"Серый туман" - читать интересную книгу автора (Лотош Евгений)

Часть первая. Мертвая зыбь

1

За окном шел дождь.

Олег подошел к окну и устало оперся на подоконник. Туман стелился по земле, затягивая все вокруг мутной пеленой. Опять дождь, опять осень, опять слякоть… И почему бы нашим славным народным ученым не придумать метеогенераторы? Уже лет пять как трубят о выдающихся прорывах, премии получают. Солидные премии, даже того, что родное государство оставляет, хватает на приличную жизнь. Почти как у меня. Или у Пашки. Он задумчиво продефилировал от окна обратно к креслу. Кресло было черное, кожаное, вращающееся. Министерство получило такие совсем недавно, под лимиты развития. Олег задумчиво усмехнулся, в очередной раз представляя себе вытянутое лицо снабженца-конкурента из Соцбыта, давнего противника в баталиях по выбиванию всех и всяческих дефицитов. Впрочем, лично они никогда не встречались, так что в своих мыслях Олег позаимствовал ему лицо из голосерии "Их ищет полиция", которую он видел недавно на доске объявлений. Вот еще взяли моду в последнее время - на досках объявлений бандюг разных вешать. Профкому стенгазету присобачить некуда, а они туда же… Можно подумать, солидные министерские чиновники все враз кинутся на улицу уголовников отлавливать. Нет, полиции за это деньги платят, вот пусть они и пашут. Нас охраняют. А если не справляются, пусть пашут больше… Звякнул телефон.

– Шустрик? - раздался в трубке насмешливый голос. - Привет доставалам. Чем занимаешься?

Бирон прекрасно знал, что Олег не переносит эту кличку. Как в школе прилепили, так и не переносит. Ладно. Война так война.

– А-а, Бегемот! - фальшиво-приветливым тоном воскликнул Олег, поднеся микрофон трубки поближе ко рту, чтобы чуткая техника немного напрягла барабанные перепонки у собеседника. - Ну, здравствуй, дорогой! Гиппопотамчик ты наш, сколько лет, сколько зим! С чем на этот раз пожаловал?

Кличку Бегемот Павел не переносил еще больше, чем Олег - Шустрика. Если бы его так называли за толщину, он, скорее всего, не обращал бы внимания. Но его так назвали не за толщину - за выражение лица.

– С совещанием пожаловал, - голос в трубке стразу стал суше. Не любят гиппопотамы, когда зеркало подносят, ох как не любят! А незачем другим полезные качества в упрек ставить, шустрость - она качество полезное, никому не помешала бы. Только вот нету ее у некоторых, вот и завидуют. - Совещание в Старом доме, через полчаса. Пропуску не подлежит. От себя лично советую прибыть в темпе, - голос пресноводного травоядного немного смягчился. - Тут большие шишки имеют место быть. В чем дело - не говорят, но требуют срочного сбора. У нас все на ушах стоят.

Несмотря на пристрастие к глупым остротам и туповато-унылую физию, дураком Бирон не являлся. Отнюдь. Если уж речь заходила о служебных делах, шутки кончались сразу и бесповоротно. Так что если он говорил про стояние на ушах, то так и было. Ну, более или менее… Олег сразу подобрался.

– Пашка, в чем дело? - придерживаясь привычки извлекать выгоду из всякого положения, он мысленно прикидывал, чем ему защищаться от возможного нагоняя - есть за что, чего греха-то таить (так ведь не по злому умыслу и не корысти для, а по молодости, по горячности…), и как половчее выпятить собственные успехи (разумеется, достигнутые благодаря мудрому руководству). Там, где все на ушах, пыль стоит столбом, а уж мутная вода - его стихия. - Почему вдруг такая спешка? Плановое заседание через два дня…

– Не знаю, - отрезал закадычный однокашник на другом конце провода. - Мне список сунули, сказали, чтобы все приползли, в детали не вдавались, - судя по голосу, он что-то не договаривал. - Ладно, мне еще пятерых обзвонить надо. Появишься - тогда и объяснят. Конец связи.

Ну ладно, друг любезный, мы тебе это еще припомним. Олег откинулся на кожаную спинку и уставился в потолок. Так, шуточки кончились. Что бы могло такого случиться, что два дня подождать не могут? Что там у нас просачивалось из шибко секретных последних событий? В связи с ростом преступности последний Директор Общественных Дел заслуженный генерал-полковник… или все же лейтенант?… в общем, отправлен в отставку, на его место в очередной раз назначен всенародно любимый Дуболом… прошу пардону, Дровосеков Петр Казганович. После утверждения Народным Председателем он толкнул по ящику речуху на тему… Впрочем, не суть. Тема всегда одна - как плохо было до и как хорошо станет после. Молоток Дуболом, съел-таки конкурентов, уже в который раз. Непотопляемый ты наш…

Что еще? Как обычно, седьмого числа трудящиеся отмечали День, само собой, Трудящихся. Разграбленный винный магазин где-то на Синих Камнях, пьяные молодчики перевернули трамвай, жертв нет. Как, интересно, они умудрились трамвай с монорельса свернуть? Их же туда кранами поднимают!… По просьбам тех же трудящихся с Первого Машинного в связи с массовой автоматизацией на пять процентов подняты нормы выработки. Правильно, теперь стружку от станка на электрокарах вывозить станут, а не на ручных тележках, так что и карты вам в руки… Так, замминистра медицины ушел на пенсию, по причине преклонных лет. Лета и в самом деле немалые, так что, вполне может случиться, что сам ушел. Не знаю, ничего другого не слышал. Из официального вроде все.

