"Марсианка" - читать интересную книгу автора (Дубровин Евгений Пантелеевич)Четыре вопросаЛев Евгеньевич отложил в сторону кипу чертежей и сказал, ни на кого не глядя: – До конца месяца осталось три дня. Машину сдать не успеем. В конструкторском бюро наступила тишина. В словах шефа не было и тени упрека, но все чувствовали себя, словно после сильной «проработки». Уж лучше бы Синьков отругал всех. – Сгорела премия, – вздохнул Синеоков. – А я хотел мотороллер купить. Лев Евгеньевич сидел такой же, как и всегда, седой, красивый, строгий, в безукоризненно выглаженной нейлоновой рубашке, светлых брюках и черных лакированных туфлях. Карандаш, схваченный длинными, как у музыканта, пальцами, привычно бегал по чертежу, выискивая ошибки. Но Олег видел, что возле рта у шефа залегла огорченная морщинка. Раньше ее не было. – А что если… оставаться по вечерам? – сказал Олег и запнулся. – Конечно, кто хочет… Шеф поднял глаза от чертежа. Взгляд был спокойный, но чуть-чуть удивленный. Очевидно, Синьков ждал этих слов, хотя и от кого-то другого. – Идея! – крикнул Синеоков и хлопнул по столу рейсшиной. – Да здравствует мотороллер «Ява»! Ивлев заворочался на стуле. – А что, пожалуй, верно. Это, пожалуй, выход. Запишем в план работы. Всем комсомольцам обязательно. Лев Евгеньевич продолжал водить карандашом по ватману, такой же спокойный и невозмутимый, но морщинка у его рта исчезла. После гудка все остались на своих местах. Даже мама Зина продолжала читать книжку на своем высоком табурете. – Вы можете идти домой, – сказал ей Лев Евгеньевич. Уборщица обидчиво поджала губы: – Я буду проявлять синьку. – Мама у нас сознательная комсомолка, – хохотнул Синеоков. – Вы нам не потребуетесь, – повторил Синьков. – Я буду работать без премии, – отрезала мама Зина. – Так что не волнуйтесь! А захламлять помещение я вам не позволю! Потом за вами три дня бумагу вывозить на грузовике надо. Вы уж извините, Лев Евгеньевич, но я вам прямо скажу: чистоты и порядка в вашем бюро нету. Хламят и сорят. Вчера за Синеоковым, нашим уважаемым Александром, три вагона вывезла. Рвет бумагу и мечет под себя и мечет. А зачем ее рвать-то, чистую-то? Опять же Гусев ножиком стол резал, имя вековечил девкино. В старое время хозяин и тому и другому спустил бы штаны да всыпал куда следует. А сегодня все хозяева. Шеф только пожал плечами. Вступать в разговоры с мамой Зиной было бесполезно. О старом и новом времени просвещенная уборщица могла рассуждать бесконечно. Зато Синеоков с готовностью вступил в разговор. – Вот смотрю я на тебя, Зинаида Ивановна, и удивляюсь: почти пятьдесят лет живешь при Советской власти, а ничего советского в тебе нет. То тебе не так, это не так, хозяев каких-то приплетаешь. Ярко выраженный вредитель. Бери за зебры и греби за решетку. Услышав голос своего постоянного противника, мама Зина отложила в сторону книгу. – Ишь ты, из молодых, да ранний. Вчера видела я тебя на улице с двумя барышнями. Идете, песни во все горло орете. За шею их обхватил. Народ от вас в сторону шарахается. Это как, по-советски? А в старину дамам ручки целовали. – Га-га-га! Ай да мама Зина! Дай я тебе ручку поцелую. – Вот сидишь ты, рыгочишь, как молодой бугай, аж стены шатаются, а веник никогда не возьмешь, чтобы за собой убрать. Старая женщина за тобой ходит. – Вот это ты уж напрасно, Зинаида Ивановна. Ты за свой веник деньги получаешь. Жирно очень будет ничего не делать да шестьдесят целковых грести. – Или взять Гусева, – продолжала мама Зина. – Никогда со старым человеком слова не скажет. Думает, как он конструктор, а я уборщица, так можно и не замечать. За что он меня презирает? Что у меня диплома нет? В старое-то время дипломами не кичились. Пушкин – вон какой образованный был и то няней своей не требовал, сказочки ее слушал. А этот пройдет – руки не подаст. У мамы Зины были две слабости: книги про рыцарские времена и страсть к рукопожатиям. Чем выше должность занимал человек, тем сильнее хотелось честолюбивой уборщице поздороваться с ним за руку. Все подсмеивались над этой слабостью мамы Зины, но, входя в КБ, не забывали протянуть руку уборщице, так как иначе можно было нажить острого на язык врага. Лишь один Олег здоровался с уборщицей легким кивком головы. Потому что он знал тайну мамы Зины и не мог побороть в себе чувства брезгливости. Однажды он случайно увидел, как мама Зина воровала