Ершов Анатолий Зубков БорисТайна 'Центавра'

Анатолий Ершов, Борис Зубков

Тайна "Центавра"

... Он принял меня в строго обставленном кабинете. На совершенно пустом столе лежала лишь тоненькая синяя папка. Хозяин пододвинул ее мне.

В папке находились вырезки из иностранных газет - на испанском, английском и японском языках. Однако речь в них шла об одном и том же событии - запуске искусственного спутника Земли. Название - "Центавр", назначение астрофизические наблюдения, главным образом, исследования излучений звездных ассоциаций в рентгеновском и гамма-диапазонах длин волн. Высота орбиты и ее наклон - ничем не примечательные, примерно такие же, как у десятков спутников, роем облепивших нашу планету. Несколько необычной была лишь принадлежность спутника. Его запуск был подготовлен Атлантическим обществом астрофизиков. Так утверждалось в газетных сообщениях. Но это мало что проясняло. Еще в папке лежала фотокопия с небольшого рукописного текста: всего лишь листочек из крохотного "дамского" блокнота, на котором по-французски написана одна фраза: "Господин Сид-Мохнабедли приехал в Париж 14 апреля, судя по заказанному авиабилету, вылетает в Буэнос-Айрес 17 апреля".

Даже самый проницательный человек не уловил бы связи между этими сообщениями, но связь, очевидно, была - иначе зачем бы им лежать в одной папке.

- Да, связь есть, -сказал мой собеседник. - Атлантическое общество астрофизиков официально зарегистрировано лишь в феврале. Его официальный учредитель-Мишель Клермон, известный в научных кругах как автор бредовых идей и гипотез. К примеру, уверяет, что кольца Сатурна искусственного происхождения и служат промежуточным космодромом для инопланетян. Он пишет письма во все научные учреждения мира, добиваясь присуждения ему Нобелевской премии, пятнадцать лет требует аудиенции у шведского короля. У старика в лучшем случае хватает денег на почтовые марки для своей обширной корреспонденции. Искусственный спутник ему явно не по карману. Следовательно, Клермон - ширма.

Теперь о человеке по имени Сид-Мохнабедли. Международный авантюрист с громадными претензиями. Основатель некоей космополитической организации с не очень вразумительным названием "Власть без власти". Претенциозно, глупо, но опасно. Методы, к которым они прибегают, - диверсии, убийства ни в чем не повинных людей, похищения государственных деятелей, шантаж. Никакой реальной политической силы. Зато смертельная ненависть к самой идее мирного сосуществования. Страстное ожидание серьезных международных осложнений и поистине неутомимая жажда вызвать их любой ценой. Установлены неоднократные контакты Сид-Мохкабедли с Клермоном. И вот теперь - запуск "Центавра". Очень дорогое предприятие. Однако среди финансовых тузов - вспомним историю! - часто находятся щедрые покровители фашистов и всяких авантюристов.

Как видим, к запуску "Центавра" причастны люди, известные своими человеконенавистническими взглядами и делами. Поэтому спутник, скорее всего, орудие международного шантажа и провокации. Он может нести любые средства химического, физического и биологического воздействия на биосферу планеты. Он, как адская машина с часовым механизмом, способен начать действовать в любой момент. Таковы самые общие сведения, которыми мы располагаем. Мало, чертовски мало. Непростительно мало.

Ваша задача - проникнуть на "Центавр". Разгадать его секрет. Обезвредить. Во время операции ничем себя не выдать, не обнаружить. Поэтому радиосвязь с Землей исключается. Официально "Центавр" запущен нейтральным научным общестом. Мы должны рас крыть его секрет и сделать этот секрет достоянием мировой общественности.

Нам известно, что вы прекрасно подготовлены физически - учились в школе космонавтов, занимаетесь альпинизмом. У вас есть необходимые для выполнения этого задания научные познания. Мы знаем ваши работы в области математики, физики, автоматики и инженерной психологии. Поэтому выбор пал на вас. Задание сложное и опасное, у вас есть право отказаться. Единственно, чем мы можем облегчить вашу задачу, - снабдить самыми современными, уникальными приборами и средствами защиты Вы получите такое снаряжение, о котором даже и не мечтают обычные астронавты. Все.

Ответить прошу сейчас. Медлить нельзя...

Я был готов к борьбе. Я был готов к предельному напряжению физических и умственных сил. Я был готов к опасностям, и то, что выбор пал на меня, польстило моему самолюбию. Но было в этом предложении нечто такое, что заставило меня задуматься. Ответственность! Даже жутко было представить, сколь она велика. Если "Центавр" действительно орудие глобальной, всепланетной провокации - ответственность беспредельна. Уверен ли я в своих силах настолько, чтобы принять эту ответственность на себя. Нет, кажется, я вынужден отступить, вынужден признаться самому себе - страшусь столь великой ответственности. И значит - не имею права рисковать.

Не имею права.

Должен отказаться.

Должен...

НОЛЬ-НОЛЬ ЧАСОВ НОЛЬ-НОЛЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Старт! Ракета-носитель выводит мой корабль на орбиту "Центавра".

Маневры сближения.

Я, разумеется, согласился. "Не говори о горах, что круты: решился - значит одолеешь. Не говори о врагах, что сильны: решился - значит одолеешь". Такова простая мудрость моего народа.

Маневры сближения окончены.

НОЛЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Покидаю корабль, выхожу в открытый космос.

Метров за двести до "Центавра" выключаю двигатели ракетного пояса скафандра и пролетаю это расстояние уже по инерции. Резиновые протекторы-присоски на подошвах ботинок мягко пружинят и тут же прочно прикрепляют меня к металлической поверхности таинственного спутника.

Первый этап операции прошел успешно. Впрочем, ничего неожиданного на первом этапе и не предвиделось. Опасность впереди. Я должен чуть отдохнуть и осмотреться перед тем, как попытаюсь проникнуть внутрь "Центавра".

Когда я подлетал к нему, он словно купался в алых бликах заката и потому казался сверкающим, идеально гладким. Вблизи же спутник оказался бурым, обгоревшим, рассеченным сетью мелких трещин металлическим чудищем. "Центавр" был телом неправильной формы, издали казалось, что его поверхность покрыта наростами и буграми. Все это осложняло мою задачу. Окажись спутник полированным шаром, любой люк, лаз или какой другой вход найти было бы нетрудно. Но здесь - в хаосе трещин, подтеков, бугров - обнаружить люк!

Если вдуматься, то в каждом хаосе есть своя упорядоченность. Теоретически ее найти можно. Практически - тоже. Если потратить бесконечно большой отрезок времени. У меня такой возможности не было. Что же делать?! О, если бы я мог уменьшиться до размеров муравья, мне было бы нетрудно найти желаемую лазейку, ту крохотную трещинку, что отделяет крышку люка от тела спутника. Уменьшиться до размеров муравья, естественно, невозможно, зато я вполне способен сделать обратное -увеличить изображение поверхности "Центавра".

Я медленно облетаю шар "Центавра". Осторожно маневрирую микродвигателями ракетного пояса скафандра. Плыву над шаром как спутник спутника "Центавр". Установленный на шлеме стереофотоаппарат делает непрерывный ряд снимков, слегка накладывающихся друг на друга. Изображение поверхности спутника тут же возникает перед моими глазами на пересечении двух квазиобъемных лучей. Я внимательно всматриваюсь в увеличенную в двести пятьдесят раз поверхность "Центавра"! Да, по сравнению с огромным бугристым шаром я действительно кажусь себе муравьем и с подлинно муравьиным старанием изучаю каждую шероховатость, царапину или трещинку. Ничего не скажешь, меня снабдили первоклассной аппаратурой.

Очень скоро я нахожу не один люк, а шесть. Среди них могут быть и ложные, демаскирующие. Или люки-ловушки. Господин Сид-Мохнабедли несомненно знает толк в подобных вещах.

Запоминаю расположение всех шести люков. Они смогут послужить мне и запасными выходами. Впрочем, раньше чем воспользоваться выходом, надо найти вход. Один из шести. Они все разные по размерам. Видимо, стандартизация не в моде у молодчиков из Атлантического общества астрофизиков.

Мое внимание привлекает люк среднего размера. Есть простое правило хочешь что-либо замаскировать, сделай это средним, не броским, не выделяющимся. Значит - самый большой и самый маленький люк не годятся.

Обратимся к среднему люку. Но как в него проникнуть? Конечно, его можно просто расплавить. Меня снабдили достаточно мощной аппаратурой и для таких операций. Но тогда не стоило тратить времени на поиски люка. Можно расплавить оболочку "Центавра" в любой точке. Однако в мою задачу не входило вторжение в спутник, я должен проникнуть туда незаметно.

При помощи все той же квазиобъемной фотографии осматриваю металл вблизи люка. Нахожу рядом с ним хорошо пригнанную, утопленную в металл квадратную пластинку. Осторожно отдираю ее. За ней две кнопки - зеленая и красная.

Как просто! Как чертовски просто. Словно специально для меня приготовлено. Нажимайте зеленую кнопку и входите. Милости просим! Добро пожаловать!

