"РАКЕТЫ И ЛЮДИ. Фили-Подлипки-Тюратам" - читать интересную книгу автора (Евсеевич Черток Борис)

ВЫМПЕЛ ДОЛЕТЕЛ ДО ЛУНЫ И АМЕРИКИ 

«Сегодня, 14 сентября, в 00 часов 02 минуты 24 секунды московского времени вторая советская космическая ракета достигла поверхности Луны. Впервые в истории осуществлен космический полет с Земли на другое небесное тело. В ознаменование этого выдающегося события на поверхность Луны доставлены вымпелы с изображением герба Советского Союза и надписью „Союз Советских Социалистических республик. Сентябрь 1959 года“…

Достижение Луны советской космической ракетой является выдающимся успехом науки и техники. Открыта новая страница в исследовании космического пространства».

Это сообщение ТАСС, которое успели напечатать утренние газеты 14 сентября 1959 года. В 6 часов утра эту ошеломляющую новость разнесли по миру все радиостанции Советского Союза.

В приведенном выше сообщении ТАСС есть одна неточность, по поводу которой при составлении ночью текста были ожесточенные споры между Королевым, Келдышем и авторами текста. «Вторая космическая ракета достигла поверхности Луны…»

Поверхности Луны достигла только одна ракета. Предыдущая, стартовавшая 2 января 1959 года, промахнулась. Ее третья ступень с лунным контейнером, в котором была научная аппаратура и точно такой же вымпел, пролетела мимо Луны и превратилась в искусственную планету Солнечной системы. Непонятно почему она была названа «Мечтой». Эта «Мечта» должна была попасть в Луну. В официальной истории космонавтики считалось, что 2 января была пущена «Луна-1» – она же «Мечта» – она же искусственная планета – вроде бы так и было задумано. 12 сентября была официально пущена вторая ракета по Луне – «Луна-2».

В действительности пуск 12 сентября был первым удачным, но шестым по счету. Несмотря на годовое опоздание, это событие совершилось как нельзя более ко времени – к визиту Хрущева в США. 15 сентября Никита Хрущев вылетел в США. Лучшего подарка просто невозможно было придумать.

Совмещенный по времени со встречей высших руководителей США и СССР, этот пуск мог бы стать поводом для прекращения «холодной войны». Увы, этого не произошло. Не наша на то была воля.

Газеты и радио США захлебывались от сенсационных комментариев.

«Президент Эйзенхауэр и его главные советники сегодня искали средства противодействия новому престижу, который создало эффективное попадание русских в Луну советскому премьеру Никите Хрущеву для его начинающихся завтра исторических переговоров в Белом доме «.

Газеты всего мира справедливо рассматривали попадание в Луну не только в космическом, но также в социальном и политическом аспектах.

«Н. С. Хрущев прибывает в США, захватив с собой в чемодане Луну».

«К сожалению, справедливо и то, что этот успешный запуск ракеты на Луну создает осложнения. Ракета, которая может попасть на Луну, доказывает, что другие ракеты могут достичь любой точки земного шара с более смертоносным грузом и такой же точностью. Космическая кабина с советским вымпелом – это нечто вроде „демонстрации флага «, как это делали военно-морские корабли на земных морях“.

Вернер фон Браун заявил журналистам, что Россия намного обогнала Соединенные Штаты в отношении космических проектов и никакими деньгами нельзя купить упущенное время. «Я убежден в том, что, если Россия немедленно остановится, мы сможем догнать ее через один, два или три года», – сказал фон Браун на пресс-конференции.

Теперь, по прошествии более чем тридцати лет, больно и горько осознавать, что Россия действительно остановилась. Никакими деньгами нельзя купить упущенное время – в этом надо согласиться с фон Брауном.

Ни фон Браун, ни американцы, ни советские люди не ведали, каких усилий в действительности потребовало это «фантастическое достижение» – так американский ученый Кент Гленнан назвал нашу победу. «Это высшая ступень успеха, – сказал он. – Никто не сомневается, что русские далеко опередили все другие народы в развитии техники для завоевания космоса».

