"Земля Сэкеттов" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)

Глава 5

При появлении на свет я ничем не отличался от всех остальных младенцев, если иметь в виду наследственность, конечно. Сырой материал, из которого со временем среда и обстоятельства сформировали определенную личность. Благодаря усилиям отца, мои способности, обширные познания и кругозор намного превосходили уровень большинства обитателей болотного края.

Итак, мы пришли в театр. Это было здание овальной формы с деревянными стенами, вдоль которых под навесом ярусами располагались балконы, а над самым центром зала, называемого ямой, крыши не было, и он оказывался под открытым небом. Стоимость мест была разной: шесть пенсов, два пенса и даже один пенс, поэтому, когда начинался дождь, потоки воды обрушивались на публику, сидевшую в яме — на моряков, мелких торговцев, мясников, пекарей, подмастерьев и студентов.

Надо сказать, что существовали и частные театры, но зрителями пьес Уилли Шекспира и ему подобных были преимущественно простолюдины, мастеровые и молодежь.

В ожидании начала спектакля они неистово спорили о чем-то, пили пиво, ели фрукты, хлеб и даже щелкали орехи.

Наши места были на балконе. Из ямы какой-то негодник выкрикнул непристойность в адрес Джублейна, он тотчас же отплатил негоднику той же монетой. Рядом с нами сидели трое развязных молодых людей, явно отпрысков богатых семей, бросавшие огрызки яблок и ореховую скорлупу на головы сидящих в яме, а те не оставались в долгу и отвечали тем же. По одну сторону ямы стояла огромная лохань на случай, если кто-то из зрителей выпил пива больше положенного или излишне перегрузил желудок. Когда же зловоние становилось нестерпимым даже для закаленных завсегдатаев ямы, кто-нибудь начинал истошно вопить: «Зажгите можжевельник!»

После того как это требование подхватило еще несколько глоток, на сцене появился служитель театра с металлическим подносом и зажег несколько прутиков можжевельника. Вскоре резкий запах можжевельника достиг наших ноздрей.

Мы наблюдали за публикой, заполнявшей театр.

— Знаете, Уилли Шекспир пользуется громадной популярностью, — сообщил Джублейн, — говорят, «Юлий Цезарь» — одна из лучших его пьес.

О театре я действительно знал мало и даже ничего не слыхал о Шекспире. О Флетчере же и Марло[5] я кое-что слыхал раньше.

— Простой народ обожает его. Обычно он сочиняет по две пьесы в год, а также играет в десятках пьес, и в своих собственных, и в написанных другими. Афиша с репертуаром театра меняется два раза в неделю. Он никогда не выступал на сценах частных театров, однако выступал на сцене королевского театра.

— Кстати, — продолжал Джублейн, — этот Уилли владеет частью театра. Когда Барбиджам потребовались деньги на перестройку театра на этой стороне реки, он продал принадлежащую ему часть театра некоторым актерам. Шекспир, Кэмп, да еще трое или четверо других актеров вложили свой капитал в общее дело.

Уилли очень импонирует толпе, и простой народ его обожает. Зрители хорошо понимают то, о чем он говорит им со сцены, поэтому ловят каждое его слово. Он один из немногих артистов, у кого не возникает конфликтов со зрителями.

— Конфликтов?

— Да, толпа просто-напросто разгромила несколько театров, избила нескольких драматургов… и некоторых артистов. Но никто не обижает нашего Уилли.

Вдруг у себя за спиной я услыхал: «Вот он! Хватайте его!»

Я резко повернулся и увидел прямо перед собой Руперта Дженестера. И полдюжины мрачных личностей, со злобными физиономиями устремившихся ко мне.

