Луис ЛАМУР ЧЕЛОВЕК С РАЗРУШЕННЫХ ХОЛМОВ

Глава 1

Там, где ветер прошелся по траве, я уловил принесенный им запах костра.

Знак приветствия в дикой стране… или начало неприятностей.

Я уже два дня обходился без кофе и один день без пищи, привязанная к луке седла походная сумка была пуста. И я устал разговаривать с моим конем, который в ответ лишь прял ушами.

Взобравшись на гребень скалы, я осмотрел раскинувшуюся внизу бескрайнюю равнину, покатые холмы, изрезанные пересохшими руслами, и разбросанные то тут, то там купы меските, растущих в лощине у ручья.

В таких местах меските почти всегда указывают на близость воды; их бобы едят только дикие мустанги, и, если их что-нибудь не потревожит, они редко отходят дальше чем на три мили от источника. Кусты меските растут в основном там, где есть конский навоз. И теперь внизу на равнине они выглядели такими необыкновенно зелеными.

Клубящийся дым тянулся призрачным пальцем в небо, и я двинулся вдоль края в поисках спуска. Отвесная скала достигала не меньше пятидесяти футов в высоту, а затем шла поросшая травой крутая осыпь. Однако в таких обрывах всегда где-нибудь да найдется расселина, и я скоро обнаружил место, по которому стекала вода и спускались дикие животные.

Тут было круто, но мой мустанг до четырехлетнего возраста бегал на воле, поэтому спуск оказался для него чем-то вроде урока в воскресной школе. Приседая на задние ноги, он съехал вниз, и мы благополучно спустились к подножию в облаке собственной пыли.

Вокруг костра сидели трое мужчин; пахло кофе и жареным беконом. Со стороны их лагерь казался совсем неприметным. Под расколотым молнией хлопковым деревом стояли три верховых бронка — объезженных мустанга и одна вьючная лошадь.

— Привет, — сказал я. — Парни, гостей принимаете или это закрытое собрание?

Все трое уставились на меня, но потом один из них, с лошадиной челюстью, обвислыми усами и носом, который не соответствовал всему остальному, проявил гостеприимство:

— Добро пожаловать, мистер. Присаживайтесь и обогрейтесь.

Рядом с ним сидели худой юноша, с болезненным цветом лица, и крепко сбитый, сильный мужчина, под рубашкой которого угадывались мускулы.

Лошади выглядели отличными, хорошо откормленными. Они носили клеймо с изображением шпоры. Пара кожаных чапс [1] лежала на камне неподалеку от костра, рядом с винчестером.

— Странствуете? — спросил юноша с болезненным цветом лица.

— Ищу работу. Иду на восток, в надежде пристать к первому же скотоводческому хозяйству, где требуются работники.

— Мы из «Стремени», — пояснил тот, что постарше. — Вам нужно повидать нашего хозяина. Ему наверняка нужны работники, которые не боятся работы в наших суровых краях. Мы направляемся на клеймение и только что купили стадо со «Шпорой».

Спешившись, я снял портупею. В ручье воды хватало лишь для того, чтобы камни оставались влажными. Моему коню не потребовалось приглашения. Он сразу же подошел к ручью и зарылся ноздрями в самом глубоком месте.

— Вы видели скот на западе? — спросил вислоусый.

— Кое-где. Попадались и со «Стременем», и с «Соединенными HF», с «В в кружке»… Все довольно далеко разбросаны друг от друга по плоскогорью.

— Я Хинг, — назвался вислоусый. — Джо Хинг. Этот длинноногий увалень с соломенными волосами — Денни Рольф. А наш силач — Бен Ропер.

— С парнишкой у нас полный порядок. Вот только надо присматривать, чтобы ему не натерло за ушами, да не сбил бы себе копыта.

Рольф усмехнулся:

— Не давайте ему себя дурачить, мистер. Этого старого хрыча зовут Джосия… а не Джо. Он у нас вроде патриарха из Святого Писания.

Я привел своего коня обратно на траву и привязал к колышку. Мои внутренности переворачивало от запаха жареного мяса. Это были ковбои, выглядевшие и одетые как пастухи, и я чувствовал, что им интересно, кто я такой.

У меня на седле висело лассо, я был одет в выгоревшую на солнце голубую рубашку армейского покроя и шляпу с широкими полями — почти новую, если бы не дырка от пули. К тому же на мне висел украшенный бахромой патронташ и шестизарядный револьвер — точно такой же, как у них, только пристегнутый.

— Меня зовут Майло Тэлон, — сообщил я, но это не произвело на них особого впечатления.

— Садитесь, — пригласил Хинг, — мы тут собрались слегка закусить. Немного сухарей и бекон.

— Размочите в воде чепрак, — сказал я, — и я его съем.

— Начните с его. — Бен Ропер показал на Рольфа. — Он достаточно поездил в нем на воле, чтобы обеспечить вас наваром.

— Да я!..

— К вам гости, — заметил я, — пять человек с оружием в руках.