Когда в день прилета Хрущев в Белом доме вручил президенту Эйзенхауэру памятный дар – копию вымпела, доставленного нашей ракетой на Луну, мы переживали это событие, может быть, не меньше, чем сам пуск лунной ракеты. Ведь вымпел тоже был изготовлен у нас в ОКБ-1. Он был упакован в деревянный футляр, над которым трудились наши лучшие краснодеревщики. В оклеенном изнутри голубоватым бархатом футляре покоился блестящий металлический шар, поверхность которого была составлена из пятиугольных элементов, на каждом из которых рельефно выделялся герб Советского Союза с надписью «СССР, сентябрь 1959 г.» По нашему замыслу, сферическая форма вымпела символизировала искусственную планету. Пятиугольные элементы специально чеканились из нержавеющей стали. Освоение чеканки этих исторических пятиугольников началось на Монетном дворе еще в 1958 году. Монетному двору пришлось чеканить их заново под каждую нашу новую дату пуска после предыдущей неудачи. Хрущеву так понравился этот вымпел, что он любовался им по пути в США. В самолете Хрущев вынул вымпел из футляра, чтобы показать его американскому штурману Гарольду Ренегару, который летел в составе экипажа для надежности навигации в воздушном пространстве США. «Здорово придумали! – хитро прищурившись, сказал штурман. – Одну такую штуку запустили на Луну, а вторую запускаете теперь к нам, в Америку».

«Президент задумчиво взвесил на ладони прославленный на тысячах газетных страниц массивный лунный шарик, солнечный луч празднично блеснул на его отполированных гранях. Президент выразил глубокую благодарность Советскому правительству и сказал, что копию вымпела передаст в музей своего родного города Абилина, чтобы люди могли видеть его», – так описывали этот исторический акт наши корреспонденты, сопровождавшие Хрущева.

За несколько часов до этой торжественной церемонии в Белый дом пришло сообщение, что ракета «Юпитер», призванная вывести на орбиту очередной американский спутник, не взлетела. Через три часа была сделана попытка запуска ракеты «Авангард». Она также не увенчалась успехом. Узнав об этих событиях, мы отнюдь не злорадствовали. После триумфа, по теории вероятностей, подкрепленной всей предыдущей статистикой, нас тоже ожидали черные дни.

16 сентября состоялась беседа Хрущева с лидерами американского Конгресса. На этой встрече председатель комиссии сената по делам вооруженных сил сенатор Рассел задал Хрущеву вопрос:

– Вы красноречиво рассказали о посылке советской ракеты на Луну. У нас бывали неудачи при запуске ракет, а у вас?

– Почему вы спрашиваете об этом у меня? – говорит с усмешкой Хрущев. – Спросите лучше Никсона, он уже ответил на этот вопрос, когда заявил, будто у нас было три неудачных запуска ракеты на Луну. Он лучше знает, как у нас дела обстоят. Никсон сказал, что пользуется информацией из секретного источника, а что это за источник, умолчал, конечно, нельзя раскрывать такой секрет – ведь это выдумка.

Но если вы хотите, я отвечу и на этот вопрос. Конечно, запуск ракеты в космос – дело не простое. Для этого надо потратить много труда. Раскрою вам секрет: наши ученые предполагали запустить ракету на Луну еще неделю тому назад. Ракета была подготовлена и поставлена на старт, однако когда стали проверять аппаратуру, выяснилось, что она не совсем четко работала. Тогда, чтобы устранить всякую возможность риска, ученые заменили ракету другой. Эта вторая ракета и была запущена. Но первая ракета цела, и, если хотите, мы можем запустить и ее.

