6

— Ты любишь меня?

Она вздрогнула, хорошо — хоть не рассмеялась.

— Не знаю. Я… Что такое любовь?

— Довольно трудно определить. Однако большинство людей, полюбив, знают об этом.

Она сидела возле него на матраце. Теперь Сник встала и, глядя на него, вдруг присела на корточки.

— Я восхищаюсь тобой и глубоко уважаю. Возможно, так, как никогда и никого. А я знала многих мужчин. Я полностью доверяю тебе и никогда не предам. Пожертвую ли я ради тебя жизнью? Не знаю. Если готовность отдать свою жизнь за любимого и есть истинное испытание любви, то… я не знаю. Я могу подвергнуть за тебя свою жизнь опасности. Действительно, я уже много раз доказывала это и, без сомнения, сделаю еще.

Минуту Сник молчала. Пронзительный крик хищной птицы прервал тишину. Дункан увидел кружащуюся на ветру сойку.

— Ты определенно более чем хороша в постели. Но настоящая любовь — это нечто большее. И тебе это известно. Захочу ли я прожить с тобой остаток моей жизни, иметь общего ребенка?

Сник покусывала губу.

— Я не думала об этом. Меня действительно не влечет эта идея. Я достаточно реально смотрю на вещи: обычная домашняя жизнь как жены и матери сделает… ну, если она не заставит меня биться о стену… сделает меня несчастной. Но…

Он выждал несколько секунд.

— Но что?

Сник боролась с собой.

— Я просто не знаю. Любить — значит быть помешанной на ком-то, одержимой. Это чувство несомненно исчезает после долгого общения и сменяется спокойствием любви. Чувствовать себя с партнером раскованно, скучать без него и все такое. Нет, я не рехнулась. А ты?

— Я мог бы стать счастливым.

— Ты одержимый?

— Не думаю, что это непременность любви.

Поднявшись, Сник глядела вдаль.

— Уверена, это так. Но я не помешалась на тебе в том смысле, в котором я сказала. Мысль быть с тобой всю жизнь не вызывает во мне трепета. Это не то, без чего я не смогу существовать. — Она взглянула на него. — Надеюсь, я не причинила тебе боли. Но я не была бы искренней, сказав, что действительно люблю тебя так, как ты понимаешь любовь. Говоря по правде, Дункан, если я что-то и люблю, так это мою работу. Я имею в виду работу, которой занималась, пока эти подлецы не отняли ее у меня. Вот, что я любила, вот, что воистину делало меня счастливой. Время от времени я жила с мужчинами. Ничем хорошим это не кончалось. Они надоедали мне… я доходила до предела. Знаешь, я не хочу больше об этом.

Сник опять опустилась перед ним, заключив его большую руку в свои ладони.

— Я обязана тебе своей жизнью. Но это не означает, что я должна любить тебя так, как ты этого желаешь.

— Друзья?

— Нет, мы больше, чем друзья.

— Все в порядке. Мы больше, чем друзья. Вполне достаточно для меня. Тема исчерпана… пока ты сама не поднимешь ее.

Сник поднялась и направилась к лесу. Дункан чувствовал себя отвергнутым. А имел ли он на это право? Право? Что значит — право?

Лицо ребенка проплыло перед его мысленным взором. Это было то же лицо, которое промелькнуло перед ним недавно. Он узнал его — себя, пятилетнего. В первый раз Дункан увидел свое лицо — лицо десятилетнего мальчика — да и то не был уверен, что это он. Тогда черты были определенно его, но черты пятилетнего… Лицо выглядело очень печальным.

Он встряхнул головой — лицо исчезло. Что означают эти галлюцинации? Умственное расстройство? Он не знает, да и что можно с этим поделать?

