"Бросок в безумие" - читать интересную книгу автора (Малинин Евгений)Глава 2Транспортный корабль «Северное сияние» был очень стар, даже его командиру, навигатору-три Егору Семушкину было непонятно, каким образом этой древней развалине удается проходить ежегодный технический контроль. Каждый раз, отправляясь на Землю, ему казалось, что уж этот-то рейс станет последними для его «Летучего голландца» и он наконец-то получит назначение на звездолет. Но пока что, вот уже третий год, Семушкину приходилось таскать на этой развалюхе грузы и людей к Нептуну, Плутону, Харону и поясу Койпера. Полет туда и обратно занимал чуть больше полугода, так что бравый навигатор-три уже в пятый раз шел по одному и тому же маршруту. Команда на транспортнике была небольшая, всего двенадцать человек, десять из которых были такими же недавними выпускниками школ Космофлота Земли, как и сам командир. И все они, так же как командир, мечтали распрощаться со старым кораблем и попасть на межзвездную трассу. «Северное сияние» направлялся к Земле. Два месяца назад транспорт стартовал с орбиты Цербера – большой планетеземали в поясе Койпера, где уже сто двадцать лет существовала научно-исследовательская станция «Внеземелье». Треть сотрудников этой станции, шесть человек, возвращались на «Северном сиянии» домой после трехлетней работы за орбитой Плутона. Трюмы транспортника были практически пусты, так что топлива вполне хватало на то, чтобы выйти из плоскости эклиптики и идти к Земле напрямую. Планетолет уже миновал орбиту Сатурна, так что через какой-нибудь месяц-полтора люди должны были ступить на родную планету. По внутрикорабельному времени было раннее утро, когда в каюте навигатора-три раздался сигнал-вызов из коннект-узла. Егор Ильич только что проснулся и как раз собирался приступить к водным процедурам или, попросту говоря, умыванию, но вместо этого был вынужден включить модуль связи. На вспыхнувшем экране появилось слегка смущенное лицо главного связиста корабля Дэвида Гоуда. – Командир, я не хотел вас беспокоить, но тут с Земли получено сообщение с грифом «весьма срочно» и под кодом самого Кузнецова… Я решил, что… Семушкин нетерпеливо перебил своего связиста: – Ничего страшного, я уже проснулся. Давай перебрасывай свое сообщение! Гоуд смутился еще сильнее: – Я же говорю, сообщение закодировано… Оно не пройдет к вам в каюту. Я могу либо отправить его в центр управления, но ни Антонио, ни Олег его все равно не смогут вскрыть, либо вы подойдете в коннект-узел… «Сколько раз я просил установить дешифратор в каюте! – с раздражением подумал Семушкин. – А этим… делягам из технического центра только бы посмеиваться!» И Егор тут же припомнил все шуточки, отпущенные в техцентре по поводу своего корабля и заявленной им необходимости сеть-очков в личной каюте. «Вот теперь, если я не успею выполнить приказ командира Космофлота, вы, голубчики, у меня пошутите!» – мстительно подумал он, вслух же командным тоном произнес: – Хорошо, я сейчас подойду в коннект-узел! Дэвид немедленно отключил связь, а навигатор-три поспешил в свой личный санблок, чтобы привести себя в порядок после сна. Спустя десять минут Семушкин уже входил в коннект-узел. Гоуд указал ему на крошечную застекленную кабинку, притулившуюся в углу коннект-узла и предназначенную как раз для таких случаев. Именно в этой кабинке находились одни из двух сеть-очков, которыми был оснащен транспортник и которыми, надо признаться, пользовались очень редко. Командир транспорта уселся в кресло, подобрав под него ноги, чтобы те не упирались в стену, и натянул сеть-очки. Однако изображение не появлялось. – Ну что вы там копаетесь!.. – нетерпеливо крикнул Семушкин, и практически сразу же тьма перед его глазами сменилась туманной серью, расчерченной на квадраты узкими синими линиями, а затем на месте этой сетки появился текст. Навигатор-три дважды прочитал текст, после чего отключил дешифратор и стянул обруч сеть-очков с головы. Выражение лица у него было весьма задумчивым и даже чуть растерянным. Не говоря ни слова, он вышел из коннект-узла и медленным шагом направился в сторону Главного центра управления корабля. В голове у него вертелся только что прочитанный текст. «Всем кораблям Космофлота Земного Содружества, находящимся за орбитой Нептуна, всем кораблям Космофлота Земного Содружества и коммерческим планетолетам, находящимся в районе пояса астероидов. Командование Космофлота просит командиров кораблей, находящихся в указанных зонах Солнечной системы, обратить внимание на небольшие космические тела (не более пяти километров в поперечнике). В том случае, если подобное космическое тело имеет странности орбиты или движется вопреки физическим законам Солнечной системы, прошу немедленно сообщить в штаб Космофлота Земного Содружества и сопровождать это тело на безопасном расстоянии до подлета патрульного корабля Космофлота. Вступать в контакт с подобным космическим телом категорически запрещаю! Издержки, возникшие у коммерческих планетолетов в связи с данным поручением, будут компенсированы в полном объеме финансовой службой Космофлота. Командующий Космофлотом Земного Содружества адмирал Кузнецов». Впрочем, задумчивость, да и растерянность командира «Северного сияния» длились недолго. Входя в центральную рубку, навигатор-три стряхнул их с себя самым простым способом: «Либо в текст сообщения вкралась какая-то странная ошибка, что, конечно же, маловероятно, либо адмирал Кузнецов совсем уже… того… И то сказать, старику уже давно пора на покой!.. Какую угрозу может представлять какой-то крошечный астероид?.. И уж совсем невероятно, чтобы он двигался в Солнечной системе как ему самому заблагорассудится!» Но подсознательно Семушкин понимал, что за этим сообщением стоит нечто серьезное, да и авторитет Кузнецова не так-то просто было поколебать сомнительными рассуждениями. Тем не менее он решил не забивать головы своим подчиненным приказом, который вообще-то положено было издать на основании полученной директивы, – ближе к Земле он успеет оформить все надлежащим образом. Второй пилот «Северного сияния» Антонио Суджо обернулся на звук открываемого шлюза и, увидев командира, улыбнулся. А вот штурман, склонившийся над своей консолью, не отвлекся даже на короткий кивок. Навигатор-три подошел к штурманской консоли и, заглянув через плечо штурмана, поинтересовался: – Какие-то сложности, Олег? Олег Ширяев покачал головой и недовольно пробурчал: – Я же говорил, надо было подняться повыше, сейчас не было бы головной боли!.. – А откуда у тебя головная боль? – с усмешкой переспросил командир корабля. – Опять новую игру сочинял, вместо того чтобы спать?! – Ага, игру… – все тем же недовольным тоном отозвался штурман. – А задача в игре будет, как проскочить под хвостом у Юпитера, не включая главный привод! – Что, слишком близко проходим?.. – чуть заволновался Семушкин. – Перигей – миллион триста тысяч километров… – доложил штурман. – Ну так чего же ты волнуешься? – удивился командир. – При нашей массе мы проскочим без проблем! – А вот через трое суток и посмотрим, будут у нас проблемы или нет, – не то согласился с командиром, не то возразил ему штурман. Семушкин прошел к командирскому месту и, усевшись в кресло, включил свою панель управления. Затем, повернувшись к Антонио, с улыбкой проговорил: – Можешь отдохнуть… Только не слишком торопись в кают-компанию… – Почему?.. – удивился тот. – Потому что когда ты вбегаешь в кают-компанию, запыхавшись и вытирая пот, пани Станислава очень смущается! Штурман за своей консолью хрюкнул, давя смешок, а Антонио покраснел. – Мое отношение к пани Станиславе… – обиженно начал он, но командир его перебил: – …Всем известно и не обсуждается. И тем не менее… в кают-компанию не торопись. Все равно пани Станислава туда еще не подошла. Суджо махнул рукой, отключил свою панель и нарочито медленно выбрался из кресла. Однако стоило ему шагнуть в сторону шлюза, Ширяев словно бы про себя, но достаточно громко проговорил: – На старт… Следующий шаг Антонио был сопровожден словом: – Внимание… А когда люк шлюза с легким шипением открылся перед вторым пилотом, штурман гаркнул: – Марш!!! Шлюз закрылся за Антонио, а Семушкин и Ширяев рассмеялись. – Я всегда считал итальянцев разбитными ребятами и дамскими угодниками, – сквозь смех проговорил Олег, – но, судя по нашему другу, их главное качество – робость! – Но согласись, что пани Станислава может заставить сробеть любого! – возразил Егор. – Я и сам в ее присутствии робею! Они замолчали, в памяти обоих предстала высокая белокурая красавица гидролог, относившаяся с презрением ко всем представителям сильного пола. Бедный Антонио!!! А в кают-компании в это время собирались возвращавшиеся на Землю сотрудники «Внеземелья» и свободные от вахты члены команды. Пассажиры только что позавтракали и теперь, входя в кают-компанию, решали, чем будут заниматься в течение дня. Но едва их взгляды падали на обзорные экраны, демонстрирующие окружающее транспорт пространство, как они замолкали и потихоньку рассаживались в расставленные по кают-компании кресла. Открывавшаяся взгляду панорама была вполне достойна их молчания! Прямо перед зрителями расстилалось черное пространство вселенной, усеянное мириадами звезд, среди которых, чуть правее курса корабля, крупным бриллиантом сияло желтоватое Солнце. А слева, казалось, совсем немного ниже траектории полета «Северного сияния» гигантским шаром вырастал Юпитер, поверхность которого была исчерчена голубыми, коричневыми, желтыми, красными полосами облаков, порой вытянутыми параллельно экватору, порой завивающимися гигантскими спиралями чудовищных вихрей! Создавалось впечатление, что огромная планета накатывается сбоку на крошечный планетолет с мрачным намерением раздавить несуразное создание людей, рискнувшее приблизиться к беспощадному гиганту. Рядом с матово-разноцветной громадой Юпитера ярко светились три из четырех галилеевых лун, и только скромница Европа пряталась позади своего царственного повелителя. Рассматривать эту величественную картину можно было часами, к тому же она жила, постоянно изменяясь, поворачиваясь к зрителю новыми гранями, новыми красками. Скоро почти все кресла были заняты. Одной из последних в кают-компанию вошла пани Станислава Шиминская, и тут же трое из сидевших поблизости от дверей мужчин вскочили со своих мест. Пани слегка кивнула одному из них и заняла освободившееся место, не уделив двум остальным «джентльменам» ни малейшего внимания. И почти сразу же вслед за этим в кают-компанию, чуть запыхавшись, вошел Антонио Суджо. Окинув собравшихся беглым взглядом, он мгновенно увидел пани Станиславу и поздоровался с ней поклоном. Однако подойти к ней ему не дали, профессор Збигнев Клот, до недавнего времени руководивший научно-исследовательской станцией на Цербере и до сих пор чувствовавший себя руководителем, окликнул его: – Господин второй пилот, могу я задать вам несколько вопросов? Едва заметно вздохнув, Антонио направился к креслу, занимаемому профессором. – Конечно, господин профессор, и я постараюсь вам ответить, если вопросы будут в пределах моей компетенции. – В пределах, в пределах… – добродушно-барственным тоном уверил звездолетчика профессор. – Ведь в вашей компетенции ответить, не слишком ли мы приближаемся к Юпитеру. Это величественное зрелище, – Клот кивнул в сторону обзорных экранов, – навевает… э-э-э… некоторую тревогу. – Ваша тревога, господин профессор, совершенно напрасна, – с улыбкой ответил второй пилот транспорта. – Насколько мне известно, расстояние до Юпитера в перигелии орбиты «Северного сияния» будет превышать миллион триста тысяч километров – а этого более чем достаточно, чтобы пропустить планету перед собой и без труда преодолеть ее поле тяготения. В крайнем случае мы включим боковую тягу, но ускорение вряд ли составит более трех-четырех g и продлится дольше нескольких минут. – То есть вы считаете, что Юпитер пройдет перед нами?! – неожиданно подала голос пани Станислава. Антонио с готовностью повернулся в ее сторону и улыбнулся своей обворожительной улыбкой: – Это не я так считаю, дорогая пани Станислава, так предопределено законами небесной механики! – Но мы видим совершенно другое… – чуть капризно возразила красавица полька. – Юпитер, эта… громадина, явно движется прямо на нас… Такое впечатление, что «Северное сияние» собирается опуститься на планету! – Позвольте вас заверить, что у команды нет намерения совершать посадку на Юпитер, – все с той же улыбкой ответил Суджо. – Тем более что наша старая посудина и не сможет этого сделать… Что же касается возникающего у вас впечатления… На Земле утром создается впечатление, что солнце восходит по небосклону, однако вы же понимаете, что это не так! Видимо, гордой пани Станиславе не слишком понравилось столь примитивное сравнение, она как-никак была человеком науки, хотя ее знания и были слишком далеки от космической механики. Ее высокий чистый лоб прорезала недовольная вертикальная складочка, и второй пилот «Северного сияния» немедленно понял свою ошибку. – Поверьте, что вы можете без всякой тревоги наслаждаться этим величественным зрелищем, – Суджо снова повернулся к экранам, – и через шесть-восемь дней оно будет столь же завораживающим, только Юпитер будет располагаться не на левом экране, а на правом! – А через восемь дней он что, пропадет?! – довольно язвительно поинтересовалась пани Станислава. – Нет, – пожал плечами Антонио, – но он будет постепенно уменьшаться, и спустя пару недель вы уже с трудом будете находить его среди звезд. – Я четвертый раз пересекаю орбиту Юпитера, – подал голос Иржи Яшек, астрофизик экспедиции, – но саму планету так близко вижу в первый раз… Впечатляет!.. – Вообще-то, – снова заговорил Суджо, – планетолеты стараются без нужды не приближаться к гигантам. Другое дело, если идешь на Ио или на Каллисто, тогда поневоле приходится вертеться около Юпитера! На минуту в кают-компании воцарилась тишина, все снова повернули головы в сторону левого экрана, на котором сиял огромный полосатый шар. Затем пилот «Северного сияния», бросив быстрый взгляд в сторону холодной белокурой красавицы, едва слышно вздохнул и обратился к Клоту: – Если, профессор, у вас нет больше ко мне вопросов, я позволю себе откланяться… – А вы разве не останетесь с нами обедать?.. – поинтересовался тот. Последовал новый быстрый взгляд в сторону пани Станиславы, а затем короткий ответ: – Нет, профессор, придется вам довольствоваться обществом командира. Антонио быстро вышел из кают-компании и направился в свою каюту. Ему надо было отдохнуть перед очередной вахтой. Последующие четыре дня, как и предсказывал Суджо, Юпитер все больше вырастал и все больше смещался к темной узкой панели, разделяющей правый и левый обзорные экраны, пока не оказался точно по курсу «Северного сияния». Его величественная полосатая сфера занимала почти половину общей площади экранов, а примерно треть ее пряталась за их нижним обрезом. Из двадцати восьми спутников гиганта можно было видеть только четыре, да Ио и Европа иногда показывались в верхнем правом углу правого экрана. А на четвертые и особенно пятые сутки стало видно, что второй пилот «Северного сияния» абсолютно верно предсказал развитие событий. Юпитер начал уменьшаться в размерах, причем гораздо стремительнее, чем рос до этого. Впрочем, все эти визуальные трансформации гигантской планеты интересовали только пассажиров «Северного сияния» – команда транспорта занималась своими повседневными делами, не отвлекаясь на досужее рассматривание обзорных экранов. Егор Семушкин посвятил несколько дней приведению в порядок корабельной документации, как он это делал каждый раз, направляясь к Земле. Трасса корабля пролегала в хорошо изученных местах, по стационарной, заранее рассчитанной орбите, так что его присутствие в Главном центре управления не было необходимостью – Олег Ширяев, его ассистент Артур Исакян, Антонио и Слава Мальков, слушатель выпускного курса кафедры звездного пилотажа томской Звездной академии, стажировавшийся на «Северном сиянии», вполне справлялись с управлением кораблем. Но в это утро Семушкина словно что-то потянуло в центр управления. Едва он переступил порог шлюза, как сразу понял, что произошло нечто необычное. Олег Ширяев сидел за штурманской консолью и, развернув к себе микрофон внутренней связи, в свойственной ему иногда резкой манере кричал: – …А я тебе говорю, проверь весь шлейф еще раз… Нет, дело именно в этом шлейфе – наводка просматривается только на экранах штурманской и навигаторской консолей, на остальных экранах, в том числе обзорных, никаких лишних астероидов нет!!! Помолчав несколько секунд, видимо, для того, чтобы выслушать ответ своего собеседника, и не дождавшись его, Олег уже в полном раздражении гаркнул: – Ну и что с того, что ты уже трижды проверял этот шлейф!!! Наводка появилась два часа назад и не исчезает – значит, ты просто не нашел повреждение! Потому проверь свое хозяйство еще раз… Да!.. Меня устроит, если эта наводка появится на всех экранах, это будет свидетельством того, что я открыл новую малую планету, а пока что я могу говорить лишь о сбоях в навигационном оборудовании!!! Штурман, прекращая разговор, отбросил от себя микрофон, и тот, развернувшись, поник на гибкой подводке. Только теперь Олег заметил вошедшего в центр управления командира. Вскочив из-за консоли, он громко отрапортовал: – Господин навигатор-три, полет транспортного корабля «Северное сияние» проходит в штатном режиме. Отклонения от курса нет, нарушений в работе двигателей нет, отставания от графика прохождения трассы нет!.. – Значит, все в порядке?.. – переспросил Семушкин. – Все в порядке… – подтвердил Ширяев и, глянув на ссутулившегося за навигаторской консолью Малькова, добавил: – В шлейфе внешнего наблюдения навигаторской и штурманской консолей какая-то наводка бродит… Да на нашем древнем судне скоро и привидения появятся! – Что за наводка?.. – не поддержал мрачную шутку штурмана командир. – Да вот, смотри, – перешел на «ты» Ширяев, подчеркивая тем самым несерьезность сбоя автоматики внешнего наблюдения. Пригласив командира к своей консоли, штурман указал на экран панели управления, мерцающий звездным небом. В правой нижней части экрана ярко светился чуть сплющенный диск Юпитера, перечеркнутый темными полосами. Опытный взгляд Семушкина мгновенно увидел то, что возмущало штурмана, – рядом с Пасифе, одним из самых удаленных спутников Юпитера, мерцала крохотная точка, которой не должно было быть на экране. – Ты имеешь в виду этот… спутник Пасифе? – на всякий случай переспросил командир и вслед за утвердительным кивком Ширяева добавил: – И считаешь это наводкой в шлейфе?.. А может быть, это еще не открытый астероид?.. На этот раз штурман покачал головой отрицательно: – Нет, я наблюдаю этот… – он чуть усмехнулся, – «объект» уже в