"На холмах любви" - читать интересную книгу автора (Ли Эйна)

Глава 19

Назавтра утром Элизабет сидела в большом зале и с омерзением смотрела на людей, съехавшихся в Эшкерк и заполнивших все огромное помещение.

За длинным столом, сооруженным из досок, положенных на козлы, собрались люди с такой варварской внешностью, с такими ненадежными лицами, каких только можно было отыскать в Шотландии. Даже за трапезой они не сняли ни своих шлемов, украшенных перьями, ни секир, ни клейморов, висящих у них на поясах. Молодой женщине казалось, что это явились из могил мрачные тени викингов.

Все они были крупные, мощные – скорее похожи на медведей, чем на людей. Косматые волосы, лица, покрытые шрамами, нечесаные бороды и свисающие усы – все это делало их внешность еще более устрашающей.

Скамьи и стулья были сдвинуты с обычных мест, поскольку у стен стояли щиты, покрытые кожей и украшенные шипами и узорами из гвоздей. На каждом щите был изображен герб его владельца. Манеры же этих людей, их позы говорили о том, что это – некоронованные короли, каковыми они считали себя. Глава каждого клана был гордым правителем многовековой династии, правителем, чьи поступки не подлежат обсуждению.

Как и надеялся Монтроз, кланы Дональдов соединились со своими сородичами из Ирландии и пришли под его знамена.

И теперь против своего наследственного врага, Кэмпбеллов, соединились Мак-Дональды, пришедшие из Ирландии с Кокитто, Мак-Дональды из Гленгарриффа, Мак-Дональды из Кланранальда и Мак-Дональды из Кеппоха. Там были также Мак-Янны из Гленкое, Мак-Янны из Арднамерхана, Мак-Лины из Дюранта и Мак-Лины из Лох-бьюи, – но Мак-Дональды пришли все.

На съезд в Эшкерк собрались самые лучшие, самые свирепые воины, какие когда-либо собирались вместе. Это войско не было регулярным, но оно внушало ужас. Сами имена этих горцев заставляли дрожать их врагов, как некогда викинги наводили на всех страх.

И объединение всех этих людей в одно целое стало возможным только благодаря Джеймсу Грэхему.

Элизабет Керкленд эта задача казалась совершенно неосуществимой. Она не понимала, как у него могло возникнуть желание объединиться с этими людьми, не говоря уж о том, чтобы руководить ими. Ей они казались дикарями. Она разумно сделала, велев женщинам не показываться, и горцев обслуживала только мужская прислуга. Не могла же Элизабет допустить, чтобы кого-то из женщин, живущих в ее доме, оскорбили или изнасиловали эти дикари!

Она с ужасом наблюдала, как один из них встал и, навалившись на стол, прямо руками оторвал ногу от жареного кабана. Скользкая от жира нога выскочила из его рук и упала на пол, где ее тут же стали пинать ногами соседи. А варвар поднял ее и, даже не подумав вытереть, уселся на свое место и принялся жевать и чавкать, причем по его бороде и груди струйками бежал жир.

Элизабет отвернулась, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища, в награду она услышала громкое рыгание, которое исходило от косматого чудовища, сидящего подле нее.

Молодой женщине хотелось закричать, чтобы эти животные убирались вон из замка. Неужели Роберт не мог хотя бы подумать о том, что ей придется прислуживать им как хозяйке, заботиться о них? По ее мнению, лучшее место для этих людей – навозная куча рядом с конюшней.

Но она подняла голову и заставила себя улыбнуться – в сотый раз за этот вечер, как ей показалось, – потому что собравшиеся подняли кружки с элем, желая выпить за ее здоровье, а также за здоровье ее господина.

«Чем же занят Роберт? – с раздражением подумала молодая женщина. – Куда он подевался? Если он не появится сию же минуту, я брошу все и уйду».

В этот момент Роберт Керкленд вошел в большой зал; он только что послал ответ Монтрозу. Тот просил Роберта удержать Мак-Дональдов в Эшкерке до возвращения Нэта Гордона.

Увидев жену, Роберт не смог сдержать довольной улыбки. Элизабет была словно роза среди шипов. Магнус О'Кейн, стоявший подле Роберта, удивился, заметив эту улыбку.

– Скажите мне ради всего святого, Роберт, что вы увидели тут смешного?

