"Justitia – est… Часть 1" - читать интересную книгу автора (Картман Эрика)

Глава третья. Дед, массаж и домино


Светлана (четыре месяца назад) Все! Домой, спать! Со злорадным облегчением выключаю комп. Не, ну правда, сколько можно лепить из экскрементов шоколадку? Застегивая куртку, бросаю косой взгляд в сторону Лотосовского кабинета. Это ж надо было додуматься: "В нашем журнале – никакого секса!" В смысле, писать о нем можно, но само слово "секс" употреблять нельзя! Видите ли, читатель позвонил и возмутился разврату! Сноб старперовский! Может, он теперь подскажет, как вести рубрику "[Тот, Кого Нельзя Называть] в нашей жизни" без упоминания об оном? И в частности, как без запретного слова наваять статью об оральном… э-э-э… интиме?

В общем, в "ТанДеме" секса нет. И в ближайшее время, похоже, не появится.

У меня так точно – Славик уехал в командировку на два месяца. А Гектор для интимных целей как-то не подходит… Ха! Читайте в свежем номере: разврат с попугаем! Тьфу! Опять я о работе. "За пределами редакции все разговоры и мысли о ней – дурной тон", – да-да, Алина, ты совершенно права.

Зябко ежусь под ноябрьской мжичкой. Мерзость! Уж лучше самый разудалый ливень, чем это… Впрочем, вот и дом мой, выглядывает из-за промокших каштанов. Ох, как же спать хочется! Хоть бы не заснуть посреди дороги!

Дом, милый дом. Здравствуйте, Валентина Михайловна! Что, снова попугай утром разбудил? Ну, на то он и попугай, чтобы общаться… Ладно, ладно, унесу клетку в другую комнату. Мысленно показываю вредной соседке язык. Лифт ты мой родимый, опять застрял где-то между четвертым и восьмым? Ладно, не проблема, взберемся на шестой самостоятельно, авось не развалимся по дороге. А, приехал, все-таки.

Отлично!

Спа-а-ать!

Что за наваждение? Не иначе, как в кофе кто-то димедрола намешал… Подавляя зевок, улыбаюсь собственной шутке. Растерянно тыкаю пальцем в кнопку с полустертой циферкой "6". С удивлением замечаю, что откуда-то из вершин кабины прямо на меня летит пушистое белое перышко. Машинально ловлю его рукой.

И проваливаюсь в темноту.

Подруги стояли в лифте. А лифт, скрипя всей своей ржавчиной, ехал… куда-то. То ли вверх, то ли вниз. А может, и туда, и обратно одновременно. А возможно, они просто катались. Кто их разберет. Вообще-то, они не собирались кататься, они поднимались к Алине домой… Точнее, на съемную квартиру Кухарской, что по сути одно и тоже. Съемный угол может оказаться роднее родных хором. И этого мистер и миссис Кухарские дочери, видимо, не простят никогда. Еще бы, разве можно смириться с такой неблагодарностью? Скармливать арендодателям ползарплаты, вместо того, чтобы жить под одной крышей с родителями, которые души в своем чаде не чают, несмотря на то, что она… …не оправдала родительских надежд и, бросив медицинский университет, окунулась в журналистику; …расходует слишком много воды в ванной (недавно поставили счетчики на воду); …рискует остаться старой девой (соседская Дашка в двадцать лет замуж вышла, а эта? в двадцать три одинокая волчица); …отказывается смотреть сериал "Бедная страдалица", предпочитая ему вопли Раммштайн (без комментариев); … … …

Сбежавшая дочь в очередной раз рассказывала Светлане причины своего побега, ее огромный белоснежный попугай Гектор (и что он делает в лифте?), примостившийся у Алины на плече, периодически вставлял реплики типа: "Р-р-рам-м-м!" и "Пр-р-редки!", а Киталова молилась об одном – не просыпаться. Побыть еще хоть немного здесь, в этом странном лифте, с подругой, которую больше нигде и никогда не увидеть. А лифт продолжал ехать. Ни вверх, ни вниз. Вот только к равномерному ржавому скрежету добавился еще какой-то звук. Стук. Возня. Чья-то ругань… Почему-то стало тяжело дышать.

Вздрагиваю.

Вытираю вспотевший лоб.

Что это было?

