Евгений Лукин БЫТИЕ НАШЕ ДЫРЧАТОЕ

Глава 1. Белый мусор

Нет-нет, речь пойдет вовсе не о милиционере славянской национальности. Термином «белый мусор» баклужинские изобретатели-самородки именуют материальный аналог белого шума, видимо, путая его с чистым шумом, отчего, впрочем, суть явления нисколько не меняется. Что такое чистый шум? Если верить тем же самородкам, это особым образом взбаламученный поток информации, из которого человек с воображением способен извлечь все, что угодно: от эпохального открытия до гениального произведения. Взять, к примеру, оригинал шекспировского «Гамлета». Хаотическое нагромождение текста, переходящее местами в абракадабру. Однако достаточно посмотреть сноски - и нечленораздельная, на первый взгляд, строка (скорее всего, ошибка наборщика) волшебно проясняется, обнаруживая даже не один, а сразу несколько глубоких, хотя и взаимоисключающих смыслов.

В итоге же усилиями комментаторов и переводчиков из общей неразберихи удалось извлечь трагедию, служащую по сей день непревзойденным образцом данного сценического жанра. Примерно так же обстоит дело и с белым мусором. Известно, что, разобрав и собрав подряд несколько бытовых приборов (наименования указываются разные, но в каждом списке обязательно присутствует механический будильник), вы неминуемо получите определенное количество лишних деталей, каковые надлежит сгрести вместе и тщательно перемешать. Так добывается белый мусор высшего качества. Если исходный материал подобран правильно, вам не составит особого труда соорудить из имеющихся запчастей небольшой вечный двигатель первого рода.

Будет ли он работать - вопрос второй. Тут все зависит от интуиции умельца. Главное, как утверждают знатоки, сочленять деталь с деталью бессознательно, по наитию. Успех чаще всего сопутствует новичкам и виртуозам. Механики средней руки, отягощенные почерпнутыми из учебников предрассудками, обычно терпят неудачу.

Оккультисты объясняют эту странность вмешательством низших потусторонних сил, чье неистребимое любопытство давно стало притчей во языцех. Привлеченный очевидной нелепостью конструкции барабашка пытается уразуметь, как оно вообще может крутиться, и зачастую, увлекшись, действительно запускает машину в ход. Подобную трактовку одинаково трудно и подтвердить, и опровергнуть. Будем считать, что оккультистам виднее.

Змеиное шипение в сенях заставило Андрона Дьяковатого поднять голову и прислушаться. Шипела жена.

- А ну-ка вон отсюда со своими чемоданами! Убери ногу! Убери ногу, я сказала!..

Андрон нахмурился, положил карандаш на незавершенный эскиз противовеса и, встав, пошел на звук. Агата Георгиевна отпихивала от порога кухни хрупкого, низкорослого субъекта, чье отчаянное отрешенное лицо показалось Дьяковатому смутно знакомым. А в сенях и впрямь стояли два огромных старых чемодана, перехлестнутых ремнями.

- Ну? - недружелюбно спросил Андрон. Настроение у него было скверное. Не без причин, понятно.

- Вот! Приперся! - визгливо известила супруга. Таиться уже не имело смысла.

Незваный гость убрал ногу, с помощью которой он не давал захлопнуть пухлую, обитую дерматином дверь перед своим бледным хрящеватым носом, и заискивающе улыбнулся хозяину. Зрелище не совсем приятное, поскольку нижнюю губу он при этом подвернул, чтобы прикрыть плохие зубы, а верхнюю вздернул, чтобы обнажить хорошие.

- Заходь, - решил Андрон.

- Тебе что, двух штрафов мало?.. - заголосила Агата Георгиевна - и смолкла, убитая тяжелым взглядом мужа.

- Иди обед готовь, - не повышая голоса, сказал ей Андрон. Жена заплакала и пошла.

- Заходь, - повторил Андрон. Помощь предлагать не стал. Сам дотащит.

