"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава одиннадцатая

Кульп ощущал себя крысой, сидящей в большой темной клетке под охраной великанов-людоедов. Снаружи сновали огромные тени, готовые каждую минуту разорвать его в клочья. Вступая в Путь Меанаса раньше, он никогда не чувствовал себя таким... испуганным.

Маг знал, что кроме него здесь находится масса других незваных гостей: вся атмосфера Пути была пропитана духом враждебности. Его собственная душа, выскользнувшая из тела, была вынуждена притаиться, съежиться от ощущения этой ужасной силы. Вокруг простиралось множество пустынных дорог, а водовороты пыли отмечали из них те, на которые было запрещено ступать в любом случае. Все органы чувств, подвластные полноправному магу, кричали ему: «Здесь ты найдешь свою верную гибель». Кульп чувствовал себя совершенно одиноким, а пустынный ландшафт только лишь добавлял пессимизма в его мрачные размышления.

Кульпа начало трясти от ужаса.

В своих мыслях незримой рукой маг потянулся назад к тому месту, где покоилось его тело, ощутил движение крови в своих сосудах, успокаивающую тяжесть плоти и костей. В действительности он сидел, скрестив ноги, в мягком кресле капитанской каюты на «Силанде», разглядывая настороженно-беспокойного Геборийца. Остальные члены команды ждали в этот момент на палубе, мрачно рассматривая окружающий их беспощадный ровный горизонт.

Да, им нужно было найти дорогу назад. Древний Путь, в котором они обнаружили себя абсолютно случайно, был затоплен вязкой жидкостью, покрывающей сушу в виде неглубокого, но обширного океана. Гребцы могли продвигать «Силанду» вперед на протяжении нескольких тысяч лет – до тех пор, пока дерево, составляющее корпус судна и весла, не рассыплется в прах, пока кожа на барабане не провиснет и не порвется на части. «Однако к тому моменту мы превратимся в мертвецов... Не просто в мертвецов, а в тлен...»Чтобы выбраться наружу, им нужно было срочно обнаружить способ перемещения Путей друг относительно друга.

Кульп проклинал свои ограниченные возможности. Будь ему подвластен Серк, Денул, Д'рисс или любой другой Путь, доступный для смертного человека, Кульп уже давно нашел бы решение проблемы. «Однако Меанас к ним не относится. Здесь нет морей, рек, нет ни одной проклятой Худом лужицы». С помощью свой силы маг до сих пор старался найти брешь в мир смертных, и чем дольше он старался, тем яснее понимал тщетность своих попыток.

Их команда была связана своеобразными здешними законами природы. Складывалось впечатление, что какой-то всевышний решил поиграть с ними в игры – в этом мире не было ни причин, ни следствий. Сидели бы они в повозке, запряженной лошадьми, портал Пути привел бы их к бескрайней степи... Исконные природные элементы представляют собой непререкаемый порядок бытия: земля к земле, воздух к воздуху, вода к воде.

Когда-то давно Кульп слышал об одном верховном маге, который ухитрился уклониться от этих непререкаемых законов; возможно, некоторые боги и всевышние также обладали подобным знанием. Однако они были столь же далеки от скромного боевого мага, сколь кузнечные инструменты великана-людоеда от бедной крысы, сидящей в клетке.

Да, эта задачка была для настоящего профессионала. Протащить горстку спутников через свой Путь было сложной, но вполне посильной целью. Однако здесь шла речь о целом корабле. Кульп надеялся на то, что в Пути Меанаса ему, словно гром среди ясного неба, придет простое, элегантное решение. «С изяществом поэзии. Не сказал ли когда-то давно сам Рыбак Кель'тат, что поэзия и волшебство являются лезвиями одного и того же ножа, который торчит в сердце каждого смертного? Как же теперь найти эти грани?»

Кульп удрученно осознал, что, находясь в Пути Меанаса, он ощущает себя столь же ограниченным, сколь и в кресле капитана на корабле. «Искусство иллюзии само по себе очень изящно. Здесь должна быть какая-то хитрость... с помощью которой можно выбраться на свободу. Реальное и ложное в сознании любого смертного идут рука об руку. Что же является более мощной силой? Неужели реальность может быть столь похожа на миф?»

Внезапно его ощущения изменились. Кульп понял, что теперь он находится здесь не один. Плотный, неподвижный воздух Пути Меанаса, где тени, проходя через которые, человек ощущал трепещущий экстаз, были похожи на матовое стекло, начал увеличиваться в объеме, а затем искажаться. Складывалось впечатление, что к нему приближается что-то огромное, раздвигая перед собой воздух, причем очень быстро.

Внезапно магу на ум пришла одна мысль. Более того, она оказалась... очень элегантной. «Копыто Тогга, неужели я смогу сделать подобное? Возрастающее давление, пустой кильватер, течение. Худ, эта жидкость – вовсе не вода, однако очень на нее похожа.

Я надеюсь на это».

Кульп увидел, как Антилопа в тревоге отпрыгнул назад, ударившись головой о невысокую поперечную балку каюты. Маг скользнул обратно в свое тело и облегченно вздохнул.

– Пришло время идти, Гебориец. Всем приготовиться! Старик потер на затылке ушибленное место и спросил:

– Приготовиться к чему?

– Ко всему.

Кульп скользнул обратно, мысленно зацепившись за якорь внутри Меанаса.

Прибывающий Незваный гость обладал такой силой, которая заставляла неподвижный воздух неистово колебаться. Маг заметил, что находящиеся рядом тени дрожат, как будто готовы распасться на части. Атмосфера наполнилась яростью. То, что прошло через Путь, привлекло внимание сильных мира сего – Повелителя Теней, Гончих... Неужели этот Путь действительно живет своей жизнью? В любом случае приближающееся существо было самонадеянным и равнодушным.

В следующее мгновение Кульпу на ум пришел ритуал Сормо, который затянул их в Путь Тлан Аймасса неподалеку от Хиссара. «О, Худ, Сольтакен и Д'айверс... но такая огромная сила! Кто же в Абиссе обладает ею?» На языке вертелось только два варианта: Аномандер Рейк, Сын Тьмы, и Осрик. Оба относились к Сольтакенам, оба были неимоверно высокомерны. Если бы их место занимал сейчас кто-то другой, то до Кульпа, несомненно, давно бы дошли подобные слухи. «Воины всегда говорят о героях. Маги – о Всевышних». Да, Кульп несомненно бы об этом знал.

Рейк должен был сейчас находиться в Генабакисе, а Осрик еще около века назад отправился в путешествие на далекий южный континент. «Что ж, может быть, этот ублюдок с холодными как лед глазами вернулся». В любом случае скоро все станет ясно.

Чудовище прибыло, шмякнувшись брюхом о влажную почву.

Дракон низко припал к земле. Как же сильно представшее перед глазами создание не походило на образ дракона, который сложился в сознании мага! «Это не Рейк и не Осрик». Кожа твари была похожа на высушенную акулью шкуру, а размах крыльев делал Сына Тьмы по сравнению с ним настоящим карликом. «Да, Рейк имел в себе кровь драконьей богини». В этом драконе не было ни капли грации и изящества. Он имел кривые конечности с несчетным количеством суставов, которые, словно у подбитой летающей мыши, выступали из-под грубой кожи. Голова чудовища напоминала передний отрезок тела гадюки, причем ее поперечный размер чуть ли не превышал продольный. На вершине черепа вращались два крохотных глаза. Лба у зверя практически не было: над глазами череп круто скашивался назад, переходя в шею и массивные мышцы челюсти.

Это создание дышало первобытной древностью. Кроме того, с самого первого момента Кульп безотчетно почувствовал: дракон был бессмертен.

Маг понял, что зверь знал о его местонахождении, паря в воздухе на расстоянии двадцати размахов рук.

Как только послышалось хлопанье крыльев, Кульп упал на спину и прошептал несколько слов заклинания Верховного Меанаса – все, что он знал. В воздухе образовалась брешь, достаточная для того, чтобы беспрепятственно проникнуть одному наезднику вместе с лошадью. Однако с противоположной стороны образовался вакуум; в ту же секунду кружащий вокруг ветер превратился в ураган, поднявший страшный рев. Колеблясь меж двух Путей, Кульп с благоговейным трепетом смотрел на то, как нос «Силанды» медленно засасывает в прореху. Брешь начала расширяться, становясь все больше и больше. Внезапно переборки корабля затряслись. Благоговейный трепет превратился в страх, а затем в ужас. «О нет, мне же почти удалось».

Пенистая вода молочного цвета хлынула вокруг борта корабля. Портал начал бесконтрольно расширяться, и вся масса воды понеслась сквозь него.

Стена воды накрыла Кульпа несколькими секундами спустя – оторвавшись от якоря, он потерял мысленную связь с Меанасом и больно ударился о пол. Именно так: он вновь находился в капитанской каюте «Силанды» и стонал от боли. Тело Геборийца лежало на пороге каюты; старик с трудом пытался найти хоть какую-то точку опоры, а «Силанда» качалась на волнах.

Как только маг решил подняться на ноги, Гебориец набросился на него с упреками:

– Скажи, что все находится под контролем, маг! Скажи, что это твоих рук дело.

– Конечно, идиот. Неужели непонятно? – зацепившись руками за мебель, он поднялся на ноги, переступил через священника и добавил: – Держись, старик! Мы рассчитываем на тебя!

Не став прислушиваться к бормотанью Геборийца, Кульп с трудом начал пробираться к главной палубе.

Если огромная сила, таящаяся внутри Меанаса, была неспособна противостоять вероломному вторжению непрошеного гостя, то и прореха, которую он образовал, оказалась гораздо больше обычной. «Я только что был на грани разрушения своего собственного Пути. Однако реальность невозможно обмануть... Что за чепуху я пытаюсь внушить сам себе?.. Обман – моя повседневная работа».

Кульп выбрался на главную палубу и поспешил к корме. Геслер и Непоседа сидели на румпеле; оба смеялись, словно чокнутые, пытаясь удержать правильный курс. Внезапно Геслер напрягся. Маг обернулся и увидел в воздухе неясное темное пятно, которое медленно принимало очертания дракона. Его узкий, покрытый прочной чешуей хвост покачивался из стороны в сторону. Чудовище чем-то напоминало змею, которая проворно ползет по песку. Через несколько мгновений огромная голова повернулась в их сторону; безжизненные черные глазницы застыли на Кульпе.

Геслер покачнулся.

Превозмогая сильный ветер, маг подошел к корме, схватился за малую мачту и застыл. Прореха была уже очень далеко, однако все еще видима. «А это значит... О, Худ!» В этот момент на палубу слева от Сольтакена-дракона хлынул огромный поток воды. Но он не растекся по всей палубе: маг заметил, что по краям неимоверной волны виднеются чьи-то тени. Послышался треск дерева, а вода все прибывала. Кульп потерял надежду. Брешь в Пути оказалась столь огромна, что ее просто невозможно было закрыть.

«Повелитель Тени и все остальные почтенные Всевышние, которые меня сейчас слышат! Может быть, я и не верю в большую часть из вас, но сейчас пришло самое время доказать свое существование. Причем быстро! Подарите мне иллюзию, здесь и сейчас! Поверьте мне!» Следя взглядом за прорехой, Кульп широко расставил ноги, высвободил мачту от хватки и поднял руки в небо.

«Я закрою... она затянется!» В то же мгновение изображение перед глазами мага поплыло. Он почувствовал, как из глаз потекли слезы, объединившись в один ручеек. Поток воды замедлился. Кульп поднапрягся, пытаясь сделать иллюзию как можно более реальной. Ноги затряслись, а пот полился ручьем, мгновенно пропитав всю одежду.

Реальность уплыла за горизонт. Иллюзия выглядела неясным пятном. Колени Кульпа подогнулись, поэтому ему пришлось схватиться за мачту, чтобы не упасть. «Я проиграл, сил больше не осталось. Полное поражение. Смерть...»

Сила, которая толкнула его в спину, была настолько реальной, что Кульп неосознанно обернул голову назад. Из глаз посыпались искры. В ту же секунду он почувствовал, как теплая сочувственная энергия начала распространяться по его телу. Разведя руки, словно орел, он медленно оторвался от наклоненной палубы. Сила поддерживала его висящим в воздухе, а воля, словно глыба льда, сковала мышцы.