– Я просто представил себе, что скажет Элизабет об этих людях. Они в точности соответствуют тому мнению, которое сложилось у нее о горцах. – И Роберт состроил рожу, изображая дикаря. – Вот подождите, что будет, когда она узнает новость, которую я ей сейчас сообщу.

Он подошел к Элизабет, сидящей за столом. Та облегченно вздохнула.

Но легче ей стало не надолго. Роберт громко закричал, требуя внимания, и Элизабет удивленно посмотрела на него. Вскоре в огромном зале все стихло, и тогда Роберт заговорил.

Услышав имя Джеймса Грэхема, присутствующие разразились приветственными криками. Когда опять все стихло, Роберт продолжил свою речь.

– Джеймс сожалеет, что ему пришлось задержаться и он не смог к нам присоединиться, он просит вас быть снисходительными и терпеливыми. Он просит вас не разъезжаться по домам, а подождать здесь его приезда.

При мысли о том, что эта буйная орда проведет в Эшкерке еще одну ночь, Элизабет с трудом сдержала крик. С ужасом слушала она, как Роберт продолжает свою речь, обращаясь к этому сброду.

– Я, кажется, придумал кое-что, что скрасит вам скуку ожидания, – произнес он. – Что вы скажете, если я предложу вам отложить оружие и немного поразвлечься? Все мы так давно не имели возможности «положить камень» или «бросить шест». – Он широко улыбнулся, взял Элизабет за руку и привлек к себе. – Миледи и мне хотелось бы, чтобы вы остались в Эшкерке и устроили здесь хайлендские игры, – выкрикнул он.

Одобрительный рев, раздавшийся в ответ, был громоподобен. Элизабет закрыла уши руками и спрятала лицо на груди Роберта. Тот обнял жену, засмеялся, а горцы принялись бить клейморами и секирами о щиты.

Казалось, их восторгу не будет конца, поэтому Роберт направился к двери, по-прежнему держа Элизабет у себя под крылышком. Пора увести ее отсюда. Но продвигались они очень медленно, потому что пирующие то и дело останавливали их.

Магнус О'Кейн с трудом пробился к ним, и наконец в результате совместных усилий обоих мужчин все трое оказались у выхода из зала.

Бросив взгляд на Элизабет, Роберт понял, что она готова рвать и метать. Тогда он обхватил ее лицо ладонями и ласково улыбнулся:

– Элизабет, любовь моя, я должен вернуться в зал, но Магнус проводит вас до вашей комнаты.

Молодая женщина слабо кивнула, радуясь хотя бы тому, что избавится от шума и криков. Она поспешно поднялась по лестнице, даже не взглянув на молодого человека.

Но Бет не пошла в свою комнату, а вышла на замковую стену. Некоторое время она дышала свежим ночным воздухом и наслаждалась – впервые за весь вечер – спокойствием.

– И как долго это будет продолжаться? – спросила она наконец у своего спутника.

– Скорее всего всю ночь до рассвета, – неуверенно ответил О'Кейн. – Вы должны их простить, миледи. Это ведь мужчины, которые вернулись с поля боя. И теперь они веселятся.

– Извините, полковник О'Кейн, но если судить по их виду, им гораздо лучше находиться на оном поле боя, чем вне его, – жестко возразила Элизабет.

Магнус О'Кейн прислонился к парапету и грустно улыбнулся:

– Наверное, вы правы.

Улыбка у него была такая же заразительная, какой у других бывает зевота, и Элизабет не устояла. Ее напряжение вдруг совершенно исчезло в присутствии этого спокойного человека, и губы сами собой улыбнулись.

– Кажется, я была слишком сурова, – вздохнула она. – Роберт считает, что я много требую от людей.

– Ну, к нам ведь на самом деле нужно привыкнуть. Понимаете, Элизабет, вы не должны забывать одну вещь. Вы – супруга лэрда Хайленда, и по этой причине любой из тех, кто пирует сейчас в зале, не колеблясь, сложит свою голову за вас. Вот почему они кажутся столь загадочными. Несмотря на всю их дикость, они – рыцари.

Элизабет задумалась. Как хорошо, что в темноте не видно ее покрасневших от стыда щек.

– Вы хотите сказать, милорд, что это я вела себя оскорбительно, а не они?