течение двух часов. Когда я его заметил, он располагался в тысяче двухстах километрах от Пасифе, со стороны, противоположной Юпитеру. За эти два часа он оказался в тысяче четырехстах километрах от Пасифе, но уже между ней и Юпитером. При этом он прошел всего в пятидесяти километрах от поверхности спутника, так что на несколько минут буквально слился с ним! И, поверь мне, он не является спутником Пасифе, поскольку, огибая ее, вышел из плоскости эклиптики. Ты считаешь, что такая траектория возможна у космического тела, принадлежащего Солнечной системе… да вообще любому космическому телу?! С каких это пор тело, имеющее, если судить по данным корабельного компьютера, диаметр три километра, может свободно маневрировать в пространстве?! А может быть, ты встречал у отдельно взятых астероидов встроенный ионный привод?! Но даже если бы у него имелся такой привод, я засек бы его работу в инфракрасном диапазоне, а там пусто!!! Ширяев резким касанием сенсора перевел монитор штурманской панели в инфракрасный диапазон, и оба пятнышка – Пасифе и ее спутник – засияли ровным розовато-оранжевым светом отраженного тепла. Никакого собственного теплового излучения у обоих объектов не наблюдалось. Штурман, посверкивая злыми глазами, на секунду замолчал, и навигатор-три задал неожиданный вопрос: – Ты запись движения этого… «камушка» вел?.. – С какой стати?.. – изумился Ширяев. – И как вообще можно записать наводку в шлейфе?! – Да почему ты решил, что это наводка?.. – чуть повысил голос Семушкин. – А что это может быть еще? – немедленно откликнулся штурман. – Это пятно наблюдается только на экранах штурманской и навигаторской панелей, остальные мониторы его… игнорируют! Из чего я делаю закономерный вывод, что это наводка в шлейфе!!! А наш умница электронщик утверждает, что со шлейфом все в порядке!!! И штурман с возмущением уставился на командира. Однако Семушкин не обратил внимания на его праведное возмущение.. Он вдруг вспомнил о подписанной адмиралом Кузнецовым шифрограмме и у него от волнения даже ладони вспотели. Но усилием воли он заставил себя успокоиться. – А может быть, объект виден только на этих экранах, потому что их шлейф более чуток? – И, не дожидаясь ответа штурмана, Семушкин быстро прошел к своему месту и включил командирскую панель управления. Едва экран монитора затлел зеленоватым светом, его пальцы пробежали по клавиатуре, а затем он повернул к себе микрофон внутренней связи: – Командир вызывает службу электронного обеспечения! – Старший лейтенант Степанцов слушает! – немедленно раздался в Главном центре управления глуховатый, слегка раздраженный голос начальника службы электронного обеспечения. – Какое разрешение установлено на шлейфе обзорных экранов центра управления?! – Двадцать две тысячи точек на квадратный сантиметр, – последовал немедленный ответ Степанцова. – Можно увеличить разрешение этого шлейфа, так чтобы стали видны объекты с поперечным сечением в три километра?.. После секундной паузы последовал не слишком уверенный ответ: – Попробуем… Несколько минут на обзорных экранах Главного центра управления ничего не происходило, и Семушкин нетерпеливо проговорил: – Ну что там у вас?.. – Заканчиваю перепрограммирование шлейфа, но… сечение оптоволокна маловато, возможны «сколы» по краям изображения. – Мне достаточно будет половинного изображения в центре экранов. – Получите, командир!.. – глухо проворчал Степанцов. Изображение на больших обзорных экранах дернулось, экраны отразили абсолютную черноту, а затем вновь показали звездное небо, только теперь их края где-то на треть замутились переливающимся туманом. Зато рядом с яркой искоркой Пасифе, сияющей в центре правого экрана, появилась еще одна искорка. Несколько секунд в центре управления «Северного сияния» царило молчание, вся вахта смотрела на эту проявившуюся звездочку, а затем раздался пораженный голос Ширяева: – Но это же невозможно!.. Видимо, так же думали и остальные вахтенные офицеры, и только командир корабля действовал решительно и быстро. Его пальцы забегали по клавиатуре и на экране монитора начал появляться текст: «На директиву штаба Космофлота от восемнадцатого марта восемьсот тридцать второго года. Командир транспортного корабля «Северное сияние», навигатор-три Егор Семушкин штабу Космофлота Земного Содружества. Следую по спрямленному маршруту Пояс Койпера (Цербер) – Земля. Подъем над плоскостью эклиптики составляет шестьсот тысяч километров в сторону Полярной звезды. Пересек орбиту Юпитера сто шесть часов назад (время стандартное). В тысяче двухстах проекционных километрах от Пасифе обнаружил не зафиксированный ранее объект. Наибольшее поперечное сечение объекта – три километра, собственного излучения не имеет. Объект движется по траектории, противоречащей физическим законам Солнечной системы, в сторону Юпитера. В соответствии с вашей директивой начинаю сопровождение объекта на расстоянии двести сорок тысяч километров. Навигатор-три Семушкин Е.И.». После удара по клавише пересылки информации Семушкин снова наклонился над микрофоном внутренней связи: – Командир вызывает коннект-узел! – Лейтенант Гоуд слушает, господин командир! – Я только что переправил вам текст сообщения для штаба Космофлота. Обеспечьте срочную связь с Землей и дождитесь ответа из штаба. Ответ немедленно доложите мне! Главный штурман «Северного сияния» недоуменно повернулся в сторону командира корабля, но спросить ничего не успел. – Корабль меняет курс! – жестко проговорил навигатор-три, обежав глазами Главный центр управления и остановив свой взгляд на главном штурмане корабля. – Мы следуем за обнаруженным объектом. Господин штурман, рассчитайте траекторию разворота и переходные ускорения. Ближе двухсот сорока тысяч километров к объекту не приближаться. На новый курс ложиться без дополнительной команды! Развернувшись в кресле, Семушкин снова подвинул к себе гибкую подводку микрофона внутренней связи. – Командир вызывает службу электронного обеспечения! – Старший лейтенант Степанцов слушает! – немедленно отозвался Олег. И тут навигатор-три резко изменил тон разговора: – Слушай, Олег Николаевич, я знаю все твои трудности, но необходимо прямо сейчас наладить постоянную запись поведения этого… спутника Пасифе. Мы будем некоторое время следовать за ним, а когда вернемся на Землю, с нас обязательно потребуют запись этого следования. И запись должна быть… очень четкой! Желательно вести ее с трех-четырех точек… – Командир, я не могу вывести в пространство автономные камеры… – Степанцов решился перебить командира, полагаясь на предложенный тем доверительный тон разговора. – У меня нет ни одного исправного носителя! Вы же знаете, последний вышел из строя еще у Плутона! – Я разрешаю тебе взять оба челнока… – А кто на них пойдет?.. Я же не могу выпустить их в автоматическом режиме!.. – У тебя двое… – начал Семушкин и тут же перебил сам себя:– Ах да, они же не умеют управлять челноками!.. – и после секундного раздумья добавил: – Хорошо, устанавливай свою аппаратуру, а людей я подберу. Когда все будет готово? – Минут в… двадцать управлюсь, – твердо ответил Степанцов. Командир отключил связь с электронщиками и тут же проговорил в микрофон: – Второй пилот и пилот-стажер должны немедленно явиться к командиру корабля! Повторяю, Антонио Суджо и Вячеслав Мальков должны немедленно явиться к командиру корабля. Семушкин еще не успел отодвинуть от своих губ губчатый шарик микрофона, как за его спиной раздался чуть дрожащий голос стажера: – Пилот-стажер по вашему приказанию прибыл!.. Снова развернувшись в кресле, навигатор-три пристально посмотрел на курсанта. – Ты с выпускного курса, значит, налет на стандартных челноках у тебя должен быть часов двести… – не то спросил, не то констатировал Семушкин. – Триста двадцать стандартных часов! – бодро уточнил Слава. – Одиночные полеты были?.. – Пятьдесят шесть часов!.. – Хорошо, – кивнул навигатор-три, – отправляйся на первую причальную палубу. Как только Степанцов закончит монтаж своей аппаратуры, выйдешь в пространство. Держаться будешь слева от корабля, больше чем на три-четыре километра не удаляйся: твое дело – держать одинаковые с «Северным сиянием» скорость и направление. Связь я выведу прямо сюда. Он еще раз внимательно посмотрел на стажера и переспросил: – Все понял? Тот в ответ молча кивнул. – Тогда отправляйся! Мальков развернулся и быстро покинул центр управления. И почти сразу же через другой шлюз в центр вошел Антонио Суджо. Навигатор-три заговорил, не дожидаясь доклада офицера о прибытии: – Господин второй пилот, «Северное сияние» меняет курс. До подхода Звездного патруля мы будем следовать за открытым нами неизвестным объектом. Вам надлежит проследовать на вторую причальную палубу и вывести в пространство челнок с установленной на его борту записывающей аппаратурой. Будете держаться в пределах двухкилометровой зоны справа от корабля, согласовывая с ним скорость и направление движения… Вопросы есть? – Как долго продлится патрулирование? – спросил Суджо. Семушкин помолчал, а затем со вздохом ответил: – Это зависит не от нас… Как только нас сменит патруль, мы пойдем дальше старым курсом. – Понял… – вздохнул вслед командиру второй пилот. – Ну раз понял, выполняй… Суджо кивнул и последовал за Мальковым. Через пятнадцать минут по внутренней связи почти одновременно поступили доклады с бортов еще не стартовавших челноков: – Челнок-один к вылету готов… – Челнок-два к вылету готов… Командир корабля пробежал пальцами правой руки по клавиатуре панели управления, проверяя готовность маленьких корабликов, и скомандовал: – Челнок-один, челнок-два – старт! Спустя несколько секунд на обоих обзорных экранах появились темные силуэты стартовавших челноков. Они зажгли бортовые огни и быстро разошлись в стороны. Скоро их совсем не стало видно, и только яркие спаренные желто-зеленые огни показывали их местонахождения. Навигатор-три повернулся в сторону штурманской панели, собираясь узнать, как идет дело с расчетом новой траектории полета, но в этот момент раздался вызов по внутренней связи: – Коннект-узел вызывает командира! Семушкин повернул микрофон к себе: – Слушаю вас, лейтенант Гоуд. – С Земли получен ответ на ваше сообщение. Семушкин тяжело вздохнул: – Сейчас возьму сеть-очки… – но из кресла подняться не успел, Гоуд проговорил скороговоркой: – Сообщение не зашифровано, вывожу его на ваш монитор. Навигатор-три тронул сенсор на панели управления, переводя связь на экран монитора, и по экрану побежали быстрые строки: «Командиру транспорта «Северное сияние, навигатору-три Семушкину, штаб Космофлота Земного Содружества. Ваше сообщение получено. К вам направляются два дежурных звездолета Звездного патруля – «Вихрь», класс ГК-малый, и «Буран», класс ГК-малый. Расчетное время прибытия первого – шестьдесят два часа тридцать минут, второго – шестьдесят восемь часов двенадцать минут. Прошу до прибытия указанных звездолетов сопровождать обнаруженный объект, не пытаясь вступить с ним в контакт и не производя никаких телеметрических исследований, кроме оптических наблюдений. Объект может быть опасен! Командующий Космофлотом Земного Содружества адмирал Кузнецов». – О-па! – изумленно воскликнул Семушкин, прочитав сообщение штаба Космофлота. Вахтенные офицеры невольно посмотрели в сторону командира, и тот вынужден был пояснить: – Нам на подмогу направляют два ГК-малых! – Не может быть! – снова вырвалось у штурмана. – Два перехватчика класса «Глубокий Космос» из-за этого сумасшедшего «камушка»?! – Выходит так!.. – протянул навигатор-три. Спустя несколько минут по всему объему транспорта пророкотал голос Главного компьютера корабля: – Внимание! По счету ноль корабль меняет траекторию полета. Тяговые ускорения три и две десятых g, две и пять десятых g. Члены команды, не занятые на вахте, и пассажиры должны занять личные противоперегрузочные ячейки. Начинаю отсчет: сто… девяносто девять… девяносто восемь… девяносто семь… Со счетом «ноль» «Северное сияние» вздрогнул – включились двигатели главного привода, и корабль, сойдя с трассы следования, начал едва заметно отклоняться вправо. Спустя несколько минут это отклонение стало весьма заметным, желтоватая искра Пасифе начала медленно перемещаться к левому краю правого экрана и подниматься вверх. Вместе с ней перемещался и ее странный спутник. Через час Пасифе расположилась почти точно по курсу транспорта и начала медленно приближаться. Расстояние между спутником Юпитера и транспортом медленно сокращалось, а непонятный «камушек», теперь ясно видный на всех экранах центра управления, продолжал держаться в тысяче четырехстах километрах от Пасифе, буквально зависнув на одном месте, и удерживаемый там неизвестными силами. Собственного излучения у него по-прежнему не было, а значит, двигательной установки он не имел! Наконец расстояние между странным объектом и «Северным сиянием» достигло установленного командиром транспорта – двести сорок тысяч километров. Главный привод корабля смолк, вспомогательные двигатели затормозили его, уравняв скорости Пасифе и «Северного сияния». Штурман ввел в Главный компьютер корабля задание, в соответствии с которым «Северное сияние» должен был автоматически удерживаться именно на таком расстоянии от преследуемого астероида. В таком состоянии полет продолжался около часа, после чего нетерпеливый штурман поднял голову от панели управления и спросил: – Мы что, так и будем тащиться следом, ничего не предпринимая?! У Семушкина и самого чесались руки поближе познакомиться с этим странным объектом, ну хотя бы провести лазерное сканирование его поверхности. Однако он хорошо помнил предупреждение штаба Космофлота и не желал рисковать ни кораблем, ни находящимися на нем людьми. В конце концов у него в руках был всего-навсего транспорт, безоружный, с достаточно слабой тягой и довольно потрепанным корпусом! Так что навигатор-три стойко проигнорировал вопрос-требование своего штурмана, а буквально минуту спустя раздался голос навигатора-стажера с первого челнока. Обратился он совсем не по уставу, но на это никто не обратил внимания: – Командир, наблюдаемый объект меняет форму!.. – Поясните!.. – немедленно откликнулся Егор Ильич. – Он начал… вытягиваться в сторону Юпитера… – Суджо, – голос навигатора-три чуть дрогнул от возбуждения, – вы можете подтвердить информацию стажера?.. – Пожалуй… – не слишком уверенно откликнулся второй пилот, – но изменения незначительны, так что, возможно, это кажущееся изменение, наблюдаемое за счет собственного вращения объекта. Семушкин наклонился над клавиатурой и быстро настучал вопрос для корабельного компьютера: «Прошу на основании ведущейся записи сделать заключение о наличии у наблюдаемого объекта собственного вращения». Ответ последовал спустя минуту: «Собственного вращения у наблюдаемого объекта нет». «Чем можно объяснить происходящие изменения формы объекта?» Прежде чем выдать ответ на этот вопрос, компьютер просчитывал ситуацию почти две минуты. А потом… «Экстраполяция происходящих с объектом изменений позволяет предположить: 1. Объект вытягивается в сторону Юпитера за счет энергии приливного движения его недр, находящихся в вязком состоянии. Однако в данном случае это маловероятно, так как объект имеет небольшой собственный объем и находится на значительном удалении от крупных звездных и планетарных масс. 2. Объект находится в процессе наружного почкования». Навигатор-три несколько раз прочитал ответ компьютера, а затем, чувствуя себя полным идиотом, опустил пальцы на клавиатуру: «Есть основания считать объект живым существом?» Практически сразу же последовал ответ: «Для идентификации природы объекта не хватает данных. Предлагаю провести биосканирование объекта, для чего сократить расстояние до восьмидесяти тысяч километров». «Нет… – подумал Семушкин, – торопиться мы не будем… В конце концов через каких-нибудь шестьдесят часов здесь будет Звездный патруль, так что с обследованием «камушка» вполне можно обождать!» В этот момент последовал вызов командира из кают-компании. Семушкин включил внутреннюю связь, и тотчас в центре управления раздался начальственный баритон профессора Клота: – Господин навигатор-три, почему вы отклонились от курса?.. Семушкин наклонился над микрофоном внутренней связи и как можно тверже ответил: – Корабль выполняет задание штаба Космофлота Земли! – Господин навигатор, ну что вы… э-э-э… сочиняете, какое такое задание может дать вашему транспорту штаб Космофлота?! – Господин профессор, – сдерживая себя, проговорил Егор Ильич, – я, к счастью, не обязан давать вам отчет в своих действиях… – Но вы обязаны как можно скорее доставить нас на Землю, а не бродить неизвестно зачем вокруг Юпитера! – возмущенно перебил его бывший руководитель экспедиции на Цербер. – Будьте уверены, я доложу о ваших… э-э-э… скитаниях немедленно по прибытии! – Да хоть самому председателю Высшего Совета, – гаркнул в ответ Семушкин, – а сейчас не мешайте мне работать! Одним движением он отключил внутреннюю связь и, чуть подумав, нажал блокиратор внутренней связи. Теперь при вызове центра управления с любого модуля внутренней связи, расположенного вне помещений управления кораблем, на экране модуля высвечивалась надпись: «Командир корабля и команда заняты, просьба не отвлекать их от работы!» А навигатор-три тем временем снова связался со старшим лейтенантом Степанцовым: – Олег Николаевич, как идет запись? – Отлично! – немедленно откликнулся тот. – Челноки разошлись оптимально, так что мы вполне сможем построить объемное изображение… Собственно говоря, суммирование съемки уже идет. – И что, уже можно что-то посмотреть? – заинтересовался командир. – Конечно… Сейчас я перешлю готовый кусок на вашу панель управления. Спустя несколько секунд на экране командирского монитора возникла четкая картинка звездного неба, на фоне которого ясно выделялась желтая, величиной с горошину сфера Пасифе, а рядом с ней, казалось, на расстоянии вытянутой руки, виднелась крошечная, но уже имевшая объем капля неизвестного астероида. Несколько секунд Семушкин вглядывался в эту розовато-желтую каплю, а затем, прикинув время записи, запустил хронометр воспроизведения в масштабе один к десяти. Картинка немедленно пришла в движение. Стало заметно собственное вращение Пасифе и странное колебание ее спутника. У навигатора-три создалось впечатление, что наблюдаемый астероид «сомневается»: продолжать ли ему свое движение в сторону Юпитера или развернуться в другую сторону. А минут через пятнадцать он действительно начал медленно менять свою форму, вытягиваясь по оси Пасифе – Юпитер, будто бы его растягивала сила гравитации гигантской планеты. Когда обработанная часть записи закончилась и картинка снова остановилась, Семушкин ясно увидел тоненький поясок, окружающий вытянутый кончик астероида, и в его голове мгновенно всплыла фраза, написанная