Расчет на привычную реакцию современного человека. Зеленый свет - путь свободен. С детства приучают. Зеленый цвет - цвет жизни и безопасности. А здесь вы нажимаете на зеленую кнопку и... что-нибудь взрывается или стреляет в вас. Это весьма вероятно.

А если нажать красную кнопку? Но и это может быть предусмотрено, хитрость тоже бывает двухступенчатой. Хитрец, желающий проникнуть в "Центавр", игнорирует зеленую кнопку и, гордый сознанием своего интеллектуального превосходства, нажимает красную. Эффект прежний: пиф-паф!

Простенькая задача с двумя неизвестными. Цена отгадки - жизнь. Думай, Марат! Для этого тебя и послали. Но здесь все интеллектуалы мира окажутся бессильными. Обе версии одинаково вероятны. Пятьдесят на пятьдесят.

И все-таки лучше нажать красную кнопку.

Красную!

В последний момент палец непроизвольно нажимает зеленую.

Взрыв!

НОЛЬ ШЕСТЬ ЧАСОВ НОЛЬ ДЕВЯТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Я, что называется, витаю в пространстве. Взрыв оглушил меня. В ушах вата. Перед глазами плывут звезды. Настоящие. Хороший скафандр. Прочный. Вот о чем я думаю. Меня отбросило от "Центавра". Это к счастью. Спасибо тем, кто делал скафандр. Благодаря им я цел и невредим. Вернусь - обязательно обойду их всех и всем пожму руку. Лирик! Ну, просто нежностью полна душа. И это в тот момент, когда при первом же прикосновении к тайне так позорно потерпел поражение.

Маневрирую микродвигателями ракетного пояса. Вновь касаюсь присосками ботинок жестких бугров на металлической поверхности "Центавра". Нахожу квадратное углубление с двумя кнопками и... нажимаю на красную. Люк стремительно распахивается, и я легко проскальзываю в круглое отверстие.

Люк захлопывается.

Я оказался внутри странного круглого коридора, стены которого представляют собой нечто вроде металлического войлока, пропитанного какай-то жидкостью, коридор напоминает гигантский фитиль, доставляющий горячую жидкость к пламени еще более гигантской горелки. Не собираются ли они и в самом деле сделать из "Центавра" нечто вроде огромного горящего факела? Нет, назначение "фитиля", видимо, иное. Надо постараться понять - какое. Но сейчас главное - проникнуть к центру таинственного спутника. Тайна наверняка в центре, за надежной защитой. Проклятая мышеловка. Ничего, я прогрызу стенку насквозь и доберусь до твоих трижды скрытых пружин и механизмов.

Коридор плавно заворачивает вправо, потом так же плавно отклоняется в другую сторону. Я медленно и беспрепятственно лечу вдоль него, но вдруг замечаю, что слишком часто касаюсь плечами скафандра рыхлых металлических нитей. Проход сужается! Жидкость густым роем жирных капель уже облепила скафандр. А войлочные стены все сужаются и сужаются. Я с трудом протискиваюсь вперед. Мне вдруг стало жарко. Невыносимо жарко. И тут я взглянул на термоиндикатор, укрепленный на левом плече скафандра. Он светился розовым светом, предостерегая, что температура окружающей среды подходит к двумстам градусам Цельсия. Жидкость бешено испаряется. Вот почему так жарко. Система охлаждения скафандра позволит мне продержаться в кипящей атмосфере около двух часов. Я начинаю понимать, где нахожусь, - внутри системы охлаждения "Центавра". Я начал путешествие с холодного конца этой системы. Кто знает, какая температура - двести, пятьсот, тысяча пятьсот градусов? - в горячем ее конце. Подобные сверхтеплопроводящие системы способны работать в широком диапазоне температур. Во всяком случае, достаточно широком, чтобы изжарить меня даже при включенной системе охлаждения.

Мельчайшие капельки жидкости обволокли меня густой пеленой. Я вспомнил свой путь внутри облаков в горах Памира во время одного из восхождений. Только тогда светило солнце и пелена облачного тумана сверкала каждой своей капелькой празднично и нарядно, а сейчас холодный свет прожектора со шлема скафандра расплывался во мгле. Луч света уже не в силах пробить клубы пара. Труба стала настолько узкой, что пробиваться дальше нет смысла. Тупик. А забрался я сюда по своей доброй воле - ведь мог выбрать любой из шести люков. Выбрал же западню.

Почему - западню? Следует возвратиться обратно и снова начать со второго люка, третьего, четвертого... Назад! Но на пути возникло препятствие. Тысячи препятствий. Сотни тысяч! Это тонкие, но дьявольски крепкие металлические волокна. Только теперь я понял, что они были расположены в этом коридоре по принципу "ежа". "Гладкие" в одну сторону, волокна вздыбливались, как только я пытался двинуться назад. Здесь, в жаркой атмосфере, стенки этогогигантского "фитиля" "разлохматились", превратились в несчетное количество острых щетинок, и я чувствую, что они удерживают меня.

Но я попробовал повернуться - в одну сторону, в другую - и это мне удалось - металлические щетинки скользили по внешней оболочке. Этим я и воспользовался и стал вывертываться из "фитиля", словно штопор из неимоверно длинной пробки.

И вдруг на одном из своих витков я содрал часть металлического войлока под не слишком густой сеткой оказалось отверстие. Это можно было назвать везением! Видимо, войлок был плохо прикреплен к сетке и именно здесь я сумел его нечаянно отодрать. Так или иначе - передо мной сетка, явно прикрывающая ход в более глубинные отсеки "Центавра".

Вперед!

Я отдираю еще несколько кусков войлока и обнажаю всю сетку. Затем упираюсь руками в стенку трубы, а ногами - в сетку, проламываю ее.

Теперь я внутри шарообразного помещения. Его малые размеры и полное отсутствие механизмов или приборов говорят о том, что это, вероятнее всего, промежуточная камера, служащая для соединения коридоров и трубопроводов. Я наскоро осматриваю помещение. Пусто, интересного мало.

Надо пробираться дальше - "Дорогу осилит идущий". Почти под ногами обнаруживаю круглое, ничем не прикрытое отверстие. Переход в следующий отсек? Другого выхода отсюда не видно. Но проход заполнен какой-то массой. Так обычно мастикой заливают монтажные отверстия и клеммы приборов. Это заставляет человека, не знакомого со схемой прибора, хоть чуть-чуть призадуматься, прежде чем начать разбираться в монтажных соединениях. Видимо, и здесь те, кто собрал чудовищный аппарат "Центавра", уходя, замазал отверстие лаза грязно-серой массой.

Я поступил, конечно, опрометчиво, ткнув в эту массу пальцем. Палец легко вошел в нее, легко продвинулся дальше, но вытянуть его обратно стоило больших усилий.

Человеку просто необходимо потрогать то, что его интересует. Это привычка. Но она может стать роковой оплошностью, когда находишься внутри адской машины. Однако я об этом не подумал и повторил эксперимент. Палец вновь предательски легко углубился в серую массу. Ничего рискованного в том я не увидел. Вслед за пальцем вошла ладонь. Но вот вытянуть ее обратно оказалось не так-то просто. Хорошо, что я не сжал пальцы в кулак. Только это, видно, меня и спасло. Кулак бы застрял в липкой пакости, и трудно сказать, сумел бы я разжать его внутри грязно-серой мастики? Я даже подумал, что в этом случае выход был один полоснуть по руке лучом гу-пистолета. От действия испепеляющего луча запекается кровь, свертываются края раны. Я выдержал бы такую операцию. В аптечке находились пилюли, которые сняли бы ощущение боли. Все эти не очень утешительные мысли пронеслись в моем сознании, когда я, упираясь ногами и свободной рукой в обрамление люка, старался вытянуть из "мастики" плененную конечность.

Я почувствовал, что "мастика" намертво прихватила перчатку скафандра. Сняв давление газовой смеси в перчатке, я сделал так, чтобы ее материал прочно прилип к коже руки.

Еще одно усилие. Показалось, что прогибается металлическая рама люка. Еще немного... еще...

Наконец, замазка выпустила руку. Серая поверхность "мастики" сгладилась, стала снова ровной, как будто ничего не произошло. Зато во всей руке я ощущал тупую, ноющую боль.

Я стал лихорадочно соображать, что именно находится передо мной.

Где-то я уже видел подобное?

Вспомнил!

В лаборатории Джаббарова мне показывали нечто похожее. Сосредоточиться, представить зримо всю обстановку лаборатории... Увидеть ее... Вижу!.. Отчетливо вижу - стальная широкая труба наполнена серой массой, очень похожей на ту, что передо мной. В руке Джаббарова шар. Тяжелый чугунный шар легко погружается в серую массу, исчезает в ней, тонет и тут же выскальзывает из противоположного конца трубы. Масса жадно схватила шар и буквально протолкнула его через всю трубу. Теперь Джаббаров пытается погрузить шар в серую замазку с другой стороны трубы. Тщетно... Лаборант бьет кувалдой по шару, труба содрогается, но серая масса непоколебима, как стальная плита... Среда одностороннего проникновения. Идеальная дверь, открывающаяся только в одну сторону. Еще один фокус в использовании межмолекулярных сил.

И вдруг меня осенило. Надо повторить опыт Джаббарова. В другом варианте. "Шаром" буду я.