Что там у нас со слухами? Шварцман наводит марафет и одновременно устраивает большую чистку в канцелярии всеми горячо любимого Народного Председателя. Интересно, кто кого - он Дуболома, или Дуболом его? Нормально, обычное море-окиян - кто победил, тот и съел, а кто на съеденного шестерил, тому и на пенсии хорошо. Или в охранниках на лесопилке, допустим. Ходят слухи, что Соцбыт собираются сливать с Культбытом. Ну-ну. Надо ожидать еще пару претендентов на канцдефицит. У нас если уж министерство или комитет отпочковались, то слить их можно только путем деления на несколько новых. Ладно. Всенародно любимый Сам как всегда бодр и весел, все идет хорошо, инфляция невелика, преступность… ну, тоже почти невелика, с коррупцией усиленно боремся, трудящиеся довольны. Тишь да гладь, жить бы да радоваться, а тут шторм. С чего бы это?

Несколько минут Олег сидел в глубоком кресле, бездумно глядя в потолок. Встал, прошелся по комнате. Потом подошел к сейфу, по привычке распахнутому настежь. Рассеянно покопался в его внутренностях, повертел в руках бумажки, захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Нажал на кнопку интеркома.

– Лидочка, - промурлыкал он. - Не посчитай за труд, позвони, лапушка в гараж, скажи подавать машину. Да попроси, будь ласка, чтобы не какую-нибудь "ладогу" подсунули, а хотя бы "полячку", что ли. А с меня шоколадка!…

У Старого Дома стояло два десятка машин. Среди черных и бежевых "молний" одиноко затесался "громобой" с броневыми стеклами. Олег отворил дверь, намереваясь, как обычно, пройти мимо вахтера, ограничившись кивком головы, но не тут-то было. Вместо старого добродушного (но и въедливого иногда) деда с пустой кобурой на боку рядом с турникетом отирался здоровый амбал в пиджаке с оттопыривающейся подмышкой. Он преградил Олегу проход.

– Куда? - не слишком вежливо спросил амбал. Не привыкший к такому обращению Олег слегка опешил, но сразу же взял себя в руки. Где большие шишки, там большие охранники, философски оценил он ситуацию. Полез за удостоверением.

– В двести первую, - проклятое удостоверение не находилось. Он уже давно отвык его предъявлять. Там, где нужно, вахтеры знали его в лицо, а там, где его не знали, он не бывал. В ожидании призыва на службу своему хозяину удостоверение лежало где-то в глубоко в недрах дипломата, с коленкоровыми корочками, слипшимися от долгого неупотребления. Между тем амбал со все возрастающей подозрительностью смотрел на Олега и, кажется, прикидывал, сразу ли его арестовать как диверсанта или же сначала дать окончательно провалиться. С последующим допросом второй степени. Из дежурки появился второй амбал, более интеллигентного вида, но все с тем же оттопыривающимся под мышкой пиджаком. - Сейчас… Где-то здесь…

– Проблемы? - осведомился второй амбал нехорошим голосом.

– Ага! - радостно отозвался первый. - Вот, господин пройти хотел, а удостоверение не предъявляет.

– Нехорошо, господин, - сказал второй. - Как же это вы так - в казенное учреждение пройти хотите, в секретное, можно сказать, учреждение - и без удостоверения! Пройдемте, товарищ, в дежурную комнату, разберемся.

Его глаза ехидно блеснули.

В этот момент проклятое удостоверение наконец нашлось. Олег победно сунул его первому амбалу, но при этом уронил раскрытый дипломат. Его содержимое разлетелось по полу, так что Олегу пришлось поспешно собирать бумаги под уже откровенные ухмылки охранников. Первый при этом не забывал внимательно разглядывать удостоверение, по-видимому не оставив надежды поймать незадачливого диверсанта хотя бы на липовых документах. Однако удостоверение стойко сопротивлялось подозрительному взгляду, так что в конце концов охранник с сожалением протянул его красному как рак Олегу.

– Цель визита? - он придвинулся к столу и раскрыл журнал посещений.

– Совещание, - буркнул Олег. - Служебное совещание, - злорадно добавил он, - с грифом. Посторонним знать не положено! - Он с удовольствием увидел, как ухмылочки на лицах амбалов сменяются слегка растерянным выражением. - Кстати, господа, - он нарочито подчеркнул последнее слово, - как мне объяснить причину моей, - он взглянул на часы, - почти трехминутной задержки? Могу ли я сообщить, что меня на контроле задержали?… - Он сделал паузу, как бы дожидаясь, чтобы его собеседники представились.

– Ну, ты это… - испытанный прием с секретным совещанием, как всегда, сработал. Откуда же шкафообразным с хорошо если десятиклассным образованием знать, что чиновников его ранга на секретные совещания не приглашают? - Ладно, друг, ты не очень… Не злись, - теперь уже первый амбал явно занервничал. - Сам понимаешь, работа такая…

– Ну ладно, работа так работа, - покладисто ответил Олег. - Понимаю. Хорошо, на сей раз посчитаем инцидент исчерпанным.

Такие мудреные слова, как правило, окончательно добивали противника. Первый охранник сник окончательно, второй тихо ретировался обратно в дежурку. Олег аккуратно расписался в журнале, закрыл его, положил ручку на стол и пошел к лестнице, покровительственно похлопав дежурного по плечу:

– Только уж вы, ребята, в следующий раз полегче. А то ведь сами понимаете, у меня тоже - работа.

Из-за двери зала доносился чей-то хорошо поставленный голос. Пашка, скотина, специально поздно позвонил, чтобы я оказался опоздамши и под начальный гнев попамши. Впрочем, сказал же он, чтобы я приехал пораньше, так что, может, он и ни при чем. Отнесем это пока к разделу стояния на ушах, а там видно будет.

