"Доспехи дракона" - читать интересную книгу автора (Фейст Раймонд)Глава 4 ИСПЫТАНИЕПроснувшись в кромешной тьме, он надел свой белоснежный балахон и вышел в коридор. Он терпеливо ждал прихода наставника, стоя у порога крошечной кельи, всю обстановку которой, кроме узкого тюфяка, составляли лишь подсвечник со свечой да низкий шкаф со свитками и несколькими десятками книг. Остальные ученики тоже выстроились вдоль коридора: каждый стоял у двери своей комнаты. Все они были гораздо моложе него. Вот мастер, облаченный в черную сутану, подошел к одному из отроков и кивнул ему. Мальчик последовал за своим учителем, и вскоре их фигуры растворились во мраке. В высокие узкие окна коридора проникли первые тусклые лучи всходившего солнца. Ученики задули светильники, горевшие над дверьми их келий. Вскоре еще один мастер явился за своим подопечным. Потом еще и еще. Он остался один в длинном пустом коридоре. Но вот из тьмы вынырнула высокая фигура в черной ризе. Наставник остановился перед своим учеником и кивнул, приглашая молодого человека следовать за собой. Миновав несколько галерей и переходов, спустившись вниз по широкому пролету лестницы, они очутились в самом центре огромного здания, в котором юноша обитал с тех пор, как себя помнил. Через некоторое время они с учителем спустились еще ниже по нескольким длинным лестницам. Коридоры, которыми они теперь следовали, были уже, чем наверху. Воздух, неподвижный, теплый и влажный, казалось, был пропитан испарениями вод того озера, посреди которого стояло это величественное здание. Подойдя к одной из дверей, мастер откинул щеколду и вошел в полутемное помещение без окон, освещенное лишь тусклым светом факела, мерцавшего на стене под самым потолком. Ученик последовал за ним. Посреди комнаты возвышалась пирамида, составленная из нескольких деревянных бадей, намертво прикрепленных к прочным столбам. В самой нижней, стоявшей на каменном полу, в такт их шагам заколыхалась вода. Мастер указал на пирамиду и вышел, оставив ученика в белом балахоне одного. Юноша поднял нижнюю бадью, единственную не прибитую к столбу, и принялся за работу. Задание, полученное им от наставника, состояло в том, чтобы выливать воду из нижнего сосуда в самый верхний, а затем, поставив пустую бадью на прежнее место, дождаться, пока вся вода через отверстия в днищах прикрепленных к столбам бадей не перетечет в ту, которую он только что опорожнил. Процедуру эту ему следовало повторять до тех пор, пока от мастера не будет получено какое-либо иное приказание. Их общение с наставником проходило в безмолвии. Какая-то часть его сознания, воспринимая вопросы учителя, давала на них мысленные ответы, но уста его при этом всегда оставались сомкнутыми. Тем не менее он отдавал себе отчет в том, что умеет разговаривать, что смог бы произносить слова и строить из них фразы, если бы это дозволялось здесь таким, как он. Ведомо ему было также и то, что он не всегда жил в этом огромном здании. До того дня, когда он впервые проснулся на узком тюфяке в своей полутемной келье, у него была какая-то другая жизнь. Но он решительно не помнил, ни какая именно, ни где она проходила. Отсутствие воспоминаний о прежнем своем существовании нимало его не тревожило. Откуда-то ему было известно, что теперь это не имело значения. Вода сочилась из верхних бадей в нижние. Он механически выполнял привычную работу, а мысли его тем временем блуждали где-то далеко, принимая форму образов, неотчетливых и едва уловимых, хотя и весьма красочных, словно расплывчатые цветовые пятна. Он увидел уголок пляжа, огромные волны, ударявшиеся о скалы. Затем эта картина потускнела, сменившись другой: земля, покрытая чем-то белым. Ощущение холода. Из самых потаенных глубин его сознания вдруг выплыло слово снег и тотчас же исчезло вместе с белым пушистым покровом, устилавшим почву. Образы стали сменять один другой все быстрее. Вот невольничий лагерь на болоте. Кухня в клубах пара и дыма, чья-то добродушная воркотня, стайка мальчишек у огромной плиты. Течение его мыслей было остановлено вопросом наставника. Так бывало всегда. Стоило ему углубиться в свои неотчетливые воспоминания, как мастер тотчас же завладевал его вниманием. Если мысленный ответ, который он не задумываясь давал на безмолвный вопрос, оказывался верным, учитель задавал ему следующий. Неверно понятый, вопрос повторялся. А порой после ошибочного ответа мастер умолкал, предоставляя ему продолжать свой бессмысленный труд, и повторял вопрос через несколько часов, дней или недель. Юноша в белой сутане почувствовал, как чужие мысли и чужая воля проникли в его сознание. - Что есть закон? - тускло, монотонно и безжизненно вопросил учитель. - Закон есть основа, на которой зиждется вся наша жизнь. Он - ее единственный смысл. - Что является наивысшим воплощением закона? - Наивысшим воплощением закона является Империя. - Кем являешься ты сам? - Я - слуга Империи. Прежде чем задать следующий вопрос, наставник помедлил. Он наверняка придавал ответу на него весьма большое значение. - Как именно ты намерен служить Империи? Он не раз уже пытался отвечать на этот трудный вопрос, но каждый раз мастер разочарованно умолкал, явно ожидая от него каких-то других слов. Но каких именно? Это было ему неведомо. Он задумался, ненадолго уйдя в себя, и наконец мысленно произнес: - Как мне будет угодно. На сей раз он добился успеха. Мастер тотчас же задал ему следующий вопрос: - Где твое место? Он снова погрузился в размышления, предчувствуя, что самый очевидный из ответов окажется неверным. Но ему все же захотелось убедиться в этом. - Мое место здесь. Мысленный контакт с наставником, как он и подозревал, тотчас же прервался. Он понимал, что тот испытывает его, но не представлял себе причин и целей испытания, которому подвергался. Теперь ему предстояло долго размышлять о последнем вопросе мастера, чтобы рано или поздно дать на него верный ответ. Этой ночью ему приснился странный, тревожный сон. Он увидел невысокого мужчину в коричневом балахоне, подпоясанном веревкой. Тот шел вперед по пыльной дороге, а он смотрел ему вслед. Оглянувшись, незнакомец с улыбкой произнес: - Поторопись! Времени у нас мало. Ты не должен отставать от меня! Он очень хотел нагнать мужчину, чтобы пойти рядом с ним, но не смог даже сдвинуться с места: руки и ноги его оказались связанными. А незнакомец в коричневом успел уже удалиться на достаточное расстояние. Но вот он снова оглянулся и, кивнув, сказал: - Ну что ж! Не все сразу! Он собрался было ответить незнакомцу, но язык отказывался повиноваться ему. Тогда его странный собеседник провел ладонью по черной бороде и, глядя ему в глаза, произнес: - Пойми главное: ты сам виновник своей неволи! Он опустил глаза и увидел свои голые ступни, покрытые дорожной пылью. Незнакомец снова зашагал вперед. Он попытался сделать шаг, но путы на руках и ногах по-прежнему сковывали его движения. Он проснулся в холодном поту. Наставник опять повторил свой вопрос о том, где его место, и ответ: Там, где я нужнее всего, снова был отвергнут. Он трудился над новым бессмысленным заданием. На сей раз ему приходилось втыкать деревянные шпильки в растянутый на козлах холст. Шпильки проскальзывали сквозь ткань и сыпались на пол. Он подбирал их и снова вонзал в плетенное из грубых нитей полотно. Поиски верного ответа на последний вопрос мастера, занимавшие его мысли, были прерваны появлением наставника, который кивком велел ему выйти из полутемной комнаты. Они прошли по узким извилистым коридорам, поднялись по лестнице и очутились у входа в трапезную, где ученики трижды в день принимали скудную пищу: настал час завтрака. Они вошли в просторный зал, и мастер остановился у входа. Остальные учителя, приведшие своих питомцев в трапезную, молча удалились. Всякий раз один из них оставался надзирать за отроками в обеденном зале: им надлежало вкушать пищу в полном молчании. Не поднимая глаз от тарелки, молодой человек в белой сутане ученика продолжал раздумывать над вопросом о его месте, заданном мастером с каким-то скрытым умыслом. Он понимал, что от ответа на этот вопрос зависело его будущее. Внезапно перед его мысленным взором возник незнакомец в коричневом балахоне, и в сознании эхом отдались его слова из