В Четверг за час до рассвета аэролодка выскользнула из леса в воды восточной части бухты. Погруженная по самую кабину пилота, лодка медленно плыла к Комплексу Башни Ла Бреа. Облачное небо обещало проясниться через несколько часов после утренней зари. Аэролодок органиков не было; он проплыл мимо нескольких кораблей, доставлявших товары, в разные районы. Часто встречались суда для внутренних перевозок; они плыли на разгрузку к причалам у оснований башен…

Дункан замедлил ход, приближаясь к причалу. Он образовывался двумя прямыми волнорезами, начинавшимися у основания башни, и третьим, полукруглым, наполовину прикрывавшим горловину. Аэролодка проскользнула в гладь воды, где отдыхали пришвартовавшись множество крупных яхт. Сверху нависал второй уровень башни. Дункан направил лодку между двумя яхтами и плавучим погрузочным доком. Впереди виднелся вход — тускло освещенная арка. В этом месте для состоятельных граждан, которые могли позволить себе иметь дорогие суда и оплачивать стоянку в доке, было безлюдно. Вода глухим шлепком прижала борт лодки к причалу. Сник выбралась, наконец, на твердь. Дункан дал речевую команду устройству управления и последовал за ней. С открытыми кабинами лодка погружалась под воду. Двигатель отключится, едва лодка коснется дна. Они стояли, провожая ее глазами, — два офицера-органика, имеющие право появляться повсюду.

За большим сводчатым проходом в башню располагался гимнастический зал. Меж унылых стен «органики» прошли в высокий зал. Двери из него выходили в большие комнаты — через несколько открытых просматривалась обстановка конференц-залов, множество цилиндров-стоунеров, используемых при чрезвычайных обстоятельствах или несчастных случаях, столовые, комната для игры в шахматы, гандбольная площадка. Далее размещались офисы. Дункан первым вошел в ближайший. Сник закрыла за собой дверь.

— Кто-то идет, — прошептала она.

Он резко обернулся. Рука Сник скользнула к рукоятке пистолета… Послышался мужской голос, а вслед за ним — голос собеседницы.

— Мы могли бы спрятаться здесь, — шепнул Дункан, — но, возможно, они именно сюда и сунутся. Пожалуй, лучше представиться органиками, разыскивающими беглецов.

— А может, они тоже органики.

Дункан пожал плечами и решительно вышел в коридор. Женщина смолкла на полуслове, вздрогнув от неожиданности. Мужчина тоже выглядел встревоженным.

— Вы напугали меня! — сказала женщина. — Так неожиданно выскочили.

— В чем дело, офицеры? — спросил мужчина. Секунду оба словно колебались.

— Я хотел бы проверить ваши идентификационные карты. Пожалуйста, — первым прервал заминку Дункан.

— Привет! А мы только что собрались на морскую прогулку. Сегодня наш нерабочий день, решили отправиться пораньше.

Дункан протянул правую руку, левая будто потянулась к оружию.

— Необходимо проверить ваши карты.

— Вам известно, ктомы? — громко произнес мужчина. Лицо его покрылось краской.

— Карты, пожалуйста, — повторила Сник.

— Они не знают, — сказала женщина. — Должно быть, у них основания. Давай, Мэнни. Служба…

Она притянула пятиконечную звезду, висевшую на шее, и подала ее Дункану. Мужчина — его лицо еще сильнее налилось кровью — несколько раз, словно судорожно глотая воздух, открыл и закрыл рот. Потом извлек звезду. Многие граждане носили такие штуки с вставленными в них идентификационными картами.

— Я хотел бы взглянуть на ваши карты тоже! Это мое право!

— Конечно. — Дункан сохранял спокойствие. — После того, как мы проверим ваши.

Мужчина не уступал в росте Дункану, но был старше и крупнее. Женщина на несколько дюймов выше Сник. Просторная одежда на обоих скрадывала различия в комплекции.

Оставив Сник с недоумевающей парой, Дункан вернулся в офис. Он нашел щель в стене и голосом привел в действие расположенный на ней экран. Сунув в щель карту мужчины, он дал команду на распечатку. Проделав то же самое со второй картой, с распечатками в руках он вернулся в зал.

— Нам повезло, — шепнул он Сник.