Пока гость, пристанывая от натуги, волок чемоданы в хату, хозяин, как бы от нечего делать, приостановился у окна и отстранил занавеску. Отцветала сирень. За штакетником по травяной обочине крался на цырлах, занося детский марлевый сачок над бабочкой-лимонницей, встрепанный седенький Аксентьич, в прошлом удачливый политик, а ныне относительно безобидный деревенский дурачок. Несмотря на многочисленные странности, Аксентьича в Колдобы-шах уважали и побаивались. Даже имени его никто не помнил - обращались исключительно по отчеству.

- Ох-х… - с облегчением выдохнули сзади.

Андрон обернулся. Оба чемодана уже лежали посреди горницы. Кивком предложил откинуть крышки. Как и следовало ожидать, внутри обнаружился мелкий механический лом.

- И что это будет?

- Было… - хрипловато поправил еще не отдышавшийся полузнакомец. - Понимаете, попал в аварию… багажник и все, что в багажнике, всмятку… ну и вот… восстановить бы…

- Про аварию другим расскажешь, - отозвался невозмутимый Андрон, прислушиваясь краем уха к всхлипам на кухне. - Что конкретно собрать? Если движок - зря тащил. За движки сейчас гоняют…

- Нет-нет, - испуганно сказал гость. - Зачем движок?

- А что?

- Да вот… машинку бы…

- Ну, это запросто, - равнодушно изронил Андрон. - Ближнего прицела небось?

- Дальнобойную… можно даже одноразовую… - выдавил гость, явно опасаясь, что после таких слов выставят неминуемо. Вместе с чемоданами.

Страхи его, однако, не сбылись. Андрон задумчиво почесал переносицу.

- А на кой она тебе?

- То есть как? - растерялся владелец белого мусора.

Так и не получив внятного ответа, Андрон подошел к ближнему чемодану и присел перед ним на корточки. Взял в корявые пальцы шестеренку, повертел.

- За кого голосовал? - неожиданно спросил он.

- Ни за кого, - виновато признался гость.

- А я вот за Портнягина… - удрученно молвил Андрон. - Вишь, как оно все обернулось… Не можешь быть свободным - научат, не хочешь - заставят! Движок с платформы снять велели, буду теперь на парусную тягу переделывать.

- Платформу? - тихонько ахнул гость. - Железнодорожную? Очень, видать, хотел понравиться хозяину.

Однако угрюмый Андрон, судя по всему, его не услышал.

- Через пару деньков загляни, - велел он, бросая шестеренку в общий хлам и поднимаясь с корточек. - Расценки знаешь?

Тот заверил, что знает, и с видимым облегчением поспешил откланяться. Наверное, и сам не ждал такой удачи. Оказавшись за калиткой, остановился перевести дух. Таксист, как и договаривались, еще не уехал. Возле скамьи бродила курица и нежным трепетным голосом просилась в лапшу, а неподалеку встрепанный седенький старикашка с детским сачком в руках неистово вминал каблуком в грунт какое-то, надо полагать, вредоносное насекомое.

Медведку, что ли, топчет?

Да нет, не медведку - бабочку.

Почувствовав, что на него смотрят, старичок обернулся, удивив наблюдателя выражением яростного ликования на морщинистом рыльце.

- Ну они у меня в будущем попрыгают! - потрясая сачком, злорадно пообещал он. - Демократы хреновы!

Когда за нежелание продать торговую точку Димитрий Уаров вторично получил по голове, с ним что-то, видать, случилось. Толи мозги ему слегка повредили, то ли потом в палате успокоительным перепотчевали, только вместо того, чтобы испугаться, он вдруг задумался. Точку, правда, продал, но как-то машинально, без сожаления. Притих, приобрел привычку бродить по городу, беседуя вполголоса с самим собой. В иные времена таких провожали жалостливыми или насмешливыми взглядами, теперь же на Уарова посматривали с завистью, не в силах понять, где спрятан сотовый телефон с пешеходной гарнитурой.