Но какой длины туннель, наполненный серой массой? Что скрывается за ним? Нет ли внутри "мастики" перегородок, решеток, цепей, капканов, преград? Пропустит ли меня в самом деле среда одностороннего проникновения? Если все будет, как в опытах Джаббарова, пропустит. Но как возвратиться? Есть ли другой выход там, куда я проникну? Не западня ли это?

Размышлять можно бесконечно. А выход, практически, прост - пробежать, как кошка, по горячим углям.

"Голову и хвост одной змеи можно приписать двум разным тварям, если не видеть, что находится между ними". На востоке это именуют первым законом змеи.

"Когда змея готова ужалить, раздумывать некогда". Второй закон змеи.

Итак, остается надеяться, что туннель не слишком длинный...

Сплошной мрак, ничего не вижу. Прожекторы шлема тут бесполезны. Удивительное чувство - я барахтаюсь, плыву внутри вязкой массы. Легко рассекаю руками впереди себя серое тесто, но когда отталкиваюсь от него ногами, - будто от стальной плиты. "Тесто" пропускает только вперед. Возврата назад нет. И если туннель кончается тупиком, я окажусь замурованным внутри него, и каждая моя судорожная попытка освободиться лишь начнет сокращать свободное для движений пространство. Среда одностороннего проникновения скует навечно скрюченное тело. Но... "кто отважится на ужин с дьяволом, должен запастить длинной ложкой..."

Я двигаюсь медленно. Страшусь конца туннеля. Боюсь дотронуться до преграды, которая остановит меня навсегда...

Вот она... преграда, глухая стена. Все... мышеловка захлопнулась!

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ДВЕ МИНУТЫ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Я отдыхаю. Надо расслабиться. Времени на отдых предостаточно. Кислорода в системе жизнеобеспечения скафандра хватит надолго. Серый кисель держит мое тело. Итак, я замурован. Туннель закончился сплошной металлической преградой. Просто стена или дверь люка? Понять невозможно. Никаких запоров, замков, держателей, петель. Гладкая плоскость. Пробую разрезать металл лучом гу-пистолета. Напрасно. На своем пути луч мгновенно превращает серую массу в кипящее месиво, которое начинает растворять скафандр. Такого я не могу допустить и выключаю гу-пистолет. Все мои надежды на скафандр. И вот тут я еще раз добрым словом поминаю тех, что его конструировал. Скафандр снабжен эко-скелетом. Меня предупредили - пользоваться им только в самом крайнем случае, он "съедает" слишком много энергии. Крайний случай, пожалуй, наступил. Весь скафандр пронизан сверхпрочными пластинами эко-скелета. Но пластины отнюдь не пассивны. Они из электровозбудимого эластомера. Хорошая порция электрической энергии-и пластины начинают разбухать, расти, набирают силу, распрямляются, весь скафандр, как сказочный богатырь, расправляет плечи и напрягает мускулы. На испытаниях - я присутствовал на них - скафандр придавили к земле бетонными плитами - два автокрана трудились изо всех сил, заваливая скафандр грудой плит. Они воздвигли на его беспомощно расплюснутом теле бетонную пирамиду. Потом включили эко-скелет. Пирамида зашевелилась, рухнула. Скафандр поднялся. Он стоял, чуть покачиваясь. Словно размышляя и примериваясь, к какой еще работе приступить. То было впечатляющее зрелище.

Я включил систему питания эко-скелета. Мой скафандр напрягся, напружинился. Преграда исчезла. Я не успел заметить, как это произошло. Казалось - это я одним движением руки открыл люк. Передо мной действительно оказалась не глухая перегородка, а накрепко задраенный люк. Его герметизирующие засовы были сорваны. Так сработал эко-скелет.

Теперь я вновь попал в промежуточный отсек, нечто вроде тамбура перед помещением более обширным и важным. Люк в следующий отсек был полуприкрыт. Впервые "Центавр" "не мешал" мне. Не касаясь крышки люка, я осторожно заглянул в щель и замер. Тень... Там двигалась тень человека.

Тень скользнула. Исчезла. Словно растаяла. Появилась вновь. Обозначилась отчетливо, ясно. Сомнений не оставалось - на "Центавре" человек!

ПЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ НОЛЬ ТРИ МИНУТЫ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Со всей осторожностью, на которую только способен человек, одетый в скафандр, ботинки и навьюченный до отказа инструментами и аппаратурой, я отступил на полшага и прикрыл крышку люка. Моей программой стычки не предусматривались. Проникнуть в тайну "Центавра" следовало, не раскрываясь самому. Разумеется, я был готов и к открытой борьбе. Но лишь в крайнем случае.

Интересно, для чего, для какой цели здесь команда? До последнего момента загадочный спутник представлялся мне огромным агрегатом. Не более того. Агрегат со множеством ловушек, придуманных хитрыми и коварными людьми. Но мне казалось, что сами-то люди остались там, на Земле, ибо на "Центавре" была исключена малейшая возможность существования живых организмов. Состав атмосферы, убийственные перепады температур, наличие целой гаммы смертоносных излучений - все это бесстрастно фиксировали приборы, которыми я был снаряжен.

Но те, кого я увидел, не были в скафандрах. На них ничего не было, кроме серой униформы. Серые тени в сером полумраке отсека управления. Да, то был отсек управления. С пультами, приборами.

Классический, идеальный отсек управления. Почти конечная цель моего путешествия.

Я ожидал, что серые тени первыми предпримут какие-либо наступательные действия.

В отсеке однако ж - никаких признаков жизни. Ни шорохов, ни голосов.

К сожалению, я не мог отступать. Такой возможности у меня не было. Серая жуткая "замазка" не пропустит меня обратно. Путь назад закрыт. Но не стоять же здесь вечно, прячась в тесной металлической норе!

Надо что-то предпринимать!

Изо всех сил я толкнул крышку люка. Старый, испытанный прием: если кто-либо подслушивает за дверью или притаился в засаде, обязательно растеряется от неожиданности. Тем более, если ему по голове достанется удар массивной крышкой с острыми углами герметических замков.

Действительно, кто-то с диким воплем отскочил от люка. В следующий миг я услышал пронзительный свист - термоиндикатор оповещал меня о том, что скафандр испытывает сильный местный перегрев. Не иначе, как один из этих серых типов пытался прожечь скафандр лучом лазера.

Свист термоиндикатора стих мгновенно. Сработала система лазерной самообороны - точно по лучу вражеского лазера был послан ответный импульс энергии. Нацеленный со сверхъестественной точностью, он испепелил лазерный излучатель противника. Подобные мелкие неприятности, неизбежные при стычках, скафандр отлично ликвидировал без моего вмешательства.

Я не собирался никого уничтожать, поэтому пришлось послать в сторону серых теней заряд наркотизирующего газа. Его хватило бы на то, чтобы погрузить в спячку стадо взбесившихся слонов. Однако на серые тени это произвело обратное действие - они стали еще более энергичными. Их было трое. Надо отдать должное моим противникам - реакция у них была отличная. Они мгновенно и точно отреагировали на мое появление.

Заряд наркотизирующего газа все более и более приободрял серые тени. "Стукнутый" - так я назвал про себя того, который получил удар люка по голове, - вытащил из-под пульта аппарат, похожий на уродливый и непомерно большой пистолет. Главный мой противник - "Прожигатель", тот, что послал в меня луч лазера, - кончил возиться с выведенным из строя пистолетом и бросился помогать "Стукнутому". Третий тип натягивал на себя огромный балахон, вероятно, боевую одежду, незнакомую мне.

Противники действовали оперативно, и буквально через минуту-другую на меня была нацелена установка. "Стукнутый" нажал на кнопку - в тот же миг страшной силы волна отбросила меня к отверстию люка. Град ударов посыпался на скафандр, словно меня обстреливали из десятка пулеметов. Электромагнитное поле, которое возникло в моей системе самозащиты, отшвырнуло назад эту тучу металлических снарядов.

Серые тени с воплями отпрянули от "пулемета". Пули нанесли им несколько ран. Хозяевам стало ясно, что в тесном помещении не стоит прибегать к столь мощному оружию. Видимо, они решили исправить свою первую тактическую ошибку.

И тогда третий, облачившийся в боевой балахон, ринулся на меня.

В балахоне нападающего же, видимо, находилось множество металлических предметов - любопытно, какого назначения? Они мгновенно оказались в зоне действия защитного электромагнитного поля моего скафандра. Мощное магнитное поле стремительно отбросило вверх и вниз, влево и вправо всю эту металлическую начинку -алахон буквально раздирало на части. Человек застыл, смешно растопырив руки и ноги, словно гигантская лягушка, пригвожденная булавками к лабораторному столу.

Одновременно вихревые токи, возникшие в его металлическом хламе под воздействием электромагнитного поля, раскалили металл. Чувствуя, что его поджаривают, бедняга заорал.

Я не мог хладнокровно слушать эти вопли, уменьшил интенсивность защитного поля и одновременно изменил его направленность. Нападавший мгновенно "сжался" и с силой ударился о противоположную стенку отсека.