Олег проскользнул в зал через полуоткрытую дубовую дверь и остановился за шторками у входа, озираясь в поисках знакомых. Человека, вещавшего с трибуны, он не знал. То есть совсем не знал. Не знал ни имени, ни поста, ни даже в лицо. Зато говорил этот человек вещи очень даже интересные, а может быть, и невероятные.

– … не желающих считаться с мнением окружающих людей. Особенно прискорбно, что немало среди этих людей нашей молодежи, золотой, не побоюсь этого слова, молодежи. Все вы прекрасно знаете, как много усилий наше демократическое государство потратило на то, чтобы создать благоприятные для нее условия - сокращение сроков службы в армии, повышение стипендий в институтах, льготы молодым специалистам на предприятиях! Но, несмотря на это, даже сейчас находятся безответственные элементы, которые идут против своего собственного народа и правительства, устраивают вооруженные провокации, выдвигают абсурдные, бессмысленные и заведомо невыполнимые требования по бессмысленному реформированию нашего и без того процветающего общества.

Докладчик отхлебнул воды из стакана.

– Поэтому наш долг как наиболее просвещенной части нашего общества в корне пресекать все попытки внести раскол в наше общество… э-э-э, раскачать нашу общую лодку! Как строгий, но справедливый отец наказывает ребенка для его же собственной пользы, так и наше правительство иногда вынужденно прибегать к крайним мерам. Именно в таком свете и надо воспринимать…

Хлопок по плечу заставил Олега взвиться от неожиданности. Он яростно обернулся и увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Бирона. Тот явно наслаждался произведенным эффектом.

– Тс-с-с! - прошипел он, приложив палец к губам и ухватив другой рукой Олега за рукав, явно порываясь куда-то его вести. - Тихо! Пошли, дело есть.

– Какое еще дело! - яростно, но так же тихо прошептал Олег. - Опять твои дурацкие шуточки! Чего слушать не даешь? Тут интересные вещи рассказывают. Тебе таких сроду не придумать, - добавил он, не придумав с ходу никакой лучшей подковырки.

– Плюнь ты на это, потом все узнаешь, - отмахнулся Павел и дернул его за рукав с такой силой, что Олег ухватился за дверь, чтобы не упасть. - Брось выкобениваться, там люди ждут! - Он махнул рукой в неопределенном направлении, видимо, указывая, где их ждут люди. - Пошли, только быстрее. Ну что ты встал, как статуй! - неожиданно озлился он, увидев, что Олег не демонстрирует немедленной готовности следовать за ним неизвестно куда и даже, наоборот, крепче ухватился за дверь. - Говорю тебе, здесь все лапша на уши, тебя не за этим позвали.

Он снова дернул Олега за рукав.

С задних рядов начали оглядываться. Злой на Пашку, Олег вынужденно последовал за ним в коридор, затем по коридору, по лестнице, опять по коридору. Чем-то возбужденный Бирон бежал через две ступеньки, не давая ни опомниться, ни спросить, а в чем же, собственно говоря, дело. Каждый раз, когда Олег открывал рот для вопроса, тот наддавал ходу, так что голос пресекался сам собой. В конечном итоге Олег, сообразив, что направляются они к Бегемотову кабинету, а осталось до него не больше двух коридоров и одной лестницы, смирился и решил дожить до места назначения. А там Бегемоту останется только надеяться, что у него есть хорошее объяснение.

Но никаких вопросов Павлу в его кабинете задать не удалось. В кабинете стоял сумрак. Почему-то были плотно задернуты темные шторы, тускло горела настольная лампа. Олег прикрыл за собой дверь, шагнул вперед и подслеповато прищурился в полумрак. Павел как-то воровато за его спиной проскользнул вперед, но не к своему столу, а вбок, к стульям, выстроенным у окна. За Бегемотовым же столом оказался слегка развалившийся в кожаном на вращающейся подставке кресле совершенно не знакомый Олегу мужик. В темном костюме, при темном галстуке и темных же очках в пластмассовой оправе. Олег тупо уставился на сидящего и особенно на его очки, пытаясь сообразить, зачем при таком освещении защищать глаза. Словно прочитав его мысли, тот снял очки, сложил их и аккуратно сложил в нагрудный карман. Бред какой-то. Шпионских фильмов насмотрелись, мелькнуло у Олега в голове. Сейчас, чего доброго, вербовать начнут. Скажем, в пользу Великой Республики Сахары. Ну, Бегемот, за такие шуточки ты у меня вдвойне получишь…

– Добрый день, Олег Захарович, - голос незнакомца вполне соответствовал его шпионской роли - негромкий и вкрадчивый. - Проходите, садитесь, пожалуйста, - он радушным жестом указал на кресло для посетителей. - Извините, что мы так неожиданно вызвали вас сюда, но сами понимаете - обстановка нынче такая, что без спешки не обойдешься. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, - увидев, что Олег колеблется, шпион вышел из-за стола и чуть не силой усадил его в гостевое кресло, - разговор у нас с вами пойдет обстоятельный, а в ногах правды нет…

Шпион вернулся на свое - вернее, Бегемотово, - место и развернул лампу так, чтобы ее свет бил в сторону Олега. Не совсем ему в глаза, но так, чтобы лицо хорошо различалось. Где-то я уже читал про такое. Часто и много. Если бы не этот туман в голове, я бы сразу все понял. Нет, ребята-зверята, это явно не шпион. Что делать шпиону в стенах такого добропорядочного заведения, как Бегемотов отстойник? Красть данные о капитальных затратах на канализацию в спецдомах? Да и меня вербовать - гиблое дело, каждый дурак знает, что снабженцы допуска к секретной информации не имеют. Нет уж, шпионский детектив мы, пожалуй, отбросим. И возьмем в руки детектив политический. К примеру, о том, как Служба Общественных Дел ищет себе осведомителей в разных ведомствах. Чтобы не просочился кто через ту же канализацию в личный туалет министра. Интересно, чего это хмырь на меня так смотрит?

