5

Первая мысль, пришедшая Дункану на ум после пробуждения, оказалась не слишком оптимистичной. Он освободился из одной тюрьмы только для того, чтобы угодить в другую. Органики ищут его и не оставят своих поисков очень долго. Это означало, что ему придется оставаться здесь, пока они не прекратят поиски. Если, конечно, вообще можно надеяться на это. Видимо, изловить Дункана действительно представлялось им очень важным делом. Власти определенно относятся к нему не как к обычному беглецу. Если им удастся схватить его, то рассчитывать на повторный побег уже не придется. Более того, люди, которые приняли Дункана в свою компанию, понимали, что правительство жаждет заполучить его. Не может ли это подтолкнуть их к выдаче Дункана органикам, даже если они сделают это не очень охотно. Хотя нет, они не могут так поступить: он знает теперь, где скрываются они сами. Немного тумана истины — и он, Дункан, все разболтает властям.

Вот если бы органики нашли его убитым в лесу, — это другое дело. Они прекратили бы поиски, а он-то уж точно ничего не открыл бы властям.

Похоже, что это единственная логичная линия поведения его нынешних хозяев.

«Придется бежать и отсюда, — подумал Дункан. — Сын человечий, где то место, где ты сможешь спокойно преклонить голову свою? Лисы в норах, птицы в гнездах куда в большей безопасности, чем я», — сокрушался он.

Но уже выйдя из душа, приятно удивившего его горячей водой, Дункан не чувствовал себя подавленным. Из любой, самой тяжелой ситуации существует выход, и он найдет его. Улыбаясь и негромко насвистывая, Дункан направился в столовую, сам удивляясь охватившему его беззаботному настроению. Логика и дитя ее — вероятность — явно противились любому оптимизму. А в его ситуации — и говорить не приходится. Но тут он вспомнил, что говорила ему врач во время одного из сеансов терапии.

— Я не знаю, каким образом вам это удалось, но вы создали — вернее сказать, построили из себя — абсолютно новую личность. Мне кажется, что, формируя персону Вильяма Сен-Джорджа Дункана, вы сумели отобрать только те составляющие, которые были вам нужны, и сложили их вместе. У вас такой неудержимый оптимизм, такая вера, что все покорится вам, что вы выберетесь из любой, даже самой крутой переделки. Но и этого еще недостаточно. Вера, оптимизм — они сами по себе не могут преодолеть реальности.

Дункан ответил тогда, усмехаясь:

— Но вы же сами утверждали, что у меня нет никаких планов побега.

Психиатр нахмурилась:

— Это еще одна часть вашего характера: вы умеете скрывать свои мысли от других. И даже от себя самого, когда чувствуете, что вам лучше ничего не ведать об их существовании. Именно это и делает вас столь опасным.

— Но вы еще совсем недавно говорили, что я не внушаю вам никаких опасений.

Врач сконфузилась и поспешила сменить тему разговора.

«Я и сам немного смущен своим характером, — думал Дункан, — испытываю неудобства от него. Впрочем, какое это имеет значение, надо только вести себя правильно. Верные действия— свидетельство верного мышления».

Где-то в глубине его разума обитала еще одна личность, не принадлежащая к тем семи, что составляли его характер. Может быть, это часть его? Эта часть стремилась мыслить за него, заботилась о его спасении.

Каждое человеческое существо в своем роде уникально. Он сомневался в том, что найдется еще кто-нибудь, чей характер волею судьбы образовался слиянием индивидуальных черт и отдельных воспоминаний, совершенно различных, почти не совместимых и, тем не менее, составивших вполне жизнеспособное целое, присоединившееся к собственному пробуждающемуся "я". А возможно, и к тому "я", которое дремлет до поры до времени втуне. Но образовавшаяся в результате личность вовсе не была самопрограммирующимся роботом. Удивительно, да и только.