– Нет, миледи. Вы держались безукоризненно, – возразил молодой человек. – Вы были прекрасной и любезной хозяйкой. Они навсегда сохранят в душе память о вас.

Теперь Элизабет поняла, почему Роберт так высоко ценил этого молодого сладкоречивого ирландца.

Однажды он сказал ей, что когда-нибудь история отметит, скольким обязана Шотландия этому двадцатипятилетнему ирландскому полковнику.

– Откуда вы родом?

– Я из Ольстера.

– Тогда почему же вы не возвращаетесь туда? Что вы делаете на этой проклятой войне? – спросила Бет.

– Я солдат, миледи, и у меня те же убеждения, что у Джеймса Грэхема, – заявил молодой человек. Он восхищался Грэхемом и уважал его. И считал, что дело Монтроза – верное. – У меня нет ненависти к Кэмпбеллам, как нет и намерения стереть их с лица земли, как у Мак-Дональдов. Мои люди – ольстерцы, как и я, – отдали свои шпаги и свою верность Джеймсу Грэхему, а значит, и вашему королю.

– Роберт говорил мне, что победой при Файви они обязаны вам и вашим людям. Ну и конечно, Монтрозу. – Бет улыбнулась. – Поверьте мне, полковник О'Кейн, со стороны Роберта это высшая похвала. Он ведь считает Джеймса Грэхема всемогущим.

– Неужели он так сказал? – воскликнул О'Кейн. – Похоже, он забыл упомянуть, что мы ни в коем случае не выдержали бы натиска, если бы он и Нэт Гордон не проникли в лагерь Кэмпбеллов накануне ночью и не утащили несколько бочонков с порохом. Это самые отважные болваны из всех, кому я когда-либо имел честь служить.

Конечно же, о своих заслугах в этом деле Роберт забыл упомянуть, и Элизабет чувствовала гордость, слушая о подвигах мужа.

– Боюсь, он действительно забыл упомянуть о своих «похождениях», полковник О'Кейн, – проговорила она. – Наверное, это и к лучшему, что я не знала о его безрассудной храбрости. Я и без того не сплю по ночам, беспокоясь за него. – Тут Бет хитро улыбнулась и заговорила о другом: – Вы знаете, то была я.

Магнус сразу же понял ее загадочные слова.

– Мы с Нэтом так и думали.

– А чем же я себя выдала? – беспечно спросила Бет. – Женским голосом или неудачным подражанием хайлендскому произношению? – проговорила она именно с этим акцентом.

Магнус О'Кейн добродушно хмыкнул:

– На самом деле – ни тем, ни другим, миледи. Вас выдала ваша нарочитая хромота.

И оба рассмеялись, вспомнив тот день.

– А почему вы не рассказали об этом Роберту? – спросила Элизабет.

– Расскажу как-нибудь ночью – когда нам очень понадобится посмеяться, – ответил молодой человек.

Эти слова снова напомнили о войне. Впрочем, война и без того постоянно присутствовала в жизни Бет.

И ее радостное настроение улетучилось, она отвернулась от О'Кейна и пошла к себе.

Элизабет проснулась от восхитительного ощущения – губы Роберта прикоснулись к ее затылку. Она открыла глаза. Ее тело каждым нервом отзывалось на прикосновения Роберта. Он отбросил одеяло и прижал жену к себе, а губами проложил дорожку из поцелуев к ее уху. Дыхание его было жарким.

– Вы спите, дорогая? – прошептал он.

Бет взглянула мужу в глаза. Его теплая рука обвила ее шею, похожую на стройную пальму, и он зарылся лицом в ее густые волосы.

Роберт покрывал ее тело поцелуями, губы его были горячи и нежны. И ее губы раскрылись навстречу его глубокому поцелую, от которого все внутри у нее заполыхало.

Наконец он милосердно отстранился, но тут же запечатлел жгучий поцелуй на ее шее, а руки его скользнули под рубашку и обхватили ее округлые груди.

С губ Бет сорвался восторженный стон, и Роберт повернул жену на спину. Она вскрикнула. Муж тревожно посмотрел на нее.

– Что случилось, Элизабет?

– Боюсь, что моему ушибленному заду не очень-то понравился этот маневр, – пошутила Бет, пытаясь найти более удобное положение.

