"Королевская постель" - читать интересную книгу автора (Барнс Маргарет)

Глава 3

После ухода армии Лестер не смог быстро вернуться к своей обычной жизни. Большинство юношей ушли вместе с военными, чтобы проводить их до Баубридж, а пожилые люди, усталые и взволнованные всем происходящим, группами собирались на улицах и вели бесконечные беседы. Сражения и слухи о них были для этих людей источником постоянных тревог в течение тридцати лет, пока шла война между Алой и Белой Розами, затеянная сторонниками Йоркской и Ланкастерской династий, во время которой английская корона переходила из рук в руки. Старикам было известно о кровавых битвах при Таутоне и Тьюксбери, но с того времени, когда свирепствовала черная смерть, ни одно важное событие не подходило так близко к их городу, как предстоящее сражение короля Ричарда.

Торговцы и владельцы лавок распродали все запасы провизии. Хозяйки не стали убирать постели, приготовленные накануне для гостей, потому что прежде всего они спешили обсудить друг с другом происходящее. Охотники разошлись по окрестным лесам в надежде подстрелить хоть дикую свинью. Несмотря на воскресный день, фермеры пригнали в город часть скота, который пасся на пастбищах далеко за рекой, и мясники принялись его резать, готовясь к возвращению в город тысяч голодных мужчин. В самых известных постоялых дворах кипела работа, и хозяева ждали высоких гостей.

В «Белом Кабане» Дилли помогала Танзи готовить постели.

– Они вернутся к вечеру? – спросила она.

– Нет. Наверное, через пару дней, не раньше, – ответила Танзи. – Я слышала, как один из них сказал миссис Марш, что вряд ли сражение произойдет раньше понедельника.

– Господи, сделай так, чтобы они победили! – прошептала девочка. – Подумайте только, что будет, если этот Тюдор, страшный, как дракон, и его дикие уэльсцы вдруг ночью войдут в город! Они нас всех, возьмут в плен и убьют!

– Наш король слишком умен, чтобы такое могло случиться, – засмеялась Танзи. – Поправь-ка покрывало с твоей стороны и взбей подушки. И нам пора идти вниз, чтобы помочь обслуживать клиентов. Сегодня у нас вся городская знать. Уверена, что они пришли сюда из простого любопытства, а у твоей хозяйки только две руки.

Танзи была права, когда сказала, что в таверне полно посетителей. Люди, пришедшие к ним в воскресенье утром, выглядели иначе, чем постоянные клиенты Роберта Марша, которые сидели у него накануне вечером. Но Роза обслуживала их не одна. Ей помогал Том Худ, кузнец, который ловко разносил кружки, наполненные пивом, получал деньги с посетителей и чувствовал себя очень нужным человеком. Пожалуй, с его энергией и сообразительностью ему следовало бы лучше продавать пиво, а не заниматься всю жизнь изготовлением стрел.

– Спасибо, Том. Очень мило с твоей стороны! – воскликнула Танзи, едва не сбив его с ног, когда он бежал с двумя кружками пенящегося пива, предназначенного самому мэру.

– Твой отец, когда они уходили из города, зашел ко мне и попросил помочь вам, – на ходу прошептал он.

Танзи включилась в работу, не теряя времени даром, и они трудились, не покладая рук, до тех самых пор, пока не наступило время обеда, и посетители, болтая друг с другом, начали расходиться по домам.

– Слава Богу, на кухне еще, кажется, что-то осталось, – сказала Танзи, внезапно вспомнив, что с самого утра ничего не ела.

– И как только ты можешь думать о еде! – театральным голосом воскликнула Роза, когда Джод закрыл двери. – Я так устала, что едва стою на ногах. Вчерашнее волнение явно было чрезмерным для меня. И вся эта городская знать, которая месяцами носа не кажет, а сегодня замучила меня вопросами о наших гостях. Так ли красив лорд Лоуэлл, как о нем говорят? И правда ли, что он пытался соблазнить нашу дочь? Что король ел? И правда ли, что он сухорукий? И что он собирается делать с Тюдором, когда возьмет его в плен?

Болтовня мачехи вогнала Танзи в краску, а Том, тактично отвернувшись, принялся возиться с какой-то подтекающей бочкой, бормоча себе под нос:

– Будто он говорил нам об этом, можно подумать, что этот хлыщ Лоуэлл…

Но хозяйка «Белого Кабана», не замечая этого, должна была закончить свой монолог:

– Я иду к себе и собираюсь немного поспать, – объявила она, нимало не беспокоясь о том, что ее молоденькой падчерице одной предстоит разбираться с опустошенными кладовыми.