недавнего сна: Ты сам - виновник своей неволи. Повинуясь мгновенному озарению, он поднялся со своей скамьи. Это было неслыханным нарушением всех норм и правил, привитых ученикам мастерами в черных сутанах. Взоры остальных юношей обратились к нему со страхом и недоумением. Он прошел через длинный зал и остановился рядом со своим наставником. Мужчина в черном ничем не выдал своего удивления. Он бесстрастно взглянул на ученика и, тот уверенно отчеканил: - Мое место не здесь. Мне больше нечего тут делать. Наставник слегка поднял брови и, помедлив мгновение, кивком велел ему следовать за собой. Вынув из кармана своего балахона маленький колокольчик, он позвонил, и в ответ на раздавшееся легкое дребезжание в дверях появился молодой мастер в черном. Наставники обменялись кивками, и старший повел своего подопечного прочь из обеденного зала, а другой занял его место у двери. Они шли по коридорам в полном молчании, как бывало и прежде. У входа в одну из комнат мастер неожиданно обернулся к нему и отрывисто бросил: - Открой дверь! Молодой человек потянулся было к дверной ручке и едва не взялся за нее, но, повинуясь внезапному импульсу, отдернул руку и мысленно произнес слова магической формулы. От усилия брови его сдвинулись к самой переносице. Дверь со скрипом отворилась. Черноризец кивнул и с улыбкой произнес: - Молодец! В комнате, куда они вошли, на вбитых в стены крюках висело множество белых, серых и черных балахонов. Наставник сказал: - Теперь тебе надлежит облачиться в серое. Переодевайся. Он поспешно исполнил приказание и в нерешительности остановился посреди комнаты. Мастер в черной сутане окинул его долгим, изучающим взглядом и проговорил: - Отныне для тебя покончено с испытанием тишиной. Ты можешь говорить. Тебе дозволяется задавать любые вопросы. Только имей в виду, что ответы на некоторые из них ты получишь позднее, когда заслужишь право носить черные одежды. Лишь тогда пониманию твоему станет доступен весь смысл происходящего. Следуй за мной. Молодой человек в сером снова прошел по коридорам вслед за своим учителем. Вскоре они пришли в просторную комнату, посреди которой стоял низкий столик, окруженный подушками. На столе в кувшине с широким горлом дымилась чоча - бодрящий сладкий напиток со слегка горьковатым привкусом. Наполнив ею две чаши, наставник протянул одну из них своему подопечному и кивком указал ему на атласную подушку у стола. Тот робко присел на самый край подушки и, немного помедлив, спросил: - Кто я? Мастер пожал плечами: - Тебе самому надлежит решить это. И узнать свое подлинное имя можешь лишь ты один. Его нельзя произносить вслух в присутствии других, иначе они получат огромную власть над тобой. А пока ты станешь откликаться на имя Миламбер. Миламбер склонил голову набок, ненадолго задумавшись, затем согласно кивнул. - Звучит неплохо. А как ваше имя? - Меня зовут Шимони. - Кто вы? - Твой наставник. Твой воспитатель. Теперь у тебя появятся и другие учителя, но мне одному была доверена начальная, самая долгая часть твоего испытания. - Сколько времени она длилась? - Около четырех лет. Миламбер в недоумении воззрился на Шимони. Но лицо наставника по-прежнему оставалось бесстрастным. Значит, он вовсе не думал шутить и разыгрывать своего подопечного. Слова его были правдой. А между тем ученик был совершенно уверен, что провел здесь никак не более нескольких месяцев. Он задал Шимони следующий вопрос: - Когда мне будет возвращена память о прошлом? Мастер улыбнулся. Он был доволен формулировкой этого вопроса, а именно тем, что молодой человек нимало не усомнился в самой возможности обретения воспоминаний. - События прошлого станут возникать в твоей памяти постепенно, по мере твоего продвижения по стезе нашего высокого мастерства. Сперва это будет происходить медленно, а потом все быстрее и быстрее. Для этого существуют свои причины. Ты должен накопить силы для преодоления своей тяги к прошлому, для того чтобы разорвать все связи - семейные, родственные, дружеские, - что опутывают других людей, словно паутина. В твоем случае это особенно важно. - Почему? - Ты поймешь это, когда прошлое вновь станет твоим достоянием. - Шимони улыбнулся, и черты его сурового лица смягчились. Однако Миламбер понял, что его наставник не станет больше распространяться на эту тему. - Что случилось бы, открой я ту дверь рукой? - быстро спросил он. - Тебя уже не было бы в живых. - Вот как, - без всякого удивления пробормотал Миламбер. - А почему вы придаете этому столь большое значение? Шимони вздохнул и с улыбкой ответил: - Видишь ли, мы не можем в достаточной степени влиять друг на друга. Каждый отвечает лишь за свои собственные поступки. Все, на что мы способны, - это добиться, чтобы чародей вполне осознавал ответственность, налагаемую на него саном. Чтобы он всегда был тем, за кого себя выдает, и брался только за то, что ему по силам. Заявив, что тебе нечего больше делать среди начинающих, ты взял на себя определенную ответственность и должен был немедленно доказать, что она тебе по плечу. Много весьма одаренных учеников погибли на этом этапе. К сожалению, они оказались слишком глупы и самонадеянны. Миламбер принялся обдумывать услышанное. Он не мог не согласиться с доводами Шимони. Испытание, которому тот его подверг, показалось ему вполне заслуженным и справедливым. - Сколько еще будет длиться мое обучение? - спросил он. Черноризец развел руками. - Столько, сколько нужно. До сих пор ты опережал других. Надеюсь, что так будет и впредь. Способности твои велики, а кроме этого - ты поймешь, что я имею в виду, когда к тебе вернется память о прошлом - у тебя есть одно безусловное преимущество перед остальными, более молодыми учениками, которые были приняты к нам одновременно с тобой. Миламбер заглянул в свою чашу. На секунду ему показалось, что в радужных бликах, скользивших по поверхности темной жидкости, появилось несколько букв, готовых сложиться в знакомое слово. То было имя. Простое, короткое имя, которое было известно ему давным-давно. Но тут он случайно задел чашу рукой. Она качнулась, блики расплылись, и имя, которое он силился вспомнить, вновь погрузилось в темные глубины его памяти. Человек в коричневом балахоне снова явился ему во сне. Он шел по пыльной дороге. На сей раз Миламбер, чьи ноги и руки были свободны от пут, без труда последовал за ним. - На самом деле, - сказал незнакомец, - реальных преград для познания очень и очень немного. То, чему они учат тебя, в целом верно и безусловно полезно для тебя. Но не позволяй внушить себе, будто правильное решение той или иной задачи является единственно возможным. - Внезапно остановившись, он указал концом своего посоха на цветок, выросший у края дороги. - Взгляни-ка сюда. Миламбер наклонился и стал внимательно рассматривать цветок, между двух листьев которого крошечный паук раскинул свои сети. - Это создание, - с улыбкой сказал незнакомец, - не подозревает о нашем с тобой существовании. Оно понятия не имеет, что мы, находящиеся в такой близости от него, можем одним движением руки пресечь его жизнь, лишив при этом смысла все его упорные труды. Как ты думаешь, стал бы этот паук поклоняться нам как божествам, знай он обо всем этом? - Понятия не имею, - пожал плечами Миламбер. - Я не представляю себе, как мыслит и рассуждает паук. Человек в коричневом загадочно усмехнулся и поддел тонкую сеть паутины концом своего посоха. Маленький ткач не успел соскочить в траву и через мгновение был перенесен на другой цветок, который рос у противоположного края дороги. - Как по-твоему, он понимает, что переместился на другое растение? - Не знаю. - Возможно, это самый мудрый из ответов на мой вопрос! Незнакомец снова зашагал по дороге. Миламбер не отставал от него. - Ты скоро увидишь и узнаешь многое, что покажется тебе странным, загадочным и непостижимым. Но прошу тебя, помни об одном! - О чем? - спросил Миламбер. - Вещи и понятия порой оказываются совсем иными, чем нам представляется на первый взгляд. Вспомни об этом пауке! Возможно, он сейчас обращается с благодарственной молитвой за то изобилие пищи, которое обрел благодаря мне. Ведь на этом цветке гораздо больше букашек и тлей, чем на том, где он прежде обитал. - Погладив бороду, незнакомец задумчиво