Вот как обстояло дело. Я могу положить руку на Евангелие, чтобы подтвердить это, пусть и Никсон руку положит. (Общий смех, аплодисменты.)» Прочитав этот стенографический отчет, мы с удовлетворением отметили, что секретный источник Никсона действительно ненадежен.

Всего до 12 сентября 1959 года было не три, а пять попыток пуска для прямого попадания в Луну. Только шестой пуск закончился полным триумфом.

О первых двух я подробно писал выше. Это были «резонансные» разрушения ракет на участке полета первой ступени. После установки демпферов в кислородные магистрали и подтверждения эффективности этих доработок мы успели 4 декабря 1958 года сделать еще одну, третью, попытку пуска лунной ракеты. Авария произошла на участке второй ступени. Очередная аварийная комиссия установила с высокой степенью достоверности, что на 245-й секунде полета произошло разрушение редуктора-мультипликатора для привода насоса перекиси водорода. Впоследствии была установлена и точная причина: поломка шестерни мультипликатора в связи с нарушением в подаче смазки. Тяга двигателя уменьшилась в четыре раза, рулевые камеры теряли эффективность, ракета потеряла устойчивость и система АВД, после отклонения более семи градусов по углам, выключила двигатель.

Мероприятия, принятые после аварийного лунного пуска в декабре 1958 года, оказались недостаточными. Этот же дефект повторился при пуске штатной ракеты Р-7 № ИЗ-20 31 сентября 1959 года. На этой ракете поломка насоса произошла всего на пять секунд позднее, чем на лунной. Только эта авария заставила двигателистов переделать систему смазки и упрочнить мультипликатор.

Итак, это были те три аварии из пяти, о которых американская разведка могла доложить Никсону.

В последующих наших двух неудачах американские спецслужбы, по-видимому, разобраться не смогли. Теперь есть возможность внести полную ясность в эту историю.

Четвертую неудачу 2 января 1959 года мы с помощью могучего аппарата нашей пропаганды превратили в очередную блестящую победу советской науки и техники.

Надежность попадания в Луну, кроме прочего, зависела от точности, с которой время выключения двигателей второй ступени и, соответственно, запуск третьей ступени будут соответствовать расчетным. Возможные ошибки автономной системы выключения двигателей второй ступени – от интегратора продольных ускорений – превышали допустимые. Поэтому с самого начала, к удовольствию Рязанского, было решено использовать радиосистему управления для выключения двигателя по измерениям скорости и координат. Но радиокоманда опоздала! Потом, конечно, разобрались, что виноваты наземные пункты радиоуправления – РУПы. В Луну третья ступень вместе с лунным контейнером и вымпелом не попала, промах составил 6000 км – примерно полтора поперечника Луны. Ракета вышла на свою самостоятельную орбиту вокруг Солнца, стала спутником, превратившись в первую в мире искусственную планету Солнечной системы.

Вместо ожидаемых разгромов или, по крайней мере, упреков на нас обрушился поток приветствий и поздравлений. 5 января было опубликовано специальное послание ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором говорилось: «Слава труженикам советской науки и техники, пролагающим новые пути к раскрытию природы и покорению ее сил на благо человечества!»

Январский пуск был для нас всех очень хорошей репетицией и тренировкой. Была впервые полностью проверена работа третьей ступени. Очень полезной оказалась проверка системы радиосвязи, получения телеметрии контейнера, обработки результатов оперативного определения его координат, налаживания взаимодействия комплекса измерительных средств службы контроля орбиты и вычислительных центров. Вся бортовая аппаратура работала хорошо. Это дало возможность уже 12 января опубликовать подробное описание научных исследований. Самым сенсационным открытием оказалось отсутствие у Луны магнитного поля. Широко освещалось также использование для наблюдения за полетом третьей ступени искусственной натриевой кометы, образованной на расстоянии 113 000 км от Земли. Искусственная комета делалась в расчете на визуальное наблюдение зарубежными обсерваториями, главным образом, для того, чтобы они уверовали, что ракета действительно летит к Луне. Для поджога этой кометы в моих отделах было разработано специальное программное устройство.