– Я пришлю вам наверх какой-нибудь горячий напиток, – пообещала Танзи.

– Только что-нибудь легкое. Вам, молодым, все нипочем, а мой желудок восстает против пищи. Маленький кусочек утиной грудки с горохом и пару кусочков мяса со специями. И немного торта с вареньем из тутовых ягод с кремом, если осталось что-нибудь от королевского завтрака…

Когда Роза ушла к себе, Том оторвался от бочки, которой был поглощен в ее присутствии, посмотрел на Танзи и подмигнул ей, заставив девушку рассмеяться.

– Я просто валюсь с ног, – призналась она. – Давай посидим немного и поедим.

Том мог только мечтать о том, чтобы хоть немного побыть с Танзи наедине, но, будучи порядочным парнем, колебался.

– Может быть, моя мама что-нибудь уже приготовила…

– Я думаю, что и у нее нет запасов. А уж наша повариха точно найдет для нас что-нибудь съедобное после вчерашнего. И к тому же нанятого работника полагается покормить. Разве ты этого не знаешь?

Когда Танзи так улыбалась, он чувствовал себя безоружным.

– Мой желудок не будет бунтовать против небольшой порции потрохов, – сказал он, перекинув ногу через лавку и усаживаясь рядом с ней. – Но только сначала, Дилли, отнеси своей хозяйке мясо и, ради Бога, убедись, что оно не жесткое!

Дилли посмотрела на Тома с нескрываемым обожанием и улыбнулась. Как только она ушла, он без всякой подготовки напрямую спросил Танзи:

– Как ты можешь жить вместе с этой женщиной?

– Раз уж мой отец сделал такую глупость и женился на ней, наверное, у нее даже больше прав жить здесь, чем у меня.

– Он так же попался на удочку, как и многие другие достойные мужчины.

– Ты должен признать, что она красива.

– Ее красота доставляет удовольствие на час, а сочувствовать твоему отцу придется до конца его дней.

– Тебе не следовало бы так говорить, Том.

Он пожал плечами и принялся за еду, которую им принесла Дилли, – фасоль с яйцами.

– Я знал твою маму, – напомнил он Танзи. – Когда отец наказывал меня за то, что я баловался со стрелами, она часто утешала меня и кормила медовым тортом.

Несмотря на то, что Танзи улыбнулась, ее глаза наполнились слезами, и она представила себе Тома – сорванца с вьющимися волосами, – с которым она играла в детстве.

– Она очень любила тебя. И когда умер твой отец, а ты был еще слишком мал, чтобы вести дела, она очень тревожилась о тебе.

– Я очень рад, что смог встать на ноги, и мне кажется, что совсем неплохо, – искренне и доверительно сказал Том.

Они были голодны, и им не потребовалось много времени, чтобы разделаться с едой, которую нашла для них повариха.

– Скажи, тебе удалось что-нибудь заработать сейчас, когда в городе была армия?

– Я надеялся, что смогу. Но король Ричард не полагается на случайных поставщиков, когда речь идет об оружии. Я должен был знать это заранее, а не терять время на то, чтобы ходить от одного капитана к другому, предлагая свой товар, и слышать в ответ, что у них достаточно стрел, – горестно ответил ей Том. – Но мне все-таки удалось продать несколько сотен спутникам Стэнли, и я надеюсь, что половина из них окажется в ланкастерских сердцах.

– И вместо того, чтобы попытаться продать еще что-нибудь тем, кто отстал от войска и сейчас догоняет его, ты пришел сюда, чтобы помочь нам?

– Я уже сказал тебе, что твой отец просил меня… Танзи положила руку на его запястье.

– Ты думал о том, что мы, женщины, остались одни… Сильная рука Тома накрыла руку Танзи.

– Я вообще часто о тебе думаю…

Они улыбались друг другу через разделяющий их стол, но через мгновение Танзи отдернула руку. В последние часы, насыщенные такими важными событиями, у нее появилось ощущение, что для нее начинается какая-то новая жизнь, в которой будет много возможностей и много достойных молодых людей.

Однако Том не отреагировал на ее поступок в своей обычной шутливой манере, а встал из-за стола, чтобы наполнить их кружки.

– Когда твой отец вернется и все эти события благополучно закончатся, я должен буду серьезно поговорить с ним. О нас с тобой, – сказал он. И добавил лукаво:

– Если, конечно, моя торговля стрелами пойдет не хуже, чем его – пивом.