добавил: - Признаться, я не удивился бы, если б его молитвам стал вторить и цветок! Он провел несколько недель в обществе Шимони и других наставников. Воспоминания о прошлом стали постепенно возвращаться к нему. Но пока он помнил лишь немногое из своей прежней жизни. Он был рабом, у которого обнаружился магический дар. В памяти его стало все чаще возникать лицо женщины, к которой когда-то были устремлены все его помыслы. Он учился легко и охотно, справляясь со сложными заданиями за несколько часов, и лишь изредка для решения той или иной задачи ему требовался целый день. Вопросы, которые он задавал своим наставникам во время дискуссий на различные темы, всегда касались самой сути обсуждаемых проблем и были лаконичны и обдуманны. Однажды он проснулся в незнакомой комнате. Убранство ее было столь же простым и строгим, как и в прежней келье, хотя размерами она намного превосходила ее, У порога его нового жилища стоял Шимони. - С этого момента и до выполнения задачи, которая будет перед тобой поставлена, тебе запрещается говорить, - сказал черноризец. Миламбер кивнул и молча последовал за Шимони, который провел его по длинному лабиринту коридоров, пока они не очутились в той части здания, где ему еще не случалось бывать. Они поднялись по высокой лестнице, на последней площадке которой, под самой крышей, находилась низкая деревянная дверца. Шимони толкнул ее и вышел наружу, ведя за собой Миламбера. Мастер и ученик стояли на плоской вершине башни. Из середины ее к небу вздымалась огромная каменная колонна, опоясанная спиралью из вырубленных в камне ступеней. Миламбер поднял голову к небу, но не смог разглядеть вершину этой гигантской иглы, устремленной ввысь. Существование подобной колонны опровергало по меньшей мере несколько из тех законов физики, что преподал ему Шимони. Но у него не было оснований усомниться в се реальности. Более того, черноризец недвусмысленно дал ему понять, что он должен взойти на ее вершину по спиральной лестнице. Миламбер поспешил выполнить его приказание. Преодолев несколько витков лестницы, он обнаружил, что его воспитатель ушел и плотно прикрыл за собой низкую дверцу под крышей башни. Тогда он стал озираться по сторонам. Зрелище, представшее перед его взором, поражало своей величественностью. Вокруг него раскинулся целый лес башен - высоких и низких, квадратных, круглых и прямоугольных, широких и узких, каменных и деревянных. Некоторые из них, подобно той, на которой он находился, не имели крыш, над другими поднимались каменные и деревянные навесы или яркие светящиеся купола, многими были перекинуты прямые или арочные мосты. Bсe башни, которые он видел перед собой, вырастали из прямоугольного сооружения невероятных размеров, простиравшегося на многие мили во все стороны. Он знал, что здание, где ему довелось прожить несколько лет, огромно, но действительность превзошла все его ожидания. Далеко внизу он не без труда рассмотрел узкую полоску травы, росшей вдоль бесконечного фасада этого дворца-исполина, со всех сторон окруженного зеленовато-голубыми водами озера. Вдали, у самого горизонта, угадывались смутные очертания гор. Он продолжил свой путь к вершине. Поворот. Откуда ни возьмись налетел вихрь - ветры со всех четырех сторон света. Каждый из них принес с собой неповторимые запахи. Влажный, удушливый воздух юга, где рабы, изнемогающие от непосильного труда на плантациях, акр за акром осушали болота, спиливали верхушки нгагги и умирали от ран и истощения. С востока вместе с бризом долетели победные песни воинов Турила, которые нанесли поражение отряду цурани в пограничной стычке. С севера потянуло холодом. Оттуда донесся стук копыт огромных стад тюнов. Но этот грозный звук внезапно перебил звонкий серебристый смех молоденькой купчихи, жительницы далекого запада: она пыталась завлечь в свои сети домоправителя, молодого робкого юношу, снедаемого вожделением и страхом, пока муж ее пребывал в Тусане, куда отбыл по торговым делам. И снова ароматы востока - специи, фрукты и рыба. Эти запахи донеслись сюда с рыночной площади Янкоры. А южный ветер заполнил его ноздри благоуханием цветущих садов, к которому примешался запах морской воды. С севера вновь пахнуло снегом, стужей и вековой тоской. У каждого ветра было свое дыхание, свой звук и цвет, свой вкус. Все вместе они составили для него яркую и образную картину окружающего мира. Поворот. Он посмотрел вниз и внезапно увидел глубокие шахты, прорытые рабами. Здесь разрабатывались скудные залежи металлов, отсюда шестиногие нидра вывозили на поверхность телеги, груженные углем для обогрева жилищ и камнем для нужд строительства. Но под этими шахтами, в глубине земли располагались пещеры и ходы гораздо более древние. Некоторые из них образовались одновременно с самой планетой, другие являли собой остатки прежних городских построек, ныне позабытых и покрытых вековыми наслоениями земли. Взор его проник еще глубже, туда, где царил нестерпимый жар, где шла нескончаемая борьба между первозданными силами. Раскаленная лава стремилась вырваться на поверхность, сломив сопротивление своих холодных и неподвижных собратий - камня и земли. А еще ниже пульсировали, сплетаясь между собой, силовые линии, проходившие сквозь самое сердце планеты. Новый поворот, и неожиданно для себя он очутился на крошечной открытой площадке. Его восхождение закончилось. Он стоял теперь на вершине каменной колонны. Миламбер осторожно переместился в самую середину круга, диаметр которого был меньше, чем его рост. Он призвал на помощь всю выдержку и мужество, обретенные им за годы учения, чтобы удержаться на этом маленьком пятачке и не рухнуть вниз, под давшись слабости и головокружению. Миламбер огляделся по сторонам. Башни, которые он видел прежде, теперь были скрыты густым слоем облаков. Он остался совершенно один в бескрайнем, необозримом пространстве. Поднялся ветер, и внезапно каменная игла стала раскачиваться. Он осторожно взглянул вниз. Башня, из середины которой вздымалась гигантская колонна, казалось, тоже пришла в движение. Он стал балансировать на гладкой площадке, чтобы не потерять равновесие. Густые темные тучи заволокли небо. Вокруг замелькали вспышки молний. Через несколько мгновений раздался оглушительный раскат грома. Этот свирепый ураган непременно столкнул бы Миламбера вниз, в безбрежную пучину, разверзшуюся под его ногами, не обратись он к тому неисчерпаемому источнику силы, что таился в недрах его души. В эту решительную минуту схватки с судьбой он призвал на помощь свой уал, зная, что лишь с его помощью сможет одержать победу над теми враждебными началами, что стремились уничтожить его. Колоссальным усилием воли он заставил себя не глядеть вниз и сосредоточиться на решении той, еще неведомой ему, задачи, что поставили перед ним мастера в черных сутанах. В глубине его сознания внезапно прозвучал чей-то голос: - Настало время твоего главного испытания. Ты должен удержаться на этой башне. Стоит тебе поддаться малодушию, и тогда,.. - Голос на мгновение смолк, а затем выкрикнул: - Смотри же! Сейчас ты узнаешь и поймешь, как все происходило... Внезапно все вокруг заволокла густая тьма, поглотившая и его. Он не осознавал происходившего и не помнил своего имени. Он плыл в никуда по темному, безводному морю. Кругом стояла тишина. Но внезапно ее прорезал странный вибрирующий звук, который пробудил и всколыхнул все его дремавшие чувства. - Я существую! - пронеслось в его сознании. Но кто я? Ему ответило многоголосое эхо: - Ты - это ты. Ты не можешь быть никем иным, и никто иной не может быть тобой. - Но этот ответ неверен, поскольку он ничего не объясняет, - мысленно возразил он, и эхо тотчас же отозвалось: - Ты прав. Ищи другой. После некоторого колебания он спросил: - Что означает эта нота? - Это сон старика, которому не суждено проснуться... - Что означает эта нота? - Это - цвет зимы... - Что означает эта нота? - Это звук надежды... - Что означает эта нота? - Вкус любви... - Что она означает?! - Что тебе пора пробудиться... Подхваченный воздушным течением, он понесся в необозримую высь, туда, где мерцали тысячи, миллионы, миллиарды звезд. Мимо него, клубясь и осыпая все окрест разноцветными искрами, проплывали сгустки невиданной энергии. Им