Эту силу подарил кто-то из бессмертных. Воля, раскрепостившая душу, принадлежа дракону. Мучаясь сомнениями и кривясь от отвращения, дракон почувствовал странные магические усилия Кульпа... и решил дать ему свободу. Даже более того.

Маг вскрикнул. Боль, словно огромная коса, пронзила все его тело.

Еще бы! Бессмертные даже не догадываются о лимитах обыкновенной живой плоти, и Кульп почувствовал это на своей собственной шкуре.

Находящаяся на расстоянии прореха медленно затянулась. В то же самое мгновение Кульп почувствовал, что через него пошел поток других, доселе не виданных сил. Это были остальные всевышние, которые заметили яростные призывы мага и решили поиграть с ним в черную игру. «У них на уме одни только забавы. Черт бы побрал каждого из вас в отдельности и всех вместе. Я забираю назад свои мольбы! Вы слышите меня? Худ, забери их всех обратно!»

Постепенно он ощутил, что боль начала стихать. Как только в мага вселились другие силы, дракон потерял к нему всякий интерес. Кульп оставался висеть в воздухе на высоте нескольких футов от палубы, а ноги продолжали подрагивать, никак не оправившись от невиданной доселе энергии. Да, почувствовать себя на минуту бессмертным было очень приятно. Однако скоро Кульп ощутил, что страстно хочет принять свой первоначальный облик.

В то же мгновение он обрушился вниз, больно ударившись коленками.

«Наконец-то меня разжаловали, а то я уж было начал волноваться...»

Подбежал Непоседа, помахивая над головой бурдюком с вином. Кульп жадно схватил губами горлышко и набрал полный рот терпкой жидкости.

– Мы движемся по кильватеру дракона, – произнес солдат. – Хотя уже и не по воде. Что бы ты ни сделал, маг, но это сработало.

– Игра не закончена, – пробормотал Кульп, пытаясь успокоить дрожащие руки и ноги. Перевернув бурдюк, он вновь отпил порядочную порцию вина.

– Посмотри на себя, – произнес Непоседа с улыбкой. – У тебя на затылке такая шишка...

– Мне уже все равно, в черепе давно не осталось мозгов...

– Ты начал светиться голубоватым светом, маг, – никогда не видел подобного... Худ возьми, получится прекрасная байка для посиделок в таверне.

– О да, наконец-то я достиг бессмертия. Худ бы всех побрал!

– Ты еще держишься на ногах?

Кульп не был настолько гордым человеком, чтобы не принять помощь дружеской руки от солдата.

– Дай мне несколько секунд, – произнес маг, – и думаю, мне удастся вызволить нас обратно, в наш родной мир.

– Неужели нам вновь предстоят подобные испытания?

– Надеюсь, что нет.

Фелисин стояла на малой палубе у кормы, наблюдая, как маг и Непоседа передают друг другу бурдюк с вином. В этот момент она почувствовала присутствие всевышних: трезвый разум незримо следил за кораблем и всеми его пассажирами. Однако хуже всех был дракон: холодный и равнодушный. «Мы были для него подобны блохам на шерсти, вот и все».

Девушка обернулась назад. Баудин наблюдал за огромным крылатым явлением, которое уносилось вдаль. Обмотанная бинтами рука головореза покоилась на поручне борта. Послышался свист ветра, волны начали мелькать с невиданной скоростью. Тем не менее весла вздымались в воздух в прежнем мерном ритме. Стало понятно, что «Силанда» двигалась не просто под действием мышечной силы гребцов, несмотря даже на то, что гребцы были бессмертные.

«Стоит только посмотреть на нас! Кучка жалких марионеток. Мы даже не знаем, каким будет наш следующий шаг в этом сумасшедшем, полном ужасов путешествии. У мага есть только его волшебство, у старого солдата – каменный меч, у парочки молодчиков – вера в бога с бивнем. Гебориец... У него нет ничего. А что касается меня, то я обладаю огромной ценностью – оспинами и шрамами. Вот и все наше достояние».

– Тварь готовится...

Девушка взглянула на Баудина. «О да, я же забыла этого головореза. У него есть свои собственные секреты, и их, по сути, совсем немало».

– Готовится к чему? Неужели ты успел еще стать экспертом среди драконов?

– Впереди что-то маячит – видишь, как изменился цвет неба? – Девушка кивнула. Монотонный серый покров начал постепенно принимать желтовато-латунную окраску. «Думаю, надо об этом сообщить магу...»

Однако как только Фелисин обернулась, пятно разрослось, заняв собой половину неба. Откуда-то издалека послышался яростный вой. О борт Силанды начали биться едва заметные тени – острый нос лодки буквально протискивался сквозь них. Дракон в последний раз махнул крыльями и пропал в трепещущем аду латунного огня.

Развернувшись, Баудин обнял Фелисин своими огромными руками и повалил на палубу, прикрыв сверху. В первое мгновение девушка подумала совсем о другом, однако тут же ощутила сильнейший жар и шипенье окружающих языков пламени.

«Дракон обнаружил Путь... который истребит всех его блох».

Девушка содрогнулась, почувствовав, что пламя лижет тело Баудина. В воздухе – запах паленой плоти и волос. Кожаный жилет, спина, волосы громилы – все было объято огнем. Несмотря на окружающее безумие, ее чуть не вырвало.

В этот момент, схватив без всякого видимого усилия девушку на руки, Баудин вскочил и побежал в сторону трапа, ведущего к главной палубе. Со стороны послышались дикие крики. Фелисин открыла глаза и увидела Геборийца, чьи татуировки, источающие черный дым, начали неистовый танец. Старик покачнулся, бросился к борту и в мгновение ока перемахнул через него.

«Силанду» полностью охватил огонь.

Баудин обогнул главную мачту, и они увидели Кульпа, который бежал им навстречу. По всей видимости, маг хотел сообщить головорезу какую-то важную информацию: он изо всех сил напрягал свое горло, пытаясь перекричать неистовый рев огня. Однако Баудин, испытывающий сильнейшую боль, не соображал ничего. Взревев, он грубо оттолкнул Кульпа в сторону и ринулся дальше.

Миновав главную палубу, они с бешеной скоростью побежали к корме. Все моряки исчезли – они то ли просто сгорели, то ли скрылись в трюмах, где людей ожидала еще более мучительная смерть. Напряжение Фелисин спало. Осознав, что пути к спасенью нет, она раскинула руки, чуть ли не с улыбкой принимая бушующее окружающее пламя.

В полном спокойствии девушка почувствовала, как Баудин перемахнул за борт.

Пролетев несколько метров, парочка с грохотом упала на плотный слежавшийся песок. Продолжая держать друг друга в объятьях, они покатились по пологому склону и остановились около груды круглых камней, обточенных, по всей видимости, долгим контактом с водой. Ярко-желтый огонь пропал.

Когда пыль, окружавшая их, немного осела, Фелисин с удивлением увидела над головой яркое солнце и голубое небо. Около уха зажужжала пчела, причем настолько естественно, что девушку бросило в дрожь. Стены, которые долгое время держали ее сознание под неусыпным вниманием, внезапно обрушились. «Мы вернулись домой, – подумал а Фелисин. – Теперь в этом нет никакого сомнения».

Рядом послышался стон Баудина. Громила медленно вскарабкался на корточки, под ногами едва слышно шелестела галька.

Девушка подняла взгляд. Волосы с головы ее телохранителя исчезли напрочь, обнажив лысину цвета закаленной бронзы. Кожаная жилетка превратилась в грязные лохмотья. На спине они выглядели подобно причудливой сети, смастеренной из золы. Из-под обрывков виднелись запеченные участки плоти. Бинты на руке также отсутствовали, обнажив отечные пальцы и ушибленные суставы. Однако в остальном тело Баудина не пострадало – не было ни одной значительной раны. Более того, громила стал выглядеть более сдержанным.

Телохранитель медленно встал на ноги, каждое движение сопровождалось гримасой боли на изможденном лице. Для Фелисин он выглядел большим размытым темным пятном. Баудин широко раскрыл глаза и принялся тщательно себя осматривать.

«Не совсем то, на что ты рассчитывал. Боль ушла – это я вижу по лицу, остались только ужасные воспоминания. Ты выжил, но каким образом? Я чувствую... Ты чувствуешь, что здесь что-то не так...

Неужели ты стал бессмертным, Баудин?»

Взглянув на девушку, головорез помрачнел.

– Мы живы, – с вздохом произнесла она. Осмотревшись, Фелисин поняла, что они находятся в узком русле высохшей реки. С противоположной стороны русло было завалено крупными валунами размерами с человеческий череп. По всей видимости, когда-то давно огромное течение просто снесло часть горы, а затем постепенно пересохло. Ширина русла составляла не более пяти шагов, а глубина – удвоенный человеческий рост. Берег был представлен причудливым чередованием разноцветных слоев песка.

Стояла нестерпимая жара; пот потек по спине Фелисин сплошными ручьями.

– Попробуй найти способ выбраться отсюда, – произнесла она.

– Ты чувствуешь запах Отатарала? – пробормотал Баудин. На душе девушки заскребли кошки. «Неужели мы вернулись на этот проклятый остров?»

– Нет, я ничего не чувствую. А ты? Он отрицательно покачал головой.

– Я тоже, но меня преследует странное ощущение...

– Не очень приятное известие, – фыркнула девушка. – Однако пока нужно найти способ выбраться наверх. «Ты, верно, думаешь, что я начну благодарить тебя за спасение своей жизни, не так ли? Ты ждешь хотя бы слова, жеста или взгляда... Лучше не трать время, головорез – ожидание может продлиться вечно».

Не найдя лучшего выхода, парочка, окруженная стаей мух, двинулась по дну сухого канала. Стояла такая тишина, что они слышали эхо своих шагов.

– Я стал тяжелее, – произнес Баудин по прошествии нескольких минут ходьбы.

Фелисин остановилась и внимательно на него посмотрела.

– Что?

Громила пожал плечами.

– Тяжелее, – помассировав отечную кисть, он добавил: – Более стойким, что ли... Внутри произошли какие-то изменения, однако я не знаю, что именно.

«Какие-то изменения», – девушка ощутила леденящий страх.

– Я могу поклясться, что должен был обгореть до самых костей, – произнес Баудин и нахмурился еще сильнее.

– Не могу похвастаться тем же, – ответила Фелисин и, развернувшись, двинулась дальше. За ней, вздохнув, вынужден был последовать Баудин.

Через несколько минут они обнаружили боковой отрог, который спустя еще некоторое время вывел их на ровное пространство. Осмотревшись, парочка поняла, что находится на краю невысокой горной гряды, за которой простиралась широкая долина, покрытая выжженной землей. С противоположной стороны долины поднимались более высокие и острые горы; их вершины постепенно скрывались за волнами жара. На расстоянии пятисот шагов от себя они заметили темную фигуру, у ног которой виднелось еще одно лежащее тело.

– Гебориец, – произнес, прищурившись, Баудин. – Он стоит.

«А другой? Кто он? Мертвый или живой?»

Не отрывая взгляда, они двинулись плечом к плечу по направлению к старику. Его одежда также превратилась в обгорелые лохмотья. Кожа, сплошь покрытая татуировками, практически не пострадала.

Приблизившись, Гебориец сухо усмехнулся и указал жестом на лысую голову Баудина.

– Тебе идет!

– Что? – язвительно произнесла Фелисин. – Теперь вы начали считать друг друга братьями?

Бесформенная масса у ног старика оказалась распластанным телом Кульпа. Осмотрев его, девушка пришла к неутешительному заключению.

– Он мертв.

– Не совсем, – возразил Гебориец. – Маг выжил, однако очень сильно ударился, перемахнув за борт.

– В таком случае, надо привести его в сознание, – произнесла Фелисин. – Я не собираюсь ждать на этой жаре до той поры, пока он досмотрит все свои сладкие сны. Если ты, старик, случайно не заметил, то я напомню: мы вновь очутились в пустыне. А это означает дикую жажду. Я уж не говорю о том, что у нас нет никаких продуктовых запасов. В конце концов, никто не имеет ни малейшего понятия, где же мы находимся...

– На материке, – тихо произнес Гебориец, – Семь Городов.

– Откуда тебе это известно? Бывший священник пожал плечами.

– Я просто знаю.