Хмырь и в самом деле внимательно изучал подсвеченное лампой лицо Олега. Наконец он неопределенно крякнул.

– Итак, Олег Захарович, приступим к делу, - он протянул руку и выключил настольную лампу. Одновременно вспыхнул верхний свет. - Мы все тут взрослые и, надеюсь, неглупые люди, - он опять хмыкнул, как бы усомнившись в своих словах. - Поэтому, я думаю, мы не станем играть в дешевое кино и изображать из себя заговорщиков. Разумеется, вы уже поняли, что я…

– Из Конторы, - перебил его несколько пришедший в себя Олег. К нему потихоньку возвращалась самоуверенность, так что он опять начинал входить в свое амплуа любителя ловить рыбку в мутной воде. - Из канцелярии имени господина Шварцмана, прошу прощения. Это я, конечно же, понял. Другого не понимаю… - Он сделал паузу, как бы переводя дыхание, давая собеседнику возможность вновь взять инициативу в свои руки. Собеседник, однако, раскрывать карты не стал, так что Олегу пришлось продолжать. - Чего вам, собственно, от меня надо? Что вам, осведомителей у нас в шарашке мало? Сомневаюсь.

– Ну что вы, Олег Захарович, - хмырь поморщился, словно шокированный чем-то неприличным, - зачем же вы так сразу об осведомителях? Наша, как вы изящно выразились, Контора, - он неодобрительно покачал головой, показывая, что ему не слишком нравится такая фамильярность по отношению к важному государственному органу, - не так уж глупа, как ее изображают в анекдотах. Нет, не так уж и глупа, - он вздохнул, положил на стол руки и покрутил большими пальцами. - Просто, сами понимаете, дел у нас много, а людей не хватает, вот мы и вынуждены порой использовать личностей, мягко говоря, случайных, - на его лице явственно отобразилась глубокая печаль. - Ну да вы сами понимаете, что это такое - нехватка квалифицированных работников, - он выжидательно посмотрел на Олега.

– Ну да, ну да, - промямлил тот в ответ, снова сбитый с толку. Интересно, чего этот бурильщик от него хочет? - Квалифицированные работники всегда на вес золота… - Пожалуй, он меня таки вербует. Вот это я попал! И отказаться не получится - зря я, что ли, столько времени карьеру делал? - и соглашаться противно. Интересно, Пашка тоже сексот? Ой, не верю…

– Именно на вес золота, - подхватил собеседник, - иногда даже на вес урана, он, знаете ли, еще тяжелей, - он энергично потряс в воздухе руками, показывая, насколько уран тяжелее золота. - Ну да мы все как-то не о том, знаете ли. У нас, в общем-то, к вам дело. Важное дело, - добавил он, как бы испугавшись, что собеседник не захочет обсуждать с ним неважные мелочи. Вот сволочь, обреченно подумал Олег, еще и издевается. Интересно, сколько мне платить будут? Или плата в таких делах не положена, считается, что ради отечества и задарма поработать не жалко? - Видите ли, речь идет о деле государственной важности. Нам необходима ваша помощь. Знаете ли, в наше трудное и, прямо скажем, неспокойное время среди нашей молодежи не так уж и много умных, не говоря уж про талантливых, людей, на которых можно всецело положиться. Вот таких, как вы, - прибавил он многозначительно.

– А меня вы относите к умным или талантливым? - почти зло спросил Олег. Ситуация начинала ему надоедать, а двум смертям, как известно, не бывать. - Я имею в виду, по какой ставке платить будете - по высшей, для талантливых, или той, что пониже, для просто умных?

Теперь уже настала очередь хмыря ошарашено хлопать глазами. Кажется, в таком тоне с ним никогда - или, по крайней мере, давно - не разговаривали. С ходу отреагировать у него не получалось.

– Олежка, ты не понимаешь, - прорезался сзади Бегемот. - Тебя вовсе не вербуют, тебе совсем другое предлагают! Ты послушай вначале…

– А что мне тебя слушать? - огрызнулся Олег, - раньше говорить было надо. Привели меня, понимаешь, как щенка, с завязанными глазами, мозги пудрите. Нет, чтобы сразу сказать - народному государству требуются честные люди, готовые помочь. Я бы с радостью согласился, подписал бы что нужно, получил кликуху, и все остались бы довольны. А то - тоже мне, театр полутора актеров!… Умная, талантливая молодежь, всецело положиться! На жену свою полагайтесь! - Если я неправильно его понял, если это элементарная вербовка, то мне крышка. Десять лет с ходу схлопочу, если верить антинародным анекдотам. Без права, так сказать, переписки. Ну да не может меня так чутье подводить, для чего-то другого я этому тонтон-макуту нужен. Ладно, главное - не переиграть.

– Не кипятитесь так, Олег Захарович, - от неожиданности Олег даже подпрыгнул в кресле. Новый голос принадлежал невысокому мужичку, одетому в такой же черный костюм, что и хмырь за столом, но без солнечных очков. Очевидно, он все это время сидел у темном углу, изображая из себя человека-невидимку. Не станем, так сказать, играть в дешевое кино. Попробуем поиграть в малобюджетное. Психологи, мать вашу… - Не надо нервничать. Мы прекрасно понимаем ваше состояние.

Толстяк подошел к столу и присел на край, доверительно наклонившись к Олегу.