Завтрак проходил в той же Комнате, где накануне вечером Дункану довелось обедать. Его пригласили сесть за большой круглый стол в середине комнаты рядом с Локсом, Кэбтэбом и другими верховодами группы. От священника, сидевшего рядом с Дунканом, исходил запах ладана, пропитавшего его одежды во время утренней мессы и других обрядов. На нем была сутана небесно-голубого цвета и желтые сандалии. Дункан поинтересовался, каким образом ему удалось сочетать в гармоническом единстве столь разные религии и определить себя ее викарием.

— Для меня не существует проблем, связанных с сознанием или логикой, — громыхал падре Коб, сквозь рот, набитый омлетом с гренком. — Я начинал в качестве священника Римской католической церкви. Потом мне вдруг пришло в голову, что слово «католик» первоначально означало «универсальный». Действительно ли я обладал универсальностью? Разве не был я ограничен рамками одной церкви, которую никак нельзя было назвать всеобщей? Разве я не отвергал другие религии, каждую из которых и все вместе основал Бог, перенеся их на Землю через разум своих последователей? Существовали бы они, если бы Великий Дух считал их ложными? Нет, не существовали бы. Таким вот образом, двигаясь в своих рассуждениях от торжественного озарения к логике, которые до того никогда не имели друг с другом ничего общего, я и сделался первым поистине универсальным, а следовательно, католическим священником.

Но при этом я вовсе не стал основателем некой новой эклектической религии. У меня не было никаких честолюбивых намерений состязаться с Моисеем, Иисусом, Мохаммедом, Буддой, Смитом [Джозеф Смит (1805-1844) — американский религиозный деятель; в 1830 г. основал секту мормонов] и другими. Тут не может быть никакого соревнования. Я тот, кто я есть. Официально меня провозгласили Богом. Кто выше любого священника, попа и кого там еще. Я сделался совершенно уникальным священнослужителем. Меня выбрали и мне доверили совершать обряды любой религии и всех их вместе, доверили служить Богу, скромно или горделиво, как того требуют обстоятельства, в ранге Его или, если будет угодно, священника.

За спиной Дункана раздался чей-то сдавленный смешок.

Падре даже не обернулся. Он отложил вилку, сложил руки в молитвенном жесте и провозгласил:

— О Господи, прости сомневающемуся его несомненные грехи! Укажи ему или ей на ошибки, верни в паству! А если ты не желаешь этого, то сделай хотя бы так, чтобы он не смел смеяться в лицо мне. Это избавит меня от необходимости шлепнуть ему по заднице, чтобы научить уважать человека в одеянии твоем! Спаси меня от греха гневного насилия, пусть и праведного!

Вслед за его тирадой на некоторое время наступила тишина, нарушаемая только позвякиванием столовых приборов и смачным пережевыванием.

Падре, закончив завтрак, сказал:

— Ну, босс, решение за вами. Что вы скажете?

Локс не спеша допил молоко, поставил стакан.

— Мы еще поговорим об этом…

В этот момент в комнату быстрым шагом вошел мужчина. Подойдя с Локсу, он что-то негромко сказал ему на ухо. Локс встал и попросил внимания.

— Албани сообщил, что органики начали сверлить ход прямо над нашими головами!

Со всех сторон послышались вздохи отчаяния, кто-то сказал:

— Господи, помоги нам!

— Никаких причин для особого беспокойства нет, — сказал Локс. — Органики наверняка сверлят сразу во многих местах. Думаю, они просто выбрали наугад несколько зон из тех, где, как им известно, имеются подземные помещения. По крайней мере, я надеюсь на это. Прошу всех взять самое необходимое и собраться здесь через пять минут. Шуметь как можно меньше.

Дункан вместе с другими встал из-за стола. В нос ему опять ударил спертый запах пота, исходящий от человека, которого Вилде представил ему как Мела Кроссанта по прозвищу «Ветерок». Дункан повернулся к нему и поймал пристальный взгляд Мики Донг.

— Если бы не вы, ничего подобного не случилось бы! — прошипела она низким, напряженным голосом.

— Оставьте это! — вмешался падре Коб. — Вспомните, в какую передрягу мы попали, когда подобрали вас! Не забывайте об этом! И все же мы приняли вас доброжелательно.