Корвино опрометью вскочил с места, споткнулся и растянулся на полу. Его «неуклюжее» падение, загородившее проход, было весьма удачным отвлекающим маневром. Нескольких мгновений мне оказалось достаточно, чтобы, перемахнув через перила, я повис на вытянутых руках, затем, раскачавшись, перепрыгнул на балкон ярусом ниже. В зале поднялся страшный переполох, какая-то женщина завизжала, зрители бросились от меня врассыпную, когда я снова, перемахнув в очередной раз через перила, прыгнул в яму.

Сверху до меня доносились ругань, угрозы, но я юркнул в дверь и очутился на улице.

Вокруг была кромешная тьма. Пробежав немного вперед, я свернул направо, в лабиринт улиц и переулков, а вскоре еще раз резко свернул направо и через какое-то время выбежал на неизвестную мне дорогу. Замедлив бег, я перешел на ходьбу и прислушался, нет ли за мной погони.

Только сообразительность Корвино и его удачный трюк спасли мне жизнь. А куда теперь мне идти? Известно ли им, что я остановился в «Рыцарском плаще»? Я сомневался в этом, но им теперь ничего не стоит обшарить весь город, коль скоро известно, что я нахожусь в городе.

Спрятавшись в тени деревьев у какого-то сарая, я стал обдумывать, как мне действовать дальше. Было холодно, земля местами была припорошена только что выпавшим снегом.

Действовать смело и решительно всегда было моим главным принципом. На некотором расстоянии от того места, где я стоял, виднелся силуэт дома внушительных размеров. Этот дом с разнообразными надворными постройками, по всей видимости, принадлежал важному господину.

Аккуратно обходя лужи, я наконец открыл калитку. Ко мне сразу же бросилось с яростным лаем несколько громадных собак.

Не двигаясь с места, я призвал на помощь обитателей дома. Через минуту-другую звякнула дверная цепочка, лязгнул засов, после чего дверь осторожно приоткрылась. На пороге появилась женщина со свечой в руках.

— Бруно! Молчать!

Как мне показалось, это была довольно молодая женщина.

— Мадам! — взмолился я тихим голосом. — Пожалуйста, уберите собак. У меня и без того достаточно неприятностей.

— Кто вы?

Я подошел к женщине поближе, собаки принялись обнюхивать мои ноги, а одна с грозным рычанием ткнулась в меня мордой.

— Я путешественник, подвергшийся нападению разбойников.

Моя история вполне могла показаться правдоподобной. Лондон славился царившим здесь разбоем.

— Мне удалось убежать от них, мадам, но я не имею ни малейшего представления, как далеко я нахожусь от Лондонского моста, и не знаю, как мне туда попасть.

Тем временем мне удалось придвинуться поближе к ярко освещенным окнам, и элегантная, но скромная одежда на мне, кажется, убедила ее в правдивости моих слов.

— Входите. Пожалуйста, входите.

Она отступила в сторону и пропустила меня в дом, а я, сняв шляпу, приветствовал ее. Позади хозяйки стояла молодая девушка, по всей видимости, служанка, весьма внушительной комплекции. Она, не мигая, глядела на меня, и в ее глазах не было доброжелательности.

Женщина, вернее, девушка, со свечой в руках, открывшая мне дверь, была значительно моложе меня… и очень хороша собою.

— Боюсь, я причиняю вам массу неудобств, — обратился я к ним, — не могли бы вы оказать мне любезность и объяснить дорогу…

— Ходить по дорогам в ночное время в этом районе нельзя, — сказала девушка со свечой назидательным тоном и, обращаясь к служанке, добавила: — Лила, приготовь постель для этого господина в свободной комнате.

Лила, казалось, готова была возразить. В любое другое время я бы отдал должное ее интуиции, разумеется, в том случае, если бы это был кто-то другой, а не я, но прежде, чем она успела высказать свои опасения, молодая хозяйка обратилась к ней снова, повысив при этом голос:

— Лила! Полагаю, ты хорошо слышала, о чем я тебя попросила?

Передернув плечами и всем своим видом показывая неудовольствие, Лила резко повернулась и направилась к двери.

