"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава четырнадцатая

– Мы не можем оставаться здесь, – произнес маг. Фелисин неодобрительно посмотрела на него.

– Почему нет? Этот шторм на улице может убить нас. У нас нет другого убежища, кроме этого места, где имеются, кроме того, вода и пища...

– Потому что за нами начнется охота, – огрызнулся Кульп, охватывая себя руками.

С того места, где сидел Гебориец, прислонившись к стене, послышался сухой смешок. Он поднял свои невидимые руки.

– Покажите мне хотя бы одного смертного, который не страдает от преследования, и я скажу: «Это труп». На каждого охотника находится свой собственный, за каждой мыслью ведется слежка. Мы управляем – и нами управляют тоже. Неизвестный преследует ничего не подозревающего человека, а истину постигает только тот мудрец, который об этом абсолютно точно осведомлен.

Кульп посмотрел туда, где на невысокой разрушенной стене, окружающей фонтан, сидел старик; веки мага отяжелели.

– Я выражался буквально, – произнес он. – В городе есть живые Изменяющие Форму. Я начал ощущать их резкий запах с самого начала, а сейчас он становится все сильнее.

– Но почему бы просто не сдаться? – спросила Фелисин. Маг скептически усмехнулся.

– Я не могу быть столь легкомысленным. Мы же находимся в Рараку – родоначальнице Вихря. Здесь в округе тысячи лиг не встретишь ни одного дружелюбного лица, а всякая попытка выбраться за пределы обречена на провал.

– Ага, а лица ближайших друзей весьма далеки от человеческих, – добавил Гебориец. – Каждое существо в определенный момент вынуждено показать свое истинное лицо, а присутствие Д'айверса и Сольтакена вовсе не связано с Вихрем – давайте смотреть правде в глаза. Это не просто трагичное стечение обстоятельств – Год Дриджхны и все с ним связанное...

– Ты глупец, если так думаешь, – сказал Кульп. – В мире полно случайностей. У меня есть подозрение, что кто-то направил Изменяющих Форму именно сюда, и причиной тому явилось именно восстание. Конечно, возможно и иное объяснение – богиня Вихря отправила соглядатаев ради того, чтобы удостовериться – на землю пришел Год Дриджхны. Кроме того, эти создания способны внести хаос среди всех Путей.

– Интересное замечание, маг, – произнес историк, медленно кивая. – Скорее всего, источником наших неприятностей является Меанас, в котором хитрость с обманом растут подобно сорной траве, а неизбежность определяет правила игры... в том случае, если она им на руку.

Фелисин продолжала молчать, поглядывая на двух мужчин. «Один разговор находится здесь, на поверхности, а второй – глубоко внутри. Священник и маг решили поиграть в игры, сплетая в единое целое подозрения и истину. Гебориец видит суть – он украл призрачные жизни и теперь добился всех своих целей. Думаю, он собирается сообщить магу, что тот находится гораздо ближе к истине, чем полагает сам: „Вот, владелец Меанаса, возьми мои невидимые руки... "»

На этом Фелисин решила, что с нее хватит пустой болтовни.

– Что тебе известно, Гебориец? Слепец просто пожал плечами.

– Почему это столь важно для тебя, девушка? – проворчал Кульп. – Может быть, ты решила сдаться и позволить Изменяющим Форму захватить нас? Может быть, ты думаешь, что мы все равно умрем?

– Я просто спросила, ради чего мы прикладываем такие нечеловеческие усилия. Зачем нам покидать эту гостеприимную обитель? У нас ведь нет ни одного шанса выбраться за пределы пустыни.

– Замолчи! – выкрикнул Кульп, поднимаясь на ноги. – Худ знает, что ты не способна предложить ничего стоящего.

– Да, я слышала, что Изменяющему Форму достаточно просто укусить человека.

Маг осекся и медленно взглянул на девушку.

– Ты слышала неправду... Это довольно распространенное заблуждение. Укус может внести в организм ядовитое вещество, которое вызывает в дальнейшем циклические приступы сумасшествия. Однако сам ты никогда не станешь одним из них.

– Понятно. Но в таком случае, каким образом они создаются?

– Они не создаются. Они рождаются. Гебориец вскочил на ноги.

– Если мы вообще собираемся идти через мертвый город, то пора этим заняться. Голоса пропали, я опять чувствую тебя вполне здравомыслящим человеком.

– И какая нам от этого польза?

– Я способен провести вас самым коротким путем, девушка. В противном случае мы станем блуждать здесь до тех пор, пока один из охотников, наконец, не нагрянет на нашу голову.

Они напились в последний раз из бассейна и собрали столько бледных фруктов, сколько были способны унести. Фелисин внезапно ощутила, что чувствует себя практически здоровой, по крайней мере, в голове была такая ясность, которой не было за последние несколько месяцев: навязчивые воспоминания ушли прочь, оставив на своем месте одни лишь рубцы. Однако направления мыслей оставались прежними, и девушка не надеялась на успех.

Гебориец провел их по извилистым улицам и аллеям, сквозь хибары и дома. В течение всего пути путешественникам встречалось огромное количество минерализованных тел, среди которых имелись как человеческие, Тлан Аймасс, так и Изменяющие Форму. Это были древние сцены яростной битвы. Осведомленность Геборийца среди всего этого кошмара необъяснимо пугала Фелисин; каждая новая сцена насилия вызывала в ее душе леденящие душу приливы страха. Девушка знала, что находится где-то близко от сокровенной истины, что осталось только протянуть руку. Со времен существования жизни на земле все пытались ее постичь. «Мы занимаемся только тем, что раскачиваем мир – такой хрупкий и неустойчивый. На самом деле каждая драма цивилизаций – огромного количества людей с их убеждениями и деяниями – ничего не значит. Жизнь продолжает ползти по планете». Фелисин удивлялась, неужели разоблачение основных законов человеческого мира не сулит ничего, кроме разочаровывающего ощущения своей бесполезности. «Невежда, который обнаружил причину и зацепился за нее, находится под иллюзией своей значительности. Преданность королю, королеве или императору... – есть оплот дураков».

Ветер завывал за спиной путешественников, поднимая в воздух небольшие горстки пыли и бросая их под ноги. Глядя на землю, Фелисин отметила, что они похожи на маленькие язычки, которые ласкают кожу. В тот же момент она вновь ощутила слабый острый запах.

Они шли в течение часа, и наконец Гебориец решил остановиться. Компания стояла перед большим входом в неведомый храм. Невысокие объемистые колонны, поддерживающие свод, напоминали по форме три человеческих тела. Ниже потрескавшегося, провисшего плинтуса шел каменный поребрик. Каждая плита светилась слабым неестественным светом, который зажег Кульп с помощью своего Пути.