Пальцы озадаченно мнут свалившееся бог весть откуда перышко.

Клац!

Приехали. Лифт, кряхтя, распахнул передо мною двери. Выскакиваю прочь, с трудом переводя дыхание. Доработалась! Секс, интим, разврат, позвонить Мириам, похоть, сношение двух влюбленных лиц, тьфу! А потом жути в лифте мерещатся!

– Совесть у вас есть?! -Валентина Михайловна, тяжело дыша, поднималась по ступенькам.

Здрасьте вам! Чем теперь соседушке не угодили? Или лекцию про попугая еще не дочитала?

– Сколько можно лифт держать? Я уже и в магазин сходила, а вы все катаетесь!

Пешком из-за вас иду, а у меня ноги… Молодежь, чтоб вас! И перья бы свои подмели, что ли! Целый день по подъезду летают!

Соседка, не умолкая ни на секунду, скрылась в своей квартире. Недоуменно кошусь на циферблат мобильника. Интересно, я в лифт в котором часу села? Не помню…

Как-то в голову не пришло время засечь. Ладно, к хомякам скандалистку. Ее же халявным уксусом не пои, только дай поругаться! Что она там про перья вещала?

Летают целый день? Вот и отговорка для Лотос: спросит, почему статью задержала, отвечу – перья по подъезду раскидывала!

Ключи, где же вы? Ага, вот, попались.

Наконец-то я дома! Ай! Что за…

Из открытой двери в лицо бросилось перьевое облачко. И радостно, словно почуяв свободу, разлетелось по подъезду. "И докажи теперь что-то Валентине", – первая мысль. "ГЕКТОР!" – вторая! Швырнув сумку и ключи на пол, влетаю в комнату.

– ГЕКТОР!

Это все Славик! Приучил его летать по квартире. "Тяжело ему в клетке целый день…".

Гуманист хренов! "Пусть полетает птичка" Где теперь эта птичка?

– Гектор, где ты?!

Огромный хохлатый красавец, доставшийся мне в наследство от Алины, и не думал отзываться. Проклятье! В истерике кручусь по квартире. Я не могу этого допустить.

Господи, она ведь его так любила! Порой за последние гривны покупала корм для белоснежного говоруна, сама оставаясь без ужина ("Я-то перетерплю, а как ЕМУ объяснишь, что денег нет?"). А Гектор… как он переживал из-за разлукой с "мамочкой Алиной".

– Гектор!!!

Заглядываю в ванну. В кладовку. Под кровать. Ой, а это что? Форточка открыта.

Птичка моя! Что ж я наделала?

– ГЕКТО-О-ОР!!!

– Гектор-р-р голоден! – нахохлившийся попугай неподвижно застыл на белоснежной гардине, и бросал на меня оттуда укоризненные взгляды.

– Чтоб ты жил сто лет! – с облегчением выдыхаю, прислонившись к шкафу. Со шкафа мягко спланировало белое перышко…

Татьяна (три месяца и три недели назад) "Все, "скорая" уже едет. Давайте, я пока массаж сделаю. Повернитесь чуть-чуть, я умею…" – слова звенели в ушах, когда она проснулась среди ночи от своего же крика. Что-то приснилось. Что-то жуткое, скользкое. Детальней – не вспомнить.

Только собственный голос эхом кричит. О массаже и "скорой". Перечитывая дневник, Таня не обратила на эту фразу внимание, но сейчас… Когда это она умела массаж делать? Девушка нахмурилась: вот, четко помню, что теть Тоне тогда легче стало.

Даже начала сомневаться тетушка, не зря ли "скорая" едет? Таня невесело хмыкнула.

Значит, это мы, и правда, умеем. Хорошо, переформулируем вопрос: "Где мы этому научились?" Память, коварная лиса, подбрасывала догадки, но настойчиво уходила от ответов.

Чем ближе бессонная ночь подходила к концу, тем сильнее росла уверенность в том, что ей необходимо разгадать массажный секрет. Зачем – дело десятое. А может, как раз наоборот.

– Андрюшка! – девушка, едва дождавшись утреннего – уже ставшего привычным – скрежета кофемолки, выбежала на кухню. – А мы ведь с тобой примерно одного роста, верно?