еще предстояло стать звездами. Порой от одного к другому тянулись световые дорожки - проводники сверхъестественных сил. Он продолжал медленно плыть по бескрайним просторам Вселенной, и все, что представало перед его взором, казалось ему давно знакомым, словно он уже не раз бывал здесь прежде. В огромных могущественных существах, которые были заняты таинственными трудами или предавались созерцательному отдохновению, он без труда узнавал богов, каждому из которых в системе мироздания была отведена своя особая роль. Некоторые из них заметили его, когда он медленно проплывал мимо, другие - нет. Для них он был слишком мал и ничтожен. Кругом царила тишина. Одна из звезд, бесконечно разных и все же чем-то похожих друг на друга, показалась ему особенной. Он смотрел на нее, не отрываясь, и, оказавшись поблизости, вдруг явственно почувствовал, что она зовет его. Во все стороны от нее тянулись два десятка световых нитей, каждую удерживал в ладонях излучавший золотистое сияние великан. Он догадался, сам не ведая как, что перед ним возникли образы древних божеств Келевана, и приблизился к звезде. Теперь он различил зеленовато-голубой шар, окутанный слоем густых облаков - единственную планету в орбите этой звезды. Келеван. Он спустился на планету вдоль одной из световых нитей. Когда ноги его коснулись почвы, он огляделся. Здесь никогда еще не ступала нога человека. По заросшим высокими травами равнинам бродили огромные шестиногие существа. Другие, маленькие и юркие, прятались от них на вершинах холмов и в расщелинах гор. Ему не удалось рассмотреть их, так быстро они скрывались из вида. Но вот перед ним появилась стая чо-джайнов, которая вскоре исчезла в густом лесу. Гигантские муравьи страшились шестиногих чудовищ, которые охотились на них, тогда как сами гигантские муравьи поедали более мелкие создания. В постоянной борьбе за существование разум чо-джайнов обострился. Из разрозненных стад возникло организованное сообщество. Уклад их жизни, однажды сформировавшись, не менялся затем на протяжении тысячелетий. Сметливость и выносливость помогли их расе выжить и достичь процветания, в то время как многие другие существа исчезли с лица планеты. Он увидел тюнов, скакавших по равнинам и сбивавшихся в огромные табуны. Закон жизни был неумолим и для них. Слабейший погибал от голода и недугов или становился жертвой более сильных соперников. Победители получали возможность утвердиться в стаде и продолжить свой род. Пройдут века, прежде чем эти косматые создания начнут осознавать себя и окружающее и станут сообща бороться против двуногих врагов, которым еще только предстояло появиться на планете. В пещерах у берега моря прячутся огромные неповоротливые сунны, покинувшие глубины океана, но так и не приспособившиеся к жизни на суше. Им суждено погибнуть, не оставив по себе памяти. Над холмами парят триллилы. Их огромные перепончатые крылья бросают на поверхность планеты густую тень, в которой стремятся укрыться юркие наммонгнумы, выискивающие яйца крылатых исполинов. Так начнется вековая битва, которая закончится обоюдным поражением и гибелью тех и других. Это грубый, жестокий первобытный мир, где слабому нет пощады. Из всех живых существ, что предстали перед его взором, выжить суждено лишь тюнам и чо-джайнам. Остальные обречены на вымирание. Внезапно небо над его головой покрылось тучами и все окрест заволокла непроглядная тьма. Через несколько мгновений, часов или веков над Келеваном вновь забрезжил свет. Он стоял на вершине утеса, глядя вниз, на зеленую равнину, которую отделяла от моря лишь узкая полоска прибрежного песка. Неожиданно знойный воздух заколыхался, и мирный пейзаж перед его глазами подернулся рябью. Море зашумело. На берег одна за другой стали обрушиваться высокие волны. Он удивленно вскинул голову. Повсюду вокруг него замелькали огненные искры. Внезапно в синеве небес с оглушительным треском разверзлась огромная брешь. Космическая оболочка планеты была разорвана какой-то неведомой страшной и грозной силой с такой же легкостью, с какой швея раздирает руками кусок старой холстины. В пространственно-временной ткани Вселенной появился гигантский просвет, сквозь который он мог видеть хаотические вихри, вспышки молний и мечущиеся во тьме сгустки энергии. У него захватило дух. Он опасался, что первозданный хаос, бушевавший в необозримой дали, ворвется на планету сквозь образовавшийся рифт и погубит ее. Ведь разрушительной силы любой из тех гигантских молний, что с шипением проносились в каком-то отдаленном уголке Вселенной, хватило бы, чтобы уничтожить не только планету, но и согревающее ее светило. Но в просвет, соединивший два доселе чуждых друг другу мира, проникла не молния, а горячий и яркий луч света. Он скользнул по бушевавшим волнам, миновал прибрежный песок и остановился на заросшей травой равнине. Луч этот, разливавший вокруг золотистое сияние, внезапно превратился в широкий и прочный мост, по которому на Келеван устремились огромные толпы человеческих существ. Все они спасались от урагана, неистовствовавшего по другую сторону гигантского рифта. Люди начали спускаться вниз, на залитую солнцем равнину. Многие из них тащили на спинах узлы со всем своим добром, другие гнали перед собой скотину. Некоторые впряглись в тележки, на которых, придерживая мешки и корзины, сидели ребятишки. Все они торопливо шагали вперед, стремясь уйти как можно дальше от того безымянного ужаса, во власти которого находилась их планета. Некоторые из пришельцев были одеты в короткие разноцветные туники. По смуглой коже и слегка раскосым глазам на скуластых лицах он без труда узнал в них прародителей цурани. Их сопровождало множество собак, огласивших все окрест заливистым лаем. Следом за ними на поверхность Келевана сошли бронзовокожие надменные воители. Их мечи и доспехи из прочной стали сверкали в ярких лучах солнца. Потом по золотому мосту прошествовали приземистые, коротконогие мужчины и женщины, несшие на плечах сети для ловли рыбы. В воды каких морей погружались прежде их неводы - о том знали лишь они сами да всемогущие боги. Вся одежда представителей этого племени рыбаков состояла из широких меховых штанов, торс оставался обнаженным. После них перед его взором предстала вереница высоких, стройных темнокожих людей. Они шли по мосту медленнее других. Ему удалось разглядеть драгоценные диадемы, украшавшие лбы многих женщин, изысканно-строгий покрой их нарядов из дорогих материй, жемчужные ожерелья, унизывавшие тонкие запястья и щиколотки этих чужеземных модниц. Почти все чернокожие переселенцы горько рыдали, прощаясь с родиной, которую им не суждено было больше увидеть. Вот над мостом пролетели обнаженные воители верхом на невиданных существах, напоминавших огромных крылатых змей. Лица воинов скрывали ярко раскрашенные деревянные маски. В руках они держали мечи из темного стекла. Тела этих людей поражали стройностью и грацией. Они казались высеченными из бронзы резцами искуснейших ваятелей. Крылатые змеи вскоре умчали своих всадников на восток. Этим удивительным существам, которые понимали человеческую речь и верно служили людям, суждено было погибнуть от холода в восточных горах. Память о них сохранилась лишь в легендах гордых жителей Турила, передаваемых из уст в уста. Людской поток все не иссякал. День сменялся ночью, вслед за которой наступал новый день, а толпы людей все шли и шли по золотому мосту, чтобы навсегда остаться на Келеване. Они не видели, как над морем появились два десятка могущественных божеств, которым тоже пришлось искать здесь прибежища от разразившегося во Вселенной урагана. Но он без труда различил черты их лиц в небесной синеве и узнал в них будущих богов Келевана - десять высших и десять низших небесных властителей планеты. Окружив Келеван, они приняли из рук прежних одряхлевших богов концы световых нитей, чтобы отныне управлять всем существованием этой древней планеты. Старые боги без возражений и борьбы уступили им это право: они понимали, что на Келеване наступила новая эра. Минуло много дней и недель. Поток беженцев иссяк. Одними из последних на равнину ступили несколько сотен мужчин и женщин, которые привезли с собой огромные лодки, водруженные на четырехколесные телеги. При виде