Внезапно маг увидел одну из пиктограмм и прошептал:

– Дыхание Худа!

Бывший священник только улыбнулся.

– Да, это Расклад Дракона, – проговорил Кульп.

«Вот и еще одно патетическое доказательство магической силы».

– Древний Расклад, точно, – кивнул Гебориец. – Не Арканы, а Дома. Королевства. Ты можешь отличить Смерть от Жизни? А Тьму от Света? Ты видишь Дом Зверя? И кто сидит на этом троне, Кульп?

– Он пуст, если принять во внимание, что я смотрю именно туда, куда ты указываешь. А другая картина отображает большое количество различных тварей. Трон с обеих сторон окружен Тлан Аймасс.

– Точно, они должны там быть. Однако на троне никого нет... Это очень странно.

– Почему?

– Потому что каждое эхо воспоминаний твердит о том, что там должен кто-то быть.

Кульп только проворчал в ответ:

– На картине нет никаких помарок – она выглядит точно так же, как и все остальные.

– Там должна быть вне арканная карта – ее действительно нет?

– Нет. Может быть, она скрывается сзади или по бокам?

– Возможно. Однако именно там, наверняка, и прячется Изменяющий Форму.

– Ваши рассуждения просто очаровательны, – медленно произнесла Фелисин. – Мне сдается, что пора выбираться из этого храма – слишком уж сильный поднимается ветер.

Гебориец усмехнулся.

– Да. Однако выход лежит с противоположной стороны.

Изнутри храм походил просто на длинный туннель, чьи стены, пол и потолок оказались скрыты под плотным слоем песка. Чем дальше они шли, тем громче становились завывания ветра. Через сорок шагов они начали различать впереди бледные желтоватые отсветы.

Туннель сузился, а скорость встречного ветра неимоверно возросла. На выходе из туннеля его сопротивление стало столь огромным, что путешественником пришлось присесть на корточки.

Гебориец зацепился за стены у порога, пропустив вперед Кульпа и Фелисин.

Они оказались на краю большой пещеры, вход в которую располагался в центре огромной скалы. Свежий воздух... Ветер рвал и метал, будто бы намереваясь сбросить их в пропасть на острые камни с высоты более двух сотен размахов рук. Фелисин схватилась за камень, торчащий из стены, и тот начал у нее на глазах разрушаться. От осознания ужасной перспективы у девушки перехватило дыхание. Колени затряслись.

А Вихрь свирепствовал внизу, наполняя котлован песком Священной пустыни. Бурлящие желтые и оранжевые облака поднимались вверх, порой захватывая ноги. Солнце на западе представлялось огромным красным огненным шаром, который принимал все более темный оттенок. По прошествии длинной паузы Фелисин разразилась громким смехом.

– Все, что нам теперь нужно, это только крылья.

– Я снова стал полезным человеком, – произнес Гебориец, глядя на девушку, которая пятилась назад.

Кульп обернулся к старику.

– Что ты имеешь в виду?

– Привяжите себя к моей спине – оба. Эта старая калоша имеет пару рук, которые до сих пор можно использовать... Вспомните, как моя слепота однажды принесла спасение.

Кульп уставился вниз на скалы.

– Ползти вниз? Да там же острые камни, старик, и ни одной опоры для рук...

– Мне не нужны опоры, маг. Да и в конце концов, у вас есть какой-то выбор?

– Ну хорошо-хорошо. Однако я оставлю свой Путь открытым, – произнес Кульп. – Если мы начнем падать, то приземление окажется более мягким. Скорее всего, подобная мера нас не спасет, однако чем Худ не шутит?

– Ты не веришь мне! – закричал Гебориец, и вопль внезапно превратился в приступ хохота.

– Спасибо, – произнесла Фелисин. «Однако насколько далеко нам нужно будет оттолкнуться? Нет, мы не начинаем сходить с ума, просто нет никакого другого выхода».

В тот же момент она почувствовала, как какой-то тяжелый горячий предмет опустился ей на плечи. Обернувшись, девушка обомлела: это Гебориец положил на нее свои невидимые руки. Едва заметные очертания просвечивали сквозь рукава; кроме того, они были пропитаны потом. Ощутив немалый вес, девушка наклонилась к старику.

– Рараку изменяет каждого, кто ступает на ее священный песок. Всегда помни об этой истине. Здесь люди не стареют – они изменяются, – заметив, как девушка фыркнула от разочарования, он улыбнулся и с сочувствием продолжил: – Подарки Рараку – весьма суровые, это правда.

А Кульп тем временем совершал приготовления.

– Все ремни прогнили, – произнес маг.

– В таком случае держитесь крепче, – ответил Гебориец, повернувшись в его сторону.

– Но это же сумасшествие.

«Эти слова принадлежат только мне».

– А что, ты хочешь сидеть здесь и ждать прибытия Д'айверса и Сольтакена?

Нахмурившись, маг ничего не ответил.

Тело Геборийца было похоже на высушенный корень старого дерева. Фелисин вцепилась в него изо всех сил, не доверяя кожаным ремням. Взгляд девушки оставался фиксированным на запястьях старика, которые держались за стены, в то время как ноги искали подходящую точку опоры. Наконец, ступни оттолкнулись, и они втроем оказались подвешенными в воздухе на невидимых руках.

Полуразрушенная скала купалась в лучах заходящего красного солнца. «Такое впечатление, что мы опускаемся в котел с кипящей водой или королевство демонов. Кроме того, это путешествие только в одну сторону – Рараку приговорила нас и начинает постепенно поглощать. Пески погребают каждую мысль о мести, каждое желание и надежду. Мы все потонем здесь, в этой пустыне».

Ветер продолжал бить их о стену, а песок мельчайшими кристаллами впивался в кожу. Путешественникам вновь пришлось пройти через самый эпицентр Вихря. Кульп что-то начал кричать, однако его голос потонул среди кружащего вокруг водоворота и неразберихи. Внезапно ноги Фелисин отцепились, и она повисла в горизонтальном положении, держась только лишь левой рукой за правое плечо Геборийца.

Через некоторое время чрезвычайное напряжение дало о себе знать: мышцы задрожали и начали невыносимо ныть, а суставы – жечь, словно тлеющие угли. В тот же момент девушка ощутила, как кожаные ремни начали непроизвольно сжиматься, и мышцам стало гораздо легче. «Все равно у нас нет никакой надежды, – крутилось в мозгу. – Просто боги смеются над нами при каждой возможности».

А Гебориец продолжал спускаться вниз, в самую пучину песка.

