"Гордое сердце" - читать интересную книгу автора (Лэйтон Эдит)

Глава 5

— Я думала, что вы спите! — воскликнула Александра. Она на цыпочках вошла в комнату графа и увидела, что он сидит и выглядит явно… раздраженным.

— Хватит. Пока меня посещали фантастические сны, все было в порядке, но теперь снится какая-то скукота. И даже если бы сказочные сновидения продолжались, все равно я чувствую себя намного лучше и больше в них не нуждаюсь, — сказал Драмм, и его глаза радостно заблестели при виде девушки и подноса, который она держала. — Это мне?

— Вообще-то это для меня, — призналась хозяйка дома. — Я собиралась посидеть здесь, пока вы спите. Сейчас пойду принесу еще чашку и печенье, если вы хотите поесть.

— Думаю, я съел бы все это и лошадь в придачу. Кстати, как там поживает моя?

— Прекрасно, — ответила Александра, с любопытством глядя на графа. — Вы действительно лучше себя чувствуете?

— Худшее позади, — сказал он, не сводя глаз с подноса. — Я выздоравливаю так же быстро, как попадаю в беду. Вы думаете, здесь хватит нам обоим?

— Сейчас добавим, — с улыбкой ответила девушка, поворачиваясь, чтобы идти.

— Нет, не уходите! — быстро попросил он. — Пожалуйста. Я попью чай позже. Поговорить гораздо важнее. Я не привык лежать в постели днем. А день сегодня прекрасный, не правда ли? — печально добавил он, взглянув в окно. — Вы не могли бы его открыть? Я хочу ощутить ветерок и вдохнуть свежего воздуха.

Александра поставила поднос, отодвинула занавески и, открыла окна настежь. Драмм вздохнул.

— Теперь я по крайней мере могу слушать пение птиц. А то лежу здесь один, как будто на земле, кроме меня, никого нет. В деревне всегда так тихо. Мальчики в школе, верно? Я слышал, как вы разговаривали с миссис Тук внизу… Пожалуйста, останьтесь и побеседуйте со мной. Я могу перенести неподвижность одной ноги, но когда голова ничем не занята, это гораздо хуже. — Он усмехнулся. — Во всяком случае, я достаточно спал.

Девушка думала, как бедняга лежит один и ему не с кем поговорить и нечего делать. Ей бы было ужасно скучно, а ведь она привыкла к деревенской тишине. «Ему это должно казаться невыносимым, — подумала Александра, — вот почему граф так старается быть общительным. Интересно, что он чувствует, умоляя простую деревенскую женщину посидеть и поговорить с ним?» Александра решила облегчить графу Драммонду задачу, отбросив мысль о том, что ей и самой будет приятнее разговаривать, чем просто сидеть и смотреть, как он спит. Она подняла крышечку маленького чайничка.

— Вы можете взять эту чашку. Пожалуйста, не спорьте, — добавила она. — Не такая уж это жертва. Я не хотела оставлять вас одного на весь день и поэтому прихватила шитье и еду.

Девушка подняла поднос, которым граф пользовался как письменным столом, и поставила ему на колени.

— Я прихватила несколько миндальных печений, а пшеничные лепешки миссис Тук принесу вам попозже. Это та женщина, которую прислал доктор, чтобы вы смогли остаться, помните? — Александре было приятно увидеть виноватое выражение на его лице, но, заметив, что Драмм смущен, она решила сменить тему: — Оказалось, что присутствие компаньонки имеет и другие преимущества. По крайней мере для меня. Эта дама превосходно готовит. Сегодня миссис Тук печет, и у нас будут ягоды со сливками.

— И чай с лепешками? И прощение? — спросил Драмм. Он поднял чашку, сделал глоток янтарного чая и вздохнул. Потом опустил голову на подушку. — Я не заслужил такого хорошего обращения, вы это знаете, — с полной раскаяния улыбкой произнес он. — Я мог бы оказаться в беде, а вместо этого роскошествую.

— В убогой комнатенке в деревенском домике, в глуши? — Она рассмеялась, усаживаясь в кресло у окна. — Вам незачем льстить, я уже пообещала вам лепешки.