Будучи лояльными подданными, они осушили свои кружки за короля. Том поблагодарил Танзи за угощение и подумал, что, наверное, ему следовало бы попробовать уговорить городские власти продать «Белому Кабану» немного соленого мяса по сходной цене. Одновременно он хотел попытаться использовать ситуацию и в своих целях.

– Я хочу поговорить с властями и убедить их в том, что запас стрел в замке по нынешним временам просто ничтожно мал, – сказал он.

– Ты можешь убедить кого угодно в чем угодно, Том Худ, – ответила Танзи, подавляя зевоту.

– Кроме тебя, детка. Но тебе непременно нужно отдохнуть. Ты такая же бледная, как Дилли.

Он взял ее лицо в ладони и, быстро поцеловав, подтолкнул девушку к большому креслу Розы с подушками, где она и уснула прежде, чем Том закрыл за собой дверь и Дилли убрала со стола грязные тарелки.

В «Белом Кабане» все валились с ног от усталости, и Танзи проспала, наверное, около часа, когда ее разбудил стук лошадиных подков во дворе и голос, нетерпеливо звавший Джода, беззастенчиво храпевшего на куче соломы. Прежде всего Танзи испугалась, что шум разбудит мачеху, и весь оставшийся день им всем придется несладко. Она быстро вскочила с мягкого кресла и, приглаживая на ходу измявшееся платье, вышла навстречу приехавшим в тот момент, когда они уже входили в дверь, – высокий, тощий джентльмен, похожий на жердь, за которым плелся измученный, растерянный юноша, на вид ее ровесник.

– Что вам угодно, господа? – спросила Танзи.

– Нам сказали, что Его Величество король Ричард провел эту ночь в вашем доме, – сказал высокий джентльмен тоном, не терпящим возражений. – Куда он ушел?

– На запад. В сторону Босворта. Он приказал, чтобы всех, кто придет позже, – конечно, я имею в виду его сторонников – накормили и направили к нему, в его лагерь, – ответила Танзи, думая о том, что королевской армии будет очень мало проку от них обоих.

– Еда – за счет короля, – вставила миссис Марш, спускаясь с лестницы явно в дурном настроении, несмотря на все предосторожности падчерицы.

Джентльмен выдавил из себя подобие улыбки и поклонился ей.

– Боюсь, мадам, что нам не помешает и небольшой отдых. Мы едем из Лондона и в течение нескольких дней не слезали с лошадей. И этот молодой человек… э… совсем выбился из сил. Мое имя Джервез.

Роза мгновенно преобразилась.

– Король ждет именно вас. Последнее, что он успел сказать перед отъездом, – чтобы вы следовали за ним.

– Немедленно ехали в его лагерь, – добавила Танзи, вспоминая сказанное королем и вновь чувствуя его руку на своем плече.

В тот момент она была слишком поглощена тревогой за отца, но сейчас вспомнила все очень отчетливо. Он говорил о высоком джентльмене из Лондона и о юноше примерно ее возраста.

– Похоже, что и мы сами, и наши лошади можем немного передохнуть. Мы успеем присоединиться к пешему войску до того, как они разобьют лагерь.

– Все наши комнаты заняты, – сказала Роза таким тоном, словно привыкла принимать только знатных гостей. – Но поскольку Его Величество специально предупреждал о вас, я могу проводить вас в комнату, где ночевали офицеры герцога Норфолка, и вы сможете поспать пару часов.

– Я разбужу вас к обеду, – пообещала Танзи, очень надеясь, что хоть какой-нибудь обед у них будет, и думая о том, что поскольку свидание с этим джентльменом, судя по всему, очень важно для короля, он мог бы и поторопиться.

На самом же деле Джервез, казалось, так был поглощен приветливой улыбкой хозяйки, что даже забыл пригласить наверх своего молодого спутника.

– Как вы думаете, мы не опоздаем? Успеем к началу сражения? – спросил у нее юноша после того, как старшие ушли.

Говорят, что король не намерен сражаться с ними сегодня, он надеется задержать их примерно в двенадцати милях от Босворта.

Танзи пыталась сообразить, сколько времени потребуется Тому, чтобы раздобыть что-нибудь съестное, и неожиданно спросила:

– Если вы так устали, отчего же вы не садитесь? Наступило неловкое молчание, и потом молодой человек ответил:

– Потому что я не могу сидеть.

