7. Закат в Сан-Ремо

— В отчете французской полиции сказано, что единственными людьми, которые были в саду неподалеку от места самоубийства и слышали выстрел, были вы и мистер Фенуик. Это действительно так?

— Естественно, раз это пишет французская полиция, — доктор Лофтон и не думал скрывать, что к французской полиции он питает примерно те же чувства, что к английской.

— Но здесь, — Дафф еще раз вчитался в строки официального рапорта, — здесь сказано, что вы продолжали разговаривать с Фенуиком и после выстрела!

— Да, продолжали. Это что, наказуемо? Во-первых, мало ли кто может заниматься стрельбой в прибрежном парке  — вполне возможно, что это любимое увлечение французов. А, во-вторых, чтобы заставить замолчать Фенуика, понадобился бы выстрел не из револьвера, а как минимум из осадного орудия. Да и то сомневаюсь.

— Но он тоже слышал выстрел?

— Несомненно. Я видел, как он вздрогнул. Но мы поняли, что произошло, только позднее, когда подъехала полиция и нас пригласили в отель.

— Что ж, значит, у вас обоих есть взаимное алиби.

— Было взаимное алиби, — уточнил Лофтон. — До сегодняшнего утра.

— Как это «было»? — не понял инспектор. — Что вы подразумеваете под прошедшим временем?

— Подразумеваю вот эту записку. Прислуга обнаружила ее приколотой к подушке Фенуика и передала мне. Можете прочесть.

На клочке бумаги вкривь и вкось тянулись небрежно нацарапанные плохим вечным пером строчки: «Уважаемый доктор Лофтон! Я уже предупреждал вас, что при возникновении любых дальнейших неудобств мы категорически откажемся от продолжения поездки. Мне надоели полицейские допросы, которые вы почему-то забыли включить в программу вашего тура. Мы наняли машину и в полночь уезжаем. У вас нет права долее нас задерживать. Мой адрес в Питтсфилде вам известен, и я ожидаю по возвращении застать там чек с суммой, которую вы нам должны за неиспользованную часть тура. В ваших собственных интересах отправить этот чек как можно скорее. Норман Фенуик».

— «В полночь уезжаем», — повторил Дафф. — Хотел бы я знать, куда именно?

— Прислуга в отеле говорит, что Фенуик расспрашивал их о судах, направляющихся в Нью-Йорк из Генуи.

— Из Генуи? Выходит, он отправился туда по шоссе вдоль Ривьеры и сейчас, по всей вероятности, уже пересек итальянскую границу?

— Надеюсь, что так, — кивнул Лофтон.

— Похоже, мысль об этом доставляет вам удовольствие?

— Огромное, — подтвердил Лофтон. — Скажу вам честно, инспектор, что за все мои пятнадцать лет работы с туристами я еще не встречал такого гнусного типа! Я рад, что от него и след простыл.

— Да, но вместе с ним простыл след вашего алиби!

— А зачем мне алиби? — искренне удивился Лофтон. — Повторяю, у французской полиции нет никаких сомнений в том, что это было обычное самоубийство, какие на Ривьере случаются десятками. Я могу идти, инспектор? Как всегда перед отъездом, у меня масса хлопот.

После ухода Лофтона Дафф погрузился в раздумье. Итак, двое из числа подозреваемых вышли из поля его зрения, причем один — Хонивуд — навсегда… И хотя Фенуик плохо вязался с образом хладнокровного убийцы, но опыт подсказывал инспектору, что поступки людей далеко не всегда гармонируют с их внешним обликом…

Стук в дверь нарушил его размышления. В следующее мгновение Дафф был буквально ослеплен сиянием галунов и нашивок вошедшего комиссара французской полиции. Богато расшитый золотом мундир Анри Дестэна прекрасно вписывался в пышную атмосферу Лазурного берега.

— Счастлив видеть многоуважаемого коллегу из Скотленд Ярда, — горячо пожал протянутую руку инспектора Дестэн. — Я поспешил к вам, не дожидаясь вашего визита в комиссариат, чтобы узнать о первых впечатлениях.