– Конечно, в наше время профессия, м-м-м… секретного сотрудника органов не пользуется популярностью, но могу вас заверить - вам ничего такого и не предлагают. Скорее, наоборот - в такое сложное время стране нужны люди, которые способны принимать решения, не оглядываясь ни на чью подсказку. И пусть наша ведомственная принадлежность вас не обманывает, - толстяк поднял указующий перст, на котором красовался перстень с искусственным рубином, - мы работаем с ними - но не на них!

В комнате воцарилась тишина. Слегка отупевший от такого финта ушами Олег переводил взгляд с одного собеседника на другого. Павел стоял у окна и что-то высматривал на улице, слегка отогнув штору. Ситуация стала просто невероятной. Если это провокация, я должен реагировать соответствующим образом. Если они говорят правду, а я среагирую не в том ключе, они уйдут, конечно. Но моя карьера накроется медным тазом - вряд ли мне простят отказ. Интересно, для чего им меня провоцировать? Проверка лояльности? С какой целью? Что вообще за бедлам вокруг?

– Олег Захарович, - вновь вступил в разговор Хмырь, - поймите нас правильно. Мы не собираемся устраивать вам ловушки, план по раскрываемости на нас не лежит - мы работники не того ранга. Дело в том, что нам действительно хотелось бы использовать ваши, не побоюсь этого слова, незаурядные способности управленца. Сами понимаете, что в свете последних событий Народное Правительство должно либо укрепить свою власть, заменив недееспособных и некомпетентных, либо уйти в отставку, уступив место другим. В любом случае у вас могут появиться блестящие перспективы, - он жестом остановил открывшего было рот Олега. - Ведь вы знаете все и о нарастающей инфляции, как в открытой, так и в подавленной формах, и о неконкурентоспособной промышленности, пасующей перед изделиями буржуазной экономики, и о росте дефицита, и о недовольстве людей отсутствием перемен к лучшему, которые им ежедневно обещают по радио и телеящику… Так неужто вы ни разу не рассуждали, как бы вы, лично вы, поступили в этой ситуации на месте министров или даже самого Народного Председателя? Сознайтесь, ведь думали? - Вконец запутанный Олег только потряс головой. Где этот особист научился так гладко говорить? - Ну, вот видите! А мы представляем здесь группу - достаточно влиятельную группу - людей, которые хотят и, самое главное, могут повлиять на текущую ситуацию в стране.

Видимо, возбудившись от осознания всей трагедии положения, Хмырь выскочил из кресла и принялся расхаживать по комнате, размахивая руками.

– Но у нас есть одна проблема - кадры! Кадры, которые, как известно, решают все. Вот поэтому-то мы и пытаемся привлечь на нашу сторону молодых, компетентных, честолюбивых людей, которые хотели бы поработать на благо народного общества. Нет-нет, - он замахал руками, - мы не торопимся, не требуем, чтобы вы давали нам ответ прямо сейчас. Более того, мы хотим сразу уточнить, что ваш отказ никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь и карьеру, так что не надо себя насиловать. Зато согласие в перспективе обеспечит такой рост по службе!… Мы дадим вам на размышление… ну, скажем, неделю. Вы спокойно подумайте, выясните обстановку, решите, что вам делать. Потом мы с вами свяжемся.

Голова у Олега шла кругом. Он медленно встал из кресла, прошелся по комнате. Хмырь с толстяком смотрели на него выжидающе. С улицы донесся рев мощного двигателя, сильно приглушенный стеклопакетами. Олег машинально откинул гардину и посмотрел наружу. На газоне около стоянки разворачивался бронетранспортер, на броне сидели солдаты в касках и с автоматами. Из-под несущего поля во все стороны летела жидкая грязь с ошметками засохшей травы. Расчехленные стволы водометов угрожающе смотрели по сторонам. Олег повернулся к невысокому:

– Что здесь вообще происходит? О каких событиях вы все время говорите? Какого хрена вы меня уже полчаса мурыжите? - Он почти угрожающе двинулся к столу.

– Как, разве вы не знаете? - ненатурально удивился Хмырь. - Несколько часов назад в Семеновском учебном комплексе произошли студенческие волнения. Внутренние войска вынужденно применили оружие, чтобы остановить, гм… распоясавшихся хулиганов. Есть жертвы. Канцелярии Народного Председателя поручено подготовить проект указа о временном чрезвычайном положении в столице.

Студенческая толпа клубилась на открытом пространстве перед главным корпусом, возбужденная и злая, как роящийся пчелиный улей. Взмокший ректор метался перед ней, размахивая руками и неслышно крича - у мегафона села батарея, послать же за другой оказалось некого. Секретарши осторожно-любопытно выглядывали из-за тяжелых дубовых дверей, украшенной столетней пообтершейся резьбой, но на широкое каменное крыльцо выходить не рисковали. Зам по воспитательной работе, которого ректор попытался прихватить с собой в качестве моральной поддержки, исчез где-то по дороге со второго этажа в вестибюль. Отдуваться приходилось в одиночку.

Над толпой поднялся криво намалеванный на большом листе фанеры лозунг. Что на нем написано, ректор не разобрал, поскольку тот оказался повернут к нему под острым углом, и на нем бликовало утреннее солнце. Студенты ответили на появление плаката новым шквалом рева и свиста. Затем раздался резкий механический визг - очевидно, молодость в очередной раз одержала победу над опытом, раздобыв где-то собственный мегафон. Гомон немного поутих.

