"Я – вор в законе" - читать интересную книгу автора (Сухов Евгений Евгеньевич)

ГЛАВА 18

Дон Валаччини всегда серьезно относился к светским раутам. Он считал, что стиль проявляется в мелочах, поэтому мог подолгу стоять перед зеркалом, примеряя галстук-бабочку. Предстоящий визит обещал быть особенным, Синьор Валаччини однажды оказал премьер-министру услугу, когда тот только начинал восхождение к вершинам власти. Теперь он мог вернуть долг. Но проценты возросли.

В сером шелковом костюме в белую узкую полоску он выглядел вполне элегантно. Минуту он раздумывал, не слишком ли яркая бабочка, но потом решил, что красный цвет приносит удачу.

Дон Валаччини смахнул соринку с левого плеча и уже направился было к выходу, но вернулся к зеркалу и окинул себя с головы до ног насмешливым взглядом.

Какого черта вырядился? Премьер-министр, видите ли, приглашение прислал… Ну и что? Лучше будет, если докумекает, что долг платежом красен, и сам будет искать встречи с ним, почтенным синьором Валаччини. Голливудская кинозвезда прикатила, а он, как затраханный папарацци, рванет на это сборище? Он, некоронованный король? Кино, да и только… Спесь, гонор и недовольство собой стояли у горла, именно там, где нашла себе место красная бабочка. Ладонь легла на нее, а потом пальцы, помимо его воли, отстегнули бабочку и отшвырнули в сторону.

– Я не еду, – сказал он Марчелло.

– Это невозможно, отец, – возразил тот. – Нас там будут ждать!

Может, объяснить, что чем больше ждут, тем сильнее ценят? Нет, не стоит… Марчелло не поймет.

– И даже более того. Ты тоже не должен ехать.

– Кто-то из нашей семьи обязательно должен быть на приеме, а то люди подумают не Бог весть что…

А не проще ли рассказать Марчелло, что на душе кошки скребут. Объяснить ему, что, как только смутное чувство подкатывает к горлу, всегда что-то случается.

Валаччини задумался. Разве не это тревожное чувство спасло его от смерти год назад, когда отказался лететь на вертолете и предпочел машину? Вертолет тогда врезался в скалу, и, как потом выяснилось, отказал двигатель. А полгода назад он не пошел на прогулку,.а в скамейке, где обычно любил отдыхать, было вмонтировано взрывное устройство с часовым механизмом…

Нет, и на этот раз Валаччини не обманывался. Все началось со смерти Гримальди. Впрочем, немного раньше… первым был Ванцетти. Но тогда ему показалось, что гибель многоопытного дона всего лишь случайность. Такое бывало и раньше. Раз в год кто-нибудь из отцов мафии уходил в лучший мир. А уж лейтенантам вообще редко удается дожить до пятидесяти! Только после пятидесяти лет они имеют право стать отцами семьи. Отец – это всегда человек незаурядный. Ему совсем необязательно разбираться в премудростях философии или перемножать в уме четырехзначные цифры. Умеет читать-писать, и ладно! Главное – это уметь делать деньги. Поле деятельности обширное – рэкет, контрабанда, наркотики. Здесь нужно быть артистом: иногда требуется всего лишь улыбнуться, чтобы заполучить важных клиентов, иногда нужно проявить строгость, порой – жестокость, чтобы наказать провинившихся. Ванцетти обладал этими качествами. Его смерть, после того, как он разменял шестой десяток, казалась загадочной.

Кончина Гримальди заставила взглянуть на смерть Ванцетти по-иному. Валаччини насторожился. Он уже не сомневался в том, что обе смерти – дело рук киллеров. Убийцы оказались хорошо информированными профессионалами. Он не удивится, если узнает, что в его организации затаился осведомитель.

Когда убили Бенцано, он почувствовал, что киллеры подбираются и к нему. Не исключено, что именно сегодня, по дороге на прием… Валаччини поморщился.

– Согласен с тобой! Кто-то из нашей семьи должен там быть. Но мы не поедем. Не знаю, как тебе объяснить, не хочу, да и все…

– Я понимаю тебя, отец.

Валаччини подошел к лимузину. Шофер Санни предупредительно распахнул дверцу.

– Санни, сколько ты у меня служишь?

– Шесть лет, дон Валаччини.

– Шесть лет… Ты хорошо зарекомендовал себя, Санни, за эти годы. Я не могу тебя ни в чем упрекнуть.