Молодая хозяйка провела меня в просторную залу, обставленную старинной и громоздкой мебелью.

— Не желаете ли выпить чего-нибудь? Думаю, если бы мой отец был сейчас дома, он бы непременно предложил вам что-нибудь. Хотите хереса?

Подумав про себя, что мне крупно повезло, я ответил:

— Пожалуйста.

Она подала мне небольшой фужер, наполненный вином, и отошла в сторону.

— А почему вы не налили себе?

— О нет, сэр! К этому я никогда не притрагиваюсь!

Обращение «сэр», конечно, было большим преувеличением по отношению ко мне, и это меня вдруг насторожило. Ведь, в сущности, я ничего не знал об этом доме. Не исключено, что я мог оказаться и в разбойничьем притоне.

Но, приглядевшись повнимательней к молодой хозяйке, я понял, что ошибался. Передо мной была совсем юная девушка, истинная англичанка, получившая аристократическое воспитание. Ее лицо излучало нежность и деликатность, в нем не было и намека на коварство. А при мне была моя шпага.

— Меня зовут Барнабас Сэкетт, честь имею.

— А меня — Абигейл Темпани.

Хотя я был в Лондоне впервые и у меня не было здесь знакомых, но мне запомнилось это имя, услышанное днем раньше. У деда этой юной особы был сын, сколотивший значительное состояние на торговле с Венецией, Константинополем и черноморскими странами. Совсем недавно он возвратился к родным английским берегам и сразу же начал снаряжать свои корабли в плавание в Новый Свет. Я внимательно прислушивался к подобным разговорам, поскольку они касались моих планов. Поэтому я запомнил это имя и еще подумал тогда, что было бы очень кстати повстречаться с этим человеком.

Мы немного побеседовали, а я при этом медленно потягивал херес, стараясь растянуть удовольствие, — мне было необычайно приятно беседовать с этой девушкой. К моему удивлению, она не особенно знала Лондон, а я, по всей видимости, показался ей большим эрудитом, способным вести беседу о Джонсоне, Марлоу, Шекспире и Уилле Кэмпе, пересказывая ей многое из того, о чем я сам узнал в тот вечер.

Молодая хозяйка пожелала мне спокойной ночи, а Лила проводила в спальню.

— У меня чуткий сон, — предупредила Лила, а я лишь улыбнулся ей в ответ. — Очень чуткий, — добавила она.

— У меня точно такой же, — посочувствовал я ей. — Доставляет массу хлопот, не так ли?

Мне показалось, что я почти не спал этой ночью. Когда забрезжил рассвет, я встал, ополоснулся и облачился в свой костюм. Я не знал, как мне поступить: должен ли я был просто тихо и незаметно покинуть этот дом или мне следовало подождать утра и засвидетельствовать свое почтение. В этот момент кто-то тихо постучался в дверь.

Конечно, это была Лила.

— Господин начинает разговляться. Он просит, чтобы вы зашли к нему, — сообщила она.

Капитан Брайен Темпани был рослым человеком крепкого сложения, его окладистая борода была намного темнее седой шевелюры. Он окинул меня жестким взглядом своих холодных голубых глаз и кивком пригласил присаживаться.

— Ты говоришь, что на тебя напали разбойники, не так ли? А была ли при тебе шпага?

— Она у меня была… да и сейчас при мне. Их было несколько человек, а я оказался оттесненным от своих друзей.

Он невозмутимо смотрел на меня, ожидая, пока я усядусь за стол.

— Я тоже был в театре, — сказал он без обиняков, — и сидел по соседству с той ложей, куда ты спрыгнул.

— Но я же не мог так просто взять и объяснить все, что произошло, — с чувством неловкости ответил я, — ведь я мог напугать вашу дочь.

Он криво усмехнулся:

— Абигейл не из робкого десятка. Она стояла рядом со мной с пистолетом в руках и отстреливалась, когда у Малабарского побережья на нас напали пираты, пытавшиеся взять мой корабль на абордаж.