— Дело не в размерах комнаты и не в местонахождении, я благодарен за заботу и компанию, — ответил он, взяв с подноса свежее миндальное печенье.

— Конечно, вечер, проведенный в нашем обществе, нельзя сравнить с времяпрепровождением в опере или в театре, но с ужином в клубе Брукса или с блистательным лондонским званым обедом он, по-моему, вполне сопоставим. — Она подняла глаза и встретила заинтересованный взгляд Драмма. — Я знаю о таких местах. Мы получаем газету и журнал, — пояснила она. — Мистеру Гаскойну очень нравился «Джентлменз мэгэзин». Однажды там опубликовали его возмущенное письмо.

Небесно-голубые глаза Драмма потемнели от легкого недоумения.

— Мистер Гаскойн? Вы всегда так его называете?

— Да, он настаивал на этом. Мой отец был старомоден и считал, что фамильярность ведет к неуважению.

— Я с этим не согласен, — сказал Драмм. — И мой отец тоже не согласился бы, а говорят, что он самый чопорный человек в стране. Но мистер Гаскойн, должно быть, не во всем ошибался. Посмотрите, какие хорошие выросли ребята. И вы. Вам все удается.

Он замолчал и посмотрел на нее. Александра была так же свежа, как чай и печенье, которые она принесла. Ему очень понравилось, что девушка обладает чувством юмора, и то, как она несет тяжелое бремя ответственности за больного гостя. Но его дружелюбное отношение вполне понятно. Александра сейчас выступает в роли его медсестры и утешительницы, и, конечно, ему это нравится. Однако он почти не знает ее. Пора наконец-то исправить это упущение.

— Вам удалось сохранить семью, что наверняка было нелегко, — продолжил граф. — Судя по рассказам доктора, вы ненамного старше братьев и были еще младше, когда умер ваш отец.

— С семьей мне было нетрудно, — ответила она, сосредоточившись на шитье. — В конце концов, я только ею и занималась.

Драмм наблюдал за тем, как девушка шьет. Александра абсолютно не похожа на женщин, с которыми он привык общаться, на жительниц Лондона. Сейчас дамы носят кудри или локоны. А ее волосы стянуты сзади в хвост, такие прически носили джентльмены в прошлом веке. Тонкие выбившиеся волоски колышет ветерок, влетающий в открытое окошко. Они блестят от чистоты, а не от помады, подумал граф, что было бы необычно для светских дам. Многие из них не пользовались маслом для укладки волос, потому что его заменял жир их грязных волос. Для столицы главное — внешний вид, а не любовь к мылу и мочалке.

Но дело не только в ее волосах. Драмм был в курсе последних новинок моды, а Александра Гаскойн не хотела или не могла себе этого позволить. Сегодня на девушке, было старое платье с едва заметными розовыми цветочками, хотя ей бы гораздо больше пошел какой-нибудь яркий цвет, что отражало последние веяния моды. Его спасительница очень мила, думал Драмм, разглядывая девушку, хотя, кажется, не знает этого. Наверное, ей не меньше двадцати одного года, но точно сказать трудно, потому что она держится и ведет себя как зрелая женщина. Манера вести разговор у нее прямая, по-мужски открытая. А вот внешность очень женственная.

Мужчины в Лондоне часто обсуждали достоинства деревенских женщин, привлекательность и положительные качества молочниц с их ясными глазами, прекрасным цветом лица и крепкими фигурами. Их считали невежественными и неуклюжими, но более свободными, раскованными, здоровыми и страстными, чем остальные женщины. К тому же не страдающими заразными болезнями. Это объясняет тот факт, что в публичных домах существовала большая потребность в сельских жительницах, так что содержательницы притонов часто встречали экипажи, прибывающие из провинции, и предлагали девушкам работу. Александра Гаскойн тоже обладает свежей прелестью, но Драмм не заблуждается на ее счет. Склад ума у нее вовсе не провинциальный.

И все же трудно по достоинству оценить ум женщины, когда ее тело находится так близко. Она крепкая, но не перезревшая, прекрасная, полная грудь, и талия, расширяющаяся к упругим, округлым бедрам…

Он отвел взгляд. Александра очень сильно волнует его. Он понял это и постарался отогнать непристойные мысли. Сексуальное удовольствие необходимо для счастья мужчины — по крайней мере для его счастья. Но приличия стояли на первом месте, а здравомыслие никогда не изменяло Драмму.