Спустя несколько минут Фелисин почувствовала, как мельчайшие кристаллы начали впиваться в ее тело чуть ниже локтя – складывалось впечатление, будто это какой-то кот шершавым языком пытается доставить ей удовольствие. Однако кожа начала постепенно истончаться.

Ноги и тело девушки продолжали висеть в воздухе, а шершавый язык шторма продолжал свое черное дело. «От меня останутся только кости и сухожилия к тому моменту, как мы достигнем дна, – подумала Фелисин. – Точно, и еще скептическая улыбка на лице, которое закрыто рубашкой Геборийца. И слава о Фелисин разнесется по всему миру... Может быть».

Старик отступил от поверхности скалы, и все трое упали на груду острых камней. Фелисин вскрикнула: несколько из них впилось в кожу спины, которая и так очень сильно пострадала от песка. Она моментально отползла в сторону и прислонилось спиной к стене, где было немного спокойнее. Внезапно ей показалось, что над ними стоит фигура огромного человека, пятидесяти размахов рук в высоту, однако в ту же секунду порыв ветра вновь окутал все вокруг непроницаемой завесой песка. Кульп оборвал ремни с бешеной энергией. Фелисин приподнялась и встала на колени. «Что-то происходит... Даже я это чувствую».

– На ноги, девушка, скорее! – закричал внезапно маг.

Захныкав и сморщившись от боли, она кое-как поднялась. Ветер, словно хлыст, начал вновь трепать ее по спине. В то же мгновение ее обхватили теплые руки и подняли вверх, на плечи.

– Держись крепче, – произнес Гебориец. – Нам пора.

И они бросились бежать, пригибаясь под порывами бешеного ветра. Фелисин зажмурила глаза, однако волны боли, словно молнии, проносились перед ее взором. «Худ бы побрал нас, каждого из нас!»

В то же мгновение ветер прекратился, Кульп в крайнем удивлении начал шептать проклятия.

Фелисин открыла глаза и увидела неподвижное облако пыли, которое находилось в самом центре Вихря. Через завесу к ним приближалась огромная фигура с неясными очертаниями. Воздух благоухал цитрусовой парфюмерией. Покачнувшись, Гебориец спустил девушку на землю.

Четверо бледных мужчин в лохмотьях несли носилки, на которых под зонтиком восседала плотная тучная фигура, облаченная в большое шелковое одеяние различных цветов. Узкие, словно щелочки, глаза располагались на жирном потном лице.

Мужчина волнообразным движением поднял вверх руку, и носильщики остановились.

– Слишком рискованно! – взвизгнул он. – Подойдите ко мне, странники, и оставьте позади все свои тревоги. Однако ваша настороженность вполне объяснима – пустыня наполнена огромным количеством тварей с весьма скверным нравом. Я предлагаю вам скромное убежище хитрого волшебства, которым наполнено мое кресло. Вы голодны? Испытываете жажду? Ох, посмотрите только на раны этой хрупкой девушки! У меня есть целительные мази, которые способны восстановить твою прежнюю красоту, незнакомка. Скажите, а может быть, она рабыня? Могу ли я сделать предложение о цене?

– Я не рабыня, – жестко произнесла Фелисин. «И я больше не продаюсь».

– Сильный запах лимона заставляет мои слепые глаза слезиться, – прошептал Гебориец. – Я чувствую жадность, однако здесь нет ничьей злой воли...

– Согласен, – произнес Кульп у него за спиной. – Его носильщики – здоровые живые люди. Однако они как-то странно заторможены.

– Вижу, вы раздумываете. Ну что же, я рукоплещу тем людям, которые знают – предосторожность превыше всего. А что касается моих слуг, то они действительно знавали лучшие времена. Однако они безвредны, я уверяю вас.

– Каким образом вам удается противостоять Вихрю? – выкрикнул Кульп.

– Я не противостою ему, сэр! Я верующий и очень скромный человек. Просто богиня даровала мне свободу перемещения, поэтому я и пребываю в полном умиротворении. Перед вами сидит настоящий купец, и мое единственное на сегодня занятие – найти себе покупателя, которому понадобятся мои волшебные штучки. На самом деле я возвращаюсь в Пан'потсун после выгодного дельца, которое удалось провернуть в повстанческом лагере Ша'ики, – мужчина улыбнулся. – Я узнаю в вас малазан, а они не являются для меня врагами. И вообще жестокое возмездие не находит отклика в моей душе – я вас уверяю. По правде сказать, мне очень приятна ваша компания, так как эти слуги просто озабочены возможностью смерти, и поэтому постоянно капают мне на мозги.

Следующий жест заставил слуг поставить носилки на землю. Двое из них моментально достали из-под сиденья инструменты и принялись разбивать лагерь. К удивлению Кульпа, их движения были небрежными и ленивыми. Другая пара подошла к хозяину и помогла ему подняться.

– Самый сильный раб находится вон там, – отдуваясь, проговорил купец. – Видите этот деревянный ящик? Его несет слуга, которого я зову Шишка. Шишка! Поставь его на землю, беспокойный глупец. Шишка – глупышка... Ха-ха-ха. И перестань крутить его, а то еще перетрудишься, и твои гнилые мозги совсем расплавятся! Да-да! Безрукий кретин! – в тот же момент глаза мужчины уставились на Геборийца так, будто он только что его заметил. – Кто же совершил такое ужасное преступление? Увы, ни одна из моих мазей не способна на такой эффект... Я не смогу вернуть вам руки.

– Пожалуйста, – произнес бывший священник, – не стоит жалеть о моих физических недостатках. Подумайте лучше о себе. Мне не нужно абсолютно ничего, однако ваше укрытие от ветра, не скрою, весьма кстати.

– Ваша история ухода из монастыря весьма печальна, бывший священник Фенира, поэтому я не буду проявлять любопытство. А вы, – мужчина повернулся к Кулыгу, – простите, принадлежите не к Пути Меанаса?

– Да вы знаете гораздо больше, чем простой продавец волшебных безделушек, – пробормотал Кульп, и его лицо потемнело.

– Долгий жизненный опыт, великодушный господин, – произнес мужчина, преклоняя голову, – и ничего более, уверяю вас. Я посвятил свою жизнь магии, однако ей ни разу так и не воспользовался. Годы подарили мне определенную... чувствительность, вот и все. Примите мои извинения, если чем-то вас обидел, – он протянул руку и легко ударил одного из своих слуг – Эй, ты, какое имя я дал тебе?

Фелисин уставилась на молодого человека, который улыбнулся своими иссушенными губами и тихо произнес:

– Моллюск. Хотя когда-то меня называли Айрин Тхалар...