Кульп застонал и поднял голову. Пощупав на лбу огромную синюю шишку, он медленно осмотрел окрестности. На лице появилось уныние.

– Армия Седьмых располагается вон там, – произнесла Фелисин.

Посмотрев доверчиво на спутников, маг устало улыбнулся:

– Очень смешно, девушка. – Поднявшись на ноги, он пристально осмотрел со всех сторон горизонт, тщательно понюхал воздух, а затем уверенно произнес: – Материк.

– Почему твои белобрысые волосы даже не опалились? – спросила Фелисин. – Этот вопрос мучает не только меня.

– И при чем тут Путь этого дракона? – добавил Гебориец.

– Худ бы меня побрал, если я скрываю от вас какую-то информацию, – ответил Кульп, ласково растирая рукой свою шишку. – Мне в самом деле известно очень немногое. Хаос, вихрь... я никогда не видел ничего подобного... Однако это, в сущности, ничего не значит – в конце-то концов, я же не всевышний...

– Точное замечание, – пробормотала Фелисин. Маг искоса взглянул на нее:

– А отметины на твоем лице уже практически не видны. Теперь уже Фелисин, не ожидая подобной реплики, непроизвольно вздрогнула.

Баудин прыснул со смеха.

Резко обернувшись, она произнесла:

– Что же здесь смешного?

– Я заметил этот факт гораздо раньше, однако он не красит тебя ни на йоту.

– Достаточно пустой болтовни, – вмешался Гебориец. – Сейчас уже полдень, а это означает, что до вечерней прохлады еще очень далеко. Всем нам необходимо временное укрытие от зноя.

– Вы видите хоть какие-то следы моряков? – произнес Кульп, которого, видимо, волновала только эта мысль.

– Они все погибли, – произнесла Фелисин. – Как только корабль охватил огонь, моряки скрылись под палубой... Да, мертвы. Что ж, зато уменьшилось количество голодных ртов.

В ответ на это у окружающих слов не нашлось.

Кульп двинулся в путь первым, решив, по всей видимости, добраться до длинной горной гряды, видневшейся на горизонте. Спутники последовали за ним, не проронив ни слова.

Двадцать минут спустя маг остановился.

– Нам лучше поторопиться, – произнес он. – Я ощущаю запах приближающегося шторма.

– А я – запах затхлого пота, – фыркнула Фелисин. – Ты стоишь слишком близко, Баудин. Сгинь с моих глаз!

– Уверен, что если бы он мог это сделать, то подобное событие давно бы произошло, – отстранение пробормотал Гебориец. Мгновение спустя старик удивленно поднял глаза, будто не понимая, как подобная мысль могла вырваться из его уст; похожее на жабу лицо бывшего священника скривилось от испуга.

Фелисин помедлила, пока участившееся дыхание не пришло в норму, а затем повернулась лицом к головорезу.

Маленькие глаза Баудина, похожие на пару медных монет, не отражали ровным счетом ничего.

– Телохранитель, – произнес Кульп, медленно кивнув. Обернувшись к Геборийцу, он продолжил ледяным тоном: – Давайте покончим с этим раз и навсегда. Я хочу знать, что представляют из себя наши спутники и что у них на уме. Я упустил это из виду ранее по одной простой причине: Геслер со своими солдатами были живы, и, в случае чего, они могли сослужить нам хорошую службу. Однако сейчас все изменилось. У этой девушки есть телохранитель – почему? Именно сейчас я не вижу ни одного человека, который бы питал интерес к этому жестокосердному созданию, – добавил маг, кивнув в сторону Баудина. – Значит, оно было необходимо вам раньше. Так кто же эта девушка, Гебориец?

Поморщившись, бывший священник произнес:

– Это сестра Тавори, маг. Кульп опешил.

– Тавори? Адъюнкта? Так что же, во имя Худа, она делала в шахтерских катакомбах?

– Именно Тавори и послала меня туда, – произнесла Фелисин, – Ты прав: привязанность никогда не надо брать в расчет. Поэтому я и превратилась просто в еще одно звено среди вереницы арестантов города Унты.

Потрясенный маг обернулся к Баудину.

– Да ты же Коготь, не так ли? – воздух вокруг Кульпа начал блестеть, и Фелисин догадалась, что он открыл свой Путь. Маг оскалил зубы. – Ты представляешь собой воплощенное в плоти угрызение совести адъюнкта.

– Он не принадлежит к Когтю, – сказал Гебориец.

– Тогда кто же он?

– Чтобы объяснить это, потребуется освежить в памяти некоторые исторические подробности.

– Начинай.

– Вспомни старое-старое соперничество, – начал бывший священник, – Танцора и Сумрак. Танцор создал тайную силу, которая предназначалась для военных кампаний. Согласно имперскому символу, который изображал руку демона, сжимающую огромную планету, Танцор назвал их Лапами. Однако Сумрак по образу и подобию Лап создала Коготь. Лапы принадлежали к внешней силе и действовали за пределами империи, в то время как Коготь стал внутренней секретной полицией, представляя собой сеть шпионов и убийц.

– Однако Коготь используют и в тайных военных операциях, – произнес Кульп.

– Так стало только сейчас. Когда Сумрак стала наследницей после смерти Келланведа и Танцора, она послала свой Коготь вдогонку к Лапам. Признаки измены стали проявляться незаметно: раз за разом миссии начали терпеть поражение, однако в этот момент кто-то по небрежности просто проговорился о ведущейся диверсантской деятельности. Два огромных кинжала скрестились, и теперь вы можете наблюдать, к какому горькому финалу привело это противостояние.

– Коготь, конечно, победил. Гебориец кивнул.

– Сумрак превратилась в Лейсин, а Лейсин стала императрицей. Коготь покоится на вершине груды черепов, подобно жирной сытой вороне. А Лапы пошли по следу Танцора. Они потерпели поражение и исчезли с лица земли... Однако несколько людей до сих пор придерживаются совсем другого мнения. Лапы просто ушли в глубокое подполье – настолько глубокое, что большинство людей просто не подозревают об их существовании, – бывший священник усмехнулся: – Возможно, это соответствует истине и в случае с Танцором.

Фелисин изучающе посмотрела на Баудина. «Лапа. Что же моей сестрице оставалось делать с секретной сектой возрожденцев, которые помнили и чтили императора и Танцора? Почему бы не использовать Коготь? До сих пор Лейсин вовсе не нуждалась в том, чтобы вся эта история выплыла на поверхность».

– Было слишком горько сознавать подобные взаимоотношения между родственниками, – начал свою очередную тираду Гебориец. – Бросить свою же родную сестру в самое пекло – будто она была одной из множества безликих жертв... Думаю, этот пример ясно свидетельствует о преданности Тавори по отношению к императрице...

– Не только Тавори, но и всего Дома Паранов, – ответила Фелисин. – Наш брат стал изменником у Дуджека Однорукого на просторах Генабакиса, поставив тем самым всю семью под удар.

– Обстоятельства нарушили все планы, не так ли? – спросил Гебориец, пристально глядя на Баудина. – Фелисин вовсе не должна была надолго застревать в Черепной Чаше.

Он покачал головой.

– Невозможно вытащить человека против его же собственной воли, – произнеся эти слова, громила пожал плечами, как будто по данному поводу было абсолютно нечего добавить.

– Итак, Лапы до сих пор живы, – произнес Гебориец. – Тогда кто же командует вами?

– Никто, – ответил Баудин. – Я был рожден в этой системе. Нас осталась всего небольшая горстка, которая рыщет там и здесь. Несколько первых преемников унаследовали... секрет. Он заключается в том, что Танцор вовсе не мертв. Он вознесся – точно так же, как и Келланвед: мой отец был там и все видел... Город Малаз, ночь Лунной Тени.

Кульп фыркнул, но Гебориец медленно кивнул.

– По мнению Лейсин, я подошел в своих предположениях, – произнес бывший священник, – слишком близко к истине, и мне было отказано в доверии. Интересно, она догадывается о моих мыслях или знает точно?

Баудин пожал плечами.

– Когда мы в следующий раз будем болтать, я обязательно спрошу.

– Моя необходимость в телохранителе закончилась, – сказала Фелисин. – Убирайся с глаз, Баудин. Пускай забота моей дорогой сестрички катится через врата Худа!

– Девушка...

– Заткнись, Гебориец. Я буду пытаться убить тебя, Баудин. При каждом удобном случае. Если тебе дорога своя шкура, громила, то единственным выходом станет моя смерть. Убирайся, сейчас же!

Громила заставил ее удивиться вновь: он не стал обращаться к окружающим за поддержкой, а просто развернулся и двинулся в сторону небольшого пригорка, который они миновали несколько минут назад.

«Вот и все. Он уходит из моей жизни, ни проронив ни слова». Посмотрев Баудину вслед, она почувствовала, как сжалось ее сердце.

– Будь ты проклята, Фелисин, – взревел бывший священник. – Мы нуждаемся в нем гораздо больше, чем он в нас.

В разговор смешался Кульп:

– Знаешь, что у меня на уме? Я бы с большим удовольствием сейчас присоединился к нему, я даже согласен тащить тебя, старик, за собой. Давай оставим эту глупую ведьму наедине с самой собой, и благодаря моим непрестанным молитвам Худ заберет ее в свои объятья в течение пары дней.

– Ну что же, иди! – вызывающе выпалила Фелисин. Маг не обратил на эти слова никакого внимания.

– Я взял на себя ответственность за спасение твоей шкуры, Гебориец, и сдержу обещание, данное самому Антилопе. Поэтому теперь пришло время решить самому, старик.

Тот обнял себя руками, пытаясь сосредоточиться.

– Я обязан ей своей жизнью.

– Думала, ты совсем об этом забыл, – усмехнулась Фелисин. Старик отрицательно покачал головой.

Кульп вздохнул.

– В таком случае, решено. Полагаю, что Баудин в любом случае будет чувствовать себя без нас гораздо лучше. А сейчас пора двинуться в путь, иначе я скоро растаю, как кусок льда. По ходу, Гебориец, может быть, разъяснишь мне свою позицию по поводу Танцора. Говоришь, он жив? Это весьма интригующее заявление...

Пропустив мужчин вперед, Фелисин перестала слышать их разговор. «Ничего не изменилось, дорогая сестрица. Твой тайный агент убил моего любовника – единственного человека, которому в Черепной Чаше было до меня хоть какое-то дело. Я оказалась просто клиентом Баудина – ничем более, и самым ужасным в этой истории стало то, что мой охранник оказался неумелым толстокожим придурком. Он последовал за секретным символом своего отца – как патетично! Я найду тебя, Тавори. Ты окажешься в моей любимой реке крови, обещаю...»

– ... волшебство.

Это слово вырвало девушку из глубин подсознания. Взглянув на Кульпа, она увидела, что он ускорил шаг, а лицо побелело как мел.

– Что ты сказал? – переспросила она.

– Я сказал, что шторм, который догоняет нас сзади, – вовсе не природное явление, вот что я сказал.

Фелисин обернулась назад. Мчащаяся сломя голову песчаная стена уже охватила долину, которую они миновали совсем недавно. Пригорок, где Баудин покинул компанию, давно скрылся из глаз в серой мгле. Подобно огромному морскому чудищу, стена двигалась точно в их направлении.

– Мне кажется, пора делать ноги, – прохрипел Гебориец, обращаясь к ней. – Если мы успеем добраться до гор...

– Я понял, где мы находимся! – закричал Кульп. – Рараку! А это, – он указал жестом за спину, – Вихрь!

Впереди в паре сотен шагов виднелся высокий неровный склон холмов, усеянных камнями. Между вершинами простиралось глубокое ущелье, придавая холмам вид широких, изогнутых ребер.

Трое путешественников рванули вперед, несмотря на то, что каждый знал – они не успеют. Ветер, который бил им в спину, завывал, словно сумасшедший зверь. Мгновение спустя песчаная буря накрыла их с головой.

– Правда заключалась в том, что мы отсутствовали, так как искали труп Ша'ики.

Скрипач насупил брови и посмотрел на Трелла, сидящего прямо перед ним.

– Труп? Она умерла? Но как? И где?

«Неужели это работа твоих рук. Калам? Не могу поверить...»

– Искарал Пуст провозгласил, что она была убита войском Красных Мечей, что из Эхрлитана. По крайней мере, так ему нашептал Расклад.