простершегося перед ними океана они издали радостные крики, забрались в свои суденышки, оттолкнулись от берега и отправились в плавание, побросав телеги на берегу. Паруса наполнились ветром. Немногим из этих судов суждено было благополучно причалить к южному берегу. Те, кто высадился там, основали Цубар, впоследствии получивший название "Утраченные земли". Нескончаемое шествие беженцев замыкала многотысячная толпа мужчин, облаченных в одежды самых разных цветов и форм. Он догадался, что теперь перед ним предстали священники и чародеи из всех краев того мира, который отныне был соединен с Келеваном волшебными вратами. Некоторые из них спустились к подножию золотого моста, другие остались стоять на его вершине. Они прижимали к груди книги в кожаных переплетах и пергаментные свитки - хранилища своих сакральных знаний. Те, кто стоял у края разверзшихся в небесах космических врат, вдруг разом выкрикнули слова известной одним лишь им магической формулы. Их собратья, находившиеся внизу, вторили этому громоподобному крику. И волшебный мост начал таять. Из отверстия в небесной ткани вырвался огненный вихрь. Он испепелил тех чародеев, что стояли на его пути, и уничтожил остатки золотого моста. Многие из спустившихся на равнину волшебников, не сумевшие защитить себя от горячего дыхания этого яростного смерча, пали наземь бездыханными. Волшебники ценой своей жизни решили спасти Келеван от натиска тех безумных стихий, во власти которых оказалась их родная планета. И им это удалось. Через несколько мгновений отверстие, что вело в другой мир, исчезло. Там, где прежде зияла огромная скважина, по безмятежному небу неторопливо проплывали облака. Священники и маги, оставшиеся в живых, стали медленно расходиться в разные стороны. Он знал, что толпы испуганных беженцев, которые на его глазах перебрались из неведомого мира на Келеван, вскоре расселятся по всей планете. Потомки их образуют здесь нации и государства, построят города, дворцы и храмы. Он стал свидетелем бегства всех этих людей от жестокого и непобедимого Врага, уничтожившего их мир и вынудившего их искать приюта в других частях Вселенной. Завеса времени вновь опустилась перед ним, и все окрест объяла тьма... ...Которую сменил яркий свет. На равнине, примыкавшей к берегу моря, возник огромный город. Белоснежные башни его роскошных дворцов вознеслись к небесам. Горожане, все как один, - неутомимые и дисциплинированные труженики. Город процветает. По его широким улицам тянутся купеческие караваны. В гавани бросают якоря заморские суда. Проходят годы. В огромном белоснежном городе царят мир и изобилие. Но внезапно с моря слышится сигнал тревоги: на город напали воины нескольких соседних поселений. В сражении на суше погибают сотни тысяч солдат. Прибрежный песок становится красным от крови. В гавани горят корабли. Черный дым проносится над городом. Вокруг летают хлопья пепла. Белоснежные башни становятся серыми. С того дня жители именуют свое море Морем Крови, а прежде мирную бухту - Заливом Битв. Они заключают перемирие с воинственными соседями. Мир, воцарившийся после этих жестоких сражений, дался им дорогой ценой. Но союз с несколькими из прежде враждебных поселений положил основу будущей Империи Цурануани. И над равниной снова воцарился мрак. Рассвет застал его на вершине одной из башен в центре главного города Империи. Жители столицы и окрестных городов запрудили улицы. Воздух звенит от их радостных криков. На балконе величественного дворца стоят самые знатные из граждан государства - главы пяти величайших кланов. Посреди улицы устроен деревянный помост, убранный коврами и богатыми тканями. В центре помоста возвышается трон, выкованный из золота - самого редкого из металлов, которыми так беден Келеван. Вот главы родов торжественно и чинно спускаются с балкона и вместе с другими знатными вельможами несут трон с восседающим на нем ребенком на главную площадь города, носящую имя Двадцати Божеств. Остановившись у самого величественного из храмов, окружающих площадь, они ставят трон наземь. Мальчика просят обратить взор к юго-востоку, туда, откуда явились народы, ныне населяющие Келеван. Из храма выходят двенадцать жриц в черных балахонах. Каждую сопровождает жрец в красных одеждах. Женщины-главные жрицы Сиби, богини смерти, указывают на горожан в толпе, запрудившей площадь. Жрецы бога-убийцы Туракаму хватают мужчин, женщин и детей, избранных служительницами Сиби для жертвоприношения, и волокут их по широкой лестнице к верхней площадке храма. Там из их трепещущих тел вырезают сердца. За этой процедурой в сосредоточенном молчании наблюдают служители остальных восемнадцати божеств. После умерщвления нескольких сотен людей главная жрица богини смерти окидывает взором залитые кровью ступени лестницы и объявляет, что боги милостиво приняли предложенную им жертву. На запястье мальчика надевают серебряный браслет, лоб стягивают золотым обручем и объявляют его Одиннадцатым Императором, Светом Небес. Долгая церемония наскучила ребенку. Он продолжает разглядывать деревянную игрушку, которую ему дали, когда усаживали на трон. Возле главного храма царят суета и давка. Горожане торопятся омочить руки в огромной луже крови у подножия гигантской лестницы, ибо, согласно поверью, это приносит счастье. Небо на востоке начинает меркнуть, и через мгновение все окутывает мгла. На рассвете он оказался в тесной каморке чародея, который всю ночь просидел, склонившись над старинными свитками. Обеспокоенный результатами своих вычислений, мудрец пробормотал заклинание и перенесся в просторный холл, где собрались все волшебники страны. Грядущее, которое они сумели предугадать, тревожимо их. К Стратегу, правившему Империей от имени властителя, был послан гонец, и Стратег призвал к себе нескольких чародеев. Он не был склонен верить их мрачным предсказаниям, но другие вельможи отнеслись к словам прорицателей с гораздо большим вниманием. Они помнили о древнем пророчестве, гласившем, что настанет день, когда волшебники спасут страну от грозного Врага. Вскоре о предсказаниях чародеев докладывают императору. Тот требует от них доказательств. Волшебники не могут подкрепить свои слова неоспоримыми фактами. Они принуждены ни с чем возвратиться в свою скромную обитель. Минуло несколько десятилетий. Император умер, оставив трон юноше-сыну. Страной по-прежнему управляли Высший Совет и Стратег. Тридцать Четвертый Император Судкаханчоза, как и все его предшественники, сразу же после церемонии коронования удалился в свой дворец, чтобы никогда больше не появляться перед восторженными подданными. Он вел уединенную жизнь, посвящая свои дни ученым занятиям. В отличие от своего отца он отнесся к предсказаниям чародеев с величайшим доверием. Проявив к их Ассамблее неслыханную милость, он повелел построить для волшебников дворец на острове в середине огромного озера, затерявшегося в горах Амболины. Время... ...Неудержимо мчится вперед. Сотни чародеев, облаченных в черные сутаны, стоят на вершинах бесчисленных башен здания Ассамблеи. Со дня коронования Судкаханчозы миновало два столетия, и теперь в небе над Келеваном сияют два светила. Одно - большое, зеленовато-желтое, как и прежде, согревает поверхность планеты своими щедрыми лучами, другое же - маленькое, ослепительно белое и злое - призвано уничтожить здесь все живое. Взгляды всех чародеев устремлены в небо. Они нараспев произносят слова заклинания. Для того чтобы привести его в действие, им нужны время и силы. Они тщатся столкнуть эту враждебную Келевану звезду, Колесницу Смерти, с ее орбиты, чтобы спасши себя и весь свой мир от гибели. Раскаленная звезда, если даже она не столкнется с Келеваном, жаром своих лучей испепелит поверхность планеты. Лишь немногие смогли бы пережить это время пожаров и огненных ураганов, укрывшись в глубоких подземельях и пещерах. Сотни мудрецов, стоящих внизу, у подножий башен, вторят словам тех, кто поднялся наверх. Но вот магическая формула произнесена. Черноризцы, стоявшие на башнях, воздели руки к небу. Последние слова заклинания перекрыл оглушительный грохот, донесшийся сверху, из необозримых просторов космоса. Многие из тех, кто слышал его, навсегда утратили слух. И сотни видевших ярчайшую вспышку