"Месть обреченного" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)ОперСаенко был взбешен. Он не кричал, не размахивал руками, не стучал по столу, но в его налитых кровью глазах временами проблескивало что-то такое нехорошее, такое злобное и по-звериному жестокое, что мне хотелось стать перед ним на колени и заплакать. Лучше бы я застрелился… -…Кто вам дал право единолично решать такие важные вопросы? Голос Саенко был тих, спокоен, но от этого спокойствия веяло могильным холодом. – Товарищ полковник, я не придал значения… – Бросьте! Не стройте из себя дурочку! Вы все знали, мало того, вполне сознательно заварили эту кашу. И как теперь все обернется, лишь аллаху ведомо. – Пусть так, но второй видеоматериал я просто не успел вам показать… Я сопротивлялся по устоявшейся привычке любого подчиненного отмахиваться в таких случаях от свирепствующего начальника до последней миски лапши, которую он без зазрения совести вешает своему шефу на уши. – А я вас разве не предупреждал, что при подобном развитии событий вы должны звонить мне в любое время дня и ночи? Крыть было нечем. Я оказался повержен, раздавлен, и что самое страшное – страдал от бессилия и невозможности все повернуть вспять. Мне уже было известно, что вместе со Сторожуком погибли и двое подвизавшихся в бандитской среде ублюдков (ну и хрен с ними!). Но вот женщины, пусть о них и нельзя сказать что-либо хорошее из-за их весьма легкомысленного поведения, ушли из этой жизни и впрямь по моей вине. И этот факт кроил мое сердце на куски. Я молчал, склонив голову в полной безнадежности, переполненный раскаянием и гнетущей душу тоской. Мне стало совершенно безразлично, какое решеие примет Саенко по моей персоне. Я готов был даже уйти по этапу прямо из его кабинета… Как вдруг полковник резко сменил гнев на милость. – Ладно… с кем не бывает, – сказал он примирительно. Саенко сильно потер свою лысину, будто на ее блестящей поверхности появилось матовое пятно и он решил срочно его заполировать. – Продолжайте работать над тем же заданием. Только чтобы без всяких там ваших штучек! Видеоматериалы я забираю. Баранкин о них знает? – с виду невинно поинтересовался полковник, вбуравив в меня свои зенки. – Что вы, товарищ полковник! Я возмутился так натурально, что даже сам себе поверил. – Как можно… – Хорошо. О нашем разговоре не должен знать никто. Никто! – подчеркнул он, для убедительности пристукнув ладонью по столу. – В том числе и вышестоящее начальство. – Слушаюсь… Вот сучара! Все-таки посадил меня на крюк, хмырь полированный. Зажабрил, как деревенского валенка. Теперь, коснись чего, вдруг я когда-нибудь пойду против течения, заупрямлюсь, он меня с дерьмом смешает и скажет, что так и было. Ну и положеньице, хоть в петлю лезь… – Кто будет заниматься… убийством Сторожука? Я наконец решился задать свой самый больной вопрос. – Только не вы, товарищ капитан, – сухо отчеканил Саенко. – У вас других дел хватает. "…Я сказал: капитан, никогда ты не будешь майором" – слова известной песни Высоцкого звучали в мой голове все время, пока я шел к своему кабинету, открывал дверь и усаживался за стол. Словно с креста снятый, Баранкин встретил меня вопросом: – Ну как? – Хреновей не бывает. – А что с видео… ма… м-му… Не успел он договорить фразу, как я, словно тигр, перемахнул одним прыжком расстояние, разделяющее наши столы, и зажал Славке рот ладонью. – Закрой пасть, черт тебя дери! – прошипел я ему на ухо. – С-сумасшедший… – едва продохнул