– Господа! Тише! - Толпа немного расступилась, оставив в центре пустого пространства встрепанного парня лет двадцати, с жидкой бородкой. - Слушайте меня! - Одной рукой парень держал микрофон, другой яростно размахивал в воздухе, как бы подкрепляя этим свои слова. Он показался ректору смутно знакомым. - Слушайте! - Шум почти стих. - Так продолжаться больше не может! Экономика рушится! Бюрократические кланы захватили власть в стране! Людям затыкают рот, а Народного Председателя держат в информационной блокаде! - Серый потрепанный свитер, казалось, сейчас лопнет по швам от избытка чувств. - Мы должны пойти и сказать! Что так! Жить! Нельзя! - Его перекрыл шквал одобрительных возгласов. - Он решительно рванулся вперед, расталкивая толпу. - Все! За мной! - Его перекрыл новый шквал голосов

Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее кипящая толпа покатилась по аллее, ведущей к воротам университетского сквера. Она уже почти достигла своей цели, когда ректор, сиротливо стоящий на высоком крыльце, услышал новые звуки. Рев двигателей. Танковых двигателей.

В общем-то добродушный и веселый человек, ректор занял свой пост несколько месяцев назад. Истощенный внутриусобными склоками Ученый совет посчитал, что нейтральная кандидатура лучше, чем никакая. Поэтому он избрал первую же серую мышь, подвернувшуюся под руку, и разошелся зализывать раны и собираться с силами для новых баталий. Подразумевалось, что новый ректор станет марионеткой в руках влиятельных закулисных кукловодов. Но тот неожиданно оказался человеком с твердым характером, которого за ним никто и никогда не числил. За прошедшее время он приструнил наиболее упрямых и конфликтных, так что намечавшиеся выборы, похоже, отодвигались на неопределенный срок. Однако твердый характер сочетался в нем с удивительными для его положения добродушием и незлопамятностью, и в последнее время его популярность даже мало-помалу начала расти.

Ректор не любил распространяться о своей предыдущей работе. Но некоторые знали, что перед тем, как перейти в Службу Массового Образования, он несколько лет работал в политорганах Танковой Армии.

Ректор мгновенно понял, что означают этот рев. Он прекрасно знал командующего ТА и его любимое изречение: "достал пистолет - стреляй". Ослабевшей рукой он нащупал псевдоколонну, которые украшали фасад и крыльцо. Он смотрел на толпу молодых, энергичных, нелепых в своей наивности парней и девушек, но не видел ее. Перед его глазами стояла деревенька в засушливой южной области, в которой пьяный водитель-танкист протаранил несколько домов и раздавил не успевших увернуться людей. Впрочем, вяло промелькнула где-то на заднем плане мысль, скоро у меня в глазах будет стоять другая картина. Картина залитого кровью парка. Хоть бы они применили водометы! Это же еще совсем дети…

Студенты, все ускоряя ход двигались к спуску к главным воротам. Фанерный лозунг плыл над ними, переходя из одних рук в другие. И вдруг импровизированная демонстрация замерла на месте. Впереди наконец показались танки.

Пять бронированных машин неспешно тормозили, взревывая моторами, перекрывая главные ворота и идущую вдоль забора Кольцевую аллею. На них не замечалось водометов, с недавних пор обычных для бэтээров внутренних войск. Расчехленные зенитные пулеметы на башнях равнодушно смотрели на толпу, на отполированных конусах тяжелых разрядников поблескивали солнечные искорки. Перед стихийной демонстрацией слегка покачивались на гравиподушке настоящие боевые машины, раз в год на смотре проходившие по площади при большом стечении народа. Но здесь был не смотр. Темные глыбы танков висели в нескольких сантиметрах над землей, а за ними растянулась цепочка солдат в застекленных шлемах, со щитами и электродубинками.

– Внимание! - заскрежетал механический голос из невидимого динамика. - Внимание! Господа студенты, довожу до вашего сведения, что вы грубейшим образом нарушаете общественный порядок. Просьба немедленно разойтись. В случае неповиновения мы применим силу!

Голос слегка откашлялся, как если бы смутившись от того, что ему, голосу, пришлось признаться в каком-то тайном пороке.

– Мы применим силу, - повторил невидимый диктор. - Немедленно разойдитесь.

Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая только урчанием танковых моторов. От дальней части толпы отделились несколько человек и, робко оглядываясь двинулись в обратную сторону. Демонстранты, казалось, колебались - они не ожидали такого отпора. И в этот момент парень в сером свитере и с жидкой бородкой вновь вырвался вперед.

– Да неужели мы испугаемся этих гадов! - закричал он во весь голос. Его резкий голос разносился далеко окрест даже без мегафона. - Они не посмеют применить силу! Мы имеем право на то, чтобы быть услышанными! Мы пройдем здесь! - Он бросился вперед, протиснулся между танками и вцепился в ближайшего усмирителя. Тот профессионально-небрежным жестом увернулся от его объятий и, в свою очередь, ударил дубинкой по голове противника. Сверкнула синяя молния, и незадачливый нападающий, отлетев на несколько шагов, без сознания упал на асфальт.

Подхваченная единым порывом, толпа слитно качнулась вперед. В тот же момент танки, надсадно завыв двигателями, двинулись с места. С одного из орудий сорвался разряд, оплавив гипсовую статую в кустах. Ректор в отчаянии дернул себя за волосы. Сейчас голубоватые молнии начнут кромсать детей… Да что же вы творите!

