"Вокруг света на мотоциклах" - читать интересную книгу автора (МакГрегор Эван, Бурман Чарли)11. Слёзы прощанияЭВАН: Прибытие на Аляску меня сильно разочаровало. Я ожидал, что Анкоридж окажется таким романтичным маленьким пограничным городком, с деревянными домиками вряд вдоль главной улицы и с портом, засыпанным опилками и стружкой. Но оказалось, что это самый обыкновенный американский город — с большими магазинами, высокими зданиями вдоль широких улиц и светофорами на каждом углу. Мы провели столько времени в диких краях, людям там нечего предложить, кроме радушия и душевного тепла. Теперь было странно очутиться в месте, где можно купить абсолютно всё. После двух с половиной месяцев отдыха от западного потребительского рая первое, что мы сделали в Анкоридже, — это пошли и устроили себе настоящий американский завтрак. Чарли объедался французскими тостами, а я — яйцами «Бенедикт»; рядом стояли тарелки с беконом, стаканы с апельсиновым соком и чашки с крепким кофе. «А ведь мне есть-то, в принципе, и не хочется», — сказал Чарли, смакуя вкусную еду. Прошло время, прежде чем мы привыкли к этой земле изобилия. После завтрака я отправился на поиск некоторых бытовых предметов. Побродив по супермаркету, взял зубную пасту, триммер для бороды и какое-то средство для волос. Я повернулся к другому ряду — и там на полках передо мной лежали винтовка, пистолет «Магнум», разная амуниция, ножи и самострелы. После езды по странам, где мы считали большим везением раз в два дня нормально поесть, такая возможность прикупить к бакалее еще и пушку как-то сбивала с толку. В Анкоридже мы отдыхали четыре дня: ездили на экскурсии любоваться на медведей и касаток в их родной среде, смотрели телевизор и валялись на больших и удобных кроватях в своих номерах. Расслабиться и ни о чем не думать было здорово. Одним дождливым днем, во время постирушки в прачечной, я начал представлять себе идеальный выходной после двух месяцев дороги. Тогда я бы проснулся в номере отеля, посмотрел бы пару серий «Зачарованных», поедая завтрак в постели. Потом я бы стал смотреть Майкла Кейна в «Во всем виноват Рио». Прекрасный план. После него — Дадли Мур в «10», с Бо Дерек. Затем пойти пообедать. После обеда — снова в постель. Большая кружка кофе, большая миска шоколадного печенья, «Жестокое море» с Джеком Хокинсом и все парни из золотой английской классики. Лучше не бывает. Потом ранний ужин, наесться от пуза, снова залезть в койку и поставить «Сердце ангела» с Мики Рурком, а после него — «Дикие сердцем» с Николасом Кейджем. Потом спать. Но мечты мечтами, а желание вновь оказаться где-нибудь посреди неизвестности все еще было сильным. Я откровенно тосковал по Дороге Костей. Хотелось туда, на эти дороги, снова почувствовать себя лишь одним из горстки людей на грунтовой трассе, пересекающей территорию, превосходящую по размерам все Британские острова вместе взятые. В более отдаленных местах мне оказываться еще не приходилось, но там было удивительно комфортно. Я скучал по командному духу, овладевшему нами в Сибири, и по возможности делать только то, что хочется. Не хочется тебе стоять перед кем-то и нести какую-то чушь весь день — так и не надо, никто не просит. А если все-таки хочется — тоже пожалуйста, неси себе на здоровье. Я уезжал на поиски приключений и другой культуры. В итоге нашел и то, и другое, и теперь хотелось еще. Мы отвезли мотоциклы на полную проверку в анкориджсжий мотосалон, и это стало для нас одним из самых интересных мест в городе. Мотосалон этот, где имеются какие угодно машины, принадлежит байкерам — отличным парням, прекрасно поработавшим с нашими мотоциклами. В Анкоридже мотопутешественников пруд пруди, и удивить местных поездкой на большое расстояние трудно. Буквально каждую неделю сюда приезжает несколько человек, заканчивающих пробег по Панамериканскому шоссе — дороге длиной 25 500 км от Южной Америки до Аляски. Мы сказали, что перелетели через океан из Сибири. «С Запада сюда нечасто приезжают», — сказал владелец мотосалона, сразу проявив чуть больше интереса. Мы показали ему кожаную куртку Чарли с символикой BMW, в которой он проехал от Лондона до Магадана. 79 дней ее возили в грязи и дорожной пыли. Она искупалась в бесчисленных реках, дождях и гостиничных душах. Изначально она была ярко-красная с черно-серыми полосами. Красный теперь вылинял в бледный, грязноватый оранжевый. Черные полоски превратились в серые, а серые — стали грязно-коричневыми, грязь с них уже не отстирывалась. «А вот это действительно впечатляет», — сказал хозяин мотосалона. 5 июля мы двинулись в сторону Нью-Йорка. Пока нам нужно было проехать севернее, к Фэйрбанксу, к границам которого подступали лесные пожары, грозя местным жителям эвакуацией. По пути мы заехали на заправку. Клаудио с Чарли зашли внутрь попить кофе, а я остался ждать снаружи. Когда их отсутствие затянулось, я пошел следом и нашел их бродящими, разинув рот, у полок со всякими продуктами и напитками. Последние месяцы мы видели заправки, где продавался только бензин и больше ничего. Иногда там удавалось купить еще воды или кофе, но это были редкие исключения. По американским стандартам, заправка была самая обыкновенная, но для нас бесконечные полки с напитками, закусками и прочими товарами стали чем-то очень непривычным. Мы словно попали в пещеру Аладдина. Еще задолго до Фэйрбанкса мы почувствовали запах гари и на подъезде к городу встретили пожарных, медленно устанавливающих контроль над горящей территорией более чем в 1,8 миллионов акров. Пожарные стояли огромным лагерем, со множеством палаток, постоянно прилетали и улетали тушившие пожары с воздуха вертолеты — в общем, картина впечатляла. На следующий день мы въехали в Скалистые горы и у одного озера увидели пасущегося лося. Потом мне пришлось отлучиться в лес по зову природы, и там, за делом, я вдруг услышал крики Чарли и Клаудио. «Черт бы вас побрал», — думал я, вылезая из леса, но увидел беспокойство на их лицах и сразу всех простил. Оказалось, что, когда я зашел в лес, почти из этого же места вышел медведь и прошел перед ними. Ехали мы прекрасно, особенно поставив обычные шины вместо шипованной резины, на которой проехали Европу и Азию. Теперь