Замечено, что постоянное общение упрощает психику. Одиночество же усложняет ее до полной невозможности общаться. Вы не поверите, но для этакого добровольного робинзона каждое слово начинает означать то, что оно означает. Скажешь ему при встрече: «Ну и как твое ничего?» - а он-то и впрямь примется толковать о зряшности жизни. И ладно бы если только своей!

Или, допустим, поделишься с ним умилением, что вот-де наш православный боксер, выходя на ринг, перекрестился перчаткой, а этот урод возьмет да и прицепится: подставлял ли тот во время боя левую щеку, получив по правой, как подобает христианину?

За внешностью Уаров еще следил, за здоровьем - перестал. Брился ежедневно, а вот к стоматологу уже подзабыл дорожку.

Самой сообразительной, естественно, оказалась жена: быстро уяснив, что к чему, незамедлительно перевела недвижимость на свое имя, чего Димитрий, кажется, не заметил. Как, впрочем, и многого другого.

Грянувшие вскоре исторические события застали Уарова на улице. Распад Сусловской области, позиционная гражданская война, выборы первого Президента Суверенной Республики Баклужино - все это происходило при нем, но в памяти как-то не откладывалось. Слонялся, бормотал. Сидишь, бывало, на баррикаде, а он станет аккурат на линии прицела - и смотрит, смотрит, пока у тебя щекотка в указательном пальце не начнется. Потом махнет безнадежно рукою и побредет дальше.

Как уцелел - непонятно.

Потом добро восторжествовало, из окон первых этажей исчезли мешки с песком, легендарный бронетрамвай занял нынешнее свое место на пьедестале, и в голове Димитрия Уарова тоже вроде бы слегка развиднелось. Очнулся, начал скупать подержаную бытовую технику. Неизвестно, до чего он там додумался, но в решительных скорбных глазах его отчетливо читался приговор самому себе и всему человечеству.

Живи он в эпоху драконовских законов термодинамики - и черт бы с ним! Теперь же, после незамеченного Димитрием государственного переворота, когда чудес стало чуть ли не больше, чем явлений природы, ничто не мешало ударенному по голове бизнесмену обратиться за помощью к тому же Андрону Дьяковатому, на чьей совести уже висели такие чудовищные изобретения, как деноминомет, безынерционная пуля и даже, если верить молве, подслушивающе-расстреливающее устройство, ввинчивающееся непосредственно в наушник телефона.

Минули условленные два дня.

Как в прошлый раз, пройдя в незапертые сени, Димитрий без стука (поскольку стука все равно бы не услышали) приотворил пухлую дерматиновую дверь.

- К вам можно?

Заплаканная Агата Георгиевна, склонившись над кухонным столом, остервенело раскраивала шмат сала. В тарелке мокли серые огурцы.

- У, варвар! - заклеймила она вошедшего и снова отвернулась. Тот расценил это как разрешение проникнуть в горницу, где был неприятно поражен присутствием участкового милиционера.

- А вот штрафану третий раз, тогда узнаешь! - грозил участковый Андрону.

- Да? - развязно отвечал ему тот. - А ноу-ноу не хау-хау? За что штрафанешь?

- За движок!

- Ты что, Перфильич, с коня упал? Он и на движок-то не похож…

И впрямь, то, что бесстыдно растопырилось посреди стола, не было похоже ни на что. За одно только отсутствие кожуха невольно хотелось обвинить конструктора в порнографии. Что-то невероятно извращенное мерещилось в этом диком до цинизма сочленении разнородных деталей.

Впрочем, тут вопрос привычки. Случись так, что пойдет изделие в серию, внедрится в быт, - глядишь, со временем кому-нибудь даже покажется красивым. Нарочно начнут кожухи снимать, чтобы нутро предъявить.

- Не веришь - заказчика спроси, - предложил Андрон.