Тем временем кое-как пришли в себя двое других. Я не сразу догадался, что они затеяли. Вдруг по шлему побежали потоки желтой маслянистой жидкости. Клубы желтых испарений окутали меня. Химические анализаторы дали сигнал тревоги. Из множества потайных нагнетателей, скрытых в обшивке отсека, на меня ринулись струи едких жидкостей. Изобретательные мальчики, ничего не скажешь. Как в детской телепередаче - сто затей двух друзей. А здесь не детский сад, черт возьми!

Вибрационная защита скафандра отбросила потоки едкой маслянистой жидкости. Лишь на мгновение я почувствовал, как вздрогнул скафандр, освобождаясь от волн едкой дряни.

А теперь, красавчики, извините! - беру инициативу в свои руки. В буквальном смысле. Сейчас я схвачу в железные объятия эко-скелета всех противников по очереди и сделаю им инъекцию снотворного. Пусть поспят.

Я раздвинул лапища скафандра и шагнул вперед. Не сомневаюсь, у меня был весьма грозный вид, и наглецы попятились, будто от шагающей горы, которая грозит обрушиться и раздавить.

Я загнал их в угол. Боевого задора у них как не бывало.

Я включил усилители эко-скелета, развел руки пошире, а затем стал медленно сводить их вместе...

ПЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Руки прошли сквозь пустоту. Серые тени как бы съежились, потом расплылись и, наконец, совсем исчезли...

Ничего. Никого. Мои противники испарились...

Я воевал с призраками. Но ведь они только что обстреливали меня вполне реальными снарядами, пытались сжечь тоже вполне ощутимым способом. Аппаратура их - вот она. Эти железки никуда не делись, их можно пощупать. Фантасмагория! Реальное оружие в руках призраков. Игра теней... Да, в самом деле - игра теней! Ну конечно - голографический спектакль. Не более того. Оптические иллюзии. Стереоголографический кинематограф. Управляемые компьютером тени и аппаратура. И я принял участие в этом иллюзорном спектакле. Глупец! Меня провели. Расчет был точный, хотя и примитивный, - в пылу схватки я выдам все секреты защитных свойств моего скафандра. Так оно, собственно, и случилось.

Во всяком случае, я теперь твердо знаю: за каждым моим шагом следят. А пока могу лишь утешиться - из схватки я вышел побежденным наполовину.

Внимательно оглядеться вокруг!

Отсек управления - несомненно. Чертовски повезло. В этом я сделал гигантский скачок вперед на пути постижения тайны"Центавра".

Внимание - пульт звездной навигации.

Даже внешнее оформление технических устройств и приборов бывает достаточно красноречивым. Этот пульт мне сразу не понравился. С первого взгляда видно, что здесь потрудился некто, преисполненный злобы ко всему человечеству и наделенный к тому же фантазией провинциального гробовщика. Всю стену отсека занимал черный огромный экран. На этой абсолютной черноте тускло-зелеными огоньками проступало изображение звезд. Вместо действительно чарующего зрелища звездного неба предстала удручающая картина, напоминающая разрытую могилу с роем зеленых мух. Но злобная фантазия конструктора на том не остановилась. Экран был вправлен в позолоченную раму с золотыми кистями по углам. Более того, она покоилась на двух кривых толстых и низеньких ножках в виде лап с когтями. Все это походило на... гроб. А его содержимым был весь этот звездный мир. Символика не для слабонервных. Упрятать звезды в гроб! Пожалуй, еще ни один человеконенавистник не добирался до подобных вершин. Но, разумеется, экран в отсеке управления не был рассчитан на посетителей выставки художников-символистов. Он выполнял чисто практические функции. Среди тускло-зеленых неподвижных звезд тихо скользил небольшой синий треугольник условное обозначение "Центавра" на звездной карте. Линия, которую вычерчивал синий треугольник, видимо, точно соответствовала траектории спутника в космическом пространстве.

Следовало внимательнее вглядеться в эту траекторию. Здесь могла таиться разгадка тайны. Быть может "Центавр" вовсе не предназначен для бесконечного вращения вокруг нашей планеты? Может быть его околоземные витки всего лишь затянувшаяся разминка перед стартом в межзвездные дали? А что, если он нацелен на другие планеты? Конечно, решить такую задачу, судя по траектории на экране общей ориентировки, чрезвычайно трудно. И все-таки попытаться следует.

Я осмотрел пульт управления и все вспомогательные приборы. Внимательно, методично. Слева направо, потом чуть ниже; снова слева направо, еще чуть ниже... слева направо... Надо было выделить главное, оставив без внимания тысячи мелочей.

Главный вывод осмотра: я нахожусь перед дублирующим устройством. Настоящий, ведущий пульт расположен в другом отсеке.

Где же этот главный пульт, пульт номер один? И эта задача вскоре была решена. Видимо, он где-то на прямой, перпендикулярной плоскости экрана звездной навигации. Волноводы и коаксиальные кабели, отходящие от пульта строго перпендикулярно, подтверждали эту догадку.

Мне надо срочно найти пульт номер один.

Между экраном и стенкой отсека - монтажный промежуток. Я протиснулся в него и разрезал тонкий лист металла, прикрывающий вход в монтажный коридор, туго набитый кабелями и волноводами. По этому коридору можно было пробираться дальше.

Я вскрыл еще один тонкий листик металла, точно такой же, как в начале коридора, и, что называется, ввалился в монтажное пространство за пультом номер один. Осторожно выпрямился, вышел из-за него и увидел человека. Он неподвижно сидел за пультом и никак не прореагировал на мое появление.

СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ОДИННАДЦАТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Человек не шелохнулся. Удивленный, я придвинулся ближе. Он был неподвижен. Мне показалось это забавным. Я толкнул его в плечо. "Эй, приятель, заснул?" От толчка он покачнулся и вновь застыл в нелепой, неудобной позе. Он был мертв. Я заглянул ему в лицо. Чучело! Манекен... Дурацкие шуточки господина Сид-Мохнабедли.

Мне расхотелось дотрагиваться до этого чучела в серой униформе. Я вовсе не брезглив. Ядовитые змеи когда-то были объектом моей работы и весьма тщательных исследований. К ним я не испытывал ни малейшего отвращения. Но здесь! Единственное, на что я решился, - носком ботинка толкнуть ногу чучела. Неожиданно оно легло и мягко соскользнуло с кресла, словно любезно приглашая занять освободившееся место. Немного помедлив, я воспользовался безмолвным приглашением.

В тот момент, когда серое чучело покинуло кресло, с его головы сползли наушники. Теперь они висели, покачиваясь, возле пульта, и касались моей ноги. Я машинально взял их, повертел в руках, и поистине преступное легкомыслие овладело мною. Я надел их. Что я рассчитывал услышать через эти две черные пуговицы?

Звуки команд на незнакомом языке?

Угрозы в мой адрес?

Безмолвие и треск эфира?

Неожиданно наушники жестко обхватили шлем. Я услышал звуки совсем удивительного свойства. Словно две огромные капли разбухали в гулком пространстве, вибрируя и трепеща тончайшей оболочкой, сотканной из хрустальных нитей. Потом они срывались и с легким звоном и плеском падали на что-то твердое и тоже звучащее.

"Ля-а-а-а-а..." - рождались и пели капли.

"Тра-а-а-а... А!" - падали они, ударяясь о преграду.

"Ляаа... А... Трааааа... А! Ляаа... А!.. Трааа..."

Слабость и покой овладели мною. Я почувствовал, как сильно устал, добираясь до этого удобного кресла. Сколько энергии ушло, чтобы добраться сюда. Сколько... Разве все сосчитаешь! Каждая клетка, каждая частица моего тела настолько устали... устали... устали... И вот, наконец, я обретаю покой. Теплая нега вливается в мое расслабленное тело, постепенно проникая в каждую пору... Нирвана, блаженство небытия... Я засыпаю... Пусть будет так... Я засыпаю.

Мне вспоминаются запахи детства. Запах арчи... Дед рубил красноватые сучья арчи. Ее запах и музыка ударов топора... Можно собирать запах звезд и слушать музыку планет. Не может быть, чтобы не звучали планеты, каждая на свой лад. Недаром говорят-музыка небесных сфер. Звуки неба, запахи земли...

Земля и росинки на горных тюльпанах...

Разве нельзя собирать росинки?

Спуститься с красных гор, пройти под тающими снегами и найти тюльпаны с росинками. Поймать на тонкий металлический волосок росинку, и бережно опустить в кварцевую бутылку. Голубая бутылка с каплями росы... Странной формы бутылка, как на старинной гравюре... Надо встать рано утром... Человек, которому нужна роса, должен вставать до рассвета... Росу надо рассматривать при свете звезд. Тогда она еще хранит аромат листьев и лепестков... Если хочешь собирать росу, вставай рано утром... А сейчас спи. Спи! Во сне тебя ждет блаженство... Можно лежать в пещере на острых камнях и видеть себя в бархатных подушках... Аромат арчи...

А звезды пахнут?

Сны издают аромат...

ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ ЧАСА ОДНА МИНУТА ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ

Но где-то в подсознании еле слышно звучала тревожная нота - ловушка, новая ловушка. Последним усилием воли я сдернул с себя наушники. Меня хотели усыпить. Я знал, что таблетки тибурана позволяли мне обойтись без сна по меньшей мере в течение шести земных суток. Надо взять себя в руки. И все-таки сон пошел мне на пользу. Я бодр. Я отдохнул. Конечно, в глубине души я знаю никакие таблетки тибурана не заменяют сна и отдыха. Но сейчас не время и не место для психофармакологических рассуждений. Все, что я узнал о "Центавре", не продвинуло меня ни на шаг в раскрытии его тайны. Итак, все тот же вопрос что несет "Центавр"? Это я должен, обязан выяснить.

Я вновь обрел возможность трезво мыслить и принимать решения.

Взглянув на часы, я увидел, что система отсчета оперативного времени сдвинула отсчет на тридцать четыре часа назад, отбросив время моих сновидений.

На первый взгляд, пульт звездной навигации номер один был точной копией пульта, который я уже имел удовольствие созерцать в отсеке, населенном серыми призраками.

Сформулируем задачу.

Имеем два экрана общей ориентировки.

Первый экран - в том отсеке, где я нахожусь. Второй экран в зале, где мне устроили голографический спектакль.

Вопрос номер один: отличаются ли, хотя бы внешне, эти экраны друг от друга?

Вопрос номер два: отличаются ли друг от друга траектории спутника на этих экранах?

Вопрос номер три: если отличается, то нельзя ли по этому отличию и по разности времени (я видел экраны именно в разное время) сделать заключение об общей направленности траектории?

У меня хватило догадки сфотографировать первый экран. Теперь, дотронувшись до кнопки налобной части шлема, я сделал снимок второго экрана. Через мгновение я видел оба изображения.

Не надо было изучать небесную механику, астрономию и курс космической навигации, чтобы понять, о чем говорили - нет, кричали!- эти снимки. Экраны были абсолютно тождественны. Те же размеры, те же дурацкие кисти и звериные лапы. Но траектории "Центавра"... Они не совпадали! Это было нелепо! Непостижимо!

Начиная с какого-то мгновения, траектории расходились! Расходились в стороны прямо противоположные. Из этого следовал вывод - спутник раскололся на две части. На одном обломке находился я, другой со все возрастающей скоростью уносился в космическое пространство. "Центавр" раздвоился! Конь сбросил седока!

СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ОДИННАДЦАТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

...Вспомнил! В момент, когда закончился мой поединок с серыми тенями, весь пульт звездной навигации словно ожил. Защелкали переключатели, интенсивнее засветился экран, чаще обычного замигали мнемонические схемы Вот тогда-то все и произошло. Начал действовать механизм расстыковки двух частей "Центавра"!

Но какая из двух частей ГЛАВНАЯ?

В момент раздвоения "Центавра" я находился возле пульта номер два Мне тогда показалось, что это вспомогательный, подсобный, второстепенный пульт Естественно, что создатели "Центавра" хотели отправить любого незваного гостя, вроде меня, в губительное путешествие на никчемном осколке спутника. И, следовательно, пульт номер два управлял лишь маскировочной частью "Центавра", не более. Что дальше? Кроме того, движимый какой-то полуосознанной тревогой, я постарался удалиться от пульта номер два Осознанно я мотивировал свое продвижение тем, что хочу найти главный пульт. Действительно, я проник в отсек управления номер один, который, следуя моим выводам, главный, и находится в той части "Центавра", где скрывается его основная, так сказать, стратегическая "начинка".

С другой стороны - зачем помещать столь сложные и мощные средства защиты и нападения в мнимом, маскировочном отсеке, с второстепенным, не имеющим решающего значения пультом?

Какое рассуждение правомерно? Поставить себя на место злобных маньяков, конструирующих западни и ловушки, весьма затруднительно.

Голова раскалывается. А выводов никаких. Умом здесь ничего не решить.

Нет, надо думать.

Вполне логично предположить: путь к главным помещениям начинается или как-то связан с отсеком управления.

Действительно, на переборке, противоположной пульту, имелась ниша в форме полушария. По высоте она соответствовала росту человека. Может быть это и есть начало туннеля или замаскированный люк?

Вблизи стало видно, что полушарие состояло как бы из лепестков с ясно обозначенными границами Крепко упершись ногами в края полушария, я нажал на один из лепестков Он не поддавался. Тогда я призвал на помощь силу, заключенную в стальных мышцах эко-скелета. Я включил управление эко-скелета и постепенно выжал тумблер до упора.

Эко-скелет сработал исправно, в полную силу. Это меня и погубило.

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ НОЛЬ ДВЕ МИНУТЫ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Скафандр цепко обнимают мягкие руки Они не причиняют боль, они только держат меня и кружат. Кругом абсолютный мрак, но кружение это я чувствую Не вижу, но ощущаю. Вероятно, кружат меня уже давно, так как к горлу подкатывается тошнота, голову из-за нарушенного кровообращения стиснуло, как обручем. Даже сквозь пелену мрака я вижу, как кружатся и плывут вокруг меня красные огни Впрочем, это мне только кажется Нет ничего кроме мрака.

Я включил прожектор скафандра на полную мощность. Однако свет пробивался через пелену мглы на какой-нибудь десяток сантиметров. Не помогла и система инфракрасного зрения. Экран инфра-телевизора засветился однотонным зеленоватым светом - и все Я находился внутри однородной, видимо, жидкой массы - и эта масса кружила меня, увлекая за собой, так как она находилась в движении быстром и непрерывном.

Постепенно я восстанавливал последовательность событий. Рывок эко-скелета оказался слишком сильным. Лепесток полушария сломался или был вырван с куском рамы. И я стремительно пролетел сквозь образовавшуюся щель в скопление маслянистой массы и ударился шлемом о дно сосуда, где эта масса была заключена. Удар оказался настолько сильным, что шлем не смог его смягчить, и я потерял сознание. Система экстренной медицинской помощи, рассчитанная именно на такого "пациента", который не в состоянии пошевелить и пальцем, тоже не сразу включилась после сильного удара и приступила к моему "оживлению" с большим запозданием.

Где я нахожусь?

Раскинув в стороны руки и ноги, я не достал до стен помещения или резервуара. Значит, он был достаточно объемистым. Сдвинуться с места, чтобы расширить район исследований, я не мог. Маслянистая масса прижимала меня ко дну. Она вращалась, увлекала меня, и я всеми выступами скафандра царапал днище резервуара. Оно было ребристым, поэтому меня немилосердно трясло. Вращение происходило очень быстро. А это означало лишь одно: через десять-двенадцать минут я вновь потеряю сознание. Не знаю, как тогда выйдет из положения система медицинской помощи. Боюсь, что ей уже не справится с такой непосильной задачей.

Что за масса вокруг меня?

Скорее всего горючее, топливо для вспомогательных двигателей "Центавра".

Почему оно вращается?

Скорее всего - чтобы облегчить доступ топлива к заборным отверстиям топливных трубопроводов или к всасывающим патрубкам топливных насосов.

Можно ли остановить это вращение?

Скорее всего - нет.

Есть ли выход из критической ситуации?

Разумеется. Пока мыслю - надеюсь!

Имеется лишь один путь к спасению. Я могу включить ранцевый микрореактивный двигатель, вмонтированный в пояс и спину скафандра. Но я не знаю глубины резервуара, где нахожусь, и потому трудно рассчитать силу, с которой должен сработать двигатель, чтобы протащить меня сквозь водоворот вязкой массы.

Истинное значение вязкости массы неизвестно. И вряд ли мне удастся ее узнать. Толщину слоя надо мной тоже определить невозможно. Резервуар с одинаковым успехом может быть плоским, как сковородка, или вытянутым, как дымовая труба. Быть может, я нахожусь на дне колодца. И с такой же вероятностью - на дне неглубокой чаши. И в том и в другом случае путь к спасению я обязан преодолеть рывком, одним броском мощного микродвигателя, иначе не вырваться из липкой массы черного студня. Итак - включить двигатель на полную мощность. Индикатор - на максимальный импульс!

И в этот момент предоставляется сразу две возможности весьма эффектно закончить свое путешествие.

Раскаленные газы, выброшенные с колоссальной силой из дюзы ранцевого двигателя, взорвут черный студень. На конкурсе самого короткого рассказа получило приз повествование о бедняге Джоне:

"Джон закурил на бочке с порохом. Покойному было двадцать лет". Так и я? Пламенем ранцевой ракеты я "закурю" внутри бочки с горючим! Единственная надежда - что вокруг меня все же не горючее, а какая-либо вспомогательная жидкость. Узлы смазки, аккумуляторы, сервоприводы, системы охлаждения - все они требуют кошмарное количество всевозможных кислот, смазок, эмульсий, паст. Они далеко не все горючи и взрываются. Надо прикинуть общее количество горючих и негорючих жидкостей на спутнике объемом с этот... Получится... Хотя бы примерно... Значит, шансы на спасение и на взрыв относятся как восемь к ста. Восемь шансов из ста... Не так уж плохо, когда выбора нет.

Но даже после удачного маневра с ранцевым двигателем на пути удач меня будет подстерегать новая опасность.

Если слой черного студня окажется слишком тонким - слишком!- ранцевая ракета пронесет меня через студень и с силой ударит о противоположную крышку резервуара. Взорваться или быть расплющенным в лепешку - богатый выбор! Как говорится - все равно, за что быть повешенным, - за овцу или за ягненка.