ехать по извилистым высокоскоростным шоссе стало гораздо удобней и приятней. После вечных ям и гравия было здорово снова оказаться на хорошем мотоцикле на хорошей дороге. Еще очень интересно встречаться с другими мотопутешественниками. Мы познакомились с одной парой, которая только начинала кругосветку, но гораздо более продолжительную, чем наша. Еще мы познакомились с парнем по имени Гарольд на турере BMW 1978 года, проехавшим 1400 км за один только предыдущий день. Мысль об остановке пришла к нему только в три часа утра, и потом он сразу подумал, что можно проехать еще немножко. Нам стало стыдно смотреть Гарольду в глаза. Сами-то мы начинали ныть уже после 500 км за день, а он прошел дистанцию почти в три раза большую. Единственный минус хороших дорог — плотное движение. По сравнению с Сибирью дороги тут супероживленные — сотни туристских фургонов, «домов на колесах», и столько же тяжелых грузовиков. Чем дольше мы «въезжали» в привычную среду, тем сильнее на меня наседал внешний мир, от которого я два с половиной месяца успешно отгораживался. Впервые со времен Словакии с нами было достаточно просто связаться. Мобильники ловили почти везде, и приходилось снова вспоминать о работе. Я начал читать сценарии, которые мне прислали еще в Казахстане и Монголии, но тогда они совсем не воспринимались. Временами на Украине и в Казахстане я не мог себе даже представить возвращение к работе. Трейлер-гримерка на съемочной площадке и стук в дверь с фразой «Пять минут, мистер МакГрегор» казались частью совершенно другого мира. Но теперь снова звонили режиссеры и агенты, и идея приступить к работе начала мне ужасно нравиться, если предложение окажется интересным. После всего, что мы видели в центрах Unicef в Киеве, Алма-Ате и особенно в Улан-Баторе, мир многомиллионных кинофильмов был для меня немного странным, но я знал: к приезду в Нью-Йорк все встанет на свои места. Ближе к концу пути и возвращению домой, по моим ощущениям, появится и готовность вернуться к работе. Я очистил разум от лишнего и приготовился к новым съемкам. Через неделю после выезда из Анкориджа я понял, что путешествие наше всегда будет восприниматься как две отдельные поездки. Изначально в моем понимании этапы Лондон — Магадан и Анкоридж — Нью-Йорк должны были соединиться вместе и сделать путешествие единым целым, но сейчас они обозначились как два совершенно разных отрезка пути. Чувства неопределенности и риска не доехать до следующего пункта больше не было. Стало гораздо проще, все вокруг говорили по-английски, дороги прекрасные, и ночевать в палатках больше не пришлось — на дороге ведь полно мотелей. Чарли тоже скучал по диким местам. «Невесело это, что мы опять в цивилизации и ночуем в мотелях, — сказал он. — Я скучаю по казахским, монгольским и сибирским приключениям». Может, именно из-за отсутствия трудностей все и казалось совсем другим. Нам рассказывали, что альпинистов, восходящих на Эверест, всегда предупреждают о большой вероятности попасть в беду на обратном пути, когда самая тяжелая часть позади и бдительность спадает. Джейми Лоутер-Пинкертон тоже говорил, что самой опасной для нас страной станет Америка. И приедем мы в Нью-Йорк в целости и сохранности, только если не наделаем там ошибок. 13 июля, остановившись в Доусон-Крике в Британской Колумбии, мы отправились на поиски пиццы. Нашелся ресторанчик с баром, и я остался снаружи докурить сигарету. Вдруг ко мне подошел молодой парень. Он был немного пьяный, весь какой-то развязный и в расстегнутой до пупка рубашке. «Эван МакГрегор», — сказал он. «Ага… да», — ответил я, слегка вздрогнув, потому что из-за бороды меня давно не узнавали на улицах. Он спросил, чем мы занимаемся, и я рассказал о путешествии. Дальше парень заговорил о ковбойском фестивале в Калгари и тамошних девушках-ковбоях. «Я вообще-то женат», — сказал я. «А да, точно, черт, конечно, — ответил он, глупо ухмыляясь. — Путешествуешь, значит, три с половиной месяца, а потом говоришь, что женат, и это тебя останавливает?» Я сильно оскорбился. Мне нравится иногда по-дружески поболтать, но этот парень совсем нахал. Мы еще немного поговорили, только я уже удовольствия от беседы не получил. Он рассказал, что владеет фермой по разведению бизонов, но мне, честно говоря, задерживаться в его обществе больше не хотелось. В раздражении я вернулся в ресторан и засел за огромную пиццу с Чарли. Чуть позже этот фермер снова к нам подошел и заговорил с Чарли. Они мило болтали, и я начал понимать: вообще-то он не так уж и плох. Его звали Джейсон, с ним интересно было говорить, он был очень искренним и ярким. Я включился в разговор только из-за Чарли. Кстати, у них нашлось много общего. Джейсон тоже широкая натура, требующая принимать его таким, какой он есть, что поначалу немного сбивает с толку. Следующим утром мы поехали к нему на ферму. Оказалось, что это прекрасное и очень большое ранчо, с просторными, выкрашенными красным конюшнями. Он вырастил нескольких бизонов из телят, самостоятельно выкормив их из бутылочки, потому что их матери умерли. Теперь они были совсем взрослые, но все такие же ручные. Я еще ни разу к бизонам так близко не приближался, но Джейсон дал нам посидеть на одной бизонихе по кличке Люси, которая явно воспылала чувством к Клаудио. Она все время пыталась добраться до него, пока Клаудио фотографировал нас, сидя на ней верхом. Условившись встретиться с Джейсоном через несколько дней в Калгари, мы поехали дальше на юг. Проезжали в среднем по 500 км в день, и усталость, накопившаяся за 14 недель пути, начинала сказываться. Несколько раз за день я засыпал на руле. Зрение расфокусировалось, веки слипались. Единственное, что в таких случаях помогало, — это коротенький, на несколько минут, сон на обочине дороги. Такой 15-минутный отдых давал силы на следующие часа два. Ужасно хотелось поскорее добраться до Нью-Йорка и снова увидеть жену. Я уже мечтал поскорее обнять ее, да и вообще пришло время устроить глобальный отдых. Два дня спустя мы подъехали к Калгари. День только начался, мы как раз отлично пообедали. Чарли ехал впереди с Клаудио, я замыкал. Защиту никто больше не надевал — слишком было жарко. В джинсах, футболках, кожаных