– Не можете сидеть?!

Она окинула его взглядом с головы до ног и не обнаружила в его стройной красивой фигуре никаких видимых изъянов.

Первый раз за все время он улыбнулся.

– У меня очень болит… спина, – пояснил он. Танзи расхохоталась.

– Какая досада! Вы слишком долго ехали верхом, и во всем виновато седло?!

– Оно, наверное, предназначалось для какого-нибудь могучего воина в полном боевом облачении! А вы ведь слышали, как мистер Джервез сказал, что мы провели в дороге несколько дней. Но дело прежде всего в том, что я никогда раньше не ездил верхом! – сказал юноша с обезоруживающей искренностью.

– Никогда не ездили верхом?! – Танзи, выросшая в Лестере, была поражена.

– Еще несколько дней назад я был в школе, – признался юноша.

– Понятно. Как вас зовут?

– Дикон.

Танзи поправила подушки на Розином кресле так, чтобы он смог устроиться в нем поудобнее.

– Конечно, в Лондоне не нужно уметь ездить верхом. Но во время каникул, дома, с родителями…

– У меня нет ни дома, ни родителей. – Пытаясь устроиться в кресле, он с благодарностью отметил, что она относится к нему с явным сочувствием.

– О, вы не должны слишком жалеть меня, – поспешил он добавить, и по тому, как он садился в кресло, Танзи поняла, что он испытывает куда большую боль, чем можно было предположить по его словам про седло и дорогу.

– Я живу в доме своего школьного учителя. Прежде чем меня отдали ему, наверное, его выбирали очень тщательно, потому что мой учитель очень умен и добр.

– Не этот… старик? – Танзи повернула голову в сторону закрытой двери, вовремя проглотив не очень лестные слова, которые пришли ей на ум.

Юноша рассмеялся.

– Слава Богу, нет! Мистер Джервез появился как-то неожиданно, он навестил меня, поинтересовался, как я учусь, мне даже кажется, что он заплатил за мое учение. Но я ничего про него не знаю, даже не знаю, где он живет. Он очень старается внушить мне, что мы не родственники, чему я, – добавил он с чудесной, открытой улыбкой, – искренне рад.

Танзи слушала его внимательно и заинтересованно, эта ее особенность всегда располагала к ней людей. И чем меньше жалости к себе демонстрировал этот юноша, тем больше он ей нравился.

– Это, наверное, ужасно – совсем не иметь родных?! Никого, кого ты мог бы любить!

– Я очень любил ту женщину, у которой жил, когда был маленьким, – сказал Дикон, и было очевидно, что он вспоминает все, о чем говорит. – Именно там я впервые увидел мистера Джервеза. Когда я подрос, он отвез меня в школу к мистеру Пастону. Сначала я совсем не спал там и плакал все ночи напролет, но теперь это мой дом. У меня хорошие одноклассники, и я с ними дружу. Но скоро нам придется расстаться. Многие отцы определят своих сыновей в подмастерья в одну из гильдей.

– А вы?

– Мистер Джервез всегда считал, что я тоже должен стать подмастерьем. Но сейчас он сомневается.

Встревоженный вид молодого человека выдавал его сильное волнение.

– Почему король послал именно за мной?

Танзи включилась в обсуждение этой проблемы, моментально отбросив все мысли о домашних делах.

– Может быть, Дикон, ваш отец – один из тех, кто погиб за короля? Мой отец рассказывал мне, как он всегда заботится об их семьях. И даже иногда о внебрачных детях.

– То же самое сказал мне и Питер.

– Питер?

– Да, Питер Харроу. Мой самый близкий школьный друг. И это, конечно, очень благородно – думать именно так. Но зачем королю Ричарду беспокоиться обо мне именно сейчас, в такое трудное время?

– Может быть, он дал кому-то обещание? Человек, которому предстоит принять участие в сражении, наверное, должен стремиться выполнить свои обещания…

Они сидели рядом, как старые друзья.