Внезапно Ропер вскочил, и мне показалось, что его скулы побелели. Он перекатил в зубах спичку, и стало видно, как напряглись мышцы его лица. Вытерев руки о штаны, он опустил их вниз. Парень тоже встал и подошел к Роперу, а тот, что постарше, так и остался сидеть, не выпуская вилку из левой руки и наблюдая, как всадники приближаются.

— Бэлч и Сэддлер, — спокойно произнес Хинг. — Наши стада не пасутся рядом. Вам лучше отойти в сторону, Тэлон.

— Я ем у вашего огня, — ответил я, — и останусь там, где сижу.

Они подъехали; пятеро очень крепких мужчин — если судить по внешнему виду, — хорошо экипированных и вооруженных.

Хинг смотрел на них сквозь огонь.

— Присаживайся и обогрейся, Бэлч, — предложил он.

Тот не обратил на него никакого внимания. Это был крупный мужчина, костистый и крепкий, с худым лицом и высокими скулами. Он смотрел прямо на меня.

— Я тебя не знаю.

— Это точно, — согласился я.

Лицо Бэлча вспыхнуло. Передо мной стоял человек с резким и вспыльчивым характером.

— Мы здесь не любим чужаков, — решительно заявил он.

— Я легко завожу знакомства, — улыбнулся я.

— Не трать понапрасну время. Убирайся поскорей.

Бэлч оказался большим грубияном. А Сэддлер — должно быть, тот, второй, круглолицый, с маленькими глазками и квадратными плечами. Человек рядом с ним мне кого-то напоминал. Кого? Кажется, я видел его раньше.

— Никогда не трачу времени даром, — ответил я. — Надеюсь найти работу в «Стремени».

Бэлч уставился на меня, и несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, однако он отвел взгляд первым, отчего страшно разозлился.

— Ты будешь настоящим дураком, если поступишь к ним, — отрезал он.

— В свое время я понаделал немало всяких глупостей, — развел я руками, — но меня ни разу не загоняли в угол.

Бэлч, переключивший было свое внимание на Хинга, снова повернул голову ко мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимай как хочешь, — произнес я спокойно, чувствуя, что Бэлч начинает мне не нравиться.

Ему это тоже не понравилось, так же как и я сам, однако он не знал, что от меня можно ожидать. Но, грубый и заносчивый, Бэлч оказался не дурак.

— Я обдумаю твои слова, и тогда ты получишь ответ.

— Когда угодно, — кивнул я.

Он повернулся ко мне спиной.

— Хинг, ты, черт побери, забрался слишком далеко на запад. Убирайся отсюда к рассвету и не вздумай останавливаться по эту сторону перевала Алколи.

— У нас тут стада со «Шпорой», — ответил Хинг. — Мы будем собирать их.

— Черта с два! У вас тут нет скота! Совсем нет!

— Мне попадались на плато стада со «Шпорой», — вмешался я.

Бэлч снова повернулся ко мне, однако еще до того, как он смог что-нибудь произнести, Бен Ропер заметил:

— Он видел также «Соединенные HF», майор тоже захочет узнать о них. Он захочет узнать обо всех.

Бэлч развернул лошадь.

— К рассвету убирайтесь отсюда. Я не потерплю на своем ранчо работников из «Стремени».

— Это распространяется и на майора? — спросил Ропер.

Лицо Бэлча вспыхнуло от гнева, и на какое-то мгновение я решил, что он собирается повернуть назад, однако все же двинулся вперед, а мы стояли и смотрели, как всадники удаляются. Потом снова сели.

— Вы нажили себе врага, — заметил Хинг.

— Не я один. Вы сами, ребята, неплохо постарались на сей счет.

Хинг усмехнулся.

— Бен, когда ты упомянул о майоре, я думал, что у него кишки лопнут.

— А кто такой — майор? — спросил я.

— Майор Тимберли. Он служил офицером в кавалерии конфедератов во время Гражданской войны. Его скот пасется восточнее этих мест, и он не обращает внимание на чьи-либо дурацкие выходки.

— Он честный человек, — добавил Хинг, — благородный… вот что меня беспокоит. Бэлч и Сэддлер не имеют ни малейшего представления о благородстве.

— Сэддлер — это тот толстый?

— Он кажется толстым, но тверд, как резина, и к тому же коварен. Бэлч берет голосом и мускулами, Сэддлер — умом и коварством. Три или четыре года назад они появились в здешних краях с несколькими головами паршивого скота. Купили ферму у человека, который не хотел продавать ее, а потом оба обосновались у небольших водоемов на некотором расстоянии друг от друга и стали вытеснять с пастбищ пасущийся там скот… Насели на погонщиков «Стремени», а также на стада других хозяйств.

— Вроде «Шпоры»? — предположил я.

Все разом посмотрели на меня.

— Вроде «Шпоры», да… насели на него, пока хозяин не продал свое тавро «Стремени» и не покинул эти края.

— А майор?