— О, в этом совершенно не было необходимости, мой дорогой комиссар, — развел руками Дафф. — Мне решительно нечего добавить к тому, что я прочел в вашем великолепном рапорте. Узнаю молниеносную проницательность французской полиции, выводы которой полностью совпадают с результатами моей беседы с туристами, включая их руководителя доктора Лофтона.

— О, вы мне льстите, инспектор! — казалось, что от удовольствия комиссар вот-вот замурлыкает, словно хорошо позавтракавший кот. — Мы всего лишь ученики прославленного Скотленд Ярда. Тем не менее, с этим Хонивудом действительно была масса работы. Следы вокруг совершенно затоптаны толпой зевак, а уж этот злосчастный револьвер хватали все, кому не лень. Отпечаток на отпечатке. Но указательный палец Хонивуда отпечатался на спусковом крючке вполне четко. И кроме того, у нас есть показания оружейника, продавшего Хонивуду этот «Смит и Вессон» за день до случившегося. В общем, если вы намерены вести дальнейшее расследование…

— Не намерен, — заверил его Дафф. — У меня нет никаких оснований подвергать сомнению выводы французских коллег.

— Рад это слышать! — с явным облегчением вздохнул Дестэн. — К сожалению, смерть в этом райском уголке совсем не такое уж редкое событие, — возможно, красота здешней природы слишком контрастирует с нашими собственными тревогами и несчастьями, не правда ли, мсье? Доктор Лофтон говорил мне, что этот бедняга очень тяжело переживал недавний развод со своей талантливой женой — наша поговорка «шерше ля фамм» оказалась справедливой и в этом прискорбном случае! Он уже звонил ей в Сан-Ремо, чтобы сообщить ей о смерти бывшего супруга. По его мнению, она была не слишком потрясена. Таковы женщины, мсье! И все же — разве могли бы мы обойтись без них?

— Трудно сказать, — улыбнулся Дафф.

— Никогда, мсье! Никогда! — воскликнул комиссар. — Самая мысль об этом приводит меня в трепет! Словом, мы оба считаем это дело законченным?

— Несомненно, — кивнул Дафф. — Передать доктору Лофтону, что его группа может готовиться к отъезду в Сан-Ремо?

— О, конечно! Не вижу к тому более никаких препятствий. Всего самого доброго, мой дорогой инспектор. Да, — уже у самой двери Дестэн хлопнул себя по лбу и поспешно сунул руку в карман. — Совершенно забыл! Возможно, кто-то из группы передаст это мисс Сибил Конвей. Мы нашли его рядом с телом ее бывшего мужа. Я колебался, отсылать ли его вместе с прочими его вещами — такая вещь вряд ли могла принадлежать миллионеру. Скорее всего это обронил кто-то из зевак, но — кто знает? Быть может, какой-то сувенир, который он держал в последнюю минуту своей жизни? Словом, мне он не нужен. Еще раз желаю всего наилучшего, инспектор!

На столе перед Даффом сиротливо лежал замшевый мешочек — точь-в-точь такой же, какой был найден рядом с телом задушенного автомобильного фабриканта. Инспектор развязал истертый шнурок, и по матовой поверхности стола раскатились маленькие серые камешки. Инспектор некоторое время молча смотрел на них, затем снова аккуратно пересыпал в мешочек, спрятал его и потянулся к телефонной трубке.

— Прошу соединить меня с отелем «Палас» в Сан-Ремо. Пригласите там к телефону мисс Сибил Конвей. Да, я буду ждать в номере.

Раздался осторожный стук, и в двери появилось лицо Лофтона.

— Я видел, что от вас спускался комиссар. Он дал окончательное разрешение на наш отъезд?

— Да, — коротко ответил инспектор. — Он считает это дело законченным.

— Он? А вы?

— Мои планы зависят от результатов заказанного мной разговора с мисс Конвей.

— Но… Но я ведь уже звонил ей!

— Я знаю, — Дафф отмстил про себя выражение явной тревоги, появившееся на лице доктора, — но я звоню ей с другой целью.

— Понимаю. Словом, я буду в отеле. Экспресс отходит в четыре тридцать, сборы в основном закончены, и если вам что-либо понадобится мне сообщить, вы найдете меня в номере, либо внизу.

Шаги Лофтона, постепенно удаляясь, стихли в коридоре, и почти сразу же раздался вибрирующий зуммер междугороднего звонка.