света, последовавшую за ударом грома, до конца дней своих жили незрячими. Но он остался невредим. Та сила, что перенесла его сюда, окутала его тело непроницаемым облаком. Он видел все и вся, оставаясь невидимым для других и неуязвимым для всего, что происходило рядом, принося окружающим гибель и увечья. Вслед за ослепительной вспышкой, как тогда, в Начале Времен, в синем небе возникла гигантская брешь. Она простерлась между Келеваном и Колесницей Смерти и начала медленно продвигаться к враждебной звезде. Казалось, еще немного, и раскаленное светило исчезнет в зияющей Пустоте космических врат. Но внезапно из глубины гигантского разлома вырвался огненный вихрь. Там, в другой части Вселенной, по-прежнему обитал безликий и безымянный Враг, олицетворение той свирепой силы, что когда-то принудила народы бежать из своего мира на Келеван. Под влиянием этой силы отверстие, зиявшее в небе, изменило свою форму и увеличилось в размерах. Теперь оно находилось непосредственно над Келеваном. Беспощадный враг готовился втянуть планету в эту чудовищную скважину, обрекая ее на гибель. Он бесстрастно наблюдал за происходящим. Ведь ему в отличие от остальных свидетелей этого кошмара было ведомо, что Келеван останется невредим. Гигантский рифт был уже совсем близко от поверхности планеты. И тут на площадке самой высокой из башен появился уже знакомый ему невысокий мужчина в коричневом балахоне, подпоясанном веревкой. Он поднял над головой посох и произнес магическую формулу. Отверстие космического коридора, где до этой минуты сияли и переливались разноцветные искры, внезапно стало аспидно-черным. Края его сомкнулись вокруг Келевана. Послышался оглушительный раскат грома, и все вокруг заволокла тьма. Когда она рассеялась, солнце, что согревало Келеван, закатилось за горизонт. Те из чародеев, кто не ослеп и не утратил рассудок, с ужасом взглянули на небо, с которого вдруг разом исчезли все звезды. Незнакомец в коричневом балахоне повернулся к нему и с улыбкой повторил: - Вещи и понятия порой оказываются совсем иными, чем нам представляется на первый взгляд. Непроглядный мрак... ...Вновь знаменует стремительный бег времени. Он стоит в зале Ассамблеи. Искусным магам, чтобы переместиться в пространстве и времени, достаточно запомнить детали причудливых узоров, покрывающих каменный пол, и мысленно воспроизвести их. То и дело один или несколько из них исчезают из вида, тогда как другие появляются в разных точках огромного зала. Один чародей только что был принят императором. Тот обратился к волшебникам с просьбой вернуть Келеван на прежнее место во Вселенной. За это Свет Небес обещает осыпать их неисчислимыми милостями. Но задача эта оказалась по силам лишь последующим поколениям черноризцев. Он видит, как те снова поднялись на вершины башен. Хором нараспев они произносят заклинание, на составление которого ушли десятилетия. Когда в воздухе замерло эхо их голосов, поверхность планеты дрогнула и в черном небе внезапно зажглись мириады ярких звезд. Келеван был возвращен чародеями туда, где он находился до нападения космического Врага. - Вещи и понятия порой оказываются иными, чем нам представляется на первый взгляд, - снова произнес знакомый голос. Император повелел всем членам Ассамблеи прибыть в Священный Город. Они перенеслись в Кентосани с помощью заклинаний. Их пригласили во внутренние покои дворца - случай неслыханный за все время существования Империи. Император спросил собравшихся у трона мудрецов, согласны ли они посвятить все свои силы служению Империи и защите ее от любых врагов, кои дерзнут посягать на ее безопасность. Мудрецы ответили утвердительно. Сойдя с трона. Император поклонился им в пояс. Присутствовавшие при этой встрече вельможи разинули рты от изумления. Подобного не бывало со дня основания Цурануани! Свет Небес, Сороковой Император Цурануани Тукамачо, прямой потомок Судкаханчозы, даровавшегоАссамблеемагов величественный дворец на острове, выпрямился и воздел руки вверх. Он торжественно провозгласил, что отныне все волшебники Империи станут именоваться Всемогущими. Они вольны в своих действиях, особы их неприкосновенны, они никому не подвластны и не подотчетны. Отдавать им какие-либо распоряжения не смеет даже сам Стратег. Слово их - закон для всех и каждого. Они могут требовать для себя всего, чего только пожелают. Тьма снова сгущается... Голос Императора стихает вдалеке... Проходит время... Три седовласых чародея докладывают Стратегу, что им удалось создать и распахнуть новые звездные врата, ведущие в другие миры. Враг, обитающий в необозримых просторах Вселенной, не ведает об этом космическом коридоре. Планета, куда отныне открыт доступ магам и воинам Цурануани, весьма богата металлами. В подтверждение своих слов один из Всемогущих передает Стратегу несколько металлических предметов. Незримо присутствуя при этом разговоре, он не может сдержать усмешки: руки знатнейшего из вельмож могущественного государства трясутся от жадности, глаза вылезают из орбит при виде ржавого нагрудного щита, сломанного меча и горстки гнутых гвоздей. Другой волшебник протягивает ему цветок, сорванный на чужой планете. Здесь, на Келеване, такие в диковинку. Стратег принюхивается и с наслаждением жмурится. Аромат мидкемийской розы пришелся ему по нраву. Эту сцену вновь скрывает темная завеса времени. Он по-прежнему стоит на вершине каменной иглы. Кругом свирепствует шторм. Он понимает, что не покидал этой крошечной площадки, пока душа его совершала это долгое путешествие во времени и пространстве. Силы его истощены, но сознание вновь обрело былую ясность. Он выдержал конечное испытание, коему подвергли его цуранийские маги, чтобы он мог по праву занять место в их рядах. Утраченные детали былого полностью восстановились в его памяти, но одновременно с этим пришло понимание, что возврат к прошлому невозможен. Теперь в нем, искусном волшебнике, владеющем тайнами бытия и умеющем управлять сверхъестественными силами, мало что осталось и от прежнего Пага, ученика придворного мастера чародея Кулгана, и от смиренного послушника в белом балахоне. Всемогущий раскинул руки и оттолкнулся от каменной площадки, на которой простоял много часов подряд. Через мгновение он очутился на вершине круглой башни. Повинуясь его мысленному приказу, дверь, ведущая на лестницу, отворилась и, когда он прошел, захлопнулась за ним. У порога его ждал Шимони. Два мастера обменялись долгими взглядами и стали спускаться вниз. Над горами Амболины по-прежнему неистовствовал шторм. Удар гонга возвестил о прибытии гостя. Хочокена встал с подушек и, тяжело ступая, двинулся навстречу Миламберу. - Добро пожаловать! - с улыбкой проговорил он. - Я рад, что ты принял мое приглашение. - Для меня большая честь посетить вас, - ответил молодой черноризец, кланяясь хозяину. Он оглядел просторную комнату. Роскошь ее убранства, как и внешность самого Хочокены, резко контрастировали с той аскетической отрешенностью, что отличала большинство Всемогущих и безраздельно царила в огромном здании Ассамблеи. Стены помещения были задрапированы дорогими тканями, шкафы и полки украшали драгоценные металлические изделия, пол покрывали пушистые ковры с изысканным рисунком. Хозяин пухлым пальцем указал гостю на одну из атласных подушек, разложенных вокруг низкого столика. При этом его внушительных размеров живот слегка качнулся под складками темной рясы. Никогда еще Миламберу не случалось видеть такого тучного чародея. Череп Хочокены был совершенно лыс. Лицо его сияло довольством и добродушием человека, знавшего толк во всех земных радостях. Темные узкие глаза под набрякшими веками излучали жизнерадостную мудрость. - Ты во многом являешься для меня загадкой, - начал он без всяких предисловий и протянул гостю чашу с дымившейся чочей. Миламбер наклонил голову: - Раб, ставший Всемогущим, - это и впрямь неслыханно. Хочокена пренебрежительно махнул рукой. - Разве дело в этом? Случай и в самом деле редкий, но вовсе не единичный. Однажды некий воин, простой солдат, которого его господин приказал повесить за серьезную провинность, вырвался из рук стражей и взлетел над виселицей. Магический дар проявился у него в минуту крайнего напряжения души, а до этого ни он, ни кто-либо из знавших