полузадушенный Баранкин. – Т-ты что, совсем того!.. – Прошу тебя, помолчи, Христа ради! – взмолился я шепотом. – Поговорим в туалете. Иди первым. – Дубина стоеросовая… – бубнил Славка уже на ходу, морщась и потирая шею. В туалете, на мое счастье, никого, кроме Баранкина, не было. Набуромосившись, он стоял возле окна, закрашенного до половины белой краской, и что-то со злостью царапал ногтем на стекле. – Объяснись, – потребовал Баранкин, едва я закрыл входную дверь. – Чертов битюг… – Говори тихо, – предупредил я Славку. И опасливо посмотрел на дверь. – Да что с тобой, в конце концов, стряслось?! – спросил Баранкин. – Запомни – ты никогда не видел эти видеоматериалы и понятия не имеешь, что такие существуют. Молчи даже под пытками. – Почему? – А потому, что если кое-кто узнает о твоей причастности к нашим видеорепортажам из-под простыни мафии, то жизнь твоя будет длиться до первого "несчастного" случая, а возможно, и до первой пули из подворотни. – Это так серьезно? – Не то слово… – А как же ты? – У меня уже нет пути назад. Я засветился на полную диафрагму. – И все-таки? – Не переживай, как-нибудь отмахаюсь. Не впервой. – А если не удастся? – Не кличь беду языком, она и так придет. Поживем – увидим. – Получается, что ты опять меня прикрываешь. – Только потому, что именно я втравил тебя в эту историю. – А я, значит, пацан, несмышленыш? – Слава, давай не будем. Я весь в дерьме, и мне не отмыться до скончания века. На моей совести пять трупов. Саенко держит меня за задницу, и я не имею возможности даже взбрыкнуть. Если хочешь знать, я без пяти минут покойник. Желаешь составить мне компанию? – Я не могу поверить… – Я тоже. Точнее, не хочу верить. Но, к сожалению, все зашло чересчур далеко, и Саенко не имеет права не доложить генералу, а тот, в свою очередь, кому-нибудь повыше. Вот такая карусель, товарищ лейтенант. Думаю, оргвыводов долго ждать не придется. – А что Саенко? – Приказал, чтобы я ни пара из уст. Даже тем, кто в генеральских лампасах. – Страхуется? – Угадал. Но его зацепить трудно, в верхах кучкуются все свои, они глотку перегрызут любому за друга сердешного, а вот мы, серые мышки, в самый раз. Чик ножичком гнилой корешок – и опять ввысь, поближе к солнцу. Все шито-крыто, два сбоку – ваших нет. – Но если тебе понадобится моя помощь… – Еще как понадобится. Не сомневайся… Когда мы вернулись в кабинет, телефон внутренней связи орал как сумасшедший. Я с наскока нечаянно опрокинул стул, пока дотянулся до красной, будто раскаленной трубки, и смахнул на пол вентилятор Баранкина, который больше гудел, чем гонял воздух. – Вы где болтаетесь?! Мне показалось, что Саенко рявкнул из-за приоткрытого окна, так отчетливо было слышно. – В сортире, товарищ полковник! – бодро отрапортовал я, прозрачно намекая на "медвежью болезнь" после его разноса. – А-а… Срочно поезжайте в кафе "Красная горка". Оперативная группа, наш человек и следователь прокуратуры уже на месте. – Извините, а мне что там делать? По-моему, одного представителя УБОП вполне достаточно. – Дело как раз по вашей части… В голосе Саенко ясно послышалась издевка. – Там гора трупов. Поторопитесь. И он уткнулся в бумаги. Не было печали… Если в кафе гора трупов, то я там нужен, как корове седло. Заранее могу дать голову на отсечение, что не будет ни следов, ни свидетелей и вообще – ни одной зацепки. Это мы уже проходили. И не раз. Ладно, поплетусь… – Оцэ дывына! Здорово, Сергей Батькович! Звыняй, забув отчество. – Иван