"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава шестая

Бенет сидел на своем обычном месте в харчевне Булы, задумчиво ковыряя под ногтями огромным кинжалом. Фелисин видела, что его руки были белее, чем у любой малазанской красавицы, и это позволило ей предположить, что охранника, несомненно, что-то очень сильно тяготило. Да, она знала его уже слишком хорошо... Этот человек был в ярости, несмотря на то, что глубоко в глазах таился панический страх. События последних дней внесли в размеренную жизнь Бенета такую сумятицу, что создавалось впечатление, будто под его кожей кровавые мухи отложили дюжину личинок, которые принялись медленно разъедать плоть.

Лицо, лоб и плотные, изъеденные шрамами запястья были покрыты мелкими каплями пота. На столе стояла нетронутая оловянная кружка прохладного салтоанского вина, над которой уже несколько минут роилась куча темных кухонных мух.

Фелисин взглянула на этих маленьких черных насекомых, и в памяти возникла ужасная сцена из прошлого: последователь Худа, которого там на самом деле не было... Облако эльфов Смерти в форме человеческой фигуры... Жужжанье крыльев, превращающееся в слова...

– В твоих глазах, девушка, я вновь вижу огонек. Это говорит мне о том, что ты понимаешь, в кого сейчас превратилась... Да, недобрый огонек, – Бенет бросил через стол маленький кожаный мешочек, который приземлился точно перед ее трясущимися руками. – Бери, пока я добрый.

С волнением схватив его в ладони, она судорожными движениями развязала тесьму и достала черный шарик дурханга. Туго набив еще не до конца высушенные цветки этого убийственного растения в свою трубку, она прикурила и откинулась в изнеможении на спинку стула.

Бенет смотрел на эту забавляющую его картину, однако на ум лезли совсем другие мысли.

Прошло уже шесть дней с момента пропажи Баудина. Капитан Саварк начинал проявлять все больше признаков беспокойства, вызывая своего главного охранника по несколько раз на дню. Он прочесал Озеро Утопленников, перебрал Черепную Чашу по камню, он даже удвоил количество патрулей на Дороге Жуков – и все напрасно. Создавалось такое впечатление, что раб-громила просто испарился.

Бенет воспринял это как личное оскорбление: побег Баудина в Черепной Чаше поставил под большое сомнение его собственное практически неограниченное влияние. Бенет взял девушку обратно к себе вовсе не из сочувствия; в последнее время он начал все меньше и меньше ей доверять. Фелисин что-то знала, в том числе и о Баудине. Но самым худшим было вовсе не это: девушка оказалась совсем не той простушкой, которой она представлялась месяц с небольшим назад в порту.

В последний день перед уходом к Бенету, когда она попыталась хоть как-то оправдать свое решение, Гебориец сказал ей:

– Бенет и Саварк говорили друг с другом, поэтому будь осторожна, девушка. Охранник берет тебя домой, но только ради того, чтобы самостоятельно увидеть твое полное моральное уничтожение. То, что я раньше считал случайностью, сейчас представляется мне четко продуманным планом. Бенету несомненно были даны какие-то указания.

– Откуда ты знаешь?

– Просто догадался, и это истинная правда. Побег Баудина дал Бенету еще один рычаг воздействия в отношении капитана, и он не преминул им воспользоваться, чтобы узнать побольше о твоей прошлой судьбе. Поскольку Баудина больше не стало, Саварк был вынужден вручить Бенету неограниченные полномочия... Неограниченные знания...

Дым дурханга наконец-то позволил девушке забыть о боли в переломанных ребрах и опухшей челюсти, однако сила этого растения была пока недостаточной, чтобы внести разброд в ее мысли. Минута за минутой, она ощущала, как все больше и больше впадает в отчаянье. Да, побег от Геборийца к Бенету был продиктован практически физической необходимостью.

Охранник улыбнулся, увидев, как Фелисин вновь затянулась дымом тошнотворного зелья.

– А ведь Баудин был не просто портовым карманником, не так ли?

Девушка, глядя невидящими глазами через пелену густого дыма, нахмурилась.

Бенет положил огромный кинжал на стол и крутанул его что есть силы вокруг оси. Оба принялись неотрывно наблюдать за ним; лучики света, отражающиеся от поверхности лезвия, освещали то одного, то другого. Через несколько минут, совершив последний оборот, острие остановилось точно напротив охранника. Нахмурившись, Бенет запустил его повторно. Увидев, что и вторая попытка завершилась аналогичным результатом, он решил больше не испытывать судьбу. Резким движением Бенет отправил клинок в огромные ножны, висевшие на поясе, а затем потянулся к кружке с вином.

Черные мухи вновь закружили по комнате.

– Мне абсолютно ничего неизвестно о Баудине, – произнесла Фелисин.

Глубоко посаженные глаза охранника надолго застыли, разглядывая ее лицо.

– Тебе больше не на кого или практически не на кого рассчитывать, не так ли? И это превращает молодую девушку либо в абсолютную тупицу, либо в упорного барана, который намеренно не хочет ничего знать.

Фелисин только молчала; ее действительно охватило какое-то тупое безразличие.

– Неужели все дело во мне, девушка? Неужели, чтобы справиться с охватившим тебя отвращением, нужно было прибегать к подобным средствам? Раньше я хотел тебя, Фелисин. Ты была красивая и умная, а глаза светились каким-то необычным теплом. Неужели теперь мне приходится тебя упрекать?

Бенет взглянул на кожаный мешочек, лежащий на столе, и рот скривился в насмешливой улыбке.

– Но приказ есть приказ. Кроме того, ты всегда могла сказать нет.

– Да, в любое время, – ответила она, отводя взгляд в сторону.

– В таком случае произошедшие с тобой события вовсе не лежат на моей совести.

– Конечно, – произнесла Фелисин. – Это моя личная ошибка, Бенет.

Внезапно он поднялся из-за стола.

– Что-то мне не нравится тишина, которая царит сегодня в ночном воздухе. Поднялся Ши'гай – горячий ветер, и поверь мне, что все твои предыдущие страдания по поводу здешней жары скоро покажутся сказкой, девушка. Лето в этих местах начинается с Ши'гая. Но сегодня ночью... – он внезапно задумался, глядя на девушку сверху вниз, прервавшись на полуслове. Затем Бенет схватил ее за руку, поднял из-за стола и резко буркнул: – Пошли со мной.

Бенету была оказана великая честь – ему дали возможность сформировать собственный отряд милиции, в который бы входили избранные рабы. Сейчас эти люди ожидали его на улице, потряхивая своим единственным оружием – огромными деревянными палицами. Данный отряд предназначался для патрулирования улочек Черепной Чаши в ночные часы, после введения комендантского часа. После тревожных событий капитан Саварк лично издал приказ о казни любого раба, который посмеет появиться в городе после удара колокола, и милиция Бенета с удовольствием выполняла эти указания.

Главный охранник вместе с Фелисин присоединился к патрулирующей группе. Около полудюжины мужчин из них девушка знала очень хорошо: торгуя ее телом, Бенет пытался завоевать любовь и преданность своего войска.

– Если ночь пройдет спокойно, – говорил порой он толпе избранных рабов, – то с рассветом у нас будет несколько часов полного отрыва!

В ответ мужики только похотливо скалились.

Но сейчас они напряженно шли по замусоренной песчаной обочине дороги, высматривая в темноте фигуры людей. Как ни странно, кругом стояла гробовая тишина. Подойдя к игорному дому, который люди называли «У Сурука», они увидели группу охранников-доси. Во главе стоял капитан Гуннип («Орудийный залп»), который с подозрением наблюдал за приближающейся группой рабов.

Бенет помедлил, размышляя, стоит ли ему разговаривать с Гуннипом, а затем, с шумом выдохнув через ноздри, продолжил свой путь. Покрытая шрамами рука незаметно опустилась на рукоятку огромного ножа, висевшего на поясе.

Фелисин начала что-то смутно подозревать – будто горячий ветер принес с собой этой ночью неясную тревогу. Девушка заметила, что болтовня среди отряда милиции мгновенно прекратилась; в рядах рабов почувствовались нервозность и страх. Она достала еще один шарик дурханга и забросила его себе в рот. Приятная прохлада пронеслась по щекам и губам, и напряжение резко спало.

– Наблюдаю, как ты делаешь это, и мне постоянно приходит на ум капитан Саварк.

Она моргнула.

– Саварк?

– Да. Чем хуже обстоят дела, тем сильнее он закрывает свои глаза.

Издалека донесся чей-то вопрос:

– И что же это за дела, которые идут все хуже?

Вместо ответа по округе разнесся резкий крик, а за ним – взрыв хохота. Бенет жестом приказал своим солдатам отступить назад, а сам пошел к перекрестку, откуда были хорошо видно Сурук и армию Гуннипа.

Подобно привидению, которое восстало из могилы и слилось воедино с человеком, крепкий размашистый шаг Бенета внезапно превратился в медленный и вялый. Увидев это. Фелисин поняла, что дело обстоит очень плохо. Она помедлила, а затем решила обратиться к солдатам его милицейской команды за помощью.

– Что-то произошло. Пожалуйста, сходите за ним.

Помедлив в нерешительности несколько минут, один из солдат оскалился, положил ладонь на рукоятку висевшей на поясе палицы и произнес:

– А он не отдавал нам подобного приказа, – все остальные принялись усиленно кивать головами, оставаясь в тени.

– Но он же стоит совсем один, – просящим голосом произнесла Фелисин. – Один на открытом пространстве. Мне кажется, что они уже нацелили на Бенета свои стрелы...

– Закрой свое лицо, девушка, и не смотри, – фыркнул солдат. – А мы не собираемся подставлять за него свои задницы.

Бенету практически удалось сделать шаг назад, но потом он, с видимым усилием, переборол себя и остался на месте.

– Они же идут за ним, – прошептала Фелисин.

На поляне появились Гуннип с солдатами доси, которые окружили полукругом Бенета. Заряженные арбалеты, покоящиеся на их предплечьях, смотрели точно на охранника.

Девушка плюнула в сторону своих союзников.

– Да заберите же его, черт возьми!

– Худ бы побрал тебя саму, – ответил один из мужиков и плюнул в обратную сторону. В мгновение ока организованный отряд милиции превратился в неуправляемую толпу рабов, которые поодиночке скрылись из виду, нырнув в тень аллеи.

– Ну что, ты теперь там совсем одна? – окликнул ее капитан Гуннип. Солдаты дружно заржали. – Иди сюда и присоединись к своему любовнику. Не беспокойся, девушка, мы собираемся ему только лишь кое-что рассказать.

Бенет попытался было повернуться к ней и что-то сказать, но в этот момент тяжелая рука в железной рукавице больно хлестанула его по лицу. Охранник покачнулся; поднося руку к разбитому носу, он чуть слышно шептал проклятья.

Фелисин оступилась, чуть не упав на землю, а затем развернулась и рванула что есть силы назад. Она услышала щелчки выстрелов нескольких арбалетов, мгновением позже тяжелые стрелы просвистели в нескольких дюймах от головы. Едва не сходя с ума от страха, она ворвалась в темный проем аллеи; сзади послышались громкий смех и улюлюканье.

Девушка все бежала и бежала. Вот появился Ржавый Причал, а через сотню шагов начал виднеться Темный Чертог и казармы. Добравшись до площади, располагающейся между этими двумя малазанскими зданиями, она абсолютно выбилась из сил: сердце стучало в груди подобно железному молоту. «Да, – подумала Фелисин, – создается такое впечатление, что мне не пятнадцать лет, а все пятьдесят». Через некоторое время дыхание несколько успокоилось, и она вновь приобрела способность здраво рассуждать.

Внезапно из-за казарм послышались крики и цокот множества копыт. По прошествии нескольких секунд из-за утла здания по направлению к Фелисин выбежала толпа безоружных рабов, а за ними – полсотни конных солдат доси. Несколько пик уже настигли несчастных, пригвоздив их к земле; копыта конного войска завершали это кровавое дело. Лишенные возможности даже сопротивляться, обезумевшие рабы пытались хоть куда-нибудь укрыться, однако к этому моменту доси уже заканчивали свой маневр, окружая волнующуюся толпу в плотное кольцо. Осознав этот факт, Фелисин поняла, что пути для собственного отступления она также не имела.

«Я видела, как Бенет истекал кровью, – подумала она. – А теперь пришла и моя смерть».

Лошади доси без разбора топтали всех мужчин и женщин. Послышался свист рассекающих воздух сабель, и беспомощные люди начали погибать в еще больших количествах. Внезапно двое всадников увидели Фелисин и заспешили прямо к ней. Широко раскрыв от ужаса глаза, она гадала, кто же первым принесет ей благословенную смерть. Один из воинов поднял пику, целясь девушке прямо в грудь, другой размахивал над собой огромным мечом с широким лезвием, намереваясь одним ударом снести ей голову. На лицах всадников были видны сладострастные ухмылки, которые поразили девушку отсутствием всяких человеческих черт.

Убийцы были на расстоянии нескольких шагов до цели, когда в них вонзилось несколько тяжелых стрел. Покачнувшись, всадники упали под копыта своих же лошадей. Фелисин обернулась и увидела бегущее к ним войско малазан, вооруженное арбалетами. Передняя линия присела на одно колено, перезаряжая оружие; в этот момент вторая вышла на несколько шагов вперед и выпустила еще одну тучу стрел в направлении беспорядочного скопления конных охранников. Люди и животные – все смешалось в этом водовороте, ревущем от боли и страха.

Третий залп окончательно расстроил планы доси, они поспешно развернулись и скрылись за зданием казармы.

Горстка рабов была все еще жива. Сержант отдал приказ, и несколько малазанских солдат бросилось к изуродованным телам, отбирая живых и отправляя их в расположение собственного войска.

– Пойдем со мной, – прошептал голос где-то недалеко от Фелисин.

Она сощурилась, с трудом узнав лицо Пеллы.

– Что?

– Они собираются четвертовать оставшихся рабов в конюшне – но тебя это коснуться не должно, – он мягко взял ее за руку. – Мы значительно превосходим врагов в количестве, однако, боюсь, защита рабов – дело не самой первой важности. Саварк хочет подавить мятеж раз и навсегда; скорее всего, это произойдет сегодня ночью.

Фелисин долго изучала лицо своего спасителя.

– О чем ты говоришь?

Сержант отдал приказ своему войску отойти на более безопасное расстояние к входу в аллею. Группа из двенадцати солдат отделилась от общего строя и повела выживших рабов вниз по боковой улице в сторону конюшен. Пелла двинулся с девушкой в том же самом направлении. Увидев, что сержант отвлекся и не смотрит в их сторону, он тихо скомандовал:

– Эй, вы, трое – пойдете со мной. Один из них грубо ответил:

– Неужели Опонн лишил тебя мозгов, Пелла? Я и так не чувствую себя в безопасности, а ты хочешь еще больше раздробить наш отряд.

Другой проворчал:

– Давай просто избавимся от этих чертовых рабов и вернемся назад. Сержант в скором времени намеревается воссоединиться с капитаном.

– Это – женщина Венета, – проговорил Пелла.

– Не думаю, что он до сих пор жив, – с каким-то тупым безразличием произнесла Фелисин.

– По крайней мере, пять минут назад с ним было все в порядке, – ответил Пелла, нахмурившись. – Он был немного запачкан кровью, однако абсолютно живой. Сейчас охранник наверняка направляется к своему отряду милиции, – молодой человек повернулся к солдатам. – Несмотря на пустые угрозы Саварка, Реборид, мы до сих пор нуждаемся в Венете. Итак, вы, трое, идете со мной – это недалеко.