компьютером несколько минут назад: «На объекте происходит процесс наружного почкования». Это действительно было похоже на отделяющуюся от материнского тела почку! Семушкин медленно повернул к себе микрофон внутренней связи: – Олег Николаевич, это все?.. – Да, пока все… Я могу выдавать вам каждый получасовой кусок записи, правда, мне понадобится еще минут десять на сведение и форматирование. И… хорошо бы подойти поближе… хотя бы еще на тройку сотен километров – запись стала бы объемнее и можно было бы попробовать вычленить детали. – К сожалению, мы не можем этого сделать… – медленно проговорил Семушкин, не отрывая глаз от застывшего изображения. – Ладно, жду следующий кусок. Переведя монитор в режим ожидания, навигатор-три снова взглянул на обзорные экраны. Там картина практически не изменилась – Пасифе все так же висела прямо по курсу корабля, а рядом с ней светилось розовато-желтое пятнышко неизвестного астероида. Спустя несколько минут на экране командирского монитора появился сигнал вызова со второго челнока. Семушкин включил связь. – Командир!.. – раздался взволнованный голос второго пилота. – Разрешите мне приблизиться к объекту, похоже, от него отделился осколок! – Даже если это и так, – стараясь быть спокойным, отозвался Семушкин, – не вижу причин приближаться. Или вы считаете необходимым гоняться за каждой попадающейся в пространстве песчинкой?.. Оставайтесь на прежнем курсе! – Понял, господин навигатор-три! Связь прервалась, а Егор Ильич вдруг подумал: «На таком расстоянии и в самом деле будет трудновато следить за осколком. Хотя вряд ли он далеко отойдет от… материнского тела. Если бы было можно включить сканирование или хотя бы простую локацию!..» Он снова переключил связь на службу электронного обслуживания. – Олег Николаевич, как идет запись?.. – Нормально, – несколько удивленно ответил старший лейтенант, – а вас что-то беспокоит?.. – Да, – нехотя подтвердил Семушкин, – сейчас Антонио сообщил, что от объекта отделился осколок… – Отделился, – спокойно подтвердил Степанцов, – он сейчас движется впереди основной массы. – Так он на записи виден?! – Вполне. Я запись веду в ультрафиолетовом диапазоне, и сам астероид, и его осколок в этой области излучают сильнее всего. – Вот как?! – удивленно переспросил навигатор-три. – А ну-ка посмотрим на это… хм… безобразие в ультрафиолете! Пальцы командира корабля пробежали по клавиатуре панели управления и на обзорных экранах появилась несколько другая картина. Звездное небо изменилось – некоторые звезды потускнели, другие вспыхнули ярче, появились звезды, ранее бывшие невидимыми, но самое главное, Пасифе стала значительно менее яркой, а вот сопровождавший ее астероид превратился в звезду второй звездной величины. И рядом с ним возникла крошечная звездочка, которую раньше вообще не было видно. При этом расстояние между астероидом и его осколком увеличивалось прямо на глазах. Навигатор-три, не отрывая глаз от обзорных экранов, включил связь с челноками и быстро проговорил: – Челнок-один, челнок-два, переведите наблюдение за объектом в ультрафиолетовый диапазон! И почти тут же раздался возглас штурмана: – Ну вот, теперь эта кроха движется, нарушая все законы звездной механики! И действительно, крошечный осколок с большой скоростью удалялся от отбросившего его астероида по довольно замысловатой дуге в сторону, противоположную Юпитеру. Словно гигантская планета, вместо того чтобы притягивать осколок… отталкивала его. При этом осколок старательно обходил Пасифе на высоте не менее двухсот километров от поверхности спутника Юпитера. Семушкин быстро набрал вопрос для Главного компьютера корабля: «Прошу оценить массу и траекторию движения отделившейся от наблюдаемого объекта части». Компьютер готовил ответ не менее десяти минут, и то, что он наконец вывел на экран, было весьма расплывчато: «Масса объекта-2, исходя из обычного состава космических тел пояса астероидов, может достигать шести тонн. Движение объекта-2 не подчиняется действующим в Солнечной системе законам, что должно свидетельствовать о наличии у объекта-2 автономной двигательной установки. Поэтому рассчитать стабильную орбиту объекта-2 не представляется возможным». «Ну это уже совершенный бред! – невольно подумал Семушкин, прочитав ответ Главного компьютера. – Наличие работающей двигательной установки определяется очень просто – по остаточному тепловому излучению, а здесь его нет!» И тут он остановил сам себя – ведь и астероид, по свидетельству штурмана, и отделившийся от него кусок, это он видел сам, двигались, безусловно, самостоятельно. Так что вывод компьютера был вполне обоснован и логичен… Но тогда получалось, что «Северное сияние» встретил… управляемые или… самоуправляющиеся космические аппараты, неизвестные на Земле!!! «Совершенный бред! – невольно повторил командир транспорта. – Не бывает космических кораблей, способных оторвать от себя кусок с помощью… почкования!.. Или… бывают?!» Навигатор-три совершенно другими глазами посмотрел на обзорный экран. Объект-2, как назвал осколок компьютер, обошел Пасифе и теперь с огромной скоростью двигался по странной, совершенно невозможной для обычного небесного тела Дуге. Он словно бы обходил «Северное сияние», собираясь зайти транспорту в тыл! Семушкин вновь повернулся к панели управления и вызвал оба челнока. – Прошу все внимание сосредоточить на осколке астероида. Приказываю разойтись в стороны еще на пятьдесят километров и вести его съемку! Челноки немедленно выполнили приказ, и вдруг Семушкин заметил, что объект-2 замедлил свой полет, словно бы оценивая маневр маленьких корабликов, сопровождавших «Северное сияние». Впрочем, эта неуверенность длилась недолго, через две-три минуты осколок снова набрал прежнюю скорость, так что уже ни у кого не могло остаться сомнений – этот кусок астероида, безусловно, имел собственную тягу. Тягу, принцип которой не был известен людям! В течение последующих трех часов полет оторвавшегося осколка продолжался все по той же дуге, однако расстояние между ним и «Северным сиянием» постепенно сокращалось. Транспорт продолжал следовать за Пасифе и словно приклеившимся к спутнику Юпитера астероидом с работающими на холостом ходу двигателями главного привода, готовыми бросить старый корабль прочь от любой внезапно возникшей опасности. К концу третьего часа полета осколок стал все заметнее сваливаться в сторону «Северного сияния», как будто собираясь выйти на круговую орбиту, хотя было очевидно, что корабль не может являться центром притяжения для столь крупного метеорита. Тем не менее спустя еще пару часов осколок оказался всего в тысяче километрах от транспорта. Теперь его можно было тщательно рассмотреть. Осколок был похож на обычный хондритовый метеорит, только очень крупный, он имел собственное небольшое вращение, словно бы специально для того, чтобы дать рассмотреть себя со всех сторон. Около получаса Семушкин не сводил глаз со своего необычного соседа, успев за это время десяток раз его осмотреть. Ничего примечательного в осколке не было – обычный тривиальный метеорит. Вот только двигался этот метеорит в пространстве, как управляемый космический аппарат, и потому командир «Северного сияния» пристально вглядывался в его поверхность, пытаясь уловить хотя бы намек на двигательную установку. Однако такого намека не было – камень был однообразно бесформен, изъеден космосом, лишен собственного излучения… мертв. И только многочисленные крупные хондры, разбросанные по всей поверхности обломка, вдруг показались Егору Семушкину странно пристальными, темно поблескивающими глазами или линзами неведомых оптических приборов, тщательно изучающих его транспорт, выискивающих его слабые места! Метеорит сделал около сотни оборотов и вдруг снова резко изменил орбиту. Теперь он неспешно двинулся прямо к кораблю. Спустя двадцать секунд в Главном центре управления «Северного сияния» раздался безразличный голос Главного компьютера: – Внимание! Метеоритная опасность! Корабль сблизился с астероидом массой шесть и две десятых тонны на недопустимо близкое расстояние. Прошу принять решение: отойти от астероида на безопасное расстояние или уничтожить астероид ударом антиметеоритной защиты! «Ба! – мелькнула в голове навигатора-три мысль. – А ведь я совсем забыл об энергетическом экране!» Обычно во время метеоритной атаки компьютер включал экран антиметеоритной защиты или выполнял маневр расхождения без запроса, самостоятельно. Но в данном случае имелись возможность выбора и время для принятия решения. Потому компьютер и предложил принять решение человеку… командиру. «Ну что ж, посмотрим, как ты, малютка, сможешь увернуться от энергетического удара!» Пальцы командира «Северного сияния» запорхали над клавиатурой панели управления, и на экране появилась строчка приказа: «Поставить энергетический экран напряженностью, достаточной для уничтожения астероида». В носовой части корабля выдвинулась антенна эмиссионного излучателя, и сервопривод, управляемый компьютером, развернул ее в направлении приближающегося осколка. Через мгновение кончик антенны затлел рубиновой звездочкой, а спустя еще несколько секунд он взорвался аннигиляционной вспышкой. Балласовое зеркало излучателя швырнуло высвобожденный сгусток энергии в сторону поблескивающего хонд-Рами астероида, но тот и не подумал маневрировать. Он словно обычный мертвый камень врезался в ревущее ядерное пламя и… Это крошечное солнце внезапно угасло, как будто стужа космического пространства накрыла его своим ледяным покрывалом. В следующее мгновение компьютер повторил атаку, однако и на сей раз разряд угас, едва коснувшись поверхности астероида, как будто его мертвая громадина всосала в себя этот чудовищный вал энергии. Командир корабля и вахтенные офицеры, наблюдавшие эту невероятную картину, буквально оцепенели, а расстояние между транспортом и посверкивающей хондрами глыбой сократилось уже до пятисот километров. В это мгновение навигатор-три, словно очнувшись, быстро развернулся к панели управления и набрал новую команду: «Выполнить маневр расхождения с астероидом». И сразу же появилась слабая боковая тяга – «Северное сияние» начал медленно разворачиваться кормой в сторону приближавшегося астероида. И повторяя маневр корабля, зеркало эмиссионного излучателя также пришло в движение, сохраняя свою направленность. В следующее мгновение новый шквал огня метнулся в сторону плывущей к кораблю каменной глыбы. И снова вахтенная команда замерла, не отрывая глаз от обзорных экранов, ожидая, что астероид не выдержит наконец разницы температур, что его поверхность оплавится, а внутренность закипит, разрывая каменную громаду на множество мелких частей, неопасных вольфрамкерамической обшивке корабля. Однако и эта атака кипящей плазмы была поглощена мерцающей поверхностью астероида, а немедленно вслед за этим шеститонная каменная громадина, словно сорвавшись с некоей гигантской пращи, рванулась в сторону неторопливо разворачивавшегося транспорта и, в мгновение ока преодолев оставшиеся триста километров, с колоссальной силой врезалась в решетчатую консоль, служившую опорой правому двигателю главного привода корабля. Удар был сокрушительный. Тысячетонный корабль содрогнулся, а изуродованную ферму вырвало из корпуса и отшвырнуло в сторону. Беспорядочно кувыркаясь, мотая обрывками кабелей и шлангов, она уплывала к Пасифе, унося на себе покореженный двигатель. На мониторе командирской панели управления ярко-красным шрифтом выкинулась информация о полученных кораблем повреждениях, а роботы-ремонтники сразу же приступили к ликвидации образовавшейся пробоины. Впрочем, повреждения были не столь уж и велики, если не считать потери двигателя, уменьшившей мощность главного привода транспорта ровно наполовину. Но разгром транспорта на этом не закончился! Соприкосновение с фермой послужило неким катализатором, вызвавшим странную и страшную реакцию в самом астероиде. Огромная каменная глыба вдруг прорезалась змеистыми трещинами, и скрытая внутри нее жуткая сила в мгновение ока вырвалась наружу, буквально разметав астероид на два-три десятка осколков. И полет этих осколков был отнюдь не хаотичен – вопреки всем законам физики почти все они устремились к поврежденному кораблю. Даже те, что были вроде бы отброшены от него в прямо противоположную сторону, описав короткие, словно бы разгонные дуги, также направились к беззащитному транспорту. Первый осколок вскользь прошелся по корпусу «Северного сияния», буквально содрав с него обе антенны дальней связи, а затем вдруг остановился и неожиданно растекся темной, маслянисто поблескивающей лужей вокруг третьего аварийного люка. Второй, просвистев вдоль борта, ударил в зеркало антенны эмиссионного излучателя, и на корпусе корабля вспух огненный цветок аннигиляционного взрыва, испепеливший двенадцатимиллиметровые вольфрамкерамические плиты внешней обшивки и модифицированную полиольсталь внутренней. В носовой части корпуса «Северного сияния» образовалась дыра Диаметром больше четырех метров. Ее края были оплавлены, так что зарастить эту пробоину не было никакой возможности. Еще двенадцать мощных ударов сотрясли транспорт от искореженного носа до обезображенной кормы. Семи осколкам Удалось пробить обе обшивки корабля в разных местах и намертво застрять в корпусе. Несколько более мелких осколков, срикошетив от выдержавшей удар вольфрамкерамической обшивки, ушли в пространство и… начали разворот для новой атаки! Спустя пару минут застрявшие в корпусе осколки астероида стали вдруг размягчаться, оплывать, продавливаться сквозь проделанные ими же рваные дыры, пока наконец не провалились внутрь корабля. Оказавшись внутри, они снова принялись трансформироваться, превращаясь в странные, жутковатого вида существа, напоминающие гигантские черепашьи панцири на шести коротких лапах. Прямо в пластины панцирей были впаяны большие дымчатые кристаллы, поблескивающие, словно некие неживые глаза. Одна же из глыб развалилась на два-три десятка частей, из которых сформировались точно такие же монстры, только значительно меньших размеров. Через пятнадцать минут по обездвиженному, умирающему земному кораблю поползли чужеродные создания, выжигая для себя путь сквозь уплотненную полиольсталь переборок! Вспомогательные двигатели транспорта почему-то еще продолжали работать, но теперь они уже не ориентировали корабль в пространстве, а бездумно вращали изуродованную груду металла, пластика, стекла и керамики, в которую этот корабль так быстро превратился. А десяток самых крупных осколков астероида, разойдясь в стороны от уничтожаемого транспорта, принялись кружить вокруг искореженного корпуса, словно высматривая для себя некую особо ценную добычу! Антонио Суджо и Вячеслав Мальков, наблюдавшие за атакой на «Северное сияние» из своих челноков, в первый момент после столкновения транспорта с астероидом буквально оцепенели. Однако их бездействие длилось совсем недолго – спустя несколько секунд в шлемофоне стажера раздался выкрик Суджо: – Слава!.. Нам надо срочно возвращаться! Может быть, мы сможем подобрать кого-то из оставшихся в живых!!! Однако в ответ он услышал неожиданно спокойный и рассудительный голос стажера: – Нет! Нам не стоит этого делать!.. Посмотри внимательно – во-первых, повреждения корабля весьма значительны, так что вряд ли кто-то уцелел, во-вторых, возле корабля видны осколки астероида, и их орбиты таковы, что наводят на мысль о… патрулировании… – Какое патрулирование!!! – буквально взвыл в ответ второй пилот «Северного сияния». – Неужели ты считаешь, что эта каменюка не… самый обыкновенный булыжник?! Просто ребята что-то перемудрили с управлением, вот и врезались в астероид!.. – Ты был невнимателен, Антонио, – по-прежнему спокойным, рассудительным голосом отозвался Мальков, – я прекрасно видел, как «Северное сияние» ставил энергетический экран! Я насчитал четыре сброса с антенны! Если астероид смог выдержать энергетическую атаку такой мощности, значит, это не просто… «каменюка»!.. Кроме того, после взрыва осколки этого астероида приобрели странные орбиты. Невозможные орбиты!.. Да и удары обычных каменных обломков такого объема вряд ли смогли бы до такой степени развалить корабль! Нет, здесь все не так просто! Надо хотя бы немного понаблюдать за тем, как будут разворачиваться события, и приближаться к кораблю только в случае полной уверенности, что там есть кого спасать!.. Иначе мы рискуем подставить под удар и свои челноки! Суджо тяжело дышал, не в силах хотя бы немного успокоиться, но возражений против доводов Малькова у него не было. И все-таки он не мог оставить последнее слово за стажером: – Хорошо… Ты оставайся на своем месте, а я подойду к «Северному сиянию» поближе. Если кто-то выжил, он постарается выйти на обшивку, мы – их последняя надежда. А с такого расстояния мы можем их не заметить. Не дожидаясь возможных возражений со стороны Малькова, Антонио включил двигатель и двинулся к медленно вращавшемуся корпусу транспорта. Вячеслав Мальков остался на прежней орбите, внимательно наблюдая за своим товарищем. Но прав был именно Суджо – внутри разбитого планетолета еще оставались живые люди! Центр управления, запрятанный в самой середине корабля, практически не пострадал. Аварийное освещение, заливавшее неярким, чуть синеватым светом ставшее вдруг крошечным помещение, позволяло вполне четко видеть и черные, мертвые дисплеи панелей управления, и голубовато-белую поверхность больших обзорных экранов, похожих на блеклые бельма незрячих глаз. Плоскими масками белели неживые застывшие лица навигатора-три, штурмана и его ассистента. Люди замерли в неподвижности, неспособные понять, что же такое произошло с их кораблем, каким образом, какими непонятными силами всего за десяток минут он был практически полностью уничтожен! Наконец командир корабля пошевелился в своем кресле и, оторвав взгляд от обзорных экранов, взглянул в темный провал дисплея навигаторской панели. Затем, словно что-то вспомнив, он тронул пару сенсорных переключателей и не совсем уверенно пробежался пальцами по клавиатуре. Секунду спустя экран дисплея засветился, и на нем проступила ярко-красная надпись: «Энергообеспечение центра управления осуществляется по аварийной схеме, связь с Главным компьютером корабля установлена. К работе готов». И тут же раздался глухой, хриплый голос Олега Ширяева: – Что будем делать, командир?.. – А вот сейчас и посмотрим, что мы можем сделать… – негромко пробормотал Семушкин, выводя на экран дисплея первую задачу Главному компьютеру: «Прошу произвести обзор технического состояния корабля с указанием повреждений и местонахождения людей». На экране во всю его длину проступил контур первой палубы транспорта, а под ним побежали быстрые строки: Выведено из строя без возможности автоматического восстановления: силовое энергетическое обеспечение палубы, бытовое