– Наверное, так оно и есть, – согласился Дикон, рассеянно рисуя мелом какие-то замысловатые узоры на грифельной доске Ричарда Марша, предназначенной для записей в таверне. – Потому что несколько месяцев назад этот Джервез привез меня в один очень красивый дом с витражами и металлической крышей, которая сверкала на солнце. Нам пришлось очень долго ждать в большом зале, где мимо нас ходили и слуги, и нарядно одетые господа. Потом нас пригласили в небольшую комнату, и там какой-то джентльмен очень ласково разговаривал со мной. Я помню, что он был одет в черное. Он расспрашивал меня про занятия и про то, тренируюсь ли я с более взрослыми юношами в стрельбе из лука. Мне кажется, что он очень обрадовался, когда я рассказал ему о своих успехах – о золотой медали за стрельбу с расстояния двести двадцать ярдов. Потом он попросил меня прочитать по латыни из одной недавно изданной книги. Мне все время казалось, что он внимательно рассматривает меня, экзаменует, если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Перед уходом он подарил мне золотой нобель, и у меня появилась возможность отблагодарить моих друзей за доброту. Мистер Джервез предупредил, что я никому не должен рассказывать об этом посещении. И я молчал. Никто не знает, кроме Питера… и вас. Сам не понимаю, почему я все рассказал вам, человеку, которого я только что увидел! Я даже не знаю, как вас зовут!

– Меня зовут Танзи Марш.

Дикон медленно повторил ее имя, словно доверяя своей памяти что-то очень важное для него. Неожиданно он очень оживленно – куда девалась вся задумчивость! – воскликнул:

– Знаете, что Питер сказал мне? Он сказал, что я, наверное, один из многочисленных внебрачных сыновей лорда Лоуэлла! Ему иногда приходят в голову такие невероятные предположения!

Однако Танзи было не до смеха, рассказ юноши слишком заинтриговал ее.

– Когда вы были в этом красивом доме? Давно?

– Нет, несколько месяцев назад. Это было прошлой весной, сразу после смерти принца Эдуарда. Я помню, что надеялся увидеть соревнования по борьбе, но весь Лондон был в трауре.

– А как выглядел тот джентльмен, с которым вы разговаривали?

– Среднего роста, стройный, с такими же каштановыми волосами, как у меня.

– Тогда вы можете сказать своему другу, у которого слишком сильно развито воображение, что это вовсе не лорд Лоуэлл. Я видела его вчера здесь, он скорее полный и приземистый.

Для человека, у которого нет никого из близких и никаких радужных надежд, Дикон удивительно уравновешен и спокоен, подумала Танзи.

– Мне кажется, вам было бы лучше остаться в Лондоне и вместе с товарищами пойти в подмастерья, чем попасть в какой-нибудь богатый дом или поместье.

– Я тоже хотел бы этого. Правда, когда у человека нет собственной семьи, его тянет к семейным друзьям. Но зато мне кажется, подмастерья умеют веселиться, хотя, конечно, их жизнь порой совсем нелегка.

– Я тоже так думаю, – согласилась Танзи, улыбаясь и вспоминая свои встречи на базаре. – Как вы думаете, какое занятие выберет для вас мистер Джервез?

– Перед всеми этими таинственными событиями он говорил мне, что я сам могу выбрать. И больше всего мне хотелось бы стать искусным каменотесом. И еще я хотел бы строить дома.

– Каменотесом? Строить дома?

Танзи взглянула на его длинные пальцы и на рисунки мелом, которые он сделал во время разговора, и решила, что из него получился бы прекрасный художник. Поскольку ему еще никогда не приходилось сталкиваться с жизнью и самому зарабатывать на хлеб, она, будучи дочерью владельца постоялого двора, успевшей повидать разных людей, испытывала к нему почти материнские чувства. Он действительно очень сильно отличался от всех, кого она встречала прежде.

– Больше всего на свете, – продолжал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней, – я хочу строить красивые дома. Мне очень нравятся разные пилястры, и я хотел бы делать именно их и еще арки, арки, которые словно парят в воздухе.

Танзи смотрела на него, удивленная и восхищенная этими мыслями и желаниями, которые были очень далеки от ее ежедневных забот. Однако голоса, которые она внезапно услышала, вернули ее к реальности, и она сказала, быстро вставая:

– Когда вы отдохнете, вы оба захотите есть. Мне некогда больше рассиживаться тут и терять время.

Несмотря на скверное самочувствие, он поднялся одновременно с ней. Без сомнения, хоть школьное питание и не позволило его костям обрасти мясом, учитель Пастон не упустил возможности привить ему хорошие манеры.

– Вы действительно считаете, что это пустая трата времени – слушать исповедь какого-то одинокого болвана, которому взбрело на ум раскрыть перед вами свою душу? – спросил он.

И хотя он улыбался, насмешливо подняв брови, его голос звучал совсем не весело, и Танзи показалось, что когда-то раньше она уже слышала и этот голос, и эти печальные интонации.