и тканевых куртках мы подъезжали к подножию холма, как вдруг движение впереди резко замедлилось. Чарли включил аварийные фары. На скорости 100 км/ч я протянул руку, чтобы сделать то же самое. Вдруг раздался визг шин, и мотоцикл совершенно вышел из-под контроля. Это произошло так быстро, что я даже не успел ничего осознать. Чарли видел все в зеркале заднего вида и потом рассказал: «Тебе в зад красная машина въехала — непонятно, откуда она взялась, — говорил он. — Переднее колесо у тебя сразу поднялось, почти вертикально, потом грохнулось обратно на дорогу. Ты завилял по всей ширине дороги, руль тащило то вправо, то влево. Не знаю, как тебе удалось не упасть и не остановиться». Сам я помню только, как меня ударило и я потерял управление. Еще помню большую канаву глубиной футов шесть в густой траве слева и мысль, что я сейчас в нее опрокинусь. «Только не в траву, только не в траву», — говорил я себе, и каким-то чудом мне все-таки удалось отвести от нее мотоцикл. Потом я понял, что даже после удара сзади все еще сижу на байке и еду по дороге, причем совершенно прямо и правильно. Я свернул на обочину, поставил мотоцикл на боковую подставку и слез с него, целый и невредимый. Даже шея не болела. Вообще ничего не болело. «Этот байк — чудо», — подумал я. В меня въехали сзади, а я все равно умудрился двигаться по прямой. Это могло бы кончиться очень плохо, но остался только легкий испуг. «Меня чуть не сбили!» — сказал я Чарли, пройдя мимо него к наехавшей на меня машине. «Знаю», — ответил он. Из красной Honda Civic вышел парнишка лет семнадцати в мешковатых штанах и с бумажником на цепочке. Он был в шоковом состоянии, машина его тоже пострадала: на капоте появилась вмятина, передняя решетка и брызговик валялись рядом на дороге. Особой злости я не чувствовал, хотя имел право сильно разозлиться. «Ты что, ослеп?» — набросился я на парня. «Я тебя не видел, прости, чувак», — ответил он. Чарли же был в ярости. «Ты совсем охренел, что ли?! — заорал он на пацана. — Ты моего друга чуть не убил!» Чарли выглядел так, словно хотел наброситься на мальчика с кулаками, а я вот почти не злился. Очень хорошо, что жив остался! «Все нормально. Обычный несчастный случай, такое бывает, — сказал я. — Ты сам-то как?» «Да ничё, ништяк», — ответил он. Потом парень повернулся к своей машине. «Ох, чуваки, моя тачка накрылась! Моя, блин, тачка, блин, накрылась, блин!» Пока я благодарил Бога, что остался жив, он сокрушался о своей машине! А я тем временем был на седьмом небе. В крови кипел адреналин, за спиной словно крылья выросли. Мы осмотрели заднюю часть мотоцикла. Кофры помялись, а рама треснула в двух местах. Кофры сдвинулись на четыре дюйма за задним колесом и тем самым спасли мне жизнь, поглотив удар, который иначе пришелся бы на колесо. В этом случае я бы точно налетел на бампер и оказался под колесами машины. Она бы меня тут же переехала, возможно, вместе с мотоциклом. По всей вероятности, я погиб бы на месте. Мы проехали по самым жутким дорогам в мире, а в первую аварию попали на канадском хайвэе… И все-таки парня мне стало жалко. Когда подъехала полиция, он даже не смог сказать, какой из его документов — страховой полис. В то же время я не мог понять, как он мог меня не видеть, — я ехал на огромном BMW по середине дороги. Мы осмотрели следы шин на асфальте. Было хорошо видно, в каком месте кто начал тормозить. Еще одна отметина осталась там, где мое переднее колесо ударилось о дорогу и пошло юзом. Следы «Хонды» протянулись еще ярдов на 30 после места удара, и если бы я не устоял, то точно оказался бы под колесами машины. Когда парня начала допрашивать полиция, крошка-рэппер попытался сделать финт ушами: мол, это я пытался перестроиться. В ответ на это я показал полицейскому следы на асфальте, по которым было видно: мы оба ехали в одном ряду. Вопрос отпал сам собой. Я снова сел за руль, и путешествие продолжилось. Чарли ехал следом, и в тот момент я чувствовал очень крепкую связь между нами. Затылком чуял, что он за мной присматривает. Чарли знал, что после такого происшествия меня еще долго будет немного трясти, поэтому не сводил с меня глаз. Но уже в окрестностях Калгари я окончательно успокоился и впал в мрачное расположение духа. Меня начали преследовать видения: что могло бы тогда произойти, как это отразилось бы на моей семье и путешествие потеряло бы тогда всякий смысл. Мы остановились в отеле, и я решил принять ванну. Пока в ней лежал, настроение снова улучшилось. Судьба словно дала мне еще один шанс. Я ощущал себя потрясающе живым. И это здорово. Вечером мы отправились ужинать. В ресторане я чувствовал себя великолепно, даже развеселился и болтал с официанткой. На меня это совсем не похоже, но я был как никогда полон жизни. Мы заказали шикарный стейк, все вокруг блестело и переливалось, и время проходило отлично. Чарли слегка набрался и завел речь о том, как он любит всех присутствующих. Он долго распространялся о любви к Клаудио и его неоценимой помощи. Я понимал, что его разговорило вино, и когда назавтра кто-то об этом заикнулся, он только отмахнулся. «А, пустяк, — сказал Чарли, ухмыляясь. — Я ведь выпил». Но потом он вдруг посерьезнел и сказал: «Если честно, это все чистая правда». ЧАРЛИ: На следующий день Эван позвонил парню, который его чуть не сбил, чтобы узнать, как он. Еще мы повезли мотоциклы на ремонт — в самый большой мотосалон из всех когда-либо нами увиденных. Там мотоциклы отлично починили. После ремонта кофры выглядели лучше, чем три месяца назад, когда они еще были новые. Совершенно случайно в гараже оказался каскадер. На улице он показал нам несколько трюков — пару «билли» стоя, пару «билли» сидя на баке и пару «стопи». Сезон только начинался, он был еще не совсем в форме, да и дорожка оказалась коротковата, но все равно здорово. Потом мы сели на мотоциклы, и кто-то прокричал: «Давай, сделай «билли» тоже!» Зрителей собралось много, я слегка занервничал, но все же смог красиво проехаться вдоль дороги на колесе. Вечером мы встретились в баре с Джейсоном, тем фермером из Доусон-Крик, и немножко выпили. «Это самое классное развлечение из всех, где не снимаются ботинки», — сказал он, когда мы шли на ковбойское