Через 62 часа после старта «в соответствии с программой» бортовые аккумуляторы, рассчитанные на 40 часов, окончательно разрядились и «программа наблюдений за космической ракетой и программа научных исследований были закончены».

После января 1959 года в лунной программе наступила небольшая передышка. Полигон должен был вернуться к программе летно-конструкторских испытаний Р-7. За этот период было пущено девять ракет. По каждой из них были замечания, которые надлежало учесть и для предстоящих лунных пусков.

Пятая попытка попасть в Луну была предпринята жарким летом 1959 года. Пуск 18 июня закончился аварией на второй ступени. Но мы еще не выдохлись – на заводах изготовили новые ракеты для Луны.

Для очередного штурма Луны готовили параллельно две ракеты и соответственно два лунных контейнера с двумя «сентябрьскими» вымпелами. Доставили на техническую позицию, для надежности, и третий контейнер. На этот раз решили перестраховаться. Попасть в Луну надо было обязательно. Теперь этого требовал не только Хрущев. Наше самолюбие было задето. Мы не допускали и мысли о дальнейших неудачах. На технической и стартовой позициях все работали с неистовым желанием успеха. Работа шла круглосуточно. Замечаний и доработок было сравнительно немного.

Дни на полигоне, несмотря на сентябрь, стояли жаркие. Ночи были теплые, безветренные, ясные.

Первая попытка пуска состоялась в соответствии с полетным заданием 6 сентября в 3 часа 49 минут. Ошибиться со временем старта разрешалось не более чем на 10 секунд. При большей ошибке следовало перенести пуск на сутки или более, соответственно пересчитав время.

С первой попытки старт сорвался. Произошел автоматический «сброс схемы». Более двух часов искали причину. Обнаружили глупейшую эксплуатационную ошибку при сборке схемы на стартовой позиции. Анализ ошибки, как обычно, выявил и неточность электрической схемы. Один из штепсельных разъемов не был показан на схеме, и его не состыковали при общей сборке кабелей на стартовой позиции. Схему привели в порядок, повторили испытания и убедились, что все в порядке, но сутки были потеряны.

На рассвете доложили Государственной комиссии, что повторить попытку пуска 7 сентября невозможно. Мы с самого начала заказывали Кузнецову гирогоризонты, определяющие угол наклона траектории ракеты на активном участке из расчета возможных пусков через двое суток, а не на каждые сутки. Для 8 сентября время старта приходилось на 5 часов 40 минут 40 секунд.

Всю ночь велись проверки, продолжалась подпитка ракеты кислородом, многократно проверялись готовности наземных служб. Я успокаивал по связи полковников командно-измерительного комплекса, которые со своими многочисленными радиоспециалистами дежурили по всей стране «от Москвы до самых до окраин». Все двигалось по заведенному распорядку, пока не дошли до команды «Дренаж». По этой команде начинается наддув сжатым азотом всех баков. Все баки наддулись до нормального давления, кроме бака окислителя на центральном блоке. Еще было в запасе время. По команде с пульта сбросили давление – открыли дренажи и сделали вторую попытку наддува под контролем датчика давления системы телеизмерений. Голунский доложил с первого ИПа, что по блоку визуального наблюдения давление в баке – 40 процентов от шкалы. А что это на самом деле? Нужна точная расшифровка. Но контактный манометр в баке не разрешает дальнейший процесс в автоматическом режиме. Время для старта было снова упущено. В наступившей в бункере тяжелой тишине Воскресенский, который в такой ситуации никогда долго не предавался горестным размышлениям, предложил сделать третью попытку. «Скорее всего, в трубке, идущей от бака к датчику, сидит ледяная пробка, – сказал он. – Если мы ее вышибем давлением, ракета будет готова к пуску».