— Алло! Алло! — закричал в трубку инспектор, демонстрируя таким образом отсутствие доверия к качеству французской телефонной связи.

— Кто хочет говорить с мисс Конвей? — услышал он в ответ слабый мелодичный голос.

— Это я! Инспектор Дафф из Скотленд Ярда. Я провожу следствие по делу об убийстве…

— Какой инспектор?

— Дафф! ДАФФ!!!

— Не кричите так! Все сливается, и я не могу ничего разобрать.

Только тут Дафф понял, что ревет, как взбешенный бык. Вытерев вспотевший от напряжения лоб, он взял себя в руки и заговорил обычным тоном.

— Меня зовут Дафф. Инспектор Дафф из Скотленд Ярда, ведущий дело об убийстве мистера Дрейка, члена группы доктора Лофтона. Сейчас я в Ницце.

— Понимаю. Но зачем вы звоните мне?

— Прежде всего с тем, чтобы выразить вам свои соболезнования…

— Благодарю вас. Доктор Лофтон уже принес мне соболезнования по поводу самоубийства моего бывшего мужа…

— Это не было самоубийством, — глухо сказал Дафф. —  Мистер Хонивуд был убит.

В трубке наступило долгое молчание.

— Вы слышите меня? — встревожился Дафф.

— Да, — голос звучал еще слабее, чем прежде.

— И я уверен, мисс Конвей, что смерть вашего бывшего мужа связана с лондонским убийством Дрейка.

— Могу вас заверить, что так оно и есть.

— Что вы сказали?! — ошеломленный инспектор не верил собственным ушам.

— Эти обе смерти действительно связаны между собой. Можно даже сказать, что это одно и то же убийство.

— Что вы этим хотите сказать? — Даффу вновь пришлось прибегнуть к помощи носового платка. Вытерев лоб, он напряженно вслушивался в казавшееся бесконечным молчание.

— Будет лучше, если я сама встречусь с вами. Это слишком долгая история. Вы можете приехать в Сан-Ремо с группой Лофтона?

— Конечно! Он говорит, что поезд уходит отсюда в половине пятого, следовательно, в отеле мы будем примерно в половине седьмого.

— Я буду ждать вас. То, что я собираюсь вам рассказать тоже может подождать. Муж не хотел говорить правду, опасаясь, что она повредит моей театральной карьере. Но я думаю, что теперь это уже не имеет значения. Хочу, чтобы зло не осталось безнаказанным, чего бы это мне ни стоило Я знаю, кто убил моего мужа.

— Вы… вы знаете… — в горле у Даффа совершенно пересохло.

— Знаю.

— Но ради всего святого, зачем тогда рисковать, оставляя его на свободе хотя бы еще на несколько часов? Назовите мне его!

— Я могу только сказать, что это мужчина, путешествующий вокруг света с группой Лофтона.

— Но имя! Его имя?

— Мне неизвестно имя, которое он носит сейчас. Но в те давние уже времена, когда мы были с ним знакомы, его звали Джим Эверхард. В списке группы этого имени, естественно, нет.

— Откуда вы это знаете?

— От мужа. Он написал мне письмо.

— И там нет имени?

— Нет.

— Это тот самый человек, который убил Хью Дрейка?

— Тот самый.

— Об этом вы тоже узнали из письма мужа?

— Да. Это письмо у меня. Вечером я покажу вам его.

— Но кто все-таки этот человек? Вы сможете узнать его несмотря на прошедшие годы?

— Без всякого сомнения.

Дафф не смог сдержать облегченного вздоха. Наконец-то! Уже в который раз он вытер платком разгоряченный лоб.

— Алло! Алло, вы еще слушаете?

— Да.

— Я обязательно буду у вас около половины седьмого. Прибуду вместе со всей группой, — в голове у него промелькнула мысль о Фенуике, но он тут же отбросил ее. И все же на всякий случай добавил: — До моего приезда прошу вас не покидать номер. Я постараюсь организовать все так, чтобы вы смогли присмотреться к группе незамеченной. Обещаю, что никаких хлопот это вам не доставит.