А между тем черный студень продолжает скрести моим скафандром о железные ребра бака, и от тошнотворного кружения уходит сознание. Решаюсь. "Пусть стрела надежды не затупится о камень отчаяния".

Я ставлю индикатор импульса на максимум. Снимаю предохранительный колпачок с тумблера зажигания. Напрягаю, сколько могу, все мускулы. Отжимаю тумблер до отказа.

Взрыв. Ослепительное пламя. Свет вокруг. Все разнесено в клочья.

ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ ШЕСТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ

Я лежу в огромной луже черного студня и блаженствую. Вокруг меня светло и тихо. И - неописуемый хаос. Я нахожусь внутри довольно большого и светлого отсека. Сейчас его пластиковые стены украшают громадные подтеки черной слизи. Приборы и грозди труб, висящие по стенам, перебиты, искорежены взрывом. Наименее прочные части переборок прогнулись. Куски резервуара валяются повсюду, их части впились в переборки, трубы и приборы. Части резервуара, где прежде находились заклепки, походили теперь на беззубые десны. В воздухе тает серое облако испаряющегося студня. Тихо, светло и очень жарко. Взрыв нарушил систему терморегулирования скафандра.

Я постепенно уясняю себе картину происшедшего. К счастью для меня, резервуар оказался непрочным и не очень большим. Взорвался не сам студень, иначе бы мне несдобровать. Взорвались газы, заполняющие пространство между студнем и стенками бака. Газы перегрелись, разорвали резервуар, но центральное его ядро, огромная капля черной жижи, осталась как бы во взвешенном состоянии. Газы лишь на мгновение сжали со всех сторон гигантскую черную каплю. Внутри нее находился я, и она спасла меня. Трижды ей спасибо, черной капле!

Я вновь готов к поискам истины. Мои сомнения на тот счет, что я уношусь в бездны космоса во второстепенной части спутника, не подтвердились. Видимо, даже эти сомнения были предусмотрены и запланированы конструкторами "Центавра". Приступаю к осмотру приборов, которые находятся в отсеке, поврежденном взрывом. Что смогут они подсказать?

Незнакомые, слепые приборы, без обозначения того, что именно они измеряют. Одни лишь цифры. Нечто вроде задачи сумасшедшего математика: "От Бостона до Чикаго сорок восемь миль. В поезде сорок вагонов, в каждом вагоне дюжина кур. Сколько лет машинисту?"

Для чего предназначены приборы? Мне начинает казаться, что именно в них скрывается разгадка, для чего именно предназначен "Центавр". Отсек достаточно обширный, чтобы в нем находились главные приборы. Хотя сам по себе размер отсека еще ни о чем не говорит.

Я осмотрел приборы снаружи, кое-где счистил с них корку черного студня. Некоторые из них, вдребезги разбитые, показывали мне свою электронную начинку. Некоторые гордо замкнулись за толстыми медными кожухами. Одна группа приборов явно дублировала другую. На таких дублеров стоило обратить особое внимание они наиважнейшие. Что они напоминают?

Так, это всего лишь многоканальный коммутатор. Ничего интересного...

Вот это несомненно устройство для астроориентации дальномеров, телескопов или фотогравиметрических устройств. Уже интересно ... Что они собираются подсматривать на планете Земля?

Нейтронный влагомер дистанционного действия... Влагомер... Их интересует водная оболочка Земли... ее реки, океаны, озера, наконец, - облака... Это уже серьезно, это настораживает. Это вовсе не обычные метеорологические наблюдения, вовсе нет...

А здесь не просто прибор... Сложная схема... Электронная модель каких-то вихревых потоков... Эскиз расшифровки... Действительно, вихревые течения... Скорее всего - вихревые течения в атмосфере... Опять забавы с метеорологией...

Устройство для выдачи серии временных интервалов... Типовой прибор, ничего примечательного.

Снова - нечто, связанное с водой в атмосфере и на земле. Измеритель радиационной температуры поверхности облаков...

Воздействие на гидросферу земли. Неужели? Неужели такова преступная задача "Центавра"? Жемчужины земли - озера, голубые ее жилы - реки, роскошные зеркала океанов - вот на что посягнула шайка шантажистов. Вот что они собираются сделать - оставить человечество без воды. Но как? Впрочем...

Я еще не уверен.

Я еще не знаю точно.

Я не знаю - КАК и КОГДА.

Надо сосредоточиться. Я обязан на несколько минут отключиться от главного и подумать о пустяках. Надо расслабиться перед рывком вперед. И прислушаться к тому, что происходит вокруг.

А вокруг была тишина. Гулкая тишина.

"Центавр" был на редкость молчаливым механизмом. Он таился, как зверь в засаде, не выдавая себя ни шорохом, ни скрипом, ни скрежетом. И тишина эта была зловещей.

Но почему именно сейчас я услышал тишину? Видно, потому, что ее нарушали звуки. Ритмично, в сложной последовательности, но не в четко выраженные интервалы времени раздавался гулкий стук.

Механизмы так не стучат. Так может стучать лишь человек. Люди? На сей раз не бесплотные голографические тени, а живой человек. Совсем рядом, за стеной. Я попробовал отыскать закономерность в наборе гулких ударов. Закономерность была, но пока не поддавалась анализу.

Неужели звуки имели смысл? Весьма вероятно.

Кто-то прибегал к этой форме звуковой информации, столь примитивной и ненадежной.

Я обязан обнаружить источник звуков, сам оставаясь невидимым и неслышимым.

Первое, что можно легко сделать, - измерить толщину стенки, отделяющей меня от источника сигналов.

Гамма-луч дистанционного толщиномера точно измерил стену. Она оказалась довольно солидной - сто двадцать миллиметров. Гамма-луч упреждения пронзил стену и продолжил исследование. На шкале расстояний до следующей преграды обозначилось два метра... десять метров... двести метров... бесконечность.

Упреждающий луч не уперся в преграду. За стеной простиралась бесконечная пустота космоса. Значит, я оказался возле наружной оболочки "Центавра". Сто двадцать миллиметров металла отделяли меня от пустоты. Значит...

Значит, стучал некто, находящийся снаружи, из космоса. Почему он там? Его цель? Старается вслед за мной проникнуть внутрь "Центавра"? Или он знает обо мне и думает стуком привлечь мое внимание? Неужели хозяева "Центавра" забросили для поединка со мной на орбиту живого противника? Рискованный шаг. Решились на открытую cxвaткy? Вряд ли. Должны понять, что если судьба поединка начнет складываться не в мою пользу, я пойду на крайние меры. Ну, скажем, взорву "Центавр". И тогда рухнут их планы.

Кто же там, почти рядом?

Можно поручиться - сейчас в околоземном пространстве нет ни одного корабля-спутника или даже долговременной станции с людьми на борту.

Корабли советских, американских и международных экспедиций находятся значительно дальше, где-то на пути к границам солнечной системы. И ни один космонавт не рискнет просто так, любопытства ради, забраться в чужой, неизвестный спутник. Абсурд. Правила международных конвенций начисто отвергают столь опасную и предосудительную самодеятельность.

Если же в "Центавр" старается проникнуть некто, посланный хозяевами, ему незачем производить демаскирующий шум. Он должен знать все тайны входов и выходов этой гигантской мышеловки. Для него любое звуковое "сопровождение" столь же абсурдно, как для карманного воришки - желание привязать к пальцам бубенчики.

Значит - не враг и не друг, и вообще никто из земных космонавтов. Остаются - чудовищное предположение! - существа иных звездных миров.

Разумеется, единственное, чего мне недоставало во время этой милой экскурсии, - встретить инопланетного пришельца. Контакт с другими мирами в столь неприглядной для землян ситуации! И это должен сделать я? Впрочем, зачем строить смелые предположения и далеко идущие прогнозы, еще не имея в руках ни одного существенного факта.

Конечно, я могу увидеть ЕГО или НЕЧТО. Но какой ценой! Ценой потери большей части энергии, предназначенной для моего полета. Дело в том, что любой плотный предмет, если взглянуть на него с иной точки зрения, прозрачен. Между его атомами, молекулами, кристаллами есть промежутки, и даже самый твердый и непрозрачный предмет с точки зрения бесконечно малого наблюдателя представляется лишь очень размазанным, туманным и дырявым сооружением. Так в самом общем виде говорит теория. А строгая мачеха - практика сурово заявляет, что для таких субатомопроникающих наблюдений понадобится уйма энергии и еще такой же запас энергии, чтобы первую энергию удалось сконцентрировать в "зрачок дьявола". Так мы прозвали между собой аппарат, который и впрямь обладал дьявольской способностью видеть сквозь стены. Когда его изобрели, один из наиболее энергичных инженеров-создателей заявил, что готов увидеть с помощью аппарата то, что делается по другую сторону нашей планеты. На это ему вполне резонно ответили: увидеть сквозь толщу земного шара очень заманчиво, но, исходя из стоимости потребной на это энергии, гораздо дешевле совершить кругосветное путешествие и увидеть все собственными глазами.

Так что "Зрачок дьявола" получил и второе неофициальное название "Пожиратель энергии".