– Разрешите, я облегчу вам боль целебной мазью, – предложил Роберт.

Элизабет смотрела, как он идет через комнату, и удивлялась, с каким безразличием относится он к своей наготе. Она до сих пор вспыхивала каждый раз, когда стояла перед мужем обнаженной.

Роберт вернулся с каким-то снадобьем и присел на краешек кровати. Он осторожно перевернул жену на живот и поднял ей рубашку.

– И как оно выглядит? – спросила Бет, прижавшись щекой к подушке.

– Как всегда соблазнительно, миледи, – ответил Роберт. Ушиб был несерьезным. Наклонившись, он подарил по поцелую каждому полушарию.

– Я же серьезно спрашиваю, Роберт, – с упреком произнесла Элизабет. – Как мои синяки? Проходят?

– Почти прошли. Боль есть, а синяков нет.

И он принялся втирать целебную мазь в больные места.

– Роберт, а что такое «хайлендские игры»? – Бет зевнула – медленные движения рук мужа усыпляли ее.

На Роберта же прикосновения к ее атласной коже произвели совершенно другое впечатление. Его желание стало невыносимым.

– Это хайлендский обычай, он зародился то ли в десятом, то ли в одиннадцатом веке. Во время этих игр устраиваются различные состязания.

– Стрельба из лука или рыцарский турнир? – Бет снова зевнула.

Опустив голову, Роберт скользнул губами по ее нежной спине и пробормотал:

– Нет... это метание камня, перетягивание каната, скачки.

Элизабет тут же проснулась:

– Вы сказали – скачки?

В голове Бет внезапно зародился некий план. Она обожала скачки.

– А женщинам дозволено участвовать в этих играх? – робко спросила она.

– Разумеется, нет, Элизабет.

Его губы уже добрались до ее затылка.

Элизабет перевернулась и обняла мужа за шею. Она увидела, что в глубине его глаз полыхает страсть, и подумала, не воспользоваться ли ей этим моментом в своих целях. В конце концов Роберт никогда не отказывал ей в том, о чем она просила, – если только в этот момент они не злились друг на друга.

Она очаровательно улыбнулась.

– Всегда как будто в первый раз, правда, милорд?

Их губы встретились, и Элизабет прижала мужа к себе.

– Удалось ли мне успокоить вашу боль, любовь моя? – нежно спросил Роберт, обхватив ладонью ее грудь и теребя затвердевший холмик.

– О да, – выдохнула Элизабет; по всему ее телу растекалась истома.

– Тогда успокойте и вы мою боль, – проговорил Роберт умоляющим голосом.

Утром Элизабет проснулась в объятиях Роберта. Она взглянула на его лицо, такое спокойное во сне, и улыбнулась. Как она любит этого человека!

Она грелась в отблесках вчерашних ласк.

Роберт пошевелился, медленно раскрыл глаза и улыбнулся жене.

– Доброе утро, милорд.

– Какое прекрасное начало дня – услышать, как самая прекрасная и страстная женщина Шотландии называет тебя «мой лорд». – И он пылко поцеловал молодую жену. – Доброе утро, моя леди. Пора вставать. – Роберт вскочил и начал поспешно одеваться.

Вместе с утренним светом к Элизабет пришло воспоминание о ее плане, и она улыбнулась мужу пленительной улыбкой.

– Так вы позволите мне участвовать в скачках? Граф недовольно взглянул на жену, на миг забыв о сапоге, который надевал.

– Ну конечно, не позволю, Элизабет. Я же сказал вам вчера вечером, что игры – не для женщин.

Бет встала на колени, одеяло соскользнуло, и взорам Роберта открылось ее обнаженное тело.

– Но вчера вечером я подумала, что... – Тут она осеклась, поняв, что чуть было не выдала себя.

Роберт натянул сапог, встал и подошел к кровати. Вид у него был настороженный.

– Вчера вечером вы – что? – спросил он. Элизабет не отвечала, и тогда Роберт склонился к ней, в глазах его читалось презрение.

– Вы решили, что если вы подарите мне ваши ласки, то я исполню любое ваше желание? – Граф поморщился. – С какой это стати я должен торговаться из-за того, что и так принадлежит мне! Только шлюхи используют постель как место для заключения сделок, милая женушка.

Он повернулся и быстро вышел из спальни.