– О, заткнись о своем прошлом! Сейчас ты Моллюск.

– Но у меня была ужасная смерть...

– Заткнись! – выкрикнул хозяин, и его лицо внезапно потемнело.

Воскресший слуга обиженно замолчал.

– А сейчас, – продолжил, тяжело дыша, купец, – найдите нам прекрасного фаларисского вина – нужно отметить прибытие самых вежливых гостей империи.

Слуга удалился. Другой носильщик посмотрел ему вслед иссушенными глазами и прошептал:

– Твоя смерть ничем не могла сравниться с моей...

– Храни нас Семеро Святых! – прошептал купец. – Я умоляю вас, маг, наложите на этих тупых оживших тварей заклинание молчания. Я заплачу имперскими джакатами, причем очень хорошо.

– Подобная просьба находится за пределами моих собственных возможностей, – пробормотал маг.

Глаза Фелисин сузились на боевом маге. «Это же явная ложь».

– Ну, хорошо, – вздохнул мужчина. – Святые небеса, я же до сих пор себя не представил. Меня зовут Навахл Эбур, скромный купец святого города Пан'потсуна. А как вы хотите, чтобы называли вас?

«Странная постановка вопроса».

– Меня зовут Кульп.

– А я Гебориец.

Фелисин не проронила ни слова.

– Ну, а девушка пока стесняется, – произнес Навахл, снисходительно оглядывая девушку с ног до головы.

Кульп присел на большой деревянный ящик, расслабился и закрыл глаза.

– Чаши из белой глины с восковыми печатями, – произнес купец.

Где-то в отдалении продолжал завывать ветер, и желтые горсточки песка порой залетали им под ноги. Гебориец со свойственной слепым людям осторожностью присел на большой полуразрушенный валун. На лбу отпечаталась какая-то неясная тревога, а татуировки под большим слоем пыли значительно побледнели.

Кульп подошел к Фелисин, держа в руке кубок.

– Это целебное средство, – подтвердил он, – причем довольно сильное.

– А почему ветер совсем не тронул твоей кожи, маг? Гебориец вовсе не закрывал тебя...

– Не знаю, девушка. Я держал свой Путь открытым – возможно, этого было достаточно.

– А почему ты не распространил воздействие Пути и на меня?

Обернувшись, он пробормотал:

– Я полагал, что именно так и будет.

Лечебное средство было прохладным. Оно практически поглощало в себя боль. Кожа мгновенно покрылась словно каким-то бесцветным налетом, а раны мгновенно затянулись. Кульп нанес средство туда, куда не могла достать сама Фелисин, и, когда в кубке оставалась еще половина содержимого, девушка ощутила себя полностью здоровой. Почувствовав огромную усталость, она опустилась на песок.

В то же мгновение перед глазами появился фужер вина со сломанной ножкой. Навахл вновь улыбнулся.

– Это восстановит твои силы, тихая девочка. Ласковое течение подхватит тебя, и ты забудешь обо всем плохом. Вот, пей, моя дорогая. Меня очень заботит твое хорошее самочувствие.

Девушка приняла фужер.

– Но почему? – спросила она. – Почему тебя так заботит мое самочувствие?

– Потому что человек с моим состоянием способен очень много для тебя сделать, дитя. А ты, если захочешь, наградишь меня по-своему. И знай, я самый добрый.

Фелисин проглотила глоток терпкого, прохладного вина.

– А теперь ты?

Мужчина торжественно кивнул, его маленькие глаза заблестели.

– Конечно, я обещаю.

«Только Худу известно, какую глупость я могу сейчас совершить. Богатство и комфорт, непринужденность и выполнение всех желаний. Дурханг и вино. Подушки, на которых можно лежать...»

– Я ощущаю в тебе огромную мудрость, моя дорогая, – произнес Навахл, – поэтому не собираюсь давить. Вполне естественно, что ты сама способна принять верное решение.

Неподалеку были разложены постельные скатки. Один из воскресших слуг начал суетиться вокруг лагерного костра, предназначенного для приготовления пищи. Случайно он подпалил себе рукав от рубахи, однако на это никто не обратил никакого внимания.

Вокруг лагеря быстро сгущалась темнота. Навахл отдал команду зажечь свет, и слуги расположили десяток светильников по огромному кругу. Один из помощников постоянно стоял около Фелисин и доливал фужер после каждого глотка. Тело этого создания выглядело неприятно: оно было дряблым, а бледные руки оказались покрыты глубокими зияющими ранами, причем нигде не было видно ни капли крови. Вдобавок, все зубы этого человека оказались выбитыми.

Фелисин подняла на него взгляд и, подавив отвращение, злобно спросила:

– Ну и как же ты умер?

– Это было ужасно.

– Но как?

– Мне запрещено об этом что-либо говорить. Я умер ужасно – под стать одному из самых любимых кошмаров Худа. Все происходило очень долго, но в то же время и крайне быстро – вечность длиной в мгновение. Осознав произошедшее, я оказался крайне изумлен. Маленькая боль, за ней большая боль, поток, темнота, слепота...

– Понятно. Теперь я вижу, почему хозяин о вас так отзывается.

– Ах, вот оно что... И ты туда же.

– Не обращай на них особого внимания, девушка, – произнес Кульп, сидевший около костра. – Лучше подумать о себе самой.

– Почему? Ему же не удалось до сих пор мною воспользоваться, не так ли? – вызывающим жестом она опорожнила фужер и подняла его снова вверх. Голова начала постепенно кружиться, а конечности стали ватными. Слуга плеснул вина прямо через ее руку.

Навахл тем временем вернулся в свое широкое, мягкое сидение, наблюдая за разговором тройки с застывшей улыбкой на губах.

– Компания смертных – какая же это большая разница, – медленно произнес он. – Я получаю огромное наслаждение, просто наблюдая за вами. Скажите, куда вы идете и какую цель преследуете? Что же заставило вас отправиться в столь рискованное путешествие? Восстание? Неужели оно действительно настолько кроваво, как я слышал? Увы, подобная несправедливость всегда возвращается сполна. Однако, боюсь, они забыли этот урок.

– Мы идем в никуда.

– В таком случае, согласитесь ли вы изменить направление своего движения?

– А вы предлагаете свою защиту? – спросила девушка. – Насколько на вас можно полагаться? Что случится, если мы нарвемся на бандитов или того хуже?

– Вам ничего не грозит, моя дорогая. Человек, который имеет дело с волшебством, обладает огромными возможностями, чтобы защитить себя. Не единожды в своих длительных поездках мне приходилось натыкаться на бесчестных дураков. Возможно, это случайность, но все они уходили восвояси, когда я одаривал их мудростью. Моя дорогая, вы положительно заставляете биться мое сердце все сильнее и сильнее – ваша гладкая кожа цвета спелого меда действует на меня, словно бальзам.