Нахмурившись, солдат по имени Реборид жестом показал двум другим следовать за собой.

Пожар начался в западных районах Черепной Чаши – где-то поблизости от Острого Рва. Вследствие царившей вокруг неразберихи он быстро распространялся, и скоро весь город представлял собой огромное пылающее зарево, отбрасывающее блики на сизые клубы плотного дыма.

Ведя Фелисин по намеченной дороге, Пелла поневоле внимал нескончаемому потоку мыслей разговорчивого Реборида.

– Где же, Худ возьми, гарнизон Бе'тры? Думаешь, им до сих пор не видно это пламя? Дорогу Жуков непременно патрулировал малазанский взвод, который был просто обязан выслать гонца. Черт возьми, их войско уже давно должно было оказаться здесь.

Вдоль дороги лежало огромное количество темных недвижимых фигур. Их небольшая группа постаралась быстрее миновать это страшное место.

– Только Худу известно о чем сейчас думает этот Гуннип, – продолжал солдат. – Скоро в округе пяти лиг не останется в живых ни единого доси. Капитан Саварк выпустит им кишки и оставит умирать на солнцепеке.

– Мы пришли, – тихо проговорил Пелла в сторону Фелисин. Затем, обернувшись к солдатам, он добавил: – Займите оборонительную позицию. Мы скоро придем.

Они очутились недалеко от хижины Геборийца. Из занавешенных окон не пробивалось ни единого лучика света, а дверь была притворена. Фыркнув от недовольства, Пелла с силой пнул ее ногой, а затем, схватив девушку за талию, увлек ее в глубь темного проема.

– Здесь никого нет, – проговорила Фелисин.

Ничего не отвечая, Пелла продолжал ее подталкивать вперед до тех пор, пока они не достигли занавески, которая отделяла личную каморку Геборийца от пространства остальной комнаты.

– Откинь ее, Фелисин.

Сделав это, девушка вошла в небольшой уголок священника. За ней последовал Пелла.

Гебориец сидел на топчане, молчаливо рассматривая своих гостей.

– Я не был уверен, хочешь ли ты все еще ее видеть, – произнес Пелла низким голосом.

Бывший священник проворчал:

– Что с тобой, парень? Мы же договаривались...

– Нет, возьми взамен ее. Мне нужно присоединиться к капитану и подавить это восстание, а для твоей затеи лучшего момента и не придумать.

Гебориец вздохнул.

– Да, ты прав. Во имя Фенира, Баудин, выйди из тени. Этот молодой человек – наш друг.

Пелла уставился на огромную фигуру, которая медленно отделилась от стены. Узко посаженные глаза Баудина в полумраке комнаты ярко блестели. Он встал между двумя гостями и молча на них смотрел.

Встряхнувшись, Пелла сделал несколько шагов в сторону Двери, держа в руках запачканную одежду.

– Храни тебя Фенир, Гебориец.

– Спасибо, парень. За все.

Пелла кратко кивнул головой и скрылся за дверью. Осмотрев Баудина, Фелисин проговорила:

– Да ты ведь весь мокрый. Гебориец поднялся с кровати.

– Все готово? – спросил он Баудина. Гигант кивнул головой.

– Мы собираемся бежать? – спросила девушка. – Да.

– Но как?

Гебориец нахмурился, проклиная ее любознательность.

– Скоро увидишь.

Баудин достал из-под себя два больших кожаных мешка и без всяких усилий перекинул один из них по воздуху старику; тот проворно зажал его между культями. Судя по звукам, издаваемым этими мешками, Фелисин поняла, что они имеют дело с огромными герметичными бурдюками, наполненными воздухом.

– Мы собираемся переплыть Озеро Утопленников? – удивилась она. – Но зачем? Ведь по ту сторону все равно нет ничего, кроме прибрежных скал.

– Там есть пещеры – проговорил Гебориец. – Человек может проникнуть в них, если уровень воды окажется достаточно низкий... А вообще, спроси Баудина – он скрывался там в течение целой недели.

– Нам нужно будет взять с собой Бенета, – произнесла Фелисин.

– Это исключено, девушка...

– Нет! Вы оба обязаны мне! Если бы не я, ни один из вас даже не дожил бы до сегодняшнего дня. Эта идея никогда не пришла бы в ваши мертвые головы, не так ли? Кроме того, в вашем спасении замешан и Бенет, Я пойду и найду его – мы встретимся на берегу озера.

– Нет, так не пойдет, – сказал Баудин. – Я сам найду его, – добавил он и вручил девушке свой бурдюк.

Фелисин посмотрела вслед удаляющемуся громиле, скрывшемуся через потайную заднюю дверь, о существовании которой она даже не подозревала. Затем она обернулась к Геборийцу, сидевшему на полу. Он с усердием рассматривал рыболовную сеть, в которую был обернут мешок с воздухом.

– Я же не была частью вашего плана, Гебориец, не так ли? Он взглянул на нее, с удивлением подняв бровь.

– До сегодняшней ночи казалось, что ты превратила свою жизнь в Черепной Чаше в сущий рай. Я думал, что тебе было абсолютно наплевать на любую возможность побега.

– Рай? – сама не зная почему, она была просто шокирована этими словами. Она присела на кровать.

Взглянув на девушку, Гебориец пожал плечами.

– Так произошло благодаря Бенету.

Она впилась своими глазами в его непроницаемые зрачки; спустя некоторое время старик не выдержал и отвел взгляд.

– Нам пора двигать отсюда, – хрипло произнес он.

– В твоих глазах я больше ничего не стою, правда, Гебориец? А было ли это раньше? – «Фелисин, – думала девушка, – из Дома Паранов. Адъюнкт Тавори доводится мне сестрой, а брат участвовал в битвах бок о бок с адъюнктом Лорном. Да, я благородная, избалованная маленькая девочка. И кроме того, шлюха!»

Старик ничего не ответил. Он просто развернулся и пошел к потайному проему, темневшему в задней стене комнаты.

Вся западная половина Черепной Чаши была в огне, она горела, как огромный котел. Спеша вниз к озеру по Рабочей дороге, Гебориец и Фелисин видели признаки столкновения – мертвых лошадей, малазан и охранников доси. Харчевня Булы была забаррикадирована, ее перила вдребезги разбиты. Проходя мимо, они услышали из темного проема двери слабые стоны.

Фелисин помедлила, но Гебориец больно дернул ее за руку.

– Тебе не нужно идти туда, девушка, – сказал он. – Люди Гуннипа разрушили это место с самого начала и до основания.

Начиная от границы города, Рабочая дорога вплоть до развилки Трех Судеб оставалась темной и пустой. Сквозь тростник, растущий по левую руку от них, мирно блестела ровная поверхность Озера Утопленников.

Бывший священник Фенира свернул в заросшую прибрежную воду, приказал девушке пригнуться, а затем сам припал к земле.

– Подождем их здесь, – произнес он, тяжело дыша и вытирая со лба, покрытого татуировками, крупные капли пота.

Ил под коленями был вязкий и очень приятно холодил.

– Так мы приплывем к пещере... а затем что?

– Там располагается древний рудник, который ведет за границы города и выходит где-то у Дороги Жуков. С той стороны тоннеля для нас должны были оставить припасы. Оттуда нам придется пересечь пустыню.

– Досин Пали?

Он кивнул головой.

– Прямо на запад, к внутреннему побережью. Это потребует девять, может быть, десять дней. Там есть скрытые родники, и Баудин помнит их месторасположение. Нас подберет лодка и доставит на материк.

– Как? Кто? Старик поморщился.

– Один старый друг, преданность которого по отношению к нам может сыграть с ним очень плохую шутку. Худ знает – я не жалуюсь.

– А Пелла был связным?

– Да, твои родители были когда-то знакомы с друзьями его отца или с друзьями друзей... Что-то вроде этого. Он же первым приблизился к тебе, но ты абсолютно ничего не поняла. Поэтому ему пришлось найти меня самому.

– Я не помню абсолютно ничего из того, что ты сказал.

– Цитата, относящаяся к Келланведу, была записана человеком, который организовал наш побег, – Антилопой.

– Знакомое имя...

– Это же имперский историк. А в своей работе он говорил от моего лица. Впоследствии мы с помощью Пути попробуем добраться до Хиссара, – он погрузился в молчанье, медленно раскачивая своей головой. – И все это ради того, чтобы спасти какого-то дряхлого старика, который не раз называл его писанину выдумкой чистой воды. Если мне удастся встретиться лицом к лицу с этим историком, то, боюсь, придется признать свою ошибку и попросить у него прощения.

Внезапно до них донесся яростный жужжащий гул, который приближался со стороны покрытого клубами дыма горящего города. Через некоторое время гладкая поверхность озера практически пропала под какой-то тучей, напоминающей огромное количество мелких градин.

Фелисин склонилась еще ближе к земле.

– Что же это? Что случилось? – в ужасе спросила она. Гебориец помолчал всего лишь мгновение, а затем прошептал:

– Это же кровавые мухи! Они съедают внутренности человека или животного, а затем под действием огня передвигаются на очень большие расстояния. Быстрее, девушка, зачерпывай грязь и обмазывай себя целиком. Не забудь и меня, красавица, но только поспеши!

Блестящее облако насекомых было видно уже вполне отчетливо, оно покрывало водную поверхность озера подобно плотному туману.

Чуть не сходя с ума от страха, девушка начала выкапывать между ветвями тростника прохладный мягкий ил и наносить его на свои шею, руки, лицо. Постепенно Фелисин очутилась в небольшой впадине, стоя по колено в воде. Девушка присела, погрузившись по самые плечи, и принялась за Геборийца.

– Приблизься ко мне!

Старик перебрался через тростник и встал вплотную.

– Они будут пикировать в воду, девушка, поэтому тебе нужно будет выбраться отсюда и обмазать свои бедра грязью.

– Подожди, дай мне закончить с тобой.

Но было уже слишком поздно. Темное облако накрыло несчастных – насекомых было так много, что порой становилось даже тяжело дышать. Подобно дротикам они начали падать в воду, и Фелисин ощутила резкую боль, которая пронзила ее бедра.

Гебориец оттолкнул ее руки, а затем сам нырнул вниз, яростно прошептав:

– Подумай о себе, девушка!

Нужды в этих словах не было никакой, поскольку все мысли о помощи Геборийцу пропали с первым же укусом этих кровожадных тварей. Фелисин выскочила из воды и начала яростно наносить глинистую грязь на свои голые, покрытые кровавыми разводами бедра, икры и стопы. В этот момент насекомые предприняли атаку на ее голову. Взвыв, она прогнала их прочь, принявшись с новым усердием превращать свою голову в нечто, похожее на глиняный горшок. Мухи постепенно набивались в рот, заползая во все воздухоносные пути. Фелисин пыталась их сплюнуть, однако твари яростно жалили, пытаясь, вероятно, ввергнуть свою жертву в болевой шок. Она начала неистово жевать, рвать и мять их зубами – внутренности, подобно кислоте, обожгли всю ротовую полость. Создалось такое впечатление, что они проникли везде: собравшись в копошащиеся клубки вокруг глаз, насекомые лишили девушку возможности видеть. В последней отчаянной попытке освободиться от этих жалящих тварей девушка принялась бить себя по глазам, а затем погрузилась лицом в жидкую грязь. В обступившей темноте из ее рта вырвался яростный нечеловеческий крик, который, казалось, никогда не прекратится. Мухи ринулись в уши, ей пришлось заполнить и их липкой грязью. Тишина.

Фелисин не знала точно, сколько времени прошло. Словно из другого мира до нее начали доноситься слова Геборийца: «Все в порядке, девушка, все в порядке. Тебе можно уже перестать кричать, Фелисин, уже можно». Она почувствовала, как культи старика пытаются очистить ее лицо от грязи, и начала постепенно приходить в себя. Девушка вспомнила, как она свернулась клубком, погрузившись в липкую грязь между стеблями тростника, но дальше была одна пустота. Боль от укусов превратилась в онемение – на ногах, вокруг глаз и ушей, даже во рту. Перестав кричать, Фелисин услышала слова Геборийца:

– Рой прошел мимо – ярость Фенира оказалась достаточно сильной, чтобы прогнать их прочь. Мы в порядке, девушка; протри свои глаза и посмотри сама.

Она не могла сделать ни одного движения. Слишком уж приятно было после перенесенного кошмара лежать здесь с закрытыми глазами, тем более что все ее тело до сих пор практически ничего не чувствовало.

– Проснись! – заорал Гебориец. – При каждом укусе мухи твоего тела находится яйцо, выделяющее в окружающее пространство смертоносный секрет. Он расплавляет ткани, превращая их в питательную среду для личинок. Ты понимаешь меня, девушка? Нам необходимо как можно скорее убить эти яйца – у меня есть настойка, которая лежит в маленьком мешочке, прикрепленном к ремню. Но тебе, дорогая, придется сделать это самостоятельно: старик без рук в подобном деле плохой помощник.

Она застонала.

– Да поднимайся, черт бы тебя побрал!

Гебориец пихнул ее, потом ударил, затем пнул ногой. Бормоча проклятья. Фелисин поднялась из грязи и села, согнув ноги.

– Прекрати – я уже проснулась! – произнесла она, почувствовав, с какой неохотой слова пытаются пробраться сквозь ленивый, ничего не ощущающий рот. – Где твой мешочек?

– Здесь. Открой глаза!

Девушка с трудом могла что-то различить через щелочки опухших глаз, однако странное голубое сияние, которое исходило от татуировок Геборийца, было практически невозможно не заметить. К ее крайнему удивлению, на старике не было видно ни одного укуса. «Да, благословение Фенира – это очень мощная помощь».

Бывший священник жестом указал на мешочек, привязанный к его ремню на поясе.

– Быстрее, а то яйца уже готовы выпустить на свет личинок, которые моментально начнут поедать твою плоть изнутри. Развяжи котомку... так... теперь достань оттуда самую маленькую бутылочку из черного стекла. Открой ее!

Фелисин вытащила пробку – в нос ударил едкий горький запах.

– Помести одну каплю на палец, затем постарайся как можно сильнее втереть ее в место укуса. После этого приступай к следующему и так далее.

– Я... я не чувствую укусов вокруг глаз – что же мне делать?

– Ничего, девушка, я тебе подскажу. Только спеши!

Кошмар не кончался. Настойка представляла собой маслянистый темно-коричневый сок какого-то растения, окрашивающий кожу в желтый цвет. Главным недостатком данного средства было то, что оно не убивало вылуплявшуюся личинку, а заставляло ее выбираться наружу. Гебориец направлял руки девушки в места укусов вокруг глаз и ушей, и через некоторое время под воздействием настойки на поверхности кожи начали появляться медленно извивающиеся белые червячки. Затем настало время для самой трудной процедуры: Фелисин открыла рот и, зажмурив глаза, нанесла каплю на язык. Горечь, которую она ощутила, была несравнима даже с резью после пережевывания кровавых мух: девушка мгновенно почувствовала головокружение, которое чуть не сбило ее с ног, и сильнейшее сердцебиение. Личинки, подобно зернам риса, высыпали на языке. Сморщившись от омерзения, Фелисин сплюнула их прочь.

– Прошу прощения, Фелисин, – произнес Гебориец, после того как она закончила все свои мучения. Старик придирчиво осмотрел лицо девушки, и внезапно его черты скривило сострадание.

Фелисин почувствовала, что к горлу изнутри нее поднимается ледяной ком.

– Что произошло? Я ослепну? Оглохну? В чем дело, Гебориец! Он медленно покачал головой, а затем присел на землю.

– Все дело в этих кровавых мухах. Они выделяют смертельный яд, который разъедает плоть. Ты обязательно поправишься, девушка, однако рубцы вокруг твоих глаз... Они, вероятно, останутся навсегда.