Я мог воспользоваться прибором лишь один раз. И то с большим риском. Второе применение окончилось бы катастрофой. Если всякое усиле эко-скелета потребляло, образно говоря, ведро энергии, то "Зрачок дьявола" пожирал ее целое море.

Стук продолжался. Мне показалось, что он стал настойчивее.

Я все больше склонялся к мысли, что за стеной пришелец из иных созвездий. Земляне инстинктивно готовились к подобному контакту. Уже 16 ноября 1974 года в поселке Аресибо на острове Пуэрто-Рико состоялась церемония открытия крупнейшего в мире радиотелескопа. В этот день Земля впервые в полный голос окликнула космос. Трехсотметровая чаша антенны отправила радиопослание в сторону звездного скопления Мессье-13. В надежде на то, что среди тридцати тысяч звезд, входящих в эту микрогалактику, найдется хоть одна планета с разумными существами. К сожалению, сигнал до них должен идти двадцать четыре тысячи лет. Так что послание по обратному адресу следует ждать в сорок девятом тысячелетии.

Никто и не ждал ответа, ибо человечество еще не привыкло измерять свои деяния мерками тысячелетий. Пожалуй, во всем мире только нам, коммунистам, присуще четкое осознание того, что дело, начатое однажды, в Октябре, будет продолжено на всю мыслимую историю планеты.

Но КТО мог ЕГО предусмотреть?

Я обязан действовать энергично и смело.

Но не безрассудно. Энергия, предназначенная на "Зрачок", может пригодиться в другой, более важной ситуации.

А если важного случая не представится?

Если нет советчика, положи тюбетейку на землю да хоть с ней посоветуйся. Жаль только, тюбетейка осталась на Земле.

В конце концов, я должен выяснить, кто издает загадочные звуки. Решать загадки - это ведь предусмотрено оперативным заданием. Следовательно, я ни на пядь не отступлю от выполнения служебного долга.

Итак... Я откинул предохранительный колпачок с кнопки включения "Зрачка". Нажал кнопку. Гудение аппарата заглушило все еще не умолкающий звук за стенкой.

Стенка задрожала, затуманилась, стала прозрачной. "Зрачок" сработал идеально.

И я увидел!

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ЧАСОВ СОРОК СЕМЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Небольшой диск, покрытый мелкой рябью. Он сверкал нестерпимо, и, как показалось мне сначала, вращался. То, я подумал, что он вращается. Но потом понял, что вращение было иллюзией.

Индикатор "Зрачка" точно обозначил размеры диска: пятнадцать и шесть десятых сантиметра. Но внутри этих пятнадцати сантиметров находилось космическое пространство, нисколько не уменьшенное. Я видел все предметы мира. Бесконечность предметов я видел сразу со всех точек - мыслимых и тоже бесконечных.

Я видел все.

Серебристое насекомое на черном камне и континенты всех планет, видел медресе Кукельдащ, гроздья плодов, снежные вершины, пустыню и каждую песчинку в ней, видел ночь и день, видел свой пустой кабинет и закат на неведомой планете, видел тени папоротников. муравья и всех муравьев земли, арык в Самарканде и монумент, который изображал неизвестный мне предмет, я видел свое лицо, отраженное в диске, и морскую рябь неизвестного моря, я видел десять тысяч рукописных листов Беруни и одновременно каждую букву каждого листа, я видел закат одиннадцати солнц над одной неведомой планетой и сорок диковинных планет вокруг одной звезды, я видел все это как бы в зеркалах, которые отражали друг друга, я видел летательные аппараты непонятной конструкции и лепестки всех цветов, руки, ударяющие в такт неслышимых мелодий.

Бесконечную совокупность фактов и предметов, что я увидел, нельзя перечислить даже частично. Миллионы действий. И меня не удивило, что они происходили в одном и том же диске, не накладываясь друг на друга и не просвечивая одно сквозь другое. Все, что я видел, - происходило одновременно, а я вынужден описывать это последовательно, потому что таково свойство письма.

Я видел диск со всех сторон, в диске - Космос, в Космосе - диск. Я почувствовал безграничное почтение перед материалистической наукой, которая сумела открыть законы о неисчерпаемости материи и безграничности познания. И вот теперь я видел эти законы овеществленными.

Диск затуманился, превратился в сверкающую точку, потух. "Зрачок" израсходовал отпущенную ему порцию энергии и автоматически отключился. Передо мной вновь была глухая и немая стена.

Прислушался. Полная тишина. Быть может, там, за стеной, увидели меня, поняли, что первый контакт состоялся, и тихо исчезли, чтобы не напугать, дать время осмыслить, обдумать.

А если никаких живых существ за стеной и не было? Вдруг это сам "Зрачок" обладает такой могущественной силой, что может служить зеркалом Вселенной?

В тот миг я остро осознал мудрость нашей миролюбивой политики. Высочайшая радость соприкосновения с другими разумными существами отравлена тем, что именно в это время я вынужден бороться с темными силами разрушения. Будь они прокляты!

Я должен победить. Но, кроме радости победы, я вынесу из поединка громадное чувство восхищения и уважения к тем, кто целью своей жизни сделал борьбу за мир на планете.

Я должен победить.

Теперь я знаю, где расположены отсеки управления и приборный отсек, точно знаю, что сейчас нахожусь возле наружной оболочки "Центавра". Могу приблизительно составить план этой гигантской адской машины. Сейчас я уверен в том, что цель запуска - угроза для всей планеты, шантаж путем воздействия на гидросферу Земли.

Найти главный механизм "Центавра", понять принцип его действия и обезвредить. Итак, я все еще нахожусь недалеко от оболочки спутника. Моя же задача отыскать центральную часть спутника, где должен размещаться главный механизм "Центавра".

Я легко пробрался в отсек управления номер один. Потом повторил свое путешествие внутри монтажного коридора. Правда, теперь предстояла задача потруднее. Где-то в середине коридора надо найти лаз или пробить его и устремиться к центру спутника.

Стены коридора представляли собой нечто монолитное, ни стыков между листами обшивки, ни следов болтовых или заклепочных соединений. Конечно, можно было вскрыть стены, как вскрывают консервную банку. Задача несложная. Но мне не хотелось все коверкать на своем пути, это могло вызвать нежелательные последствия - взрывы, прорыв какой-либо жидкости или газа, разрушение основных конструкций.

Я решил прибегнуть к самому наипростейшему, самому старомодному способу обнаружения пустот, слабых мест или тайников. Стал простукивать трубу, поставив микрофоны шлема на небольшое усиление. Звук был одинаковый - глухой, быстро затухающий, говорящий лишь о том, что всюду примерно одинаковая монолитная стена. Но вот в одном месте звук чуть заметно задребезжал. Словно здесь к стене был не очень плотно приставлен металлический лист. Я усилил звук. Дребезжание стало отчетливее. Можно проследить его границы. Как раз середина коридора. То место, от которого, по моим расчетам, начинается путь к центру спутника. Совпадение? Надо рискнуть.

Лучом гамма-лазера я прожигаю контур отверстия так, чтобы он примерно совпадал с границей дребезжащего звука. Кусок трубы тихо отваливается в сторону. Передо мной тот самый лист металла, легкое позвякивание которого удалось подслушать. Лишь несколько винтов удерживают лист на месте. Я отвинчиваю их, легко отодвигаю лист.

Темная пропасть. В глубине ее мерцают голубые переливы холодного свечения.

Я хорошо знаю, что это такое. Работает энергетический реактор. Сгусток энергии.

В стенах колодца скобы. Они образуют такую удобную лестницу, так и манят спуститься вниз к призывно мигающим огонькам. Но это монтажные скобы, они предназначались лишь для сборки чудовищного механизма. Сейчас спускаться по ним - значит лезть в пекло к дьяволу. Никакой скафандр не защитит от проникающего излучения.

Но у меня нет времени на поиски обходных путей. Время не привязано к столбу, как верблюд к водокачке.

Надо измерить уровень проникающей радиации... Прикинем - время облучения... максимальная доза... Сто семнадцать секунд я смогу продержаться рядом с реактором... Меньше двух минут.

Что смогу я увидеть, узнать, сообразить, сделать за сто семнадцать секунд?

Ничего или все.

Надо попытаться проникнуть ближе к центру реактора. Точно определить характер излучения. Определить запас энергии. Выяснить характер возможного освобождения энергии - постепенный или взрывоподобный. Предсказать структуру освобождения энергии - спиралеобразный вихрь, узкий луч, равномерно расширяющаяся сфера.

Придерживаясь за скобы, я погружаюсь в колодец реактора. Он кажется бездонным - это потому, что электронный секундомер слишком быстро отсчитывает секунды.

Пять... шесть... девять...

Голубое мерцание по-прежнему кажется недосягаемым. Может быть, я неверно определил глубину реактора? Нет, все верно. Мерцание ближе. Совсем близко.

Я погружаюсь в него. Я вхожу в непосредственный контакт с реактором. Надо нащупать его вторичное исполнительное оборудование. Только здесь можно узнать, для каких целей предназначен этот сгусток энергии. Не для того же, чтобы отапливать помещения "Центавра"?

Двенадцать секунд... пятнадцать секунд...