– Что же ответит на эти слова ваша жена?

– Увы, я вдовец. Мой самый дорогой человек прошел через Врата Худа практически год назад. Могу сказать со всей ответственностью – у нее была полная, счастливая жизнь, поэтому моя совесть абсолютно чиста. Ах, если бы только ее дух мог подняться в воздух и внедриться в ваше тело, моя дорогая. Вертела Тапу зашипели на костре.

– Маг, – произнес Навахл, – вам нужно открыть свой Путь. Скажите, что в нем видно? Неужели я даю повод для недоверия к себе?

– Нет, купец, – произнес Кульп. – Впереди я не вижу никаких неудач... Вот только те заклинания, которые оберегают нас сейчас от Вихря, требуют огромного количества ресурсов... На меня это производит большое впечатление,

– Естественно, что для защиты себя и своих друзей я применяю только самые лучшие чары.

Внезапно земля затряслась и какая-то огромная масса опустилась поверх сферы прямо перед Фелисин. Плечо этого зверя достигало практически трех размахов рук. Через минуту чудовище взревело и убралось восвояси.

– Твари! Они просто заполонили эту пустыню. Однако не бойтесь – никто не способен повлиять на мои заклинания. Можете чувствовать себя прямо как дома.

«Спокойна, я очень спокойна. Наконец-то мы в безопасности. Ничто не может добраться...»

В этот момент когти длиной с палец разорвали мерцающую стену шара; яростный рев ворвался внутрь и затряс воздух.

Навахл рванул вперед с удивительной скоростью.

– Назад, проклятое отродье! Прочь! Всему свое время. Девушка поморщилась. «Всему свое время?»

Сфера разгорелась ярче, и брешь в стене пропала. Существо снаружи заревело вновь, и в этот момент всем стало по-настоящему страшно. Когти разорвали еще одно отверстие, которое, впрочем, моментально затянулось. Огромное тело бросилось на барьер, отпрыгнуло, а затем ринулось вновь.

– Мы в безопасности! – кричал Навахл, чье лицо потемнело от ярости. – Сколь бы ни был упрям неприятель, он не сможет сюда попасть. Однако как же мы сможем спать при таком шуме!

Кульп подошел к купцу, и тот безотчетно попятился. Маг обернулся и встал лицом к лицу с назойливым гостем.

– Это Сольтакен, – произнес маг, – причем довольно сильный...

С того места, где сидела Фелисин, произошедшие вслед за этим события показались единым непрерывным потоком, не лишенным изящества. Как только Кульп повернулся спиной к купцу,

Навахл просто пропал под своим шелковым одеянием, а его кожа превратилась в блестящую черную шерсть. Резкая острая вонь подавила аромат лимона, словно горячий порыв ветра. Крысы, словно черная река, хлынули вперед.

Гебориец выкрикнул предостережение, однако оказалось уже слишком поздно. Крысы поглотили Кульпа, словно бурлящее покрывало. Их было несколько сотен.

Крик мага оказался практически не слышен. Его поглотила огромная меховая волна. Мгновение спустя чудовище напряглось, и Кульп, шепча проклятья, не выдержав, упал на землю.

Четверо носильщиков стояли в стороне и наблюдали.

Гебориец бросился в несметную массу крыс, его призрачные руки превратились в мерцающие рукавицы – одна в желтовато-зеленую, другая в ржаво-коричневую. Крысы дрогнули и отступили прочь. Каждая мелкая тварь, до которой он дотрагивался, превращалась в обугленный кусок плоти и костей. Животные разбегались в разные стороны, запрыгивая друг другу на спины, толкаясь и скрипя. Черный ковер покрыл поверхность песка.

Наконец то место, где лежал Кульп, стало абсолютно чистым. Фелисин увидела блеск влажных костей и лохмотья, оставшиеся от плаща. Девушка никак не могла постичь произошедшее.

А Сольтакен за пределами шара продолжал атаки с удвоенной энергией. Разрывы в стенах начали затягиваться все медленнее. Внезапно в прорехе показалась медвежья лапа толщиной с талию Фелисин.

Крысы забрались друг на друга, образовав нечто вроде пирамиды, и двинулись вновь на Геборийца. Тихо вскрикнув, старик отшатнулся назад.

Внезапно чья-то рука схватила Фелисин за воротник и дернула вверх.

– Хватай его и беги, девушка.

Повернув голову, она отшатнулась: на нее смотрело изможденное лицо Баудина. В другой руке он держал четыре светильника.

– Да двигайся же, черт бы тебя побрал! – крикнул он, подтолкнув ее по направлению к священнику, который до сих пор пятился назад под напором стаи мелких тварей. За спиной Геборийца двухтонный медведь продолжал крушить преграду.

Баудин отпрыгнул за спину Геборийца и ударил одним из светильников что есть силы по земле. Ламповое масло растеклось по земле, его мгновенно охватили языки пламени.

Крысы издали яростный вопль.

Четверо носильщиков взорвались лающим смехом.

Пирамида обрушилась на Баудина, однако им не удалось повалить его на землю, как это случилось с Кульпом. Громила раскачал оставшиеся светильники и разбил их о землю вдребезги. Землю охватили столбы пламени. Мгновение спустя его вместе с сотнями крыс поглотил огонь.

Фелисин добралась до Геборийца. Старик был целиком покрыт кровью из бесчисленного количества мелких ран. Его невидящие глаза, по всей видимости, сфокусировались на внутреннем кошмаре, который походил на реальную сцену. Схватив его за руку, она потащила старика в сторону.

Голос купца наполнил ее разум. «Не бойся за себя, моя дорогая. Богатство и мир, исполнение любых твоих желаний, а также ласковая моя персона... Ты только сделай правильный выбор, и увидишь, каким я могу быть ласковым... – Девушка помедлила. – Оставь толстокожего странника и старика для меня, а затем я примусь за Мессремба – глупого, грубого Сольтакена, который мне так не нравится...»

Девушка внезапно услышала боль в его голосе, которая граничила с отчаяньем. Сольтакен прорывал барьер, и его голодный рев заглушал все вокруг.

Баудин не собирался падать. Объятый пламенем, он убивал крысу за крысой, однако те наседали на него в увеличивающихся количествах – огромная масса шерсти, покрытая горящим маслом.

Фелисин взглянула на Сольтакена, подивившись его устрашающей силе, его неустрашимой ярости. Покачав головой, она произнесла:

– Да нет, у тебя проблемы, Д'айверс, – схватив старика вновь за руку, она потащила его к истончающейся стене.