– Вы хотите расстаться со мной, дон Валаччини?

– С чего ты взял, ты мне дорог.

– Такие слова говорят при прощании.

– Тебя устраивает работа?

– Я не имею права выбирать. Куда меня поставите, там и буду работать.

– Я готовлю тебя для более серьезных дел.

Санни улыбнулся.

– Рад это слышать.

– Сколько тебе лет?

– Скоро тридцать.

– Вот как? Тогда ты уже имеешь право представлять нашу семью. Я приглашен к премьер-министру, он устраивает в честь американской кинозвезды большой прием. Но я не поеду, поедешь ты!

– Хорошо, дон Валаччини, – расплылся в улыбке Санни.

– Ты не спросил меня: почему я не еду.

– Разве я смею?

– Тебе я могу сказать: у меня плохое настроение. На душе как-то смутно. Скажи, а ты не боишься смерти?

– О чем вы? Рано мне умирать…

– А я, видно, по-стариковски хандрю.

– Дон Валаччини, благодарю вас за честь, оказанную мне, – улыбнулся Санни. – А если честно, за вас я готов отдать свою жизнь не задумываясь.

– Спасибо, мой мальчик. Езжай, но будь осторожен. – Валаччини потрепал Санни по щеке. – Не гони! И помни: если кто задумает убрать меня, то начнут с шофера. Если все обойдется и ты. передашь мои извинения премьер-министру, считай, что получил повышение… И еще я тебе хочу сказать: если что-то с тобой случится, мне тебя будет не хватать. Так что постарайся не огорчать меня. А теперь езжай, мы и так немного опаздываем.

– Слушаюсь, дон Валаччини.

Валаччини помахал вслед отъезжающей машине.

Как только Санни дал газ, в тот же миг он забыл о предостережениях босса. Он находился в приподнятом расположении духа.

Конечно, личный водитель при таком боссе, каким является Валаччини, это; всегда почетно, но теперь у него появилась возможность войти в совет организации. Он уже созрел для серьезных дел и давно ждал этого дня. Разве мог он, деревенский мальчишка из многодетной и бедной семьи, думать, что сможет сделать карьеру не у кого-нибудь,;а у всемогущего Валаччини! Санни уверенно давил на газ и мчался навстречу своему успеху. Он даже не понял, как это произошло: машина перестала слушаться, потом удар, затем он успел зажмуриться! И наступила тишина.

Валаччини не отходил от стола. Санни должен был позвонить полчаса назад, однако звонка не было. И чем более длительным было ожидание, тем нестерпимее болела душа. А когда наконец телефон зазвонил, он не захотел поднять трубку.

– Марчелло, подойди к телефону, – попросил дон.

Марчелло взял трубку.

– Нет, это Марчелло… Говорите… Так… Понимаю… Я передам все это отцу… До свидания.

Марчелло, бледный как смерть, медленно повернулся к отцу. Тот смотрел на него не мигая. На мгновение Марчелло почувствовал оторопь. Может, и правду говорят, что отец знается с нечистой силой?

– Санни разбился, так ведь? – спросил дон Валаччини.

– Да, отец.

– Где это случилось?

– На сорок восьмом километре.

– Я так и знал! В этом месте слишком крутой поворот. Что там произошло?

– Полиция утверждает, что это несчастный случай. На дороге было разлито масло. Санни занесло, машина скатилась с обрыва…

– Нет, все не так! Это сделали те, кто убил Ванцетти и Гримальди. Сейчас они охотятся за мной. Санни женат?

– Нет, он холост.

– По-моему, у него мать и пятеро братьев. Я прав?

– Да. Средний брат под следствием по делу о хищении.

– Сделай все, чтобы властям не удалось упрятать его за решетку. Для матери потеря двоих сыновей – слишком большое горе. Потом, когда все утрясется, обязательно займись им. Поручи ему что-либо, пусть станет членом нашей организации, нашей семьи. Позаботься о матери. Дай денег. До конца своих дней она не должна ни в чем нуждаться.

– Я все понял, отец.

– Скажи, остался ли в живых хозяин пиццерии, где обедал Ванцетти?

– Да, он жив. С Ванцетти погибло двое телохранителей и официантка. Обычно с ним всегда обедал и хозяин, но до того, как прогремел взрыв, к нему кто-то пришел, и это его спасло.

– Может, это было подстроено заранее?