Альберт Парк Лэйр и Женевр Томата Кингсли были руководящими сотрудниками ДТИЭ — Департамента транспортировки импорта-экспорта. ДТИЭ занимался главным образом перевозкой пищевых продуктов и промышленных товаров в Лос-Анджелес и из него. Лэйр — первый помощник директора ДТИЭ, Кингсли — глава отдела учета товаропотоков.

Супруги жили в квартире на 125-м уровне. Единственный их сын двадцати сублет — студент Колледжа экономики в Беркли, штат Сан-Франциско.

— У вас есть домашняя прислуга? — поинтересовался Дункан.

— Да, — ответила Кингсли.

— Сегодня они у вас?

— Да, — дрожащим голосом произнесла Кингсли.

Дункан вернул супругам идентификационные карты. Затем вместе со Сник он препроводил супругов в комнату для шахматной игры. Чиновники, нервничая, стояли в углу, двое гэнков — в другом о чем-то переговаривались.

— Здесь Морской клуб, я полагаю — для элиты, — говорил Дункан.

Лэйр наконец не выдержал.

— Я требую, чтобы вы объяснили свое гнусное поведение и предъявили свои идентификационные карты!

— Сейчас мы вместе направляемся в ваши апартаменты. Если кто-то из ваших знакомых встретится по дороге, ведите себя нормально, не пытайтесь никого предупреждать — будете убиты оба.

На сей раз лицо Лэйра сделалось багровым, он открыл рот, но не мог вымолвить ни слова, в глотке что-то булькало, будто он задыхался. Кингсли же еще больше побледнела.

— Вы не гэнки! — наконец выдавил Лэйр.

— Ни слова больше. Только если придется ответить на приветствие.

— Вы не смеете вытворять подобное! Я буду…

Дункан резко воткнул кулак в живот Лэйра. Тот изогнулся, обхватывая себя, издал булькающий звук. Потом выпрямился и, злобно глядя на обидчика, безмолвно последовал за всей компанией. Пленники не могли скрыть страха. На лифте все отправились до обители супругов на 125-м уровне. «Пока все идет как надо, — подумал Дункан. Раньше лифт не остановится, если только по какой-либо причине это не сделают органики. Собственно, причин для этого нет, но на верху шахты могут торчать органики». Так и было…

Дункан заметил их, едва выйдя из кабины лифта и успев сказать Сник, чтобы она не выпускала супругов, пока он не проверит коридор. Органиков было двое — мужчина и женщина в патрульной форме. Кобура у каждого на велкро-застежках. Казалось, ничто не встревожило их.

— Твидлдум и Твидлди [человечки-близнецы в английском детском стихотворении (Труляля и Траляля)]. Обычное дежурство, служба идет, — шептал Дункан, стоя вполоборота к Сник. — Выходите. Продырявь нашу пару, если поднимут шум. Я займусь гэнками.

— Ваша жизнь зависит от вашего поведения. Понятно? — прошептала Сник Лэйру и Кингсли.

Заметив издали Дункана, органики замедлили и без того неторопливый шаг. Дункан смотрел на них, пока остальные выходили из лифта. Напряженно улыбаясь органикам, он присоединился к Сник, сопровождавшей супругов. И шеи и туловища пленников, казалось, одеревенели — они передвигались, словно роботы.

— Никаких подмигиваний, никаких гримас… если хоть что-то привлечет внимание гэнков… — цедил Дункан.

Супруги были испуганы до предела. Они могли позвать на помощь, внезапно вцепиться в органиков или просто побежать. Вместо этого в сопровождении полицейского эскорта они проследовали мимо органиков, те кивнули, приветствуя… кого? Знают ли Лэйр и Кингсли этих гэнков хотя бы внешне? Супруги не ответили на приветствие. Не озадачит ли это гэнков?

Дункан, кивнув в ответ, прошел мимо. Словно иголки впились в спину. Словно рука призрака нарисовала на его спине мишень — яблоко прямо на позвоночнике.