— Спасибо. Я решилась, и готова заплатить любую цену за это решение. Боюсь, что цена окажется для меня высокой, как того и опасался муж, но его убийца должен быть наказан. Можете на меня полностью рассчитывать.

— Я вам бесконечно признателен. Итак, до вечера!

— До вечера. Буду ждать вашего звонка.

Опустив трубку, он погрузился в глубокое раздумье, и когда в дверь постучал Лофтон, он даже не сразу понял, чего тот от него хочет.

— Разговор с Сан-Ремо состоялся, инспектор?

— Разговор? А, да, конечно.

— Узнали что-либо новое?

— Нет.

— Жаль, — вздохнул Лофтон. — Значит, вам придется возвращаться в…

— Нет-нет. В Лондон я пока возвращаться не намерен. Буду благодарен, если вы сможете зарезервировать еще один билет для вашей группы. Я тоже отправлюсь в Сан-Ремо!

За обедом Дафф вновь и вновь обводил пристальным взглядом сидевших рядом с ним туристов. Теперь, когда он точно знал, что убийца находится среди них, неотвязный вопрос «кто?» буквально сжигал его. Лофтон? Вполне возможно. Звонок в Сан-Ремо его несомненно встревожил… Тэйт? Тэйт с его внезапным приступом тоже дает немало поводов к размышлению… Кеннавэй? Молод, слишком молод. Бенбоу? Более, чем сомнительно. А вот Кин — от этого можно ожидать чего угодно… Макс Минчин? Ликвидация неугодных людей, это, разумеется, типично гангстерская сфера, но чем глухой старик мог быть неугоден чикагскому гангстеру, да еще удалившемуся от дел? Росс? Вивиан? Фенуик? Дафф тихо чертыхнулся — Фенуик успел от него ускользнуть. Впрочем, что с того? Если нужно, он отыщет его хоть в Питтсфилде, штат Индиана, хоть на краю света. Отыщет и доставит в Лондон…

Поезд отошел от главного перрона Ниццы точно в четыре тридцать. Дафф убедился, что никто из группы не уклонился в последний момент от продолжения путешествия, и только тогда вернулся в свое купе, где молча сидели друг против друга Тэйт с Кеннавэем.

— Ну, что ж, — весело заметил Дафф, — самая волнительная часть переезда окончилась, и можно спокойно наслаждаться видами за окном! После нервотрепки со сборами…

— Если вы о моем слабом сердце, то можете не тревожиться, — буркнул Тэйт. — С ним пока что все в порядке.

— Рад это слышать, — улыбнулся Дафф. — Такой уж у меня характер, что я всегда беспокоюсь обо всем и обо всех.

С минуту он сидел в молчании, всматриваясь в поросшие лесом холмы, мягко переходящие в лазурную морскую гладь.

— Красиво, — рискнул он продолжить разговор.

— Декорация, — так же холодно бросил Тэйт, не отрываясь от парижского издания «Нью-Йорк Геральд».

Дафф обратился к Кеннавэю.

— Это ваше первое дальнее путешествие?

— Нет, — покачал головой Кеннавэй. — В университетские годы я уже порядочно побродил по свету. Правда, без больших денег, но и без больших хлопот — только теперь начинаю понимать, что это было за удовольствие…

— Да, мир, к несчастью, состоит не только из удовольствий…

— Вот именно — к несчастью, — подтвердил Кеннавэй, взглянув на своего мрачно настроенного патрона.

— Я действительно рад слышать, что с вашим здоровьем все в порядке, — снова обернулся к Тэйту инспектор. — Когда я увидел вас в тот раз на полу, то уже не надеялся вновь беседовать с вами!

— Тем не менее, вы только этим и занимаетесь, — огрызнулся Тэйт. — Хотя даже вам должно стать очевидным, что подобные беседы не вызывают у меня особого энтузиазма.

— Даже мне? — поднял брови Дафф. — Гм, вероятно, вы правы. Я заслужил вашу шпильку, поскольку так и не смог выяснить целый ряд вещей. Например, что из увиденного в салоне заставило вас потерять сознание.

— Ничего, мой дорогой инспектор. Ничего! Я уже говорил вам это.

— И впрямь говорили, — добродушно развел руками Дафф. — Я становлюсь забывчивым. Ну, а той ночью, когда был убит Хью Дрейк, до вас не донеслись какие-то стоны, хрипы, шум борьбы?

