"Дом" - читать интересную книгу автора (Абрамов Федор Александрович)ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯДоктора из района привезли на другой день после обеда. Он не осматривал больного и минуты – ему достаточно было взглянуть на его ноги, фиолетово-синие, распухшие как колодки. – В больницу, отец, надо ехать. Срочно. – Резать будешь? Доктор посмотрел в глаза старику и сразу понял, что этому человеку врать нельзя. – Буду. Евсей на секунду закрыл глаза, затем, собравшись с силами, поискал глазами Егоршу. – Выйди, Егорий, ненадолго. Оставь нас вдвоем… А когда тот вышел, спросил: – Сколько мне житья еще дашь? – А вот починим, подремонтируем – поживешь еще… – Ну дак я тебе точно скажу: через три дня меня не будет. Сегодня какой день-то? Среда кабыть? – Среда. – Вот-вот. Субботу-то я еще проживу, промаюсь, а потом, как суббота истухнет да воскресенье Христово настанет, я и отойду. Взгляну последний раз на солнышко и отойду. – Отойдешь? Так решил? – Так. Так господу угодно. – Ладно, дед. Хватит морочить мне голову. Надо срочно ехать. Каждая минута дорога. Евсей вдруг расплакался, как малый ребенок: – Да что я тебе худого-то сделал? Пошто ты послушать-то меня не хочешь? Оставь ты меня во спокое, дай умереть человеком. – А я на то и на свете живу, чтобы не давать людям умирать. – А нет, нельзя мешать человеку, ежели он хочет помереть. А я все равно помру. Три дня, три ночи лежал в яме, в скверне, как Лазарь во гноище, зачем? А затем, чтобы очиститься перед смертью, грехи с себя снять… Евсей передохнул немного и сделал заход с другой стороны: – Умный человек, науки учил, а подумал, нет, зачем мне жить-то? Ноги отрежешь – кому я такой надо? Людей-то ты пожалей, коли меня не жалеешь… Доктор задумчиво в который уже раз оглядел темную срубчатую келейку, посмотрел на красную лампадку, теплящуюся в переднем углу, на черные ящики божественных книг, грудой сложенных на лавке под лампадой. – Дети у тебя есть, отец? – Нету. Никого нету. Было два сына, оба воителями преставились. – На войне погибли? – На войне. Доктор опять помолчал, опять поводил вокруг глазами. – Ладно, отец, – сказал он глухо. – Будь по-твоему: помирай человеком… Приходили люди – свои пекашинские, из окрестных деревень, крестились, бухали на колени, говорили всякие болезные слова – Евсей оставался в забытьи. И Егорша, все эти дни безотлучно находившийся при нем, уже начал было думать, что он так и не услышит больше старика. Но услышал. Услышал, когда поздно вечером в субботу в избенку влез Михаил. – Вот и дождался я тебя, Миша, – вдруг заговорил Евсей и, к великому изумлению Егорши, даже открыл глаза. – Все люди бензином да вином пропахли, а от тебя дух травяной, вольный. С поля, видно? – С поля, – ответил Михаил. – Трудник ты великий, Миша. Много людям добра сделал… А вот одно нехорошо – от сестры родной отвернулся. – Ну об этом что сейчас говорить. – Последние часы у меня, на земле остались – о чем же и говорить? Все хочу, чтобы у людей меньше зла было… Ну да с сестрицей-то вы поладите, у меня тут сумненья нету. С Егором помирись… – Я? С Егором? – Михаил покачал головой. – Нет, давай что-нибудь полегче проси. – А легкое-то человек и сам осилит. В трудном помогать надо. Помирись, помирись, Миша. Утешь старика напоследок… Михаил долго молчал. Потом посмотрел, посмотрел на Евсея – тот из последних сил глядел на него – и протянул руку Егорше. У Егорши слезы вскипели на глазах. Он жадно, обеими руками схватил такую знакомую, такую увесистую руку, но ответного пожатия не почувствовал. И он понял, что примирение не состоялось. Евсей умер как сказал: в воскресенье на рассвете. Только солнышка в тот час не было. Пушечные грозовые раскаты грома сотрясали небо и землю, а потом хлынул яростный долгожданный ливень. И набожные старушонки увидели в этом особый знак: – Вот как, вот как наш заступник! Господу богу престал – первым делом не о себе, об нас, грешных, забота: не томи, господи, людей, даждь им влаги и дождя животворныя… |
||
|