шоу. Там я сразу потерял Эвана и потому весь вечер занимал деньги у Джейсона. Мой бумажник украли неделю назад, когда мы остановились искупаться в природном горячем источнике. Кроме самого источника там было всего несколько раздевалок и что-то вроде причала. Я, дурак, положил бумажник в карман джинсов и повесил их на колышек. Когда мы вернулись, его там уже не было. А я только что переложил туда 500 долларов и 400 евро из сумки на мотоцикле! Все кредитки тоже пропали. У Клаудио в России украли сумку, но мы с Эваном пересекли одни из самых бедных стран Европы и Азии, и нас там даже не обокрали. Я, конечно, сам виноват — надо было оставить бумажник в шкафчике под замком, но я расслабился, думал, что в Северной Америке-то уж вряд ли есть чего опасаться. А ведь цыганка в Праге напророчила: будет кража. Хотя совсем несложно предсказать хотя бы одну кражу у одного из шести человек, три с половиной месяца путешествующих вокруг света. Мы приближались к американской границе, последней на пути. Нам уже приходилось пересекать границы Франции, Бельгии, Германии, Чехии, Словакии, Украины, России (несколько раз), Казахстана, Монголии и Канады — в общем, мы считали себя настоящими доками в этом деле. Канаду пересекли без проблем, и теперь наступила очередь Америки. Ярдов за двадцать до КПП мы с Эваном остановились, сняли шлемы и стали ждать Дэвида и Джимми на машинах техподдержки. К нам тут же выбежала женщина-пограничник и закричала. «Здесь стоять нельзя! — вопила она. — Это запрещено! Пройдите к стойке! Здесь нельзя!» «Но мы ничего не делаем, просто… мы просто друзей ждем», — сказал я. «Отодвиньтесь назад. Подождите там. Здесь стоять нельзя», — повторяла она. Женщина вела себя до смешного агрессивно. Идея, что два парня на мотоциклах представляют собой серьезную угрозу безопасности, абсурдна, но больше всего нам было стыдно за нее. Она своими воплями выставила себя такой дурой! Я разозлился, но сел на мотоцикл и отъехал назад, как сказала «милая дама». «Это дорога с односторонним движением! — снова закричала она. — Здесь вы не проедете!» У меня за спиной Эван попытался ее успокоить. «Не волнуйтесь вы так, — говорил он. — Он поехал назад, потому что вы велели нам отъехать назад». «Нет, вы должны сначала пройти американскую границу и потом, если захотите вернуться…» «Слушайте, он вернулся, потому что вы нам так велели!» «Я вам этого не говорила!» Клаудио и Эван махнули на нее рукой. Они подъехали к пункту контроля, где эта пограничница стала обращаться с ними как с грязью, пока не спросила, зачем им таможенная книжка. Как только они сказали, что скоро подъедет машина со съемочным оборудованием, ее поведение тут же изменилось. Пограничница сразу стала вся такая белая и пушистая, заелозила перед ними. Наблюдать за ее раболепством было неловко. Мы прошли проверку, обнялись, поздравляя друг друга с прохождением последней границы, и отправились в Монтану. Когда мы въехали в Америку, я вдруг понял: осуществляется моя подростковая мечта — пересечь Америку на мотоцикле. Я так зациклился на нашей последней цели — Нью-Йорке, что только через две недели езды по гладким североамериканским трассам вспомнил о голубой мечте детства. Но вместе с радостью я чувствовал и большое огорчение, ведь путешествие подходило к концу. Оставалось пройти последнюю страну в нашей кругосветке, и, хотя я очень хотел снова увидеть ожидавших нас в Нью-Йорке Ойли, Дун и Кинвару, эта поездка была прекрасной, изменила мою жизнь и потом еще не раз вызовет чувство ностальгии. Бывали трудные моменты, но мы их пережили и стали еще сильнее. Больше всего я боялся, что трудности пути плохо скажутся на нашей дружбе с Эваном. Мы во многом были очень разные, но научились уважать эти различия и нашу дружбу. Монтана — потрясающее место, с очень живописными пейзажами. Один день мы провели на ранчо человека, ставшего прототипом героя фильма «Заклинатель лошадей». Это ранчо — шикарное место, где нас прекрасно кормили и спали мы с Эваном в симпатичных деревянных домиках, декорированных с поразительным вниманием к деталям. После плотного ужина мы отлично выспались, и на следующее утро нас пригласили посмотреть, как заклинатель приручает лошадь. Наблюдать этого человека за работой было очень интересно. Он так здорово обращается с животными! Потом мы помогали согнать нескольких лошадей в загон, нам доверили поймать с помощью лассо корову и потом угостили вкусным обедом. А дальше… нас ждал долгий путь на восток. Мы проезжали через территорию коренных американцев и не могли удержаться от сравнений с Монголией. Как и монголы, американские индейцы с Великих Равнин были кочевниками, жили в вигвамах и перемещались вслед за стадами бизонов и в поисках свежих пастбищ для скота. Единственное отличие: кочевой образ жизни в Монголии практикуется до сих пор, а здесь белые люди не позволили индейцам жить так, как испокон веков жили их предки. «Почему в Монголии это возможно, а в Америке нет?» — задался вопросом Эван. Его очень возмутило то, как обращались с коренными жителями этих мест. «Их здесь очень много, но они разъезжают на пикапах и работают на заправках, вместо того чтобы самим выбирать образ жизни на своей родной земле. Страна-то огромная, места всем хватит, так что это несправедливо». Мы поехали дальше в Васеку, штат Миннесота, минуя Рэпид-Сити — очаровательное местечко в духе фильмов Фрэнка Капры. Это был долгий перегон под высоким небом Южной Дакоты, прерываемый только маленькими остановками у горы Рашмор и реки Лилт-Бигхорн, места последней стоянки генерала Кастера, над отрядом которого индейцы одержали последнюю в своей истории победу. Подкрепляясь в пути энергетическими напитками, на момент прибытия в Васеку мы проехали 870 км — наш рекордный дневной перегон. В Васеке остановились у Шантель, сестры Кайла, того самого сотрудника американского посольства, занятого наблюдением за военными радиоустановками в Монголии. Кайл передал мне медальон для своей сестры. Я вез его через полмира, из самой Монголии, и теперь мне не терпелось передать подарок. Шантель и ее муж оказались замечательными людьми. Они нас отлично приняли, накормили первой домашней едой со времен последней монгольской