"ДЕТИ РОССИИ" - читать интересную книгу автора (ИЗЮМОВА Евгения)

ЗОЯ АЛЕКСЕЕВНА

Ранний брак в деревне - не редкость. Вот и Кузмичев Алексей и Мария Фомичева были совсем юные, когда поженились. Алексей мечтал о девочке, хотел назвать ее Галочкой. О том и молодой жене сказал. И впрямь родилась девочка. Но имя ей дали деды - Василий Иванович да Тимофей Алексеевич. Собрались вместе, выпили за здравие новорожденной и стали думать, как ее назвать. Вот одному и пришла в голову идея: «А давай назовем Зоя Алексеевна, у нас в деревне помещицу так звали, хорошая была женщина, нам, крестьянам, помогала». Дружно хлопнули по рукам, дескать, так тому и быть, а когда приехал с бухгалтерских курсов молодой папаша, то девочку все звали Зоечкой. Впрочем, Алексей не успел обидеться - подошло время в армию идти, потому что ему исполнилось восемнадцать. А его жене было и того меньше, зато возле подола копошились уже две дочери. Вернуться из армии Алексей не успел - началась война.

- Война для меня, - рассказывает Зоя Алексеевна, - словно сон. Однако же, хоть и шел мне четвертый год, кое-что помню. В первый день войны собралось возле одного колодца все село, женщины плакали. Дед по отцу был хороший пекарь, он ушел на фронт да потом быстро вернулся. А вот папа вернулся, когда мне было уже лет шесть. У нас тогда бабуся-квартирантка жила. Она что-то готовила, а я на печи лежала. Мама была на работе. Она днем дрова возила, а ночью ухаживала за лошадьми. И вот входит человек в гражданском пальто, спрашивает, можно ли войти. «Заходи, сынок, погрейся», - отвечает квартирантка. А я как глянула на него и узнала: «Папа!» - и заревела. А сестра не идет к нему, твердит одно: «Ты не мой папа, мой папа на войне». Папа, оказалось, лежал в госпитале, ему ампутировали кисть руки, а потом комиссовали. Не успел в дом зайти, как сбежалась вся деревня с одним вопросом: «Случайно моего не встречал?» Еще помню, как через нашу Новую Ханенеевку днем и ночью шли войска, это, наверное, в начале войны - солдаты изнуренные, голодные. Люди бросались к ним, чтобы хотя бы хлеба дать, а офицеры почему-то не подпускали их к солдатам. И тогда взрослые придумали детей пускать вперед. Мы шмыгали между солдатами, раздавали вареную картошку, хлеб - нас не прогоняли. Папа у нас был бухгалтер, поэтому его сразу председатель колхоза счетоводом поставил, жить нам стало полегче. Война вскоре закончилась. Мне подошло время в школу идти. Тут папу перевели работать в другой, более крупный колхоз. Там еще девочка родилась, вот ее-то и назвали Галочкой. Из-за того, что папу переводили то в одно, то в другое место, я плохо читала. На третий год путешествий мы вернулись в Ханенеевку. Сестра папы была учительница, она и говорит: «Ну-ка, Зоечка, почитай». А я - кэ-у-пэ-у: «купи»… Тетка в ужас пришла, побежала к другой тете, та тоже за голову схватилась и заявила: «Будешь у нас ночевать да учиться читать». А тут у нас родился братик, назвали его Геной. Отец был в восторге, и все бы хорошо, если бы не его привычка выпить. Из-за этого он угодил в тюрьму - потерял большую сумму денег, и за это дали ему пять лет. И вновь мы остались одни - мама да нас четверо. Мама уйдет на работу, а я - за старшую.

А время было повсеместно голодное, куда ни кинься - на Волге, в Сибири, в центральной части, в Калмыкии… Война очень сильно подкосила все хозяйство страны. Все мои знакомые, пережившие войну, рассказывали, как ели лебеду, жолуди, щавель, липовую листву, пробовали каждую травку на вкус, да и той не хватало. А как последнюю картошку посадят весной, так вообще есть нечего.

