"Человек по имени Рабл Нун" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)

Глава 11

Рабл Нун проснулся в гостиничном номере в холодный утренний час. Он решил возвратиться на ранчо «Рафтер-Д» и там действовать в соответствии с обстоятельствами.

Если его звали Джонас Мандрин, это уже не имеет значения, поскольку он ничего из той своей жизни не помнит. Жена и ребенок? Возможно, амнезия защищает его от страха и горя. Но он не помнит ничего. Не исключено, что он прибыл на Запад по следу преступников. Теперь они, во всяком случае, могут его не бояться. Он их не помнит.

Любопытно было бы знать, что в связи с этим на уме у судьи Найленда. Знал ли он его как Джонаса Мандрина?

Он быстро оделся, подровнял бороду и причесался. В ресторане он наскоро позавтракал, попросил приготовить сверток с едой и поскакал из города, пустив чалого во весь опор. Ехать поездом не стоило. Если они следят за железной дорогой, то его немедленно засекут. Он менял в пути лошадей. На небольших ранчо это никого не удивляло. В общем, за чалого жеребца он получил лошадку, выглядевшую не шикарно, но, как выяснилось, чрезвычайно выносливую.

Очередное ранчо, к которому он подъехал, стояло возле ручья, впадавшего в Рио-Гранде.

Темнело. В окне горел свет, но залаяла собака и свет погасили. Он подъехал, прокричал приветствие хозяевам, сначала по-английски, потом по-испански.

Не получив ответа, он въехал во двор и снова громко обратился к хозяевам.

Послышался голос из-за деревьев:

— Что вам угодно, сеньор?

— Если не возражаете, то немного еды и лошадь взамен моей.

— Куда вы держите путь?

— В Сокорро, амиго.

Показался мексиканец. С ружьем.

— Вы можете подъехать, сеньор, но имейте в виду, что здесь, на ранчо, у моего сына винчестер.

— Вы поступаете как мудрый человек, амиго. Сейчас много плохих людей.

Нун спешился и повернул лошадь так, чтобы им легче было рассмотреть ее.

— Это хорошая лошадь, — сказал он. — Но она устала, а ехать мне далеко и у меня есть враги.

Мексиканец пожал плечами.

— О человеке можно судить по его врагам. Да, это хорошая лошадь, очень хорошая лошадь, и я вижу, что вы прибыли издалека. — Он крикнул в дом: — Тарелку и чашку, мемачита, — и пригласил: — Войдите, сеньор.

— Только я возьму с собой ружье, амиго. Не возражаете?

— Конечно. — Мексиканец добавил: — Мой сын присмотрит за лошадью.

В доме Рабл снял шляпу и поклонился мексиканке, стоявшей у печи.

— Я причиню не слишком много хлопот, сеньора?

— Никаких хлопот. Садитесь, если хотите.

Бобы были горячими и сытными. Он съел две тарелки бобов, несколько лепешек и кусок мяса.

— Вы проголодались, сеньор, — заметила женщина.

Он улыбнулся.

— Вы замечательно готовите, сеньора. Я получил величайшее удовольствие. Как бы я ни был сыт, нельзя было не съесть вашего угощения. Очень вкусно!

Она просияла и вновь наполнила его чашку кофе. Он откинулся на спинку стула.

— Ваша дорога ненаезженная, — заметил он. — Или ветром заносит все следы.

Мексиканец пожал плечами.

— Песок и ветер… Знаете, как это бывает…

— Насчет своей лошади. — Нун предложил: — Я напишу вам бумагу — счет на продажу. Но если кто-то меня преследует… Не надо, чтобы ее увидели здесь. Вы понимаете?

— Вниз по реке есть скрытое пастбище, сеньор. Буду держать лошадь там.

Рабл Нун поднялся. Ему не хотелось расставаться с такими дружелюбными и простыми людьми.

— Счастливые вы, — сказал он. — У вас всего много.

— Мы бедные люди, сеньор.

— Бедные? Что вы — вы богаче, чем думаете. У вас дом, семья, немного скота, вы спокойны и сыты. Этого у меня сейчас нет. Есть только ночная дорога. — Он указал на мглу за окном и направился к двери.

Заговорил молодой мексиканец:

— Я оседлал коня. Это тоже хорошая лошадь и такая же выносливая.

— Спасибо, друг, — сказал Рабл Нун по-испански.