юрты и на следующий день устроили экскурсию по своей большой ферме. Даже позволили нам, как мальчишкам, поползать по огромным тракторам. После Васеки мы поехали через Мэдисон в Чикаго, сделав остановку на заводе Harley-Davidson. Было здорово приехать сюда на трех запыленных, не первой свежести BMW, только что объехавших весь мир. На парковке мы встали в ряд около вереницы сияющих «Харлеев» сотрудников и почувствовали себя настоящими героями. Нас провели по заводу. Проходя по заводской производственной линии, мы увидели, как собирается двигатель и как его кастомизируют по желанию заказчика. Везде стояли блоки двигателей, ящики с поршнями и цилиндрами. Мы с Эваном чувствовали себя детьми, которых привели в кондитерскую. В конце линии симпатичная дама заводила мотор. Раз! — и он заводился с первого же раза, мы своими глазами видели, как эта женщина словно дает ему жизнь. Сразу хотелось это дело отпраздновать. Потом нам дали покататься на мотоциклах. Я никогда не был особым поклонником Harley-Davidson — мне кажется, для британского климата они не очень подходят. Но тут я понял, что в Штатах эти мотоциклы самое то — они созданы для того, чтобы рассекать по длинным, прямым шоссе в одной лишь футболке и солнечных очках. ЭВАН: На следующий день мы встретили отца Джимми на круизере Kawasaki и поехали из нашего чикагского отеля к нему домой в пригород, чтобы пообедать с семьей Джимми. Они жили в чисто американском районе, где почти у всех домов имелась веранда, а у дверей висел американский флаг. Нам устроили настоящий пир на балконе, и мы ели под регтайм, который Клаудио наигрывал на пианино. Вечером мы с Дэвидом пошли на «Фрэнки и Джонни в Клэр-де-Лун» в театр Степпенвольфа, где играл Джон Малкович. Я соскучился по театру, и эта постановка мне очень понравилась. Когда в зале погас свет, я почувствовал: пора и мне уже возвращаться к работе. Поездка по Америке стала чем-то вроде декомпрессионной камеры после изоляции Монголии и Сибири, и снова появилась готовность выйти на сцену. Здорово, что представилась возможность сходить в театр, тем более, поход получился совершенно незапланированным. Мне давно хотелось побывать на какой-нибудь степпенвольфской постановке, мы просто пошли, купили билеты — и оказались на замечательной пьесе с великолепным актерским составом. Потом мы поужинали в ресторане и побывали в двух барах, где играли отличный блюз. Ложась спать, я подумал о замечательном вечере и своем огромном желании вернуться к работе. Мои запасы креативной энергии словно пополнились новыми впечатлениями от общения с новыми людьми и интересными культурами. Завтра в Нью-Йорк должны были приехать Ив и вся семья Чарли. От жены меня теперь отделяли всего 1 100 км, самое маленькое расстояние за последние три месяца. Видел я ее за это время только один раз, на видео в Анкоридже, и никак не мог поверить — неужели это она там, в телевизоре, двигается, что-то говорит и дышит. Я был счастлив, что снова ее увижу и что путешествие заканчивается, но в то же время как-то странно нервничал. Хотя мы говорили по телефону почти каждый день, четверть года мы провели вдалеке друг от друга и уже привыкли быть предоставленными сами себе. Я привык каждый день ехать дальше, а каждую ночь спать на новом месте. Когда мы двигались на восток, в голове у меня всплывали воспоминания о встретившихся на пути людях и новых местах. Эти воспоминания перемешивались с фантазиями: вот я дома, вот веду детей в школу или в парк, а вот мы все сидим за обеденным столом. Но до приезда в Нью-Йорк у нас было запланировано еще по одному развлечению на каждого. Чарли хотел сходить в парк аттракционов с самыми высокими и длинными в мире «американскими горками». Не мое представление о веселье, честно говоря. Я в это время собирался посетить мотосалон Orange County Choppers. Перед самым отъездом из Чикаго Чарли получил записку от Дэвида. «Я знаю, время в Нью-Йорке пролетит незаметно и у меня может не представиться другой возможности сказать, как я ценю каждый миг этого путешествия. Спасибо, что взяли меня с собой, я сейчас плачу, сам не знаю почему, но останавливаться не хочу. Дэйв». С приездом в Нью-Йорк через несколько дней команда начнет распадаться, и это очень расстраивало. Без полной отдачи Дэвида и Расса эта поездка не оказалась бы столь успешной. Каждый день они сталкивались с какой-нибудь проблемой, но с помощью Джимми, Клаудио и сотрудников штаба на Шепердс-Буш решали ее. Мы с Чарли очень ценим то, что Дэвид и Расс для нас сделали, и вообще, они очень честные, трудолюбивые и преданные. Все начиналось как обычное деловое сотрудничество, но в пути мы прониклись большим уважением друг к другу и стали настоящими друзьями, поэтому будем ценить и поддерживать эти отношения всю жизнь. Мы начинали как коллеги, а заканчиваем как братья. Но полюбил я за это время не только Дэвида, Расса, Джимми, Клаудио и Чарли. Еще я крепко-накрепко влюбился в свой мотоцикл. Как-то стоял перед мотелем, курил и смотрел на свой BMW. И мне вдруг стало грустно: он так классно выглядит, а мне скоро придется с ним распрощаться. Он был такой красивый! Я простоял так целую вечность, куря одну сигарету за другой и глядя на него безумно влюбленными глазами. Я им страшно гордился. Мотоцикл был такой потрепанный, словно объехал весь мир, — но ведь именно это он и сделал. Несколько следующих дней все наши действия — последняя заправка, последняя ночь втроем, последний длинный перегон — сопровождались смешанным чувством грусти и радости. Вечером 27 июля остался позади дорожный знак «Нью-Йорк — 166 миль» (266 км). Мы забили слово «отель» в GPS, и она привела нас в гостиницу «Честнат Инн» на озере Окуага на севере штата Нью-Йорк. Это очень красивое место, самое подходящее для нашего с Чарли и Клаудио последнего ужина. На следующий вечер была запланирована встреча с Дэвидом и Джимми, а еще через день после того мы уже будем со своими семьями в Нью-Йорке. Когда мы сели за стол, я понял, что совершенно ни о чем не жалею. В пути у нас, конечно, были «черные полосы», но они всегда сменялись «белыми». Причем именно «черные полосы» я и буду, скорее всего, вспоминать с особой теплотой. На следующий день