Младшие хотели есть постоянно, а Зоя готовила и выдавала им еду строго по норме. Да и то случались казусы. Как-то раз бабушка дала картошки, а девчонка случайно взяла горшок, в котором когда-то хранился керосин, и начала в нем варить картошку. Спохватилась, да поздно - картошка была испорчена. То-то реву было! И вот младшие - сестра и брат - решили убить Зою за то, что она им все сразу съесть не дает, мол, убьем, еду всю заберем и сбежим. Стоит как-то Зоя возле печи-голландки, греется, а младшие взяли да дернули ее разом за ноги. Зоя упала, потеряла сознание, потому что сильно ударилась затылком о печь, а сестра с братом убежали, спрятались в огороде в картошке. Сидели-сидели,, одумались и сами перепугались, что наделали - сестру убили. Пошли смотреть, что с ней, а она уже очнулась.

Голод- голодом, а девушки росли да красоты набирались, вот и Зоя несмотря ни на что быстро «набрала формы». Тут и ребята стали из армии возвращаться. А она, сколько к ней ни сватались ребята, все отказывала, словно знала, что скоро приедет Василий Терешин. Васенька.

И вот он приехал. Пошел на танцы в клуб с сестрой, а та и говорит: «Васенька, вон Зойка Кузмичева, как раз тебе - невеста, веселая девчонка». Василий весь вечер танцевал с девушкой, а потом пошел провожать после танцев, а как вернулся домой, заявил родителям: «Я на ней женюсь!» Девчонки повзрослее злились на соплячку-малолетку, ведь какого завидного жениха сманила - считай, один сын у родителей, поскольку сестра была уже замужем. Семья порядочная, и парень хорош собой. Родня Кузмичевская сбежалась, все галдят одно: лучшего мужа не найти в их деревне. Словом, через две недели сыграли роскошную свадьбу.

- И вот помню, - улыбается Зоя Алексеевна, - выборы были, а мы не идем. Свекровь говорит: «Васенька, а что вы на выборы не идете?» А муж мой отвечает: «А у меня жена еще маленькая, ей не положено». 7 сентября 1954 года родилась первая дочь, ее надо регистрировать, а мы сами не расписаны еще, потому что я была несовершеннолетняя. Сел Вася на велосипед, посадил меня на раму, и поехали мы в соседнее село, где был сельсовет. Кое-как уговорили зарегистрировать наш брак. Заодно и дочь зарегистрировали.

Спустя два года молодая семья переехала в Сталинград. Правда, первопроходцем был свекор.

Он во время войны пропал, никто не знал что с ним, оказалось, был в плену, а как война закончилась, его не осудили, но и домой не отпустили - послали работать на восстановительные работы в Сталинград. Там ему понравилось - теплее, чем в Ульяновской области. Вот и задумал привезти сюда семью. Однако на новом месте домочадцы очень скучали по своему дому, потому вскоре семья оказалась снова в Новой Ханенеевке.

И все- таки свекор сманил всех в Сталинград. Случилось это не сразу, а после того, как отслужил Василий. В селе работы не было, особенно молодым. Свекор и решил уехать. Съездил на разведку, увидел новый город Волжский, грандиозная стройка удивила его, и он остался. Вызвал к себе Василия.

- И вот я приехала в Сталинград. Раньше-то в городе никогда не бывала. Вышла на перрон, а там - жарища, каблуки в асфальте отпечатываются. Мне даже страшно стало, но вижу - бежит мой Васенька. Родители его и мои жили уже на Кубани, написали, может, переберетесь и вы к нам, но Вася уже работал в бригаде Николая Кухаренко, работа ему нравилась, и мы решили остаться. Сняли квартиру на Спартановке. Я сидела с дочерью, а Вася ежедневно ездил на работу на катере, мы его вечером с дочкой встречали. А как он получит зарплату, так ехали вместе с ним в котлован, брали что-нибудь вкусненькое в буфете - там снабжение было лучше, чем в Сталинграде - и праздновали. Потом нам дали комнату в квартире на пять семей неподалеку от бывшего ресторана «Волга». Все, кто жил там, работали в котловане, а я - в аптеке на Фонтанке. Потом посоветовали мне устроиться на бетонный завод. И я там проработала без малого десять лет. А вспоминать - одни слезы да смех иной раз. Выучилась я на моториста, стала работать на верху башни. Моторы ревут, щебень грохочет, а я хожу да песни горланю так, что на улице слышно. Люди головы задирают, спрашивают у бетонщиц, мол, радио у вас там что ли есть. В Казачьем ансамбле есть один казак, который в то время со мной на бетонном работал, так он до сих пор только охает, дескать, как же трудно вам, женщинам, там работалось. Ну а Васенька мой всю жизнь в бригаде Кухаренко работал.