— Мальчики совсем не похожи на вас, — сказал он, пытаясь отвлечься. — Цветом волос и глазами. Вообще-то они и друг на друга не похожи.

Она улыбнулась.

— Вы наблюдательны. Мальчики и не должны быть похожи. Мы с ними не родные, и они друг другу не братья. Ребята — приемные сыновья мистера Гаскойна.

Граф удивился. Он не так уж много слышал, но у него сложилось впечатление, будто покойный отец Александры был человеком скрытным и нелюдимым, не из тех, кто берет приемных детей.

— Несколько лет назад мистер Гаскойн круто изменил свою карьеру, — стала объяснять Александра, не оставляя шитье. — Он потерял место в Итоне…

— Так вот откуда мне знакомо это имя! — воскликнул Драмм, вспомнив маленького человечка, бредущего по коридору, с кислым выражением морщинистого, похожего на грецкий орех лица. Он и на самом деле был таким же неприступным, как казался. — Я никогда у него не учился, но мне кажется, преподавал латынь?

Александра кивнула.

— И древнюю историю. Но потерял это место, и ему пришлось искать другое. Тут неподалеку от нас есть школа — Иатонская академия для молодых джентльменов. И-а-т-о-н, с буквой «а». — Она улыбнулась, видя, как изменилось выражение его лица. — Да, это имя, как предполагается, должно напоминать людям о другом учебном заведении. Конечно, школа не такая старинная и благородная, но неплохая. Самое подходящее место для родителей, которые добились всего сами и хотят, чтобы их сыновья преуспели в жизни. Мистер Гаскойн услышал, что у них освободилось место. Поскольку он потерял прежнюю работу из-за… недостаточной гибкости, как говорили, то друзья посоветовали ему обзавестись сыном, это доказало бы, что на самом деле он любит и понимает детей. Оказалось, это не только мудрый совет, но еще и выгодный с точки зрения экономии, — быстро продолжила девушка. — Видите ли, приют платит стипендию за каждого ребенка, которого у них забрали. Мистер Гаскойн преподавал классические предметы, но был силен и в математике, поэтому сразу понял, что трое обойдутся ему не дороже одного. По крайней мере горшка супа хватает надолго, а одежду один может передавать другому. Вот он и взял их одного за другим, по старшинству — Вина, Кита и Роба. И получил работу. — Девушка перекусила нитку. — Мальчики все еще ходят в Иатон, но живут здесь. Они запрягают Грома в тележку и каждый день ездят в школу. Так дешевле и лучше для всех.

— Как же ваша матушка справлялась со всеми этими мальчиками? — удивился Драмм.

— Не справлялась, — ответила Александра. — Мама давно умерла. О них заботилась я. Это не составляло труда, потому что они славные ребята и были не такими уж маленькими, когда мы встретились. Вначале у нас была домработница, а потом я взяла на себя ее обязанности. Как я уже говорила, мистер Гаскойн был очень бережлив.

Ее солнечное настроение поблекло. В комнате, казалось, тоже потемнело. Драмм чувствовал недовольство собой. Обычно он более тактичен.

— Вы знаете о лондонских клубах из газет. Но скорее всего никогда не бывали в Лондоне? — спросил высокопоставленный гость, чтобы перевести разговор на более нейтральную тему.

— Никогда, — ответила Александра. — Не было ни времени, ни возможности.

— Я так и думал, — сказал он. — Не верьте всему, что читаете. Могу признаться, что иногда в самых лучших клубах выдаются удивительно скучные вечера, когда там нет никого из друзей, и даже если они есть, то могут часами спорить по поводу какой-нибудь ерунды. Иногда в «Олмэксе» трудно удержаться от зевоты. И не все званые обеды можно назвать блистательными. В основном в залах слишком жарко, а компания собирается слишком шумная, и еда либо скудная, либо несвежая.

— Ужасно, просто невыносимо, — с легкой улыбкой произнесла девушка, не отрывая взгляда от иголки с ниткой. Драмм усмехнулся.