Андрей кашлянул, едва не подавившись кофе. То ли вопрос его так удивил, то ли вид вполне бодрой Татьяны в восемь утра.

– Ну, допустим… – выдавил из себя, наконец.

– А ты не одолжишь мне… э-э-э… что-нибудь из одежды? Мне надо съездить к себе… В село…

– Могилку Николая посетить решила? – Таня побледнела. За два с половиной месяца никто из них не произносил этого имени. Ни разу. Девушка даже не знала, известно ли оно Андрею. И вот – вопрос. Заданный равнодушным будничным тоном. Между мелкими, размеренными глотками утреннего кофе. Андрей смотрел на нее поверх кофейной чашки. В вечно наивных глазах мелькало настойчивое выжидание.

– Вообще-то нет… – ответила медленно, осторожно, словно ступая на шаткий мостик. – Мне… надо деда увидеть…

– Кого??? – недоумение в карих глазах.

– Ну, я точно не знаю. Помню только… Сегодня ночью вспомнила, что в деревне дед живет. Он должен знать то, что я не помню. Он должен про массаж знать! – последнюю фразу она почти закричала.

– А, ну если про массаж… – показалось, или иронизирует негодник? – Налей себе кофе, там осталось. И будем собираться.

– Спасибо, – Татьяна потянулась за чашкой. – Подожди, а что значит "будем"?!

Из своего немногочисленного гардероба он выбрал самые маленькие брюки, футболку и мешковатую ветровку спортивного вида. А еще бейсболку с ушками, чтобы волосы спрятать. Слава облакам, не стал спрашивать, для чего ей этот карнавал понадобился. Не смогла бы ответить. Просто что-то подсказывало, что соваться на родину Татьяне Сериковой пока не стоит. А одинокому парню… ладно, ладно, уговорили – двум одиноким парням вполне даже можно! Подумаешь, приехали ребята деда навестить.

Гм… Как бы еще этого деда найти, не привлекая к себе особого внимания? Да уж, хороший вопрос! "Здравствуйте, а где тут у вас дед живет?" А может, Дед – это имя? Или фамилия? С большой буквы "Д"! Над вопросом больших и маленьких букв Таня ломала голову всю дорогу. Поехали на электричке. Благо машины у Сериковой больше не имелось – после стычки с Демом и Ко "Порше" исчезло в неизвестном направлении. Как, впрочем, и сам Дем. Может, Андрей откупился "паршивцем" за ее спиной? Хотя, вряд ли. От них откупишься… Остается лишь догадываться, почему не вернулись до сих пор за нею. А у спутника своего спрашивать бесполезно. Все ее вопросы только то и делают, что разбиваются о полное отчуждение. Отчуждение с наивно-удивленным взглядом.

– Чем твой дед, говоришь, занимается? Массажем? – Татьяна неопределенно кивнула (если б же я знала!), изо всех сил стараясь не отстать от Андрея, уверенно вышагивающего по кривоватой улочке. – Значит, будем массажиста искать. Скажем, остеохондроз у нас. Я скажу. Ты – молчи лучше… Что-то народа на улицах маловато – дождя испугались? Так это даже не дождь – морось какая-то. Эй, не отставай! Ну что еще случилось? Идем же! Таня?

– Это мой дом, – девушка остановилась перед бледно-голубой калиткой. – Я здесь жила, – ее голос вдруг стал тонким-тонким, словно у котенка новорожденного. – Я помню.

И толкнула калитку. Прежде чем Андрей успел остановить.

Залаял пес. Вылетел навстречу черно-лохматым комком, зарычал, но тут же замер удивленно. Принюхался. И, взвизгнув, повалился на землю, прямо в лужу грязевую.

– Полкаша! Кого во двор пускаешь? – полноватая женщина выглянула из сарая. – Ребята, вам чего?

Татьяна стояла посреди двора не шевелясь. Андрей неловко топтался у калитки.

Женщина присмотрелась. Подошла вплотную к Сериковой.

– Ты, что ли?

– Я! – кивнула, соглашаясь. Вот вам и вся конспирация. Вот вам и двое парней с остеохондрозом. – Здравствуйте, тетя Галя.

– Ты зачем приехала?

– Ну…

– Порешить нас решила?

– Что вы такое…

– Приходили тут, искали тебя. Езжай, откуда приехала, богом прошу! Я-то старая, Максимку хоть пожалей!