мы проехали 130 км до Orange County Choppers — мотосалона, мотоклуба и мотомастерской одновременно, что в городе Монтгомери. Полтора года назад на съемках, во время перерыва в работе, я посмотрел первые серии их шоу на DVD и сразу же ими заболел. Как только заканчивался дубль, я бежал скорее в свой трейлер, чтобы смотреть дальше. «Мы закончили? — спрашивал я на площадке. — Тогда можно мне?..» — и галопом убегал. Кстати, я далеко не единственный фанат этого шоу, где тандем отца и сына (Пола Тейтула-старшего и Пола Тейтула-младшего) и еще один парень, Винни, делают кастом-байки, споря и ругаясь при этом, как черти. Это шоу в США смотрят три миллиона человек, и пятьдесят тысяч человек пришли посмотреть на Тейтулов, когда те появились на одном байк-шоу. Два Пола оказались отличными ребятами, они показали нам свою мастерскую. Я достал карту и показал, где мы побывали. Они проявили к ней большой интерес, а потом произнесли слова, которые я так хотел услышать: «Пойдем прокатимся». Мне дали чоппер футов 12 длиной, у которого задняя часть была ниже передней. Сидеть на нем было как-то странно, но в то же время очень удобно. Я откатил его немного назад (чтобы развернуться, надо много места) и, не заметив прикрепленный сзади приличных размеров брызговик, слегка впечатался в стену. Рядом со мной стоял Пол-младший. «Э-э-э!» — воскликнул он. Я был в ужасе. К счастью, обошлось без царапин. Чарли — убежденный фанат спортбайков, и я не думал, что чопперы произведут на него большое впечатление. Но как только увидел его за рулем, понял: он в восторге. Оседлав два невероятно длинных мотоцикла, мы завели моторы, и под их рев нас будто сорвало с места. С левой стороны байка располагались ременные приводы, и мы ужасно боялись, как бы брюки не затянуло в этот трехдюймовый ремень. У чоппера Чарли выхлопные трубы проходили по боку, а потом поднимались вверх. Стоило ему добавить «газу», как его выхлопом у меня волосы отбрасывало назад. Сам Пол-старший поехал на мотоцикле Санта-Клауса, с рождественскими фонариками и оленьими рогами, а его сын — на огромном байке, стилизованном под военнопленного. Мы переключились на первую передачу и поехали вверх по холму на дорогу. Полы ехали впереди и на вершине холма остановились. «О нет, только не это, давайте не будем останавливаться», — подумал я. Каждый байк стоил $70 000, и мне до смерти было страшно уронить свой. Чарли ехал передо мной. Я немного поиграл с рулем и тут заметил, что Чарли смотрит вниз. Оказалось, это я задеваю его ногу передним колесом. Надо же! Как далеко оно впереди! А потом мы выехали на дорогу. Мой чоппер был великолепен. Со своими V-образными двигателями объемом 103 кубических дюйма они оказались гораздо «индустриальнее» наших BMW или спортбайков. Переключение передач требовало определенных усилий, но крутящий момент у чопперов был ломовой. На прямой это просто мечта. В ушах звучит электрогитара. Я посмотрел на Чарли. Мы ехали без шлемов, Чарли был в джинсах и футболке. Его длинные волосы развевались на ветру, на лице сияла блаженная улыбка, и совершенно по делу. Чарли смотрелся отлично. Я представил берег океана, как мы несемся через Калифорнию на этих чопперах, и решил: если я все же когда-нибудь переберусь в Лос-Анджелес, то обязательно прикуплю парочку таких машин, чтобы ездить на них по прибрежным шоссе вместе с Чарли, когда он приедет к нам в гости. Идеальная картина. После Orange County Choppers мы где-то за час доехали до очень красивого отеля. Дэвид сказал, что хочет провести нашу последнюю ночь в совершенно особенном месте. Мы ждали своих номеров в маленькой пагоде, попивая напитки и разговаривая. Чарли вдруг сказал, что Ив, Ойли, Дун и Кинвара, наверное, уже ждут нас здесь, и у меня тут же появилось чувство, будто так оно и есть. «Они случайно не здесь, а, Дэвид?» — спросил я. Сердце у меня заколотилось, в животе запорхали бабочки, и мне вдруг стало как-то тревожно. Дэвид сделал вид, что очень удивлен. «Чего-чего?» — переспросил он. «Наши девочки, они случайно не здесь?» — повторил я. «Вовсе нет, они на Манхэттене, — ответил Дэвид. — А почему ты так подумал?» «Да так, не знаю… Просто… мы с Чарли… Я просто хочу знать: если их здесь нет, то сердце мое может успокоиться», — сказал я. «Нет, их здесь нет». «Они в Нью-Йорке, — сказал я. — Конечно же. Мы их завтра увидим». «Ну, вы же сами так хотели». «Да-да, все правильно…» «Вы же с ними разговаривали — они в Нью-Йорке, помните?» «Ага, просто… Хорошо, что так». «Как думаешь, каково это будет, снова увидеть жену?» — спросил Дэвид. «Это будет безумие. Нет, не то. Это будет…» — начал я, подыскивая слова, но меня прервал крик. «Папочка! Папа! Папа!» — к нам по лужайке бежала Дун. Кинвара же словно приросла к месту, от радости она не могла двигаться. «О господи!» — воскликнул Чарли. «О господи!» — воскликнул я. Это были они. Я перепрыгнул карниз маленькой пагоды, подбежал к Ив и крепко ее обнял. Невозможно описать, что я чувствовал. Видеть Ив было странно, головокружительно — какие-то совершенно неземные ощущения. Я попытался ее поцеловать, но мешали усы и борода — каждый раз, когда я хотел прикоснуться к ее губам, целовал собственные волосы. Это начало раздражать, и я их просто приподнял, чтобы получился нормальный поцелуй. Я так по ней соскучился! «Я знал, что вы здесь», — сказал я. «Откуда?» — спросила Ив, голос у нее дрожал. Ив страшно бесила моя борода, таким я ей не нравился. «Сбрей немедленно! — сказала она. — Господи, все так странно». До этого момента я сам не осознавал, какой длинной и густой стала борода. «Я тебя не узнаю, потому что с этой штуковиной ты какой-то другой человек. Умом я понимаю, что это ты, но глазами не узнаю». Чарли тем временем обнимал и целовал жену и дочек, переживая то же, что и я, только без бороды. У него отросла небольшая козлиная бородка, но Ойли она даже понравилась. «Как же давно я об этом мечтал», — услышал я слова Чарли. Дэвид наблюдал за нами со стороны, на лице у него блуждали чистая радость и легкое смущение: ведь ему здесь вроде как не место. «Десять пальцев, две руки, две ноги, волос чуть больше нормы, но в целом такой же, как раньше. Передаю его вам, мадам, — сказал он Ив. — Он