Фелисин готова была смеяться, тряхнув от спавшего напряжения головой. Сквозь ее тело прошла очередная волна дрожи, но теперь она ознаменовала собой победу.

– Я уже видела подобные отметины – у местных жителей, рабов...

– Да, обычно кровавые мухи вовсе не собираются в огромные тучи. Скорее всего, дело в большом пожаре, который привлек их внимание. А теперь слушай: самые лучшие целители живут среди Верховных Денулов, они способны удалять шрамы. Мы обязательно найдем такого целителя, Фелисин, клянусь тебе именем Фенира... Обязательно!

– Я чувствую себя полностью разбитой.

– Это следствие действия настойки – сердцебиение, озноб, тошнота. Она представляет собой сок одного из растений, которое можно найти только близ Семи Городов. Если ты сейчас выпьешь небольшое количество того, что осталось в темной бутылочке, то погибнешь в течение нескольких минут.

Услышав эти слова, девушка вновь засмеялась, однако сейчас смех был похож на истерику.

– Я могла повстречаться с Вратами Худа, Гебориец, – произнесла она, присев рядом. Голубое свечение постепенно угасло. – Фенир, вероятно, очень великодушен.

Старик нахмурился.

– Ты знаешь, если честно, то раньше я даже не мог позволить себе подобных мыслей – любой священник должен был сторониться всякой ереси. Но сейчас, уйдя с должности верховного жреца Фенира, я могу признаться, – произнес Гебориец, тяжело вздохнув. – Скорее всего, ты права.

– Может быть, тебе нужно его как-то отблагодарить, например принести жертву.

– Да, – ответил старик, отводя взгляд в сторону.

– Вероятно, ты совершил очень большой проступок, коли сейчас оказался разлученным со своим богом.

Гебориец не ответил. Спустя мгновение он встал, с тревогой взглянув на разрушенный огнем город.

– Я слышу приближающихся конников.

Девушка напряглась и подняла голову; чтобы подняться на ноги, у нее пока не было сил.

– Бенет?

Старик отрицательно покачал головой.

Через мгновение на дороге показалось войско малазанских конников, которое, пройдя несколько шагов, остановилось прямо напротив странной парочки. Во главе стоял капитан Саварк, держа в руке оголенное лезвие меча. Вся его одежда потемнела, пропитавшись кровью, и Фелисин непроизвольно отпрянула назад, увидев бесцветные, как у ящерицы, глаза капитана. Он неотрывно наблюдал за новыми жертвами, попавшимися ему на пути. Внезапно капитан начал говорить – большего удивления у Геборийца не было уже очень давно.

– Когда вы подниметесь, не забудьте встать лицом на юг.

– Неужели ты отпускаешь нас, Саварк? – спросил старик. – Спасибо тебе, капитан.

Лицо предводителя потемнело.

– Ты тут ни при чем, старый чурбан. Из-за таких ублюдков, как ты, и происходят события, потрясшие сейчас Черепную

Чашу. Будь моя воля, сидел бы ты сейчас уже насаженным на острую пику, – капитан, видимо, хотел было сказать еще что-то, однако затем взглянул на Фелисин, развернул своего жеребца и перешел с места в галоп.

Двое беглецов в недоумении смотрели на спины конного войска, удаляющегося в сторону Черепной Чаши. Впереди их ожидала большая битва. Фелисин инстинктивно ощущала, что скоро их всех ждет неминуемая смерть. Какое-то безотчетное чутье шепнуло ей, что ни капитана Саварка, ни Пеллу она больше не увидит. Гебориец также смотрел им вслед, погрузившись в собственные тяжелые размышления. Через несколько минут войско окончательно скрылось в темном дыму, окружающем город.

Тяжелое молчанье прервал Баудин, внезапно появившийся из зарослей тростника.

Фелисин вскочила на ноги, забыв о боли, и подбежала к громиле.

– Где Бенет?

– Он умер, девушка.

– Ты... Ты... – она не могла даже ничего сказать: слова потонули в бурлящем потоке боли, который потряс все ее тело. Эта новость принесла Фелисин такие страдания, которых она за свою короткую жизнь еще ни разу не испытывала. Пошатнувшись, девушка сделала шаг назад.

Маленькие, плоские глаза Баудина рассматривали ее с явным интересом.

Гебориец прочистил горло.

– Лучше всего нам поторопиться. Рассвет уже не за горами, и пока наша переправа скрыта ночной тенью, есть смысл этим воспользоваться. В конце концов, мы же малазане, – он спустился к самой воде и взял ожидавшие их мешки с воздухом. – Наш план – переждать грядущий день по другую сторону от зоны рабов, а после заката выбраться на поверхность. В этом случае, по моему мнению, вероятность того, что шныряющие вокруг банды доси заметят нас, окажется минимальной.

Не замечая окружающих ее разговоров, девушка тупо последовала за Баудином, который тоже направился к берегу озера. Привязав один из мешков к груди Геборийца, громила обернулся в ее сторону. Фелисин поняла, что оставшийся бурдюк придется делить именно с ним. «Бенет мертв, – думала она. – По крайней мере, так сказал этот человек. Хотя, возможно, Баудин его даже и не видел. Да, Бенет жив – ничего, кроме испачканного кровью лица. Он должен жить А вот Баудин... Это великий лжец».

Вода Озера Утопленников смыла остатки грязи и настойки с кожи девушки. Плыть было не близко.

Огромные скалы, окружающие озеро, отражали эхом тяжелое дыхание беглецов. Фелисин ощущала, как холодные глубины озера увлекают ее к себе; ей не оставалось ничего другого, кроме как еще крепче вцепиться в сеть, окружающую кожаные баллоны.

– Я не вижу никакой пещеры, – прохрипела она.

– Удивлен, что ты вообще хоть что-то можешь различать, – проворчал Баудин.

Девушка ничего не ответила. Щеки и лоб оплыли настолько, что вместо глаз остались небольшие щелочки. На месте ушей Фелисин ощущала огромные тяжелые куски плоти, которые нещадно горели, а язык, казалось, раздулся настолько, что готов был выпасть наружу. Ей становилось все труднее и труднее дышать, она постоянно пыталась прочистить свое горло, но это не приносило никакого эффекта. Недавно перенесенное потрясение нарушило все ее чувства, и сейчас, благодаря сохраняющемуся по всему телу онемению, она ощущала даже приятное облегчение.

«Выжить – вот все, что сейчас имеет значение. Пускай Тавори увидит все шрамы, возникшие благодаря ей, когда однажды мы встретимся лицом к лицу. Мне даже ничего не придется говорить – она все поймет по моей внешности».

– Расщелина прямо под нами, – сказал Гебориец. – Сейчас нам нужно будет проткнуть свои мешки и нырнуть вниз. Баудин пойдет первым – вокруг его пояса будет обвязана направляющая веревка. Держись ее, девушка, иначе тебя утянет на дно.

Баудин вручил ей свой кинжал, а затем накинул трос на качающийся по волнам кожаный мешок. Спустя мгновение он оттолкнулся по направлению к каменной скале и пропал под гладкой поверхностью озера.

Фелисин схватила конец веревки, с волнением наблюдая, как она все глубже и глубже опускается в воду.

– Как глубоко здесь до дна?

– Семь-восемь футов, – ответил Гебориец. – Затем около пятнадцати футов придется проделать через каменную пещеру, и только тогда ты сможешь сделать еще один вздох. Справишься, девушка?

«Можно подумать, у меня есть какой-то выбор», – сказала про себя Фелисин.

С противоположного берега озера донеслись тихие крики – последние звуки догорающего города. Все произошло очень быстро, практически внезапно: одна-единственная ночь привела Черепную Чашу к кровавому концу. Это казалось абсолютно нереальным.

Внезапно девушка почувствовала, что веревка несколько раз сильно дернулась.

– Твоя очередь, – произнес Гебориец. – Проткни пузырь, позволь ему утянуть тебя под воду, а затем следуй за веревкой.

Она крепко схватила кинжал и ударила им что есть силы по поверхности натянутой кожи. Мгновенно появились пузырьки воздуха, послышался свист, и баллон начал медленно съеживаться. Подобно каким-то огромным рукам, вода принялась тянуть девушку в свое темное нутро. Прежде чем нырнуть вниз, она сделала огромный вдох. В какой-то момент показалось, что веревка ведет не вниз, а вверх. Девушка вновь вынырнула на поверхность, увидев перед собой каменные стены прибрежных утесов. Схватившись обеими руками за веревку, она выронила кинжал; через некоторое время с противоположной стороны каната почувствовались сильные рывки, которые увлекли ее за собой.

Вход в пещеру был абсолютно черным, а вода – чрезвычайно холодной. Ее легкие рвались из груди, требуя хотя бы одного глотка воздуха. Последнее, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, это увлекающая ее веревка и неясное пятно света впереди. «Только бы не отпустить руки, только бы...»

Чьи-то крепкие объятья схватили ее со спины за тунику и без всякого усилия подняли в воздух, на свет. Фелисин пришла в себя на ровном холодном камне, корчась от приступа кашля. На задней стене пещеры тускло мерцал масляный светильник. Около него, прислонившись к стене, стояли два походных деревянных короба и пузырь, наполненный питьевой водой.

– Черт возьми, ты упустила мой самый лучший нож, не так ли? – спросил Баудин.

– Худ бы тебя побрал, – обиженно ответила девушка.

Он громыхнул хохотом, а потом сконцентрировал все внимание на веревке, которую медленно наматывал на руку. Через мгновение над поверхностью воды появилась отплевывающаяся голова Геборийца. Громила поднял священника и бережно опустил на каменную плиту.

– У нас могут быть трудности при подъеме наверх, – произнес громила. – Наши припасы основательно подпорчены.

– Да, я вижу, – ответил старик, пытаясь успокоить свое шумное дыхание.

– Вам лучше будет остаться здесь, пока я разведаю обстановку, – произнес Баудин,

– В таком случае – марш отсюда.

Баудин пропал через какой-то верхний лаз, и Фелисин села на камень.

– Что за проблемы? – Гебориец пожал плечами.

– Да нет, – продолжила она. – Вы что-то подозреваете. Старик поморщился и произнес:

– Я вспомнил слова Саварка – «Встань лицом на юг«.

– Ну и что?

– Ну и все, девушка. Давай подождем Баудина, идет?

– Я замерзла.

– Видишь ли, мы не располагаем достаточно большим объемом комнаты, чтобы взять с собой необходимые теплые вещи: только пищу, воду, кое-что из оружия и котел для огня. Вон там лежат три одеяла, но лучше всего их поберечь сухими.

– Они высохнут очень быстро, – пробормотала она, разворачивая один из мешков.

Баудин вернулся спустя несколько минут и присел рядом с Геборийцем. Дрожа под одеялом, Фелисин наблюдала за двумя мужчинами. Увидев, что громила намеревается что-то шепотом сказать священнику, она внезапно вскрикнула:

– Нет, Баудин. Говори громко – так, чтобы слышали все. Громила посмотрел на Геборийца, который пожал плечами.

– Досин Пали располагается в тридцати лигах отсюда, – произнес Баудин. – Но уже отсюда можно видеть его мерцание.

Старик нахмурился.

– Даже огненная буря не может быть заметна на таком расстоянии, Баудин.

– Сущая правда, это вовсе не огненная буря. Это волшебство, мой друг – битва магов.

– Дыханье Худа! – пробормотал Гебориец. – Еще одна битва.

– Ко всему прочему, она сюда приближается.

– Что приближается? Объясните мне, – в недоумении взмолилась Фелисин.

– Семь Городов восстали, девушка. Вспомни о Дриджхне – приближается Вихрь.

Горбатая лодка была около тридцати футов в длину. Прежде чем забраться в нее. Антилопа в глубоком раздумье долго стоял на берегу. Под двумя широкими досками, представляющими собой некое подобие палубы, плескалось около шести дюймов воды: множество мелких пробоин корпуса было кое-как заткну-то грязными тряпками, некоторые из них сочились водой. Вдобавок ко всему, от старой посудины исходил тошнотворный запах гниющей рыбы.

Надев на голову капюшон от дождевика военного образца, Кульп тщетно пытался найти такое место на палубе, куда можно было безбоязненно наступить.

– И это, – мрачно произнес он, – твоя новая покупка? Историк вздохнул, взглянув на мага с хлипкой палубы своего нового приобретения.

– У тебя получится его починить? Может быть, надо будет открыть твой Путь, Кульп?

– Эту лодку уже кто-то отремонтировал, – мрачно пробурчал маг, разглядывая тряпки и пробоины.

– Ну, в таком случае я все понял. Очень хорошо, – удрученно сказал Антилопа, спрыгивая на берег. – Твоя мысль ясна: чтобы пересечь пролив, нам придется воспользоваться более современным средством. Кажется, человек, который расхваливал свой товар, немного преувеличил его ценность.

– Да, такое поведение очень похоже на харалов. Более здравой мыслью было бы просто нанять бот.

Антилопа заворчал:

– Я же не знал, кому там можно доверять, а кому – нет.

– И что теперь? Историк пожал плечами.

– Надо вернуться в харчевню и разработать новый план.

Пройдя по шатким помостам, они вышли на разбитую дорогу, которая вела к главному входу в деревню. Хибары рыбаков, расположенные по сторонам от дороги, свидетельствовали о крайней бедности, в которой находились такие маленькие сообщества людей по сравнению с огромными городами. Солнце уже опустилось, и кроме своры трех тощих собак, шныряющих вокруг рыбных отбросов, вокруг не было ни одной живой души. Тяжелые шторы занавешивали практически все светлые окна рыбачьих хибар, поэтому улица постепенно опускалась в темную мглу. Воздух был душен: суховей, который дул из глубины материка, препятствовал распространению морского бриза, несущего хоть какую-то прохладу.

Деревенская харчевня стояла на высоких подпорках, представляя собой покосившееся одноэтажное здание из выгоревшего на солнце деревянного каркаса, холстяных стен и соломенной крыши. У подножия на песке шныряло множество крабов. Напротив харчевни располагалось каменное здание отделения Прибрежной гвардии малазанской армии, у которого стояли четыре матроса из Кауна и два морских десантника, чья внешность абсолютно ничего не говорила об их происхождении.

Для подобных людей древняя национальная преданность больше не имела никакого значения. «Новое имперское племя», – в задумчивости произнес про себя Антилопа, когда они с Кульпом вошли в недавно покинутую ими харчевню и заняли свой столик. Несколько солдат малазанской армии склонились вокруг другого, стоящего недалеко от задней стены. Холстяная стена была распахнута, открывая живописную картину сухой травы, белого песка и блестящего моря. Антилопа завидовал солдатам, которым не приходилось париться в этой духоте; они просто наслаждались недолгим отдыхом.

Еще приближаясь по улице к харчевне, историк понял, что такое спокойствие было только вопросом времени. Эта деревня стояла на отшибе основных дорог, поэтому путешественники заглядывали сюда крайне редко. А если еще учесть одетый на голову Кульпа капюшон от дождевика военного образца, то подобных гостей здесь не было, пожалуй, ни разу. До сего момента, однако, путешественники игнорировали вопросительные взгляды окружающих, и это требовало от них немало усилий,

Кульп жестом заказал трактирщику кувшин эля, а затем, наклонившись к самому лицу Антилопы, прошептал:

– Нас ожидают весьма неприятные вопросы, причем скоро – это одна из проблем. Другая заключается в том, что у нас отсутствует лодка. И то, что у меня нет абсолютно никаких навыков мореходства, – это третья...

– Хорошо, хорошо, – прошептал в ответ историк. – Дыханье Худа, дай мне спокойно подумать.