Ни Кроссант, ни Донг ничего не ответили. Они отошли в сторону, переговариваясь. Донг остановилась, чтобы еще раз бросить взгляд на Дункана.

Священник, положив руку Дункану на плечо, сказал успокаивающим тоном:

— Они очень напуганы, вот и не знают, на кого выплеснуть свой страх. Конечно, это не извиняет их недостойное поведение.

— Мне кажется, что подобные чувства испытывают не только они, — сказал Дункан. — Я очень сожалею, что навлек на всех опасность, но что я могу поделать?

— Не волнуйтесь. Мы будем вместе — свободными или в плену. Увидимся через несколько минут.

Он чинно удалился. Край длинной сутаны обвивал его массивные икры. Дункан сел. Ему нечего было собирать в дорогу. Примерно с минуту он раздумывал, не проще ли скрыться тем же путем, которым он попал сюда. Это будет, однако, глупая жертва. В лесу кишат органики и его очень скоро поймают. Возможно, тогда они прекратят преследовать его новых друзей, но ему-то самому это уже не поможет. Его превратят в окаменевшую статую и забросят куда-нибудь на пыльный правительственный склад. Эти люди приняли его, несомненно понимая, какие последствия может вызвать это гостеприимство. И кроме того: с какой стати он должен испытывать угрызения совести за то, что некоторые из обитателей подземелья ударились в панику? Они переживут трудное время, и тогда он сможет уйти… и что он станет делать? Сейчас он понятия не имел о том, на что может надеяться. Но что бы там ни было, прятаться в норе, словно кролик от лисы, он определенно не станет. Эти люди, возможно, и готовы смириться с такой судьбой, но он — никогда.

Смелые слова. Не лучше ли загнать их обратно, туда, откуда они приходят.

С большим пластиковым мешком на спине и с другим в руке вернулся Рагнар Стенка Локс. Второй мешок он дал Дункану. Вскоре появилась и последний член группы, Фиона Ван Диндан. Подчеркивающее ее формы платье цвета электрик сменила желтая футболка и ярко-зеленые шорты. Локс попросил детей не шуметь и делать то, что им скажут взрослые. Те согласно закивали головами: они уже получили такие наставления от своих родителей. На серьезных лицах обоих детишек была написана решимость. Локс поцеловал их в головки.

— Я знаю, вы будете вести себя как надо. Вам уже приходилось бывать в подобных переделках.

Локс отвернулся и что-то пробормотал себе под нос. Дункан, хорошо читавший по движению губ, понял его слова. «Что за чертова жизнь для детей».

Группа двинулась вперед по коридору. Братья Синн и Бидутанг шли футов на двадцать впереди группы, исполняя роль разведчиков. Дункан раздумывал о том, что будут делать органики, пробившись через толщу в подземелье. Они сразу же сообразят, что обитатели этих комнат покинули их совсем недавно, и попытаются догнать их. Можно не сомневаться, что к этому времени беглецы успеют спрятаться в надежном месте. Он очень надеялся на это. Обращаясь к Вилде, который шел рядом с ним, он прошептал:

— И часто это у вас происходит?

— Последний раз нечто подобное случилось около семи субмесяцев назад. Все обошлось хорошо, но гэнки на целые две мили заполнили все комнаты и коридоры грязью. Однако нам понадобилось лишь два месяца, чтобы снова разгрести все и очистить. Даже хорошо: было чем заняться.

Они прошли по петляющим туннелям еще около мили в свете электрических фонарей. Примерно четверть пути пришлось ползти на четвереньках. Когда узкая труба сделала крутой поворот, они снова смогли подняться на ноги. Падре, замыкавший шествие колонны, выкатил из щели в стене круглую дверь, которая плотно прикрыла собою вход. Опустив поперек нее металлическую перекладину, он сказал:

— Им не понадобится много времени, чтобы прожечь этот заслон.