тушь. Благородная просвещенная уборщица в красивых очках стояла возле шкафа, задрав платье, и засовывала в рейтузы флаконы. Олег никому не сказал, но руку маме Зине подавать не стал. – Как-то еду на поезде – глядь, под насыпью двое бесстыжих милуются. Вино хлыщут, противно смотреть. А на работе из себя благородных корчат, руки простым людям не подают… Олег похолодел. Неужели мама Зина видела их? Теперь растреплет по всему заводу. – Дружинниками работают… Олег поднял голову. Скажет или нет? В глазах уборщицы была каменная решимость. Спас Олега телефонный звонок. Он был длинным и резким. Все невольно замолчали. – Да, – сказал Лев Евгеньевич. – Хорошо. Гусев, вас вызывают на проходную. – Зачем? – Не знаю. Женский голос. – Жена, наверно. За алиментами, – сострил Синеоков. Конструкторы засмеялись. Посыпались реплики: – Гусев, а ты оказывается, донжуан! – Вот у кого, мама Зина, три вагона жен! Олег пошел прямо через цех, чтобы сократить путь. Уже зажгли электричество. Внизу оно безуспешно соперничало с солнцем. Густой красный свет вливался в пыльные окна, растекался по полу, наматывался на шпиндели станков. Зато под потолком, где ходил кран, лампы сияли ослепительно, словно голубые звезды. Вахтер Ван Ваныч, толстый, но с удивительно живыми глазами, покосился на конструктора и молча пропустил. В проходной было пусто. Только на скамейке сидела девушка в низко надвинутой на глаза косынке. Это была Ида. Вчерашняя скандалистка выглядела сегодня как-то униженно, словно маленькая забитая старушка. Лицо бледное, в глазах вялость, руки неподвижно сложены на коленях. – Здравствуй, Олег. – Здравствуй. – Ты сегодня сверхурочно? – Да. – Я тебе помешала? – Чего ты хотела? – Давай немного погуляем. – Некогда. – Пять минут. Мне надо сказать тебе важное. Они вышли из проходной. На улице было душно. В воздухе висела тонкая пыль от проезжавших машин. Продираясь сквозь заросли чахлого скверика, садилось красное поцарапанное солнце. – Как ты добрался? – Хорошо. – А я с шиком. Привезли на машине… милицейской. Я там на столе всю посуду побила. Требовала, чтобы нашли тебя. Ждала до утра. Не могла заснуть. Засну, проснусь и снова жду. Почему не пришел? – Я вообще не приду. – Ноль внимания, фунт презрения? – Вот именно. – Ну и черт с тобой! Больно ты мне нужен. Таких, как ты, на рубль пучок. Стоит только мигнуть – любой пойдет! – Ну ладно, пять минут уже прошло. Ида остановилась. – Чего скривился? Не веришь? Думаешь, мной только подонки интересуются? Я и порядочным людям нравлюсь. Эй, молодой человек, пошли со мной в кино! Шедший им навстречу мужчина с сумкой-авоськой удивленно остановился. – Да, да. Я вам. Пойдем со мной в кино? Идея моя – билеты ваши. Ха-ха-ха! Ну так как? Мужчина растерянно моргал глазами. Олег вырвал свою руку. – Пусти! – Куда ты? – Попрошу без меня обделывать свои делишки. – Какие делишки? Подожди! Это же шутка. – Слишком много шуток за последнее время. Олег быстро пошел назад. Ида догнала его. – А ты мне муж, да? Муж? Скажи, муж? Что ты из себя ставишь? Был бы хоть парень видный, а то как! На них оглядывались прохожие. – Я прошу оставить меня в покое! Ида приблизила свое лицо к Олегову. Глаза у нее стали ненавидящие, злые, как вчера в ресторане. – Будешь убегать – устрою скандал, – прошипела она. Олег посмотрел на ее решительное лицо, взъерошенную фигуру, воинственно торчащие концы модной косынки, повязанной по-старушечьи, и подумал, что действительно этой злюке ничего не стоит устроить скандал. Они стояли как раз напротив здания заводоуправления. – Ну, хорошо. Что тебе от меня надо? – Иди за мной. Они вошли в скверик и опустились на скамейку. Вокруг на желтой траве валялись промасленные бумажки и банки из-под консервов. Здесь обычно обедали рабочие. – Я слушаю, – сказал Олег. – Только побыстрей. Меня ждут на работе. – Хорошо. Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай на них. Первый вопрос. Почему ты ушел из ресторана? – Тебе этого не понять. – Понятно. Вопрос второй. Ты решил со мной «завязать»? – Да. – Можно узнать, почему? – Тебе этого не понять. – Ясно. Вопрос последний. Можно поцеловать это сердитое рыло? Ида, не стесняясь прохожих, обняла Олега за шею. – Никому не отдам… Тебе этого не понять. СЛЕДОВАТЕЛЬ: 3. И. КОНИНОВА, уборщица: СЛЕДОВАТЕЛЬ: 3. И. КОНИНОВА: СЛЕДОВАТЕЛЬ: 3. И. КОНИНОВА: СЛЕДОВАТЕЛЬ: 3. И. КОНИНОВА: |
|
|