Все вместе вышли из дома.

— С Богом! — сказала сеньора.

Он помахал им рукой и пропал в темноте.

Недолго сопровождала его теплая атмосфера семейного дома, оставленного на дороге. Снова появилось чувство опасности. Что-то мешало ему в ночи…

Если верить старой газете, когда-то в его жизни было все: семья и собственность, свое дело. Сейчас ему, вероятно, за тридцать. Стало быть, еще молодым он стал спортсменом, охотником, преуспевающим бизнесменом. Охотился, впрочем, он и сейчас. А вместе с тем охотятся и на него.

Новая его лошадь была привычна к ночной езде и долгому пути под седлом. Можно было подумать, что ночь ей нравится. Отъехав от реки, Нун увидел отблески лунного света на рельсах железной дороги. Трещали цикады.

Вроде все было спокойно, но он много лет жил по-волчьи и сейчас на каждом шагу ждал ловушки. Не здесь, так где-нибудь там, куда он спешит, его ждут капканы, засады и пули. Так, может, попытаться исчезнуть, спрятаться в горах?

Впереди были поселки, за ними город Сокорро. Он невелик, но основан давно. Там немало хороших людей, но есть и свои бандиты. Слева по ходу Блек-Рейдж — куда совершают набеги индейцы и где спасаются от закона его нарушители.

Он пустил лошадь шагом, часто останавливая ее и прислушиваясь. Путь лежал через заросли к плоскогорью. На фоне неба, посветлевшего при восходе луны, вырисовывалась кромка гор.

Ему не удавалось отвлечься от своих несчастий. Он мусолил грустные мысли, как собака кость. Джонас Мандрин… Это имя его волновало. Какие-то еще имена и образы выплывали из подсознания, где притаилась память.

Может быть, он со временем все-таки вспомнит, где спрятаны деньги Девиджа?

Есть же какой-то тайник? Судья Найленд предполагает, что этот тайник почему-то известен девушке по имени Пег. Но почему же она не отправилась за деньгами? Кого она боится? Меня или Джениша?

Пег Кулейн хладнокровна, расчетлива и, вероятно, тверда как железо. Если придется с ней встретиться, это необходимо учитывать. По отношению к ней надо быть беспощадным.

К рассвету он был в кедровнике, на еле видной коровьей тропе. Он Полагал, что пока ускользнул от преследования, начавшегося в Эль-Пасо. Спешившись и расседлав лошадку, он пустил ее погулять по лужайке, а сам растянулся на мягкой траве недалеко от пасущейся лошади. Не глупо ли возвращаться на ранчо?! Не лучше ли найти в горах хороший родник и отсидеться возле него, пока эти люди разберутся между собой. Пусть они даже перестреляют друг друга. А когда все кончится, уехать на Восток.

Но он этого не сделает. Фэн Девидж нуждается в его помощи и защите.

Он задремал, а когда очнулся, солнце было уже высоко, но его разбудило не это. Лошадь стояла над ним, тихо фыркая. Уши ее шевелились.

Он перекатился на живот, схватил ружье и нырнул в кусты… И налетел на троих. Они такого не ждали. Не ожидал этой встречи и он.

Резко толкнув ближайшего преследователя, опрокинув его на второго, он разрядил ствол винчестера в третьего, несомненно ранив его. Это дало секунды, чтобы укрыться между камнями. Ударила пуля, брызнули осколки камня. Он выстрелил вслепую и откатился дальше/

Наступила тишина. Кустарник не шевелился. Тут он услышал смех, и издали ему крикнули:

— Можешь тут оставаться и сгнить заживо. Берем твою лошадь.

Они ждали, когда он отзовется.

Прошли минуты, он осторожно выглянул из укрытия. Никого. Прошел час. Переместилась тень ближайшей сосны. Никого.

Он вышел из-за камней и, осмотрев следы, убедился, что эти люди ушли. Решив, что он ранен, они забрали лошадь, пищу, дорожную сумку с боеприпасами и всем, что нужно в пути.

До железной дороги миль сорок. А людей можно встретить лишь в городе, потому что это страна апачей. Совсем недавно тут происходили частые столкновения с индейцами, после чего старатели и фермеры подались в Сокорро или даже дальше.

Ну что ж! Не стоит терять время! Прежде всего нужно найти воду, а затем добыть себе лошадь.