«Моя дорогая, подожди! Ох, ну и упрямы же эти смертные – зачем тебе умирать?»

Девушка ничего не ответила, однако на лице появилась усмешка. «Это не сработает, – подумала она. – Я-то уж точно знаю!»

Тем временем Вихрь начал свои собственные атаки на сферу. Небольшие горсти песка, которые уже поднялись в воздух, щекотали Фелисин по лицу.

– Подожди, – прохрипел Гебориец. – Кульп... Внезапный холод охватил девушку. «Он же мертв, о, боги!

Он мертв! Сожран. А я напилась, как последняя скотина, и ничего не заметила... "Всему свое время"... Кульп мертв!»

Она подавила в себе рыданья и пропихнула бывшего священника в брешь, а затем пролезла следом. За спиной барьер внезапно обрушился на землю. Триумфальный рев Сольтакена за спиной свидетельствовал о том, что ему удалось взять верх над крысами. Фелисин не обернулась, чтобы посмотреть за продолжением событий, ей не была интересна судьба Баудина. Волоча за собой Геборийца, она приближалась к окутанному темнотой шторму.

Им не удалось далеко уйти. Песчаная буря метала их из стороны в сторону, а затем загнала под массивную нависающую скалу, где было хоть немного тише. Пара упала на песок, прижалась друг к другу и начала ждать смерти.

Алкоголь в крови Фелисин клонил ее ко сну. Сначала она хотела сопротивляться нахлынувшей дреме, однако потом сдалась, рассудив, что смерть все равно найдет ее через несколько часов, а находиться в этот момент без сознания – весьма привлекательно. «Я должна рассказать Геборийцу о настоящей ценности знаний. Хотя, наверное, он и сам это поймет. Осталось недолго... Совсем чуть-чуть».

Она очнулась в тишине... Хотя нет, не в абсолютной тишине: кто-то неподалеку громко рыдал. Фелисин открыла глаза – Вихрь прекратился. Небо над головой представляло собой золотое покрывало, состоящее из мельчайшей пыли. Оно было настолько плотным, что разглядеть что-либо на расстоянии полудюжины шагов представлялось практически неразрешимой задачей. Однако воздух был спокоен. «Боги, да ведь Д'айверс за спиной...» – ан, нет, все спокойно.

Голова просто раскалывалась от боли, а во рту нестерпимо горело. Девушка кое-как поднялась.

Гебориец сидел на коленях в нескольких шагах от нее; пылевая завеса позволяла распознать только контуры его фигуры. Невидимые руки подпирали голову, собрав на лице кожу в причудливые складки, напоминающие гротескную маску. Все его тело выражало глубочайшую печаль. Старик замолчал и в немой прострации начал медленно покачиваться из стороны в сторону.

На Фелисин нахлынули воспоминания. «Кульп». Внезапно девушка сама почувствовала, как на лице непроизвольно выступили слезы.

– Маг должен был сам его почувствовать, – сдерживая рыдания, крикнула она.

Гебориец замер; его лицо с красными кругами вокруг невидящих глаз повернулось в ее сторону.

– Что?

– Кульп, – всхлипнула она, крепко обхватывая себя руками. – Этот ублюдок-купец оказался Д'айверсом. «А маг просто обязан был догадаться!»

– Боги, девушка, сделали так, что я стал твоей броней! «Да если бы я начала истекать кровью – ты бы ничего не заметил, старик. Никто не заметит. Никто не узнает».

– Если бы я мог, – продолжил Гебориец через мгновение – то я остался бы на твоей стороне и защищал девушку изо всех сил... Но почему я беспокоюсь? Да нет, нужно обязательно побеспокоиться...

– О чем это ты там болтаешь?

– Просто я весь горю. Д'айверсу удалось отравить меня, девушка. И он начинает конкурировать с другими претендентами на мою душу... Неизвестно, смогу ли я пережить все испытания, Фелисин.

Девушка едва слышала старика. Ее внимание привлек далекий шаркающий звук. Кто-то медленно приближался к ним, спотыкаясь, пошатываясь и шурша по гальке.

Гебориец замолчал, его голова низко опустилась.

Фигура, которая появилась сквозь желтоватый туман, привела ее в чувство. Девушка вновь разразилась рыданиями.

Баудин был полностью обгорелым; часть его плоти была съедена грызунами. Местами из-под ожогов проглядывала влажная кость, а газы в кишечнике раздулись настолько, что форма тела стала напоминать младенца. На лице не осталось ничего, кроме кровавых дыр на месте глаз, носа и рта. Однако Фелисин знала, что это был точно он.

Баудин покачнулся, сделал еще один шаг в ее сторону и опустился на песок.

– Что произошло? – прошипел Гёбориец. – Сейчас я действительно слеп – кто пришел?

– Никто, – ответила Фелисин спустя некоторое время. Маленькими шагами девушка подошла к обугленной плоти, которая когда-то была Баудином. Провалившись в теплый песок, она протянула вперед руки, подняла его голову и опустила себе на бедра.

Громила знал, что это была она. Он поднял вверх свои покрытые коркой руки, схватил ее за локоть, а затем, обессиленный, упал назад. Внезапно раздался его голос – сухой свист, сквозь который с трудом можно было различить слова.

– Я думал... огонь... не тронет меня.

– Ты ошибался, – прошептала Фелисин, и внезапно ее разум нарисовал древние доспехи, которые трескаются и расползаются на части. А под ними, под ними что-то находилось.

– Моя клятва.

– Твоя клятва?

– Твоя сестра...

– Тавори.

– Она...

– Не нужно. Нет, Баудин. Ничего не говори о ней. Фелисин помедлила, искренне надеясь, что жизнь уйдет из этой оболочки, уйдет ранее, чем...

– Ты... оказалось... совсем не такой, ... как я думал раньше. Доспехи могут скрыть что угодно до тех пор, пока того не захочет время. Даже ребенка. Особенно ребенка.

Все смешалось: было практически невозможно отличить небо от земли. Золотое спокойствие охватило мир. Камни посыпались вниз в тот момент, когда Скрипач забрался на самую вершину. У подножия послышался грохот. «Она перевела дыхание. И ждет».

Сапер вытер со лба пыль и пот. «Дыхание Худа, это не предвещает ничего хорошего».

Из-за плотной пылевой завесы появился Маппо. Он тащился еще более неуклюже, чем раньше, – по всей видимости, сказывалась огромная усталость. Под глазами висели синие мешки, а морщины вокруг выступающих клыков стали значительно заметнее.

– Следы идут все время вперед, – произнес он, присаживаясь около сапера. – Думаю, она сейчас уже со своим отцом – их отпечатки пересеклись. Скрипач... – Маппо помедлил.