Как бы нехотя, исподволь, воздух прорезал свистящий звук. Казалось, он шел со всех сторон сразу, разрывая барабанные перепонки, мутя сознание и останавливая дыхание. Люди катались по земле с обезумевшими глазами, полицейские срывали с голов шлемы и зажимали уши руками в отчаянном усилии оградить себя от этой пытки. Обхватив голову и с трудом удерживаясь на ногах, ректор, на которого по причине отдаленности свист действовал не так уничтожающе, видел, как танки, внезапно потеряв управление - видимо, броня не спасала от звука - сталкивались друг с другом, беспорядочно крутясь на месте. Туша одного мастодонта накрыла оказавшегося рядом бессознательного полицейского. Даже на таком расстоянии ректор разглядел, как изо рта раздавленного подушкой поля человека выплеснулся фонтан крови. Секунду спустя танк снесло в сторону, и на асфальте осталась только кровавая нашлепка.

Свист затих. Асфальт вокруг неподвижно усевшихся на опоры металлических глыб - автоматика отключила генераторы несущего поля - усеивали слабо копошащиеся человеческие тела. Понемногу приходя в себя, люди с трудом поднимались на ноги.

Уже не было прежней бурной студенческой толпы, не было отряда усмирителей. Остались только оглушенные, ничего не понимающие люди, ошарашено осматривающиеся по сторонам. Потом кто-то поднял руку, показывая на боковую аллею. Одна, другая, третья голова повернулась в том направлении, люди указывали друг другу, куда смотреть. Постепенно все потрясенно уставились на асфальтовую дорожку, над которой медленно плыла невиданных форм машина тускло-серого цвета. Вытянутой формой напоминающая скоростные гоночные модели, она отличалась от них странными бугристыми выступами по бокам. Серебристые смотровые стекла выделялись лишь контурами, почти не отличаясь цветом от корпуса. Над ее крышей, ничем не поддерживаемый, медленно вращался полупрозрачный шар - непонятный желтый узор на синем фоне. Не доехав несколько метров до ближайшего танка, машина застыла на месте. Беззвучно, в тягостной гробовой тишине - даже воробьи прекратили свое беспрестанное чириканье - растворилась дверца, и на асфальт ступил человек. Серые брюки, свитер, спортивные туфли, аккуратная короткая стрижка, незапоминающееся лицо. Обычный парень из тех, что на улице проходят мимо незамеченными. Но фигура почему-то притягивала взгляд и уже не давала отвести его в сторону. В ней чувствовалось что-то такое, властно-жесткое и магнетически притягивающее, что тянуло слепо идти к нему, за ним, безрассудно подчиняться его приказам, да даже умереть за него!… И с особенной болью чувствовалась исходящая от него укоризна.

Неизвестный не произносил не слова, молча оглядывая застывших людей. Ректор с трудом подавил острое желание рвануть ворот пиджака, бухнуться на колени и начать каяться во всех грехах, даже в тех, которые только собирался совершить. Внезапно он ясно понял, что с этого момента начинает новую жизнь. Завтра же он отказывается от ректорства, увольняется из университета и, запершись дома в кабинете, начинает работать над давно пылящейся в нижнем ящике стола рукописью по истории монетного обращения в Западной Сахаре.

– Известно, что когда стадо баранов ведут на бойню, - зазвучал над аллеей негромкий голос, - впереди обычно пускают козла-провокатора, чьей задачей является довести предназначенных на убой до места и вовремя очутиться в стороне, - он усмехнулся. - Что ж, с ролью баранов вы справились неплохо… - Пришелец внезапно оказался возле пришедшего в себя после электрошока бородатого парня в сером свитере. - Да и козел-провокатор попался неплохой, - серый свитер с треском порвался, обнажив подкладку с пришитой красно-зеленой бумажкой. Странный человек аккуратно отделил ее от материи и поднял над головой. - Это удостоверение сотрудника Службы Общественных Дел! - В его голосе зазвучал металл. - Вы шли за человеком, чьей задачей было спровоцировать вас на беспорядки и дать повод для применения силы. Есть люди, стремящиеся к введению военного положения, им не хватало только повода. И вы им такой повод дали… почти, - он скомкал удостоверение и бросил его на землю. - А пока что ваша кипучая энергия привела только к бессмысленной смерти ни в чем не повинного человека.

Чужак подошел к кровавому пятну на асфальте, в котором теперь нельзя было опознать даже контуры бывшего человеческого тела, и некоторое время постоял над ним, опустив голову.

– Впрочем, эту судьбу уготовили многим из вас. Если бы не вмешались Хранители, - он приложил правую руку к левому плечу, и над ним засветилась уменьшенная копия шара над его машиной, - ваши трупы хорошо помогли бы тем, кого вы так не любите. Права - вещь хорошая, - он подошел к своей машине, - но отстаивать их надо уметь. А кричать на площадях - не самый лучший способ.

Желто-синяя сфера над серой машиной погасла, наросты по бокам как-то плавно втянулись в корпус, не оставив на нем никаких следов. Машина развернулась вокруг своей оси, задрала в небо нос и, прыгнув с места, растворилась в лучах солнца. Внезапно ректор почувствовал, что наваждение рассеялось. Какое именно наваждение - он не знал, но это не помешало ему заплакать от облегчения.

Люди недоуменно оглядывались по сторонам, пытаясь по лицам окружающих прочитать, что же случилось на самом деле. Вдали на дороге завывали сирены. Это приближались полицейские машины, машины скорой помощи, машины с телевидения, машины официальных чинов, машины всех тех, кто собирался извлечь максимальную пользу из запланированной трагедии. И только тут у ректора окончательно ослабели ноги, и он сел прямо на холодный шершавый гранит крыльца.

– Мы считаем это допустимым? - голос Хранителя сух и горек. - Столетиями мы не высовывали носа на поверхность, не допускали утечек, маскировались, как заяц посреди стаи голодных лисиц. Теперь мы заявили всему свету - вот они мы, берите и ешьте с потрохами. Последствия…

– Последствия давно просчитаны! - горячо обрывает его собеседница. - Ты знаешь, Джао, что вмешательство обосновано! Зачем ты снова начинаешь этот разговор?