энергетическое обеспечение палубы, все виды связи, все стационарные антигравитационные установки, обе челночные причальные палубы, энергообеспечение палубы в аварийном режиме невозможно без вмешательства специалиста, обшивка корабля нарушена локально в трех местах, автоматическое заращивание обшивки невозможно, потеря воздуха восемьюдесятью тремя процентами объема палубы, лифтовые шахты перекрыты полностью, межпалубные люки перекрыты полностью, коммуникационные шахты перекрыты полностью… Чем дальше знакомился командир транспорта с выводимой на дисплей информацией, тем больше мрачнел. Контур палубы постепенно заливался красным, показывая невозможность существования на этой территории земной жизни. Только два небольших помещения проступили голубым, показывая, что корабельная автоматика успела загерметизировать их и сохранить внутри этих помещений воздух. И вдруг лицо навигатора-три застыло, на экран монитора выскочила очередная строка сообщения Главного компьютера: «На первой палубе корабля обнаружено три биологически активных объекта массой пять-шесть человеко-стандарта». «Три биологически активных объекта?! – изумленно подумал Семушкин. – Три… живых существа размером с шесть человек каждое?! Да что же это такое может быть?!» В груди командира транспорта просквозило холодком ужаса, однако этот холодок не помешал ему продолжить диалог с компьютером: «Каким образом биообъекты попали на корабль, каков их метаболизм, каковы способности к перемещению?» На дисплее немедленно появился ответ: «Способ появления биообъектов на корабле не определяется, метаболизм биообъектов не определяется, объекты подвижны, цель передвижения объектов не определяется». «Каковы направление и скорость перемещения объектов?» «Объекты перемещаются зигзагообразно со средней скоростью пешехода, в местах их соприкосновения с переборками корабля фиксируется повышение температуры, превышающее точку плавления полиольстали…» «Шесть тысяч градусов?! – снова изумился Семушкин. – Но каким образом?!» И почти сразу же в его голове вспыхнула жуткая догадка: «Они что-то ищут! Что-то ищут! Но… кто это?! И откуда они взялись на «Северном сиянии»?!» А его пальцы уже выводили на экран новый запрос: «Прошу указать на схеме местоположение этих биообъектов и направление их перемещения». В сплошной красноте схемы вдруг возникли три черные точки. Эти странно неторопливые точки перемещались в лишенном воздуха и тепла пространстве палубы с убийственной уверенностью и методичностью, оставляя за собой черный пунктир уже пройденного пути! «Да, – снова возникла у командира корабля прежняя мысль, – они что-то ищут…» Но после десяти-пятнадцати секунд наблюдения за этими странными точками… за этими невероятными живыми существами, обитавшими… перемещавшимися в чистом вакууме космоса, он вдруг подумал: «Да ведь они попросту… прочесывают корабль! Они ищут… нас – хозяев корабля!» Он автоматически нажал клавишу окончания диалога, и почти сразу же схема первой палубы «Северного сияния» и сопровождавший ее текст сжались в маленький прямоугольник и ушли в правый верхний угол дисплея, а вместо них развернулась схема второй палубы и под ней начал появляться новый текст: Выведено из строя без возможности автоматического восстановления: силовое энергетическое обеспечение палубы, бытовое энергетическое обеспечение палубы, дальняя и ближняя внешняя связь, причальная палуба, энергообеспечение палубы осуществляется в аварийном режиме, имеющийся резерв рассчитан на сорок часов, стационарные антигравитационные установки работают в аварийном режиме, обшивка корабля нарушена локально в одном месте, автоматическое заращивание обшивки невозможно, потеря воздуха тридцатью двумя процентами объема палубы… Да, Семушкин и сам отлично видел, что красноты на этой схеме было гораздо меньше, но она присутствовала на месте коннект-узлов дальней и ближней связи, обеих энергоподстанций и единственной на этом уровне причальной палубы. Навигатор-три тяжело вздохнул – именно на этой палубе оставался последний челнок. Главный корабельный компьютер продолжал выводить информацию: «Сохранность жилых помещений – семьдесят шесть процентов. На палубе лоцируется двенадцать биологически активных объектов стандартной человеческой массы каждый. Девять объектов пассивны, три активно перемещаются…» «Прошу расположить указанные биообъекты на схеме», – приказал навигатор-три, и на голубом фоне уцелевшей части палубы возникло двенадцать красных точек. Три точки неподвижно зависли в пятиугольнике Главного центра управления, четыре – в кают-компании, две – в одной из кают, отданных ученым, возвращавшимся из экспедиции. Одна точка довольно быстро перемещалась по главному вестибюлю палубы – человек, по всей видимости, бежал в сторону Главного центра управления. Еще две точки перемещались по одному из боковых служебных вестибюлей к центру управления, но шли гораздо медленнее. «Пассажиры!» – вспомнил Семушкин, и его рука непроизвольно поднялась в попытке отключить блокиратор внутренней связи, но он тут же понял, что это бесполезно – внутренняя связь все равно не работала. К тому же, чтобы помочь пассажирам, надо было сначала выяснить, в каком состоянии находится планетолет и какими ресурсами обладает команда. Схема второй палубы и текст под ней также сложились в небольшой прямоугольник, который расположился рядом с первым, а на экране появилась схема третьей палубы транспорта. И сразу же стало ясно, что эта палуба пострадала сильнее всего. Появившийся контур схемы немедленно залило красным, и из этой красноты сразу же вынырнуло около трех десятков черных, неторопливо перемещающихся точек. А под схемой побежали быстрые строки: Выведено из строя без возможности автоматического восстановления: силовое энергетическое обеспечение палубы, бытовое энергетическое обеспечение палубы, аварийное энергообеспечение палубы, все виды связи, стационарные антигравитационные установки, все индивидуальные антигравитационные установки, обе челночные причальные палубы, энергообеспечение палубы в аварийном режиме невозможно, обшивка корабля нарушена в четырех местах, автоматическое заращивание обшивки невозможно, потеря воздуха всем объемом палубы, лифтовые шахты перекрыты полностью, межпалубные люки перекрыты полностью, коммуникационные шахты перекрыты полностью… Информация продолжала поступать на дисплей, но Семушкин уже не обращал на нее внимания. Было совершенно ясно, что третья палуба, тридцать процентов объема транспорта, полностью потеряна, а именно на третьей палубе находился ремонтный комплекс с запасом ремонтных комплектов и складские помещения с остатками дубль-оборудования. Это значило, что восстановить хоть что-то собственными силами возможностей не было! И тут внимание командира корабля вновь было привлечено к выводимой на дисплей информации. Огненно-красные строчки пульсировали: На палубе лоцируется тридцать два биологически активных объекта, три объекта объемом пять-шесть человеко-стандартов, остальные объемом от семи десятых до пяти десятых человеко-стандарта каждый. Навигатор-три откинулся на спинку кресла и задумался: «Так… И что же у нас получается? Из восемнадцати человек, бывших на корабле, в живых осталось четырнадцать, из которых двое находятся в пространстве и с ними потеряна связь. Погибли скорее всего оба связиста в коннект-узле и оба механика, которые находились в ремонтном комплексе на третьей палубе. Значит, к центру управления направляются старший лейтенант Степанцов, его ассистент и трюм-мастер. Корабль разбит полностью, своей тяги не имеет, и управлять им нельзя. Ремонт своими силами мы сделать не сможем… И самое главное – на корабле неизвестно откуда появились какие-то странные… биообъекты, комфортно чувствующие себя и в открытом пространстве разбитых помещений корабля. Правда, об этих непонятных, невероятных… существах пока можно было не думать – неизвестно, удастся ли им пробраться в сохранившиеся помещения второй палубы корабля и смогут ли они существовать в земных условиях? Что касается людей… Пожалуй, вернее всего будет собрать их всех в каком-либо одном помещении… А может быть, и не стоит… Но тогда необходимо будет снабдить их индивидуальной связью и… И что еще?..» Он машинально посмотрел на наручный хронометр, судя по его показаниям, до прибытия первого из патрульных кораблей оставалось еще больше пятидесяти часов… Навигатор-три развернулся в кресле лицом к штурману корабля и его ассистенту, замершим на своих местах. Оба ходили с ним к Плутону уже четыре раза, он считал, что на них обоих можно положиться в любом, самом непредвиденном случае. И вот этот случай наступил. Семушкин поднялся из кресла. – Господа офицеры, вы видели, что наш корабль был атакован астероидом… Вернее, обломком астероида, отделившимся от основной массы непонятным образом. На наших глазах произошло очень много совершенно невероятных вещей, но обдумывать их причину мы будем позже. Сейчас наша задача – сохранить выживших людей и дождаться прибытия направляющихся к нам патрульных перехватчиков. Еще три члена команды направляются к Главному центру управления, но дожидаться их мы не будем. Он посмотрел в глаза ассистенту штурмана. – Артур, возьмешь три «Эха». Одно себе, одно отнесешь в кают-компанию – там находятся четверо наших пассажиров. Еще двое остались в каюте профессора Яшека, третий аппарат отнесешь им. Если они захотят, проводишь их в кают-компанию. Затем проверишь, в каком состоянии находятся оба коннект-узла. Войти внутрь ты не сможешь, но хотя бы посмотришь, что там творится, и снимешь данные телеметрии. Посмотрим, вдруг все-таки можно будет наладить дальнюю связь. Исакян, уже поднявшийся из своего кресла, кивнул и направился к правому шлюзу. Рядом с пластиковым наличником входного люка располагался небольшой шкаф, в котором хранился аварийный комплект Главного центра управления. Открыв сухо щелкнувшие дверцы, ассистент штурмана достал с верхней полки три миниатюрных индивидуальных переговорных устройства «Эхо» и тут же прицепил одно из них на стоячий воротник своего комбинезона, сунув крошечную таблетку телефона в ухо. На черном ободке «Эха» мягко засветилась багряная точка, показывая, что устройство активировано. Два других аппарата Исакян аккуратно уложил в нагрудный карман и приложил ладонь к идентификационной пластине люка. С тихим всхлипом шлюз открылся, и Семушкин вздохнул с облегчением – хотя пневматический привод шлюзовых затворов питался от автономных емкостей со сжатым воздухом, командир до последнего момента опасался, что они окажутся запертыми в Главном центре управления. Ассистент штурмана выскользнул в главный вестибюль, а навигатор-три повернулся к штурману. – А теперь я, Олег, отвечу на твой вопрос. Сделать мы вряд ли что-то сможем – ты сам видел, что корабль разбит практически полностью… – Мы можем попробовать вернуть челноки и забрать людей с корабля!.. – перебил командира штурман, но навигатор-три только горько улыбнулся: – Как вернуть челноки, не имея связи… И куда эти челноки смогут нас доставить, если даже ребята догадаются вернуться сами? Да и как они смогут вернуться, если причальные палубы разбиты? – Но мы же не можем просто сидеть и ждать, когда корабль уничтожат полностью, а нас… задушат, выпустив остатки воздуха?! Я прекрасно видел компьютерную развертку на твоем дисплее и знаю, что на корабле присутствуют чужие! Голос штурмана дрожал от ярости бессилия, но командир ответил ему с ледяным спокойствием: – Нет, не можем… и не будем. Только надо успокоиться и действовать с холодной головой! – Что делать? Штурман поднялся из кресла и усилием воли попытался задавить в себе все эмоции. Навигатор-три долгим взглядом вгляделся в лицо Олега, а затем заговорил негромко, четко, холодно: – Это сложно, Олег, и сделать это сможешь только ты. Надо добраться до причальной палубы и попробовать раздобыть хотя бы один скафандр высшей космической защиты. Ширяев вскинулся было, чтобы возразить, но Семушкин остановил его взмахом ладони и продолжил: – Я знаю, что причальная палуба разбита, но помещение компрессорной подстанции, расположенное рядом с ней, уцелело. Ты знаешь, что пеналы со скафандрами смонтированы как раз на той перегородке, что разделяет палубу и компрессорную, если шторки пеналов выдержали удар и сохранили герметичность, можно попробовать вскрыть переборку и забрать скафандры из пеналов. Имея хотя бы пару-тройку скафандров, мы могли бы выйти на обшивку корабля и подать сигнал Суджо или Малькову, а затем переправить на челноки людей. – Разрезать полиольсталь переборки?.. – задумчиво проговорил Ширяев. – Это задачка… – Это задачка для тебя!.. – перебил его командир. – И решить ее надо как можно быстрее. Ты сам сказал – на борту «Северного сияния» чужие, их надо опередить! Ширяев взглянул на командира, и вдруг его глаза сузились. – Но ты же сам говорил, что нам не добраться на челноках… никуда! Семушкин кивнул и отвел глаза. – Но, возможно, нас вынудят покинуть корабль. На двух челноках мы вполне сможем переждать пятьдесят часов, оставшихся до подхода ГК-малых… Все зависит от… как ты сказал?.. Чужих… Если они пришли на корабль по наши души, нам надо иметь путь отхода… Ну не в открытый же космос нам отходить?! – Понял… – медленно протянул Ширяев и шагнул к люку шлюза. Достав еще одно «Эхо», он устроил его на своем воротнике, а второе протянул Семушкину. – Лучше держать связь напрямую… – пробормотал штурман, неожиданно улыбнувшись. – Еще неизвестно, сколько протянет наш компьютер! Убедившись, что Семушкин тоже активировал свое переговорное устройство, Ширяев попрощался взмахом руки и исчез в шлюзе. Навигатор-три остался в Главном центре управления один. С минуту он сидел неподвижно, уставившись в экран своего монитора невидящим взглядом, а затем, с силой потерев пальцами виски, набрал новый запрос: «Прошу уточнить положение появившихся на корабле биообъектов, не относящихся к команде и пассажирам, и взять под контроль их перемещения». Два небольших прямоугольничка, покоившихся в верхнем правом углу дисплея, прыгнули в его центр и развернулись в схемы первой и третьей палуб. Черные точки на красном фоне разгерметизированных помещений изменили свое положение. Три крупных биообъекта на первой палубе разошлись далеко друг от друга, обшаривая закоулки разгромленных отсеков, однако до шлюзовой камеры первой причальной палубы и спортивного комплекса они еще не добрались – оба эти помещения продолжали сиять голубизной сохранившейся атмосферы. На третьей палубе три крупных биообъекта собрались в первом отсеке ремонтного комплекса и стояли неподвижно, а вот многочисленная мелочь расползлась по всей территории палубы. Самым неприятным было то, что три мелких биообъекта проникли в лифтовую шахту, соединявшую третью палубу со второй. Правда, шахта должна была герметично перекрываться четырьмя шестимиллиметровыми плитами полиольстали, но Семушкин помнил, что эти странные существа могли каким-то образом создавать точечный температурный режим, способный плавить этот материал. Навигатор-три передвинулся по навигаторской панели на одно место и на полосе управления второго пилота ввел новый запрос: «Прошу уточнить положение людей, находящихся на второй палубе корабля». На экране монитора немедленно развернулась схема второй палубы. Четыре человека по-прежнему находились в кают-компании, и Артур был уже в нескольких десятках метров от нее, так что скоро можно будет поговорить с пассажирами, обосновавшимися там. Пара, расположившаяся в каюте, тоже была на месте и не пыталась ее покинуть. Ширяев свернул из главного вестибюля палубы в боковой коридор, выбирая ближайшую дорогу к причальной палубе. Человек, бежавший по главному вестибюлю, был уже совсем рядом с Главным центром управления, а вот двое, шагавшие по боковому коридору, двигались еще медленнее… Почему? Возможно, один из них, а может быть, и оба были ранены?.. Семушкин снова передвинулся на свое место. На первой палубе ситуация практически не изменилась, разве что один из биообъектов вплотную приблизился к четвертому трюмному отсеку. На третьей палубе изменения тоже были небольшими – троица крупных биообъектов продолжала неподвижно стоять в первом отсеке ремонтного комплекса, словно о чем-то договариваясь, и троица в лифтовой шахте тоже не изменила своего положения. Остальные биообъекты сейчас мало интересовали командира «Северного сияния». В этот момент правый шлюз Главного центра управления тихо вздохнул и через порог перешагнул самый старший член команды, корабельный трюм-мастер Анатолий Васильевич Емельянов, которому недавно перевалило за сорок. Тяжело дыша, он обвел взглядом помещение центра и шагнул к командиру. – Господин навигатор-три… – официальным тоном проговорил трюм-мастер, но Семушкин сразу же увидел, насколько тяжело ему этот тон соблюдать. – Что случилось?.. Связь не работает, лифты на трюмную палубу перекрыты, я не знаю, что мне делать! – Очень хорошо, что вы добрались сюда, Анатолий Васильевич, – как можно мягче произнес Егор Ильич. – Положение наше сложное, но мы надеемся выкарабкаться. К нам на помощь идут два корабля класса ГК-малый, но первый из них подойдет только через пятьдесят часов… Семушкин бросил быстрый взгляд на правое запястье и поправился: – Уже через сорок девять. Вы оставайтесь в центре, немного передохните… Возможно, ваша помощь мне понадобится. – Но я хотел добраться до трюма… – проговорил Емельянов, опускаясь в свободное кресло ассистента штурмана, – там в четвертом трюмном отсеке оставалось дубль-оборудование коннект-узлов… Связь… Семушкин отрицательно покачал головой, и трюм-мастер смолк на полуслове. – Третья палуба, Анатолий Васильевич, разбита и лишена атмосферы. У нас нет возможности добраться до нее, не говоря уже о… четвертом трюмном отсеке. Вот посмотрите… Навигатор-три кивнул на свой монитор. Трюм-мастер внимательно всмотрелся в залитую красным схему третьей палубы и тут же спросил: – А это что за черные точки? – Точно я ничего сказать не могу… – осторожно ответил Семушкин. – Самим бы посмотреть, да попасть на эти палубы, как я уже сказал, пока невозможно. Компьютер характеризует их как биологически активные объекты… Трюм-мастер оторвался от монитора и взглянул на командира округлившимися глазами: – Живые существа?! Но ведь там нет воздуха и… абсолютный ноль! Семушкин только пожал плечами: – Я же говорю, что точно сказать о них ничего нельзя… Только то, что они перемещаются… Емельянов снова уперся взглядом в монитор, словно надеясь в медленно перемещающихся по экрану точках разглядеть внешний вид этих невозможных живых существ. – Анатолий Васильевич… – осторожно отвлек его от созерцания экрана командир, – подумайте, каким способом можно пробраться, на третью палубу, не нарушив герметизацию второй. Если Ширяев достанет хотя бы один скафандр высшей космической