Он двинулся в чащу и пошел по звериной тропе с винтовкой наготове. Так он продвигался примерно час, иногда останавливаясь, чтобы осмотреться. Те люди знали, как он стреляет. Они не желали собой рисковать и понадеялись, что он ранен и ночь доконает его… А если он выйдет из чащи, его прикончат апачи, либо он доберется до города и окажется у всех на виду.

Он поднимался все выше в горы. Лес то теснился, то расступался. Вот уже скалы, а между ними ущелья, сходящиеся к каньонам. Спускаться к реке не стоило, потом придется начинать подъем сначала. В горах нельзя терять высоту.

Он взмок от пота и внезапно ощутил острый приступ жажды. Но в камнях не было и намека на воду. И он спешил вперед, ибо теперь время решало все.

Солнце садилось, удлинились тени; внезапно улучшилась видимость. Внизу далеко-далеко шел поезд. Нуну казалось, он различает и паровоз, и хвост дыма. Он не сомневался, что там его ждут преследователи.

Воистину сегодня был день неожиданностей. Вдруг он вышел к хижине и быстро лег на землю, чтобы его не заметила мексиканка, стоявшая лицом к нему у дверей. С ней пререкался всадник. Собак почему-то не было, только куры бродили возле кустов. Всадник повернул голову. Рабл Нун вспомнил это жесткое лицо с тонкими губами. На его поясе низко висел револьвер, а поперек седла наготове лежала винтовка. Он тронул лошадь. Мексиканка перекрестилась, глядя ему вслед.

Рабл Нун встал. Болели все мышцы. Он отчаянно хотел пить.

Мексиканка стояла, глядя теперь не вслед уехавшему, а на попугая, сидевшего тут же на жердочке. Вдруг она тихо произнесла:

— Подойдите, сеньор, опасности уже нет.

Он спокойно подошел к ней. Он доверял мексиканцам, они всегда помогают тем, кто в беде. Женщина подняла глаза.

— Панчо видел вас. Он вас видел, когда здесь был этот гринго. — Она сказала «гринго» с особым ударением. Нун ухмыльнулся.

— Вы могли бы ему намекнуть, что ваш попугай меня видит.

— Ничего я ему не скажу! Он плохой. Я знаю его — это бандит Линч Менли.

Нун невольно взглянул ему вслед. Если они вызвали Линча Менли, то они взялись за дело серьезно. Еще, значит, кое-что прояснилось и вышло из небытия. Ему знакомо лицо бандита и названо его имя. Это известный убийца. В прошлом Менли служил в королевской северо-западной конной полиции. Оттуда его изгнали за необоснованное убийство индейца. После того Линч служил охранником, нанимаясь то к скотоводам, то на рудники. Он пользовался дурной славой.

Рабл Нун напился воды из колодца. Мексиканка позвала его в дом, усадила, поставила перед ним еду и кофе. Со двора доносилось кудахтанье кур. Это было тихое, спокойное местечко.

— У вас хорошо, — сказал Нун.

Она взглянула с укором:

— Пока не явились апачи. Тогда будет плохо.

— Они заходят так далеко?

— Бывало. Их видели здесь не однажды. И кто их поймет… — Мексиканка присматривалась к нему. — Я не сказала бы, что вас, сеньор, тоже не надо бояться.

— Меня? С какой стати?!

— Когда столько людей охотятся за кем-то одним, значит, он очень опасный человек. Вас ищут по всей Рио-Гранде. Ваши приметы известны.

— Однако же вы помогаете мне.

Она улыбнулась.

— Мне нравятся мужчины, которых боятся другие мужчины. Мой муж как раз такой человек.

— Он здесь?

— Его держат в тюрьме и хотят повесить. Его зовут Мигель Лебо. — Она произнесла эти слова с вызовом.

— Я не знаю его, сеньора. Но ваш муж не плохой человек. Он не имеет права быть плохим человеком.

Она рассмеялась.

— Нет ли у вас, кстати, старого сомбреро? И серапе…

— Да! — Она уловила идею. — Хотите выглядеть иначе?

Она принесла старенькое сомбреро и серапе, знавшие лучшие времена, а заодно и гетры.

— По-испански вы говорите нормально, сеньор. Можно подумать, что вы из Соноры.

Приведенная затем пегая лошадь была не из лучших, с сильно потертым седлом. Но и лошадь и седло годились в дорогу.