Перфильич скинул кепи (старого образца, еще с сусловским гербом), вытер взмокший лоб и повернулся к Уарову. Лицо у милиционера было алчущее, но усталое.

- Что вы, какой движок? - не дожидаясь вопроса, испуганно сказал Димитрий.

- В заявлении написано: движок! - упрямо стоял на своем Перфильич. - Как теперь отчитываться?

- Как! - передразнил Андрон. - Первый раз замужем? «Такой-то такой-то, такого-то такого-то стукнул мне, такому-то такому-то, что Андрон Дьяковатый собрал контрафактный артефакт. Проведенная мной проверка показала, что собранный механизм таковым не является…»

- А каковым он является?

- Сам, что ли, не видишь!

Участковый кашлянул и покосился на непотребный агрегат. Примерно так завязавший со вчерашнего утра алкоголик косился бы на предлагаемую соблазнителем стопку. Осмотрел, кривясь и хмурясь.

- Куда ж ты рычаг засадил? - ворчливо упрекнул он. - Руку свихнешь, пока до темпоралки доберешься. Умелец хренов! Ладно, твоя взяла… На кухне договорим.

Еще тогда, в горнице, скинув форменное кепи и обнажив философскую плешь, участковый Перфильич стал заметно человечнее. Дубленое неумолимое лицо его исполнилось здравого смысла и спокойной житейской мудрости. А приняв первую стопку, деревенский детектив и вовсе отмяк.

- Мало мне браконьеров с самогонщиками… - бурчал он. - Теперь еще за тобой, Андрон, присматривай…

- Тебе-то чего жаловаться? - заметил тот, разливая по второй. - Прямая выгода…

- А хлопот сколько прибавилось?

- Ну а как ты хотел…

Если человек действительно мудр, ему одинаково близка любая идея и одинаково чужд любой способ ее осуществления. Ибо нет ничего уродливее воплощенной в жизнь мечты.

Так, голосуя за давнего своего дружка, колдуна Глеба Портнягина, известный противоестествоиспытатель Андрон Дьяковатый даже представить не мог, чем для него обернется Глебово президентство. Если раньше, до обретения Баклужином независимости, народному умельцу досаждали одни лишь недобитые академики, публично обличавшие его в шарлатанстве и невежестве, то теперь, когда нетрадиционное изобретательство наряду с колдовством было признано реально существующим, пришлось выйти из тени - прямиком под пристальное око государства.

Для начала вынудили выправить лицензию и обложили еще одним налогом. Дальше - хуже. Оказалось вдруг, что нарушение законов природы тоже должно происходить законным порядком. Хорошо еще участковый Перфильич доводился Андрону сватом, а то бы там не два, все двадцать два штрафа содрали.

- Ты совсем, что ли, не пьешь? - скорее сочувственно, чем сурово, обратился участковый к Димитрию.

- Да не то чтобы совсем… Не хочется.

- Зря. Машинку бы обмыть надо. А то работать не будет.

- Да она в черте города так и так работать не будет, - утешил Андрон.

- Как?! - ахнул заказчик.

- Так, - невозмутимо продолжал Андрон. - Это тебе с ней надо в аномальную зону, куда-нибудь на Колдушку. А в городе - не-ет, не попрет. Я, кстати, завтра до Слиянки на платформе пойду, под парусом… Испытать-то надо… Так что, если хочешь, могу подкинуть.

- Пожалуй, я тоже выпью, - после тревожного раздумья решил Димитрий.

- Давно бы так, - усмехнулся Перфильич, наливая. - А машинка-то тебе все-таки зачем? Да еще и дальнобойная! На комод для красоты поставишь?

- Почему на комод?

- А куда еще? Я смотрю, денег тебе девать некуда…

Ответил Уаров не сразу. Выпил, закусил. Щеки его потеплели, нервозность пошла на убыль.

- Да, пожалуй, что некуда… - уныло признался он. - Зачем они мне там?