– Не старая вы! Теть Галь, объясните хоть…

– Ничего объяснять не хочу! Уходи по-хорошему!

– Даже в дом не пустите? – голос превратился в лед. Впрочем, хоть бы и в снежную лавину – молча отвернулась Галина от племянницы. Кудахнула за спиной возмущенная курица. Приподнялся на лапах Полкан, смотрит удивленно. И как-то совсем не к месту запахло паточными яблоками.

– Знаете что?! – Таня оббежала тетушку, став лицом к лицу. – Это и мой дом тоже!

Тут моя мать жила! И я имею право…

– Право ты имеешь? – сузились глаза, лицо перекосилось от нахлынувшей злобы. – На койку с парашей ты право имеешь, вот на что! Камера два на два да небо в клетку! Убирайся по добру, иначе…

Отшатнулась Татьяна. Едва не упав, отшатнулась. А может, и упала бы, если б не сильные руки, ухватившие за плечи. Андрей – вы, как всегда, вовремя! – не глядя на сварливую тетушку, повел спутницу к выходу. За их спиной крякнул задвигающийся засов.

– Идем отсюда!

Таня, зажмурившись, прислонилась к забору.

– Это мой дом.

– Да, я заметил. Идем! Нам еще деда искать…

– Мирт. Его зовут Мирт, – пробормотала, не открывая глаз. – И я знаю, где его найти, – а затем повернулась к Андрею. – Пошли?

И оттолкнулась от забора, прощаясь…

"Ой, ты вот – не родная – приходишь, а Ритка хоть бы показалась…" Почему так? Почему с чужими бывает проще, чем с близкими? Почему подруга порой оказывается роднее сестры? Почему чужая тетя может подарить квартиру, а родная…

Нет, лучше не думать об тетях. Ни об одной из них. Не вспоминать. Не… Три-ха-ха, наивная! Так прямо и не вспомнишь! Память-память, ну что ж ты со мной делаешь?

Мириам

Июль, 2005 года Ее поздравляли. Ей аплодировали. Ее забрасывали цветами и подарками. А она стояла на сцене, улыбалась и изо всех сил боролась с приступами тошноты. "Интересно, сколько стоит домашний кинотеатр? – Мириам – победительница "Яркой звезды" – покосилась на свой главный приз. – И как быстро можно его продать? Недели за две успею?" Не успела.

Не дали – пригласили на летние гастроли. В Крым.

– Надо начинать выступать! Прямо сейчас. Пока тебя помнят. Через пять дней выезжаем в Феодосию. Затем – Судак, Симферополь и так далее по списку, – Пал Саныч довольно потирал руки. – Большой тур у нас. На одной сцене со звездами будешь петь!

– Мне бы дело одно закончить… – пробормотала девушка.

– Вернешься – закончишь! Будешь тормозить – проморгаешь шанс стать знаменитой.

Публика – дама капризная. Сегодня ты на волне, завтра – тебя все забыли. Так что, девочка, если уж ты на волну попала, держи ее! Держи, пока можешь, насколько сил хватит! А дела – закончишь! Вернешься через пару месяцев – закончишь.

"Через пару месяцев не одна я вернусь… Через один даже", – мрачно подумала Татьяна.

Тренькнул телефон – см-ка пришла. От тети Тони. Пятая уже. Поздравляла Нюшечку ненаглядную. Писала, что от телевизора не отходила, пропустить результаты боялась. Аж сердце заколотилось хвостом непокорным. Ой!

– Итак, у тебя пять дней на сборы! – радостно резюмировал Пал Саныч.

– А можно я вещи свои у вас оставлю? – вздохнула Танюша.

По дороге домой ее осенило. Вздохнув с облегчением, написала длинную смс Антонине Сергеевне: "Благодарю за все, уезжаю на гастроли, когда вернусь – не знаю, не скучайте, оставляю вам на хранение свой музыкальный центр и кинотеатр домашний. Приеду – фильм посмотрим!".

Не приеду.

Не вернусь.