— Правильно. Я преувеличиваю. Но дело в том, что город не так хорош, как кажется, если всю жизнь жить в деревне.

— Во всяком случае, в этой деревне, — со вздохом ответила она. — Здесь нет подходящего помещения, поэтому не устраиваются ни приемы, ни балы. Местный сквайр живет на ферме. У нас есть кузница, немного в стороне от большой дороги. Услугами кузнеца пользуются жители еще трех крошечных деревушек поблизости, иначе ему просто не хватало бы работы. Время остановилось с тех пор, когда добрая королева Елизавета отдыхала у нашего колодца во время одного из путешествий по стране. Потом жизнь унеслась вперед без нас.

— Вы хоть когда-нибудь были где-нибудь еще? — с любопытством спросил он.

Ее лицо застыло, а голос зазвучал глухо:

— Один раз. Я уезжала в Бат. На семнадцать дней. И там получила сообщение, что мистер Гаскойн болен. К тому времени, когда я вернулась, он умер. — Девушка подняла глаза. — Пожалуйста, не жалейте меня. Я имею больше, чем многие женщины. У меня есть мальчики, этот дом, свое место в жизни. Это не так мало.

— Какие-нибудь поклонники? — небрежно спросил граф, отправляя в рот следующее печенье.

— Толпы, — улыбаясь, ответила она. — Теперь вы знаете обо мне все. Будет только справедливо, если я тоже приступлю к допросу.

Драмм притворился, будто поперхнулся.

— Боже мой! — выговорил он. — Я ничего о вас не знаю. Вы ускользаете от ответов, как угорь из рук. А я — открытая книга! Вы знаете мое имя, положение — вам известна вся моя жизнь.

Александра смотрела на графа, подняв брови.

— Да, — сказала она ровным голосом, — вы джентльмен из Лондона, благородного происхождения и богатый. И это все? Прекрасно. Значит, я — деревенская женщина, без всякого титула и с небольшими средствами. Вот и все. Нести вам лепешки?

Драмм скрестил руки на груди.

— Мне тридцать пять лет, — начал он, — и отец совсем меня замучил, потому что хочет, чтобы сын женился, а я никак не найду леди, которая воплощала бы его мечты. Учился в Итоне, как уже сказал, а потом в Оксфорде. Служил своей стране, работая в военном ведомстве, что означает многие годы жизни за рубежом. У меня мало настоящих друзей и очень много приятелей.

Александра откинулась на спинку кресла, слушая с неослабным вниманием.

— Я люблю петь, — продолжал граф, — и не так уж сильно расстроен тем, что сломал ногу, поскольку не увлечен танцами. Я могу горячо спорить о политике, умею фехтовать, боксировать, ездить верхом, но не посвятил себя целиком какому-либо виду спорта. Я читаю и хожу в театр. Пользуюсь успехом на приемах, поскольку могу льстить кому угодно и в чем угодно. Прекрасно умею вести разговор, поскольку именно этим мы, лондонские вертопрахи, и славимся. Я могу говорить часами на любую тему, и иногда высказывать разумные мысли.

Драмм был очень доволен, что снова заставил ее смеяться. Слишком доволен. Но он осторожен и хорошо себя знает. Флиртовать не значит влюбиться. Незваный гость намерен приятно провести время, позабавив себя и девушку. Почему бы нет? Он будет думать о ней, как о милой женщине, его сиделке и хозяйке, но принадлежащей другому, гораздо более могущественному человеку. Общественное мнение не осудит такое поведение.

Александра Гаскойн, славная, очаровательная, и добрая не может оказаться для него избранницей судьбы. У нее нет ни аристократического происхождения, ни богатства. Ничего, кроме этого милого лица, превосходной фигуры и яркой индивидуальности. Этого, может быть, достаточно, чтобы девушку заметили в обществе, но не в его обществе. Дочь школьного учителя, она может быть подходящей женой для другого учителя, чиновника или для представителя нетитулованного дворянства. Но не для него, конечно, тут же подумал Драмм. Александра принадлежит к слишком низкому классу, чтобы стать его женой, и к слишком среднему, чтобы стать любовницей. И, в конце концов, она добропорядочна.