защиты, мы сможем попробовать спуститься в трюмные помещения. Трюм-мастер снова взглянул на Семушкина, молча кивнул и, пересев за панель управления второго пилота, быстро защелкал на клавиатуре. Схема второй палубы, выведенная на экран, заняла все его пространство, а затем выделенный фрагмент схемы начал скачками укрупняться, каждый раз показывая все меньшую и меньшую часть схемы. Наконец, на экране возникла компьютерная развертка одного из помещений палубы рядом с лифтовой шахтой. «А ведь я совсем забыл, что можно детализировать схему!.. – вдруг подумал навигатор-три, наблюдавший за трюм-мастером. – Хотя мне и думать-то об этом было некогда!» – тут же оправдал он сам себя. Командир корабля вернулся к своему монитору, свернул схему первой палубы, увеличил схему третьей, а затем выделил бегущим пунктиром место, в котором сошлись три крупных биообъекта, и набрал программу детализации выделенного фрагмента схемы. Изображение начало увеличиваться, однако его резкость при этом быстро падала – видимо, большинство передающих сенсоров было уничтожено. И все-таки после двенадцатикратного увеличения стало видно, что биообъекты представляют собой некое подобие полусфер диаметром около двух метров, покоившихся на шести толстых коротких лапах. Верхняя часть этих полушарий состояла из выпуклых пятиугольных пластин, прикрепленных друг к другу странными, похоже, гибкими сочленениями. Переднюю и заднюю части объектов определить не удавалось, но на некоторых, составлявших полусферу, пластинах стеклянно поблескивали темные продолговатые… кристаллы. Семушкин почему-то сразу решил, что это глаза. Объекты стояли совершенно неподвижно, и навигатор-три уже было решил оставить их, как в поле зрения вдруг возник еще один похожий биообъект, только раз в пять меньше. Двигался он очень быстро, так что его короткие лапы были почти не видны. С разгону вклинившись между двумя громадинами, малыш проскочил под ними, оказался в середине группы и тут застыл. «Что же они делают?» – мучительно думал Семушкин, уставившись в экран и боясь даже моргнуть, чтобы не пропустить чего-либо важного. И тут же новая мысль пришла ему в голову: «Да сможем ли мы вообще понять такое существо, и… захочет ли оно, чтобы мы его понимали?» В этот момент маленькая полусфера снова пришла в движение. Ее рывок был настолько стремителен, что буквально в одно мгновение она исчезла из поля зрения, а вслед за ней зашевелились и гиганты. Они медленно раздвинулись, и каждый, не разворачиваясь, направился в свою сторону. Семушкин лихорадочно застучал по клавишам, возвращая на экран полную схему палубы, и в этот момент телефон «Эха» громко запищал. – Слушаю!!! – рявкнул Егор, и тут же прямо у него в ухе раздался донельзя возмущенный голос профессора Клота: – Господин навигатор, что вы такое вытворяете!!! Мало того, что вы позволяете себе производить какие-то странные, убийственные маневры, не предупреждая о них пассажиров, так вы и связь полностью отключили! Я требую объяснить, с какой стати вы отключили обзорный экран в кают-компании, лишили нас возможности не только связаться с Землей, но и говорить с нашими коллегами, находящимися в других помещениях корабля?! Я требую немедленно обеспечить мне возможность разговора с комиссией по науке при Высшем Совете Земного Содружества! Я требую… «За такое короткое время и так много требований накопилось…» – устало подумал Семушкин и перебил профессора, стараясь говорить сугубо официально: – Господин профессор, я не могу удовлетворить ваши вполне законные требования по той причине, что оба коннект-узла «Северного сияния» разбиты, и, значит, корабль полностью лишен связи. Мы пытаемся наладить связь внутри корабля, для чего вам и был передан портативный аппарат, однако убедительно прошу вас не использовать его для… э-э-э… скандальных разборок! – Что значит «оба коннект-узла разбиты»?.. – Судя по изменившемуся тону, профессор явно растерялся. – Кто их… э-э-э… разбил и каким образом?.. – Наш корабль был атакован и практически уничтожен. У нас нет не только связи – мы лишены тяги, энергообеспечения и регенерации воздуха… – В динамике что-то всхлипнуло, но профессор молчал. – К нам на выручку идут два сторожевых ГК-малых, однако они подойдут к месту нашей катастрофы только через пятьдесят часов. В настоящее время команда пытается обеспечить вам возможность дожить до подхода помощи, так что не мешайте нам и выходите на связь только в случае крайней нужды! Семушкин замолчал. Профессор тоже вдруг стал молчалив. После секундной паузы навигатор-три переспросил: – Вы меня хорошо поняли, профессор?.. – Да, я вас понял… – Тон профессора стал значительно сдержаннее. – К сожалению, посланный вами офицер только передал нам аппарат связи, но ничего не объяснил… Не можем ли мы чем-то вам помочь?.. – Нет, профессор, – быстро ответил Семушкин, – помощь нам не требуется. Постарайтесь без крайней нужды не покидать кают-компанию! – Двое наших товарищей… – начал было профессор, но навигатор-три его перебил: – Я знаю, где находятся двое ваших товарищей! Минут через пять им передадут «Эхо», такой же аппарат, как у вас, и вы сможете с ними переговорить. – Понял вас, командир… Прошу извинить за то, что отвлек вас… – Конец связи… – произнес Семушкин вместо ответа, и его аппарат замолчал. Навигатор-три снова посмотрел на экран монитора и застыл на месте. Черные точки, рассыпанные по третьей палубе, передвигались быстро и целенаправленно. Командиру «Северного сияния» не нужно было запрашивать Главный компьютер корабля, чтобы понять, что целью странных, непонятно откуда взявшихся существ была… лифтовая шахта, соединявшая третью и вторую палубы! В шахте по-прежнему находилось всего три биообъекта, по всей видимости, маленького размера, но совсем рядом с ней собралось еще около двух десятков черных точек, мельтешивших, словно маленькие мушки у плошки с сахаром. Семушкин попробовал укрупнить этот участок схемы третьей палубы, но получавшееся изображение распадалось на отдельные, очень расплывчатые фрагменты, никак не желавшие складываться в достаточно ясную картину. Прекратив свои попытки разобраться с происходящим, командир транспорта свернул схему третьей палубы и связался со штурманом. Олег Ширяев был уже в помещении компрессорной подстанции, так что Семушкин рассчитывал получить от него хотя бы приблизительную оценку возможности разжиться скафандрами. – Олег, как у тебя дела?.. Вопрос командира прозвучал спокойно, буднично, но штурман достаточно хорошо знал своего навигатора, чтобы почувствовать его напряжение, и потому ответил вопросом на вопрос: – Что-то еще случилось?.. – Пока еще нет, но эти… твари, похоже, определили, каким образом можно пробраться к нам на вторую палубу. – Плохо!.. – напряженно, сквозь зубы выдавил Ширяев и повторил чуть тише: – Плохо. Мне надо еще минут сорок… Кажется, я смогу разжиться по меньшей мере двумя скафандрами!.. – Если тебе удастся достать хотя бы один, – быстро проговорил Семушкин, – сразу же надевай его! А там… – Удастся!.. – перебил командира штурман. – Я здесь обнаружил полный набор углеродного инструмента, в ремкомплекте компрессорной имеются два универсальных пневмопривода, а ресиверы держат семнадцать атмосфер! Так что мне нужно только время! – Неизвестно еще, герметичны ли створки пеналов, в которые уложены скафандры… – Вполне! Я уже просверлил отверстия в четырех из них – во всех нормальное давление! – Вот что, – голос Семушкина слегка дрогнул от волнения, – я пошлю к тебе трюм-мастера. Поможешь ему надеть скафандр и отправишь его на третью палубу. Он постарается найти дубль-комплект коннект-узла!.. – Давай сюда Васильича, – немедленно согласился Ширяев, – пока он доберется, я как раз закончу вскрывать пеналы. Только бы эти… твари нам не помешали! Ты следи за ними, если что – сообщишь! Конец связи! Навигатор-три повернулся к сидевшему совсем рядом трюм-мастеру. – Вот что, Анатолий Васильевич, ступай в компрессорную подстанцию, расположенную у причальной палубы. Там Ширяев достает скафандры высшей защиты. Прямо оттуда попробуешь проникнуть на третью палубу и посмотреть, уцелело ли что-нибудь из дубль-оборудования коннект-узлов… Да, не забудь прихватить «Эхо»! Емельянов поднялся из кресла и с легкой усмешкой прикоснулся пальцем к воротнику комбинезона. – Да я уже разжился машинкой… – Что ж ты сразу меня не вызвал? – удивился Семушкин. – Не пришлось бы сюда бежать! – Я вызывал, только вы не отзывались, – пожал плечами трюм-мастер, – Вот я и двинул к Главному центру посмотреть, есть ли кто в живых! Он махнул рукой и направился к выходному шлюзу. Когда люк шлюза закрылся за трюм-мастером, Семушкин снова повернулся к экрану монитора. Сначала он даже не понял, что произошло. На экране явно что-то было не так, но что? Только через несколько секунд он понял, что маленький прямоугольник, в который свернулась схема третьей палубы, исчез из правого верхнего угла дисплея! Его пальцы мгновенно взмыли над клавиатурой, и на экране возникло требование к компьютеру: «Немедленно вернуть на дисплей схему третьей палубы!» Однако вместо выполнения команды компьютер выбросил ярко-красную строку сообщения: «Связь с телеметрией третьей палубы нарушена. Самостоятельно восстановить ее не имею возможности». Не успел навигатор-три осмыслить эту информацию, как с экрана его панели управления исчез маленький прямоугольник свернутой схемы первой палубы, а под первой ярко-красной строчкой появилась вторая: «Связь с телеметрией первой палубы нарушена. Самостоятельно восстановить ее не имею возможности». «Возможные причины нарушения связи?» – чуть подумав, написал Семушкин. «Вмешательство извне», – немедленно ответил компьютер. Других вариантов у него не было. Впрочем, и сам Семушкин быстро понял, что их нет. «Похоже, наши гости начинают разбираться, что на этом… остатке корабля… к чему», – почему-то очень спокойно подумал навигатор-три. И словно в ответ на его мысль на экране панели управления вспыхнула надпись: «Нарушение герметичности в первом лифтовом холле второй палубы. Автоматическое заращивание пробоины невозможно, введена полная блокада холла». – Ширяев!.. – охрипшим голосом проговорил Семушкин, чуть повернув голову в сторону «Эха». – Что там у тебя со скафандрами?.. – Два достал! – откликнулся штурман. – Думаю, получится еще двумя разжиться! – Хорошо… – с некоторым облегчением выдохнул Семушкин. – Я направил к тебе Емельянова, хотел, чтобы он попытался… – Я знаю!.. – встревоженно перебил его штурман и замолчал. – Не пускай его на третью палубу… – после секундной паузы проговорил командир «Северного сияния», – опоздали мы связь с Землей налаживать… – Так что же нам теперь делать?.. – В голосе Ширяева не было никакой паники, и, видимо, поэтому Семушкин заговорил спокойнее и четче: – Сначала обязательно наденьте скафандры. Один из вас, сами решите кто, пусть выбирается на обшивку и попытается связаться с челноками. Способ у нас только один – нашлемный фонарь скафандра, но челноки ушли недалеко, так что ребята вполне могут разглядеть его вспышки, и тогда они догадаются переключиться на волну скафандров. Второй пусть попробует добраться до кают-компании и провести наших пассажиров к причальной палубе… Да-да, я знаю, что палуба разрушена, – Семушкин чуть повысил голос, предупреждая возражения штурмана, – но, имея хотя бы еще один скафандр и используя предпалубный тамбур как шлюз, можно вывести людей на обшивку и переправить на челнок. – Понял! – отозвался Ширяев. – Выполняю!.. Связь отключилась. Семушкин развернул схему второй палубы и несколькими ударами по клавишам укрупнил участок первого лифтового холла. Холл был… пуст. Жирная черта, очерчивавшая залитое красным пространство холла, показывала, что это помещение изолировано от остального пространства палубы, но внутри пока еще никого из тех, кто должен был туда проникнуть, не было. И тут в голове навигатора мелькнула безумная мысль. Его пальцы быстро забегали по клавиатуре панели управления: «Приказываю! Как только в помещении первого лифтового холла появятся неизвестные формы жизни, продуть его поочередно хлором и смесью инертных газов!» И тут же появилась новая мысль: «Если эти… «черепахи»… могут жить в открытом космосе, хлор и инертные газы для них сущие пустяки!.. – Но Семушкин перебил это сомнение: – Попробовать, однако, стоит!» С минуту он, не отрываясь, смотрел на экран, ожидая, что вот-вот из лифтовой шахты появятся шестилапые полусферы, но холл по-прежнему оставался пустым. Навигатор вернул на экран полную схему второй палубы и увидел, что трюм-мастер добрался до компрессорной подстанции, а по центральному вестибюлю в сторону кают-компании движутся три красные точки. «Артур добрался до пассажиров, которые отсиживались в каюте, и ведет их в кают-компанию… И им придется пройти совсем рядом с разгерметизированным холлом!» – подумал Семушкин и, чуть повернув голову, негромко проговорил: – Артур… Исакян, кто с тобой? В телефоне чуть слышно зашуршало, а затем раздался такой же негромкий голос ассистента штурмана: – Командир, со мной пани Станислава и господин Яшек. Я передал им «Эхо», но они решили присоединиться к своим товарищам в кают-компании… – Хорошо… – после секундной паузы проговорил навигатор. – Только имей в виду, что первый лифтовой холл разгерметизирован. Будешь проходить мимо, соблюдай осторожность, а еще лучше, попробуй обойти его через видеозал и библиотеку. – Понял, командир, – ответил Исакян, но в его голосе Семушкин почувствовал некоторое сомнение. «Может быть, я действительно слишком большое значение придаю этой разгерметизации?.. – неожиданно подумал командир «Северного сияния. – Может быть, «черепахи» не имеют к этому никакого отношения?.. В конце концов корабль разбит до такой степени, что вполне может развалиться на части и без посторонней помощи!..» Он протянул руку, чтобы снова вывести на экран увеличенное изображение лифтового холла, но в этот момент экран монитора дважды мигнул и… погас. Несколько секунд командир транспорта ошарашенно взирал на мертвое зеркало дисплея, а затем лихорадочно пробежал пальцами по клавишам панели управления, пытаясь вновь оживить аппаратуру. И в ответ на его действия на экране вдруг возникла тусклая, едва читаемая надпись: Герметизация объема Главного компьютера корабля нарушена. Базовая память компьютера выведена из строя. Аналоговая система компьютера выведена из строя. Основные цепи компьютера выведены из строя. Работоспособность компьютера составляет ноль две сотых от номинальной… Семушкин медленно поднялся из кресла, не отводя глаз от пустого экрана. Случилось то, чего случиться никак не могло, – был уничтожен Главный компьютер корабля, защита которого выдерживала практически любую, самую страшную катастрофу. Считалось, что разрушить оболочку, в которую был заключен компьютер космического корабля, можно только с помощью прямого аннигиляционного взрыва… И вот!.. Командир корабля ухватился обеими руками за спинку кресла и сделал шаг назад, все еще не в силах оторвать глаза от темного, мертвого экрана панели управления… В его голове трепетала одна-единственная мысль: «Теперь, даже если обломки «Северного сияния» обнаружат, никто не сможет разобраться, что же случилось с этим кораблем!..» Почему-то эта мысль ужасала его… убивала его волю, лишала смысла любое дальнейшее действие! Колоссальным усилием воли он смог заставить себя разжать пальцы и сделать еще один шаг в сторону шлюза… В этот момент Главный центр управления наполнился тонким, сверлящим, пронзительным визгом, пол за спиной навигатора вдруг вспучился безобразным горбом. В следующее мгновение этот горб прорвался, впуская в помещение вакуум и холод космического пространства. Смерть Егора Семушкина была практически мгновенной. Когда в расширяющийся непонятным образом разрыв протиснулась небольшая шестилапая полусфера, тело бывшего командира корабля, сморщенное обезвоживанием и замороженное до состояния камня, лежало у самого выходного шлюза, лишь отдаленно напоминая человеческую фигуру. Шестилапая тварь утвердилась на вспученном, покореженном полу, застыла на несколько мгновений, посверкивая своими кристаллическими «глазами», а затем неторопливо двинулась в сторону правого шлюза. У самого люка шлюза «черепаха» снова застыла в неподвижности и простояла так около пяти минут, а затем один из ее «глаз» начал наливаться багровым пламенем, из него выметнулся узкий, похожий на прозрачную алую спицу струящийся лучик. Кончик луча лихорадочно забегал по идентификационной пластине, вычерчивая на ней непонятные узоры и временами роняя яркие, истекающие розовым дымком искры, а серебристая пластина под этим лучом покрывалась бархатисто-черной вязью. Спустя несколько секунд шлюз как-то обреченно хлюпнул, и массивная плита медленно поползла вбок. В вестибюле коротко вякнула сирена, предупреждая экипаж о разгерметизации, и смолкла. Шестилапая тварь выбралась в главный вестибюль и медленно двинулась вперед, внимательно изучая новое, захваченное ею пространство. Шлюз за ней закрылся, и главный вестибюль второй палубы начал вновь заполняться воздухом. Ассистент штурмана «Северного сияния» быстро шагал по главному вестибюлю второй палубы, лихорадочно обдумывая информацию, полученную от командира. Позади четко постукивали по настилу палубы каблучки туфель пани Станиславы. Иржи Яшек шагал рядом с красавицей гидрологом совершенно бесшумно. У первой же развилки Исакян приостановился – если решиться на обход первого лифтового холла, то именно сейчас надо было сворачивать в боковой коридор, ведущий к корабельной библиотеке. Однако после короткого раздумья Артур двинулся дальше по главному вестибюлю палубы – обход занял бы очень много времени, а кроме того, была возможность встретить на обходном пути еще несколько помещений, блокированных из-за разгерметизации. Тогда путь до кают-компании мог бы превратиться в слепое блуждание по разрушенной палубе… До изолированного лифтового холла оставалось всего два десятка метров, когда лампы на потолке вестибюля вдруг лихорадочно замигали, а затем погасли. И тут же окутавший их мрак прорезал узкий белый луч, ударивший из-за спины Артура. Исакян быстро обернулся и увидел, что пани Станислава сжимает в руке маленький галогенный фонарь. – Я предусмотрительна… – улыбнулась девушка и повела лучом по стенам вестибюля, а ассистент штурмана вдруг подумал: «Это я предусмотрителен… Если бы я свернул к библиотеке, мы ни за что не смогли бы в темноте выбраться к кают-компании… Даже с вашим фонарем, пани Станислава!» Однако вслух он ничего не сказал, только его шаги, когда он снова двинулся вперед, стали гораздо более осторожными… медленными. Спустя несколько минут справа показалась арка входа в лифтовой холл, перекрытая плитой из некрашеной полиольстали. Луч фонаря прошелся вскользь по стене и замер, высвечивая контуры