Не хватит сил душевных. И совести. Почему-то Таня не сомневалась, что пропажа долларов обнаружится задолго до ее возвращения. Но, во всяком случае, теперь это уже будет выглядеть не как воровство, а как… небольшой обмен. Пусть не совсем равноценный – техника, несомненно, стоит дешевле десяти тысяч, но все же. И для милиции, если что, отговорка будет – я не крала, я брала в долг. Под залог. А то, что кредитора о займе в известность не поставила… Ой, это уже не в ту степь мысль полезла. Обойдется, как-нибудь! Не для того ж ей Фортуна столько раз помогала, чтобы в конце концов взять и обломать крылья, верно?

Впрочем, до крыльев тогда еще было далеко.

Через месяц гастролей полусонная Мириам нацарапала в дневнике:

"25 августа 2005 года, 00.35 Чувствую себя героем песни Аллы Борисовны – той, которая еще была певицей:

Им рукоплещет восхищенный зал,

И на арену к ним летят цветы.

Для них играет туш, горят глаза,

А мною заполняют перерыв…" Репетиция, отель, комната на четверых с такими же полузвездами, непонятно откуда на свет софитный явившиеся, сцена, огромный зал… "А пока наша группа переводит дух и готовится к следующей песне, для вас споет очаровательная победительница проекта "Яркая звезда"! Встречайте…", – и зал оживленно щетинится – можно пойти перекурить! Поезд, плацкартный вагон (а где, по-вашему, полузвезды ездят?), следующий город, отель… Море маячит на горизонте. Эх, искупаться бы!

Плюхнуться в соленые теплые волны (что? вода нынче холодная? пусть будет, согласна!) и уплыть! Репетиция, сцена, огромный зал…

Когда еще через две недели ее мобильник взорвался от звонка и некто, представившийся Константином Андросовым, начальником государственной нотариальной конторы, и настоятельно попросил ее срочно приехать в Киев, она обрадовалась.

Искренне.

Испуг пришел потом.

Татьяна Земля, видимо, умирала от жажды. Иначе, с чего бы это небу лить на нее столько воды? Да еще и в такой неподходящий момент. Не успели от дома (родного!) отойти, как – нате вам, гости дорогие! Запылились, небось с дороги? Вот и помоетесь…

Это уже не морось, как Андрей изволил выразиться, – ливень беспросветный.

Татьяна поморщилась. Хорошо хоть бейсболка Андреева есть. Хотя, с другой стороны дождь им сейчас только на руку, – меньше любопытных будет под ногами крутиться да за спиной шептаться. Тем более что провожатые им больше не нужны, – адрес Мирта она вспомнила.

Вот за тем поворотом сразу… Ан нет, не сразу, еще одну улочку пройти и повернуть. Какая-какая там улица? Ух, дождь мерзопакостный – стеной стоит вода, дальше двух шагов не разглядеть ничего. Жалко, что домино с собой нет… Причем тут домино? Не знаю, неважно, идем дальше! Девушка запыхалась, но шагу не сбавляла. Андрей, громко чвакая ботинками, шел рядом.

Впрочем, пришли уже. Почти. Вот этот поворот. Теперь уже точно – этот! – ка-а-а! -нька! Да Танька же!!! – в шуме воды она не сразу расслышала, как кто-то кричит ее имя. Обернулась. И едва устояла на ногах, – Максим, младший двоюродный братишка, повис на шее. Повис и затараторил быстро-быстро. – Я знал, что ты к Мирту пойдешь. И огородами помчался. Ты прости, я при матери не решился выходить.

А потом сказал, что куртку забыл на огороде, а сам – к тебе!

– Максимка!

– Тут сарай есть заброшенный. Идемте!

Сарай оказался заброшенным настолько, что от дождя-то особо и не спасал. Но все же лучше, чем ничего.

– Максимка! – девушка поежилась, чувствуя, что замерзает. – Как вы? Почему она так… со мной?

Парнишка опустил голову.

– Ты тогда уехала… А к нам приходили двое. Через полгода, где-то. Искали тебя.

Угрожали матери. Говорили про тебя гадости. Я не верю, Тань! Ты никогда бы не сделала ничего плохого, – у Татьяны помчались ледяные мурашки по телу. – Но они…

Они злые такие были… А потом Мирт пришел. К себе их увел. Долго они от него не выходили. А вышли – мрачные и какие-то сосредоточенные. Но у нас больше не появлялись…

"Я с ними поговорил, и они ушли…" Таня вздрогнула. Теперь ее уже просто знобило.