Но все же, лениво размышлял граф, она — дочь учителя. Это не стыдно. Не то что служанка или девица из таверны, портниха или неграмотная деревенщина… Драмм подумал о реакции отца и тут же отбросил эти мысли. Ему нравилась Александра, его явно тянуло к ней, но, в конце концов, он не мальчик, не дурак и, конечно, не влюблен — что, как бы опасно ни было, все-таки очень плохо, печально подумал граф, неужели он не способен полюбить по-настоящему? Драмм решил направить мысли в другое русло.

— И побольше сливок, пожалуйста, — сказал он. Девушка сидела, ожидая продолжения беседы. Она немного испуганно и вопросительно посмотрела на него.

— Вы же обещали лепешки? — спросил Драмм. — Это их запах я чувствую?

— Нет, — ответила Александра. — Это мои новые духи. Мы, деревенские девушки, иногда используем ваниль вместо духов. — Он понимающе улыбнулся, и она добавила: — Не беспокойтесь, я сейчас принесу вам лепешки.

— Я постараюсь опровергнуть слова доктора и остаться в живых до того, как вы придете… но лучше поторопитесь.

Драмм опустился на подушки. Итак, да здравствует жизнь. Он чувствовал себя лучше, чем ожидал, и выздоравливал быстрее. Ему и раньше доводилось получать ранения, и он знал, как медленно происходит выздоровление. Ему повезло. Восстановление сил в этот раз идет быстро, и, кажется, ему не будет скучно. Оставалось только выяснить, кто в него стрелял, и принять меры, чтобы такое никогда больше не повторилось. Он сделает это, как только прибудет вызванное им подкрепление, а потом уедет. Граф закрыл глаза.

Он лежал абсолютно спокойно, когда вернулась Александра с еще одним нагруженным подносом. Голова его была запрокинута. Она не видела, дышит ли Драмм, и поэтому так испугалась, что у нее задрожали руки. Девушка осторожно поставила поднос, жестом подозвала перепуганную миссис Тук, и они вместе осторожно подошли к его кровати. Женщины наклонились, вглядываясь в больного. Он дышал легко и медленно, ровно, как спящий. Александра обменялась с миссис Тук облегченным взглядом.

— Боже, — насмешливо сказал Драмм, не поднимая ресниц, — в этом доме невозможно прикрыть глаза, чтобы кто-нибудь не поторопился тут же возложить тебе на грудь венок. А я надеялся получить вкусненькое к чаю.

— Милорд, — смутилась миссис Тук, приседая в реверансе, — мы просто были обеспокоены.

— Я тоже. — Он улыбнулся, открывая глаза. — Эти чудесные лепешки для меня?

Александра рассердилась на то, что он подшутил над ее испугом.

— Миссис Тук, это граф Драммонд, — ледяным тоном сказала она. — Милорд, это миссис Тук. Та самая добрая соседка, которая приехала пожить с нами, чтобы вы не испытывали опасения, что я доставлю сюда викария, а не только поднос с чаем, когда в следующий раз надумаю войти в вашу, то есть в мою спальню.

— Александра! — выдохнула миссис Тук. Драмм рассмеялся.

— Не волнуйтесь, уважаемая леди. Я это полностью заслужил. Но заслужил ли я еще и лепешку? Знаете, я очень хорошо себя вел. Не пошевелился с тех пор, как меня сюда положили. Я было попытался, но хозяйка позвала троих сильных мужчин, и они держали меня — так ей не хотелось выпускать высокородного гостя из своей постели.

Девушка прикусила язычок, а миссис Тук подала графу салфетку, налила ему чаю, положила на тарелку лепешки и взбитые сливки и поставила поднос с едой возле кровати. Драмм вздохнул.

— Вот эта леди знает, как ухаживать за мужчиной, — с удовольствием отметил он. — Благодарю вас.

Миссис Тук кивнула.

— Прекрасные манеры, — одобрительно произнесла она, — в точности как у вашего отца. Вы и похожи на него.

Драмм не донес лепешку до рта. Замер, глядя на нее.

— Вы с ним знакомы?