– Нет. Эта версия уже проверена. Человек пришел тогда к хозяину за деньгами. Он из организации. Накладка получилась. Он мог прийти часом раньше или часом позже.

– Я понял. Бывает и такое. Но завтра хозяин пиццерии должен сидеть у меня здесь! Вот на этом самом месте, – ткнул Валаччини в кресло перед ним.

– Хорошо, – быстро согласился Марчелло.

Марчелло понимал, что предстоит разборка. Хозяин пиццерии будет наказан. Но он был членом другого могущественного клана, и его исчезновение может вызвать недоумение у отцов семейств. Но возразить дону Валаччини Марчелло не имел права. Валаччини всегда знал, что делает, и, похоже, у него не оставалось времени для переговоров с другими боссами. Конечно, если бы об этом сегодня их попросил сам дон, отцы семейств согласились бы, но завтра будет уже поздно.

Догадываясь о сложностях, с которыми может столкнуться Марчелло, дон добавил:

– Если возникнут проблемы, я их улажу позже. Думаю, организация поймет меня, я поступаю так на благо нашего общего дела.

Ровно через сутки в кресле напротив синьора Валаччини сидел хозяин пиццерии. Марчелло не составило большого труда уговорить его поехать. Сказал, мол, его желает видеть синьор Валаччини. Хозяин понимающе кивнул и сел в машину. Откажешься – применят силу, так что лучше сделать вид, будто едешь по собственной охоте.

Синьор Валаччини был любезен и принял хозяина, как желанного гостя, – он подливал ему виски, постоянно улыбался, а Альберто – так звали хозяина – щурился и нахваливал виски. Он был удивлен гостеприимством важного Валаччини.

Старик был, как всегда, прост в обращении. Альберто совсем ошалел. Разве мог он надеяться, что придется беседовать с самим Валаччини, который на короткой ноге с министрами и прочими государственными деятелями. Кто бы мог подумать, что он, простой итальянец, владелец скромной пиццерии на двадцать мест, удостоится такой чести!

– Значит, ты утверждаешь, что незадолго до взрыва в пиццерию заходил человек и что он сидел за тем самым столом, за которым любил обедать ныне покойный Ванцетти?

В кабинете с дорогой и красивой мебелью было уютно и тепло от выпитого виски.

– Да, он ушел перед самым приходом дона Ванцетти, – живо отозвался Альберто.

– Ты случайно не запомнил, как он выглядел?

– Хотя я и не старался его запомнить, но вижу его как наяву. Мне показалось, что он американец. Только янки способны чувствовать себя в своей тарелке в любом месте, только они могут позволить себе нагло пялиться на девушек в присутствии парней. Я бы не удивился, если бы одной из моих официанток он предложил провести с ним ночь за тридцать баксов.

– Опиши его внешность.

– Крепкий. По виду, очень сильный. Походка уверенная, будто топает на какой-нибудь нью-йоркской улице. У него залысины. Глаза пустые, равнодушные. Люди с такими глазами, как правило, убивают не задумываясь.

– Ты давал его описание полиции?

– Конечно.

– Что же они?

Альберто неопределенно хмыкнул, скрывая раздражение.

– Сказали, что будут искать. Теперь ясно, что этот человек появился у меня не случайно. Это он подложил под стол дону Ванцетти бомбу. Потом было еще два убийства, и мне думается, что он тоже имеет к ним какое-то отношение.

– Если в течение такого короткого промежутка времени убийства совершает один и тот же человек, это может говорить лишь о его высоких профессиональных качествах. Я знал одного такого, – налил Валаччини в бокал Альберто виски. Налил немного, всего на два паль-ца. – Похоже, это Сержант. Он служил наемником в легионе, потом выполнял кое-какие мои поручения. Но сейчас, по моим данным, он в России. – Помолчав, добавил: – Неужели это он?

– У вас есть его фотография? Я бы мог узнать его;

Синьор Валаччини вел картотеку. Своих гостей он всегда фотографировал. Тайно, скрытой камерой. Еще вчера вечером он распорядился принести досье на Сержанта. Долго смотрел на крупное мясистое лицо, хитроватые глазки, слегка выпирающие скулы, а потом вдруг почувствовал страх. Именно такой человек мог подвести под его жизнь черту. Такое чувство он испытывал редко, а с возрастом оно пропало совсем. Однако опасения, которые закрались в его душу, были сродни предчувствию, инстинкту.

Валаччини извлек из кармана фотографию и положил ее перед Альбертом.