теперь с вами, а мне пора сматывать удочки». Мои дочки пока были с бабушкой и дедушкой во Франции, так что мы с Ив пошли в отель одни. Я не мог отвести от нее взгляд, все время глазел, хотел к ней прикоснуться. Когда мы подошли к лифту, чтобы подняться в номер, я уже чувствовал себя с ней совершенно естественно, ведь мы действительно половинки одного целого. Все тревоги развеялись. Как только мы друг друга увидели, все сразу встало на свои места. Вечером мы ужинали все вместе, рассказывая родным о своих приключениях, а потом разошлись по комнатам. У Ойли ужасно разболелась голова, и мы с Ив спустились в сувенирную лавку купить аспирина. На обратном пути к лифту прошли мимо большой бальной залы, где явно кто-то был. Я заглянул за дверь. И там, посреди залы, Ойли, Чарли, Дун и Кинвара, держась за руки, танцевали в круге. Я немного за ними понаблюдал. Это выглядело очень здорово. Чарли снова в кругу семьи и очень счастливый, и я видел, как радуются его дочки. Отель был очень большим и старым. Он напомнил мне отель «Крифф-Хайдро», рядом с которым я вырос, там всегда скрипели полы и было много пожилых постояльцев. Чувствовалось, что сюда каждое лето год за годом приезжают отдыхать семьями. Но когда мы с Ив вернулись в номер, все это перестало иметь значение. Для меня во всем отеле остались только два человека: Ив и я. Я снова забрался в постель со своей женой. Так и должно быть. Наутро снова пришли мысли о путешествии. За завтраком с Ив я чувствовал, как мотоцикл зовет меня к себе. Ужасно хотелось пойти и в последний раз привести его в порядок. У меня было такое чувство, что сегодня Рождество или еще какой-то большой праздник. Едва проснувшись, я сразу понял: это будет особенный день. Когда мы сели завтракать, я повернулся к Ив: «Слушай, я схожу, мотоцикл подготовлю». «Да, конечно, брось меня тут, байк тебе дороже», — в шутку сказала она. И вот, после четырехмесячной разлуки с женой, я оставил ее одну за столом и отправился в номер, чтобы собрать вещи. Мой мотоцикл на какое-то время стал третьей стороной в нашем браке, и на встречу с ним еще нужно было отпроситься. Вскоре я уже сидел на солнышке перед отелем, готовый к дороге мотоцикл стоял рядом, и я стал вспоминать разные этапы пройденного пути. Самым ярким из них, несомненно, стала Монголия. Там было так тяжело, так хорошо, так удивительно и здорово. В голове всплывали самые разные моменты, некоторые — необычные, другие — самые что ни на есть тривиальные, например, кафе, где мы обедали, или место на обочине, где мы остановились, чтобы сходить в кусты. Но в этой-то беспорядочности воспоминаний и заключалась вся их прелесть, решил я, надеясь возвращаться к ним до конца жизни. Больше всего я буду скучать по ощущению, что у нас еще куча времени. Даже в те дни, когда мы наматывали на колеса по четыреста-пятьсот миль, стоило нам остановиться и поставить палатки, как вечер впереди начинал представляться бесконечным. Еще я ценил каждую задержку и остановку в пути, был ли это перерыв на отдых, на обед или же вынужденная остановка из-за очередной поломки «Красного дьявола». Во время большинства таких остановок мы веселились и дурачились. Это как в детстве, когда ты гуляешь по улице и пинаешь камешки, — такого со мной уже много лет не бывало. Мы с Чарли однажды в шутку договорились, что в первый же уикенд после возвращения созвонимся и условимся о встрече на заправке на Кингс-Роуд, где будем полчаса стоять и ничего не делать. Также я знал: мне будет не хватать дорожных размышлений. Время на дороге, когда ты наматываешь милю за милей — особенное и очень важное, потрясающая возможность подумать обо всем на свете. Вскоре появились Дэвид и Джимми. Притворившись обиженной за то, что я бросил ее одну за завтраком, Ив забралась в машину с Ойли, Дун и Кинварой. Мы с Чарли в последний раз сели на мотоциклы и тут же превратились в мальчишек, выпендривающихся перед девчонками в школе. Мы демонстрировали им «билли» и другие трюки, в глубине души желая, чтобы они велели нам прекратить это, пока мы себе шеи не посворачивали. Потом нас подозвал Дэвид и сказал, что по пути в Orange County Choppers, где нас ждали Пол-старший и Пол-младший, надо дать интервью кому-то из BMW. Меньше всего нам с Чарли сейчас хотелось ехать на какое-то интервью, мы горели желанием снова увидеть эти чопперы. Мне хотелось, чтобы Ив на них тоже посмотрела. Дэвид сказал, что отменить уже ничего нельзя, и представитель BMW прибудет в кофейню в десяти минутах отсюда. Мы подъехали к этой кофейне в маленьком городке и стали ждать. Очень скоро появился Расс с каким-то человеком, оба на мотоциклах BMW. Расса я уже давненько не видел, поэтому был рад встрече и подошел к нему, как только он снял шлем. «Рад тебя видеть, — сказал я. — На последнем этапе нам тебя не хватало». «Ага, я по вам тоже скучал, — ответил Расс. — Знакомьтесь: это Лоренс из BMW». Я повернулся к нему. Лоренс стоял ко мне спиной и снимал шлем. Пока он так стоял, я подумал: да это, похоже, Тед Саймон — иначе зачем представлять человека, стоящего к тебе спиной? Но тут таинственный незнакомец обернулся, и на какое-то мгновение я потерял дар речи, но потом радостно выдохнул: «Па-а-а-а-а-а-а-а-ап!» Я и представить себе не мог, что увижу отца. Мне такое даже в голову не могло прийти. Это был отличный сюрприз, и я был рад проехать последний отрезок пути вместе с ним. Мы обнялись и поцеловались, оба сильно взбудораженные, и потом все вместе поехали в Orange County Choppers. Там к нам присоединились еще несколько мотоциклистов, включая Пола-старшего, Пола-младшего, Винни и еще нескольких механиков и конструкторов. Большинство ехало на «Харлеях», а вовсе не на своих дорогущих чопперах. С тяжелым сердцем и огромным восторгом мы выехали на самый последний этап пути. Пункт назначения: Манхэттен. Мы ехали в Нью-Йорк под чистым синим небом, и эмоции, связанные с приближением конца пути, накапливались во мне снежным комом. В какой-то момент я подумал: это неправильно — ведь тут должны быть только я, Чарли и Клаудио. Может, зря мы взяли с собой всю эту толпу из сорока байкеров, которые не видели того, что видели мы, и не сделали того, что сделали мы? Но потом, оглянувшись