его даже не подозревали, что он наделен сверхъестественными способностями. Человек этот, как и ты, немедленно поступил в распоряжение Ассамблеи и через несколько лет занял место в наших рядах. Но твой случай совсем особый. От всех прочих тебя отличает твое происхождение. Ведь ты, не прими этого в обиду, всего лишь варвар! Миламбер сдержанно улыбнулся. Он понимал, что его принадлежность к другому миру не могла не беспокоить Хочокену, одного из влиятельнейших членов Ассамблеи. Ведь всеми признанный магический дар, которым он обладал, уравнивал его с теми избранными Империи, что именовались Всемогущими и пользовались неограниченными правами. Таковых среди двухсотмиллионного населения Цурануани насчитывалось всего около двух тысяч. - А кроме того, - продолжал Хочокена, не дождавшись ответа от своего гостя, - в отрочестве ты был учеником у мастера, который владел лишь основами Низшей магии. Миламбер не сумел скрыть своего удивления. - Это вы о Кулгане? - воскликнул он. - Так вам известно и о нем? Хочокена добродушно рассмеялся. - Ну разумеется! Благодаря тебе мы узнали многое не только о твоей прежней жизни, но и о вашей планете. - Он слегка понизил голос: - Это Стратег может позволить себе роскошь отправить войско в чужой мир, который мало изучен его советниками. Но мы, члены Ассамблеи, действуем более осторожно и взвешенно. Для нас было большим облегчением узнать, что на Мидкемии волшебство является уделом священников и тех немногих из обитающих там чародеев, что следуют Малым Путем. - Что вы имели в виду, говоря о Низшей магии и Малом Пути? - спросил Миламбер. На сей раз настал черед Хочокены удивленно вскинуть брови. - Я полагал, что тебе известны эти названия. - Миламбер покачал головой. - Низшая магия отличается от Высшей, как ремесло - от искусства, от творчества. Для того чтобы освоить приемы прикладной, или Низшей магии, достаточно обладать лишь не весьма выраженными способностями. Но те, кто желает подчинить себе скрытые и таинственные силы света и тьмы, добра и зла, стихий и космоса и следовать Великим Путем, должны быть наделены высоким даром прирожденных волшебников. - Так значит, вам известно и о моих тщетных попытках овладеть магическими приемами Кулгана? Хочокена снова весело рассмеялся: - Конечно! Постичь нехитрые основы ремесла чародея, которые пытался преподать тебе мастер, помешал магический дар, коим ты обладал от рождения. Миламбер кивнул. Ему казалось, что все, о чем говорил Хочокена, он уже однажды слышал от кого-то другого, но на какое-то время эти слова и понятия стерлись из его памяти, а теперь снова ожили в беседе с дородным Всемогущим. Он сказал об этом Хочокене. Тот согласно кивнул. - За годы твоего учения ты постиг множество законов и понятий. Основы Высшей магии были внушены тебе гораздо раньше, чем сведения об Империи и о твоей принадлежности к ее самым ревностным служителям. Многое из того, чему тебя учили, проникло в самые дальние глубины твоего сознания. Эти факты, понятия и концепции до поры до времени дремлют там под спудом. Ты воспользуешься ими лишь тогда, когда они станут тебе необходимы. А до поры до времени ты можешь даже не подозревать, что способен в любой момент извлечь их из этих тайных глубин. Ты пока и сам не подозреваешь, как велики твои знания. Но с нашей стороны было бы неосторожно предъявлять их тебе все сразу. Под их натиском твой рассудок мог бы серьезно пострадать. - Хочокена лукаво улыбнулся. - То же самое относится и ко всему, что ты видел и пережил, стоя на вершине Башни Испытаний. Ведь никто не в состоянии погрузиться в прошлое и своими глазами увидеть, что происходило на этой планете миллионы лет тому назад. Но мы способны строить предположения... Создавать иллюзии... - Вещи и понятия порой оказываются совсем иными... - пронеслось в голове у Миламбера. Он с трудом скрыл удивление, ибо ему показалось, что слова эти были произнесены знакомым голосом волшебника, не раз являвшегося ему во сне и в час Испытания. - ...и представлять себе возможное течение тех или иных событий, - продолжал Хочокена. - Поэтому ко всему увиденному ты можешь относиться, как к развернувшемуся перед твоими глазами театрализованному действу. Об остальном поведают книги, что хранятся в наших библиотеках. - Видя, что гость о чем-то задумался, Хочокена выдержал паузу и, когда взгляд Миламбера вновь обратился к нему, проговорил: - Впрочем, речь ведь сейчас идет не об этом. - Я весь внимание, - кивнул Миламбер. Хочокена разгладил складки балахона на своем круглом животе и вздохнул. - Сначала позволь мне еще одно незначительное отступление от темы нашей беседы. Нам мало что известно о жизни цурани до Великого Исхода. Мы знаем лишь, что прародители народов, ныне населяющих Келеван, явились на эту планету из разных миров. Возможно, что и предки цурани, спасаясь от Врага, бежали не только на Келеван. Вполне вероятно, что они обосновались и на Мидкемии. Это не более чем гипотеза, но она еще никем не опровергнута. - Миламбер вспомнил о шахматных баталиях со стариком Шиндзаваи и кивнул. - Переселившись сюда, наши предки застали на планете следы давно угасшей цивилизации. Кем были наши предшественники, обитавшие здесь? Это нам неведомо. Нам пришлось обходиться без изделий из металла, без домашних животных, которые вымерли в непривычном для них климате - все, за исключением одних лишь собак. Нам пришлось привыкать к условиям жизни на этой планете, а также и друг к другу. Мы пережили много войн. Но лишь после Великой Битвы цурани - одна из самых малочисленных наций - подчинили себе множество других и основали могущественную Империю. Волшебники, состоящие в Ассамблее, являются ревностными подданными Империи. И потому лишь, что считают ее единственным воплощением закона и порядка в этом мире. Только законы и традиции Империи, которые нельзя назвать ни особо мудрыми или справедливыми, ни тщательно продуманными, тем не менее защищают жителей Цурануани от войн, восстаний черни, от эпидемий и голода. И пока в Империи царят закон и порядок, мы можем предаваться своим трудам и размышлениям, не опасаясь никого и ничего. Мы поклялись защищать интересы Империи, если нам будет предоставлена полная свобода действий. И она нам дарована. Миламбер пожал плечами. - Но ведь мне уже известно обо всем этом. Вы начали было говорить о том особом положении, которое я занимаю в Ассамблее. - Всему свое время, - ответил Хочокена. - Сперва ты должен уразуметь, в чем состоит главнейший долг любого из членов Ассамблеи. Тебе это необходимо, чтобы остаться в живых. Миламбер подумал было, что ослышался. - Остаться в живых? - изумленно переспросил он. - Вот именно, - кивнул Хочокена. - Ибо многие из Всемогущих давно желали бы видеть тебя на дне озера с камнем на шее. - Почему? - Все наши усилия направлены на возрождение и развитие Высшей магии. В Начале Времен, когда мы бегством спаслись от Врага, немногие из чародеев остались в живых. По большей части то были мастера Низшей магии и их ученики. Прошли тысячелетия, прежде чем самые одаренные из волшебников объединились в Ассамблею и воссоздали некогда утраченные основы Высшей магии. Те, кто следует Малым Путем, примкнули к нам позже. Они, как правило, состоят у нас в подчинении и выполняют посильную для них работу: изготавливают магическую утварь и всевозможные амулеты, разгоняют или притягивают облака, производят вычисления для наших формул. Их права и привилегии строго охраняются законом. Он защищает всех, кто принадлежит к Ассамблее. - Выходит, мы свободны в своих действиях лишь в том случае, если они идут во благо интересам Империи, - сказал Миламбер. - Вот именно! - Теперь я понял, почему некоторые из Всемогущих относятся ко мне с подозрением и неприязнью. Из-за моего мидкемийского происхождения они сомневаются в моей преданности Империи. - Да, друг мой, многие считают, что доверять тебе нельзя. Пойми, будь мы до конца уверены, что ты способен предать интересы Империи, тебя уже не было бы в живых. Но тут мы столкнулись с еще одной проблемой. Нам не удалось проникнуть в тайные глубины твоего сознания. Мы без труда читали самые сокровенные мысли всех других учеников, тогда как твой внутренний мир оказался недоступен для нас. - Почему? - Я сам хотел