"Серые ангелы" - читать интересную книгу автора (Нечаев Евгений Алексеевич)

VIII.

Каган оказался доволен. Он даровал бывшему тысячнику место подле своего трона. Некогда сильный и ловкий, а ныне потолстевший и полысевший от непомерной еды и разврата, каган довольно закатывал масляные глазки представляя будущую ночь с Акеретани. Зато кочевников больше обрадовало, что на празднике будет сражаться Морская Драконица.

– Ты сможешь продержаться до последнего дня состязаний? – спросила суккуб когда их вели по лагерю кочевников.

– Вряд ли мне дадут поддерживать силы.

– Об этом я позабочусь.

Говорили они на эльфийском к немалому неудовольствию стражей. Правда те быстро нашли себе занятие. Весь путь они поносили Морских Драконов, ожидая, что Сельтейра броситься на них. У каждого был счет к воинам Ранерских островов. Но драконица разговаривала только с подружкой.

– Я смогу продержаться до последнего дня состязаний. Но что мне это даст?

– Свободу от имени кагана. – Акеретани лукаво улыбнулась. – Не забывай кто я, и законы этих кочевников.

Их разделили. Одну повели в гаремную юрту, вторую в клетку к будущим гладиаторам.

Каган едва смог дождаться заката и буквально бегом поспешил в заветную юрту. Евнух без слов понял пожелание повелителя и втолкнул в палатку Акеретани.

Дрожащими руками каган сорвал с суккуба одежду. Запустив пятерню в короткие агатовые волосы, второй он схватил Акеретани за грудь. С уголка рта скатилась капелька слюны, точно у пса возле мясной лавки.

Но через мгновение похоть сменилась ужасом. Узкие глаза кагана стали, как тележные колеса. Розовые соски грудей почернели, потом в черный окрасились губы и ногти. Небольшие кокетливые рожки появились на голове.

– Ну что же ты? – мягко улыбнулась суккуб, меж черных губ свернули белые ровные зубы. – Не стесняйся великий каган, продолжай.

В душе кочевника похоть боролась со страхом. Но магия демонши оказалась сильнее. Каган обнял прекрасное тело. Суккуб засмеялась. Еще немного и он станет ее рабом.

Отбившись от соседей по клетке, Сельтейра гордо восседала в углу. Все уже давно спали, даже страж подремывал, опираясь на копье. Сельтейра смотрела на луну.

– Сельтейра.

– Акеретани? – чуть слышно спросила эльфийка, не поворачивая головы.

В ответ в клетку просунули бурдюк с кумысом и солидный кус копченой конины. Эльфийка спрятала снедь под соломой для ложа.

– Постарайся победить завтра, – послышался томный голос суккуб.

– Еще не отошла от кагана?

– Он щенок. Пять минут и уже спекся! – в голосе Акеретани промелькнула нотка презрения. Ей было с чем сравнивать! – Но завтра будет минуты до заката считать.

Суккуб исчезла, оставив драконицу в обществе кумыса, мяса и непередаваемого запаха от немытых тел рабов.

Утро выплюнуло солнце на небосвод. Уже третий день шел праздник. Хаувы выпили, все что течет, и гребли под себя все что движется, что не двигалось двигали и тоже… Сам каган изрядно похудел от ночных скачек. Акеретани стоящая неподалеку от трона, и облаченная в синий халат, как любимейшая наложница, победно улыбалось. И было чему.

Сельтейра развалила алебардой очередного противника и ушла под вопли толпы. Кочевники отдали должное искусству Сельтейры, поддерживаемому ночными передачами демонши. Остальных рабов кормили вареной бурдой из рогов, копыт и хвостов.

Еще Акеретани радовало то, что каган стал рабом страсти, и ни одна женщина больше не могла ему подарить наслаждения, которое дарит суккуб. Прошлой ночью он ползал в ногах Акеретани, умоляя ее, и клянясь небом выполнить любую просьбу. Акеретани потребывала свободы для Сельтейры и каган согласился. Но для этого драконице надо было выдержать финальную схватку.

На этот раз, на песок арены не бросили оружия. Схватка будет на кулаках. Сельтейра презрительно усмехнулась. Полуголодные рабы мечи держали с трудом. Но на арену вышел не раб. Хайцар, обнаженный до пояса, мягкими движениями убийцы скользнул на арену. Поединок будет продолжен. Сельтейра успела лишь подумать о том, сколько золота пришлось вложить сотнику, пробиваясь на арену.

Хайцар атаковал. Стремительный хук, блок, еще хук, уклонение. Сельтейра отступала, всеми силами имитируя усталость от недоедания. Хайцар продолжал наступать. Финт, удар ногой в подставленное предплечье, блок удару Сельтейры. Кочевник не торопился, он бил спокойно и осторожно, слишком хорошо познакомимся с противницей.

Незаметно для Хайцара эльфийка повышала темп боя. Удары становились все быстрее и быстрее. Кочевник был уверен, что держит нить боя, хотя его уже вела Сельтейра. Да, она отступала, но за ее спиной всегда оставалась большая часть арены. Удары Хайцара сыпались чаще, но все больше они уходили, даже не в блоки, в пустоту.

Эльфийка все чаще стала бить сама. Вначале лишь намечая направления ударов, не касаясь Хайцара. Сельтейра все чаще начала угадывать удары кочевника. Их искусство боя было построено на четких схемах из десяти-двенадцати ударов. Угадывая по первым ударам всю комбинацию, Сельтейра легко, уклонами и нырками, уходила от последующих.

Хайцар занервничал, он больше не вел бой, скорее его вела драконица. За ее спиной вся арена, ни один его удар не достигает цели, зато ее кулаки, хоть редко, но все же мелькают возле его челюсти и виска.

Умение выжидать на поле боя, думать, ценилось Морскими Драконами больше чем безумный натиск берсерка. Весь бой Сельтейра ждала одного мгновения, одного на весь бой. Хайцар попытался выйти из боя, осмотреться. Но драконица не дала ему это сделать. Короткий полукруг, вычерченный в воздухе кулаком, хруст височной кости, кровь хлынувшая из-за рта Хайцара.

Смерть.

Толпа, окружившая арену, безмолвствовала, ожидая слово великого кагана.

– По обычаю праздника, – поднялся каган, рядом незримо стояла тень Акеретани, – она получит свободу завтра, с первыми лучами солнца. Да будет Небо опорой моих слов.

Сельтейру проводили с арены молчанием. Закон есть закон, но долг крови тоже будет выполнен. Морская Драконица увидит завтрашний рассвет…

Но на утро собравшиеся хаувы, желающие пустить кровь дракону узрели лишь пустую клетку. Исчезла и лучшая наложница кагана. Лишь ночной филин, пролетавший над степью в поисках неосторожных сурков, видел крылатую тень мелькнувшею на фоне луны. Да и странную всадницу на летающем демоне.

Лишенный ночей с суккубом, каган все больше тосковал, а через два месяца наложил на себя руки.