С третьей попытки кислородный бак наддулся, но процесс пуска пришлось остановить. Время было уже упущено. Воскресенский снова оказался прав, интуиция его не подвела. Надо было решать, как поступать дальше. Ракета уже трое суток стояла «под кислородом». Сливать топливо и снимать ее для сушки или сделать еще одну попытку?

В это время, протолкавшись через толпу притихших стартовиков, Лавров своим тихим, спокойно-невозмутимым голосом доложил, что, посмотрев программы гироприборов, они, то есть баллистики, допускают ракету к пуску с теми же приборами на 9 сентября.

«Где вы были раньше?» – возмутился Королев, но не стал бушевать.

Приняли без взаимных упреков единственно возможное решение: стоять «под кислородом» еще сутки. При этом регулярно выключать и отогревать рулевые машины и проверять бортовые системы на функционирование. Электроогневое и заправочное отделения остались на своих рабочих местах. Люди не спали уже двое суток. Теперь им разрешили спать прямо в бункере, поочередно, по часу или по два. Решено все приборные отсеки ракеты продувать теплым воздухом и регулярно измерять температуры.

Госкомиссия и главные конструкторы в такой обстановке тоже установили режим круглосуточного дежурства.

Расчетное бюро – все теоретики – получили строжайшее предписание: многократно все перепроверить и дать точное время старта на 9 сентября.

В очередную ночь по четырехчасовой готовности все, невыспавшиеся и усталые, снова съехались на стартовую позицию. Время «старта 6 часов 39 минут 50 секунд.

Солнце косыми лучами уже осветило степь через большие разрывы в легкой облачности. Метеорологи обещали теплый безветренный день. Ракета должна же наконец уйти, а мы хоть немного отоспимся, пока она доберется до Луны. Сначала все шло опять по-штатному. Вышли на зажигание. Бурлящее пламя заклубилось под всеми блоками при выходе на первую промежуточную ступень и… команда «Главная» не прошла! По вине центрального блока схема сбросилась, огонь постепенно затух под всеми двигателями. В бункере стояла гнетущая тишина. Потом усталыми голосами Воскресенский и Евгений Осташев отдали положенные в таких аварийных случаях команды. На площадку прикатили пожарные машины. Стартовики осторожно осмотрели закопченные хвостовые отсеки. Все устали до равнодушия. Тем не менее Королев велел срочно проявить пленки телеметрии и дать заключение о причинах. Глушко назначили председателем аварийной комиссии. Пилюгин предложил сначала решить, что делать дальше, а потом разбираться. Королев по непонятной причине вдруг закричал на Пилюгина: «Ты разберись, что твои схемщики натворили!» Воскресенский сразу нашел причину: «Это виновата машина номер шесть. Она в старом варианте уже снималась со старта. Ее не следовало допускать снова». Все так устали, что никто даже не улыбнулся.

Тем не менее все вздохнули с облегчением, приняв предложение:

«Все срочно сливать! Машину со старта убрать! Следующую вывозить и готовить к пуску на 12 сентября»

Так на старте рано утром появилась новая ракета, заводской номер 43-76. Вот про эту операцию Хрущев в своем ответе сенатору Расселу и сказал (конечно, по докладу, который он получил от Королева, Келдыша или Руднева): «Чтобы устранить всякую возможность риска, ученые заменили ракету другой».

Эти слова Хрущева дошли до нас из газет много дней спустя, и по этому поводу, уже слегка отоспавшись и отдохнув, мы злословили и хорошо смеялись. Мы могли теперь себе это позволить – «хорошо смеется тот, кто смеется последним».

Старт ракеты 12 сентября в 9 часов 39 минут 26 секунд прошел без единого замечания. Ошибка относительно расчетного времени составила всего одну секунду. Это был шестой пуск на попадание в Луну.

Не помню уже кто, кажется полковник Носов, на сборе сразу после благополучного доклада телеметристов о выключении двигателей третьей ступени точно в расчетное время громко сказал: «Если перед каждым пуском неделю совсем не спать, то никаких отказов не будет».