– Этот?

Снимок был удачный. Снятый крупным планом Сержант, похоже, что-то оживленно рассказывал, а сидящие рядом Валаччини и Марчелло улыбались.

Альберто взял фотографию и уверенно произнес:

– Он! Как вам удалось его разыскать?

– Это старый снимок. Он был у меня на вилле три года назад. Я тогда поручал ему одно щекотливое дело. У меня такая привычка – оставляю фотографии моих гостей на память.

Альберто кивнул. Значит, и его фотография будет пылиться в архивах Валаччини.

– Вот она и пригодилась! Спасибо, – поднялся Валаччини. – Марчелло тебя проводит.

Прощаясь с Валаччини, Альберто почувствовал огромное облегчение. Он прекрасно знал, что бывали случаи, когда некоторые покидали виллу могущественного дона в полиэтиленовых мешках. А вот он уходит другом Валаччини. Кто знает, возможно, когда-нибудь это пригодится.

Вошел Марчелло.

– Отец, ты расстроен?

Валаччини попытался улыбнуться. Иногда дон забывал, что в Марчелло нет его крови, но он не стал бы признаваться даже родному сыну в том, что его преследует страх. Он неуязвим только на этой вилле, окруженной со всех сторон лесом и высоким забором с уникальной системой сигнализации. Но он не затворник, он любит общество, обожает светскую жизнь. Прятаться, отсиживаться в норе он не собирается! Нужно атаковать первым.

– Санни убил вот этот человек! – Он протянул Марчелло фотографию. – Он профессиональный убийца. Больше известен тем, что готовит киллеров. У меня есть данные, что небольшую группу профессионалов готовил в России. Русские сейчас разбогатели. Могут позволить себе нанять этого убийцу. А если это так, значит, кому-то в России мы поперек горла. Ты помнишь того русского, что был у меня в гостях?

– Конечно, отец. Кажется, он приезжал на какой-то конгресс. У вас с ним был разговор по поводу внедрения русских денег в наше дело. Взамен он предлагал сбыт нашего товара на Востоке.

– Да, все так. Так вот, я думаю, что Сержант действует по приказу этого ученого из России.

– Кажется, ты тогда отказался, отец. – Марчелло закинул ногу на ногу.

Марчелло помнил в деталях это дело. Он дважды прослушивал пленку разговора отца с этим доктором Щербатовым. Но он так же хорошо знал и дона Валаччини, который не любил, когда помнили о его ошибках.

– Все гораздо сложнее. Восток действительно очень заманчив для нас. Наш рынок перенасыщен, а Россия – это огромные возможности. Я за сотрудничество с русскими, но многие отцы семейств против. Ванцетти и Гримальди меня не поддержали, и вот теперь их больше нет!.. Кажется, я недооценил русского господина. Видимо, он тот человек, с которым стоило бы иметь дело. Но сейчас нам нужно найти Сержанта и его людей. Они где-то здесь, в окрестностях. Возьми эту фотографию, размножь ее, раздай нашим людям. Ищите повсюду. На улицах, на дорогах, в гостиницах, кемпингах… Как только обнаружите, немедленно их уничтожьте.

– Думаешь, их несколько?

– Уверен в этом. Такую работу одному проделать не под силу.

– Хорошо, отец. – Марчелло взял фотографию. Внимательно вглядываясь в угрюмые черты лица, задумался. Почему русские редко улыбаются?

Не так давно он провел несколько дней с русской девушкой. Приехала на конкурс красоты в Рим и потерпела фиаско, и, если бы не встретила его в тот день, наверняка ей пришлось бы несладко. Русские женщины умеют любить. На прощание она подарила фотографию. На снимке красавица выглядит намного старше, взгляд сосредоточенный, никакого намека на улыбку.

– Я найду этих людей. Сегодня же наши солдаты прочешут все дороги и обшарят все гостиницы. И если они здесь, мы их достанем хоть из-под земли. Однако на что все-таки рассчитывал этот русский, когда убирал отцов семейств?

– Он умный. Хитрый. Он рассчитал все правильно. Убирает неугодных, на смену приходят новые, более сговорчивые. Он считает, что, когда снова появится со своим предложением, мы согласимся.

– Но почему он решил избавиться и от тебя?

– Он знает: я – как бы ведущая скрипка в слаженном оркестре нашего дела. Не станет меня – все расстроится. Чувствую, наша встреча с ним была не последней.