– Не имел ни малейшего понятия, что Расклад Дракона может выдавать столь точные сведения.

– Насколько мне известно, он на это и не способен.

Спутники сидели на каменных скамейках внутри похоронного зала, что располагался, по крайней мере, двумя этажами ниже того уровня, который облюбовал для себя священник Тени. Скамьи примыкали боковой стороной к грубо отесанным каменным стенам, которые когда-то давно были украшены изразцами. Глубокие пазы, вырезанные в известняке прямо под сиденьями, свидетельствовали о том, что раньше они являлись пьедесталами, на которых покоились мертвые тела.

Скрипач скрестил ноги, прогнулся и опустился своими распухшими из-за множества трещин в костях коленями прямо на пол. «Эликсиры, мази... ускоряют заживление, успокаивают боль». Настроение было безрадостным: день ото дня верховный священник Тени находил одну причину за другой, чтобы отсрочить их отправление. Последней причиной стало отсутствие достаточного количества припасов. Непонятно, откуда Искарал Пуст вспомнил сапера Быстрого Бена, боевого мага. Непрерывная череда замыслов, сменявших друг круга. Казалось, он скоро начнет учитывать особенности отпечатков пальцев каждого члена их группы. «Вполне возможно, что подлинное существование этого человека основывается только на предположениях "если – это" и "в таком случае – то". Абисс Худа! Может быть, это на самом деле является отражением всей нашей жизни!»

Верховный священник все прошедшие дни без устали молол языком. «Плохо, что Быстрый Бен и эта колючка Тогга упомянули Треморлор. Дом Азаса, подобно Дому Смерти в Городе Малаз. Но что они в самом деле представляют из себя? Знает ли кто-то об этом? Вообще, на всем белом свете?» Информации, кроме слухов и неясных предостережений, практически не было. Большинство людей изо всех сил старались держаться от подобных домов как можно дальше; по всей видимости, так воспитывали всех жителей Малаза. «Просто покинутый дом, – скажут они. – Ничего особенного, кроме, быть может, нескольких призраков во дворе». Однако в глазах таких людей всегда будет гореть боязливый огонек.

Треморлор, Дом Азаса. «Здравые люди не ищут подобных мест».

– О чем-то задумался, солдат? – тихо спросил карлик Маппо. – Я увидел за последний час на твоем лице столько различных выражений, что ими можно было бы украсить огромную стену в храме Диссембре.

«Диссембре. Культ Дассема».

– Кажется, я сказал что-то неприятное для твоих ушей, – продолжил Трелл.

– В конце концов, каждый человек достигает такой отметки в своей жизни, когда любое воспоминание становится неприятным, – произнес Скрипач, оскалив зубы. – По всей видимости, я достиг такого рубежа, Трелл. Я чувствую себя старой, изношенной галошей. У Пуста на уме что-то нехорошее – по всей видимости, мы являемся частью какого-то грандиозного плана, в котором через некоторое время каждый из нас должен погибнуть. Пару раз я явственно чувствовал, что так оно и случится. Наверное, ты скажешь, что мой нюх меня и погубит. Но я не могу оставить подобные предчувствия без внимания, по крайней мере, сейчас. Этот человек без всяких усилий просто сбил нас с толку.

– Думаю, все дело в Апсале, – произнес через некоторое время Маппо.

– Да, и это меня беспокоит. Сильно беспокоит. Девушка не заслуживает новых испытаний.

– Икариум пытается добиться ответа, – сказал Трелл, опуская взгляд на полуразрушенный каменный пол. Масло, которым был наполнен светильник, практически закончилось, и комната погрузилась в неясную мглу. – У меня закралось такое сомнение: а не пытается ли верховный священник принудить Апсалу взяться за роль, к которой она и предназначена?

– Роль? Какую такую роль?

– Пророчество Ша'ики говорит о ее воскрешении... Сапер побледнел, а затем с яростью затряс головой.

– Нет, она на это не способна. Эти земли чужды для Апсалы, и богиня Вихря для нее абсолютно ничего не значит. Пуст может стараться и лезть из кожи вон, но у него ничего не получится, попомни мои слова! – внезапно забеспокоившись, Скрипач встал на ноги и принялся ходить из стороны в сторону. Его шаги отдавались тихим эхом где-то в вышине комнаты. – Если Ша'ика мертва, то она мертва. Худ не обращает внимания на какие-то тайные пророчества. Апокалипсис погаснет, не успев разгореться, а Вихрь спрячется под землю и уснет еще на несколько тысяч лет, до тех пор, пока не нагрянет новый Год Дриджхны...

– А еще Пуст, по всей видимости, вкладывает в это восстание очень большой смысл, – произнес Маппо. – Оно угаснет очень нескоро, либо, по всей видимости, священнику просто хочется в это верить.

– Сколько богов и Всевышних играют в эту игру, Трелл? – Скрипач помедлил, разглядывая древнего воина. – Неужели она физически похожа на Ша'ику?

Маппо пожал своими огромными плечами.

– Я видел пророка Вихря только однажды, да и то с очень большого расстояния. У нее была слишком бледная кожа для человека, который родился в Семи Городах. Темные глаза, невысокая – ничего примечательного. Однако люди говорили, что в ее глазах ощущалась невиданная сила. Темная и жестокая, – Трелл пожал плечами повторно. – Ша'ика гораздо старше, чем Апсала. Наверное, раза в два. Те же самые черные волосы. Детали не имеют значения в деле религии и вопросах служения богам, Скрипач. Возможно, возродится только душа, а не физическое тело.

– Эта девушка не заинтересована в мести по отношению к Малазанской империи, – пробормотал сапер, возобновляя беспокойные шаги.

– И что за темный бог пытается ею сейчас завладеть?

– Он исчез, – выпалил Скрипач. – Не осталось ничего, кроме некоторых блаженных воспоминаний.

– Однако каждый день девушка открывает для себя все больше и больше нового, не так ли?

Сапер не сказал ни слова. Если бы Крокус сейчас здесь присутствовал, стены содрогнулись бы от его гнева: парень не стеснялся в выражениях, когда речь заходила об Апсале. Он был еще молодым и по природе совсем не жестоким, однако Скрипач не сомневался, что он убьет Искарала без промедления, если узнает, что тот собирается использовать Апсалу. «А попытка убийства верховного священника станет по своей сути самоубийством. Хватать священника за бороду в его же собственном логове совсем неразумно».

Девушка продолжала рыться в своих воспоминаниях, и это была сущая правда. События последних дней вовсе не шокировали ее – по крайней мере, в той степени, что ожидал Скрипач. «Или надеялся». Это стало еще одним весьма беспокойным признаком. Несмотря на то что он уверял Маппо в отсутствии всякой заинтересованности девушки по отношению к уготованной роли, сапер должен был отметить, по крайней мере для себя, что уверенности в этом факте за последние несколько дней сильно поубавилось.

С подобными мыслями пришли воспоминания о силе. «И нужно было обратиться к ней лицом – в нашем мире, так же как и во всех остальных, оставалось совсем немного людей, которые бы нашли в себе силы обратиться к ней спиной». Искарал Пуст знал об этом абсолютно точно, что давало ему огромную фору. «Возложи на себя эту роль, девушка, и ты окажешься на вершине империи...»

– Конечно, – произнес Маппо, откинувшись на холодную стену и вздохнув, – мы можем сейчас идти по абсолютно неверному... – он медленно наклонился вперед и нахмурил брови, – пути.

Глаза Скрипача сузились на Трелле.

– Что ты имеешь в виду?

– Тропа Гуки. Перекресток Сольтакена и Д'айверса – в этом деле замешан Пуст.

– Объясни.

Маппо указал своим тупым пальцем на каменный пол под ними.

– На самом нижнем этаже этой башни имеется комната, в основании которой лежат известняковые плиты. Каждая из них отображает нечто подобное одной из карт Расклада Дракона. Ни Икариум, ни я подобного ранее не видели. Если там в самом деле изображен Расклад, то это его старинная версия. Там нет Арканов, зато имеются Крепости; их члены более грубые и примитивные.

– И как это соотносится с Изменяющими Форму?

– ТЫ можешь увидеть прошлое, как будто в заплесневелой, старой книге. Чем дальше ты смотришь назад, тем старше страницы, тем меньше на них информации. Они практически рассыпаются в твоих руках, и в конце концов ты остаешься с горсткой слов, многие из которых написаны на неведомом языке, – Маппо надолго закрыл глаза, а затем поднял взгляд вверх и продолжил: – Где-то среди этих рассыпанных слов перечислены создания, Изменяющие Форму. Они старше Сольтакена и Д'айверса, они считались старыми даже в Древние времена. Ни одна из рас не может провозгласить себя самой главной, поэтому образовалось четыре Старших Расы: Ягуты, Форкрул Эссейл, Тлан Аймасс, К'Чейн Ше'маль.

– Ни один из Изменяющих Форму не хочет подчиняться другому – в обычных обстоятельствах так оно и есть. Существуют исключения, но я не хочу вдаваться в подробности. Однако внутри каждого из них скрывается гнев – такой же древний, как и животная лихорадка: соблазн иметь господство. Командовать всеми остальными Изменяющими Форму, создать армию подобных тварей, которые бы стали рабами всех прихотей и желаний. Армия постепенно превратилась бы в империю. Империя ярости, которой до сих пор не видел белый свет...

– Ты утверждаешь то, – проворчал Скрипач, – что империя, рожденная Сольтакенами, будет изначально хуже и злее, чем любая другая? Я удивлен, Трелл. Злоба распространяется подобно раку в любой организации – будь она человеческой или нет, тебе же об этом очень хорошо известно. И со временем злоба растет. В конце концов, она становится вполне обыденным явлением. Проблема заключается в том, что препятствовать этому явлению неимоверно сложно.

В ответ Маппо выдавил лишь горькую улыбку.

– Хорошо сказано. Скрипач. Когда я говорил о ярости, то имел в виду последствия хаоса. Могу заверить со всей ответственностью: террор способен процветать также и в полном порядке, – Трелл в третий раз повел плечами, отодвинулся от стены и принялся разминать затекшие мышцы спины. – Изменяющие Форму способны собраться лишь при упоминании, что где-то рядом располагаются врата, ведущие их к господству. Стать богом среди Сольтакенов и Д'айверсов – да об этом мечтает каждый Изменяющий Форму, и его не остановят никакие преграды. Скрипач, мы полагаем, что врата располагаются прямо под нами и что Искарал Пуст сделает все, чтобы ни одна из этих тварей их не обнаружила. Священник Тени пошел даже на то, чтобы создать ложные тропы в пустыне, ложные отпечатки человеческих следов, которые якобы ведут к вратам.

– Думаешь, Пуст приготовил какую-то роль для вас с Икариумом?

– Вполне возможно, – заключил Маппо. Его лицо внезапно стало пепельно-серым. – Мне кажется, что он знает всю нашу подноготную, в том числе и об Икариуме. Он знает...

«Знает что?» – хотел было спросить Скрипач, однако сразу же догадался: Трелл не станет пускаться в объяснения. Имя Икариума было известно – не повсеместно, но достаточно широко. Вокруг этого странника – полукровки-Ягута – кружились, подобно рою надоедливых мух, слухи о зверских убийствах и геноциде, которым он был виной. Сапер мысленно покачал головой. Насколько он мог узнать Икариума, все эти сплетни чистой воды абсурд. Ягут был великодушным и сострадательным. И если страх окружающих все еще следовал за ним по пятам, то это было пережитком прошлого – в конце концов, юность всегда являлась порой максимализма. Икариум был слишком мудр и опытен, на его шкуре осталось слишком много шрамов, чтобы можно было представить его купающимся в реке крови. И на что только рассчитывал Искарал Пуст? Во что он пытался их ввязать?

– Возможно, – произнес Скрипач, – вы с Икариумом являетесь последней линией обороны священника Тени. Особенно если Тропы пересекаются здесь. «Конечно, спрятать врата от Изменяющих Форму – это весьма благородное и почетное дело, однако оно может стать фатальным... или даже хуже того».

– Возможно, – угрюмо подтвердил Трелл.

– Что ж, вы можете выйти из этой игры раз и навсегда. Трелл поднял взгляд и сухо улыбнулся.

– Боюсь, у Икариума есть своя собственная цель, которую необходимо отыскать. И она для него настолько важна, что мы вынуждены остаться.