Сваты переглянулись.

- А-а… - понимающе протянул участковый. - Вон ты куда метнул… С концами, значит? Ну-ну!

Уаров вздрогнул и в ужасе посмотрел на проницательного собутыльника, однако уяснив, что тот ничего ему инкриминировать не собирается, успокоился.

- Странно… - с заискивающей улыбкой (нижняя губа подвернута, верхняя вздернута) отважился он. - За движки штрафуете…

- Велено - штрафуем, - насупился сват Перфильич.

- Пространство вокруг них, говорят, свертывается, - нехотя пояснил сват Андрон. - Схлопнуться может… То, понимаешь, не схлопывалось, не схлопывалось, а тут вдруг возьмет да и схлопнется!

- Так ведь машинка-то опаснее, - недоумевал выпивший Уаров. - Я же с ней и президентские выборы переиграть могу, и…

- Ага! Переиграл один такой!

- А почему нет?

- Да кто бы их тогда разрешил, машинки-то!

Проводив Перфильича, которому еще предстояло накрыть сегодня с поличным своего кума Протаску Худощапова, изобретатель с заказчиком вернулись в горницу, где посреди стола по-прежнему бросало вызов здравому смыслу механическое чудище, в просторечии именуемое машинкой.

- Чего тебе ее в город тащить? - резонно рассудил Андрон, сгребая в брезентовую сумку инструменты с клеймом фирмы «Русская рулетка». - Все равно кутру возвращаться… Чемоданы, если хочешь, забери.

- Лучше я их вам оставлю, - решил Димитрий. - Там же, наверное, запчасти непригодившиеся, еще что-нибудь соорудите…

Андрон хмыкнул, открыл дверцу платяного шкафа, за которой висела рядком одежка на все случаи жизни (ветровка, штормовка, ураганка, тайфунка, землетрясенка), и определил сумку с инструментом в нижний левый угол.

- Много там чего соорудишь! - сказал он, прикрывая дверцу. - Три детальки на донышке…

- Сколько ж она тогда весит? - Димитрий недоверчиво уставился на то, что попирало собою стол, а заодно все известные законы мироздания.

- Да почти ничего, - отозвался Андрон и, подойдя к машинке, в доказательство чуть приподнял ее за угол одной рукой. Потом с той же легкостью опустил.

- Как же это…

- Долго объяснять… - уклончиво проговорил умелец, почесав в затылке. - Тут, видишь, раз на раз не приходится. Иногда пуд железа потратишь, а в руки возьмешь - семи килограммов не весит… Слушай, может, у меня заночуешь? Я уже сегодня работать не смогу. А одному допивать - тоже как-то не по-нашенски…

- Нет-нет, - торопливо сказал Димитрий. - Собраться надо, то-сё…

- Чего там собираться-то? Рот закрыл - да пошел!

- Ну и… прихватить кое-что… Андрон был сильно разочарован.

- Баламуты вы! - с мужской прямотой объявил он. - Примут по стопке - и врассыпную.

Димитрий Уаров почувствовал себя неловко.

- А этот ваш кум… то есть не ваш - Перфильича… ну, кого штрафовать пошли… - начал он исключительно с тем, чтобы хоть как-то скрасить отказ. - Его тоже за движок?

- Протаску? - пренебрежительно переспросил Андрон. - Не-ет. Протаску - за ножовки…

- За что? - ужаснулся Димитрий.

Краем уха он уже слышал, что в последнее время правоохранительными органами Баклужино не раз предпринимались попытки лицензировать садовый инвентарь. Причина заключалась в следующем: местные дачники - народ, известный своей воинственностью и неуступчивостью - согласно указу были разоружены сразу по окончании гражданской войны. И вот, ощутив себя беззащитными, они решили превратить в оружие доселе мирные сельскохозяйственные принадлежности: грабли, культиваторы, шланги. Разработали уникальную систему физических упражнений, подвели под это дело какую-то хитрую философию - и настали для мародеров черные дни. Милиция, которой дачные грабители традиционно отстегивали часть прибыли, просто не успевала приходить на выручку своим кормильцам. Пока добирались до места (а дороги у нас - сами знаете какие), пожилая огородница с помощью нескольких торфоперегнойных горшочков успевала положить замертво целую группу головокожих экспроприаторов.

