"Ноктюрн пустоты" - читать интересную книгу автора (Велтистов Евгений Серафимович)Глава шестаяЗачем я туда поехал? Не знаю. Может быть, под впечатлением разговора с сыном, его испуганного лица, когда мы услышали о раненых детях. История оказалась заурядной. Какая-то иностранная фирма открыла заводик под фальшивой вывеской. Какая - никто не знает. После взрыва цистерны с ядовитым газом сюда нагрянули полиция и санитарные машины. Документов в конторе никаких не оказалось. Хозяин завода как в воду канул. Перепуганные служащие не могли даже назвать его фамилию, только имя: синьор Луиджи. Сейчас синьора Луиджи искала полиция. Я увидел несколько каменных сараев с допотопной аппаратурой. За деревянным забором - пустой поселок, дома с выбитыми стеклами и свежими на фасадах табличками: "Осторожно! Опасная зона". Пострадавших от взрыва жителей увезли в больницы, остальных эвакуировали. Между домами мелькнули две фигуры и при нашем появлении исчезли. – Эй! Не видите надписей? - крикнул один из сопровождавших меня полицейских и сердито добавил: - Из-за какой-то забытой в доме тряпки рискуют здоровьем. – Найти бы этого фирмача и набить ему морду! - сказал другой. - Как вы смотрите на такую меру, мистер Бари? – Положительно. Я моментально завоевал их симпатию. Мы шли в особых костюмах по выжженной земле, а люди были беззащитны перед ядовитым взрывом. Многие получили ожоги, повредили легкие, зрение. Полицейские провели меня в ближайшую больницу; больше на месте происшествия снимать было нечего. Увидев журналиста, лежащие на койках люди начали проклинать проходимца Луиджи, просили отыскать его поскорее и привести к ним - уж они-то знают, что ему сказать. Рассказывали они охотно, перебивая друг друга, но смолкали, когда кто-то из товарищей заходился кашлем или вскрикивал от внезапной боли. Вдруг я заметил странное существо. Белая гипсовая маска уставилась на меня. В маске было две прорези: щель для рта и отверстие для глаза. Темный зрачок с любопытством прицелился в меня. – Ты кто? - спросил я в полной тишине. – Джино, - раздался хриплый шепот из-под гипса. – Сколько тебе лет? – Семь. – Как твои дела, дружище? – Я играю. И Джино показал мне прозрачную коробку с рыжим муравьем, который карабкался по гладкой стенке. Тишина прервалась хором голосов: – Это наш Джино… Мужественный Джино… Вы видите, как он пострадал?.. Но ведь жив, а отец с матерью сгорели сразу. Остался сиротой, бедняга!.. – Тихо! - сказал я. - Он сам расскажет. - И поднял камеру. – Я сирота, - прошипела гипсовая маска. - Мне семь лет. Я мальчик. Зовут Джино… Этот обжигающий шепот услышал мир. Джино играл во дворе дома со своим муравьем, запрятанным в коробку, когда рядом что-то сверкнуло, и он упал на песок. Муравей, зажатый в руке, остался цел и невредим. Джино очнулся в гипсе и бинтах. Он повторял чужие слова, но не понимал до конца их смысла. – Вы, случайно, не синьор Луиджи? - спросил меня Джино. – Нет, - я покачал головой. - Если бы я был Луиджи, я бежал бы от тебя со всех ног. – Я знаю: вы добрый. - Джино отвернулся от меня и стал разглядывать своего золотого муравья в солнечных лучах. Несколько дней пытался я найти какие-нибудь следы Луиджи. – Никаких документов он не оставил, - пояснил полицейский комиссар. - Какие машины привозили на завод ядовитое сырье, куда, через какие порты, в какие страны шла дальше продукция - ничего пока не известно. Мы установили только, что ядовитые отходы они спускали прямо в реку… Я знал, что в этой стране даже при наличии документов установить истину было чрезвычайно трудно. – В палате депутатов все в недоумении. - Комиссар доверительно нагнулся ко мне. - Между нами, господин Бари, сегодня в палату поступил запрос: неужели это взрыв химического вещества, а не естественная катастрофа, раз сюда прибыл сам господин Бари? - Комиссар дружелюбно рассмеялся. – У вас, комиссар, все любят поговорить… Но между нами, если вы не найдете подлеца по имени Луиджи, кто возьмет на себя заботу поставить на ноги Джино: вы, я или этот шутник-депутат? Комиссар помрачнел. – У меня шестеро… – Значит, вы отпадаете? – Предварительные сведения, господин Бари, таковы, - сухо сказал комиссар. - Человек, похожий на Луиджи, в тот же день уехал в Швейцарию. – Благодарю вас за информацию. Я решил натравить на полицию, палату депутатов, вообще на всю государственную бюрократию газетчиков. Передал в вечерние выпуски римских газет снимки Джино и информацию о лжехозяине завода, послал такие же материалы в швейцарские редакции и ряд других европейских газет. – Скажите, Бари, почему вы занялись этой житейской прозой? - спросил меня старый знакомый, один из римских редакторов. – Не люблю подлецов, Титто!.. У тебя есть дети?.. Ты видел это? - Я подвинул ему снимок Джино. – Понимаю, Бари, - пробормотал Титто. - Мы отыщем эту скотину. - И крикнул в громкосвязь: - На первую полосу снимок Бари. Заголовок - крупно: "Джино ищет Луиджи!" Подзаголовок: "Разыскивается подставной директор фирмы, превращающей Италию в помойную яму Европы…" Пойдет так, Бари? – У тебя - пойдет… Несколько дней ждал я, пока отыщут "скотину Луиджи". Полиция ряда стран, разозленная