Пройдя еще через одно просторное помещение, группа свернула налево и направилась по прямому коридору, который тянулся футов на шестьдесят. В конце его образовалась большая куча грязной жижи, стекавшей по провалившейся внутрь стене. Бидутанг и еще несколько человек принялись разбрасывать кучу лопатами, и вскоре показалась небольшая дверь, сколоченная из досок. Бидутанг открыл ее ломиком. Около двери лежала узкая деревянная лесенка, и люди один за другим спустились по ней. Последним прошел падре. Оказавшись внутри, он снова закрыл дверь и полностью завалил ее грязью.

Освещая путь электрическими фонарями, группа двинулась по уходящему вниз туннелю. Башмаки у всех облепились густой, липкой жижей. Здесь Дункан впервые заметил валявшиеся человеческие кости и черепа — в дальнейшем они во множестве попадались им по пути.

— На том участке, по которому мы прошли раньше, тоже было полно костей, — сказал ему Вилде. — Мы убрали их, только я думаю, зря. Когда валяются кости, создается впечатление, что это место необитаемо.

То тут, то там взгляд Дункана натыкался на груды проржавевшего металла.

— Это наконечники стрел, клинки, копья, протонные пистолеты, — объяснял Вилде. — Американцы сопротивлялись отчаянно, но все-таки потерпели поражение. Подземные форты замуровали, а сверху соорудили монументы. Беглые преступники уже давно снова открыли их. Большая часть памятников наверху заброшены, стоят наполовину провалившись в землю, вокруг деревья и кустарник.

Стена походила на полурасплавленную; здесь она была значительно темнее, чем тот светло-коричневый цвет стен, мимо которых они проходили раньше.

— Это сделали огнеметы, — заметил Вилде, передернув плечами. — Ужасное, наверно, было зрелище.

Они дошли до конца того участка, где поработал огнемет. Начиная с этого места, туннель пролегал в скале, присыпанной землей и укрепленной деревянными балками и опорными стойками. Этот туннель тянулся футов на пятьдесят, а в конце него валялась большая груда камней. Синн оттащил их — показалась еще одна потайная дверь. Из открывшейся шахты подул свежий, приветливый ветерок. Люди жадно глотали воздух. После долгого перехода в спертом, тяжелом пространстве это было весьма кстати. Спустившись по ржавой металлической лестнице, они миновали длинный проход, пролегавший по искусственному туннелю, сделанному из прорезиненного материала. Вилде объяснил, что воздух поступает от специальной машины по узкому трубопроводу; он пролегает через весь туннель и скрыт в большом дупле старого дерева на поверхности. Получилась своеобразная система воздушного кондиционирования, приводимая в действие колесом; колесо вращается под действием падающей воды — водопад находился неподалеку в одной из естественных пещер. Электричества этот привод давал немного, но для обитателей подземелья его было достаточно.

Локс объявил привал. Люди с благодарностью расселись, на ногах остались только сам Локс, да еще Бидутанг. Вдвоем они отправились назад по туннелю. Синн приложил к стене большой диск, соединенный проводом с маленькой черной коробочкой, висевшей у него на ремне. Некоторое время он внимательно прислушивался к звукам в наушниках, а затем снял их.

— Наверху ничего не слышно, — сообщил он.

Дункан извлек из ранца флягу и немного отпил из нее. Не успел он засунуть ее назад, как земля заходила у него под ногами. Из дальнего конца туннеля донесся ужасный гул, сопровождаемый появившимися клубами пыли. Из этой пыли показались Локс с Бидутангом. Зубы Локса белели на фоне грязного лица.

— Мы завалили шахту, — сказал он. — Теперь они не смогут пройти вслед за нами.

— Если органики догадаются завалить нас спереди, мы и сами не сможем вернуться, — пробормотал Вилде.

Кроссант, который сидел настолько близко от Дункана, что тот опять начал морщить нос от его запаха, сказал:

— И зачем мы только впутались в эту передрягу…

— Вой, вой, собачонка, — прохрипел Вилде. — Видит Бог, я устал от твоего проклятого нытья.

— Заткнись, ты… ничтожество! — гаркнул в ответ Кроссант.

— Ага! — закричал Вилде. — Я знал, что ты…

— А ну-ка тихо, вы! — вмешался Локс.