Николай Лукьянович Кухаренко стал с годами в городе очень известным человеком. Он владел многими строительными профессиями (бетонщика, плотника, электросварщика, стропальщика, арматурщика, монтажника) и руководил бессменно своей бригадой почти тридцать лет. Кухаренко был награжден звездой Героя Социалистического Труда, имел звание «Заслуженный строитель». Говорят, в восьмидесятых годах в его бригаду было попасть труднее, чем поступить в институт - так строго он подходил к людям, требуя от них полной самоотдачи на работе. Зато, если возникала необходимость, и защищал их потом перед руководителями любого ранга, «пробивал» для них квартиры. Члены бригады Кухаренко не просто дружили между собой, они стали друг другу ближе и роднее родни, вместе делили радости и горе, отдыхали тоже вместе. Случалось, что их семьи показывали иностранцам как образцово-показательные ячейки социалистического общества. Но это будет позднее, и улицу, где жил Кухаренко, назовут его именем тоже спустя десятилетия и лишь после его смерти. А в пятидесятых никто в бригаде не думал о славе, они просто строили гидроэлектростанцию, а потом город, который стал их судьбой.

Зоя Алексеевна ушла с бетонного завода совершенно неожиданно в кафе «Волжаночка», потому что приятельница ее там работала и знала, что Зоя любит готовить, вот и позвала к себе. И как пришла она в кафе, ставшее потом рестораном, так ушла лишь на пенсию спустя 26 лет - начала подсобницей, окончив курсы кондитеров, «доросла» до бригадира.

Пирожные и торты Зоя Алексеевна для себя и своих знакомых печет до сих пор - язык проглотишь. А еще хранятся у нее, как память о работе кондитером, несколько Почетных грамот, но меня удивила одна, последняя, датированная 21 апреля 2001 года и подписанная Войсковым казачьим генералом В. Водолацким. Собственно, именно с нее и начался наш разговор. И выяснилось, что Зоя Алексеевна Полякова не только поет в хоре «Зоренька», но руководит казачьим хором станицы «Вольная», расположенной в 39-ом квартале.

Петь Зоя любила с детства. Еще когда была совсем маленькой, брат отца просил спеть «Мальчуженку», а потом говорил ее матери: «Маруся, у тебя вторая Русланова растет, береги ее». Подросла, стала участвовать в художественной самодеятельности - пела да плясала. Бывало, соберутся ребята на гулянку возле колодца, и громче всех слышен голос Зои Кузмичевой. Уж разойдутся все, а она все поет да пляшет под развеселую гармонь. Мать выйдет, скажет: «Зойка, уймешься ли ты когда? Ведь все свое счастье пропоешь!»

Пропеть свое счастье, вроде бы и не пропела, а жизнь была трудной, иной раз и несчастливое время наступало. Но выросли дочери, подрастают внуки. Старшая дочь Валя окончила дошкольное училище, младшая Лена - швейное училище, сейчас она брючный мужской мастер. Лена в свое время танцевала в одном ансамбле Дворца пионеров с дочерью Марии Яковлевны Федоткиной, только та так и осталась на сцене, сама теперь хореограф, а у Лены заболела нога, потому она и не поступила в культпросветучилище. Обе дочери поют хорошо, а внуки нет. Зато один из внуков - художник, закончил Астраханское художественное училище.

В казачество Зоя Алексеевна влилась с помощью второго мужа, Константина Полякова, который, в отличие от первого, играл на гармошке и очень любил, как Зоя пела. Когда казачий хор стал разваливаться, атаман станицы «Вольная» предложил возглавить его сестре Зои Алексеевны - Галине, потому что та работала музыкальным руководителем детского сада, расположенного в квартале. Однако сестры Зои Алексеевны не увлекаются казачьими песнями, а она их обожает (наслушалась у родственников мужа-казака), вот и сменила незаметно сестру в казачьем хоре. И все-таки сестры выступают вместе на сцене, потому что все певучие, даже стали призерами конкурса «Хобби-99» - три Алексеевны (Нина, Зоя, Галина) и мать их Мария Тимофеевна. Побеждали они и на Руслановском конкурсе.

Казалось бы, участие в таких различных по стилю исполнения ансамблях, должно мешать певице, однако Зоя Алексеевна Полякова считает, что без помощи Нины Тимофеевны Поповой она не смогла бы руководить казачьим хором. Так что одно дополняет другое.