С кислым выражением лица Кульп откинулся на спинку стула. Вокруг шипящего масла светильников неуклюже танцевали ночные бабочки. Маг посмотрел вокруг: в зале не было ни одного жителя деревни, а внимание трактирщика было постоянно направлено в сторону дальнего стола – даже в тот момент, когда он обслуживал Антилопу.

Глядя на спину удаляющегося бармена, маг проворчал:

– Эта ночь таит в себе что-то странное – ты не находишь, Антилопа?

– Точно. – «А где все остальные?» – в свою очередь подумал историк.

Скрип стула привлек внимание друзей к одному из малазан, который, вероятно, занимал какой-то командный пост: на его накидке была видна диадема капрала. Несмотря на звание, по всей видимости, карьерный рост ему не грозил: на фоне выцветшей ткани накидки прямо под диадемой виднелось темное пятно, свидетельствующее о том, что он был некогда сержантом. Солдат поднялся со своего места и двинулся по направлению к сидящим спутникам.

Описывая его внешность, можно было отметить широкое и плоское лицо, которое свидетельствовало о том, что когда-то давно к его роду была примешана северная канисская кровь. Голова воина была абсолютно лысая, открывая всем на обозрение глубокие шрамы. Некоторые из них были покрыты корочками запекшейся крови. Взгляд человека застыл на Кульпе.

Маг заговорил первым:

– Следи за своим языком, капрал, иначе тебя и дальше ждет дорога назад.

Солдат сощурился.

– Назад?

– Конечно: сержант, затем капрал... Такими темпами ты скоро будешь хвастаться званием рядового. По крайней мере, я предупредил.

На военного, по всей видимости, эти слова не произвели никакого впечатления.

– Я не понимаю, почему вы так решили, – проворчал он.

– Только потому, что ты не знаешь, куда нужно смотреть. Возвращайся за свой стол, капрал, и позволь нам решать наши проблемы самостоятельно.

– Да вы же принадлежите к Армии Седьмых, – произнес он, давал понять, что вовсе не собирается возвращаться за свой стол. – Дезертиры!

Кульп с деланным удивлением поднял бровь.

– Капрал, ты только что столкнулся с целым боевым магом Седьмых. А сейчас быстро отверни свое лицо, а не то я моментально наколдую тебе жабры и чешую.

Глаза капрала скользнули по Антилопе, а затем вновь вернулись к Кульпу.

– Ты не прав, – вздохнул маг, догадавшись о ходе его рассуждений. – Это я – единственный боевой маг, а рядом – мой гость.

– Жабры и чешуя? Ха! – капрал оперся широко расставленными руками на крышку стола и наклонился к самому лицу Кульпа. – Как только я почувствую, что ты намереваешься открыть свой Путь, можешь сразу начинать шарить по своему горлу: там непременно будет торчать лезвие моего ножа. Так и знай! Ты находишься на моем охранном посту, фокусник, и дела, которые вы здесь решаете, – это мои дела. Поэтому я предлагаю вам объяснить цель своего прибытия, иначе скоро еще две пары отрезанных ушей появятся в качестве украшения на моем славном поясе, сэр!

Антилопа прочистил горло.

– Пока мы не зашли слишком далеко...

– Закрой свой рот! – взревел капрал, все еще глядя на Кульпа.

Внезапно издалека послышались крики; солдат отвлекся, и это несколько разрядило напряженную атмосферу.

– Истина! – громыхнул он. – Выгляни на улицу и доложи, что там стряслось.

Молодой каунский матрос вскочил на ноги, машинально проверил болтающийся на бедре новый короткий меч и бросился к двери.

– Мы прибыли сюда, – начал свое повествование Антилопа, – чтобы купить лодку...

Из-за окна вновь послышались ужасные проклятья, а за ними – бешеный топот ног по шатким деревянным ступеням харчевни. Новобранец, которого капрал назвал Истина, с побелевшим лицом ворвался обратно. Сначала из его безусого рта послышался поток морских каунских ругательств, которые закончились следующими словами:

– ... вооруженная толпа на улице, капрал, и они не намерены с нами разговаривать. Я видел, как они разделились, и около десятка двинулись в сторону нашей Рипаты.

Все остальные матросы вскочили со своих мест. Один из них обратился к капралу:

– Они подожгут ее, Геслер, и нам придется торчать на этом вонючем клочке берега.

– Надеть снаряжение! Оружие – наголо! – скомандовал Геслер. Он встал со своего места и, повернувшись к другому моряку, добавил: – К передней двери, Непоседа. Выясни, кто ведет эту группу людей, и вонзи ему между глаз свою стрелу.

– Мы должны спасти нашу лодку! – крикнул один из моряков в отчаянии.

Геслер кивнул.

– Так и сделаем, Веред.

Моряк по имени Непоседа занял позицию у двери, загнутый кверху атакующий арбалет каким-то необъяснимым образом очутился в его руках. Крики на улице становились все громче и ближе: толпа воодушевляла себя, намереваясь разрушить харчевню. Юноша по имени Истина встал в центре зала, потрясая над головой коротким мечом. Его лицо пылало от ярости.

– Успокойся, парень, – сказал ему Геслер и перевел взгляд на Кульпа. – Знаешь ли, вероятность того, что я отрежу тебе уши, значительно снизится, если ты откроешь свой Путь прямо сейчас.

– А вы, конечно, уже успели заработать в деревне врагов, – произнес Антилопа.

Мужчина улыбнулся.

– Это произошло некоторое время назад. Дело в том, что Рипата доверху заполнена провизией. Возможно мы и доставим вас в Хиссар, но сначала нам нужно выпутаться из этой передряги. Ты умеешь пользоваться арбалетом?

Историк вздохнул, а затем удрученно кивнул головой.

– Остерегайтесь стрел, которые могут пролететь сквозь стены, – крикнул Непоседа, выглядывая из дверного проема.

– Ты еще не засек их лидера?

– Уже давно, но он держится на слишком большом расстоянии.

– Мы больше не можем ждать – все к задней двери.

Трактирщик, склонившийся у маленького прилавка, стоящего рядом со стеной зала, выбежал вперед и упал на пол, опасаясь стрел, которые могли пробить брезентовые стены харчевни.

– Пришло время платить по счетам, мезла, – уже за несколько недель. Семьдесят два джаката...

– Именно во столько ты оцениваешь свою жизнь? – спросил его Геслер, показав жестом Истине присоединяться к остальным морякам, которые пробирались через брешь в задней стенке.

Глаза трактирщика расширились, а затем он быстро кивнул головой.

– Семьдесят два джаката, мезла!

– Около того, – кивнул головой капрал.

Внезапно прохладный влажный воздухе запахом мха наполнил комнату. Антилопа взглянул на Кульпа, который беззвучно покачал головой. Историк встал.

– В их войске имеется маг, капрал...

С улицы вновь донесся неистовый рев, который тряхнул, словно порыв ветра, переднюю стену харчевни. Деревянные опоры покосились, холстяные стены надулись как парус. Кульп издал предостерегающий крик, падая со стула и перекатываясь по полу. Дерево треснуло, ткань затрещала.

Непоседа бросился от передней стенки назад, врезавшись в толпу оставшихся внутри моряков. Пол под ногами покосился: задние опоры не выдержали и упали на землю. Столы и стулья перевернулись и стремительно покатились по доскам, за ними последовали люди. Вскрикнув, бармен оказался заваленным винными кувшинами.

Пролетев через узкую щель в стене, Антилопа упал в темноту и через мгновение приземлился на кучу сушеных морских водорослей. Ощутив следом за этим еще один удар, историк увидел боевого мага, который оказался сверху, придавив его грудь коленями и лбом. Антилопа громко застонал.

Харчевня все еще стояла, наклонившись назад под воздействием волны волшебства, а затем начала сползать вниз.

– Сделай же что-нибудь, Кульп! – прохрипел Антилопа. Вместо ответа маг поднял историка на ноги, обежал вокруг и сильно толкнул в спину.

– Бежать Только это сейчас нас сможет спасти.

Магическая сила, которая терзала харчевню в течение нескольких минут, внезапно исчезла. Балансируя на задней стенке, здание покачнулось и упало. Деревянные поперечные балки не выдержали; создалось такое впечатление, будто здание взорвалось изнутри: потолок обрушился вниз, заваливая пол огромным количеством песка и пыли.

Пробегающий мимо Непоседа остановился около Антилопы и произнес:

– Худ только что расплатился с трактирщиком по всем счетам, не так ли? – указав своим арбалетом вперед, морской волк произнес: – Я здесь нахожусь ради того, чтобы оказать тебе помощь. А капрал с остальными людьми отправился вон туда, пытаясь выяснить, что же произошло с нашей лодкой.

– А где Кульп? – резко спросил Антилопа. Все случилось так быстро, что он долго не мог понять, что же происходит. – Он же был рядом...

– Думаю, что ушел по следу в поисках заклинателя. Хотя это не обязательно – кто же может положиться на мага? Он был вполне способен просто сбежать куда глядят глаза. Худ его знает... Ты раньше не подмечал за ним подобных черт?

Они приблизились к прибрежной полосе. В тридцати шагах слева Геслер с моряками были готовы сцепиться с дюжиной местных жителей, которые перегородили вход на узкий портовый док. На некотором расстоянии, на якоре стояло невысокое глянцевое патрульное судно с одной мачтой. Справа от них узкая полоска прибрежного пляжа полого закруглялась к югу, направляясь к Хиссару, который был охвачен огнем. Антилопа в изумлении остановился, уставившись на багровое небо над городом.

– Соски Тогга! – присвистнул Непоседа, проследив за взглядом историка. – Да, Дриджхна пришел. Скорее всего, после этого мы не сможем доставить тебя в город, как ты думаешь?

– Неправда, – сказал Антилопа. – Мне нужно как можно скорее присоединиться к Колтайну. Лошадь – в стойле, зачем мне вообще сдалась эта чертова лодка?

– Бьюсь об заклад, местные жители сейчас раздирают ее по кускам. В этих местах люди разъезжают на верблюдах, а едят лошадей. Забудь о своей мысли, – он потянулся, но историк вскочил на ноги и побежал вдоль берега, все дальше удаляясь от мола и дерущихся людей.

Непоседа помедлил, а затем, проворчав ругательства, бросился вслед за Антилопой.

Сполох магии расколол небо над главной улицей в деревне, а вслед за ним раздался мученический крик.

«Кульп, – подумал Антилопа. – Победил или погиб». Он остановился на пляже, а затем побежал вдоль деревни, пока не решил, что находится прямо напротив конюшен. Здесь историк решил свернуть вглубь, пробираясь через заросли по линии прилива. Непоседа неотрывно следовал за историком.

– Я просто присмотрю за тобой на случай какой опасности, не возражаешь?

– Спасибо, – прошептал Антилопа.

– Но кто же ты на самом деле?

– Имперский историк. А ты, Непоседа? Человек нахмурился.

– Никто. Вообще никто.

Пробираясь между первым рядом хижин деревни, погруженной во тьму, они несколько замешкались. Внезапно в нескольких шагах от улицы в воздухе появились неясные очертания человеческой фигуры, а через несколько секунд перед ними предстал Кульп. Его капюшон был обожжен, а лицо опалено огненной вспышкой.

– Почему, во имя Худа, вы оба здесь? – громким шепотом спросил их Кульп, блестя глазами. – Вы знаете, что где-то поблизости рыскает верховный маг, и только Худу известно, что он здесь делает? Проблема заключается в том, что ему известно о моем присутствии, и это делает старину Кульпа очень неблагонадежным компаньоном. Я едва ускользнул из его хватки...

– Ужасный крик, который мы слышали, принадлежал тебе? – спросил Антилопа.

– Вы когда-нибудь ощущали на своей шкуре боевое заклинание, направленное в вашу сторону? Мои кости дребезжали так, что чуть не выпали их суставов, я едва дышал. Но зато сейчас жизнь во мне бьет ключом.

– Неужели все так и было? – спросил, улыбнувшись. Непоседа.

– Спасибо моей благословенной судьбе, – пробормотал Кульп.

В этот момент рассказ мага прервал Антилопа.

– Да, помощь небес сейчас нам просто необходима... Темнота сгустилась вокруг героев. Внезапно посреди полной тишины раздался огромной силы взрыв: сверкающий огненный шар расколол воздух, заставив троицу прижаться к земле и зажать уши руками. Вопль историка присоединился к страшным крикам его спутников, когда магия начала проникать в их плоть, сковывая ледяным холодом суставы и заставляя бешено вибрировать конечности. Как только боль достигла мозга, Антилопа вообще перестал что-либо соображать, а окружающий мир превратился в неясную мглу, которую он видел через кровавый туман. «Кажется, я опалил себе глаза», – мелькнула в его мозгу последняя слабая мысль. Ноги подкосились, и историк покатился по траве. Но ничего не помогало: магия продолжала его уничтожать, оставив силы всего лишь на несколько минут сопротивления.

Однако спустя пару секунд все закончилось. Антилопа без памяти лежал плашмя, прижавшись щекой к прохладной, пыльной земле; его тело медленно подергивалось, отходя от чрезмерного напряжения. Придя в себя через пятнадцать минут, он поймет, что вся его одежда промокла от собственной мочи и пота, что она издает ужасный запах.

Однако сейчас он смутно почувствовал, как чья-то сильная рука схватила его за ворот телабы и потянула на себя. У уха почувствовалось горячее дыхание мага, и он прошептал:

– Я упал навзничь. Довольно больно. Но сейчас нам нужно быстрее попасть на лодку – Геслер...

– Иди с Непоседой, – произнес Антилопа, еле дыша. – Я возьму лошадей.

– Ты сумасшедший?

Громко простонав, Антилопа с трудом поднялся на ноги. В костях отдавалась адская боль, он пошатнулся, а затем ответил:

– Я сказал, иди с Непоседой, черт бы тебя побрал!

Кульп уставился на скривившегося от боли историка, глаза его сузились.

– Точно, скачи в образе доси. Может быть, эта шутка и сработает...

Непоседа с побелевшим лицом нетерпеливо дернул мага за рукав.

– Геслер не станет нас ждать.

– Да, – произнес Кульп, кивнув последний раз в сторону историка и присоединившись к спешащему на берег моряку.

Тем временем Геслер с друзьями попали в весьма затруднительное положение. Вокруг дока лежало несколько растянувшихся на усеянном следами песке неподвижных людей – первая дюжина местных жителей и пара каунских матросов. Геслер, окруженный по бокам Истиной и другим верным напарником, Вередом, пытался закрепиться у залива под натиском толпы вновь прибывших крестьян. Среди них были мужчины и женщины, которые бежали в атаку с невыразимым бешенством в глазах, потрясая над головой гарпунами, киянками, тесаками, а некоторые и просто голыми кулаками. Двое раненых матросов, забравшихся кое-как на палубу «Рипаты», тщетно пытались отчалить от береговой линии.

Непоседа подошел к толпе на расстояние в дюжину шагов, достал свой арбалет, присел и в течение одной минуты послал около десятка стрел. Кто-то пронзительно закричал. Перебросив грозное оружие через плечо, матрос вытащил короткий меч и кинжал для потрошения рыбы.

– Есть что-нибудь подобное, маг? – спросил он и, не дожидаясь ответа, бросился вперед, ворвавшись в толпу с фланга. Деревенские жители заколебались: они не ожидали такой яростной поддержки со стороны. В мгновение ока Непоседа распорол брюхо двоим ближайшим бородатым мужикам.

Геслер тем временем остался на доке совсем один, так как Истина бросился к упавшему товарищу и потащил его в сторону лодки. В этот момент один из раненых матросов на палубе совсем перестал двигаться.