Савельевич?! Вот так встреча. Здравствуйте. Мы едва не обнялись от избытка чувств, но тут я, наконец, заметил первый труп, который лежал недалеко от входа, и лишь крепко пожал руку моему старому знакомому, следователю прокуратуры Ивану Савельевичу… Черт, а вот фамилию не помню! – Якымы судьбами? Будешь вести дело? – Приехал на экскурсию, – огрызнулся я, во все глаза глядя на открывшуюся передо мной картину. Ни хрена себе, кордебалет, пять покойников! – А машины бачыв на улице? Вдребадан! Шо творится, шо творится… Машины, или, вернее, все, что от них осталось, я уже осмотрел. Когда я приехал, они еще дымились, выгоревшие дотла. И в одной и в другой виднелись обугленные человеческие останки. – Представляешь, никто из прохожих не пострадал! – Профи, – коротко бросил я, проходя в глубь кафе. – Ага, профи, – согласился Иван Савельевич. – У нутрях каша, а корпуса раздуло. Это же надо так… – Кто эти люди? – спросил я, кивком указав на мертвецов. – Пока не знаю. Зараз допрашують директора кафе. Там… Ивае Савельевич указал на дверь с табличкой "Служебный вход". – В кабинете, – уточнил он. – Фамилию не знаете? – Груздев… чы можэ, Груздь… Груздь! Ну и ну… Я лихорадочно перелистал в памяти страницы дела на губернатора, нашел нужную и почувствовал легкий озноб – в последнее время Груздь был едва не на ножах с Грузином. Очередная разборка двух боссов преступного мира? – Ты где сейчас? – поинтересовался Иван Савельевич. – Тружусь в УБОП, – решил не скрывать я место службы. – Сурьезная фирма, – с уважением сказал следователь. – Между прочим, один из ваших туточки. Прибыл вместе с якым-то начальником из службы безопасности. Сидят в кабинете директора кафе. – А вы все там же? – Ага. – По-моему, вам давно пора сесть в прокурорское кресло. – Згинь, нечистая! Тьху, тьху… Ты шо, моей смерти желаешь? – Иван Савельевич, как вы могли такое подумать? – Мне до пенсии зосталось чотыре годочка, а ты – прокурорское кресло… У меня детки, внучата… и жинка добра, мухы не зобидит – на кой ляд голову пид танк класть? И добавил доверительно, почти шепотом: – У нас такое творится… ой-ой… не только гавкают друг на друга, а еще и грызутся, як скажени. От времена пишлы… – Иван Савельевич, а что вы скажете по этому поводу? Я кивком указал на трупы, возле которых суетились эксперты. – Смотрел… – покрутил он головой. – Цэ шось удивительное… – Почему? – Я думаю, шо их убыв один человек. – Один?! – не поверил я. – Иван Савельевич, вы гляньте на этих мордоворотов. Чтобы с ними справиться, нужен киборг. Вы фантастику смотрите? – Не. А про киборга знаю. Не думай, шо мы совсем отсталые. Один он був, точно тебе говорю. Махнув рукой на бубнящего свое Ивана Савельевича, я присоединился к экспертам. И когда через полчаса встал с коленей, то моя уверенность в том, что тут поработала целая бригада "ракет", пошла на убыль. – Удостоверился? – спросил не без ехидства Иван Савельевич. – С меня бутылка, – развел я руками. – И закуска, – поторопился добавить Иван Савельевич. – Уму непостижимо, но факт – похоже, что их и впрямь уложил один человек. – Дывына… – согласился Иван Савельевич. – Да уж… – Хто цэ может быть? В нашем городе таких шось не помню. – А я – тем более. Не человек, а монстр. – Залетный? – Не исключено. У мафии денег куры не клюют, могут пригласить на разборку кого угодно. – Отож и я так маракую. Не наш он. – Наш, не наш – все равно нам отдуваться. – Не вам, а мне, – с горпестным вздохом сказал Иван Савельевич. – С чем