— Они его не трогают. Остерегаются. Если насядут на него, он насядет в ответ… и очень сильно. Работники майора никого не боятся, не то что остальные. С ним с полдюжины его старых кавалеристов-конфедератов. Пасут его скот.

— А как насчет «Стремени»?

Хинг взглянул на Ропера.

— Ну… пока мы придерживались своего рода политики невмешательства, избегали осложнений. Как сейчас. Но наступает время клеймить скот, и мы приезжаем сюда за своими коровами, телятами…

Мы закончили есть. Бекон оказался замечательным, кофе еще лучше. Я съел четыре булочки, размочив их в свином жиру, а после пятой чашки кофе почувствовал себя просто великолепно. Я не переставал думать о том, третьем. Остальные были ковбоями, но третий… Я откуда-то его знал.

Последние три года мне часто приходилось разъезжать по разбойничьим тропам. Не то чтобы я сам оказался вне закона. Просто мне нравились горные хребты этой страны, а большинство хозяйств, где я работал с тех пор, как покинул родное ранчо, находились по соседству с разбойничьими тропами. Я никогда и ни в чем не нарушал закон и не имел с его стороны никаких претензий, однако подозревал, что некоторые из тех, кто были не в ладу с ним, считали, что я разыскивал ворованный скот, а многие принимали меня за своего рода однорукого бандита. А я всего лишь любил эту дикую, невозделанную страну… ее просторы и возвышенности.

Мой брат Барнабас — его назвали так в честь первого из нашего рода, прибывшего из Англии, — ходил в школу, а затем отправился за океан, чтобы учиться в Англии и во Франции. Пока он изучал Руссо, Вольтера и Спинозу, я вгрызался зубами в свое образование на бизоньих равнинах. Пока он ухаживал за девушками на старинном бульваре Мише, я отлавливал бронков на Кимарроне. Он пошел своим путем, а я — своим, но от этого мы любили друг друга ничуть не меньше.

Может, во мне жило что-то дикое? Я любил ветер, гуляющий в высоких цветущих травах, и запах костра где-нибудь в расселине скалы. Во мне жила тяга к далеким равнинам, и с самого первого дня, когда я смог удержаться на бронке, меня не оставляла страсть к путешествиям.

Мама сколько могла удерживала меня при себе, но когда заметила, что я задыхаюсь на месте, безмолвно достала из оружейной стойки винчестер и вручила мне. Затем взяла шестиразрядный револьвер, кобуру, ремень и все остальное снаряжение и тоже отдала мне.

— Поезжай, мальчик. Я знаю, что тяга к странствиям точит тебя изнутри. Поезжай так далеко, как тебе вздумается, если будешь вынужден — стреляй, но никому не лги и никогда не подавай повода усомниться в твоем слове. Несчастны те, кто не имеют чести, поэтому перед тем, как что-нибудь совершить, подумай, как ты будешь вспоминать об этом в старости. Не делай ничего, за что тебе будет стыдно. — Проводив до дверей, она окликнула меня, когда я стал седлать свою старую чалую кобылу. — Ни один из моих сыновей не отправится в путь на такой старой лошади. Возьми каурого… он не чистых кровей, но будет идти, пока не рухнет. Возьми каурого, мой мальчик, и в добрый путь. Возвращайся, когда решишь, что пора. А я буду здесь. Годы могут избороздить морщинами мое лицо, как кору дуба, но они бессильны сделать то же самое с моим духом. Поезжай, мой мальчик, но помни, что ты настолько же Сэкетт, насколько и Тэлон. Кровь может горячить, но ее зов силен.

Эти слова я помнил до сих пор.

— Мы двинемся домой утром, — сказал Хинг. — С майором тоже поговорим.

— Кто ваш хозяин? Кто управляет в «Стремени»?

Денни Рольф начал было говорить, но запнулся под взглядом Ропера. Ответил Хинг.

— Старик, — сказал он, — и девчонка.

— Она не девчонка, — возразил Денни, — она постарше меня.

— Девчонка, — добавил Ропер, — почти ребенок, а старик — слепой.

Я выругался.

— Вот именно, — согласился Ропер. — Лучше еще подумайте, мистер. Вы не так замешаны во все, как мы. Так что поезжайте с чистой совестью.

— Если только можно оставить позади себя такую парочку, как Бэлч и Сэддлер, и иметь при том чистую совесть. Нет, я отведал вашей соли и выступлю на стороне «Стремени», если они только возьмут меня.

— Что ты хотел сказать? — спросил Денни. — Насчет соли?

— У некоторых народов считается, что если ты отведал чей-то хлеб и соль, то это возлагает на тебя долг… или что-то вроде этого, — пояснил Хинг.

— Почти так, — согласился я. — А вы, ребята, увольняетесь?

Теперь в их глазах не было дружелюбия.

— Увольняемся? Разве кто-то говорил об увольнении?

— Выступать против банды головорезов ради слепого старика и девчонки, — пожал я плечами, — просто не имеет смысла.

— Мы и не думали увольняться, — заявил Ропер.

Я улыбнулся им:

— Рад, что отведал вашей соли.