– Да? Богиня Вихря...

– Я ощущаю в воздухе... какое-то предвкушение. Вместо ответа Скрипач что-то хмыкнул.

– Ну что ж, – вздохнул Трелл через мгновение. – Нам нужно присоединиться к остальным.

Икариум обнаружил широкую каменную плиту, окруженную большими валунами. Крокус прислонился спиной к каменной стене, наблюдая, как Ягут раскладывает на поверхности съестные припасы. Выражение лица молодого дару потрясло сапера; складывалось впечатление, что по прошествии нескольких дней юноша постарел на много лет.

– Она не вернется назад, – произнес Крокус.

Сапер не ответил ни слова. Он снял арбалет и положил его на землю.

Икариум прочистил горло.

– Подходи и начинай трапезу, юноша, – произнес он. – Многие миры идут один параллельно другому, поэтому возможно абсолютно все... даже неожиданное. Переживания по поводу того, что еще не произошло, не имеют никакого смысла. Тем временем твое тело все равно нуждается в пище, поэтому если к тому моменту, когда настанет пора действовать, у тебя не будет никаких физиологических резервов, наше предприятие будет обречено на провал.

– Уже слишком поздно, – пробормотал Крокус, однако тем не менее, поднялся на ноги.

– В дороге слишком много тайн, чтобы быть во всем абсолютно уверенным, – произнес Икариум. – Дважды нам приходилось проникать в Пути – о них я ничего сказать не могу. Они создают ощущение старины, которая покоится в каждом камне Рараку. В один момент времени мне почудилось море...

– И мне, представьте, тоже, – произнес Маппо, пожимая своими огромными плечами.

– Все дальше и дальше, – грустно протянул Крокус, – дорога заносит ее в те места, где мысли о возрождении вовсе не кажутся такими невероятными. Я абсолютно прав, не так ли?

– Возможно, – заключил Икариум. – Однако печальная атмосфера всегда толкает людей в неопределенность. Крокус. Поэтому не забывай об этом.

– Апсала вовсе не пытается от нас убежать, – произнес Маппо. – Она ведет нас. Какой смысл скрывается в этом факте? Я вам отвечу. Представьте: с такими умениями, которые скрываются в ее натуре, Апсале ничего бы не стоило сделать так, чтобы скрыться от нас навсегда. Однако она оставляет за собой след – столь же четкий для нас с Икариумом, сколь и имперская дорога.

– Кроме того, – пробормотал Скрипач, – здесь скрывается что-то еще, – он обернулся лицом к следу, сделал глубокий вздох и медленно выдохнул. – Девушка знает наши намерения, Крокус. Мы с Каламом собирались провести в жизнь одну шутку, и насколько мне известно, убийца еще не отказался от этой затеи. Скорее всего, Апсала придерживается той мысли, что в образе Ша'ики... ей удастся... помочь нам в осуществлении своих планов... Подобно тому богу, который однажды захватил маленькую девочку в свою власть.

Маппо сухо усмехнулся.

– О да, тебе удалось немало скрыть от меня с Икариумом, солдат.

– В интересах империи, – ответил сапер, отводя взгляд от пристальных глаз Трелла.

– Ага, перед нами еще один человек, который пытается воспользоваться восстанием в своих целях.

– Только не в своих, Маппо, – поправил его сапер.

– Возродиться в образе Ша'ики – вовсе не означает просто нарядиться в ее платье, Скрипач. Возможность стать богиней занимает сейчас все мысли Апсалы, всю ее душу. Подобное перевоплощение очень сильно изменит всю ее суть.

– Боюсь, она может так и не понять этой метаморфозы.

– Апсала – не дура, – вскипел Крокус.

– А я вовсе так и не говорил, – ответил Скрипач. – Нравится тебе это или нет, но Апсала примет на себя некоторое божественное высокомерие... Она демонстрировала подобные черты во всей своей красе еще на Генабакисе, и боюсь, что они так и не успели выветриться из маленькой головки. Вспомните только ее самостоятельное решение отправиться из храма Искарала вслед за своим отцом, в полном одиночестве...

– Другими словами, – произнес Маппо, – ты думаешь, что она верит в то, что способна противостоять воздействию богини, даже если примет на себя роль провидицы и боевого предводителя.

Крокус нахмурился.

– Мои мысли мечутся от одной к другой. А что, если божественный покровитель убийц потребует ее обратно? Что произойдет в том случае, если восстание внезапно возглавит Котильон, или даже Амманас? Погибший император вернется, чтобы дать волю мести.

Крутом повисла тишина. Скрипач ворошил эту мысль в своем сознании, словно голодная гончая жирную кость, уже на протяжении нескольких дней – именно тогда возможность подобного расклада пришла ему в голову. Представление о том, что убитый император, превратившись во всевышнего, выйдет из тени и начнет претендовать на имперский трон, сулило широкие перспективы. Но даже в этом случае убийство Лейсин имело смысл – в конце концов, на подобное деяние должен был отважиться только смертный. Боги управляют империей смертных, а с другой стороны, привлекают к себе других всевышних... Подобным образом скоро вся цивилизация будет до основания разрушена.

Они закончили трапезу, не проронив ни единого слова.

Пыль, наполнившая воздух, вовсе не намеревалась оседать; она просто неподвижно висела – горячая и безжизненная. Икариум собрал припасы в рюкзак. Скрипач подошел к Крокусу.

– В мучениях нет никакого прока, парень. Она обрела своего отца после стольких лет – кажется, стоит за нее просто порадоваться, как ты думаешь?

Дару сухо усмехнулся.

– О, я думал об этом. Скрипка. Конечно, я очень рад за нее, однако не доверяю этому ощущению. То, что казалось поначалу чудесным воссоединением, оказалось по сути компромиссом, который придумал Искарал Пуст, манипуляцией со стороны Тени. Этот факт опошляет все эмоции.

– Как бы ты ни представлял себе сложившуюся ситуацию, Апсала с отцом опять вместе.

Юноша помедлил некоторое время, а затем неохотно кивнул. Скрипач вновь водрузил на себя арбалет и перетянул сверху ремнем.

– По крайней мере, мы получили передышку от солдат Ша'ики, Д'айверса и Сольтакена.

– Куда же она ведет нас? Сапер пожал плечами.

– Подозреваю, что нам суждено узнать об этом очень скоро.

Изможденный человек поднялся на каменный пригорок и обратился лицом к Рараку. Кругом стояла звенящая тишина; человек был способен слышать даже стук своего сердца – непрерывный бессмысленный ритм в груди, который в последнее время начал постепенно досаждать.