Кульп задумался: любое заклинание, произнесенное им сейчас, немедленно привлечет сюда верховного мага. С другой стороны, Кульп осознавал, что следующей атаки крестьян им просто не перенести, Геслер уже просто выбивался из сил. После недавней атаки волшебства суставы изнутри сочились кровью, и маг едва мог стоять на ногах. «К утру, – подумал Кульп, – я уже не смогу двигаться. Если, конечно, доживу до утра, – криво усмехнулся он. – Хотя это не мешает мне припомнить несколько излюбленных приемчиков. Хм, пожалуй».

Маг поднял вверх руку и издал медленный, протяжный вой. Внезапно перед ним возникла огромная стена огня, которая медленно развернулась, поднялась до небес и двинулась в сторону ошалевшей толпы крестьян. Увидев такое чудо, они моментально побросали свое оружие и бросились наутек. Кульп не отставал: стена принялась преследовать их по пятам. Достигнув прибрежного дерна, она пропала так же неожиданно, как и появилась.

Непоседа присвистнул:

– Если ты смог сделать такую штуку...

– Ерунда, – ответил маг, подойдя вплотную к моряку.

– Но огненная стена...

– Я сказал, ерунда! Это забытая Худом иллюзия, которую способен сотворить любой мало-мальски знакомый с искусством колдовства мой коллега. А сейчас давай двигать отсюда.

Веред упал, когда они отплыли от берега всего лишь на двадцать шагов. В его груди появилась огромная дыра, проделанная острием метко брошенного гарпуна. На гладкой палубе начала быстро растекаться огромная лужа темной крови. Нисколько не заботясь о том, что подумают остальные, Геслер бесцеремонного пнул тело мертвого моряка, которое тяжело перевалилось через борт, словно мешок с песком. Оглядевшись, маг понял, что на ногах, кроме него и капрала, оставались только Истина и Непоседа. Другой матрос лежал в самом конце деревянной палубы, из разорванной артерии на левом бедре хлестал фонтан крови. Всем стало понятно, что этот человек встретится с воротами Худа через несколько минут.

– Всем сохранять спокойствие, – прошептал Кульп. – Огней не зажигать – верховный маг сейчас рыщет по берегу.

Все задержали дыхание, когда безжалостная рука капрала схватила за шею громко стонущего умирающего матроса; спустя пару секунд тот беззвучно испустил дух.

Подняв небольшой штормовой парус, «Рипата» медленно заскользила по поверхности воды, постепенно удаляясь от мелководья залива; острый киль разрезал воду с легким плеском.

Однако все эти звуки все равно создавали слишком много шума, и Кульп об этом точно знал. Он осторожно открыл свой Путь, пытаясь распределить звуки только в ограниченном направлении пространства: полную тишину здесь, а скрип деревянных снастей совсем в другом месте. Волшебство тонкой струйкой выходило на поверхность, настолько медленно, чтобы не привлекать внимание верховного мага.

Внезапно в шестидесяти шагах слева по борту яркая вспышка магии осветила небосклон: старания Кульпа не прошли напрасно, и охотник на берегу, поддавшись его шутке, промазал. Мгла поглотила волшебный свет.

Ночь вновь погрузилась в тишину. Геслер с остальными моряками смотрели со священным трепетом на то действо, которое прямо перед глазами вытворял Кульп. Их взгляды не отрывались от мага; в них светилась надежда и едва уловимый страх. Только лишь Истина с каменным лицом стоял у румпеля, не обращая никакого внимания на происходящие вокруг события, и благодаря его стараниям, подгоняемая мягким бризом, лодка все дальше и дальше отходила от берега.

Казалось, они едва ползли по воде. Со лба Кульпа падали крупные капли пота: он изо всех сил пытался отвести от себя волны верховного мага, сканирующие пространство над морем. Да, он абсолютно четко ощущал их корабль, и только теперь Кульп догадался, что его противником была женщина, а не мужчина.

Далекой точкой в южном направлении показалась гавань Хиссара, охваченная темным огнем. Ни один из моряков не высказал предложения отправиться туда и помочь своим товарищам. Кульп осознал это так же четко, как и все остальные: сейчас им уже никто не мог помочь. В Семи Городах поднялось восстание.

«Ну что ж, – подумал маг. – Мы в море. Интересно, безопасна ли та гавань слева от нас? Геслер сказал, что лодка была заполнена провизией под завязку, но хватит ли запасов до Арена, ведь придется пробираться через вражеские воды, подобно этим...»Лучшим выходом казался Фалар, но он располагался на расстоянии более чем шесть сотен лиг к югу от Досин Пали.

Внезапно его осенила другая мысль, когда сканирующие волны верховного мага сначала ослабли, а затем пропали. «Гебориец Прикосновение Света – бедный калека, который стремится к назначенному запланированному месту. Да, он пересекает пустыню и идет к безжизненному побережью и если не мы...»

– Можете дышать спокойно, – произнес маг. – Она закончила свое преследование.

– Мы уже вне досягаемости? – спросил Истина.

– Нет, просто она потеряла к нам всякий интерес. Я думаю, у этой женщины имеются более серьезные проблемы, которые требуют решения, парень... Капрал Геслер!

– Да?

– Нам нужно пересечь залив и приблизиться к Отатаралскому побережью.

– Во имя Худа, что мы там забыли?

– Извини, но сейчас я принимаю на себя командование кораблем. Делай, как сказано.

– А что, если мы просто перебросим тебя через борт, а? – тихо поинтересовался Геслер. – Вокруг водятся дхенраби, которые в поисках еды уже облазили все Сахулские отмели. Ты будешь лакомым кусочком...

Кульп вздохнул.

– Нам нужно подобрать верховного священника Фенира, капрал. Скорми меня дхенраби, и никто не пожалеет об этой потере. Однако ярость верховного священника и его бога с ужасным характером могут ненароком накликать на вас беду. Вы готовы к подобному риску?

Капрал откинулся назад и громыхнул смехом. Истина и Непоседа тоже оскалились.

– Вы находите это забавным?

Непоседа перегнулся через планшир и сплюнул в море. Вытерев рот тыльной стороной руки, он произнес:

– Кажется, Фенир уже положил взгляд в нашем направлении, маг. Мы представляем собой команду Вепря расформированной Первой армии. Это было до того, как Лейсин разрушила культ. А сейчас – мы просто моряки, принадлежащие к мизерной Прибрежной гвардии.

– Преследование Фенира нас совсем не остановит, – произнес Геслер. – Это даже не помешает набору в культ воинов-новобранцев, – добавил он, кивнув в сторону Истины. – Поэтому тебе нужно просто указать нам путь – ты сказал, побережье Отатарала? Возьми курс на запад, парень, и подними парус на полную высоту, подготовив спинакер к хорошему утреннему бризу.

Услышав эти слова, Кульп устало присел на палубу.

– Кому-то еще нужно постирать свои штаны? – спросил он.

Завернувшись в телабу, Антилопа выехал из деревни. На обочине прибрежной дороги он увидел смутные очертания человеческих фигур, освещаемых слабым светом луны. Прохладный пустынный ветерок нес с собой остатки песчаной бури, затрудняя дыхание и вызывая першение в горле. Дойдя до перекрестка, историк потянул поводья и остановился. К югу прибрежная дорога спускалась к Хиссару, а на восток начинался торговый тракт, который в четверти лиги от перекрестка перегородил армейский лагерь.

То, что в этом временном поселении не было строгого порядка, стало заметно с первого взгляда. Тысячи поставленных вкривь и вкось палаток занимали огромное пространство вокруг большого центрального загона, который, несмотря на множество факелов, был практически не виден из-за клубов пыли. Откуда-то сбоку доносился тихий монотонный племенной распев. Вдоль дороги на расстоянии не более пятидесяти шагов от Антилопы в нечеловеческих мучениях умирал отряд малазанских солдат. Эта пытка здесь называлась «Скользящая кровать», представляющая собой четыре высоких вертикальных шеста. Жертв зажали поверх зазубренных вершин, поддерживая их за плечи и руки. В зависимости от массы и силы воли, позволяющей ему не демонстрировать свои ужасные страдания, человек медленно скользил по направлению к земле, и это могло продолжаться часами. С благословения Худа утреннее солнце значительно ускоряло приближение кончины для тех несчастных, которым судьба уготовила пережить последнюю страшную ночь. Историк почувствовал, как его сердце забилось в холодной ярости.

Он не мог им помочь, и Антилопа это очень четко понимал. Порой его посещало удивление, как можно было самому до сих пор оставаться живым в самой гуще врага, охваченного подобной страстью крови. Но время возмездия настанет. «Если позволят боги», – заключил для себя историк.

Над Хиссаром до сих пор были видны многочисленные сполохи магических взрывов, однако вследствие значительного расстояния до города звуков битвы было не слышно. Был ли Колтайн до сих пор жив? А Булт, Седьмые? Неужели Сормо не предсказал грядущий террор?

Историк пришпорил коня и двинулся вниз по прибрежной дороге. Появление здесь армии изменников было большим шоком. Они появились словно из ниоткуда; несмотря на весь хаос поселения, командиры жаждали крови и были вполне способны выполнить свои планы. Да, мятеж был тщательно продуман. «Кульп говорил о верховном маге... Но кто же еще здесь мог находиться? – размышлял Антилопа. – Ша'ика потратила годы, чтобы создать и вырастить свою армию Апокалипсиса, а потом разослать агентов – и ради чего? Ради одной сегодняшней ночи? Да, Ша'ика точно знала, что этот день придет. Лейсин насадила голову Пормквала на длинный шест еще много лет назад, в то время как грамотный верховный кулак мог вполне это предотвратить».

– Доси ким'арал!

Три фигуры, одетые в мантии, появились со стороны затопленной водой обочины прибрежной дороги.

– Это ночь триумфа! – ответил Антилопа, не останавливаясь и направляя коня в сторону,

– Подожди, доси! Апокалипсис ожидает тебя в свои объятья! – произнес один из людей и показал жестом на палаточное поселение.

– У меня есть родственник в хиссарской гавани, – ответил историк. – И я спешу туда, чтобы принять участие в праздновании освобождения, – Антилопа резко дернул поводья и развернулся в сторону темных фигур. – Пока Седьмые не отобьют свой город назад – ведь именно эти новости вы хотели мне сообщить, не так ли? Солдат рассмеялся.

– Они же разбиты наголо. Убиты в своих же кроватях, доси! Да, наконец-то Хиссар очищен от проклятых мезла!

– В таком случае мне пора! – произнес Антилопа и пришпорил коня. Затаив дыхание, он прислушался, однако сзади было все спокойно, его никто не окликнул. «Седьмые ушли? – подумал он. – Неужели Колтайна этой ночью тоже постигла участь "Скользящей кровати"»? В это было очень трудно поверить, вместе с тем при неблагоприятном стечении обстоятельств подобный исход мог вполне иметь место. Очевидно, что атака была произведена внезапно, да еще не следует забывать о поддержке магов... Даже нам с Кульпом досталось – о мои бедные ноги, – что же говорить об остальных. Как, интересно, чувствует себя Сормо? Несмотря на множество жизней внутри его души, этот мальчик навряд ли смог сдержать такое мощное нападение; максимум, на что он был способен, – так это расквасить нос паре-тройке магов неприятеля. Да, ожидать от него большего было бы просто бессмысленно. Что ж, цена Хиссара очень высока, и наверняка Седьмые дрались очень отважно».

Размышляя таким образом, Антилопа абсолютно не задумывался о собственной судьбе. Имперский историк должен был быть в самой гуще событий, а то, что ему удалось попасть в центр вражеской территории, было таким редким и удачным шансом, что упускать его было бы просто кощунственно. «Не думай о риске!» Антилопа решил, что соберет всю возможную информацию о противнике, а затем, по возвращении к своим, использует ее для неотвратимого возмездия. «Другими словами, я превратился в шпиона, – подумал историк. – Такова наша реальность». Воспоминаний о картине малазанских солдат, умирающих в страшных муках на обочине торгового тракта, было достаточно, чтобы забыть о беспристрастности, свойственной его профессии.

Внезапно в полумиле позади него яркая вспышка волшебства осветила небо над рыбачьей деревенькой. Антилопа помедлил, а затем двинулся дальше. Итак, Кульп выжил, а это значило, что все в порядке было и с Прибрежной гвардией, и с ветеранами. Маг сталкивался и раньше лицом к лицу с волшебством огромной мощи, поэтому опыта ему было не занимать: силу, которую он был не в силах победить, хитрый маг всегда старался обойти. Дни солдатской службы Антилопы давно минули прочь, поэтому он решил покинуть союзников, дабы не создавать им дополнительных помех своей медлительностью.

Но что сейчас мог делать Кульп? Если среди Седьмых оставалась хоть пара выживших людей, маг, наверняка, в данный момент находится с ними. А какова же тогда судьба Геборийца? «Что ж, для этого безрукого калеки я сделал все, что мог, – храни тебя Фенир, старик!»

На дороге не было ни одного беженца. Окружающая картина выглядела так, будто фанатичный призыв к оружию наконец-то закончился – солдатами Дриджхны провозгласили себя все: старухи, жены рыбаков, дети и благочестивые почтенные старцы. Тем не менее Антилопа ожидал увидеть по ходу своего пути хотя бы одного малазанина или свидетельства их попыток выбраться из окружения. К величайшему разочарованию историка, дорога так и оставалась без единой души; под скупым серебряным лунным светом она порой становилась похожей на огромный призрак.

На фоне горящего вдалеке Хиссара появилась небольшая, шириной несколько метров, стая пустынных ночных бабочек, которые кружили и взмахивали крыльями, подобно хлопьям золы, перед грудью сидящего в седле историка. Они были падальщицами и двигались в том же направлении, что и Антилопа, – к Хиссару.

Через несколько минут весь окружающий воздух наполнился шуршаньем жестких черных крыльев этих насекомых, они были везде – спереди и сзади, справа и слева. Историк поборол ледяной комок страха, который принялся подниматься к самому горлу. «Предвестники и свидетели смерти в природе очень многочисленны и разнообразны». Он нахмурился, попытавшись вспомнить, кому принадлежат данные слова. «Наверное, одной из бесчисленных погребальных песен Худа, которую пели священники во время Сезона Абсурда в Унте».

Прямо по курсу в виде неясных очертаний появились первые городские трущобы – жалкое сборище полуразрушенных лачуг и хибарок, прильнувших в отмели над берегом. Воздух наполнил дым, пахнущий жженым крашеным деревом и горелой одеждой – зловоние разрушенного города, зловоние злобы и слепой ненависти. О, как это было знакомо Антилопе; нахлынувшие воспоминания наконец-то заставили его признать свою старость.

Внезапно перед самой мордой лошади дорогу перебежали два ребенка, нырнув в узкий проход между двумя лачугами. Один из них засмеялся – этот смех, который историк в последнее время стал слышать все чаще, граничил с безумием. После опасного места кожа Антилопы покрылась мурашками. Непрестанный страх начал уже просто бесить, и историк в сердцах крикнул самому себе:

– Ну чего здесь бояться? Детей? Да, старик, это место тебе чуждо.

Небо над проливом слева от путешественника начало светлеть. Тучи пустынных бабочек продолжали свое движение к городу, постепенно пропадая в клубах черного дыма. Антилопа потянул поводья и остановился. В этом месте прибрежная дорога раздваивалась: главный тракт вел к основному входу в город, а отклонявшаяся от него небольшая тропинка – вокруг Хиссара к казармам малазанской армии. Историк пристально осмотрелся вокруг и задумался. В полумиле от перекрестка над казармами поднимались черные столбы дыма, которые подхватывал пустынный ветер и сносил по направлению к морю.