Действительно, начиная с 6 сентября члены стартовой команды спали урывками, не брились из суеверия и отлучались со стартовой позиции на вторую площадку, только чтобы выполнить «операцию по вводу горячей пищи». Офицеры, бывшие фронтовики, говорили, что даже на войне у них было больше времени для сна, принятия пищи и бритья. После пуска почти все офицеры отправились на десятую площадку к семьям. Мы собрались в тесную комнату второй площадки принимать последние новости по ВЧ и соответственно давать указания.

Первая забота – отредактировать сообщение ТАСС и передать его в Москву.

Вторая забота – получить разрешение на немедленное оповещение профессора Лоуэлла – директора английской обсерватории Джодрелл Бэнк о состоявшемся старте. Во всей Европе только эта обсерватория обладала большой антенной, которая способна была следить за нашей ракетой на пути к Луне и подтвердить, что мы действительно не промахнулись.

Келдыш требовал разрешения Госкомиссии немедленно известить англичанина. Королев колебался. А что если еще раз промахнемся? Тогда уже никто не поверит, что мы пожелали иметь в Солнечной системе еще одну «искусственную планету». В конце концов Келдыш одолел, позвонил в Академию наук и дал поручение: немедленно связаться с Лоуэллом и передать ему прогнозируемое время встречи с Луной и текущие эфемериды, чтобы он успел обнаружить излучающий контейнер среди всех космических шумов и тресков.

Был страх, что нашим сообщениям не поверят, кроме своих требовались еще и зарубежные свидетели попадания в Луну.

Мы не сомневались, что американцы также попытаются следить за нашим вторым лунником. Связи с американскими учеными у нас не было. Рассчитывали, что они сами догадаются обратиться за помощью к Лоуэллу. Так оно и случилось.

Заместитель директора НАСА профессор Хью Дрейден 14 сентября заявил советским корреспондентам: «Мы не имели возможности визуально проследить за ее прилунением. Но мы на территории США получили сигналы „Луны-2“. Мы поддерживали постоянный контакт с профессором Лоуэллом из обсерватории Манчестера, который сообщал нам о каждом „шаге“ советской лунной ракеты. Наши ученые на основании данных профессора Лоуэлла вычисляли траекторию полета ракеты».

Таким образом, НАСА подтвердило, что русская лунная ракета точно дошла до своей цели – она достигла Луны.

Парадокс «холодной войны» здесь проявился в полной мере. С американскими учеными наши общаться напрямую не имели права даже ради такой престижной задачи – доказательства попадания в Луну.

Полет нашей шестой по счету лунной ракеты продолжался 38 часов 21 минуту 21 секунду.

Полет с полигона с традиционной посадкой в Уральске занял более 12 часов. Королев, Келдыш, Руднев, Глушко, Рязанский днем 12 сентября, получив доклады, что предварительно траектория полета очень близка к расчетной, вылетели в Москву. Им надо было успеть в столицу до прилунения, чтобы доложить Хрущеву до его вылета в США. Кроме того, Королев должен был лично проверить состояние подарочного вымпела и футляра.

С вечера 13 сентября мы/оставндкся на полигоне, засели в комнате связи, чтобы не упустить сообщения о прекращении радиосвязи с лунником. Это случилось в полночь, и тут уж было не до сна.

День 14 сентября практически оказался нерабочим. Но об этом никто не жалел и никто никого не упрекал за бурное поведение прошедшей ночью.

Из Москвы нам радостно сообщили, что профессор Лоуэлл следил за лунником и подтвердил прекращение приема по времени на секунду позднее нашего прогноза. После некоторого замешательства выяснилось, что прогноз наших баллистиков не учитывал времени распространения радиоволн. Пуск, о котором я столь подробно пишу, безусловно явился значительным событием в истории космонавтики и международных отношений.