арки и пропадая на шероховатой светопоглощающей поверхности плиты. Исакян еще больше замедлил шаг, внимательно приглядываясь к герметизирующей вестибюль плите и не находя ни малейших признаков каких-либо повреждений. Они поравнялись с входной аркой холла, луч фонаря метнулся вперед, и в этот момент с обратной стороны плиты раздался тяжелый, гулкий удар. Артур мгновенно повернулся к плите и с изумлением увидел, как полиольсталь герметизирующей холл плиты выгнулась безобразным бугром. В тот же момент на плиту обрушился второй удар, и чуть выше первого бугра появился второй… – Это… невозможно… – прошептал Артур одними губами. В этот момент его с силой толкнули в спину, а затем по вестибюлю разнесся высокий вибрирующий голос пани Станиславы: – Что вы стоите?! Бежим! Нам нужно добраться до следующего блока вестибюля, прежде чем эту плиту пробьют!!! Из-за спины Артура вынырнули пани Станислава и Иржи Яшек и бросились вперед. Исакян чуть замешкался, не в силах отвести взгляд от изуродованной плиты, пока еще державшейся в направляющих опускного механизма. Когда он рванулся следом за своими спутниками, на плиту обрушился третий удар, и немедленно следом за ним – четвертый. И тут же Исакян услышал тонкий, пронзительный свист. «Герметизация нарушена!..» – успел подумать он. Следующий удар превратил свист в тяжелый глухой рев. Впереди и сзади включились яркие красные вспышки, и мертвый голос автоматики гулко разнесся по вестибюлю: – Нарушена герметизация шестого отсека главного вестибюля второй палубы. До окончания заращивания пробоины шестой отсек главного вестибюля второй палубы отсекается от остального объема корабля. Шагах в десяти впереди, в мечущемся луче фонаря, Артур увидел, как из потолка вестибюля начала неспешно выползать матово-серебристая поверхность герметизирующей плиты. Тяжелое полотно, постепенно увеличивая скорость, опускалось к полу, из которого навстречу ей выползала еще одна точно такая же плита. И Артур, уже понимая, что не успевает проскочить между этими плитам, выбросил руки вперед, словно пытаясь дотянуться до спасительной, но быстро уменьшающейся щели хотя бы кончиками пальцев! Пани Станислава и Иржи Яшек один за другим проскочили между сближающимися плитами блока и, по инерции пробежав еще несколько метров, остановились. Повернувшись, пани Станислава направила луч фонаря назад, и он уперся в светопоглощающую поверхность полиольстальной плиты. Она быстро оглянулась на тяжело дышавшего рядом с ней Яшека и повела лучом из стороны в сторону, мазнув световым пятном по полу вестибюля. – А где… мальчик?.. Голос пани Станиславы заметно дрогнул, но не сорвался. Астрофизик молча пожал плечами и опустил взгляд. Пани Станислава снова повела лучом фонаря по полиольстальной плите и вдруг медленно двинулась к ней. Яшек протянул ей вслед руку, однако снова ничего не сказал. Девушка подошла вплотную к герметичной перегородке и осторожно положила ладонь на перегораживающую вестибюль плиту, а затем прижалась к ней всем телом, словно надеясь услышать хоть какие-то звуки за этой непреодолимой преградой. Но вокруг царила тишина. Спустя минуту ей на плечо легла ладонь Иржи, и он едва слышно произнес: – Нам надо идти… Мы уже ничем не сможем ему помочь… Пани Станислава повернулась к Яшеку, и он увидел, что ее глаза полны слез. Секунду она разглядывала его лицо, словно не узнавая, а затем тряхнула головой и повторила: – Нам надо идти… Они двинулись вдоль вестибюля, и шаг их был медленным, неуверенным. Пани Станислава несколько раз оглянулась, и каждый раз ей казалось, что вот-вот из-за плиты, перегораживающей вестибюль, донесутся какие-то звуки, и каждый раз она понимала, что это всего лишь ее пустые надежды. Скоро вестибюль плавно повернул вправо, и плита стала невидна. А еще через несколько минут они подошли к арке входа в большую кают-компанию. Едва пани Станислава перешагнула порог, как на нее обрушился возмущенный голос профессора Клота: – …напрасно думает, что это ему просто так пройдет! Я добьюсь его деквалификации, у него отберут навигаторскую лицензию, и не видать ему дальнего космоса как своих ушей! В конце концов у меня достаточно друзей в Высшем Совете Содружества, чтобы привести в чувство зарвавшегося навигатора какого-то там транспорта!!! В этот момент профессор увидел своих только что вошедших коллег, и его возмущение нашло новый объект: – А-а-а!!! Госпожа Шиминская и профессор Яшек! Чем, позвольте спросить, таким вы были заняты, что не могли присоединиться к нам, хотя я вас об этом просил еще три часа назад? Пани Станислава гордо вскинула голову и с некоторым вызовом произнесла: – Вы, господин Клот, если мне не изменяет память, уже сложили с себя обязанности руководителя экспедиции, так что ваши указания вовсе не обязательны для исполнения!.. – Мы с пани Шиминской продолжали наш давний спор о влиянии магнитного поля Плутона на структуру первичных моренных равнин Цербера… – гораздо более миролюбиво проговорил Иржи Яшек, однако профессор Клот его не услышал. Он уже открыл рот, чтобы разразиться новой гневной тирадой, но пани Станислава перебила его: – Я согласна, что в нашем положении нам необходим руководитель, однако вы, профессор, совершенно не подходите на эту роль! – В каком это «нашем» положении?.. – слегка опешил Клот и тут же снова возмутился: – В каком положении? – А вы что, ничего не знаете?.. – удивленно подняла бровь пани Станислава. – У вас же был ассистент штурмана, он что, ничего вам не рассказал? – Этот беспардонный мальчишка забежал на минуту, передал нам аппарат связи и тут же помчался дальше! – возмущенно пояснил профессор. – А когда я попробовал по этому аппарату переговорить с командиром этого… транспорта, он наговорил мне какой-то чепухи, по-моему, только для того, чтобы просто отвязаться от меня. Кстати, больше я с ним так и не смог связаться! – Так, профессор… – Пани Станислава презрительно сощурила глаза. – Значит, Егор Ильич вам все объяснил, но вы, как обычно, не придали его словам никакого значения! Ну как же, это же не вы сказали, а всего лишь какой-то там навигатор-три, мелкая сошка! Должна вас разочаровать – дела обстоят именно так, как вам сказал Семушкин, наш корабль практически перестал существовать, и я не знаю, удастся ли нам остаться в живых!.. – А вы-то откуда это знаете?.. – совершенно растерявшись и утратив все свое возмущение, переспросил профессор. – Нам обрисовал положение тот… «мальчик», который так быстро вас покинул… – Кстати, где он?.. – перебил Станиславу Клот. – Он… – пани Станислава с трудом проглотила комок, вставший в ее горле, – он… погиб… – Как… погиб?.. – Профессор, не глядя, опустился в стоявшее за его спиной кресло. Пани Станислава молчала, зато заговорил Иржи Яшек: – Мы направлялись из каюты пани Станиславы в кают-компанию, ассистент штурмана нас сопровождал… Как я понял, именно такое задание он получил от командира… Нам пришлось идти мимо лифтового холла, который, как оказалось, был разгерметизирован. Когда мы находились рядом с холлом, плита, отделявшая холл от вестибюля, вдруг треснула… По-моему, ее разрушили с другой стороны… во всяком случае, я слышал сильные удары. Автоматика начала герметизацию примыкающего к холлу участка вестибюля и… штурман не успел… В кают-компании воцарилась тишина, хотя Яшек и не договорил, всем все было ясно. Только спустя минуту один из ученых неуверенно произнес: – Так что же нам теперь делать?.. – Связаться с командой… – немедленно ответила чуть успокоившаяся пани Станислава. – Я пробовал связаться с командиром, – брюзгливо, но без прежнего раздражения проговорил профессор Клот, – он не отвечает на вызов, видимо, снова заблокировал свою частоту. – Станислава Шиминская вызывает штурмана корабля!.. – вдруг проговорила пани Станислава, прижав ладонь к уху и повернув голову вправо, к приколотому к вороту комбинезона «Эху». И Ширяев сразу же отозвался: – Слушаю вас, пани Станислава?.. – Олег Викторович, – торопливо заговорила Станислава, – мы, все шестеро, находимся в кают-компании… – Почему – шестеро? – перебил ее штурман. – С вами должен быть мой ассистент, Артур Исакян! – Артур… погиб… Ширяев, похоже, сразу разобрался в сложившейся ситуации. – Никуда не выходите и ничего не предпринимайте! К вам направляется наш трюм-мастер. Он проводит вас к причальной палубе, а я постараюсь вызвать челнок! – Последовала короткая пауза, а затем штурман с нажимом повторил: – Ждите Емельянова и ничего не предпринимайте! Связь прервалась. Пани Станислава отняла руку от уха и оглядела кают-компанию. Все молча, с напряженным вниманием смотрели на нее. – Нам приказано ожидать здесь и ничего не предпринимать. Сюда идет трюм-мастер, он проводит нас к причальной палубе, откуда мы пересядем в челнок. – Нам что, предлагается покинуть корабль? – воскликнул профессор Клот и обвел негодующе-вопросительным взглядом собравшихся коллег. – С какой стати… Но пани Станислава жестко перебила профессора: – Вы ошибаетесь, господин Клот, нам не предлагают, нам приказывают покинуть корабль! Приказывают люди, рискующие ради нас жизнью! И мы выполним этот приказ! С минуту профессор растерянно вглядывался в суровое лицо красавицы, а затем, как это бывало всегда, когда он встречал отпор, спасовал. Опустив глаза, профессор сбивчиво проговорил: – Да… конечно… выполним… И отвернулся. Ширяев разговаривал с красавицей гидрологом, находясь уже на причальной палубе. Впрочем, самой причальной палубы больше не существовало – взрывом сорвало воротные створки, большая часть настила исчезла, а его жалкие остатки, покореженные и оплавленные, безусловно, не могли принять на себя даже маленький челнок. Однако в огромном пространстве причальной палубы, прикрытой чудом сохранившимся арочным сводом, челнок вполне мог разместиться. Олег, цепляясь за остатки конструкционных элементов, добрался до внешней обшивки транспорта и, включив магнитные держатели на полную мощность, поднялся во весь рост. Над ним раскинулась черная бездна, расцвеченная сияющими иглами звезд, и среди этого сияния своим опытным взглядом штурман немедленно разглядел бортовые огни челнока. Маленький кораблик оказался неожиданно близко к разбитому транспорту. «А ведь ребята нас ждут! – подумал Олег. – Потому один из них и снизился». Он включил нашлемный фонарь и, направив его отражатель в сторону челнока, принялся подмигивать короткими вспышками. Спустя минуту красно-зеленые бортовые огни челнока дрогнули, чуть довернулись и двинулись прямо на штурмана. «Ну, вот нас и заметили, – с облегчением подумал Олег, – теперь осталась самая малость – погрузить пассажиров, сходить за командиром и посмотреть, что там случилось с Артуром…» Слава Мальков со своей более высокой орбиты тоже заметил короткие вспышки с обшивки разбитого транспорта. Однако вместо того, чтобы, подобно Суджо, бросить свой челнок навстречу этим сигналам, он до максимума увеличил разрешающую способность бортового телескопа и принялся наблюдать за сближением второго челнока с «Северным сиянием». Ему даже удалось разглядеть на обшивке транспорта крошечную фигурку скафандра высшей космической зашиты, но понять, кто же это выбрался на обшивку, он, конечно, не мог. Челнок Суджо быстро сближался с махиной корабля. Человек, стоявший на обшивке транспорта, перестал сигнализировать нашлемным фонарем и, неуклюже согнувшись, медленно перебирался через разлом обшивки внутрь развороченного причального модуля, надеясь, видимо, что челнок также войдет под арку палубы. Антонио оставалось пройти до корабля не более трехсот– четырехсот метров, и он начал торможение. В этот момент Мальков заметил, что один из обломков астероида, зависших рядом с разбитым кораблем, вдруг начал движение. Чисто автоматически Вячеслав нажал на пуск записывающего устройства телескопа, стараясь держать в поле зрения и челнок Суджо, и начавший разгон обломок каменной глыбы. Это было довольно сложно, поскольку обломок астероида двигался в сторону от приближающегося челнока. В один из моментов Малькову показалось, что медленно вращающаяся, поблескивающая сколами глыба просто… уступает челноку дорогу, однако он включил связь и, стараясь говорить спокойно, произнес: – Антонио, говорит Мальков, обрати внимание – справа от тебя на траверсе третьего аварийного люка обломок астероида начал движение… И Суджо тут же откликнулся: – Понял тебя… Мне трудно держать передвижения этого обломка под контролем, присмотри за ним сам. В случае чего подскажешь! «А ведь ему действительно будет сложно выполнять маневрирование при заходе на палубу и держать наблюдение за этой глыбой!» – подумал стажер. Он включил тягу и направил свой кораблик в сторону транспорта. Затем, снова переведя двигатель на холостой ход и продолжая медленно двигаться по инерции, Мальков все свое внимание сосредоточил на наблюдении за поведением движущегося астероида. А траектория этого небесного тела вырисовывалась весьма странная. Начав свое движение в сторону от приближающегося челнока, каменная глыба постепенно меняла его направление таким образом, что маленький кораблик Суджо становился вроде бы центром круговой орбиты, на которую выходил астероид. Когда челнок, почти полностью затормозив свое движение, оказался практически над взорванным створом причальной палубы, астероид завис прямо над ним не далее чем в трехстах метрах. При этом скорость его движения упала почти до нуля. Малькову очень не нравились маневры этого странного каменного обломка, однако прямой угрозы челноку Суджо пока не было. Челнок между тем, включив свои магнитные захваты, медленно входил в развороченное пространство причальной палубы. Ответные захваты, установленные под настилом палубы, конечно же, не работали, так что Антонио приходилось с ювелирной точностью подрабатывать вспомогательными двигателями, а потому челнок двигался очень медленно и предельно осторожно. Тем не менее спустя два десятка минут маленький кораблик более чем наполовину вошел внутрь транспорта. Именно в этот момент обломок астероида снова пришел в движение, и на этот раз оно было стремительным! Триста метров, отделявшие астероид от челнока, каменная глыба прошла меньше чем за минуту. Мальков успел крикнуть в микрофон связи только несколько бессвязных слов: «Антонио, астероид атакует!» Этого, однако, было достаточно для того, чтобы Суджо попытался увернуться – носовые двигатели челнока толкнули его навстречу рушившейся каменной глыбе, но удар последней был слишком стремительным. Мальков увидел, как огромная скала врезалась в выползавший из створа причальной палубы челнок точно между хвостовыми стабилизаторами, и тот, словно гигантский клин, вошел в корпус транспорта. А затем раздался чудовищный взрыв – топливные резервуары вспомогательных двигателей челнока не выдержали удара и химическое топливо, смешавшись с окислителем, мгновенно превратилось в неуправляемый энергетический вихрь. А вслед за этим сдетонировало и топливо главного привода. Челнок вместе с его пилотом и штурманом «Северного сияния», ожидавшим внутри причальной палубы, сгорели мгновенно, а корпус транспорта лопнул, не выдержав взрыва, и начал медленно разваливаться надвое! Ударная волна от взрыва сотрясла весь старый транспорт. Изношенный каркас не выдержал и двойная броня корпуса дала трещины еще в нескольких местах. Если бы на трюмном мастере «Северного сияния» не был надет скафандр высшей космической защиты, ничто не спасло бы его, когда правую стену и потолок коридора, по которому он продвигался в сторону кают-компании, прорезала неширокая рваная трещина и из внутренних помещений корабля начал со свистом выходить воздух. Мгновенно сработала автоматика скафандра, опустив широкое забрало скафандра и открыв затворы воздушных емкостей. Немножко отстоявшись, Емельянов включил нашлемный фонарь и, подхватив два выроненных контейнера с уложенными в них скафандрами, снова двинулся вперед. Правда, теперь перед ним встала почти неразрешимая задача – каким образом попасть в ту часть корабля, где еще оставалась атмосфера и где, возможно, находились оставшиеся в живых пассажиры. А вот пассажирам повезло больше. Кают-компания, располагавшаяся практически в середине корабля, совершенно не пострадала, взрывная волна дошла до нее очень ослабленной, и хотя люди почувствовали ее, разрушений она не принесла. Сразу после того как дрожь, потрясшая темное помещение, успокоилась, пани Станислава попыталась еще раз связаться со штурманом «Северного сияния», однако сделать это ей не удалось. На минуту пятеро мужчин и одна женщина, изолированные в кают-компании, ощутили тоску и страх. Это помещение, казавшееся совсем недавно таким уютным и просторным, стало вдруг совершенно чужим, враждебным, тесным и одновременно… пустым. Казалось, если сказать достаточно громко хотя бы одно слово, оно будет метаться между невидимых в темноте стен долго-долго, доводя до истерики и сводя с ума оставшихся в живых людей. И все-таки Станислава нашла в себе мужество заговорить… заговорить громко: – Станислава Шиминская вызывает трюм-мастера корабля!.. Станислава Шиминская вызывает трюм-мастера корабля!.. После минутной тишины, во время которой в кают-компании стремительно нарастало напряжение, раздался раздраженный, с нотками истерики голос профессора Клота: – Пани Шиминская, ваши попытки связаться с кем-то из команды наивны!.. Разве вы не понимаете, что нас здесь просто-напросто бросили!.. И вдруг в ответ Станислава зло прошипела: – Да заткнитесь вы наконец, профессор!.. Дайте дослушать человека!.. И снова в кают-компании воцарилась тишина, но на этот раз она была наполнена тревожной надеждой. Спустя несколько секунд в темноте кают-компании снова раздался голос Станиславы: – Штурман не может нам ответить, потому что он сейчас на обшивке транспорта. Вызывает челнок. Оказывается, в момент атаки на «Северное сияние» оба челнока были в пространстве и, значит, остались целы. А к нам идет трюм-мастер транспорта Анатолий Васильевич. У него, правда, возникли некоторые сложности, но он считает, что справится с ними. Надо ждать. – Опять ждать… – заворчал было Клот, но теперь его перебил Иржи Яшек: – А вы, профессор, можете предложить какой-то иной план действий? Ответом астрофизику было молчание, и он, подождав несколько секунд, добавил: – Никакого плана у вас, как мы поняли, нет. Значит, будем следовать совету пани Станиславы. Ждать им пришлось недолго. Минут через двадцать все услышали тоненький писк включившегося «Эха» и голос Станиславы: – Да, Анатолий Васильевич, я вас слышу. И снова наступило молчание. Пятеро мужчин затаили дыхание, боясь помешать переговорам своей коллеги, помешать собственному спасению. Наконец пани Станислава заговорила опять: – Я все поняла, Анатолий Васильевич, мы выходим! Затем в руке красавицы гидролога включился фонарик, и яркий узкий луч обежал ждущие сосредоточенные лица