бы в этом разобраться! Мы испробовали все - и волшебные зелья, и внушение, и магические кристаллы. Мы проверяли, не маскируешь ли ты свои мысли с помощью заклинаний, и убедились, что ты даже не ведал о таковых. Похоже, что сознание твое обладает какими-то особыми свойствами. Возможно, это лишь одно из проявлений твоего волшебного дара, а быть может, подобные качества присущи душам всех жителей вашей планеты. Я допускаю также, что ты противился нашему проникновению в твои мысли с помощью приемов, которые, сам того не ведая, усвоил от своего прежнего учителя, мастера прикладной магии. А посему участь твоя стала предметом жарких споров между Всемогущими. Знал бы ты, сколько раз за прошедшие несколько лет жизнь твоя висела на волоске! Многие из волшебников склонны видеть в тебе лишь угрозу для Империи и даже для Ассамблеи - ведь твоя редкая одаренность ни у кого не вызывает сомнений, а уверенности в твоей лояльности к сообществу магов и к Цурануани у нас нет. Но другие считают твой случай слишком редким и представляющим значительный интерес для изучения. Они надеются, что годы, проведенные в стенах Ассамблеи, и понятия, что были внушены тебе наставниками, не пропали втуне, что ты вполне осознаешь свой долг перед Империей и никогда его не нарушишь. - Понятно, - мрачно изрек Миламбер. - Вчера вопрос о твоей участи был поставлен на голосование, - бесстрастным тоном продолжал Хочокена. - За то, чтобы считать тебя полноправным членом Ассамблеи, подали голоса столько же ее участников, сколько и за твое умерщвление. Лишь я один не примкнул ни к одной из этих групп. Мне дано право в любой момент поддержать ту или иную сторону. Остальные не могут изменить свое решение, а те, кто не присутствовал на вчерашнем совете, лишены права голоса по этому вопросу. Таким образом выходит, что жизнь твоя оказалась в моих руках. До тех пор, пока я не приму окончательного решения, ты можешь пользоваться всеми правами и привилегиями Всемогущего. - Благодарю, - сухо проговорил Миламбер и в упор взглянул на тучного волшебника, от которого зависело решение его участи. - Вот потому-то я и позвал тебя сюда. Мне хотелось побеседовать с человеком, вокруг которого разгорелись все эти яростные споры. Внезапно Миламбер оглушительно расхохотался, откинув голову назад. Он смеялся до тех пор, пока по щекам его не заструились слезы. Хочокена смотрел на гостя с изумлением и, когда смех его утих, осведомился: - Что это так развеселило тебя, друг варвар? Миламбер выставил вперед обе ладони, как бы прося о снисхождении, и наклонил голову. - Я вовсе не хотел вас обидеть, о мой цивилизованный собрат! Но мне показалось забавным, что жизнь моя теперь, когда я сделался Всемогущим, висит на волоске точно так же, как прежде, в невольничьем лагере, где рабов и за людей-то не считают. Но знаете, - он обезоруживающе улыбнулся, - теперь я чувствую себя намного увереннее и спокойнее, поскольку волосок этот находится в ваших руках. Признаться, надсмотрщик на плантации внушал мне гораздо больший ужас. Хочокена рассмеялся шутке Миламбера и одобрительно кивнул. - Мне думается, ты из тех, - сказал он, - кому удалось найти свой уал. Похоже, мы с тобой понимаем друг друга. Для начала это совсем неплохо. Миламбер окинул плотную фигуру волшебника долгим изучающим взглядом. Он был почти уверен, что в лице этого мудрого, веселого, жизнелюбивого старца ему удалось обрести союзника, быть может, даже друга. - Мне тоже так думается. А еще я уверен, что и вы нашли свой уал. Притворившись смущенным этой похвалой, Хочокена махнул рукой. - Я слишком уязвим для земных соблазнов, чтобы достичь такой высокой степени самопознания и внутренней гармонии. Миламбер недоверчиво покачал головой. - Запомни главное, - наставительно проговорил Хочокена. - У нас, как и везде, чужаков недолюбливают. Многие из Всемогущих пребывают во власти тех же предрассудков и предубеждений, что и простые крестьяне или темные невежественные ремесленники. Такова человеческая природа. А потому, чтобы выжить, тебе надлежит во всем уподобиться истинному цурани. Пусть твой уал послужит тебе прибежищем и опорой в твоих неутомимых исканиях, источником твоей внутренней независимости. Но контролируй свои внешние проявления так, чтобы каким-нибудь словом, жестом или взглядом лишний раз не напомнить окружающим о своем чужеземном происхождении. Ты понял меня? - Да, - кивнул Миламбер. Хочокена вновь наполнил обе чаши чочей. - Будь особенно осторожен в присутствии любимцев нашего Стратега Элгахара и Эргорана. Опасаться тебе следует и дерзкого юнца по имени Тапек. Их властелин и повелитель желает во что бы то ни стало продолжать войну против вашего народа. Для успешного ведения кампании он нуждается в помощи волшебников, а члены Ассамблеи весьма неохотно откликаются на его призывы. Особенно в последнее время, после того как двое Всемогущих погибли в вашем заколдованном лесу. Убедить же чародеев и впредь оказывать ему поддержку могли бы лишь Объединенный Высший Совет или решение всех членов Ассамблеи. Но те и другие придут к единому мнению не раньше, чем тюны превратятся в земледельцев и поэтов. - Он усмехнулся и кивнул, видя, что Миламбер оценил его шутку. - Так что нынешнее положение Стратега, как видишь, весьма шатко. Ведь потерпев поражение в войне, он будет смещен со своего поста. Принято считать, что мы. Всемогущие, далеки от политики. - Он тонко улыбнулся. - Но Стратег вполне может объявить тебя виновником своей военной неудачи, объяснив ее тем, что ты из сочувствия к своим бывшим соплеменникам уговорил остальных волшебников не оказывать ему помощи и не перемещаться на Мидкемию. Понимаешь? Он не станет лично преследовать тебя, но вполне может поручить это своим любимцам. Его авторитет все еще достаточно высок. - Путь власти тернист и извилист, - пробормотал Миламбер. - Вот как? - улыбнулся Хочокена. - Тебе знакома эта старинная цуранийская поговорка? Что ж, похоже, ты хорошо усвоил мой урок! Миламберу без труда удалось свыкнуться со своим новым положением Всемогущего. В течение нескольких недель, последовавших за визитом к Хочокене, он досконально изучил, в чем состояли права и привилегии, дарованные Императором его сословию, а также обязанности, налагаемые на него столь высоким саном. Он старался подражать манерам и выговору волшебников-цурани и весьма в этом преуспел. Его успехи отмечали решительно все члены Ассамблеи - одни с восхищением, другие с плохо скрытой неприязнью. Он по-прежнему сознавал, что в душе его таится неисчерпаемый источник силы, проявляющейся лишь в минуты крайней опасности и величайшего напряжения. Цуранийские чародеи также чувствовали в нем эту силу. Одних она страшила, у других вызывала любопытство, у третьих - зависть. Он обнаружил также, что над ним больше не властны те понятия, заповеди и запреты, коими наставники-черноризцы пытались ограничить его мыслительные процессы. Без труда вычленив все установки, что были внедрены в его сознание за годы учебы, он избавился от них. Его разум и воля, несмотря на усилия учителей за годы послушничества, остались свободными. Его внутренний мир принадлежал только ему одному. Но он скрыл это от всех, даже от Хочокены, чтобы не подвергать свою жизнь новой опасности. Он часто вспоминал Кейталу. По ночам она являлась ему во сне. Теперь, став Всемогущим, он легко мог бы добиться ее освобождения из рабства. Они могли бы жить вместе. Но он опасался, что, взяв ее к себе, возбудит еще большую ненависть в сердцах тех, кто желал его гибели. К тому же, Кейтала ведь могла и позабыть о нем. Мысль эта доставляла ему страдания. Теперь он знал ответ на те вопросы, что не давали покоя Хочокене и прочим Всемогущим. Он понимал, какие свойства его души вызывали в их сердцах недоверие к нему и безотчетный страх. Он принадлежал обоим мирам, соединенным между собой звездным коридором. Обе планеты, враждовавшие между собой, питали его силы, обе они служили источниками того могущества, коим он был наделен, значительно превосходившего способности любого из членов Ассамблеи. Одновременно он узнал и свое подлинное имя, которое должно было оставаться тайной для всех, кроме него самого. На древнецуранийском языке оно означало: "Тот, кто стоит меж мирами". |
||
|