прессой, работала четко, но безрезультатно. Я колебался, давать ли репортаж в эфир без точного адреса виновных в катастрофе. Позвонил врачу и узнал, что состояние Джино ухудшилось. Решил - дать. В те минуты, когда в эфир многих стран пошла "Телекатастрофа". Экстренный выпуск из Италии", я навестил Джино. Он лежал безучастный к разговорам на своей койке. Муравей неподвижно застыл в коробке. – Привет! Он не отозвался. И тогда я сел рядом с Джино и приложил к гипсовой маске травяную коробочку, выписанную мной из Токио. – Это кто? - спросила хрипло маска. - Оно, кажется, шевелится?.. – Это цикада, - пояснил я. - Ну, как ты сам? – А что такое цикада? Случай с муравьем навел меня на мысль о японской коробочке. Я видел на японских улицах детей, которые с блаженной улыбкой сидели часами на тротуаре, поднеся к уху сплетенную из травы коробочку, и слушали чью-то таинственную жизнь, чью-то песнь взаперти. Цикада? Живых цикад я не видел, но рассказал Джино все, что происходит на улицах Токио. И он успокоился, уснул, сжимая в крохотном кулачке трещавшую цикаду. Коробочки с цикадами я посылал ему ежемесячно. Джино пришел в себя, подлечился, с него наконец-то решили снять маску. Никогда "Телекатастрофа" не получала столько писем, они лавиной обрушились на фирму Бака после итальянского репортажа. Зрители возмущались, направляли небольшие сбережения пострадавшим. Большинство писем было о Джино: как он там - этот несчастный мальчик? Несколько корреспондентов изъявили желание усыновить Джино. Эти письма я послал полицейскому комиссару. – Твоя слава достигла апогея. - Томас Бак потирал ладони. - Никогда не предполагал, что мелкий случай заденет людей. Почему это так? Ведь после репортажа из Токио пришли просьбы издать пластинку японских шлягеров. – Люди гораздо ближе к земле, чем мы думаем, - сказал я Тому. - О чем человеку рассказать в связи с далеким землетрясением? Что опоздал из-за срочных дел на рейс в Токио и благодарит судьбу, а точнее - свой счастливый жребий? Таких из миллионов может быть один… – Может, ты открыл новое направление в репортаже? - задумчиво произнес Бак. - Не поймали еще Луиджи? – Пока нет. – Будешь давать? – Все ждут продолжения. Судьба Джино не забыта… – О'кей. Славный мальчишка, - пробормотал Том. Через неделю в бельгийском городке арестовали Луиджи. Как и предполагалось, он был подставной фигурой, заурядной личностью, не стоившей даже нескольких строк в газетной хронике. Но на следствии выяснилось, что заводик принадлежал могущественному международному концерну "Петролеум" с главной конторой в Нью-Йорке. Репортеры обратились к президенту концерна. "Петролеум" все отрицал. Неожиданно римские газеты провели рейд по химическим заводам и обнаружили еще три подпольных фабрики "Петролеума". Предположение моего знакомого редактора Титто об отравлении родной земли зарубежными монополиями выросло в хлесткие шапки всех итальянских газет. Назревал скандал. Я готовился ехать на судебный процесс, укладывал чемодан, когда в мой кабинет ворвался Бак. – Срочное задание, Джон! Экстренный выпуск "Катастрофы"! Я смотрел на него с недоумением: Томас никогда не давал мне заданий. – Что случилось, Бак? – Колоссальная засуха в Индии. Миллионы голодающих… У нас заказы от крупнейших телекомпаний. - Нос Томаса пылал. – Засуха родилась не сегодня, - пожал я плечами. - Пошли кого-нибудь другого. Я лечу на процесс. – Джон, - Томас заглянул мне в глаза, - ты не будешь снимать этот процесс - Две складки прорезали его лоб. Я не замечал до сих пор, что он постарел. – Я буду снимать то, что считаю нужным, - спокойно ответил я. – Подумаешь, какой-то паршивый мальчишка! Сдался он тебе! - Бак размашисто шагал по кабинету. - А тут солидный заказ. Он явно фальшивил, избегая моего взгляда. – Томас, в чем дело? – Дело в том, Джонни, что ты никогда не интересовался финансовым положением фирмы… Он пробормотал несколько фраз о размахе дел, усложнившейся конъюнктуре, конкуренции на телерынке и своих компаньонах. Но я уловил основное - то, чего не знал: "Петролеум" частично владел и "Телекатастрофой". – Какой у них пай? – Половина. – Я обыкновенный репортер, Том. За экономику отвечаешь ты. Захлопнул чемодан, взялся за ручку. Бак преградил дорогу. Нос его пылал так ярко, что мог осветить темный коридор. – Предупреждаю, Бари, ты нарушаешь контракт! – Контракт? - Я расхохотался, сдвинул на затылок шляпу. Дело зашло далеко, раз Томас решил объявить мне войну. - Напомни, Бак, что там сказано? – Что в исключительных случаях администрация дает поручения… – Двадцать лет этот пункт был мертвой строкой. - Я направился к двери. - Самолет, Том, извини. – Я тебя предупредил, - быстро проговорил Бак. Я обернулся, поставил чемодан, подошел к Баку. – Я Джон Бари, ты меня знаешь, Бак… Так вот насчет "паршивого мальчишки". Помнишь моего деда? Он тоже был паршивым мальчишкой. Бак побледнел. Он слишком хорошо знал моего деда. – Ну, это ты перехватил, - пробормотал он. - Какое отношение имеет Джино к судьбе твоего деда? – Самое прямое. Они оба не виноваты, что потеряли детство. Бак знал, что я прав. Он понял: наши пути навсегда разошлись. |
|
|