мужчин. – Может быть, кто-то из вас знает дорогу к медицинскому отсеку? – проговорила из темноты пани Станислава. – Трюммастер объяснил мне, как туда можно добраться, но я боюсь заплутать… – Сначала объясните, пани, зачем нам надо туда идти? – тут же заспорил бывший руководитель экспедиции на Цербере. Однако ответа на свой вопрос он не получил. Вместо этого вперед шагнул Ян Ковач, низенький гляциолог с невыразительным лицом, и, чуть запинаясь, проговорил: – Я знаю дорогу в медицинский отсек… Я там бывал довольно часто. – Что вы там делали? – немедленно задал свой вопрос профессор Клот, и в его голос возвратились прежняя уверенность и напористость. Однако невзрачный гляциолог ничуть не смутился. Посмотрев на профессора внимательным взглядом, он с прежней запинкой ответил: – Вы, должно быть, помните, господин… э-э-э… директор, что, выполняя ваше указание, я еще на станции получил лучевой удар. Я навещал медицинский отсек корабля, чтобы получать антирад, курс лечения у меня еще не закончился. И снова в разговор вмешалась пани Станислава: – Если у нашего бывшего руководителя нет больше вопросов, то мы можем перейти к решению еще одной насущной проблемы. Дело в том, что трюм-мастер несет с собой только два скафандра высшей космической защиты, то есть увести с собой на челнок он сможет только двоих. Затем он вернется за следующей двойкой. Нам надо решить, кто пойдет первым и где будут дожидаться своей очереди остальные… – То есть как всего два?! – немедленно взвился Клот. – Почему два?! Это что, еще одно… Но продолжить ему не дали, поднял руку Иржи Яшек: – Я думаю, мы не будем терять времени на обсуждение этих обстоятельств, тем более сделать хоть что-то мы все равно не можем. Предлагаю немедленно двигаться к медицинскому отсеку… двигаться всем вместе. И те, кому придется ждать, будут ждать там. Не думаю, что в кают-компании безопаснее, чем в медотсеке. Пани Станислава повернулась к гляциологу и протянула ему свой фонарик: – Ну что ж, ведите нас, господин Ковач. Тот взял фонарик и молча направился к выходу из кают-компании. Остальные двинулись следом. Емельянов уже добрался до медицинского отсека и убедился, что его догадка была верна. Дело в том, что медотсек транспорта имел автономное энергообеспечение – шесть ториевых аккумуляторов – и представлял собой анфиладу из четырех комнат. В результате одной из давних реконструкций две из них – операционная и кабинет интенсивной терапии – оказались разделены капитальной переборкой, выполненной из бесшовного, утолщенного листа полиольстали. В эту переборку была встроена барокамера, имевшая выходы в оба помещения. Именно эту барокамеру и собирался использовать в качестве переходного шлюза Емельянов… если, конечно, еще работали пневмонасосы камеры. Трюм-мастер, войдя в медицинский отсек со стороны операционной, сразу же увидел, что барокамера закрыта и заполнена воздухом. Это означало, что кабинет интенсивной терапии изолирован от разбитой части корабля, и если туда доберутся пассажиры транспорта, их действительно можно будет вывести. Теперь все зависело от того, сохранилась ли атмосфера на всем пути от кают-компании до медицинского отсека. Закрыв вручную противоположный люк барокамеры, Емельянов стравил имевшийся в ней воздух и заложил туда оба контейнера со скафандрами. Затем, тщательно задраив за собой люк, он с внутренним трепетом прикоснулся к сенсорному управлению пневмонасосов и с огромным облегчением услышал легкое пыхтение заработавшей техники. Как только давление в барокамере сравнялось с давлением в кабинете интенсивной терапии, насосы отключились. Теперь оставалось только ждать. Выйдя из кают-компании, Ковач, не оглядываясь, проговорил: – Идти здесь недалеко, минут двадцать, я надеюсь, никто не отстанет – в этой темноте будет совсем нетрудно потеряться. Темнота, окутавшая главный коридор палубы, действительно была жутковатой. Яркое пятно света, выбрасываемое фонарем, металось по светлому пластику стен и потолка, почти не освещая пространство коридора. Тишина нарушалась только легким шорохом шагов и странными, изредка раздававшимися звуками: скрипами, взвизгиванием, пыхтением. Казалось, разбитый корабль жалуется на свою судьбу или предупреждает людей о какой-то неведомой, но страшной опасности. Дважды за время пути давала сбои система искусственной гравитации, и люди буквально зависали в темноте замкнутого пространства коридора, не в силах сдвинуться ни на шаг. И все-таки они довольно быстро продвигались вперед. Правда, несколько раз пани Станислава вдруг застывала на месте, полуобернувшись назад, так что на нее наталкивались шагающие за ней мужчины, но каждый раз на заданный шепотом вопрос «В чем дело?» она отвечала отрицательным покачиванием головы. Ей казалось, что за ними кто-то крадется, что она слышит позади какое-то странно мягкое и в то же время тяжелое шуршание! Наконец прыгающий от стены к стене световой луч остановился на одной из дверей, и Ян Ковач довольно громко произнес: – Вот медицинский отсек. Мы входим, пани Станислава? – Да, – подтвердила девушка, – входим! Гляциолог толкнул дверь, и та бесшумно ушла в стену. Луч фонаря прошил насквозь темное помещение, оказавшееся совсем небольшим, и уперся в следующую дверь. Ковач молча посмотрел на пани Станиславу, и она, словно угадав его вопрос, подтвердила: – Да, нам туда… И тут же прижала ладонь к уху: – Станислава Шиминская вызывает трюм-мастера корабля! Когда группа прошла в следующую дверь, пани Станислава уже знала, что им надо делать. По ее приказу мужчины открыли люк и маленький гляциолог нырнул в барокамеру и выволок оба контейнера. Следуя указаниям Емельянова, Станислава вскрыла контейнеры и активизировала автоматику скафандров. Спустя пару минут вместо неуклюжих темных коробок перед ними лежали два скафандра высшей космической защиты, готовые принять людей. Пани Станислава оглядела своих коллег: – Теперь нам надо решить, кто первый покинет транспорт… И тут же раздался голос Збигнева Клота: – Я думаю, что никто не будет возражать, если одним из первой пары буду я. В конце концов как руководитель нашей экспедиции я имею право на… э-э-э… Он вдруг замолчал, словно не мог подобрать нужных, значимых слов. – Я не возражаю… – неожиданно подал голос Иржи Яшек. – При условии, что второй пойдет пани Станислава. Остальные мужчины молча кивнули, почти не раздумывая. На секунду показалось, что пани Станислава хочет что-то возразить, но в следующий момент она, не говоря ни слова, отстегнула «Эхо» и протянула аппарат Яшеку, а затем молча шагнула к одному из скафандров и принялась забираться внутрь. Профессор Клот поспешил последовать ее примеру. Станислава справилась первой и, не опуская забрало шлема, повернулась к своим остающимся товарищам. Она молча вглядывалась в их лица, и только Яшек в ответ на ее взгляд улыбнулся и подбадривающе подмигнул. Профессор Клот, закончив экипировку, буркнул, не глядя на остальных: – Мы постараемся вас не задерживать… Быстро опустив забрало шлема, он шагнул к люку барокамеры и неуклюже полез внутрь. Пани Станислава подняла было руку словно в некоем приветствии, но оборвала свой жест на полпути. Прозрачное бронестекло ее шлема опустилось, и она последовала за профессором. Иржи Яшек закрыл за ней люк и приложил руку к сенсорному управлению пневмонасосов. Четверо мужчин, сгрудившихся около люка барокамеры, молча смотрели в небольшое окошко люка, пока ярко-оранжевый скафандр не исчез из поля их зрения. Трюм-мастер, ожидавший первую двойку пассажиров у противоположного люка барокамеры, уже начал нервничать – ожидание слишком затягивалось, но вот наконец в окошке люка появился шлем первого скафандра, за забралом которого он рассмотрел седую голову пожилого мужчины. Прошло несколько минут, и Емельянов, убедившись, что насосы откачали воздух из барокамеры, открыл люк. В операционную вывалился мужчина, а следом за ним женщина. Трюм-мастер, как только выбравшиеся из барокамеры пассажиры выпрямились, привлек их внимание взмахом руки и, откинув щиток панели управления скафандром на левом рукаве, показал им, каким образом можно включить ближнюю связь. Оба немедленно повторили его действия, так что через секунду он услышал мелодичный женский голос: – Анатолий Васильевич, хочу вас поблагодарить… Но трюм-мастер перебил женщину: – Пани Станислава, сейчас нет времени для изъявления благодарности. Поспешим. Старайтесь не отставать от меня. Развернувшись, он двинулся в обратный путь к причальной палубе второго уровня «Северного сияния». Они торопились, но продвигались вперед не слишком быстро – ни профессор Клот, ни Станислава не имели навыка работы в скафандрах высшей защиты, и потому Емельянову приходилось следить чуть ли не за каждым их шагом. А идти им пришлось не по ярко освещенному вестибюлю корабля, а в полной темноте, преодолевая порой завалы из покореженных, перекрученных листов полиольстали, металлической арматуры рваного оплавленного пластика. К тому же не успели они пройти и ста метров, как оказались в зоне полностью отключенной искусственной гравитации, и продвижение их еще более замедлилось. Чем ближе они подходили к причальной палубе корабля, тем труднее давался им каждый метр. Они пробирались уже через совершенные дебри рваного, оплавившегося металла, и в душу трюм-мастера начала закрадываться тревога – он вспомнил, как его кидало от стены к стене коридора, и к нему пришло понимание, какие силы сотрясали корабль в этот момент. Если эти силы бушевали рядом с причальной палубой, выйти на нее теперь скорее всего было просто невозможно! И все-таки они вышли! В какой-то неожиданный момент мешанина покореженного металла, оплавленного, обгорелого пластика, обрывков кабелей, лохмотья пережеванного оптоволокна раздвинулась, и они вынырнули… в открытое пространство… в космос. На том месте, где должна была находиться причальная палуба, ничего не было, а метрах в двухстах от них медленно уплывала прочь оторванная часть корабля! Емельянов лихорадочно обшаривал глазами открывшееся черное пространство, засеянное искрами звезд, в поисках габаритных огней челнока, который должен, обязан был быть совсем рядом, и ничего не находил. И тогда, скорее от отчаяния, чем в надежде на какое-то чудо, он включил на полную мощность нашлемный фонарь и повел теряющимся лучом из стороны в сторону… Четверо пассажиров транспорта, оставшихся в медицинском отсеке дожидаться возвращения трюм-мастера, как-то незаметно для самих себя сгрудились возле закрытого люка барокамеры. Они почти не говорили – каждый думал о чем-то своем и не собирался делиться с другими своими размышлениями – слишком личными они были. Иржи Яшек уселся прямо на пол, совсем рядом с люком и, уставившись в смотровое окошко, вспоминал те несколько часов, которые он провел перед катастрофой в каюте пани Станиславы. Нет, ничем интимным они не занимались, они действительно обсуждали странности структуры первичных моренных равнин Цербера и возможное влияние, оказываемое на них магнитным полем Плутона. Но этот разговор впервые получился у Иржи каким-то личным, даже чувственным. Яшек давно любил Станиславу, но старался никак не показывать своих чувств – Станислава весьма неприязненно относилась ко всяческим «нежным» проявлениям. И вот когда их совместная работа практически закончилась, ему наконец удалось установить некую… доверительность что ли… И тут произошла эта катастрофа!.. Он обвел взглядом своих товарищей. Фонарь, оставленный Станиславой, стоял на полу, и его широкий луч, упиравшийся в белый потолок, освещал комнату блеклым, рассеянным светом. Ян Ковач также сидел на полу, прислонившись спиной к корпусу барокамеры, и почти беззвучно тянул какую-то бесконечную мелодию. Глаза его были закрыты и веки порой чуть заметно вздрагивали, словно маленький гляциолог видел сон. Геолог Лех Ставский подтащил к люку барокамеры стул и, усевшись на него верхом, положил голову на спинку. Физик-оптик Войтех Граля тоже уселся на стул, чуть в стороне от остальных, и, откинувшись на спинку, уставился невидящим взглядом в потолок. Он наверняка что-то видел, но совсем не то, что нависало над его головой. Яшек посмотрел на циферблат хронометра, с момента ухода профессора и Станиславы прошло около получаса – если все прошло благополучно, они уже должны были выйти к причальной палубе. Значит, через полчаса трюм-мастер вернется за следующей двойкой… И кто же будут эти следующие двое?! В этот момент ему послышалось, что за чуть приоткрытой дверью кабинета интенсивной терапии что-то прошуршало. Тяжело прошуршало, словно по пластику пола быстро проволокли тяжелый мешок. Иржи снова посмотрел на своих товарищей, оказывается, это шуршание услышали все. Ковач прервал свое пение, поднялся на ноги и тихо проговорил: – Что это такое?.. – Кажется, там кто-то… двигался… – прошептал Граля, приподнимаясь со стула. Лех Ставский молча встал и неслышным шагом передвинулся к двери. Взявшись за ручку и помедлив мгновение, он резко сдвинул дверь в сторону. В тот же момент Яшек повернул фонарь и его широкий луч выхватил из темноты нечто совершенно невероятное. За дверью неподвижно стояла темно-коричневая полусфера, прикрытая панцирем, состоявшим из почти правильных, выпуклых пятиугольных пластин, разделенных ясно видными швами или скорее… сочленениями. В некоторых из этих пластин были вплавлены пятиугольные же кристаллы коричневато-дымчатого цвета, похожие на морионы. Полусфера покоилась на удивительно коротких толстых ножках и стояла совершенно неподвижно, однако все четверо вдруг почувствовали на себе тяжелый, гипнотизирующий взгляд. – Черепаха… – едва слышно проговорил Граля и после секундной паузы добавил: – Кто-нибудь видел раньше на корабле такой странный автомат?.. На этот вопрос никто не ответил, только скептик Ковач пожал плечами и хмыкнул. – Может быть, это какой-нибудь неизвестный нам киборг? – предположил Ставский. Он находился ближе всех к неизвестной машине; но даже не делал попытки отодвинуться от нее. – Может быть, стоит с ним… заговорить? Лех чуть наклонился к полусфере и неожиданно громко спросил: – Тебе чего надо? Черепаха продолжала стоять совершенно неподвижно, а Ставский вдруг резко откинулся назад, ухватившись за дверную ручку обеими руками, чтобы не упасть, и болезненно вскрикнул, словно его ударили по лицу. Первым около него оказался Граля. Подхватив оседающего на пол Леха, он полуобернулся к застывшим на месте Ковачу и Яшеку: – Закройте дверь, эта штука опасна. Маленький Ковач метнулся к двери и попытался задвинуть ее, однако у него ничего не получалось. Через мгновение Иржи тоже навалился на дверь, но она по-прежнему не поддавалась, словно ее заклинило. Граля тем временем оттащил Ставского ближе к люку барокамеры и, уложив его навзничь, склонился над ним. Спустя пару секунд Войтех поднял голову и растерянно проговорил: – Он… не дышит!.. Ковач и Яшек оставили дверь, повернулись к Грале, и в этот момент позади них раздался уже слышанный ими тяжелый шорох, а затем оба ученых разлетелись в стороны, словно кегли, в которые попал шар! Ковач со всего маху ударился головой о стоявшую в углу кабинета металлическую этажерку, упал ничком и замер, а Яшек, прокатившись по полу, попытался было подняться, но тут же снова рухнул, закричав неожиданно тонким срывающимся голосом: – Ноги!!! Мои ноги!!! В дверном проеме неподвижно застыла «черепаха», поблескивая своими коричневыми кристаллами и тихо урча, не то от удовольствия, не то от напряжения. Несколько секунд в кабинете царила тишина, нарушаемая только визгливыми стонами Иржи Яшека, а затем все шесть ног «черепахи» пришли в движение, и она быстро направилась прямиком к неподвижно лежавшему Ковачу. И снова Граля, не отрывавший глаз от жуткого гостя, услышал тяжелый шорох – это странное шуршание издавали при перемещении ноги «черепахи». Остановившись на мгновение рядом с телом гляциолога, она, не разворачиваясь, изменила направление движения и приблизилась к продолжавшему стонать Яшеку, закрыв его от Граля. Спустя несколько секунд стоны астрофизика стихли, и в кабинете воцарилась тишина. Длилась она, правда, недолго, снова тяжело зашуршало, и Войтех Граля увидел, что «черепаха» направляется в его сторону. Вскочив на ноги, он бросился прочь из кабинета. Ему удалось проскочить мимо приближавшейся «черепахи» и даже стремительным рывком выскочить из комнаты. Пробегая мимо двери, он чисто машинально рванул ее, и, как ни странно, она легко закрылась, щелкнув магнитным замком. В секунду преодолев последнее помещение медицинского отсека, Граля выскочил в коридор и… замер на месте. С обеих сторон, в пяти-шести метрах от двери отсека, перегораживая коридор, стояли еще две «черепахи»! Несколько мгновений Граля лихорадочно оглядывался в поисках выхода, а затем обессиленно застонал и медленно опустился на пол. Челнок Малькова был достаточно далеко от «Северного сияния» и при взрыве челнока второго пилота транспорта ничуть не пострадал. Однако отчаяние, охватившее стажера после того, как он увидел гибель Антонио Суджо, было столь велико, что на некоторое врем» он утратил способность думать. В его голове билась всего одна мысль – он остался совершенно один в крошечном кораблике, без связи, без возможности добраться до обитаемой части Солнечной системы. Ближайшая земная станция находилась на Каллисто, и ему, возможно, удалось бы добраться туда, тем более что в навигационном оборудовании челнока он разбирался вполне свободно. Но при имеющихся на челноке запасах топлива этот путь занял бы слишком много времени – ни воды, ни питания на столь долгую дорогу у него не было. Слава с отчаянием смотрел на груду обломков, бывшую некогда земным транспортом, и почти завидовал погибшим там товарищам. Он не знал, сколько времени пробыл в этом бездумном забытьи, но вдруг в поле его зрения попал один из обломков астероида-убийцы, продолжавших патрулировать пространство вокруг «Северного сияния», и в его груди взорвалась ярость. – Ну что ж, – хрипло закричал он, даже не понимая, что кричит вслух, хотя никто его не слышит, – теперь я покажу вам, как умеем драться мы!!! Лихорадочно пробежав пальцами по клавишам пульта управления, он развернул челнок носом в сторону замеченного обломка астероида и уже собрался запустить главный привод, как вдруг в его голове мелькнула совсем другая мысль, и он принялся обшаривать взглядом обзорный экран задней полусферы пространства. Пасифе стажер обнаружил сразу, и тут же увидел рядом с ней искорку астероида, от которого отделилась разгромившая транспорт глыба. Да и… глыба ли это была? «Вот с чем… С кем… надо разобраться!» – подумал стажер и яростно скрипнул зубами. Он бросил последний взгляд на обломки своего корабля, словно прощаясь с ним перед последним броском к собственной смерти… и вдруг с обшивки транспорта прямо ему в глаза блеснула едва заметная вспышка. Мальков