Как ни тянуло обернуться, Дункан не сделал лишнего движения. Он заметил, что входные двери в квартиры изуродованы отверстиями с почерневшими краями — там, где выжигали замки. Настенные экраны в широком коридоре с высоким потолком показывали рисунки и пейзажи и сцены телевизионных пьес на исторические сюжеты. Программы для украшения коридоров выбирали жители каждого дня. Завтра виды могут полностью смениться.

Дункан обернулся, лишь когда Лэйр и Кингсли остановились у дверей своей квартиры. Гэнков не было. Однако и позже может всплыть в памяти, что на 125-м уровне они видели двоих людей, которые выглядели весьма подозрительно.

Лэйр сунул пальцы в отверстие в двери, сдвигая ее в нишу стены.

— Вы сказали, ваша прислуга сегодня не появится в квартире. Вам лучше говорить правду.

Кингсли повернулась к Сник.

— Я не дура.

Сник первой вошла в квартиру, извлекая на ходу пистолет. Дункан жестом пропустил вперед супругов, быстрым взглядом осмотрел коридор и вошел, закрывая за собой дверь. К счастью, коридор был пуст.

Пол в просторной прихожей покрывал толстый ковер с орнаментом древних американских индейцев. Так нравилось жителям Четверга Лэйру и Кингсли. Жители Пятницы могли перегруппировать рисунки и узоры ковра во своему желанию. Всего лишь немного поработать с настенными экранами, команда и — линии и краски по вкусу Пятницы украсят пол.

Пока Сник осматривала квартиру, Дункан с «хозяевами» оставался в прихожей. Вскоре на стене в прихожей засветился квадрат и появилось улыбающееся лицо Сник:

— Входите, сдается мне, все в порядке.

Все трое вошли в гостиную — большую по меркам обычных граждан. Дисплеи на серых стенах были отключены. По команде Дункана Лэйр и Кингсли уселись рядом на диване. Сник вошла в гостиную из смежной комнаты-столовой.

— Если желаешь, можешь полюбоваться: две спальни, большие шкафы для личных вещей, пара ванных комнат, приличная гимнастическая комната, комната стоунирования, детская спальня с двумя кроватями и колыбелью… понимаешь ли, в стоунерах пятеро детей! Да еще детская, игротека… А кухня! Конечно, поскромнее, чем у Ананды, но и они не Мировые Советники.

Дункан разговаривал с супругами.

— Вы сегодня звали гостей? У вас где-нибудь назначены встречи? Кто-то может ждать вашего звонка? Или должен позвонить вам?

Оба отрицательно качали головой.

— Вы не собирались в магазин? Не заказывали доставку продуктов домой?

— Нет, — Кингсли была резка.

— Сегодня последний день нашего трехдневного уик-энда. Я хочу пить.

Дункан кивнул и взглянул на Сник. Она проводила женщину в ванную комнату. Воцарилось краткое молчание. Лэйр пристально, не мигая смотрел на Дункана.

— Что все-таки происходит? Вы не настоящие гэнки. Это очевидно.

Вместо ответа Дункан речевой командой включил включил экран и заказал двадцать восьмой канал. Засветились два квадрата — каждый шириной три фута. Левый сообщал мировые и местные утренние новости Четверга, правый показывал портреты Дункана и Сник, приводил их биографии и приметы, крупно выделяя слова: «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ЗА ИНФОРМАЦИЮ, СПОСОБСТВУЮЩУЮ ИХ АРЕСТУ — 30.000 КРЕДИТОВ.» 

Глаза Лэйра полезли на лоб. Лицо его на сей раз сделалось мелово-бледным.

— Вы?..

— Да, — кивнул Дункан.

Он собирался убедить их, что они не пострадают, если станут сотрудничать. Открытый рот Дункана словно застыл. То детское лицо, его лицо возникло из глубины сознания будто призрак, явившийся из-под пола. Лицо было печальным. Теперь оно исказилось… чем? Горем? Ужасом?

Потом лицо исчезло.

— Что-нибудь не так? — спросила Сник.