«Зарезаны в кроватях?» – вспомнил Антилопа недавний разговор. Возможность подобного развития событий внезапно представилась ему вполне реальной, и он направил лошадь по пути к казармам. Слева от Антилопы поднимающееся солнце начало отбрасывать тени на горевший Хиссар.

Фундаменты большинства зданий покосились, глинобитные стены обрушились – их остатки блестели под лучами восходящего светила. Дым окутал практически все районы города непроглядной мглой, которая вызывала резь в глазах. До сих пор там и здесь периодически слышались слабые человеческие крики. Стало абсолютно понятно, что неистовая ярость солдат обрушилась на мирных жителей, которые за чью-то свободу заплатили своими собственными жизнями.

Антилопа добрался до истоптанного участка земли, где раньше стоял торговый лагерь, в котором они вместе с Сормо стали свидетелями страшного предсказания. Лагерь был покинут в суматохе, возможно, всего лишь час назад, а сейчас в груде мусора копалось только несколько тощих ободранных псов.

Напротив этого места и по другую сторону от Фаладханской дороги возвышались укрепленные стены большого малазанского сооружения. Антилопа потянул поводья, перейдя на шаг, а затем вообще остановился. Выбеленные каменные стены, покрытые в нескольких местах пятнами копоти, высились, как и раньше. Однако в четырех различных местах под разрушающей силой волшебства они не выдержали и образовали бреши, достаточные для того, чтобы пропустить через себя небольшой строй людей. В этих проходах виднелось множество мертвых людей, которые растянулись поверх огромного количества битого камня. Никто не удосужился подобрать их оружие, которое в огромных количествах лежало вокруг, варьируя от древних пик до мясницких топоров.

Седьмые сражались мужественно, встречая атакующее войско в каждой из четырех брешей; они не стали скрываться перед опасностью огромной силы магии и уничтожили несчетное количество врагов. Да, никто не застал их спящими в кроватях; эта уверенность крепла в душе Антилопы с каждым мгновением.

Он опустил взгляд вниз, на дорогу, где ореховые деревья окаймляли с каждой стороны мостовую из брусчатки. Там было видно множество лошадей, которые располагались недалеко от внутренних ворот сооружения. Пара коней лежала среди кучи из дюжины тел жителей Хиссара, но вокруг не было ни одного улана. Либо они были столь удачливы, что не потеряли ни одного человека во время атаки, либо у них осталось время для того, чтобы забрать убитых и раненых товарищей. В таком случае здесь чувствовалась мощная организаторская рука. «Колтайн? – подумал Антилопа. – А может быть, Булт?»

На всем протяжении дороги историк не увидел ни одного живого человека. Спешившись, он медленно приблизился к одной из брешей и проник внутрь. Перебравшись через нагромождение камней, он осмотрел булыжники в поисках следов крови. Но большинство людей было убито щетинистыми стрелами, а некоторые из них оказались просто утыканы ими. Размеры стрел были небольшими, зато действие – абсолютно смертельным. Яростная, но дезорганизованная толпа жителей Хиссара с плохим вооружением не могла ничего противопоставить такому плотному огню. За краем груды разрушенных камней Антилопа не увидел ни одного мертвого тела.

Место для тренировки личного состава оказалось также пустым. Огромные бастионы были возведены здесь, вероятно, с целью вести обратный перекрестный огонь в направлении тех, кто прорвался через бреши, однако, судя по абсолютной чистоте этих укреплений, данный план не сработал.

Антилопа спустился с края лежащей на полу разрушенной стены. Малазанский штаб и казармы были, конечно, сожжены. Теперь историк уже начал сомневаться: а что, если Седьмые это сделали самостоятельно? «Принимая во внимание то, что Колтайн никогда не собирался отсиживаться за стенами. Седьмые и виканы, вероятнее всего, выступили единым войском. Интересно, куда же они отправились?»

Историк вернулся к ожидающей его лошади. Взобравшись в седло, он увидел, что тяжелого дыма над кварталом малазанских поместий стало значительно больше. Рассвет принес с собой атмосферу какого-то странного спокойствия. Видя подобную безжизненность города, Антилопа оценил всю нереальность данной картины: складывалось впечатление, что лежащие на улицах мертвые тела были не чем иным, как огромными пугалами, оставшимися после празднования фестиваля урожая. А ночные бабочки, естественно, уже отыскали свою добычу: они покрыли мертвые тела сплошным ковром, медленно подергивая большими крыльями.

По приближению к кварталу малазанских поместий до ушей историка начали периодически доноситься слабые человеческие крики, лай собак и рев мулов. Через некоторое время послышался шум пожара, а спустя еще несколько минут он почувствовал волны горячего воздуха, распространявшиеся от эпицентра огня.

На расстоянии пятидесяти шагов от поместий историк впервые обнаружил сцену массовой резни. Хиссарские мятежники четвертовали малазан с неожиданной свирепостью, возможно, в то же самое время, когда другая группа атаковала Седьмых за стенами укрепленного сооружения. Личная охранная гвардия купцов и благородных домов принялась было защищать своих хозяев, однако вследствие своей малочисленности и несогласованности действий они были быстро и жестоко разбиты. Свирепая толпа хлынула в богатый район, врываясь в дома через задние двери и вытягивая на широкие улицы ничего не понимающие малазанские семьи.

Лошадь Антилопы с трудом находила на земле свободное место для того, чтобы не наступить на трупы; историк понял, до какой степени окружающие люди сошли с ума. Мужчины были выпотрошены, как рыбы, их внутренности вынуты наружу и использованы в качестве удавки для лежащих рядом женщин – жен и матерей, которые оказались предварительно изнасилованными. Антилопа видел детей с размозженными черепами, а также младенцев, нанизанных на железные вертела тапу. Вместе с тем множество молодых дочерей захватчики забрали с собой, углубившись внутрь района, и если не произойдет никакого чуда, то их судьбы окажутся еще более ужасными, чем те, которыми боги наградили их старших родственников.

Чем больше Антилопа смотрел на этот кошмар, тем сильнее в нем росло онемение. Ужасные страдания, которые потрясли город, казалось, пропитали неподвижный воздух, и историк ощутил, что через некоторое время рассудок начнет покидать его самого. Чтобы не допустить такого развития событий, он решил спрятать сострадание в самые дальние уголки своей души. Он принялся наблюдать хладнокровно, абсолютно не включая чувственный компонент сознания. Антилопа знал, что позднее все это возвратится к нему в виде ночных кошмаров и трясущихся рук, но сейчас он обязан быть крайне собранным.

Ожидая увидеть еще более страшные сцены, историк направил лошадь в сторону первой площади этого района. Но то, что открыл ось там его взору, не мог представить никто. Мятежники Хиссара на этой площади попали в засаду и были начисто разбиты. Использованные стрелы были предусмотрительно извлечены из убитых повстанцев, однако кое-где остались обломанные древки. Виканы. Да, это стало последней деталью мозаики событий прошедшей ночи.

Здание казарм находилось некоторое время под осадой. Кто бы ни командовал Хиссаром, он пытался предотвратить возможность Колтайна и его армии выйти за пределы города, и, судя по мощи сконцентрированного здесь волшебства, намеревался уничтожить малазанскую армию. Да, эта затея неизвестному предводителю не удалась. Викане предприняли мощную вылазку, прорвали оцепление, а затем моментально бросились к укрепленной территории малазанского штаба, где, по их точным сведениям, повстанцами уже начался запланированный штурм. Немного опоздав для того, чтобы предотвратить первую атаку ворот района, они решили изменить свой путь, обойдя кровожадную толпу с другой стороны, и устроить засаду на площади. Хиссарцы, ослепленные жаждой крови, бросились вперед на открытое пространство, абсолютно не заботясь о собственной защите.

Викане убили их всех, без остатка. Они знали, что другого войска здесь не было, поэтому спокойно забрали собственные стрелы. Месть была абсолютной, ни один из жителей Хиссара на этой площади так и не скрылся от возмездия.

Антилопа обернулся, услышав звук приближающихся шагов. Со стороны ворот двигалась небольшая группа бунтовщиков. Они были хорошо вооружены: в руках – длинные пики, на бедрах – длинные кривые сабли. Под красными телабанами, одетыми сверху, блестела железная кольчуга, а на голове возвышались островерхие шлемы городской гвардии.

– Какая ужасная бойня! – запричитал Антилопа, подражая акценту доси. – Это должно быть отомщено!

Сержант, ведущий взвод, сухо посмотрел на историка.

– На твоей одежде много пустынной пыли, – произнес он.

– Да, я прибыл с севера из войска верховного мага к племяннику, который живет в районе гавани. Я ищу, чтобы присоединиться к нему...

– Если он еще жив, старик, то ты обнаружишь его в войске Рело.

– Мы выбили проклятых мезла из города, – проговорил другой солдат. – Им нет числа, и большинство из них смертельно ранены. А если еще учесть десять тысяч беженцев...

– Замолчи. Гебурах! – огрызнулся сержант. Сузив глаза на Антилопе, он произнес:

– Мы сейчас направляемся в сторону Рело. Поехали с нами – каждый хиссари станет святым, если присоединится к финальной резне мезла.

«Это призывники, – решил историк. – Неудивительно, что рядом никого нет. Большинство из них попало в священную армию против своего желания». Наконец Антилопа кивнул головой.

– Хорошо, я поеду. Видите ли, я дал клятву защитить своего племянника...

– Клятва наказать мезла гораздо важнее, – проворчал сержант. – Дриджхна нуждается в твоей душе, доси. Апокалипсис пришел – все армии собираются здесь по священному зову...

– Прошлой ночью я принял участие в кровопролитии Прибрежной гвардии мезла, и я уже отдал свою душу там, – ответил Антилопа, чей тон был похож на какое-то предупреждение молодому сержанту. – Уважай старших, парень.

Мужчина ответил историку понимающим поклоном.

Взявшись за поводья, историк направил лошадь вслед за отрядом, который двинулся в сторону богатого квартала. Как объяснил сержант, районом сосредоточения армии Камиста Рело стала равнина к юго-западу от города. Три племени Одан до сих пор поддерживали контакт с ненавистными мезла и порой разоряли караваны беженцев, а также убивали немногих сопровождающих солдат. Мезла пытались добраться до Сиалка – другого прибрежного города, расположенного в двадцати лигах от Хиссара. Чего эти глупцы не знали, по словам сержанта с темной ухмылкой, так это того, что Сиалк также пал под напором Священной армии, и сейчас тысячи благородных семей мезла вышли на Северную дорогу, пытаясь спастись от участи жителей Хиссара. Скоро у предводителя мезла число людей, которых он поклялся охранять, практически удвоится.

Камист Рело решил окружить врага, чьи силы были в семь раз меньше, и закончить это массовое убийство. Времени для запланированного плана отводилось не более трех дней.

Антилопа с видимым уважением покачал головой на такой хитрый план, однако мозг его заработал, как паровой двигатель. Камист Рело был верховным магом. Кто-то говорил, что он был убит в пустыне Рараку еще десять лет назад при столкновении с Ша'икой, которая готовила Апокалипсис. Однако на самом деле, вместо того чтобы убить своего соперника, она заручилась его поддержкой. Соперничество, вражда и личные стычки сыграли Ша'ике на руку: через них она показала малазанам, что им нужна совсем другая власть. «Все это ерунда. Просто-напросто нас обманули, и сейчас пришло время платить по счетам».

– Армия мезла подобна огромному зверю, – сказал сержант, когда они приблизились к краю города. – Она ранена бесчисленным количеством стрел, ее тело истекает кровью. Зверь ковыляет вперед, ослепленный болью, а через три дня доси, он замертво упадет.

Историк задумчиво кивнул головой, вспоминая сезонную охоту на кабанов в лесах к северу от Квон Тали. Бывалые охотники рассказывали, что чаще всего в подобных развлечениях люди гибли как раз в тот момент, когда животное оказывалось смертельно ранено. Да, последний смертельный бросок вперед, наперекор охотникам и Худу, который практически схватил зверя в свои объятья. Животное видело свою победу только мгновение, а затем замертво падало на землю. Антилопа услышал в словах бунтовщиков излишнюю самонадеянность: зверь, конечно, истекал кровью, однако до смерти было еще ой как далеко.

Когда их небольшая группа вышла из Хиссара и двинулась на юг, солнце уже поднялось высоко над головой.

Каменный пол этого этажа башни имел в центре причудливое углубление, что придавало ему вид огромного котла. Комната повсеместно была покрыта толстым слоем пыли: вероятно, здесь очень давно не ступала нога человека. На расстоянии трети лиги в высоту толстые кирпичные стены растрескались, как стекло, а длинные широкие щели со сводчатого потолка спускались практически до самого основания. В центре комнаты на боку лежала большая рыбачья лодка, а одинокий парус, прикрепленный к мачте, свисал вниз подобно грязной старой тряпке. Благодаря горячему сухому воздуху деревянные крепления рассохлись, и лодка под тяжестью собственного веса перекосилась спереди назад.

– Это не сюрприз, – произнес Маппо, взглянув на подобную картину с порога.

Губы Икариума скривились в усмешке, затем он вышел из-за спины Трелла и приблизился к борту.

– Около пяти лет, не более – я еще ощущаю слабый запах соли. Ты можешь определить вид этой конструкции?

– Я проклинаю себя за то, что в свое время не проявлял интереса к подобным вещам, – вздохнул Маппо. – На самом деле я должен был предусмотреть возможность подобного события. О чем думала моя пустая башка!

– Я полагаю, – произнес Икариум, положив руку на киль лодки, – это именно та вещь, ради которой Искарал Пуст отправил нас в путешествие по замку,

– А я думал, что мы ищем метлу, – пробормотал Трелл.

– Не сомневаюсь, что его метла обязательно найдется где-то неподалеку. Да, она была причиной нашего путешествия, но скрытая цель оказалась совсем иной.

Глаза Маппо подозрительно сузились, рассматривая своего друга, затем показались клыки в знак одобрительной улыбки.

– Так всегда бывает, не правда ли? – он проследовал за Ягу-том по неровному каменному полу, широко раздувая ноздри. – Я не чувствую никакой соли.

– Возможно, мои ощущения оказались несколько преувеличенными.

– Я согласен: совсем не похоже на то, что этот борт пролежал здесь долгие века. Что полезного для себя мы можем почерпнуть из данного факта, Икариум? Рыболовная лодка найдена в комнате, выбитой глубоко в скале за тридцать лиг до любого источника воды, превышающего по размерам ручей. Да, верховный священник решил посвятить нас в какую-то тайну.

– В самом деле.

– Ты так и не определил вид этой конструкции?

– Увы, я в той же мере игнорировал все темы, связанные с водой, что и ты, Маппо. Боюсь, мы не оправдали надежд, возложенных на нас Искаралом Пустом.

Трелл что-то проворчал, а Икариум принялся придирчиво осматривать корпус лодки изнутри.

– Здесь имеются сети, причем сплетенные весьма искусно. А еще я вижу нечто, что когда-то могло быть рыбой... Ах! – Ягут потянулся вперед, и из лодки послышался какой-то грохот. Выпрямившись, он посмотрел в лицо Треллу и достал из-за спины метлу верховного священника.

– Ну и что, мы теперь будем подметать этот этаж?

– Думаю, нам лучше вернуть вещицу ее полноправному владельцу.

– Лодку или метлу?

Икариум в удивлении поднял бровь.

– Это интересный вопрос, мой друг.