Приборы скафандра взбесились. Они выдают сигналы смертельной опасности.

Я лихорадочно осматриваю оборудование реактора... Трубопроводы охлаждения... Неинтересно... Накопители активного вещества... Камеры сгустителя... Я близок к разгадке тайны... Волноводы и камеры подвода энергии... Здесь активное вещество получает дополнительный энергетический импульс... Концентрируется безумное количество энергии... Если реактор перевести полностью на подзарядку активного вещества... "Центавр" летает двадцать восемь дней. За это время вся энергия, выделяемая реактором, была направлена на зарядку активного вещества. Сколько ее накопилось? Электронный калькулятор выдает итог энергобаланса.

Чудовищно!

Такое количество энергии, соответствующим образом направленное, способно вздыбить все океаны и реки планеты, закрутить моря в смерчи невиданной мощности, превратить в пар, высосать всю воду планеты и выплюнуть ее в космос...

ТРИДЦАТЬ ОДИН ЧАС НОЛЬ ШЕСТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.

Впервые со времен сотворения мира покров океана сползал с планеты. Чудовищный смерч высасывал воды морей, озер, рек. Обнажалось то, что было недоступно взору человека и зверя миллионы лет. Засуха испепеляла траву и столетние рощи с одинаковой легкостью. С лесов пожары перекидывались на города. Последние капли питьевой воды испарялись в пламени бушующих огненных смерчей. Планета горела. Клубы дыма, тучи пепла плыли над тем, что прежде было Мировым океаном. Пепел засыпал гниющую биомассу - готовилась колыбель новой жизни, которая через миллиарды лет, быть может, вновь вспыхнет на планете...

Мысленно я видел все это четко.

Анализ устройства для освобождения энергии окончательно убедил меня в том, что "Центавр" предназначен для разрушения гидросферы Земли.

Предо мной бронированные щиты с нехитрым механизмом открывания. Зачем они? Прикрывают камеры-сгустители?

Семьдесят семь... семьдесят восемь секунд...

Нет, щиты открывают путь активного вещества наружу. Это - дуло в стволе чудовищного механизма, нацеленного на Землю.

Первая мысль - испортить механизм открывания щитов. Мысль простая, как крик новорожденного, но смысла в ней нет. Если щиты закроют выход энергии, "Центавр" взорвется, как паровой котел при избыточном давлении, а последствия взрыва трудно предвидеть.

Восемьдесят три... восемьдесят четыре секунды...

В то время, когда, цепляясь за скобы, я выбирался из жерла реактора, у меня окончательно созрел план дальнейших действий. Он не был предусмотрен никакими оперативными разработками. Но мне он представлялся единственно осуществимым и одновременно достаточно простым, чтобы можно было с ним справиться в одиночку.

Итак, к действию...

Но вдруг происходит непредвиденное, совершенно неожиданное. В тот момент, когда я ставил левую ногу на скобу, сработал эко-скелет. Правда, он включился не на полную мощность, но тем не менее ботинок проскочил в скобу на стене колодца и намертво застрял в нем. Неужели эко-скелет пришел в действие под влиянием столь мощной радиации, нарушившей механизм включения? Я рвался изо всех сил. Напрасно... Можно, конечно, включить эко-скелет на полную мощность. Он срежет скобу, выворотит ее из обшивки колодца, одновременно сломает и мою ногу. В конце концов черт с ней, с ногой. Мой великолепный план предусматривал, что жить-то мне осталось не так уж много. Но неминуемый болевой шок, потеря сознания, сильное кровотечение и прочие неприятности сильно задержат осуществление плана или вовсе сделают его невозможным.

Провести по скобе лучом гамма-лазера?

Сто две секунды... сто четыре...

Еще тринадцать секунд... и конец. Всего тринадцать секунд. Я извиваюсь, делаю резкие движения. Все напрасно. Нога в крепком капкане.

А что если разрушить колодец Что произойдет? "Центавр" лопнет, как спелый арбуз? Взорвется? Или колодец - пустяк, жалкий конструктивный элемент. Ничего уже не могу сообразить. Некогда соображать.

Сто четырнадцать... сто пятнадцать секунд.

Круговым движением луча гамма-лазера вспарываю обшивку колодца. Кусок обшивки вместе со скобой отваливается от стенки. Там зияет провал и голубое мерцание.

Волоча на ноге кусок обшивки, стремительно выбрасываюсь из жерла реактора.

Нога болит нестерпимо. Мои "гимнастические упражнения" не прошли для нее даром. Оказывается, я ее вывихнул. Некогда разбираться Устройство внутри скафандра делает мне инъекцию, и боль утихает. Но не могу же я действовать с такой огромной железкой на ноге! Осматриваю скобу и место ее крепления к обшивке. Как просто - скоба с обратной стороны закреплена гайками со стопорным устройством. Всего лишь! Освобждаю скобу от гаек и, наконец, вынимаю ботинок из капкана. Только такого идиотского приключения мне не хватало. Лезу в монтажный переход, ведущий к отсеку управления.

Пульт звездной навигации мерцает своими зелеными звездами-лампочками. Четко видна траектория "Центавра". Он по-прежнему описывает круги возле планеты, словно хищная птица над добычей. Сейчас твое кружение прекратится, и ты устремишься навстречу своей гибели. Изжарю вместе с адским грузом и дурацкими ловушками. Сейчас твоя траектория резко изменится. Ты перестанешь кружить Перестанешь! Твоя траектория изогнется крутой дугой и устремится к Солнцу. Ты влетишь в его огненную пасть и распадешься на атомы. Наше дорогое Солнышко и не заметит, как проглотит тебя. Ты для него мошка, пылинка, ничто. Никакие сверхчувствительные приборы не зарегистрируют даже крохотного изменения в солнечной активности. Господин Сид-Мохнабедли будет крайне удивлен исчезновением "Центавра". Хотел бы я увидеть его физиономию. Впрочем, такое удовольствие мне не суждено испытать. Я погибну вместе с "Центавром" Тут уж ничего не поделаешь. На начальном участке траектории я должен быть на спутнике, чтобы убедиться - он держит точный курс к центру нашего светила. А потом будет слишком поздно. Если я даже чудом выберусь из "Центавра", то окажусь в открытом космосе, далеко от Земли, далеко от корабля, который доставил меня сюда. Мой расчудесный корабль - он ждет меня, кружит параллельным курсом рядом с "Центавром" и останется там кружить, недоумевая, куда подевался его хозяин. Точь-в-точь, как собака, потерявшая хозяина, никогда не теряет надежды найти его и никогда не находит.

Эти мысли нисколько не отвлекали меня от дела. Я приводил в исполнение свой ПЛАН.

Я быстро разобрался в системе управления "Центавра". В конце концов, это была типовая схема, слегка видоизмененная в целях защиты от постороннего вмешательства. В ней я легко нашел блок дистанционного управления и отключил его. Теперь хозяева "Центавра" не смогут управлять им с Земли. Затем я занялся расчетами по звездной навигации. Мне помогал электронный калькулятор, и вдвоем мы быстро справились с обычным вычислением координат, скоростей и ускорений.

Какова была моя радость, когда я увидел, как траектория спутника на экране отклонилась от окружности, дрогнула, словно "Центавр" предчувствовал свою гибель, плавно изогнулась и устремилась к далекой точке. Там был конечный пункт - "Центавр" устремился к Солнцу.

Я сделал все, что от меня требовали. Я выполнил свой долг. Отвел опасность от планеты. Провалился еще один план всепланетного шантажа.

Еще несколько часов я буду следить за экраном звездной навигации. Мне надо убедиться, что все идет точно по плану, траектория выдерживается неукоснительно. Ошибок быть не должно. Я обязан слиться в одно единое целое с "Центавром" и направить его в пекло. Только в тот момент, когда "Центавр" перейдет в режим падения на Солнце, я смогу его покинуть, но будет ли это иметь смысл? Ведь рядом со мной в космосе не окажется ни одного корабля, способного поспешить на помощь.

Конечно, я сделаю все возможное, чтобы спастись, и прежде всего проложу себе путь к внешней оболочке спутника, вскрою ее лучом гамма-лазера. Окажусь в открытом космосе. Буду надеяться... сам не знаю на что, так как космодромы с кораблями спасательных отрядов к тому моменту будут уже слишком далеко от меня.

Вокруг останутся только звезды. Я попытаюсь услышать их голоса. Когда на Земле наступает тишина, слышно, как шелестят звезды. А потом холод космического пространства начнет заполнять скафандр. Система медицинской помощи постарается облегчить мои последние минуты.

А ведь хорошо я рассчитал траекторию. Электронный калькулятор ни разу не вносил в нее поправки...

Я намечаю примерный путь к внешней оболочке спутника, рассчитываю вновь оказаться в том месте, где "Зрачок" впервые открыл перед человеком бесконечность миров. Именно там я намерен вскрыть оболочку и шагнуть в безбрежное пространство.

Интересно, сколько часов или дней сможет продержаться мой скафандр?

Тогда я еще не знал, что страна следила за мной и, как только изменился курс "Центавра", повинуясь приказам наземных постов наблюдения, корабли межпланетных экспедиций перешли на траектории спасения.