– А недавно тебя по телевизору показывали! Танька, ты конечно глупости поешь, но я за тебя рад. А мамка разозлилась страшно. Кричать начала. Засранка, мол, вылезла…

– Максимочка, – девушка обняла брата.

– Тань, а в Киеве хорошо? Ты уехала, ни весточки от тебя…

– Я заберу тебя к себе, – она прижалась к мальчишке, закрыла глаза. – Только решу некоторые проблемы и заберу сразу, слышишь? А ты как раз школу закончишь…

В университет поступишь столичный.

Он кивнул.

– А мать говорит – в армию!

– Слушай ты ее…

Из сарайчика вышла подавленной. Максимка умчался домой, ливень начал утихать, превращаясь в прежнюю морось. Дом старого Мирта весело выглянул из-за угла.

– Мирт! – Таня не выдержала, помчалась бегом к знакомой калитке, застучала в дверь. – Мирт, ты дома? Мирт?!

– Чего расшумелись? – выглянуло в щелку старческое лицо, не мужское – женское, незнакомое. Отшатнулась Татьяна от порога, оборвалось что-то внутри. Неужели…

– А-а-а, – старуха задумчиво оглядела гостей. – Заходите уж, коли пришли!

Таня неуверенно попятилась.

– Да заходи, не боись! В доме Мирта никого не обидят… – и пошаркала внутрь.

Мирт лежал в постели и, казалось, никак не реагировал на гостей. Вкусно пахло травяным чаем. Трещали поленья – старик никогда не признавал электрического отопления. В общем, все, как раньше… (Лето, яркое солнечное лето, девушка с крепким высоким дедуганом сидят у небольшого пруда, свесив ноги в прохладную воду: "Скажи мне, Мирт, почему тебя люди не любят?", "Они никогда того не полюбят, кого понять не в силах…", "Но ты ведь им помогаешь!", "И они мне этого никогда не простят…").

Все как раньше. Вот только хозяин дома что-то здоровьем не пышет…

– Мирт, ты… заболел? – девушка робко застыла на пороге комнаты. Андрей остался в сенях.

– А, это ты Лия… – заговорил медленно, будто каждое слово давалось ему с трудом. – Заходи, заходи… Раз пришла…

– Нет, же! Не Лия! Это я – Таня! – она сорвала промокшую бейсболку, растрепала волосы, подбежала к старику. – Забыл меня?

– Не забыл, Лия. Как же забудешь, у меня-то с памятью все отменно, – закашлялся, присел на кровати.

Таня пожала плечами – Лия, так Лия. Была Нюшечкой, была Мириам и Лией побуду.

Трудно, что ли? По глазам же видно – узнал ее. Ни с кем не путает. Она придвинула к себе старенький стул, присела у кровати. Ждала вопросов. Не дождалась. Да и ни к чему они, видимо.

Пожевал губами дед, заговорил тихонько.

– Всю жизнь я помогал людям. Как мог. А ты… ты была такой… Не такой, как все.

Я ведь не зря тебя тогда выбрал.

"Для чего?" – чуть не брякнула Татьяна. Вовремя язык прикусила.

– Сейчас вот старый совсем стал. А люди они… Помнят меня, приходят, приносят разное. Хотя и не задерживаются надолго. Боятся чего-то. Эля вот, одна помогает, – помолчал немного. – Зря ты уехала тогда… Таня. Зря ко мне не пришла. А теперь уже поздно. Я семью твою оградил – несправедливо это, чтоб невинным людям за чужую вину мстили. А тебе уже вряд ли помогу.

– Мирт! – девушка схватила старика за руку. – Расскажи мне про массаж! Я должна вспомнить. Помоги мне!

– Вспомнить… – дед сжал ее ладонь. – Попробуй.

Осень – глубокая, промозглая. Маленькая Танюша заболела очень сильно, кашляла уже неделю. Лекарство не помогало. Доктор бормотал что-то про двусторонний бронхит и выписывал новые таблетки. А Таня все кашляла и кашляла… Наконец мама решилась – понесла Танюшу к деду Мирту. До сих пор помнит Таня, как болела спина от Миртового массажа. Зато уже в ту же ночь легче стало… …

Зима. Детвора носится по улицам. Валяется в снегу. Кто-то предложил обстрелять снежками дом Мирта. Не хотела Танюша туда идти. И не потому, что несколько лет назад вылечил ее старик – из детской памяти этот эпизод практически стерся.