Маппо нахмурился, а затем пожал плечами. Если в его вопросе и содержалась какая-то мудрая мысль, то она появилась там случайно. Он был разочарован. Слишком долго под землей, слишком долго без активного действия, и все по прихоти какого-то сумасшедшего... Как бы он ни пытался себя заставить, мозги Трелла отказывались здесь видеть хоть какую-нибудь тайну; все, что они делали, казалось Маппо какой-то бессмыслицей. Помолчав, он глубоко вздохнул.

– На это судно и его владельца упала тень, захватила с собой и кинула сюда. Неужели лодка принадлежала самому Пусту? Мне с трудом верится, что в его жилах течет хоть грамм рыбацкой крови: из уст старика я ни разу не слышал, ни портового ругательства, ни соленых метафор, ни острой шутки.

– Итак, эта лодка не принадлежала Искаралу Пусту.

– Да, уходим...

– Подожди, но еще имеются мул и слуга.

Маппо кивнул головой. Потерев щетинистый подбородок, он произнес:

– Класс! Представляю: мул, который сидит в лодке и тянет сеть, наполненную косяком рыбы... Да, подобная шутка богов достойна того, чтобы ее рассказывать следующим поколениям.

– Да, но какой толк от всего этого без озера или пруда, – произнес абсолютно серьезно Икариум. – Нет, думаю, что мул не подходит. Этот бот принадлежит слуге. Вспомни, какие у него способности в скалолазании...

– Я помню только этот ужасный суп.

– Это же была прачечная, Маппо.

– Да. Ну что ж, Икариум, я согласен с тобой. Слуга когда-то курсировал на этой лодке по морям-океанам.

– В таком случае, мы пришли к общему знаменателю.

– Да, для этого бедного человека жизнь в миру оказалась слишком сложным занятием.

Икариум кивнул, затем взял в руки метлу и поднял ее, как флаг.

– Теперь у нас имеются новые вопросы к Искаралу Пусту. Пора возвращаться обратно, Маппо.

Тремя часами позже двое утомленных мужчин обнаружили верховного священника Тени сидящим за столом в библиотеке. Искарал Пуст склонился над Раскладом Дракона.

– Вы опоздали, – протрещал он, не поднимая глаз. – Расклад уже наполнился яростной энергией. Окружающий мир пришел в движение, и ваша любовь к невежеству теперь перестала быть в цене. Прислушайтесь к моим словам, путешественники, или вам будет суждено остаться затерянными в этих песках...

Фыркнув от отвращения, Маппо широкими шагами подошел к полке и снял большой кувшин с вином. Было заметно, что даже Икариум оторопел от подобных известий верховного священника, так как он бросил с грохотом метлу о пол и, резко дернув стул, сел напротив Искарала Пуста: возбужденное настроение Ягута вовсе не располагало к спокойной полуденной беседе. Маппо наполнил две чаши вином и возвратился к столу.

Верховный священник поднял обеими руками Расклад, закрыл глаза и шумно вздохнул, беззвучно вознеся молитву Повелителю Теней. Затем он принялся раскладывать деревянные карты, предварительно бросив одну из них в центр.

– Обелиск! – вскричал Искарал, нервно заерзав в своем кресле. – Я так и знал! Прошлое демонстрирует будущее – здесь и там, сейчас и тогда...

– Дыханье Худа! – выдохнул Маппо.

Вторая карта легла, перекрыв своим верхним левым краем нижний правый уголок обелиска.

– Веревка – Убийца Аркана Теней – ха! – Вслед за ней одна за другой быстро последовали и остальные карты. Искарал Пуст объявлял их так громко и важно, будто находящиеся вокруг люди были слепы или, по крайней мере, абсолютно невежественны. – Вот и Опонн, один из честных близнецов, встреча с которым толкает людей на преступления. Это плохая удача, да, это ужасное несчастье, просчет, нелепое стечение обстоятельств... Скипетр... Трон... Дама из Аркана Жизни... Пряха из Аркана Смерти... Воин из Аркана Света... Рыцарь Жизни, Каменщик Тьмы... – за ними последовала дюжина других карт, а затем верховный священник откинулся на спину и сузил глаза до маленьких щелок, что придало его выражению лица ухмыляющийся вид. – Возрождение – воскрешение человека, который не прошел через ворота Худа... Возрождение, – он поднял голову, встретившись с взглядом Икариума. – Скоро вам придется начать новое путешествие.

– У тебя что-то потерялось вновь? – спросил Ягут так тихо, что волосы Маппо на задней поверхности шеи поднялись в тревоге.

– Да неужели вы не видите, придурки?

– Не видим чего? – прошептал Икариум.

Абсолютно не подозревая о нависшей над собой опасности, Искарал Пуст взвился со своего места и широким жестом показал в сторону карт. – Да ведь все перед вашим носом, идиоты! Все так же четко, как если бы это сделал мой Властелин Тени!

И как только до сих пор выжили такие тупицы, как вы? – в своем неистовстве верховный священник схватил себя за оставшиеся на голове редкие клочки волос и начал рвать их с корнем, одновременно подпрыгивая на месте.

– Обелиск! Неужели вы не видите? Каменщик, Пряха, Скипетр, Дамы и Рыцари, Короли и... дураки!

Движение Икариума было молниеносно: он бросился через поверхность стола и моментально схватил верховного священника за шею. Подняв человечка в воздух, он протащил его через весь стол к себе. Искарал Пуст забулькал; его глаза чуть не вылезли из орбит, когда он попытался слабо сопротивляться.

– Друг мой! – предупредил Ягута Маппо, а затем мягко ослабил хватку Икариума вокруг шеи жертвы, пока еще не было слишком поздно.

Ягут швырнул Искарала обратно на свое место, начав удивляться внезапной вспышке своего гнева. Глубоко вздохнув, он спокойно заключил:

– Говорите прямо, священник!

Искарал Пуст некоторое время барахтался на поверхности стола среди разбитой посуды, а затем, разбросав деревянные карты по полу, затих. Подняв на Икариума свои широкие от ужаса глаза, он произнес:

– Вы должны отважиться продолжить свой путь. Впереди – Священная пустыня Рараку.

– Но почему?

– Почему-почему... Ша'ика мертва.

– Мы должны учитывать, – произнес медленно Маппо, – что особенность никогда не отвечать прямо на вопросы – в крови у этого человека. Это ясно так же, как белый день.

Они сидели в прихожей, которая некоторое время служила Треллу спальней. Искарал Пуст пропал через несколько минут после своей тирады, а признаков слуги они не видели с тех пор, как вернулись с поисков метлы.

Икариум кивнул головой:

– Он говорил о возрождении. Скорее всего, это правда: своей смертью Ша'ика пошла наперекор всем пророчествам, и если возрождение в самом деле означает возвращение из Ворот Худа...

– А Искарал Пуст ожидает, что мы будем присутствовать на этом возрождении. Да, ловко же он нас поймал в свою безумную паутину, причем абсолютно безо всяких усилий. Но что касается меня, то я вообще-то рад, что эта ведьма умерла. Надеюсь, так оно останется и впредь. Восстание всегда означает кровопролитие. И если ее смерть позволит этим землям избежать войны, которая сейчас назревает, то наше вмешательство поставит безопасность под большую угрозу.

– Ты боишься ярости богов?

– Я боюсь, что они вместе с последователями без нашего ведома используют нас, Икариум. Кровь и хаос – это же пища и питье для богов, по крайней мере тех из них, которые слишком уж любят вмешиваться в дела смертных. Вот только я абсолютно не собираюсь плясать под их дудку, это точно.

– Согласен, друг мой, – произнес Ягут, с вздохом поднимаясь со стула. – Тем не менее мне хочется стать свидетелем такого воскрешения. Интересно, что же за уловка может вырвать чью-то душу из крепкой хватки Худа? За каждую церемонию воскрешения, известную мне, Худ получал взамен такую компенсацию, которую нельзя даже вообразить. Этот бог никогда не остается в проигрыше.

Маппо закрыл глаза, сморщив свой широкий, покрытый множеством шрамов лоб. «Друг мой, что мы делаем в этом месте? – думал он. – Я вижу то безумство, с которым ты пытаешься отыскать любую Тропу, ведущую к раскрытию тайны. Будь у меня только возможность говорить с тобой прямо, Икариум, неужели бы ты не был предостережен о той опасности, которую несет с собой разоблачение этой тайны?»

– Это очень древняя земля, – в который раз мягко начал свои увещевания Маппо. – Мы абсолютно не знаем, что за сила скрывается в здешних камнях, песке и земле. Поколение за поколением ... – Трелл взглянул вверх, внезапно погрустнев. – Когда мы странствовали по окраинам Рараку, Икариум, меня постоянно терзало ощущение того, что мы находимся на самом краю какой-то бездны, а кругом – до горизонта – простирается чья-то хитрая сеть. Древний мир за стенами этой башни пока спит, однако в последнее время мне начинает чудиться его беспокойство.

«Не буди это место, – продолжал свой монолог Маппо уже про себя, – пока оно не пробудило тебя».

– Что ж, – произнес Икариум после длительной, задумчивой паузы. – Мне придется рискнуть в любом случае. Ты останешься со мной, Маппо Трелл?

Опустив свои глаза на неровный каменный пол, Маппо медленно, обреченно кивнул.

Стена песка незаметно поднялась в воздух, окрасив небо в желто-коричневый цвет. Где-то в этом яростном, гудящем неистовстве располагалась Священная пустыня Рараку. Скрипач, Крокус и Апсала верхом на своих утомленных лошадях стояли на вершине холма. Тракт, спускающийся вниз, вел в направлении бескрайней пустоши, однако примерно через тысячу шагов весь окружающий мир, включая Рараку, скрывался за желтой пеленой песка.

До путешественников донесся слабый свистящий шум.

– Да, – тихо произнес Крокус, – мне кажется, это не обычный шторм.

Настроение юноши с самого утра оставалось подавленным: Моби вновь бесследно исчез. Над животным возобладали дикие инстинкты, и Скрипач догадывался, что они его больше никогда уже не увидят.

– Когда я ранее слышал упоминания о Вихре, – продолжил разговор Дару, – мне казалось, что люди говорят о нем... как-то... фигурально, что ли. Он представлялся мне просто порождением человеческих страхов. Скажи мне, неужели прямо сейчас мы стали свидетелями реального Вихря – настоящей ярости богов?

Его перебила Апсала:

– А я вообще не понимаю, как восстание может подняться в самом центре подобного бедлама? В такую бурю мне даже страшно открыть глаза, а уж организовывать огромное войско, строить его в стройные ряды... Единственным разумным объяснением мне кажется предположение, что за этой бурлящей стеной – тишь да гладь.

– Хотелось бы верить, – заключил Крокус.

– У нас все равно нет иного выбора, – глухо произнес Скрипач. – Будем пробиваться напролом.

Преследователи-гралы были уже на расстоянии десяти минут пути от странников. Оставалось надеяться только на то, что их лошади были так же утомлены. Количество темных точек на горизонте за спиной насчитывало около двадцати человек, и, даже несмотря на божий дар Апсалы и приличный запас вооружения Морантов в рюкзаке Скрипача, столкновение с подобным отрядом воинов не сулило ничего хорошего.

Сапер взглянул на своих спутников. Солнце и ветер закалили их лица, оставив нетронутыми лишь узкие участки в уголках глаз. Растрескавшиеся сухие губы были похожи на прямые линии, заключенные в тиски глубоких морщин. Изнывающие от голода и жажды, покачивающиеся в седлах от усталости, они не могли сейчас представлять собой реальной силы. А Скрипач чувствовал себя еще хуже: старые кости давали о себе знать. «В отличие от вас, пустыне Рараку довелось потрепать меня и раньше, много лет назад. Да, я-то уж знаю, что скрывается за этой песчаной стеной».

Двое спутников Скрипача инстинктивно чувствовали, что его нерешительность имеет под собой какую-то глубокую основу, поэтому они не торопили сапера, несмотря на то, что за спиной уже слышался цокот множества копыт приближающего войска гралов.

В конце концов, Апсала не вытерпела.

– Я хотела бы знать об этой пустыне гораздо больше. Ее сила...

– Ты непременно узнаешь – заверил ее Скрипач. – Оберните свои лица. Мы идем приветствовать Вихрь.

Подобно огромным крыльям, принявшим их в свои объятья, шторм сомкнулся вокруг маленькой команды Скрипача. Будто догадавшись о намерениях гостей, кружащий в воздухе песок с неумолимой яростью начал заползать под складки телабана, оставляя на коже тысячи мелких следов от острых песчинок. Обрывки одежды и упряжи жестоко хлестали по всему телу. Воздух наполнился ужасным ревом, который через несколько секунд начал отдаваться в их черепах.

Рараку проснулась. Все, что Скрипач мог ощутить за последние несколько минут ужасного путешествия, сводилось к какому-то скрытому беспокойству, свидетельствовавшему о том, что сила, накопленная в этой земле, наконец-то вышла на волю.

Низко опустив головы, лошади под порывами своевольного, наполненного песком ветра с трудом пробирались вперед. Земля под копытами представляла собой сплошную иссушенную глину и камни, а покрывавший их ранее мельчайший белый песок повис в воздухе, унося с собой спокойствие долгих веков.

Путешественники спешились, надели на головы лошадей тряпичные мешки и повели их вслепую.

Под ногами послышался треск костей. Скосив глаза вниз, Скрипач обнаружил огромное количество ржавого оружия, колеса от старых колесниц, остатки полуистлевшей упряжи коней и верблюдов, куски кожи, обломки каменных стен – все, что раньше представлялось одноликой пустыней, а сейчас стало свидетельством ее богатой истории. Сапер почувствовал благоговейный трепет: на земле оказалось столько старинных предметов, что невозможно было сделать и шагу, чтобы не наступить на один из них.

Внезапно перед их носом обрушился каскад огромных камней: соскользнув с вершины горы, они преградили путь отряду Скрипача. Помедлив несколько минут, сапер решил рискнуть: взяв поводья, он направил своего жеребца прямо в пролом. Через несколько мгновений они достигли вершины и обнаружили себя стоящими на дороге.

Брусчатые камни, покрывавшие ее поверхность, были подогнаны с удивительной точностью: между ними виднелись лишь только мельчайшие трещины. Поразившись, сапер решил присесть и рассмотреть их поближе, однако сделать это оказалось нелегко, так как по поверхности мостовой неслись с огромной скоростью тучи песка. Скрипач поймал себя на мысли, что не может определить возраст этого сооружения: принимая во внимание отличную работу мастеров, этот тракт мог оказаться очень-очень древним. «Да, – подумал сапер, – лучшей кладки не сыщешь во всех Семи Городах».

Оглядевшись, он увидел, что дорога простиралась в обе стороны так далеко, насколько хватало взгляда. Она стояла подобно огромному широкому молу, который был не в состоянии разрушить даже этот магический шторм.

Крокус прислонился к уху и прокричал:

– А я думал, в Рараку нет никаких дорог!

Сапер просто покачал головой, не найдя в себе силы начать перекрикивать ужасный гул и пускаться в объяснения.

– Мы пойдем по ней? – вновь спросил Крокус. – Мне кажется, здесь и ветер немного потише...

Насколько догадывался Скрипач, дорога постепенно склонялась к юго-западу, ведя в самое сердце Рараку. На северо-востоке через десять лиг начинались холмы Пан'потсуна. Отправившись туда, они наткнутся на них примерно в пяти лигах южнее точки старта. «Да, особенного толку в этом нет», – подумал сапер, вновь посмотрев с сомнением направо. «Сердце Рараку. Дорога свидетельствует о том, что там имеется оазис. А вокруг расположилась Ша'ика со своей армией изменников. Ну и как же далеко, интересно, располагается этот оазис и нет ли воды по дороге к нему?» Несомненным казался тот факт, что дорога, построенная в самом центре пустыни, должна была вести к какому-то источнику воды. Только сумасшедший мог думать по-другому, а строители данного тракта уж точно не были похожи на глупцов. «Треморлор... Будь на то божья воля, и эта дорога приведет их к легендарным воротам. Как сказал Быстрый Бен, Рараку имеет сердце, и оно носит имя Треморлор, Дом Азаса».