назад и увидев длинную цепь мотоциклов, протянувшуюся вдоль дороги насколько хватало глаз, я понял: все в порядке. Нужно только, чтобы Чарли был рядом, и мы ехали вместе, и чтобы на подъезде к мосту Джорджа Вашингтона он и я шли бок о бок. Было здорово видеть в зеркалах отца и других мотоциклистов. Пока все по очереди платили пошлину за проезд по мосту, я стоял и качал головой. Все так необычно, и эта толпа вокруг — весьма впечатляющая картина. Торжественный и шумный въезд в город усиливал ощущение большого события. И мы двинулись вперед. Съезжая по рампе на мост, мы с Чарли встали на подножках, и справа вдруг показались очертания строений Манхэттена, протянувшиеся вдоль реки Гудзон. Перед мостом, над водой, висел вертолет, и из него свесился оператор. Тут меня и подкосило. Я расплакался, разревелся, как ребенок, слезы в три ручья текли по щекам, и я показал в сторону вертолета знак V — знак нашей победы. Так и проплакал всю дорогу через мост и до середины Вестсайдского шоссе. Эмоции захлестнули меня, я смотрел на окружающие дома сквозь пелену слез, в голове вертелась только одна мысль: «Мы это сделали! Мы это сделали!» Я уже давно ждал конца поездки, давно хотел услышать хвалебные речи в наш адрес, слова «Молодцы вы, ребята». Но я не мог и подумать, что буду чувствовать себя именно так. Шум от колонны мотоциклов был оглушительный. Некоторые из байкеров клуба Orange County изо всех сил жгли резину, и теплый воздух заполнили клубы синего дыма. На первом светофоре мы, все сорок человек, «газовали» и сигналили, и потом, когда загорелся «зеленый», одновременно сорвались с места. «У нас все получилось! — прокричал я Чарли. — Обалдеть, мы это сделали! Мы хотели это сделать. Мы сказали, что сделаем. И сделали!» На следующем светофоре Чарли наклонился ко мне. «У меня это все в голове не укладывается, — перекричал он оглушительный рев моторов. — До меня еще не дошло, что это уже конец, но все равно я хочу сказать: ничего лучше у меня в жизни еще не было, и я благодарен тебе за это». Мы отъехали от светофора и поехали через бетонные ущелья Нью-Йорка, я все еще не до конца совладал с эмоциями, и добрые слова Чарли меня очень поддержали. За два квартала до финишной линии в Бэттери-Парк я вдруг подумал: «Черт, кажется, сейчас сцепление сорву прямо перед финишем» — но обошлось. В парке нас встречали друзья. Я увидел Клару, моего рекламщика, и Линди, моего агента. Но больше всех мне хотелось увидеть Ив. Я очень этого хотел, но нигде не мог ее найти. Потом обвел взглядом толпу и заметил Ив по другую сторону ограды. Я подбежал и обнял ее и во второй раз расклеился, уткнувшись мокрым лицом ей в волосы и шею. Меня снова захлестнули эмоции. Мы это сделали, мы на финише! Потом я пошел искать Чарли, снова осмотрел толпу. А вот и он. Я подбежал к нему, обнял, крепко прижал к себе и положил голову ему на плечо. «Мы это сделали, — всхлипывал я ему в плечо. — У нас получилось, я тебя люблю». Между всхлипываниями было трудно выдавить из себя что-то еще. «Спасибо, друг, — сказал Чарли. — Это было здорово». Мы 14 недель провели в обществе друг друга и ни разу за это время серьезно не поругались. «У нас было всего два пути, — сказал Чарли. — Мы могли больше никогда не захотеть друг друга видеть. Но вышло по-другому. Ты стал братом, которого у меня никогда не было». Вышибив пробки из двух двухлитровых бутылок шампанского, мы обрызгали им друг друга и всех присутствующих; все были разгоряченные, с растрепанными волосами, моя борода торчала во все стороны. Чарли выглядел так, словно только что вылез из реки. «Лучше, чем сейчас, вы никогда не будете выглядеть, — прокричала нам Клара. — Вид у вас такой, будто бы вы сделали именно то, что вы сделали!» Мы дали несколько интервью и попозировали фотографам, чувствуя себя чемпионами мира и наслаждаясь каждой минутой процесса. Потом Чарли, Клаудио, мой отец, Расс и я снова сели на мотоциклы и поехали по улицам Манхэттена. Стояла ужасная жара. Я обернулся и посмотрел на отца. «В жизни бы не подумал, что однажды буду вот так ехать с тобой по Манхэттену», — прокричал я ему. Лучшего и пожелать нельзя. Мой отец — самый законопослушный из всех мотоциклистов на свете, он никогда не нарушает скоростного режима, но на этот раз папа покорно следовал за нами по тротуарам и срезал углы перед светофорами. И ему это нравилось! Мы вернули мотоциклы моего отца и Расса BMW и потом с Чарли повезли наших красавцев в отель «Мэритайм», где должна была состояться вечеринка в честь возвращения, с выступлением Black Rebel Motorcycle Club. Нас еще ждало много дел. Вечером мы отправились на эту вечеринку, где со странным выражением на лицах смотрели на свои дорожные костюмы, шлемы и ботинки, выставленные под стеклом, как музейные экспонаты. Мне тут же захотелось их надеть, сесть на мотоцикл и снова отправиться на восток. Еще меня поразили огромные увеличенные фотографии, сделанные в пути. Было ужасно странно видеть лица ребят на заправке в Монголии и думать, что еще совсем недавно ты сам там был. Пару дней спустя мы с Чарли наблюдали, как наши BMW грузили на самолет в нью-йоркском аэропорту Кеннеди, следующий в Лондон. Потом мы должны были забрать их из Хитроу, проехать 20 км от аэропорта до Бульвер-Стрит и пересечь линию, с которой стартовали теплым апрельским утром, помахав руками родным и друзьям. Нам с Чарли было очень важно вернуться в ту точку, с которой все началось. Но если не считать этой чистой формальности, путешествие осталось позади. Мы проехали от Лондона до Нью-Йорка — 29 565 км по одометру плюс еще несколько километров на поезде и 3000 км на самолете. Перед отелем «Мэритайм» я отстегнул багаж и достал вещи из кофров, побросал их в багажник желтого нью-йоркского такси и сел в машину. Находиться в такси совершенно одному, после почти четырех месяцев с Чарли под боком, было странно — какое-то космическое ощущение, но пока машина ехала по улицам города, все как-то встало на свои места. Через пять минут такси уже стояло перед отелем, где мы остановились с женой. Я дал таксисту хорошие чаевые, поднялся на лифте в номер, набрал в ванну воды и со вздохом блаженства залег в пене. Все позади, наконец-то. |
||
|