А вот что касается нелицензионных ножовок, то о них Димитрий Уаров, честно сказать, слыхом не слыхивал, в чем тут же и, признался Андрону.

- Нет, тут другое, - растолковал тот. - Живем-то, почитай, на краю аномальной зоны, сотовая связь, сам понимаешь, никудышняя. Как ни достанешь мобилу - он сеть ищет.

- Да, но пилы-то тут при чем?

- Еще как при чем! Ты слушай… Берешь вместе сотик и ножовку, сжимаешь покрепче, чтоб плотней друг к другу прилегли, - вот тебе и добавочная антенна. Чик - и ты уже в сети! Ни разу, что ли, так не делал?

- Нет…

- Темнота городская! Показал я Протаске, как зубцы под определенную сеть затачивать. А закладает он крепко. Ну и вот… Позвонил ему кто-то по пьяному делу, поговорили нормально, хотел он дать отбой - смотрит: а в руке-то у него одна ножовка. Без сотика, прикинь… Ну и народ мигом все усек. Не поверишь: с двуручными пилами навострились в сеть выходить! Телефонов никто не покупает - знай зубцы разводят да перетачивают. А производителям-то это в лом! Думаешь, за движки почему гонять начали? Энергетики ментов натравили!

- А-а… - зачарованно протянул Димитрий. - Вот оно что! Стало быть, и здесь экономика…

- Ну! А я тебе о чем? Никто никого на бабки не сажает, значит, считай, все дозволено…

В сенях Димитрий снова столкнулся с Агатой Георгиевной и вежливо с ней попрощался. К своему удивлению, обидных слов он в ответ не услышал.

- Выпьет - мужик мужиком, - со вздохом поделилась она, смахивая слезинку краешком фартука. - А трезвый - зверь. Ничего, кроме железяк своих, не видит. Аж подходить к нему боязно. Ты уж завтра утром не запаздывай - он этого страсть как не любит.

Димитрий растерянно поблагодарил хозяйку за добрый совет и вскоре очутился за калиткой, где его давно уже поджидал бывший политик, а ныне деревенский дурачок Аксентьич.

- Далеко собрались? - как бы между прочим осведомился он, отряхивая радужную пыльцу со штанины. Верный его сачок был прислонен к штакетнику.

- В смысле?

- В смысле, в смысле… - уличающе покивал Аксентьич. - Насколько понимаю, вы ведь не движок, вы машину времени заказывали?

- Н-ну… д-да… А вам-то, простите, какое дело?

- Попутчик нужен? - прямо спросил бывший политик.

- Куда?

- В прошлое.

- Господи! - сказал Димитрий, изумленно глядя на престарелого авантюриста. - И вы туда же?

Морщинистое рыльце просветлело, голубенькие глазенки увлажнились.

- Всех бабочек там потопчу… - мечтательно выдохнул Аксентьич.

- И что будет?

Отставной трибун очнулся от грез, оделил невежду сердитым взглядом.

- Диктатура будет, - известил он, строго поджимая губы. - Наша справедливая диктатура. Не сразу, правда. Через миллион лет. Примета такая. Как растопчешь бабочку, так через миллион лет диктатура.

- Не возьму, - решительно сказал Димитрий.

Старикан молча подошел к штакетнику, забрал сачок. Повернулся, загадочно просиял глазами.

- А я про вас куда следует сообщу, - ласково пообещал он.

- Да вы уж, кажется, сообщили.

- Еще раз сообщу. Только уже не участковому - вы сейчас водку с участковым пили…