За спиной послышался шорох камней, и через мгновение появился Толбакай, он бросил связку ящериц длиной с руку на выбеленную каменную плиту.

– Все на свете можно найти – стоит лишь только хорошенько присмотреться, – пробасил молодой гигант. – По крайней мере, у нас есть еда.

Толбакай тоже выглядел изможденным. Ярость и раздражительность улетучились, и Лев был благодарен ему за это, несмотря на то, что точно знал: причиной спокойствия является недостаток сил. «Мы ждем, пока Худ не придет и не возьмет нас», – прошептал молодой варвар несколько дней назад, когда Вихрь взвился с новой силой.

У Льва не было на эти слова ответа. Его вера была в лохмотьях. Завернутое тело Ша'ики до сих пор лежало между двумя каменными воротными столбами. Оно начало постепенно высыхать. Непрестанный разрушающий ветер образовал в плащанице огромные дыры. Ссохшиеся суставы, похожие на большие узлы, выпирали из-под старого полотна. Женские волосы, которые продолжали расти все эти несколько недель, распустились и начали метаться под порывами ветра.

Однако сейчас пришло время перемен. Вихрь задержал свое бессмертное дыхание. Пустыня, состоящая из костей и песка, поднялась в воздух, да так и осталась там.

Толбакай решил, что Вихрю пришел конец. Гибель Ша'ики вызвала длительную вспышку раздражения – побежденная богиня пришла в неистовую ярость и страх. Даже если бы восстание распространило свои кровавые конечности по всем Семи Городам, ее сердце оставалось мертво. Армии Апокалипсиса превратились в судорожно подергивающиеся конечности, прикрепленные к мертвому телу.

Лев, обеспокоенный предстоящими событиями, тоже начал склоняться к подобной точке зрения.

«Кроме того...»

– Эта пища, – произнес Толбакай, – зарядит нас необходимой энергией, Лев.

«Для того, чтобы покинуть это место. Но куда мы пойдем? К оазису в центре Рараку, где несколько армий до сих пор ожидают свою предводительницу? Неужели именно мы должны стать трагическими вестниками для огромного количества людей? Может быть, не стоит этого делать? Возможно, более безопасным решением станет отправиться в сторону Пан'потсуна, а затем Эхрлитана... Инкогнито?»

Воин обернулся. Его взгляд блуждал по камням, пока не остановился на Книге Дриджхны. Ее не тронул Вихрь. Она даже не запылилась, несмотря на то, что все окружающее пространство было просто засыпано огромным слоем серой пыли, перемешанной с песком. «Сила остается верной другой силе. Они просто неиссякаемы. Когда я смотрю на этот том, то точно знаю: нам не нужно никуда идти... Мечи в руках у глупцов. Мудрецы всегда безоружны. Молодая, однако прожившая сотни лет, одна судьба закончена, а другая еще и не начиналась... Скоро она возродится...» Неужели в этих древних словах до сих пор кроется истина? А может быть, это говорит мое воображение – нестерпимая тоска?

Толбакай присел на корточки рядом с мертвыми ящерицами, прижал одну из них к ноге и одним движением вспорол ей брюхо.

– Я пойду на запад, – произнес он. – В Яг Одан...

Лев оглянулся. «Яг Одан, где можно лицом к лицу столкнуться с другими гигантами... С самими Ягутами. Треллами. Неужели тебе не хватает здешних дикарей? Просто парень чувствует себя среди этих пустошей прямо как дома».

– Наша миссия еще не закончена, – произнес воин. Толбакай обнажил зубы, ввел руку через разрез в брюхо ящерицы и ловко достал оттуда все внутренности.

– Это женская особь. Говорят, икра полезна для лихорадящих, не так ли?

– Но я ведь не болен.

Гигант ничего не ответил, однако Лев заметил, что его осанка необъяснимым образом изменилась. Толбакай принял решение.

– Возьми все, что осталось, – произнес воин. – Еда гораздо нужнее тебе, чем мне.

– Это шутка, Лев? Ты не видишь своей внешности, а я – очень даже хорошо. Посмотри же на себя: одна кожа да кости. Пропали почти все мускулы – организм использовал их, чтобы не умереть. А вместо человеческого лица я вижу один только череп.

– Тем не менее я нахожусь в полном здравии. Толбакай проворчал.

– Действительно здоровый человек никогда не будет утверждать об этом с подобным жаром. Неужели на нас так влияет Рараку? «Сумасшествие – это просто состояние сознания».

– Поговорки глупцов – весьма подходящее название для этого бреда, – пробормотал Лев глухим голосом. В горячем неподвижном воздухе застыла напряженность. Воин почувствовал, как его сердце забилось сильнее и чаще.

Толбакай поднялся на ноги; его огромные кисти рук были покрыты кровью.

Двое мужчин медленно повернулись лицом к древним вратам. Из-за обернутого в полотно тела показались черные волосы, пряди которых медленно поднимались в воздух. Между колоннами начала кружить взвешенная в воздухе пыль. В центре ее показались искры – подобно блеску драгоценностей среди желтого одеяния.

– Что происходит? – спросил Толбакай.

Лев обернулся и посмотрел на священную книгу. Кожаная обложка блестела так, будто была покрыта потом. Воин сделал шаг по направлению к вратам.

Внезапно в пыльном облаке показался какой-то объект. Это были две человеческие фигуры, которые держали друг друга за руки. Покачиваясь, они двинулись по направлению к колоннам и мертвому телу, которое лежало между ними.

«Мечи в руках у глупцов. Мудрецы всегда безоружны...»

Один из них был пожилым мужчиной, другой – молодой девушкой. Сердце забилось как паровой молот, когда Лев увидел ее лицо. «Так непохожа. От нее исходит темная угроза. Боль, которая порождает ярость».

За спиной воина послышался глухой удар, а за ним – грохот камней. Обернувшись, он увидел Толбакая, который стоял на коленях. Юноша опустил голову, в почтении взирая на пришествие.

Подняв голову, девушка обнаружила тело Ша'ики, а затем взглянула на Льва и стоящего на коленях гиганта. Она остановилась, склонившись над телом. Ее длинные черные волосы развивались, словно у немой куклы.

«Слишком молода... Однако явственно ощущается огонь внутри... О, моя судьба...»

Лев решил сам опуститься на колени.

– Наконец-то ты воскресла, – произнес он. Низкий смех женщины продемонстрировал ее триумф.

– Именно так, – ответила она.

Схватившись за тело старика, чья голова свешивалась вниз, а одежда превратилась в лохмотья, она повелительно произнесла:

– Помоги мне с этим человеком. Однако опасайся его рук...