

Она сама не заметила, как шагнула к нему, и Гэлан замер, не смея гадать, что ждет его в следующий миг. Воздух наполнился ароматом ее любимых цветов, когда Сиобейн протянула руку и осторожно убрала с его лба прядь волос. Он зажмурился и вздрогнул, обезоруженный этой лаской.

— Любые руины можно восстановить — было бы желание.

— Значит, ты можешь меня простить? — В его взгляде вспыхнула неистовая, ослепительная надежда.

Сердце Сиобейн сладко замерло.

— Я должна.

Он недоуменно поднял брови.

Она придвинулась еще ближе, положила руку ему на грудь и услышала, как часто и сильно бьется его сердце.

— У меня нет иного выхода, кроме как простить тебя, Гэлан. Ты для меня значишь больше, чем гордыня и гнев!

Он вдруг обмяк, накрыл ее руку своей и поднес к губам. Черт побери, он действительно недостоин этой женщины!

— Сиобейн… Сиобейн, прости меня! Я…

— Тс-с-с, тихо, я все знаю. Все прошло! — Она погладила его по щеке. — А я… — она перевела дыхание и прижалась к нему, — я так скучала без тебя, Гэлан!

Он вздрогнул всем своим сильным, большим телом и робко положил руку ей на талию.

— Мне так хочется тебя обнять, — сокрушенно признался он, — что я боюсь переломать тебе ребра!

— Не бойся! Пожалуйста!

В следующий миг он прижал Сиобейн к груди и спрятал лицо у нее на плече. Она обвила руками его шею и всхлипнула. Гэлан застонал — облегчение затопило его жаркой, душной волной. Черт побери, как это тело, что он едва не раздавил в объятиях, может казаться одновременно и податливым, и властным?

— Какой же я дурак! — невнятно пробормотал он, все еще пряча лицо у нее на плече.

— Да, это верно!

Ему хотелось смеяться и плакать. Он целовал ее шею, гладил по плечам и спине, пока не решился взять в ладони ее лицо и нежно припасть к горячим, податливым губам. От ее слез руки его стали мокрыми, и он не смог сдержать дрожи.

А потом оба рассмеялись, уже не скрывая счастливых слез.

Он готов был без конца гладить ее милое лицо и осыпать его поцелуями, и она отвечала ему с такой же страстью. Ах, если бы сейчас можно было оказаться в постели, чтобы на деле доказать, как сильно Гэлан скучал без своей принцессы!

В дверь громко постучали, и у Сиобейн вырвался горестный стон. Это Меган хотела узнать, не принести ли хозяевам ужин в спальню.

— Нет, — ответил Гэлан, не отрывая глаз от своей любимой, — мы спустимся к столу! — И добавил шепотом, погладив ее по плечам: — Все-таки у нас в гостях О'Нил!

— Да, конечно.

Разочарование в ее голосе ранило его в самое сердце, и он поспешил утешить Сиобейн:

— Зато мы можем рано лечь в постель!

— Как рано?

— Чем быстрее ты переоденешься… — протянул он с лукавой улыбкой, указав взглядом на ее испачканное платье.

Сиобейн мигом вскочила, на ходу стаскивая платье, и полезла в сундук в поисках нового наряда. Гэлан не спеша, опустился в кресло: он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на ее нежную спину и крутые бедра, пока она доставала темно-синее платье и стояла перед зеркалом, вычесывая из волос солому и сооружая наскоро какую-то прическу.

Дверь снова задрожала от ударов.

— Мама!

— Что, милый? — оглянулась Сиобейн.

— Я есть хочу! Ты идешь?

— Если ее отпустят! — вдруг буркнул Гэлан, и она застыла от неожиданности. А он улыбнулся так, что Сиобейн вспыхнула от желания.

Гэлан встал с кресла.

Сиобейн отшатнулась.

Коннал снова забарабанил в дверь.

Сиобейн укоризненно посмотрела на мужа и повернулась к двери, но он остановил ее.

— Я за ним присмотрю.

Он прижал Сиобейн к себе изо всех сил. Они постояли так несколько мгновений, не в силах разомкнуть объятия. Наконец Гэлан отпустил ее, шутливо хлопнув пониже спины.

— Поторопись, женщина! — И вышел из комнаты.

Сиобейн улыбнулась, услышав, как он говорит с Конналом, и радуясь ласковым, мягким нотам в его голосе. Поспешно завершая туалет, она наткнулась взглядом на сундук, закрывавший вход в потайной туннель, и напомнила себе, что должна рассказать о нем Гэлану. Но это все подождет, а сейчас она торопилась в главный зал — к своему мужу и любви, которую собиралась возродить вместе с ним этой ночью.