Глаза Скрипача сузились.

– Каждый из вас приложит все усилия, чтобы воспрепятствовать использованию врат, не так ли? Об этом известно Искаралу, и он искренне надеется на это, не так ли? Священник хочет использовать благородство и чувство долга против вас же самих.

– А это очень действенная уловка. Если он увидит ее эффективность, то попытается воспользоваться ею против вас троих.

Скрипач нахмурился.

– Наверное, он приложил немало усилий, чтобы найти во мне слабое место, на котором можно сыграть. Солдаты всегда полагаются на чувство долга и чести, не так ли? А Худ этого до смерти боится. Что касается Крокуса, то он верен Апсале. А вот в отношении нее... – сапер погрузился в молчание.

– Точно, – Маппо протянул руку и положил ее на плечо Скрипача. – Теперь я вижу причину твоих страданий. И сочувствую тебе.

– Ты сказал, что вы сможете проводить нас в Треморлор.

– Конечно, дорога ведь очень опасна. Икариум принял решение выступить вашим проводником.

– В таком случае Треморлор действительно существует.

– Практически уверен.

– Кажется, пришло время присоединиться ко всем остальным.

– И рассказать им о наших размышлениях?

– Дыханье Худа, нет, конечно! Трелл кивнул, вскакивая на ноги. Скрипач предостерегающе зашипел.

– Что случилось? – спросил Маппо.

– Светильник потух – должно же было это когда-то случиться. Осторожно, мы в полной темноте, Трелл.

Храм производил на Скрипача гнетущее впечатление. Гигантские широкие стены первого этажа покосились, будто не выдержав веса огромного количества камня сверху. С ветхих швов на потолке постоянно сыпалась пыль, оставляя на брусчатом полу высокие горки. Прихрамывая вслед за Маппо, сапер начал подниматься по спиральной лестнице, которая должна была привести их ко всем остальным спутникам.

Около полудюжины бхок'арала, подобно теням, сопровождали спутников всю дорогу. Каждый из зверьков сжимал в руке несколько ветвей с зелеными листьями, используя их в качестве метлы. Время от времени один из бхок'арала начинал неистово колотить по какому-либо камню, пытаясь, вероятно, настигнуть невидимое насекомое. «Было бы странно, – подумал Скрипач, глядя на круглые, темные, морщинистые лица зверьков, выражающих сосредоточенность и ярость, – если бы эти обезьянки не унаследовали у своего хозяина Искарала Пуста неистребимую ненависть к паукам».

Маппо объяснил, что бхок'арала боготворят Священника Тени. Однако они не похожи на псов, преданных своему хозяину. Гораздо более верным является сравнение с послушниками, что не смеют ослушаться воли своего единственного бога. Неуклюжие ритуалы всегда сопровождались жертвоприношениями и тайными обрядами. Большинство из этих церемоний включали в себя использование человеческих отходов. «Мне кажется, что, когда ты не способен создать священную книгу, произведи на свет то, что тебе по силам». Непоседливые создания вносили в жизнь Искарала сутолоку и путаницу, и тот в свою очередь проклинал их, кидался метлами и заставлял заниматься бесполезными делами, например наполнять огромные мешки камнями.

Крылатые создания, по всей видимости, прониклись огромным значением этого мероприятия, и к утру все мешки были абсолютно полными. Обнаружив это, Пуст пустился в еще более яростные крики и плевки.

По пути Маппо задержался около хранилища, в котором находился запас факелов. Темнота являлась предметом ненависти для всех служителей Тени, и Пуст, как единственный верный подданный своего бога, старался во всем ему потакать. Пара спутников зажгла несколько факелов, несмотря на то, что они понимали, какое значение в этот ритуал вкладывает Искарал. И если Маппо хорошо справлялся и без света, то Скрипач в темноте мог продвигаться только на ощупь, крепко держась за перекрещенные ремни на спине Трелла. Добравшись до лестничной площадки, они остановились. В дюжине шагов позади держалась группа бхок'арала, которые о чем-то яростно спорили на своем никому не ведомом языке.

– Недавно этой дорогой прошел Икариум, – произнес Маппо.

– Неужели волшебство способно усилить твое чутье? – спросил Скрипач.

– Не совсем. Скорее всего, это свидетельство нашего многовекового общения...

– Имеешь в виду то звено, которое вас связывает?

– Не одно звено, а тысяча, солдат, – проворчал Трелл.

– Неужели ваша дружба лежит на тебе таким тяжелым гнетом?

– Некоторые люди способны взять на себя тяжелую ношу по собственному желанию.

Скрипач перевел дыхание.

– Говорят, что Икариума занимает проблема времени. Это правда?

– Да.

– Он построил какие-то магические приборы, чтобы измерять течение времени, и разместил их по всему миру.

– О да, ты говоришь о его временных картах.

– Он ощущает, что вплотную приблизился к своей цели, не так ли? Икариум находится на пороге открытия, и только ты способен предотвратить это событие. Маппо, неужели эта миссия и является твоим обетом? Оставлять Ягута в неведении?

– Да, в неведении относительно прошлого. Его прошлого.

– Эти слова пугают меня, Маппо. Ведь без истории невозможно никакого роста...

– Согласен.

Сапер вновь погрузился в молчание. Он пытался выбросить из своей головы мысли, рвущиеся на свободу. «В этом гигантском воине скрыта такая боль... Такая печаль... Неужели Икариум никогда не удивлялся? Не задавал вопросы за многовековую историю их совместных странствий? В таком случае, что составляет понятие дружбы для Ягута? Без воспоминаний все превращается в иллюзии, основанные только на доверии, и больше ни на чем. И как только на подобной почве в душе Икариума выросло такое огромное благородство?»

Они продолжили свое путешествие, взбираясь по бесчисленным протертым ступенькам вверх. После короткой паузы, в течение которой бхок'арала о чем-то жарко шептали, зверьки вновь заскользили вслед за гостями.

Очутившись наконец наверху, Маппо и Скрипач услышали эхо громких криков, разносившихся по длинному коридору из алтарной комнаты.

Сапер поморщился.

– Это, по всей видимости, Крокус.

– Да, и он не читает молитвы.

Войдя в комнату, они обнаружили молодого вора Дару на пределе терпения. Он держал Искарала Пуста за грудки его робы, пригвоздив к каменной стене, скрывающейся за пыльным алтарем. Маленькие ножки священника Тени беспомощно трепыхались на расстоянии десяти футов от земли. Поодаль стояла Апсала, скрестив на груди руки. Ее лицо, как обычно в последние дни, ровным счетом ничего не выражало.

Скрипач сделал шаг вперед и положил руку на плечо возбужденного юноши.

– Да ты же вытряхнешь из старика последний песок, Крокус...

– Именно этого он и заслуживает, Скрипач!

– Не буду спорить, но если ты кое-чего не заметил, то я тебе подскажу: вокруг собирается множество Теней.

– Он прав, – произнесла Апсала. – Я то же самое сказала несколько минут назад, Крокус. Ты сам находишься в нескольких мгновениях от Ворот Худа.

Дару помедлил, а затем с диким ревом отбросил старика в сторону. Верховный священник пролетел вдоль стены несколько метров, шлепнулся на землю и, тяжело дыша, принялся подбирать полы своей робы. Внезапно зазвучал его сухой, как рашпиль, голос.

– Эх, опрометчивая молодость! Я помню еще свои театральные жесты, когда, ковыляя в саду у тети Туллы, пытался распугать всех цыплят. Представляете, им не нравились мои соломенные шляпы. А ведь мне приходилось плести их в течение многих часов! Я изобрел уникальную разновидность плетения, а они так и не смогли оценить ее по достоинству. Вы бы видели мое разочарование, – он покачал головой и оскалился, взглянув на Крокуса. – Но эта девушка будет очень хорошо смотреться в моей новой, да и в старой заштопанной шляпе тоже...

Скрипач едва успел перехватить прыжок взбешенного юноши. С помощью Маппо ему удалось усадить Крокуса на место, а священник, весело хихикая, опрометью отпрыгнул в сторону.

Внезапно смех старика превратился в приступ неистового кашля; Искарал пошатнулся и схватился за стенку. Словно человек, потерявший зрение, он прислонился спиной к опоре. Священника трясло так, будто он на протяжении многих лет был беспробудным пьяницей. Но вот последние спастические хрипы, доносящиеся из его горла, прекратились; Искарал Пуст вытер мокрые от слез редкие ресницы и поднял глаза.

– Этот человек хочет, чтобы Апсала... – начал было ворчливым тоном Крокус.

– Мы знаем, – произнес Скрипач. – Этот факт стал понятен уже достаточно давно. Но вопрос заключается в том, что скажет по данному поводу сама Апсала, не так ли?

Маппо обернулся на сапера в крайнем удивлении, а тот подумал: «Похоже, на настоящий момент до этой простой мысли удалось додуматься только мне».

– Когда-то давным-давно меня уже использовал один всевышний, – произнесла Апсала, – и я ни за что не соглашусь по собственной воле на подобное испытание повторно.

– А тебя никто и не собирается использовать, – прошипел Искарал Пуст, начиная странный танец вокруг. – Ты будешь управлять, главенствовать! Навязывать свою волю! Устанавливать сроки! Любая вспышка раздражения, любая твоя причуда не останется без внимания; ты станешь жить, как избалованный ребенок, и это будет вызывать у окружающих еще большее поклонение, – странный старик резко наклонился вниз, помедлил, а затем прошептал: – Подобные перспективы весьма соблазнительны. Наконец-то ты сможешь стать самой собой: словно по мановению волшебной палочки, с тебя упадут все оковы приличия и привычек общества, с которыми не может не считаться большинство живых людей. Посмотрите же ей в глаза – она уже начинает колебаться!

– Неправда, – холодно произнесла Апсала.

– Да нет, именно так! Эта девушка внимает каждой моей мысли – как будто все они хором начали звучать в воздухе. Несомненно, что тень Веревки все же осталась внутри ее души. Эту связь невозможно прервать! Боги, я просто великолепен!

Фыркнув от омерзения, девушка широкими шагами вышла из комнаты.

Искарал Пуст стремительно бросился за ней.

Как только юноша Дару попытался догнать их, Скрипач перехватил его за ворот рубашки.

– Она сумеет позаботиться о себе, Крокус, – произнес сапер. – Это ведь должно быть очевидно, даже для тебя.

– В сложившейся ситуации кроется гораздо больше тайн и загадок, чем вы способны себе представить, – произнес Маппо, хмуро поглядывая вслед удаляющемуся верховному священнику.

Внезапно в холле послышались голоса, и через некоторое время на пороге комнаты появился Икариум в тяжелом походном плаще с капюшоном. Его темная кожа с зеленоватым отливом была покрыта толстым слоем пустынной пыли. Заметив вопросительный взгляд Маппо, Ягут пожал плечами.

– Он покинул храм, и мне удалось проследовать за ним до самого края шторма.

– О ком ты сейчас говоришь? – удивленно спросил Скрипач.

– Да о слуге, – ответил Маппо. Было заметно, что это известие ничуть не обрадовало Трелла. Обернувшись на Крокуса, он добавил: – Мы полагаем, что он является отцом Апсалы.

Глаза юноши расширились.

– А у него всего одна рука?

– Нет, – ответил Икариум. – Но несмотря на это, слуга Искарала Пуста – рыбак. В самом деле, его баркас можно обнаружить на самом нижнем этаже этой башни. Кроме того, он говорит на малазанском языке...

– Отец Апсалы потерял руку при осаде Ли Хенга, – произнес Крокус, отрицательно покачивая головой. – Он входил в состав повстанцев, которые удерживали стены, и рука этого человека просто сгорела, когда Армия империи захватила город.

– Однако когда в течение мирских событий вмешиваются боги... – произнес Маппо, а затем пожал плечами. – Одна из его рук выглядит... молодой... моложе, чем другая, Крокус. Как только мы принесли вас сюда, слуга просто пропал из глаз: Пуст скрывал его от вас. Почему?

– Ане был ли Повелитель Тени тем человеком, который организовал похищение девушки Котильоном? Когда Веревка забрал Апсалу к себе. Повелитель Тени мог беспрепятственно поработить и покровителя убийц. Пытаясь выяснить мотивы этих поступков, мы, скорее всего, ничего не добьемся: в первую очередь, здесь виновата пресловутая скрытность Повелителя Королевства Тени. Тем не менее, по моему мнению, в подобном развитии ситуации имеется некоторая логика.