— Да, да, — пробурчал падре. — Время сносить головы еще придет. Прости меня. Господи, за эти слова. Сейчас у нас есть дела поважнее, чем твое дурацкое нытье. Успокойся, Кроссант, не то я помогу тебе утихнуть.

Вилде поднялся и отошел подальше от Кроссанта. Дункан последовал за ним.

— Расскажите мне о Донг и Кроссанте, — попросил он.

— Ты хочешь знать, как они оказались здесь?

Вилде хихикнул.

— Определенно нет никаких политических причин. Они обыкновенные воры, наверно, не очень умные. Были гражданами Среды. Кроссант работал продюсером на телевидении, ставил игровые шоу, а женщина работала его секретарем. Однажды в голову ему пришла сумасшедшая мысль: брать взятки с участников конкурсных телешоу за то, что он обеспечивал им выигрыш. Донг стала его сожительницей, и он уговорил ее вступить с ним в сговор. Некоторое время они преуспевали, победители делились с Кроссантом своими призовыми, а если призы были очень внушительными, отчислялась половина.

— Затем случилось неизбежное. Начальник Кроссанта понял, что происходит. Он припер Кроссанта к стенке и пообещал, что не выдаст их, если он и Донг станут делиться с ним. Но этот человек действовал очень неосторожно. Кроссант рассвирепел, набросился на него и нокаутировал. В конце концов его вместе с Донг схватили в тот момент, когда они тащили тело мужчины, находившегося без сознания, по крыше здания, где они жили. Наверно, собирались сбросить его оттуда, имитировав несчастный случай. Еще одна невероятная глупость. Как будто органики не проверили бы в тумане истины всех подозреваемых жильцов, тем более связанных с игровым шоу.

— Их застукала женщина, работавшая управляющей в этом доме. Она закричала и бросилась вниз по лестнице, чтобы позвать на помощь. Кроссант и Донг еще более усугубили свое преступление, напав и на нее. Им, очевидно, стало ясно, что зашли они слишком далеко. Вместо того, чтобы сдаться, пойти на суд и оказаться в реабилитационном учреждении, откуда они через несколько лет вышли бы на свободу, эти идиоты пустились в бега. Мы нашли их, когда они, умирая от голода, блуждали по лесу, готовые сдаться органикам.

— А почему вы решили принять их?

— Мы принимаем всех беглецов. Таково наше правило, и мы никогда не изменяем ему. Если бы не оно, и меня самого отвергли бы. Я ведь тоже не политический преступник.

— Но ведь эти двое — потенциальные убийцы. Их остановило только то, что их самих вовремя остановили.

— Любой человек — потенциальный убийца, — пожал плечами Вилде. — Я и сам не раз хотел расправиться с Кроссантом и Донг. Но, конечно…

— Мысли об убийстве вовсе не то же самое, что оно само.

— Согласен. Но эти двое находились в совершенно особенной, исключительной ситуации, которая вряд ли может повториться. К тому же, наверное, они извлекли урок из происшедшего с ними. Правда, я слышал, что телевизионщиков никогда ничто не учит.

Локс приказал двигаться дальше. Синн сообщил, что никакого шума наверху не слышно. Правда, детектор его не отличался особой чувствительностью и мог регистрировать только громкий шум, наподобие того, что сопровождает бурение шахты в земле. Шелест листвы, пение птиц и звуки шагов оставались для него неразличимыми.

Пока они шли дальше по извилистому, иногда даже опасному проходу, Дункан расспрашивал Вилде о том, что задело его в рассказе падре.

— Любая тесная группа, даже если ее составляют преступники, должна подчиняться определенным правилам и законам, по которым она организуется, — говорил Дункан. — Что вы делаете с теми, кто совершает совсем недопустимые поступки? Как вы обходитесь с человеком, который убил своего коллегу, члена вашей группы? Какое наказание ждет его?

— В таком случае мы вынуждены делать то, против чего так яростно протестуем, когда этим злоупотребляет правительство. Таких людей мы сажаем в стоунер.

Дункан лишь глубоко вздохнул и надолго замолчал. Откуда у банды доступ к большому стоунеру?