вас и поздравляю. – Не дадут спокойно дожить до пенсии… – Иван Савельевич снова забубнил о своем, наболевшем. – И хто это может быть? Як этот… как его… А, вспомнил! – ниндзя. Дуже страшна людына… – Был когда-то один… Тот мог бы… Воспоминания вдруг хлынули на меня, будто где-то прорвалась плотина времени. – Но, увы, и возможно, к сожалению, его среди нас уже нет, – сказал я печально. – Ты о ком? – Помните дело Лукашова? – А як же… – Этот парень меня спас. – Його казнылы? – Да. А я ничем не мог ему помочь. – Почему? Ведь у того хлопца була сыльна позиция во время суда – помощь сотруднику органов при исполнении… – Он отказался от защиты. Хотя… не думаю, что она ему бы помогла. – Шось не пойму… – На него навалились со всех сторон такие силы, что будь защитник даже семи пядей во лбу, это не помешало бы заинтересованным лицам припаять парню расстрельную статью в любом случае. – Прискорбно… – Еще как прискорбно. Я пытался с ним встретиться, поговорить – он отказался наотрез. По-моему, ему просто не хотелось жить. И все равно я бегал по инстанциям, доказывая, что парню "вышку" дали зря, хлопотал о пересмотре дела… А, что теперь об этом толковать! Все мои усилия были напрасны. – Да-а, дила… Меня кто-то тронул за рукав. Обернувшись, я увидел нашего сотрудника, которого направил сюда Саенко. – Груздя будешь допрашивать? – спросил он. – На кой он мне… На нем где ляжешь, там и встанешь. – Точно. Молчит, как партизан. "Не знаю, не видел, не помню, меня здесь не было…" – и все дела. Смотрит волком и только сопит. – Он вор "в законе". Расколоть его на допросе у нас кишка тонка. – Ну… Демократия, черт бы ее побрал… – Такие и в прежние времена особой разговорчивостью не отличались. Так что демократия здесь ни при чем. – Может, закрыть его на пару дней в СИЗО? Гляди, размякнет… – Закрой… – Я скептически ухмыльнулся. – И будешь потом объясняться во всех инстанциях, что ошибка вышла. У него адвокатов больше, чем сотрудников в УБОП. – Считай, что по поводу СИЗО я пошутил, – мрачно сказал коллега и закурил, играя желваками. – Я так и подумал. – Но мне кажется, он здорово напуган. Ты, кстати, не видел, в каком состоянии железная дверь, что ведет в его кабинет? – Еще туда не дошел. – Поинтересуйся. Такое впечатление, что по ней заехали болванкой, которой крушат стены старых домов, предназначенных под снос. Замок – вдрабадан, засов согнут в три погибели, проушины оторваны… И между прочим, ключик-то торчал изнутри. Ему, правда, потом кто-то голову оторвал, но сами бородки достать не смог, а может, и не успел – корпус замка был смят и заклинил ключ. Вот теперь и кумекай, кто там находился внутри и куда он потом девался. – Груздь?.. – А кто же еще. Но кого он так боится? И что случилось здесь на самом деле? – Нужно самым тщательным образом обыскать кабинет Груздя на предмет потайной двери. – Уже ребята занимаются. И если найдут… – Вот тогда "качайте" Груздя до посинения. Пусть нам туфту не гонит. Уверен, он знает, кто рвался к нему в кабинет. – Несомненно. Если он здесь не расколется, вот тогда мы точно заберем его в СИЗО. Пусть повспоминает молодые годы, а то, гад, разожрался на ресторанных харчах, словно боров… Распрощавшись с Иваном Савельевичем, я направил свои стопы домой. Пока мы возились в кафе, наступил вечер, и я решил в управление не возвращаться, хотя работы, как всегда, было невпроворот. Я шел и вспоминал – Тина Павловна, Тина… а ведь могла быть мне и Тиночкой. Кто знает, кто знает… |
||
|