Крокус резко побледнел. Его отсутствующий взгляд бродил где-то за пределами пустого дверного проема.

– Это часть единого замысла, – пробормотал юноша. Скрипач наконец-то понял тайный смысл слов Крокуса.

Обернувшись к Икариуму, он произнес:

– Ты сказал, что след слуги шел по направлению к Вихрю. А существует какое-то особенное место, где было предсказано возрождение Ша'ики?

– Верховный священник сказал, что ее тело никто не трогал с тех пор, как оно упало под ударом Красных Мечей.

– И теперь оно находится внутри шторма? Ягут кивнул.

– Да ведь он прямо сейчас занимается тем, что подговаривает ее, – зашипел Крокус, и его руки, побелев, судорожно сомкнулись в кулаки. – «Возродись – и это позволит тебе вновь быть рядом с отцом».

– «Жизнь отданная – за жизнь принятую», – пробормотал Маппо. Трелл взглянул на сапера. – Ты чувствуешь в себе достаточно силы, чтобы начать преследование?

Скрипач кивнул.

– Я могу ехать верхом, идти пешком и даже ползти по земле, если того потребуют обстоятельства.

– В таком случае я начну готовиться к нашему отправлению.

В маленькой кладовой, где было припрятано снаряжение и походные рюкзаки, Маппо склонился над своим мешком. Судорожно шаря между постельной скаткой и брезентом для палатки, его руки наконец-то нащупали какой-то твердый, плотно обернутый предмет. Вытащив его на свет, он бережно развернул промасленную оленью кожу, обнаружив внутри странное оружие: твердую трубчатую кость, длиной около половины его предплечья. Рукоятка блестела золотом; по всей видимости, ею пользовались на протяжении не одного столетия. Она была столь велика, что умещала на своей поверхности две руки воина. Сейчас на ней был намотан тяжелый кожаный шнурок. Противоположный конец оружия оказался усеян множеством зубцов в форме шипов, каждый из которых достигал в размерах большого пальца руки и был окружен металлическим кольцом.

Внезапно ноздрей Маппо достиг слабый запах. Да, волшебство, которое хранило это оружие, до сих пор оставалось чрезвычайно мощным: сила семи Трелльских ведьм со временем не увядала, а становилась все более мощной. Данное оружие было найдено в горном потоке. Вода, наполненная минеральными солями, сделала кость прочной, как сталь, однако столь же тяжелой. Были найдены также другие части скелета этого странного, невиданного животного, но они остались у клана как высокочтимые фетиши, преисполненные огромной силы.

Только однажды Маппо удалось увидеть все фрагменты этого скелета. Животное, которому они принадлежали, оказалось вдвое больше равнинного медведя; верхние и нижние челюсти усеяны несколькими рядами огромных клыков, они, по всей видимости, мешали при жизни плотному смыканию рта. Бедренная кость, а именно ее он сейчас держал в своих руках, была очень похожа на птичью. Несмотря на это, она чрезвычайно тяжела и вдвое толще, чем полая рукоятка, которая примыкала с одной стороны. Вдоль нее там и здесь просматривались гребни, при жизни, они, по всей видимости, служили местом прикрепления огромных мощных мышц.

Под весом грозного оружия руки Маппо немного затряслись.

Из-за спины донесся голос Икариума:

– Не помню, чтобы ты хоть раз использовал эту штуку, друг. Не желая поворачиваться лицом к Ягуту, Маппо закрыл глаза и произнес:

– Нет. «Ты не помнишь».

– Я окончательно сбит с толку, – продолжил Икариум. – Каким образом ты собираешься такую огромную вещь засунуть в свой потрепанный походный мешок?

«Еще один трюк клана ведьм – маленький личный Путь, скрытый от посторонних глаз. Но его сила не должна была распространяться на столько веков вперед. Они говорили о месяце, максимум – двух. Но ведь прошли века! – Взгляд Маппо вновь опустился на оружие, лежащее в руках. – В этих костях изначально была заложена огромная сила; эти ведьмы лишь немного что-то подправили – наложили какие-то заклинания, позволяющие находиться костям вместе. Возможно, единственная кость просто подпитывается каким-то образом от Пути... или на нее влияет горстка тех раздраженных людей, которых я в порыве гнева навсегда закрыл в своем собственном Пути. Удивляюсь, как это могло произойти...» Трелл вздохнул, завернул оружие, отправил его в глубь мешка и туго завязал кожаным шнурком. Затем Маппо обернулся и одарил Икариума улыбкой. Ягут собирал свое собственное оружие.

– Видимо, наше путешествие в Треморлор вновь откладывается, – произнес он, покачивая плечами. – Только что Апсала отправилась вслед за своим отцом.

– А он поведет ее к тому месту, где лежит распластанное тело Ша'ики.

– Нам нужно поспешить за ней, – произнес Икариум. – Возможно, это позволит перехитрить Искарала Пуста с его недобрыми намерениями.

– Не только Пуста, но и богиню Вихря – подумай, кто, кроме нее, мог так тщательно все спланировать?

Ягут нахмурился. Маппо вновь вздохнул.

– Подумай над этим, друг. Ша'ика была провозглашена как Провидица Апокалипсиса практически с самого своего рождения. Она готовилась около сорока лет в Рараку только к этому событию... Рараку не слишком похоже на милое местечко, и четыре десятилетия, проведенные в ней, не могут не повлиять даже на избранных. Скорее всего, провидица всю свою жизнь только и думала об этом моменте – война требует новой крови.

– Вспомни, а не сказал ли когда-то один солдат, что Котильон выпустил из своей хватки девушку только благодаря угрозам самого Аномандера Рейка? Подобное развитие ситуации все ближе и ближе продвигало девушку к самой императрице...

– Так думают все, – произнес Маппо. – Искарал Пуст – Верховный священник Тени. Мне кажется, что лучше всего принять следующую точку зрения: неважно, насколько хитрым является Пуст, но Повелитель Теней и Котильон гораздо более хитрые. Несоизмеримо. Поэтому Апсала, находящаяся под контролем Веревки, никогда бы не смогла приблизиться к Лейсин – об этом сразу бы разнюхали доносчики Когтя, не говоря уже об адъюнкте со своим мечом из Отатарала. Но Апсала больше не находится под властью Котильона, и тот наверняка сделал вывод, что она больше не является простой рыбачкой, не так ли?

– Один проект внутри другого. Ты обсуждал этот вопрос со Скрипачом?

Маппо отрицательно покачал головой.

– Я могу ошибаться. Возможен тот вариант, что Повелители Тени просто увидели возможность захвата господства над пересечением Путей в свои руки. Кинжал наточен, а в подобной суматохе пустить его в ход – проще пареной репы. Единственное, чего я не понимаю, почему воспоминания Апсалы возвратились так быстро... и так безболезненно.

– А мы никак не поспособствовали ей?

– Вот это мне действительно неизвестно.

– Апсала становится Ша'икой. А Ша'ика защищает Малазанские армии, освобождает Семь Городов. Лейсин, желая единоличной власти, прибывает с армией ради того, чтобы поработить непокорных граждан, которые проживают на этих землях.

– Однако вооруженная знаниями и умениями Котильона, Ша'ика убьет Лейсин. Наступит конец империи...

– Конец? – поднял бровь Икариум. – Скорее всего, появится новый император или императрица, находящаяся под властью богов Тени.

– Довольно тревожный прогноз, – проворчал Маппо.

– Почему? Трелл нахмурился.

– У меня появилось внезапное видение, которое открыло императора Искарала Пуста... – Тряхнув головой, он поднял мешок и перекинул его через плечо. – С этого момента, мой друг, лучше всего будет, если мы оставим этот разговор между нами.

Икариум кивнул. Поразмыслив, он произнес:

– У меня есть один-единственный вопрос, Маппо. – Да?

– Я ощущаю, что приближаюсь к разгадке... своей сути. Я ближе, чем когда-либо раньше. Нам сказали, что Треморлор – это понятие временное.

– Да, я тоже слышал, однако что это означает, не знает никто.

– Думаю, это значит ответ. По крайней мере, для меня. Обо всей моей жизни.

– Что ты хотел спросить, Икариум?

– Если я открою свое прошлое, то как это отразится на мне сегодня?

– Ты спрашиваешь меня? Но почему?

Взглянув на Маппо прищуренным взглядом, Икариум улыбнулся.

– Потому, мой друг, что все мои воспоминания покоятся внутри тебя, и ни одно из них ты до сих пор не готов открыть.

«Итак, мы вновь пришли к этой ... теме».

– Тот, кем ты являешься, Икариум, не зависит от меня и, тем более, моих воспоминаний. Что за ценность таится в твоем прошлом, которая могла бы оттолкнуть нас друг от друга? Я сопровождаю тебя, друг, в твоем поиске. Если истина – твоя истина – существует, то мы ее обязательно отыщем.

Икариум кивнул, эхо последнего разговора вернулось к нему. «Что-то не так. Предки мои, что-то не так!»

– Внутренний голос подсказывает мне, что ты, Маппо, являешься частью скрытой от меня истины.

Сердце Трелла наполнил лед. «Я никогда не видел его таким уверенным – неужели близость Треморлора заставляет открывать все скрытые двери?».

– Пройдет еще немного времени, и ты все узнаешь.

– Думаю, что так оно и случится.

Они стояли друг перед другом и изучающе себя рассматривали. Один мучился невинным вопросом, а другой прикладывал громадные усилия, чтобы не проговориться, «И все равно до сих пор нас связывает необъяснимая дружба».

Икариум протянул руку и сжал плечо Маппо.

– Нам пора присоединиться к остальным.

Скрипач легко прыгнул в седло своей гральской лошади, которая ждала его у основания высокого храма Искарала. Бхок'арала, визжа и что-то тараторя на своем языке, сновали вверх-вниз по всей огромной стене, аккуратно спуская на спины мулов провиант и походное снаряжение. Одна из обезьянок, не рассчитав усилия, сорвалась со скалы и, жалобно пискнув, рухнула вниз. За ней последовал огромный кулек с продуктами. В ту же секунду из самого верхнего окна показалась фигура Искарала Пуста, который, недолго думая, высыпал на голову беспомощному созданию целый мешок с тяжелыми камнями; ни один из собратьев даже не оглянулся в сторону несчастного.

Сапер оглядел Маппо и Икариума, и, несмотря на то, что они работали с обычной непринужденностью, он почувствовал возникшее между друзьями напряжение. Скрипач решил, что это стало следствием их недостаточной откровенности друг перед другом. «Да, кажется, что перемены затронули каждого из нас». Оглянувшись назад, он увидел Крокуса, который с едва сдерживаемым раздражением сидел на спине унаследованной запасной лошади. Несколькими минутами ранее этот парень сидел за столом и с неутомимым усердием играл своим острым кинжалом, втыкая его попеременно между широко распластанными пальцами левой руки. Несколько раз сапер уже заставал его за этим занятием, и каждый раз суетливые движения Крокуса граничили с безрассудством. И несмотря на то, что он был довольно умел, отсутствие жизненного опыта заставляло его действовать на пределе своих возможностей. «Конечно, это пройдет», – размышлял Скрипач, наблюдая за юношей в повседневной жизни. А достичь совершенства в своем деле невозможно, ни разу не поранившись. Драка на ножах была всегда довольно грязным делом. Но сейчас Крокуса подталкивала холодная решимость, и сапер знал, что это не просто желание сохранить свое достоинство. Парень не будет достаточно быстро метать ножи, пока дюжина неприятельских стрел не пролетит в нескольких дюймах от его телабы. «А через несколько часов возможность такого риска несказанно возрастет».

Солнце уже давно перевалило через зенит, и небо было подернуто легким желтым туманом, который остался в воздухе после Вихря. Волшебный шторм до сих пор продолжал бушевать всего в нескольких десятках лиг от храма, в самом центре Рараку. Удушающее покрывало песка над головой делало жару еще более невыносимой.

Маппо освободил стонущего бхок'арала, получив в благодарность сильный укус в запястье. Животное с помощью крыльев и цепких лап моментально забралось на стену, начав бешено визжать что-то в сторону Трелла.