Скрипач забрался на своего гральского жеребца.

– Да, мы поедем этой дорогой, – крикнул он своим спутникам, махнув рукой на юго-запад.

Не проронив не слова, они направили своих лошадей в том же направлении. Убийца понял: оба его спутника абсолютно не ориентируются в данной местности, Крокус и Апсала полностью положились на своего предводителя. «Дыханье Худа, – размышлял сапер, – они полагают, я знаю, что делаю. Неужели мне придется рассказать, что идея обнаружения Треморлора построена только на доверии малознакомому человеку, который когда-то сказал, что подобное место действительно существует? Предположения Быстрого Бена точны, несмотря на то, что тот не в состоянии объяснить источник своей уверенности, так? Неужели мне придется сказать, что здесь мы умрем гораздо вернее, чем в каком-либо другом месте – если не от жажды, то от рук фанатичных последователей Ша'ики?»

– Скрипач! – вскрикнул Крокус, указывая рукой на дорогу позади. Сапер обернулся и увидел горстку гральских воинов, которые поднимались по насыпи уже на расстоянии менее пятидесяти шагов. Их войско решило разделиться, и сейчас, выбравшись на ровную поверхность, небольшая группа конников издала боевой клич. «Они увидели нас, – подумал сапер, – и сейчас будут готовиться к атаке».

– Мы побежим? – спросила Апсала.

Гралы спешились и принялись вынимать из ножен свои пики.

– Такое впечатление, что они не очень настроены на разговор, – пробормотал Скрипач. – Оставьте их на меня, а сами поезжайте прочь!

– Что, опять? – Крокус соскользнул со спины своей лошади. – Какова необходимость подобной жертвы на этот раз?

Апсала была согласна с Крокусом. Приблизившись к саперу, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Как ты думаешь, каковы наши шансы остаться в живых, если ты погибнешь?

«Примерно те же самые, как если бы я продолжал вести вас вглубь», – хотел было признаться сапер, снимая с плеча арбалет и готовя его к бою. – Думаю, эта встреча будет весьма короткой, – добавил он, заряжая стрелу в паз грозного оружия.

Тем временем гралы заняли позицию на дороге. Немного приспустив пики, они бросились в атаку.

Нацелившись, сапер с жалостью подумал о тех прекрасных лошадях, которые сейчас несли этих варваров вперед. Отбросив минутную слабость, он тщательно прицелился и выстрелил.

Стрела, несущая с собой пороховой заряд, ударилась о мостовую в трех шагах от предводителя дикарей. Мгновение спустя раздался мощный взрыв: огромные огненные брызги, разносясь в обе стороны, на мгновение развеяли клубы песка и с силой выбросили всадников из седла, подобно гигантской руке бога. Через несколько секунд дорога оказалась девственно чистой: все нападающие оказались на обочине. Брызги крови, поднявшиеся в воздух, медленно осели на землю в радиусе нескольких метров. Ветер унес огонь и дым, оставив только лишь изуродованные тела на обочине.

«Бесцельное преследование, а теперь бесцельная смерть. Неужели преступление, которым стало мое переодевание, является причиной столь безжалостного преследования? Хотел бы я вас об этом спросить, воины».

– Несмотря на то что оно уже дважды спасло нас, – произнес Крокус, – оружие этих Морантов просто ужасно, Скрипач.

Ничего не ответив, сапер отправил в паз еще одну стрелу, а затем крепко привязал спусковой крючок кожаным ремнем и повесил арбалет себе на плечо. Забравшись в седло, он взял одной рукой поводья и обратился к своим спутникам:

– Будьте начеку. Мы можем наткнуться еще на одну группу гралов безо всякого предупреждения. Если это произойдет, то мы попробуем пробиться через них силой.

Легонько пришпорив жеребца, он отправился в путь.

Ветер в ушах звенел подобно смеху. «Такое впечатление, что пустыне понравилась наше жестокое насилие, – подумал Скрипач, – и ей хочется еще. Вихрь проснулся, а его богиня – просто сумасшедшая. Кто же сможет теперь ее остановить?» Сапер сузил глаза и опустил их на мостовую. Непрекращающаяся череда камней непрерывно ведет их в желтую пасть – в пустоту.

Скрипач принялся читать молитву, отбросив от себя бесполезные в данный момент мысли. Они должны найти Треморлор, пока Вихрь не поглотил их живьем.

Апторианец представлял собой темную массу, движущуюся в тридцати шагах слева от Калама. Казалось, ему была неведома усталость – с такой легкостью он вышагивал наперекор наполненному песком ветру. Убийца в какой-то мере был даже благодарен шторму, который скрывал от него ужасающие внешние черты нежданного компаньона. Каламу уже приходилось встречать подобных монстров – на полях сражения и городских улицах, наполненных яростью захватчиков. Очень часто их бросали в битву малазанские маги, причем основным преимуществом данного рода существ являлась абсолютная преданность. «Слава богам, – думал Калам, – что мне приходилось редко сталкиваться лицом к лицу с подобными демонами, которые принадлежали противнику». В таких случаях единственной заботой убийцы становилась своя собственная безопасность, а она всегда подразумевала собой атаку первым. Эти уродливые твари были из плоти и крови – как и обычные люди. В этом Каламу пришлось убедиться однажды в бою. Прикончить апторианку ему помешала стрела, пущенная одним из охотников Ежа и попавшая ему в плечо. Подобные глубокие воспоминания были неприятны для убийцы, но он четко помнил, что только дураки могут выходить один на один с апторианцем... У него же нет чувства самозащиты, единственная цель этого демона написана на лбу.

«Только два типа людей умирают в битвах, – сказал как-то однажды Скрипач. – Дураки и неудачники». Прямое столкновение с демоном означало невезение и глупость.

По этой причине в глазах Калама апторианец был похож больше на железное лезвие, которое пыталось рассечь гранитный камень. Более того, не стоило забывать, что слишком долгий взгляд на эту тварь неминуемо провоцировал приступы тошноты.

В подарке Ша'ики не было ничего приятного. «Подарок... или шпион. Она развязала Вихрь, и теперь Вихрь управляет ею, это же очевидно. Наверное, апторианец стал своеобразным проявлением благодарности. Кроме того, даже Дриджхна не послал бы апторианца для такой приземленной цели, как сопровождение человека. По этой причине, мой дружочек Апт, я не могу тебе полностью доверять».

В течение последних нескольких дней Калам предпринимал множество попыток, чтобы оторваться от своего провожатого: беззвучно снимался с ночлега за час до рассвета, нырял в самые бурные водовороты песчаного вихря. Обогнать существо также не было никакой возможности: по природе он был быстрее и выносливее любого земного животного... Апторианец следовал за убийцей подобно хорошо обученной гончей. Единственное, что приносило Каламу хоть какие-то положительные эмоции, было то, что зверь старался абсолютно не привлекать к себе внимания.

Ветер разрушал каменные горные стены с ненасытной яростью, пытаясь с помощью песка пробраться в каждую пору и расселину. Гладкий арочный свод, представляющий собой единую глыбу выбеленного солнцем известняка, располагался по обеим сторонам неглубокой долины, вдоль которой сейчас медленно следовал Калам. Буквально на глазах убийцы он начал покрываться бесчисленным количеством складок и темных отметин.

Он оставил холмы Пан'потсуна за спиной уже шесть дней назад, пересекая другой зубчатый горный кряж, который носил название Анибай. Территория, расположенная к югу далеко от Рараку, была для него практически незнакома, поэтому убийце приходилось руководствоваться своим чутьем, выбирая один из множества следов прошедших здесь некогда западных торговых караванов. К счастью, Анибай не был местом происхождения каких-либо племен, несмотря на то, что ходили слухи о наличии там нескольких монастырей.

Вихрь поднялся в Рараку прошлой ночью, представляя собой прилив огромной волны волшебства. Несмотря на то что Калам его ожидал, подобная мощь стихии привела его в замешательство. Дриджхна пробудился в такой ярости, что убийца на некоторое время пришел просто в ужас. Калам боялся, что Дриджхна накажет его за излишнюю инициативу, а каждый взгляд на апторианку только усиливал эти страхи.

На первый взгляд убийцы Анибай казался абсолютно безжизненным. Нигде не было ни одного признака жилых поселений, даже замаскированных. Периодически встречались остатки древних крепостей, но это были единственные признаки царившей здесь некогда жизни. Даже если здесь и скрывались отшельнические монахи и монахини, то благодаря благословению богов они оказались полностью скрыты от глаз всех остальных смертных.

А еще, покачиваясь в своем седле и ощущая на спине порывы бешеного ветра, Калам никак не мог отделаться от ощущения, что его сопровождает кто-то другой. Такая безотчетная уверенность появилась в последние шесть часов. Этот человек или животное за спиной был за пределом видимости, однако он ни на шаг не отступал от следа, оставленного убийцей. Калам знал, что они с лошадью оставляли за собой довольно сильный запах, однако благодаря таким порывам ветра, несущимся в южном направлении, на расстоянии пары лиг, без сомнения, учуять что-либо было абсолютно невозможно. Подобная ситуация, по глубочайшему убеждению убийцы, складывалась и с их следами: буквально через несколько секунд глубокие отметины лошадиных копыт безвозвратно исчезали под толстым слоем наноса песка. «Возможно, – размышлял Калам, – зрение этого существа значительно превышает мои возможности... Но вероятность подобного стечения обстоятельств крайне мала. Следовательно, единственным объяснением оставался тот факт, что его преследует волшебство последователя Худа. Да, худшего расклада было и не придумать...»

Он взглянул налево и вновь увидел широкую фигуру Апта, который спешил за ним, подобно роботу, и странно покачивался на своих конечностях. Демон не проявлял никаких признаков беспокойства. «Интересно, я даже и не знаю, как это может выглядеть...» Однако в течение последних дней Калам перестал смотреть на него как на союзника, более того, Апт превратился в существо, которого стоило опасаться.

Внезапно ветер поутих, а бешеный рев превратился в тихий шорох осаждающегося на землю песка. Присвистнув от удивления, Калам натянул поводья и посмотрел через плечо назад. Край шторма находился на расстоянии пяти шагов. Сверху продолжал сыпаться песок, образуя на земле зубчатые линии, распространявшиеся до горизонта на восток и на запад. Небо над головой светилось цветом слегка опаленной меди. Солнце, висевшее над западным горизонтом на высоте около часа, было похоже на золотой диск, сделанный из фольги.

Лошадь прошла еще дюжину шагов и во второй раз остановилась. Следов апторианца, который должен был появиться из песчаной стены, до сих пор не было видно. Убийца протянул руки к огромному арбалету, привязанному ремнем к седлу, в его душе начали появляться смутные подозрения.

Внезапно жеребец Калама неистово запаниковал, а через несколько мгновений из песчаного водоворота выскочил демон с взъерошенной головой и тревожно поднятыми ушами. Острый запах наполнил воздух. Убийца нырнул под жеребца, и как раз вовремя: над головой просвистел какой-то предмет. Бросив бесполезный в данный момент незаряженный арбалет, Калам вырвал из ножен пару длинных ножей, перекатился по мягкому песку через правое плечо и вскочил на ноги, готовясь отразить нападение. Его атаковал пустынный волк потрясающих размеров. Поняв свою оплошность, зверь запрыгнул в седло свесившегося от страха жеребца и пристально взглянул на убийцу своими янтарными глазами.

Калам бросился вперед, приготовив для удара длинный нож, зажатый в правой руке. Внезапно слева появился еще один такой же волк – гора мышц с огромными челюстями. Заставив убийцу прильнуть к земле, зверь прыгнул на него, прижав к земле левую руку. Длинные клыки пронзили накидку, покрывающую плечи Калама. Ткань затрещала, и через мгновение зубы глубоко впились в его плоть.

Убийца извернулся и, совершив неимоверное усилие, воткнул острие правого длинного ножа в покрытый серой шерстью бок волка. С силой дернув на себя, он распорол брюхо зверя до самой шеи. Хватка ослабла; дернувшись, животное обмякло и упало вниз. Попытавшись вытащить лезвие, Калам почувствовал, как аренская сталь сначала изогнулась, а потом треснула.

Взвыв от боли, волк отпрянул назад, сгорбился и закрутился волчком, пытаясь зубами достать осколок лезвия, застрявший в шее.

Сплюнув изо рта песок. Калам вновь совершил переворот через здоровое плечо и встал на ноги. Первый волк, не выдержав яростных прыжков лошади, выпал из седла, вдобавок получив по голове солидный удар копытом. Зверь замертво упал на расстоянии полудюжины шагов; из его носа хлынул фонтан крови.

Где-то за стеной бурлящей непогоды скрывались остальные члены стаи: сквозь рев бури порой доносилось их визги и рычанье. Каламу стало очевидно, что они с кем-то боролись. На ум пришли слова Ша'ики о том, как Д'айверс безуспешно атаковал апторианку несколько недель назад. Вероятнее всего, Изменяющий Форму решил попробовать вновь.

Убийца увидел, как его лошадь бросилась прочь по дороге на юг, яростно подпрыгивая и оглашая округу громким ржаньем. Он обернулся назад, удостоверившись в том, что пара его обидчиков больше не сможет причинить вреда. Вокруг них растекались две большие лужи крови. Прислушавшись, Калам заметил, что звуки борьбы прекратились.

Спустя несколько секунд перед глазами предстал Апт. Темная кровь стекала по его спине и капала с острых клыков на землю. Ухмылка демона стала казаться еще более ужасной. Он покачал удлиненной головой и взглянул на убийцу своими темными, разумными глазами.

Калам нахмурился.

– У меня и так хватает проблем, а тут еще ты привлекаешь к себе старых врагов...

Демон щелкнул челюстью и принялся длинным змеиным языком слизывать с клыков капли крови. Калам заметил, что зверь дрожит: у шеи виднелось несколько довольно глубоких ран.

Вздохнув, убийца продолжил:

– Пока я буду лечить тебя, моя лошадь сможет умчаться слишком далеко, – открутив горлышко у фляги, висящей на поясном ремне, Калам недовольно поморщился и добавил: – Однако я обязан хотя бы немного промыть твои раны.

В ответ на его шаг вперед демон резко отскочил назад, угрожающе покачивая своей головой. Калам замер на месте.

– Дело твое, – нахмурившись, убийца подумал, что с этим демоном все же творится что-то странное. Он стоял на невысоком пригорке выбеленной под солнцем коренной породы, крутя головой и нюхая узкими ноздрями окружающий воздух. Сомнения убийцы усилились. «В чем же дело?» – думал он. Поразмыслив и глубоко вздохнув, Калам опустил взгляд на остаток длинного ножа, который до сих пор оставался зажатым в его правой руке. Пара этого оружия служила ему долгие годы с самой юности, символизируя собой два противоположных стремления в душе. «Которое же из них только что меня покинуло?»

Отряхнув пыль с телабы, он поднял с песка брошенный арбалет, перебросил его через плечо и двинулся на юг – вниз по дороге, ведущей к далекой бухте. В том же направлении, теперь на гораздо более близком расстоянии, двинулся Апт. Он низко склонил голову, а одинокая конечность с каждым шагом выбрасывала в воздух небольшие горстки пыли, которые в лучах заходящего солнца казались похожими на розовую муку.