– Затем, что мы сделали ошибку, Суоко, - Джао яростно трет лоб, взбивая складки-морщины на темно-шоколадной коже. - И она дорого нам обойдется. Ростания не готова к нашему появлению.

– Ты слишком долго занимаешься своей Сахарой, - качает головой Ведущая. - Ростания давно созрела. Встраиваться в систему надо сейчас. Через год станет поздно. Мы и так тянули до последнего.

– Людям всегда кажется, что их проблемы - самые сложные, - желчно огрызается тот. - По-твоему, раньше не случалось кризисов, подобных нынешнему? Еще как случалось, даже похуже. И всегда мы умудрялись оставаться в тени. Совет ошибся…

– А ты полагаешь себя правым? - Суоко оскорбленно выпрямляется в кресле, ее скуластое лицо - глубокие тени под глазами - полыхает возмущением. - Никто не безгрешен, ошибается даже Робин. Но большинство не может идти не в ногу с одиночкой. Джао, тебя уважают. Ты старейший член организации. Тебя внимательно слушают, куда внимательнее, чем других. Но это не значит, что ты всегда прав. И если Совет единогласно проголосовал за новую тактику, стоит задуматься даже тебе.

– Не единогласно. Я, если помнишь, голосовал против. И я думаю над этим куда больше, чем все вы… - Джао осекается. - Ладно. Не стоит толочь воду в ступе. Прости за брюзжание. Устал я, ох, устал…

Ведущая задумчиво кивает головой.

– Да, все мы устали, - вздыхает она. - Знаешь, что-то странное творится с кандидатами. Не верю я, что Робин не может найти хотя бы десяток новобранцев. За год - только один, да и тот зеленый мальчишка. Храбрый мальчик, да, и умом не обижен, но все-таки мальчик. Двадцать пять лет…

– Ну да, ты у нас совсем старушка, - широко ухмыляется негр. - Аж сорок три года стукнуло. Думаю, нужно всерьез заняться Робином. Его программами так давно никто не занимался, даже Лангер в последнее время откровенно манкирует своими обязанностями. Вот, кстати, и задание для… как его… ну, новичка…

– Тилоса, - подсказывает Ведущая. - Он взял это имя.

– Да, Тилоса. Он ведь у нас математик по образованию? Пусть для начала и поисследует, что творится в потрохах комплекса. В режиме ограниченного доступа, разумеется. Лангер ему поможет, да и я, в общем, тоже.

– Пусть… - вяло кивает головой Суоко. - Думаю, Координаторы не станут возражать. Что там по твоему проекту?

Джао откидывается на жесткую спинку, закладывает руки за голову.

– В процессе… - хмыкает он. - Еще пара месяцев уйдет. Времени нет толком взяться. Но чем дальше я в это дело влажу, тем интереснее. Представляешь - полностью искусственное тело, которое ты натягиваешь на себя как перчатку! Быстрое, сильное, саморегенерирующее, никогда не устающее… Масса возможностей! И безопасность - ты сам лежишь в кресле на Базе, а кукла гуляет по миру.

– Знаю, ты уже рассказывал, - на лице Ведущей появляется скептическое выражение. - Ты в главном разобрался? Обратная связь?

– Разобрался, разобрался… - рассеянно бормочет Джао. - Все просто. Обратная связь жестко ограничена, отрицательные воздействия на психику оператора исключены. Безопаснее, чем наши челноки. Разумеется, нужно копать дальше, но в общих чертах все понятно.

– Хорошо! - Ведущая припечатывает ладонью по подлокотнику. - Продолжай разработку… и постарайся ускорить темп. Ох… не нравится мне это.

– А? - бровь собеседника лениво ползет вверх. - Ты о чем?

– О Робине, - Ведущая яростно трет ладонью глаза. - Ну сам посуди - все наше могущество основано на одном-единственном артефакте, на неизвестно кем и для чего созданном вычислителе с огромным количеством данных в памяти. Кто его создал? Для чего? Случайно ли мы нашли его? Что случится, если завтра он откажется работать? Лангер упоминал что-то о зачатках свободной воли. А если он откажется повиноваться? Решит управлять сам?…

– Сколько времени работал - и все было в порядке, - отмахивается Джао. - И еще тысячу лет проработает без сучка без задоринки.

– Иногда мне становится страшно, - Суоко словно не слышит собеседника. - Я просыпаюсь посреди ночи и думаю, что он и откуда взялся. Я не понимаю его. Я мирюсь с его существованием, с тем, что он краеугольный камень в нашей системе, но не понимаю. Нельзя иметь дело с тем, что не понимаешь, это плохо кончится…

– Расслабься, - Джао встает с кресла, приближается к Ведущей и присаживается перед ней на корточки. - Это всего лишь переутомление. Нельзя долго жить на химии. Тебе нужно как следует отоспаться. Может, возьмешь отпуск на несколько дней? В Душтабе такой пляж, такое море!…

– Спасибо, Джао, не стоит, - Ведущая качает головой. Ее взгляд снова становится жестким и властным. - Ладно, хватит разговоров. И так полчаса потратили. Извини, дела…

Негр распрямляется и потягивается.

– Ладно, тогда я пойду, - сообщает он в пространство. - Спасибо, милая, что выслушала. Еще увидимся сегодня.

Дверь бесшумно зарастает за ним. С минуту Суоко бездумно смотрит на нее, затем шевелит в воздухе пальцами.

"Робин, контакт. Открыть рабочий стол. Отчет по форме тридцать пять дробь два, с самого начала."

"Контакт установлен. Запрошенный отчет, просмотр с нулевой отметки…"