— Как я мог что-то услышать, если был отделен от номера Дрейка номером Хонивуда?

— Если были отделены, то не могли. Но дело в том, уважаемый адвокат, что Дрейк был убит в номере Хонивуда.

— Что?! — вскрикнул Кеннавэй.

Тэйт слегка побледнел, но продолжал молчать.

— Вы поняли меня, уважаемый адвокат? Дрейк был убит в номере Хонивуда, — терпеливо повторил Дафф.

— Все-таки докопались, — Тэйт с раздражением отбросил газету. — Готов допустить, что в таком случае ваши способности несколько выше моих первоначальных предположений.

— Допускайте. А я в связи с этим допускаю, что вы согласны несколько изменить свои первоначальные показания.

Тэйт помолчал, затем губы его тронула улыбка.

— Идет. Я расскажу вам то, что знаю, хотя вряд ли вы поверите мне. Впрочем, мне это абсолютно безразлично. В ту ночь на седьмое февраля до меня и вправду донеслись из соседнего номера отголоски чего-то, напоминавшего потасовку. Это, как я точно знал, был номер Хонивуда. Думаю, что шум не был слишком долгим, потому что когда я окончательно проснулся, все было уже тихо. Я задумался над тем, что мне следует предпринять. В путешествие я отправился, чтобы обрести покой, и самая мысль, что я окажусь втянутым в споры, которые меня никак не касаются, казалась мне ужасной. Но, разумеется, я и предположить не мог, что рядом произошло убийство. Далее тишина была полной, и я решил, что ничто не мешает мне продолжать спать с чистой совестью. Проснулся на рассвете и вдруг почувствовал искушение выпить где-нибудь в уличном кафе чашечку крепкого кофе. Кофе мне вообще-то строго-настрого воспрещен, но — в конце концов, никто из нас не будет жить вечно, правда? После кофе я в отличном настроении прогулялся по туманному Сент-Джсймс парку, а когда вернулся в отель, то портье приветствовал меня последней новостью: наверху был убит ночью американский турист. Имени туриста портье не знал, но меня тут же осенило — Хонивуд! Ночная потасовка! Я слышал, как убивали моего соотечественника, и ничего не сделал, чтобы помочь ему, чтобы схватить преступника. Поверьте, для меня это был страшный шок. И почти сразу после этого еще более страшный — переступая порог салона, я знал, что никогда уже не увижу Хонивуда живым, но первым, на кого упал мой взгляд, был именно он! Живой и невредимый. Этого мое сердце не смогло выдержать.

— Конечно, — согласился инспектор. — Как жаль, что всего этого вы не рассказали мне в то же утро…

— Жаль, вы правы. Но когда вы заговорили со мной тогда, я чувствовал себя таким слабым и больным… Моим единственным желанием в тот момент было держаться от этой истории как можно дальше. Покой — вот все, о чем я мечтал. Больше мне сказать нечего. Вы, конечно, имеете все основания мне не верить. Как хотите…

— Хочу верить, — усмехнулся Дафф. — А что до оснований, то будущее покажет.

— Могу только повторить, — голос адвоката утерял былую сухость, — что ваши способности несомненно выше моих прежних предположений. И я искренне этому рад, инспектор!

— Спасибо… Что это? Уже Сан-Ремо?

Пока автобус доставлял группу в отель, доктор Лофтон методично знакомил туристов с планами на ближайший день, завершив инструкцию словами:

— А, главное, не вздумайте опаздывать. Выезд из отеля в порт завтра ровно в полдень. Чтобы не возиться лишний раз с багажом, распаковывайте сейчас только то, что вам действительно необходимо. Понимаю, что это может причинить вам некоторые неудобства, но уходящий из Генуи лайнер не станет нас ждать.