Скрипач крикнул в его сторону:

– Нам пора!

Маппо кивнул, и они вместе с Икариумом тронулись вниз по дороге.

Сапер был рад, что ему пришлось только раз обернуться назад и увидеть напоследок несчетное количество бхок'арала на стене храма, машущих рукой в знак прощания, и Искарала Пуста, который чуть не выпадал из своего окна, чтобы достать ближайшее к нему животное огромной палкой своей вездесущей метлы.

Армия изменников Апокалипсиса Дона Корболо разбрелась по взъерошенному травяному ковру, покрывающему холмы на южной оконечности равнины. Вершину каждого возвышения украшали палатки младших командиров, над которыми развевались красочные стяги, свидетельствующие о принадлежности хозяина к тому или иному племени и роду войск. Между небольшими городками, состоящими из палаток и повозок, в низине располагались обширные стада домашних быков и лошадей.

Охранные заставы поселений виднелись издалека: они были окружены тремя рядами умирающих заключенных, прикованных на деревянных распятиях. Вокруг каждой жертвы кружили стаи ночных бабочек и ризанов.

Самая наружная линия эшафотов высилась над земляными укреплениями и рвами, располагаясь на расстоянии пятидесяти шагов от позиции Калама. Убийца лежал плашмя в высокой желтой траве. Вокруг него поднимался жар иссушенной земли, который пах пылью и полынью. Поверх Калама ползали насекомые, чьи цепкие лапки прокладывали бесцельные тропы по его ладоням и предплечьям. Однако убийца их абсолютно не замечал: все его внимание было приковано к ближайшей медленно умирающей жертве.

Это был малазанский юноша, возрастом около двенадцати-тринадцати лет. Ночные бабочки усеяли его руки от плеч до самых запястий, сделав их похожими на большие крылья. У ступней и ладоней скопилось огромное количество кишащих ризанов – как раз в том месте, где плоть была пронизана железными прутами. У мальчика уже не было ни глаз, ни носа – все его лицо представляло собой страшную рану, однако он до сих пор оставался живым.

Вид этого несчастного разъедал сердце Калама подобно кислоте, которую плеснули на бронзу. В ногах почувствовался холодок; картина страдающего юноши отбивала всякое желание жить самому. «Я не могу спасти его. Я не могу даже убить его во имя сострадания. Ни этот парень, ни сотни других несчастных малазанских жертв, окружающих армию, не дождутся ничьей помощи. Я не способен сделать абсолютно ничего». Осознание этого факта чуть не свело убийцу с ума. По прошествии огромного количества лет своей долгой жизни он начал бояться только одного: беспомощности. Но не той беспомощности, в которой находятся узники или несчастные, подвергаемые пыткам, – и то и другое Каламу довелось пережить. Он знал, что пытка может сломать любого, кого угодно. «Но видеть подобное...» Калам боялся своей ничтожности, боялся неспособности изменить с помощью своих рук и ног существующий в мире порядок.

Именно по этой причине картина страдающего юноши так глубоко засела в душе Калама. «Я не могу ничего поделать. Ничего». Убийца уставился на расстоянии пятидесяти шагов в невидящие глазницы мальчика – настолько пристально, что, казалось, начал приближаться к нему... Все ближе и ближе... С каждым вздохом... И вот он достаточно близко, чтобы прикоснуться своими губами к опаленному детскому лбу, чтобы прошептать... ложь. «Твоя смерть не будет забыта; ценность той жизни, с которой ты мечтаешь расстаться, слишком велика. Ты не один, детка...» Ложь... Юноша был действительно один. Один в своей ускользающей, слабеющей жизни. И в тот момент, когда парень превратится в труп, сгниет и развеется по ветру, подобно сотням других несчастных, окружающих сейчас армейский лагерь, он будет предан забвенью. Еще одна безликая жертва. Еще один, постигший истинную ценность своей жизни.

Империя будет добиваться мести любой ценой, и число убитых будет расти. Основная угроза империи всегда звучала так: «Горе, в которое вы окунули нас и наш народ, возвратится к вам в десятикратном размере». Если Каламу посчастливится и он убьет Лейсин, то, возможно, на трон взойдет такой человек, который сможет разрешить эту проблему мирным путем. Убийца и Быстрый Бен даже догадывались, кто может стать подобным человеком. «Но это будет только в том случае, если все пойдет по плану». Однако сейчас уже было слишком поздно.

Калам медленно перевел дыхание, с трудом сообразив, что лежит на большом муравейнике, обитатели которого все настойчивее пытались доказать его неправоту. «Я лежу, словно бог, на их маленьком мире, и муравьям это совсем не нравится. Мы с ними гораздо более сходны, чем кто-то мог бы подумать».

Калам пополз сквозь траву обратно. «В конце концов, это же не первая сцена террора, свидетелем которой мне довелось стать. Солдат изучает каждую разновидность оружия, которой ему приходится владеть, и до тех пор, пока он остается в своем ремесле, это правило работает без всяких сбоев. Но, боги, я не знаю, что станет с моей психикой, когда у нас воцарится мир!»

Ухватившись за эту леденящую душу мысль, которая, словно мышечное напряжение, просачивалась сквозь его тело, Калам достиг заднего склона холма. Жертвы скрылись из поля зрения. Осмотревшись вокруг, убийца попытался было найти взглядом Апта, однако этот демон словно провалился сквозь землю. Поднявшись на корточки, он медленно поковылял назад, где в осиновой роще его ожидали все остальные.

Как только он приблизился к невысокому кустарнику, окружавшему деревья с серебряными листьями, Минала приподнялась с травы, напряженно держа в руках арбалет.

Калам качнул головой. В полной тишине они заскользили между стройными стволами деревьев, через пару минут приблизившись к остальной группе.

Кенеба охватила очередная волна лихорадки. Его жена. Сельва, склонилась над ним с плотно сжатыми губами, однако в расширенных глазах светился страх, граничащий с паникой. Женщина постоянно прикладывала ко лбу своего мужа мокрый платок и тихо что-то шептала, пытаясь унять начинающиеся судороги. Их дети, Ванеб и Кесен, были неподалеку, старательно ухаживая за лошадьми.

– Насколько плохи наши дела? – спросила Минала, медленно разряжая арбалет.

Калам в течение какого-то времени отряхивал со своего тела несчетное количество муравьев, а затем вздохнул:

– Мы не сможем их обойти. Я видел флаги западных племен – их лагеря до сих пор растут, а это означает, что Одан на западе вовсе не пустует. Если мы двинемся к востоку, то наткнемся на деревни и города, которые сначала освободили, а затем поработили пришлые гарнизоны. По этой причине весь горизонт на востоке представляет собой один лишь дым.

– Если бы сквозь это было нужно пробраться тебе одному... – задумчиво проговорила Минала, смахивая рукой в сторону густые черные волосы, которые закрывали лицо. Ее светло-серые глаза упрямо смотрели прямо на убийцу. – Просто еще один солдат Апокалипсиса. Это будет простой задачей – ты будешь якобы нести службу на южной заставе, а однажды ночью просто ускользнешь в темноту.

– Все не так просто, как ты думаешь, – проворчал Калам. – В этом поселении имеются маги. «А у меня в руках совсем недавно была Книга – по всей видимости, мне недолго пришлось бы оставаться анонимным...»

– Но что это меняет? – спросила Минала. – Может быть, ты и заработал себе репутацию, но ты же не всевышний.

Убийца пожал плечами. Он поднялся, достал рюкзак, поставил себе под ноги и начал рыться в его содержимом.

– Ты не ответил мне, капрал, – продолжила Минала, глядя на него в упор. – К чему это самомнение? Ты не похож на человека, которого можно ввести в заблуждение, поэтому, скорее всего, ты что-то от нас скрываешь. Какую-то важную деталь... относительно своего недавнего прошлого.

– Волшебство, – пробормотал Калам, вынимая из мешка небольшой предмет. – Это не мое. Это принадлежит Быстрому Бену, – протянув на всеобщее обозрение странную вещицу, убийца скривился в горькой усмешке.

– Камень.

– Точно. Уверен, что на вас произвело бы гораздо большее впечатление, если бы это оказался ограненный алмаз или слиток золота. Однако на свете нет ни одного здравомыслящего мага, который бы снабдил волшебной силой столь ценный предмет. В конце концов, кому придет в голову красть обычный камень?

– Я слышала легенды, рассказывающие прямо противоположное...

– Конечно, ты можешь обнаружить волшебство, заключенное в драгоценности, но колдуны создавали их только с одной целью – поймать в ловушки несведущих... Большинство из этих предметов оказалось проклято, а остальные превратились в некие магические шпионские устройства, посредством которых маги могли следить за передвижением людей, а в ряде случаев – даже наблюдать за ними. По крайней мере, Коготь пользовался этим хитроумным методом практически постоянно. – Калам подбросил камень в воздух, поймал его, а затем внезапно переменился в лице: – Этот предмет я взял с собой в качестве последней надежды... «В действительности, таковым он был и во дворце Унты».

– И на что же он способен?

Убийца поморщился, вспомнив обстоятельства, при которых камень-амулет попал в его руки. «У меня отсутствует ключ. Этот ублюдок Быстрый Бен так и не открыл мне его. Это твоя крапленая карта в колоде, Калам, – сказал он, – которую нужно умело использовать. С этой штуковиной ты можешь идти как хозяин прямо в тронную залу – гарантирую». Оглядевшись вокруг, убийца заметил неподалеку невысокий плоский каменный пригорок.

– Всем приготовиться к пути.

После этого Калам присел на корточки около пригорка, установил на него свой магический камень, а затем нашарил у подножья еще один булыжник, равный по размерам предыдущему. Тщательно взвесив его в руке, убийца поразмыслил, а затем со всего размаха рубанул им что есть силы по амулету.

К величайшему изумлению, он раскрошился, как кусок влажной глины.

Через несколько мгновений спутников поглотила темнота. Калам огляделся по сторонам, медленно поднимаясь на ноги. «Черт возьми, я обязан был догадаться».

– Куда мы попали? – встревоженным голосом произнесла Сельва.

– Мамочка!

Калам обернулся и увидел Кесена с Ванебом, они уже стояли по колени в невесть откуда появившейся золе. Пепел был перемешан с остатками обгорелых человеческих костей. Лошади занервничали – они яростно мотали мордами и били копытами: пыль, подобно густому дыму, наполнила воздух.

«Дыхание Худа, да мы же находимся в Имперском Пути!» Калам обнаружил, что стоит на широком, высоком диске серого базальта. Небо слилось с землей в бесформенной, бесцветной мгле. «Когда-нибудь я скручу тебе шею. Быстрый Бен!» До убийцы когда-то доходили слухи о существовании подобного Пути и даже о наличии конечной точки путешествия, однако все истории, гуляющие в Генабакисе, гласили, что Путь империи находился в самом зачатке своего развития и не превышал по размерам нескольких сотен лиг, которые окружали окрестности Унты. «На самом же деле Путь направляется прямо в самый центр Семи Городов. А что по поводу Генабакиса? Почему бы и нет? Да, Быстрый Бен, немало бы я отдал за то, чтобы тебя сейчас поймал. Коготь...»

Тем временем дети успели успокоить своих лошадей и забраться им на спины – подальше от страшной обугленной золы. Калам обернулся назад и увидел двух женщин, тщетно пытавшихся поднять бессознательного Кенеба в седло.

Убийца приблизился к своему жеребцу. Тот лишь презрительно фыркнул, когда Калам вспрыгнул на него верхом и схватил поводья.

– Мы же находимся в Пути, не так ли? – спросила Минала. – Я всегда думала, что рассказы о потусторонних мирах есть не что иное, как выдумки колдунов и священников, которые пытались хоть как-то поддержать свой авторитет.

Калам буркнул в ответ что-то невразумительное. Ему за всю жизнь пришлось пройти такое количество Путей и хаотических водоворотов волшебства, что сомнения Миналы казались просто смешными. Эта женщина просто напомнила: для большинства окружающих людей существование параллельной реальности было столь незначимым, что они позволяли себе даже в этом усомниться! «Неужели такое игнорирование очевидных истин облегчает жизнь? А может быть, это просто слепой страх?»

– Думаю, уж здесь-то мы находимся в безопасности от Дона Корболо?

– Надеюсь на это, – пробормотал убийца.