— Была знакома, — подтвердила женщина, — давным-давно, когда мы были молоды. — Заметив его удивление, она добавила: — Я выросла недалеко от ваших владений. Наши отцы дружили. Моего звали лорд Осборн.

Александра замерла. Последовала минута тишины, которую не смог заполнить даже ее разговорчивый гость. Она-то думала, что миссис Тук сейчас скажет, что была дочерью соседского сквайра. Значит, она настолько высокорожденная? Даже Александра слышала о лорде Осборне, политике и виконте! Тем не менее миссис Тук была местной женщиной, которая, как и все в округе, пекла хлеб, штопала одежду и вела хозяйство. Она рассказывала Александре, что к тому же занималась садом и держала цыплят. У нее были прекрасные манеры и никакого зазнайства. Конечно, решила девушка, разве это не отличительный признак настоящей леди? И все-таки услышанное очень ее удивило.

— Я тоже знал вашего отца, — мягко сказал Драмм. — И знаком с вашим братом. Он кое-чего добился в правительстве.

— Правда? — Лицо миссис Тук не выражало ничего, кроме вежливого внимания. — Я и не знала. Родственники были недовольны моим замужеством, и больше мы не виделись. Как много лет прошло с тех пор!

— Наверняка не так уж много? — произнес Драмм, изображая огромное удивление. — Если только вы не вышли замуж из колыбели?

— Вы очень похожи на своего отца, — сказала миссис Тук, и оба рассмеялись.

Александра слушала, как они беседовали, легко переходя от одного имени к другому. Брак миссис Тук явно оказался мезальянсом, и семья осуждала ее за это. А лорд Драммонд — нет. Или дипломатично скрывал свои мысли. Она — настоящая леди, с растущим уважением думала девушка. А граф — настоящий джентльмен. На Александру их беседа произвела впечатление.

Выходит, Драмм не такой уж плохой, решила она. Высокомерный только потому, что родился и вырос в аристократической семье. Наверное, он не может ничего исправить. Но сейчас граф не только очарователен, но и тактичен, заботится о чувствах других людей, остроумный к тому же. Он может оценить сумасбродство. И она ценит то, как Драмм на нее смотрит. Это заставляет ее чувствовать себя женщиной.

Хотя надо быть очень глупой, чтобы придавать этому хоть какое-то значение. Щеки миссис Тук порозовели, а глаза блестят, значит, на нее он действует точно так же. Александра вела спокойную жизнь безо всяких развлечений и никогда не разговаривала с лондонским джентльменом, тем более с графом. Но она поняла, что такие мужчины, как Драммонд, редко встречаются даже среди аристократов.

Он был человеком ярким, изящным и остроумным в речах. Граф казался некрасивым, пока не открывал широко незабудковых глаз и не начинал говорить, но тогда становился совершенно неотразимым. С изысканными манерами, любезный, остроумный — и настолько же искренний, как весенний ветерок, влетающий в окошко и играющий тонкими прядками ее волос.

Девушка смотрела, как Драмм очаровывает миссис Тук. Легкий, приятный и неуловимый — эти слова подходят к нему больше всего. Александра станет заботиться о нем и наслаждаться его компанией. А у мальчиков перед глазами будет прекрасный пример мужского поведения. Шесть недель могли тянуться очень долго, просто ужасно долго, если бы незваный гость оказался занудой. А так она с удовольствием думает о том, что ждет ее впереди.

Со временем девушка расстанется с ним, испытывая смешанные чувства, которые всегда ощущала, выпуская на волю вылеченных зверей. Это будет облегчение с примесью грусти.

Ну что ж, на этом и порешим, подумала Александра. Она — девушка благоразумная, с хорошим образованием и не строящая иллюзий. Путь к замужеству для нее закрыт, по крайней мере с таким мужчиной, которого она смогла бы рассматривать как кандидата в мужья. Мистер Гаскойн сам сказал об этом, и тогда она сбежала в Бат, чтобы доказать, как он не прав, и там поняла, что ошибалась как раз она. У нее есть некоторый жизненный опыт, горько размышляла девушка, и не стоит забывать этого в общении с любезным аристократом.

Она и этот элегантный граф так же отличаются друг от друга, как малиновки и кролики, которых она выхаживала.