Нун сбрил бороду, оставив усы с бакенбардами. Никто теперь не сказал бы, что он приезжий.

Он пустил лошадь к городу по тропе, а затем по разбитой дороге.

В городе Нун быстро нашел подходящий салун, спешился, и, привязав свою лошадь, вошел и спросил пива.

Хозяин был тучен, но двигался проворно. Один его глаз прикрывала черная повязка, зато другой смотрел зорко. В углу стоял пеон.

— Что угодно сеньору к пиву?

Нун тихо спросил:

— Вы видели мою лошадь?

— Видел. — Хозяин насторожился.

— Так вот, кроме пива… Я хочу поменять ее на пару хороших лошадей. Я здесь чужак, сеньор, и мои враги меня ищут. Но, понимаете ли, эту лошадь я взял у сеньора Лебо. Я друг сеньоры Лебо и кое-что сделаю для нее. Для того мне требуются две свежие лошади, притом хорошие, и оружие. Я в состоянии заплатить. Пегую я вам оставлю.

— Я вам доверяю, — сказал хозяин.

— Стало быть, еще пива и пару лошадей. Вы меня поняли, амиго?

Хозяин принес пиво, снял и положил на стойку свой фартук и удалился. Нуна томила жажда. Когда хозяин вернулся, он опять спросил пива. Между тем на улице перед салуном какой-то подросток уже расседлывал пегую лошадь. Он перенес седло на гнедую с белым носом и тремя белыми чулками. Рядом стояла еще одна лошадь, тоже оседланная. С луки ее седла свисал пояс с двумя кобурами. Позади седел были привязаны скатанные одеяла.

Нун покончил с пивом и положил золотые монеты на стойку. Хозяин не принял их.

— Мигель Лебо мой друг, — сказал он. — Вы хотите ему помочь?

— Дело в том, — тихо пояснил Нун, — что за мной тут охотятся, и я рассчитываю на Мигеля. Мы поможем друг другу. Но мне нужно точно знать, что сейчас делается в тюрьме. Насчет охраны и прочее…

— При тюрьме сейчас один стражник. Он свой человек. Помощник шерифа ушел домой спать. Он живет далеко. Поднять тревогу может лишь лавочник, магазин которого возле тюрьмы. Он почему-то не уважает мексиканцев, он любит только свой бизнес.

— Так… Устройте ему коммерцию. Пошлите пятерых покупателей. — Нун выложил две монеты по двадцать долларов. Пусть они покупают все, что им надо, да пусть как следует с ним поторгуются. Чтобы он не оглядывался по сторонам.

Хозяин салуна сказал:

— Идете на крупный риск…

— Сеньора меня накормила, дала мне лошадь и сказала, что муж ее хороший человек, а хороший человек должен жить.

— Его приговорило большое фермерское жюри. Все началось из-за водяной скважины, которой он владел много лет и которую у него отобрали.

— Мы его выручим. Я и вы, — сказал Нун.

Он подошел к дверям и осмотрел улицу. Вечерело. Салуны еще не заполнились праздным народом. Лошади у него были хорошие. Тюрьма находилась в двух кварталах отсюда.

— Адиос, амиго! — сказал Нун и зашагал по улице в том направлении.

Отбросив тяжелую дверь, он вошел в караулку. Было тепло, но возле печки с открытой дверцей сидел на стуле усатый стражник. Он смачно жевал табак и сплевывал в печку.

— Привет, мекс, чем могу быть полезен? — спросил он вошедшего.

— Говорят, вы очень хороший человек, — мягко ответил Рабл Нун. — И еще говорят, ничего не имеете против Мигеля Лебо.

— Действительно Лебо — хороший человек. Но это не значит, что ради него я нарушу закон. У нас тут с этим не шутят.

— А я и не шучу, — сказал Рабл Нун и достал револьвер. — Не хотелось бы пристрелить вас, амиго.

Тюремщик обиженно крякнул и замер. Спросил:

— А вы-то кто? Вы же не мекс.

— Кто поинтересуется, скажите, что приходил Рабл Нун, выпустил из камеры Мигеля Лебо и не рекомендовал беспокоить сеньору Лебо. А также пусть оставят в покое скважину, законно принадлежавшую семье Лебо. Вы меня поняли, приятель? Твердите одно: тут был Рабл Нун.