Через несколько минут все они уже находились в холле отеля «Палас». Дафф выбрал себе номер на первом этаже, почти рядом с уходившей ввысь цилиндрической клеткой лифта, забранного не слишком плотной сеткой. При виде лифта сердце инспектора забилось чуть быстрее: пройдет совсем немного времени, и этот лифт доставит его к разгадке тайны лондонского убийства… Он осмотрелся. Отель «Палас» явно не принадлежал к числу ультрасовременных туристских гигантов, снискавших славу Сан-Ремо, но его малые размеры ничуть не портили общего впечатления комфорта и благополучия. До ужина оставалось еще около получаса, и повсюду в коридорах царила тишина, характерная для фешенебельных курортных отелей в те минуты, когда постояльцы готовятся появиться к столу в безукоризненных вечерних уборах от лучших портных старого и нового континентов.

Убедившись у портье, что Сибил Конвей находится в своем номере на четвертом этаже, инспектор прошел к себе и снял трубку телефона. Ему казалось, что диск крутится мучительно медленно. Наконец он услышал уже знакомый ему мелодичный голос, не раз вызывавший аплодисменты у бесчисленных театральных зрителей.

— Да?

— Это инспектор Дафф из Скотленд Ярда, — почти прошептал он.

— Слава Богу, что вы уже здесь. Почему-то мне стало страшно. Но я готова вам помочь, не сомневайтесь.

— Хорошо. Нам нужно встретиться сейчас же. Все участники группы разошлись по номерам, и с минуты на минуту они спустятся сюда в ресторан. Ожидая их, мы сможем поговорить.

— Понимаю. Я принесу письмо, о котором я говорила. Муж послал мне его из Лондона. Оно многое для вас прояснит, а потом…

— Потом мы сможем понаблюдать за участниками группы, идущими в ресторан. В холле есть уютное местечко — несколько глубоких кресел, почти скрытых пальмами. Там мы и устроимся. Ваш номер далеко от лифта?

— Совсем рядом.

— Тогда выходите из номера, я поднимаюсь за вами, и мы отправимся на наш наблюдательный пункт. Ваш номер сорок?

— Да. Сейчас я выйду.

Дафф решительным шагом направился к лифту и нажал кнопку вызова. Кабина спускалась с величественной неторопливостью, и пока ее ярко освещенный цилиндр достиг первого этажа, инспектору показалось, что прошла целая вечность. Затем столь же плавно и важно кабина пошла наверх.

Золотые волосы поджидавшей его женщины прекрасно гармонировали с золотистой парчой вечернего платья. И хотя коридор тонул в полумраке, лицо Сибил Конвей навсегда запомнилось Даффу сочетанием классических черт и очарованием ясной одухотворенной печали.

— Я рада вам, инспектор! Вот оно, письмо от мужа, — она протянула ему конверт, который Дафф, не открывая, бережно положил в карман.

— Спасибо. Мы прочтем его внизу. Заходите, пока лифт не ушел.

Он вновь перевел стрелку рычажка на единицу, пол кабины дрогнул, и они начали медленно, как бы неуверенно спускаться.

— Мне было так плохо, — призналась актриса, — но я знаю, что должна, должна…

— Тс-с! — улыбнулся детектив. — Не сейчас. У нас еще будет время, чтобы…

Его прервал негромкий, но четкий хлопок близкого выстрела. Что-то мягко ударило его в плечо и упало на пол кабины. Он хотел взглянуть, что это, но в следующую секунду ощутил, как тело Сибил Конвей всей тяжестью оседает ему на руки. На золотой парче вечернего платья быстро расплывалось темное пятно.

— Вот и все… — выдохнула женщина еле слышно. Дафф пытался крикнуть, но не мог. В немом отчаянии он следил, как слабо освещенный коридор третьего этажа неторопливо уплывает вверх…

Воспоминания об этой жуткой минуте преследовали инспектора всю жизнь. В его присутствии убили женщину. Он был здесь, рядом, в этой же проклятой клетке, которая остановится теперь только на первом этаже. И когда он выйдет, наконец, из этой клетки, то будет уже поздно, безнадежно поздно…

На первом этаже из дверей выглядывали встревоженные выстрелом люди. Дафф осторожно перенес тело Сибил Конвей на широкий кожаный диван. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что она мертва. Тогда он бросился назад к лифту и поднял предмет, который сиротливо лежал на полу кабины. Это был маленький потертый мешочек из замши. Инспектор не стал его открывать. Он точно знал, что находится внутри: камешки. Обыкновенные ничего не значащие камешки, собранные на каком-то пляже.