– Но как мы сможем выбрать направление пути? Здесь нет никаких наземных ориентиров, следов...

– Быстрый Бен говорил, что здесь необходимо путешествовать с твердым намерением добраться до определенной цели, и Путь самостоятельно нас туда проводит.

– Неужели у тебя есть конечный пункт нашего путешествия?

Калам нахмурился и надолго замолчал. Затем, вздохнув, он произнес:

– Арен.

– Скажи, а сейчас мы в безопасности?

«В безопасности... Да мы наступили на улей шершней...» Вместо того убийца произнес:

– Поживем – увидим.

– Звучит очень обнадеживающе, – резко отозвалась Ми-нала.

Изображение обезображенного малазанского мальчика опять возникло в памяти Калама. Он обернулся и взглянул на детей Кенеба.

– Лучше уж подвергаться такой неопределенности, чем страшной неизбежности... – пробормотал убийца.

– Может быть, объяснишь свои слова? Калам отрицательно покачал головой.

– Довольно разговоров. Мне нужно мысленно представить город...

Лостара Ил подвела свою лошадь к краю зияющей дыры. В тот же момент она отчетливо поняла: несмотря на то, что за свою длинную жизнь ей не разу не доводилось лицезреть порталы в параллельные миры, в данный момент перед нею находился именно он. Его края начали постепенно тускнеть, подобно медленно затягивающейся ране.

Женщина помедлила. Убийца избрал наикратчайший путь как способ ускользнуть от армии изменника и добраться до Арена. Красный Меч знала, что у нее нет другого выбора, кроме как последовать за ними, потому что альтернативный путь до Арена был гораздо опаснее, холоднее и длиннее. Кроме того, вокруг располагалась армия Дона Корболо, и несмотря на то, что на Лостаре сейчас не было отличительных знаков Красных Мечей, пройти незамеченной рядом с изменниками было практически невозможно.

Итак, Лостара Ил стояла и размышляла.

Внезапно ее лошадь громко заржала и принялась пятиться назад: из портала, покачиваясь, появилась мужская фигура. Странник в серой одежде, с серой кожей и волосами поднялся на ноги прямо перед ней, осмотрелся вокруг своими странными светящимися глазами, затем улыбнулся и на живом малазанском языке произнес:

– Это совсем не та дыра, через которую я намеревался пройти. Примите мои извинения, если ненароком испугал вас, – мужчина вежливо поклонился, и это повлекло за собой огромную тучу пыли, которая медленно осела на землю. Лостара Ил догадалась – серой пылью была зола. Сейчас тонкие черты на лице мужчины приняли свой обычный темный цвет. Осмотрев еще раз женщину, в его глазах зажегся знакомый огонек.

– Я вижу, что вы носите на теле скрытую от глаз диадему.

– Что? – рука женщины невольно дернулась к эфесу меча. Заметив ее движение, мужчина еще шире расплылся в улыбке.

– Вы принадлежите к действующим офицерам Красных Мечей. Это означает, что мы с вами – союзники.

Глаза женщины сузились.

– А ты кто такой?

– Называйте меня Жемчужиной. А вы кажется, намеревались только что войти через врата Имперского Пути. Думаю, что так нам и надлежит сделать, пока портал окончательно не закрылся. Затем мы продолжим наш разговор.

– А ты не способен задержать врата, Жемчужина? В конце концов, ты же только что путешествовал внутри...

Мужчина сильно насупил брови, однако было сразу заметно, что эмоции на его лице являются притворными.

– Увы, эта дверь находится там, где по идее не может существовать ни одного портала. Конечно, к северу от здешних мест даже Путь Империи преисполнен огромным количеством... незваных гостей, однако они прорываются внутрь... так сказать, гораздо более примитивными способами. А поскольку очевидно, что данный портал – вовсе не ваших рук дело, то полагаю, что необходимо немедленно воспользоваться тем преимуществом, которое нам оказал кто-то другой.

– Этого не будет до тех пор, пока я не узнаю, кто ты, Жемчужина. Точнее, к кому ты принадлежишь.

– Естественно, я Коготь. Кому же еще доступна привилегия беспрепятственного путешествия по Имперскому Пути?

Женщина кивнула в сторону портала.

– Кто-то только что сотворил точно такую же привилегию для самого себя.

Глаза Жемчужины блеснули.

– А вот об этом придется рассказать тебе. Красный Меч. Несколько секунд она сидела в полной тишине, а затем, кивнув, произнесла:

– Хорошо. Это лучший вариант. Я согласна сопровождать тебя.

Жемчужина сделал шаг назад и рукой, облаченной в перчатку, пригласил жестом следовать за собой.

Лостара Ил ударила пятками по бокам своей лошади и нырнула внутрь.

Дыра, о которой так любил рассуждать Быстрый Бен, закрывалась гораздо медленнее, чем кто-либо мог предположить. С тех пор, как Красный Меч и Коготь проникли в Имперский Путь, прошло уже около семи часов, на безлунном черном небе заблестели звезды, а портал до сих пор зиял, окрашивая своими ярко-красными контурами окружающий сумрак.

До поляны начали доноситься крики тревоги и паники, которые охватили временные поселения Дона Корболо. Во всех направлениях начали двигаться группы конников, потрясая над головами зажженными факелами. Маги отваживались открывать свои Пути, пытаясь отыскать источник такого мощного волшебства.

А дело заключалось в том, что, втайне от всех пикетов и конных патрулей, из лагеря пропали тринадцать тысяч малазанских детей. Огромные деревянные кресты в одно мгновение оказались пустыми; на них остались только кровавые разводы как свидетельства совсем недавних мучений этих жертв.

Вся равнина в темноте покрылась огромным количеством ополоумевших теней, бесцельно бегавших и шумевших.

Апторианец стоял на поляне; его клыки, напоминающие острые кинжалы, светились в темноте зеленоватым светом. Черная шкура блестела от влаги, а густая щетина волос была покрыта мелкими капельками росы. Животное стояло в полный рост, а одно-единственное предплечье сжимало слабое тельце маленького мальчика. Кровь каплями скатывалась с ладоней и ступней, лицо представляло собой огромную обширную рану. Глаза отсутствовали, а на месте носа зияла огромная кровавая дыра. Из горла доносились слабые хрипы, а грудная клетка еле-еле вздымалась. Демон присел на нижние конечности и принялся ждать.

А тени тем временем хлынули сквозь деревья, приближаясь к порталу.

Апт поднял морду и широко натужно открыл рот, что было больше похоже на зевоту.

От теней отделилась фигура, которая приблизилась к поляне. Мерцающие глаза Гончей засекли демона практически рядом с собой.

– Думал, что уже потерял тебя – прошептал Повелитель Теней в сторону Апта. Ты слишком долго находился в западне Ша'ики и ее осужденной богини. Наконец-то ты вернулся, но, я вижу, совсем не один – далеко не один. Апт. Да, твои амбиции значительно выросли с тех пор, когда ты был просто слугой Властелина Демонов. Скажи мне, дорогуша, ну и что мне теперь делать с несколькими тысячами умирающих смертных?

Гончие смотрели на Апторианца так, будто он был их потенциальным обедом.

– Неужели я похож на мясника? Или, может быть, целителя? – голос Повелителя Теней поднимался все выше и выше, октава за октавой. – Неужели Котильон похож на доброго дядечку? Неужели мои Гончие выглядят как дворовые псы или лишенные матери щенки? – тень ярко вспыхнула. – Неужели ты окончательно сбрендил в своем заточении?

Апт начал быстро, сбивчиво оправдываться, его речь была больше похожа на треск или шипенье.

– Конечно Калам хотел их спасти! – закричал Повелитель Теней. – Но он знал, что это невозможно! Может быть только месть! А что сейчас? Теперь я должен расходовать свою драгоценную энергию для того, чтобы излечивать тысячи искалеченных детей! И ради чего?

Апт заговорил вновь.

– Слуги? А ты вообще себе представляешь размеры замка Теней – ты, однорукий тупица!

В ответ демон не проронил ни слова; его фасеточные глаза аспидного цвета ярко блестели на фоне небесных звезд.

Внезапно Повелитель Теней ссутулился и плотно запахнул свой невесомый воздушный плащ.

– Армия слуг, – прошептал он. – Слуги, покинутые родной империей, оставленные на растерзание кровожадным бандитам из лагеря Ша'ики... В их израненных детских душах... наверняка найдется место... для службы мне... – бог поднял взгляд на демона: – Тебе повезло. Я нашел пользу, которую можно со временем извлечь из твоего необдуманного поступка.

Апт благодарно зашипел и защелкал челюстями.

– Ах, ты хочешь еще вдобавок взять одного из них на службу себе? Юношу, которого ты сейчас сжимаешь в своих когтях? Но если ты в самом деле намереваешься продолжить попечительство этого убийцы – Разрушителя Мостов, то каким образом тебе удастся совмещать в себе столь противоречивые обязанности?

Демон что-то щелкнул в ответ.

Услышав это. Повелитель Тени разъярился:

– Какая наглость слышать подобное от тебя, изнеженный негодяй. Неудивительно, что ты потерял благосклонность властелина апторианцев, – бог впал в молчание, а затем медленно подался вперед. – Тебе известно, что принудительное врачевание стоит весьма недешево? – пробормотал он. – Плоть принимает прежнюю форму, в то время как разум корчится от болезненных воспоминаний... – он поднял свою тонкую руку, облаченную в широкий рукав, ко лбу ребенка. – Дитя, которое ты избрала для своего сопровождения, будет весьма... непредсказуемым, – повелитель Теней издал сухой смешок, и в этот момент раны на теле ребенка начали затягиваться, а изуродованное лицо приобрело здоровые очертания. – Какой цвет глаз тебе нравится, дорогуша?

Апт ответил.

Повелитель Теней сначала вздрогнул, а затем засмеялся – грубо и холодно.

– «Глаза являются призмой любви» – интересно, а они знают об этом? И вы вдвоем, рука об руку, будете ходить к торговцу рыбой каждый рыночный день, не так ли, моя дорогая?

Голова мальчика дернулась назад, кости приобрели свою первоначальную форму, а пара пустых глазниц медленно слилась в одну, заняв место прямо по центру над переносьем, которое, в свою очередь, плавно переходило на лоб. Единственный глаз придавал мальчику удивительное сходство с демоном.

Повелитель Теней отступил на несколько шагов назад и оценил свое творение.

– Ух, – прошипел он. – Так кто же ты теперь, парень, который смотрит на меня через такую необычную призму? Бездна, нет ответа! – бог резко обернулся и уставился на портал. – Коварный Быстрый Бен – я так и знал, что это твоя работа. Эх, далеко бы пошел этот бездельник, останься он под моим руководством...

Малазанский мальчик выбрался из объятий демона и присел на землю рядом с ним. Он был такой худой, что из-под кожи спины выпирали лопатки. Несмотря на то что юноша стал бессмертным, его хрупкое тело до сих пор сотрясала мелкая дрожь, однако на ужасном с точки зрения смертных лице проглядывала ироничная улыбка, которая так сильно напоминала апторианца!

Демон приблизился к порталу.

Повелитель Теней махнул рукой и произнес:

– Теперь вы можете идти по следу, оставленному Разрушителем Мостов. Насколько я помню, солдаты Вискиджака всегда были очень преданными. Калам вовсе не собирается при встрече поцеловать императрицу Лейсин в подбородок, я абсолютно в этом уверен.

Апт помедлил, а потом прочирикал что-то на прощание.

Лицо бога вновь перекосилось в гримасе, и он ответил:

– Этот верховный священник начинает беспокоить даже меня самого. Если он не способен обмануть охотников на Тропе Рук, то мое драгоценное королевство, которое всегда привлекало огромное число самозванцев, скоро будет просто переполнено, – Повелитель Теней покачал головой. – Это же было проще пареной репы, – бог медленно поплыл в сторону, а за ним неотступно последовали его Гончие, – Интересно, неужели настали те дни, когда уже невозможно найти надежной, верной помощи со стороны...

Через мгновение Апт с юношей остались одни – тени просто растворились в окружающей мгле.

Портал начал заметно тускнеть, постепенно закрывая сообщение между двумя параллельными мирами. Демон что-то ободрительно чирикнул. Парень кивнул в ответ.

Спустя несколько секунд они проникли в темную брешь, окруженную ярким красным венчиком.