замер, не отрывая глаз от плывших под ним развалин, но вспышка не повторялась. «Померещилось…» – чуть растерянно подумал он, но в этот момент из хаоса разодранного взрывом нутра транспорта снова выплеснуло неярким огоньком. Теперь уже стажер действовал быстро и четко. Не думая о том, что эти вспышки могли и не быть сигналом – просто коротила какая-нибудь силовая цепь, он увеличил тягу вспомогательного привода и направил свой челнок в направлении продолжающего подмигивать огонька. Громада разбитого корабля стала быстро приближаться, а Мальков автоматическим движением пальцев перевел ближнюю связь на диапазон, в котором работали станции скафандров «Северного сияния» и придвинул к губам гибкую подводку микрофона. – Челнок один слушает… Челнок один слушает!.. Голос Вячеслава звучал хрипло и безнадежно, словно бы сам стажер не надеялся на ответ. Но ответ пришел! – Слава!!! Ты здесь? Это я, Емельянов, со мной двое пассажиров. Подходи ближе, надо их как-то принять на борт! В то мгновение, когда Мальков услышал этот голос, ему показалось, что его окликают с того света, что этот голос не имеет тела и принадлежит какому-то неупокоенному духу!.. Но телеметрия челнока сразу же определила местоположение работающей станции связи и вывела на дисплей панели управления ее координаты. В голове у стажера мгновенно прояснилось – на транспорте оставались живые люди и им требовалась его помощь! Вячеслав уверенно развернул челнок по пеленгу и осторожно направил его к громаде транспорта. Одновременно он внимательно осмотрелся. Никаких осколков рядом с его челноком не было… Не видно их было и в районе нахождения трюм-мастера. Когда до «Северного сияния» оставалось метров восемьдесят, Мальков откачал воздух из входного шлюза пассажирского отсека челнока и открыл наружные створки. Довернув челнок таким образом, чтобы открытый вход в шлюз был направлен в сторону транспорта, он проговорил в микрофон: – Анатолий Васильевич, я зависну над вами метрах в двадцати и включу магнитную ловушку входного тамбура. Вам останется только допрыгнуть до меня… Тут у него вдруг возникло сомнение, и он быстро переспросил: – У вас там еще действует гравитация?.. – Нет, – немедленно отозвался трюм-мастер, – гравитаторы не действуют, так что мы вполне можем сами преодолеть двадцать-тридцать метров. – Тогда начали!.. – скомандовал стажер и, подработав носовыми двигателями, почти завис над уже ясно видимым светлым пятном, поднимавшимся с погруженной в темноту обшивки транспорта. Первый скафандр Мальков не успел разглядеть, его внимание было занято наблюдением за окружающим пространством – он все еще опасался нападения одного из осколков астероида. Только по слабому толчку и изменению показателя массы челнока он понял, что принял одного пассажира. Второй скафандр он увидел на обзорном экране в то мгновение, когда он почти достиг входных створок – ярко-оранжевый блик появился в свете, падавшем из входного тамбура, и тут же исчез. За прибытием третьего скафандра Вячеслав и не следил, справедливо полагая, что последним пойдет сам Емельянов, и не опасаясь, что опытный космонавт прыгнет мимо входа в тамбур. Когда индикатор массы челнока изменил показание в третий раз, Мальков включил систему закрытия створок шлюза и пневмонасосы, заполнявшие шлюз воздухом. Спустя пять минут Емельянов вошел в кабину пилота. Стажер с удивлением поглядел на ярко-оранжевый скафандр трюм-мастера: – Ты почему не переодеваешься, Васильич?.. – Потому что мне обратно надо… – устало ответил Емельянов. – На корабле меня еще четыре человека ждут. – Где? – вскинулся Мальков. – В медицинском отсеке. До операционной, почитай, все разбито, воздуха нет, гравитации нет, света нет, а за кабинетом интенсивной терапии и до кают-компании можно, оказывается, пройти без скафандра. Вячеслав вгляделся в осунувшееся лицо трюм-мастера и предложил: – Слушай, Анатолий Васильевич, может, лучше мне сходить?.. Ты ведь устал, как… Он не успел договорить, трюм-мастер отрицательно покачал головой: – Нет, это будет не лучше. Во-первых, я уже знаю дорогу, а во-вторых, если что случится с тобой на корабле, вести челнок будет некому. – А куда его прикажешь вести?.. – с горечью поинтересовался стажер и отвел взгляд. – Да хотя бы к одному из тех ГК-малых, которые должны прийти к нам на подмогу!.. – усмехнулся в ответ Емельянов. – Во всяком случае, командир при мне говорил профессору Клоту, что первый из них придет часов… – он бросил быстрый взгляд вбок, на циферблат хронометра, и закончил: – …через сорок! «Ну конечно! – воскликнул про себя Мальков. – Как я мог забыть о кораблях Звездного патруля! Значит, нам надо продержаться всего-то сорок часов… продержаться так, чтобы нас не засек этот… астероид!» А трюм-мастер уже повернулся к выходу из кабины. – Пассажиры в салоне, я помог им раздеться, и пока что они отдыхают… умаялись. Я забираю скафандры и ухожу. Ты постарайся поддерживать со мной связь – воздуха на корабле нет, во всяком случае, там, где мне придется идти, сам корабль совершенно разбит, так что экранирование, вполне возможно, будет достаточно слабым. – Постараюсь, – ответил стажер, снова поднимая взгляд на своего старшего товарища. Тот кивнул и добавил: – Это я к тому, что если мне придется второй раз возвращаться другим путем… ну, мало ли что… так я тебе знать дам, где мы выйдем на обшивку. – Понял, – коротко кивнул Мальков. Трюм-мастер помолчал, затем кивнул и вздохнул: – Ну ладно, я пошел, а то там ребята волнуются… ждут! Он шагнул в тамбур и плотно прикрыл за собой дверь кабины. Спустя пару минут на пульт управления челнока поступил сигнал из входного шлюза на открытие створок. Мальков откачал воздух из шлюза и открыл створки. Оранжевый скафандр промелькнул в свете, вырывавшемся из шлюза, и пропал в темноте разбитого транспорта. Емельянов торопился. Увидев, в каком состоянии находится транспорт, он понял, что время, отпущенное ожидавшим его людям, лишенным какой-либо защиты, крайне ограничено. В любой момент деформация корпуса могла привести к разрыву внутренних переборок и потери корабельными помещениями остатков воздуха. И тогда – конец! Поэтому трюм-мастер шел напролом, используя свой скафандр как таран. Вместо того чтобы перебираться через завалы, он включил сервопривод и буквально продавливал груды обломков, преграждавших ему путь. Кроме того, за ним оставался расчищенный путь, по которому он рассчитывал быстро вернуться назад. Трюм-мастер хорошо знал дорогу и сумел добраться до медицинского отсека за каких-нибудь двадцать минут. Входя в операционную, он вызвал на связь челнок и предупредил Малькова, что скоро будет возвращаться назад. Люк барокамеры, выходящей в операционную, был открыт. Емельянов уложил оба контейнера в камеру, задраил люк и включил пневмонасосы. Спустя несколько минут давление в барокамере достигло нормы, однако противоположный люк оставался закрытым. Трюм-мастер переключил станцию связи скафандра на волну «Эха» и попробовал вызвать кого-то из пассажиров. Ответа не было. Тогда он вновь откачал воздух из барокамеры, вытащил из нее контейнеры и пробрался к противоположному люку. Внутри барокамеры не было пульта управления, и потому он не мог выйти в кабинет интенсивной терапии, однако ему удалось рассмотреть кабинет через смотровое окно люка. Людей там не было! Емельянов выбрался из барокамеры и, присев на один из контейнеров, задумался. Спустя минуту он встал, задраил люк и снова заполнил барокамеру воздухом, а затем дистанционно открыл противоположный люк. Давление в барокамере не упало, и это означало, что воздух в кабинете интенсивной терапии был. Но куда же делись люди?! Он размышлял минут пять, но так ни до чего не додумавшись, вызвал челнок. Мальков ответил немедленно. – Слава, – не слишком уверенно начал Емельянов, – тут что-то странное – вроде бы ничего не изменилось, но людей в кабинете интенсивной терапии нет. Может быть, мне попробовать поискать какой-то проход в ту часть корабля, что еще сохраняет воздух?.. Только вот не знаю, сколько времени мне придется здесь ползать. – Анатолий Васильевич, – заговорил в ответ Мальков, и в его голосе сквозила тревога, – у меня тут тоже непонятка происходит! Эти обломки… ну, которые от астероида остались… они, кажется, что-то затевают… – Что значит «что-то затевают»? – переспросил трюм-мастер. – Да, понимаешь, не знаю даже, как сказать… В общем, около десятка из них опустились на обшивку и словно бы прилипли к ней, а еще штук пять рыщут вокруг корабля, подбирают обломки и стаскивают на корабль. Меня они пока не нашли, а может быть, просто не обращают внимания – я завис очень близко к обшивке, но вообще-то, мне кажется, лучше нам отсюда убраться! – Но ребята, которые здесь оставались… – начал было Ельянов, однако Мальков его перебил: – Если с ними что-то случилось, то ты им уже не поможешь, а если они сами ушли, то опять же сделали они это не без причины. Может быть, кто-то другой из команды до них добрался… Может, они сами что придумали. Я предлагаю тебе выбираться к нам, мы оторвемся от транспорта и будем наблюдать… Если понадобится, мы немедленно вернемся к кораблю!.. – И мгновение помолчав, стажер повторил дрогнувшим голосом: – Если понадобится… Около минуты Емельянов не знал, на что решиться, но наконец поднялся на ноги и резко бросил: – Хорошо, я возвращаюсь! Чуть подумав, он прихватил с собой оба контейнера со скафандрами и отправился в обратный путь. Теперь дорога перед ним была относительно свободной, но далеко он не ушел, метрах в ста от медицинского отсека, прямо посреди расчищенного им прохода возвышалась неподвижная полусфера, опиравшаяся на шесть коротких толстых ног. – Это что ж у нас тут такое?.. – пробормотал Емельянов, останавливаясь метрах в десяти от неожиданного препятствия и внимательно рассматривая небольшую полусферу, высвеченную лучом нашлемного фонаря. Яркий белый свет отражался от поблескивающих дымчатых кристаллов, вкрапленных в панцирь полусферы. Трюм-мастер медленно, осторожно нагнулся и, не сводя взгляда с похожего на черепаху создания, поставил контейнеры со скафандрами на пол. Когда он выпрямился, в наушниках шлема что-то тонко, пронзительно запищало, а затем раздался сильно искаженный голос Малькова: – Что там у вас, Анатолий Васильевич?.. – Тут такое странное… – неуверенно начал Емельянов, – …похоже на черепаху полметра высотой на шести ногах… – И вдруг он сообразил! – Слава, после атаки нашего транспорта на первой и третьей палубе появились какие-то живые существа! Я их видел на экране командирской панели, когда пришел в Главный центр управления. Командир тогда еще сказал, что Главный компьютер характеризует их как биологически активные объекты, хотя находились они на палубах, лишенных воздуха и обогрева. Кстати, командир сказал, что они перемещаются! – Но… это же невозможно! – воскликнул стажер. – Органика не может существовать в открытом космосе! – Значит, мы плохо знаем возможности органики! – сквозь зубы проговорил Емельянов. Ему все больше не нравилась совершенная неподвижность полусферы и собственное, ставшее вдруг безвыходным положение. Он лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия, но пока не находил достаточно эффективного пути. И в этот момент сфера пришла в движение, с огромной скоростью она рванулась вперед. Трюм-мастер попытался отступить в сторону, но сделал это недостаточно быстро, да и места, чтобы пропустить сферу мимо себя, у него не было. Врезавшись в правую ногу Емельянова, «черепаха» тут же изменила направление движения, свернув влево. Трюм-мастер потерял равновесие и обрушился всей тяжестью на панцирь «черепахи», однако его левая нога оказалась прижатой к груде покореженного металла. Если бы не прочнейший материал скафандра, Емельянов наверняка получил бы не один перелом, но скафандр выдержал. Падая, трюм-мастер случайно попал крепко сжатым кулаком по одному из поблескивающих кристаллов, и он с неожиданным грохотом взорвался, обдав Емельянова дождем осколков. «Черепаха» вдруг мелко завибрировала под навалившимся на нее телом, а затем рванулась назад, сбросила с себя трюм-мастера и, отскочив метра на три, завертелась на месте. Емельянов лежал на полу полуоглушенный, но совершенно невредимый, а в его наушниках звенел голос Малькова: – Анатолий Васильевич! Что у вас происходит? Трюм-мастер потряс головой и приподнялся. «Черепаха» снова неподвижно замерла, и во впадине на ее панцире, на месте разбитого кристалла, вспенивалась темная маслянистая жидкость. – Она на меня напала!.. – прохрипел Емельянов и, не дожидаясь новых вопросов стажера, добавил: – Но, кажется, неудачно… Я ее покалечил!.. – Так что, она и в самом деле живая? – Не знаю, – у Емельянова не было времени раздумывать об этом, да и вариантов было немного, – может быть, автомат… киборг… Мальков, видимо, сообразил, что трюм-мастеру сейчас не до отвлеченных размышлений: – Анатолий Васильевич, я могу как-то помочь вам? – Вряд ли, Слава… – устало отозвался Емельянов. – Ты лучше позаботься о пассажирах, а я здесь попробую что-нибудь придумать. Говоря это, трюм-мастер не отрывал глаз от раны на панцире «черепахи». Пена на поверхности темной жидкости исчезла, а сама эта поверхность слегка затвердела, замутнела и напоминала теперь пленку, которая образовывается на поверхности киселя. И вообще, похоже, это была совсем не жидкость! Во всяком случае, поверхностная пленка все больше и больше вспучивалась, словно давление странной жидкой субстанции под ней возрастало. Емельянов ожидал, что пленка вот-вот прорвется, однако этого не происходило. Вместо этого под эластичной пленкой вдруг проступили четкие жесткие ребра, обозначив грани, напоминающие грани дымчатого кристалла, разбитого кулаком трюм-мастера. Прошло еще несколько секунд и на месте раны в панцире «черепахи» снова замерцал кристалл лишь немногим светлее всех прочих. И почти сразу же «черепаха» снова пришла в движение. На это раз она не торопилась, отодвинувшись от Емельянова еще шагов на пять, она остановилась и стала медленно вращаться на одном месте, словно выискивая путь для обхода не понравившегося ей человека. Однако вращение это продолжалось недолго, сделав всего пол-оборота, «черепаха» снова застыла, и Емельянов увидел, что один из вкрапленных в ее панцирь кристаллов изменил цвет. Темно-коричневый, дымчатый тон размылся, превратился сначала в охряно-желтый, а затем, словно подсвеченный изнутри, засветился чистым сусальным золотом. Блеск этот был настолько прекрасным, настолько завораживающим, что трюм-мастер даже перестал слышать голос Малькова, звавший его сквозь вдруг усилившиеся помехи: – Анатолий Васильевич, я вас жду!!! Я вас жду!!! Пробирайтесь наружу, я никуда не ухожу!!! Емельянов, завороженный непрекращающейся игрой света, переливами и искрами, вспыхивающими в глубине кристалла, сделал шаг к неподвижной полусфере, затем второй, третий… И вдруг наваждение, тянувшее его ближе и ближе к «черепахе», исчезло! Трюм-мастер остановился, чуть качнулся и оперся правой рукой на какую-то выпирающую из стены конструкцию. В наушниках что-то шелестело, поскрипывало, мяукало, а голос Малькова не был слышен, накрытый посторонними шумами. На миг Емельянову показалось, что эти посторонние шумы несут какую-то непонятную пока информацию, он внимательно посмотрел на переливающийся кристалл… И в этот момент из глубины кристалла прямо в бронированное стекло забрала шлема ударила золотая, раскаленная игла энергетического луча. В те несколько мгновений, которые потребовались лучу, чтобы расплавить стекло забрала, Емельянов успел, уже не надеясь, что его услышат, крикнуть: – Слава, уводи челнок!!! Затем бронированное стекло лопнуло, и трюм-мастер транспорта «Северное сияние» превратился в вымороженную, сморщенную мумию… Вячеслав Мальков слышал и последний возглас Емельянова, и хлопок, с которым воздух улетучился из его скафандра, и удары неуправляемого скафандра о металлические конструкции разрушенного транспорта – минуты две после гибели трюм-мастера связь продолжала работать, пока температура в блоках системы связи не понизилась до критической точки. Эти столь долгие для него минуты стажер молчал, то ли надеясь еще услышать голос своего товарища, то ли боясь своим голосом нарушить покой его смерти. Потом он впал в некое оцепенение – без мыслей, без памяти, без страха и сомнений… Это оцепенение, наверное, и спасло маленький челнок. Когда Мальков несколько оправился от накрывшего его беспамятства и хотел направить челнок прочь от разбитого корпуса транспорта, он вдруг заметил, что обломки, кружившие вокруг разбитого планетолета, исчезли, а обломки астероида, занимавшиеся их «отловом», снова кружат вокруг разбитого корпуса, словно присматривая за окружающим пространством. Челнок, находившийся всего в десятке метров от развороченной обшивки транспорта, видимо, полностью сливался с мертвым кораблем, но стоило ему хоть немного отдалиться, и тогда… Стажер положил руки на панель управления и начал ждать дальнейших действий победителей… или победителя. И они скоро последовали. Висевшая в свободном падении масса планетолета' вдруг пришла в движение. Сойдя с орбиты, она постепенно начала набирать скорость. Мальков, увеличив тягу вспомогательных двигателей, старался держаться на прежнем расстоянии от корабля, но скоро понял, что для этого ему придется задействовать главный привод, а его работу могли быстро заметить! И тут маленькому кораблику повезло – новая траектория движения «Северного сияния» проходила всего в нескольких сотнях метров от Пасифе, и к тому же со стороны, противоположной Юпитеру. Челнок попал в достаточно густую тень спутника гиганта, и тут Мальков легким толчком боковой тяги оторвал свою машину от транспорта и направил ее в сторону Пасифе. Его маневр прошел незамеченным. Стажер вывел челнок на орбиту вокруг спутника Юпитера с величиной перигелия всего в пятьдесят километров. Он смог увидеть, как его родной корабль, увлекаемый непонятной силой, прошел мимо Пасифе и ушел в направлении самой большой планеты Солнечной системы. Когда спустя сорок часов к месту разыгравшейся трагедии вышел ГК-малый «Вихрь», он ничего не обнаружил. Пространство было абсолютно чистым – ни транспорта «Северное сияние», ни обнаруженного им странного астероида в этой точке пространства не было! Командир «Вихря» выдал в эфир свободным кодом свои позывные просто для того, чтобы соблюсти надлежащий параграф инструкции, каково же было его удивление, когда в ответ пришел сигнал со стороны Пасифе! Сигнал, как оказалось, от челнока, принадлежавшего пропавшему транспорту «Северное сияние»! Через сорок минут пилот-стажер транспорта Вячеслав Мальков посадил свой челнок на причальной палубе дежурного звездолета Звездного патруля, и три измученных человека смогли наконец вздохнуть спокойно. А «Вихрь» немедленно взял курс на Землю. |
||
|