Он смотрел мне прямо в глаза.

— Почему вы удирали от Руперта Дженестера, как пугливая лошадь?

Врать не имело смысла, а передо мной сидел весьма неглупый человек. Сокращая многие подробности, я ему все объяснил.

— Так ты сын Иво, вот как! Это имя мне хорошо знакомо. Он был настоящим бойцом. А ты? Что ты умеешь?

— Отец научил меня владеть оружием, капитан.

— Значит, научил, говоришь? Тогда действительно это и к лучшему, что ты не стал связываться с этой шайкой негодяев во главе с Дженестером. — Он с интересом смотрел на меня. — Желаешь вернуться в Лондон?

— У меня назначена встреча с тем человеком, о котором я вам рассказывал.

— С тем, кому ты собираешься продать свои монеты? Можно взглянуть на них?

Я достал кошелек, хранившийся в потайном кармане рубашки, и разложил монеты на столе.

Он внимательно разглядывал монеты, ощупывая их пальцами.

— Да, да… хорошо! Великолепно!

Затем он передвинул монеты с места на место, наблюдая за игрой света на рельефных выступах.

— Я покупаю эти монеты.

Новость оказалась для меня неожиданной.

— Дело в том, что я уже обещал их Коувени Хазлингу…

— Я все улажу с ним. По правде говоря, я хочу подарить эти монеты тому самому человеку, которому он собирался их показать.

— Вы знакомы с ним?

— Знаком. Англия маленькая страна, в конце концов. Люди с одинаковым интересом стремятся к взаимному общению. Хотя я и не член Общества антикваров, но со многими хорошо знаком. Этот человек, которому Хазлинг собирался показать монеты, имеет большое влияние при дворе, а там необходимо замолвить за меня слово.

— Вы сказали, что знакомы с ним?

Капитан улыбнулся.

— Он также знает и о тебе. Этот джентльмен из Общества антикваров и есть именно то лицо, которого твой отец так храбро защитил на поле боя. Об этой истории хорошо известно, Сэкетт.

Твой отец был очень храбрым человеком и отважным воином, и сей граф всегда с благодарностью вспоминает о том, как твой отец спас ему жизнь. Многие быстро забывают об оказанном им благодеянии, а он позаботился о том, чтобы эта история приобрела широкую гласность. Он является весьма влиятельным лицом и сможет поспособствовать твоей блестящей карьере.

— Это было бы очень кстати, но…

— Что «но»?

— Мне стало известно, что вы снаряжаете корабль в Новый Свет. Я бы предпочел отправиться в плавание с вами, капитан. Я уже решил было рискнуть потратить немного денег на закупку товаров.

— Рискнуть потратить? А сколько?

— На стоимость этих монет и даже больше. Надеюсь, значительно больше.

Капитан рассмеялся. Он поднялся во весь свой могучий рост и, подойдя к буфету, достал оттуда бутылку.

— Выпьем за наше здоровье! Предлагаю напиток настоящих мужчин!

— Нет, спасибо. Я предпочитаю пиво.

Улыбка исчезла с лица капитана. Это был человек, не привыкший, чтобы ему возражали. Он просто пожал плечами.

— Пиво так пиво…

Наполнив наши стаканы, он снова присел.

— Хорошо, покупай свой товар. Мой корабль отплывает недели через две, отправишься на этом корабле.

— А двое моих друзей?

— Это бойцы?

— Настоящие!

— Тогда они тоже отправляются, Сэкетт. Тоже отправляются.

Я поднялся, и он на прощание пожал мне руку. Вскоре я сидел верхом на одной из его лошадей и мчался по направлению к Лондону. Все же чувство нереальности происходящего не покидало меня.

Все складывалось очень удачно, чересчур удачно. И это волновало меня.

Приближаясь к Лондонскому мосту, я ослабил запор на ножнах моей шпаги.