Боялась она деда, как и большинство односельчан. Странный он дед, нелюдимый.

Живет один. Днем почти из дома не показывается, ночью костры жжет и сидит у пруда до утра самого. Хоть зимой, хоть летом. Боялась, но от компании отбиваться не хотела. И только полетели первые снежки в окна и стены, вышел на порог Мирт.

Глянул на ребятишек спокойно, без злобы, а тех как ветром сдуло. Одна Танюша стоит, смутившись, мнет запоздалую снежку в руках. Улыбнулся ей Мирт. …

Каникулы школьные. Вся детвора на речке или в садах на ветки за грушами-яблоками недоспелыми карабкается, а Таня – огородами, пока никто не видит (засмеют ведь!), к Мирту крадется. "Дед, а дед, покажи фокус! Ты ведь шаман! Это все знают!" Улыбается Мирт. "Что ж, смотри", – говорит. И ушибленную недавно лодыжку пальцами сжимает, мнет. Перестала болеть лодыжка, спасибо, дедушка, но… "Разве ж это чудо? Это просто массаж…" Улыбается Мирт. Предлагает лучше в домино сыграть. …

Лето. Татьяна вернулась из Киева. Невеселое было возвращение… Пять лет прожила в столице. Два последних класса там закончила и три года в университете отучилась. На экономическом. Очень уж мама за нее переживала. Одна растила, без отца. Хотела, чтобы дочка достойное образование получила и жила в нормальном городе. На две фирмы киевские сразу работала бухгалтером, чтобы только ребенку обожаемому учебу оплатить, квартиру однокомнатную на двоих снимала ("Не будет же моя Танюша в общагах прозябать!"). Золотое было время! А потом – приговор врача – лейкемия. Не стало матери, за полгода сгорела. Уже перед смертью самой в родное село приехала. С Татьяной. Обещание взяла с дочки, что не бросит она начатое, вернется в Киев. Вернулась. Только несколькими годами позже. …

Лето. Все то же яркое солнечное лето. Татьяна с Миртом сидят на берегу пруда.

Месяц прошел после смерти матери. Хорошо, что Мирт был рядом. Не дал упасть в депрессию, остановил у черной бездны. "Скажи мне, Мирт, почему тебя люди не любят? Ты ведь им помогаешь…" Улыбается Мирт. Поди пойми его…

С тех пор частой гостьей стала Татьяна в стариковской хате. Тем более что в родной не особо-то и радовались ей. Еще бы! Тетка с мужем уже привыкли в одиночку в доме хозяйничать, а тут – на тебе! Вернулась! Один Максим ей рад был, но разве он сравнится с Миртом? Этим могучим (всемогущим?) стариком с волшебными руками! Дни напролет крутилась подле него, по дому помогала, наблюдала, как он людей от болезней избавляет. Таким простым, казалось бы, массажем! "Как это у тебя получается?" "Я людям добра желаю!" "И все? – растерянно разводит руками девушка. – Другие тоже желают, но их массаж – не волшебный…" "А у них потребности такой – помогать ближнему – нету. Исцеление, как и душегубство, это ведь не минутный каприз, это – смысл жизни…" И немного подумав, протянул ей черную костяшку домино: "Держи. Может, однажды напомнит тебе о главном…" "Это из игры?", – она удивленно разглядывала блестящую доминошку. "Да не из игры, глупая! Бери, потом поймешь…" …

Осень. Золотая. Прекрасная.

Она поняла. Спустя полтора месяца. Схватил радикулит тетушку Галину прямо посреди огорода. Ни вздохнуть, ни разогнуться. Стрелой бросилась к ней Татьяна.

Сжала на груди черную доминошку – с подарком Мирта она ни на день не расставалась, на цепочке на шею подвесила. Добежала. Стала рядом на колени. И вдруг поняла, что надо делать. Руки сами нащупали нужные точки на спине, через минуту полегчало тетушке. Смягчилась она к племяннице с того дня. Или вид сделала, что смягчилась.

Закашлялся Мирт. Ладонь Татьянину выпустил. Эх, дед, дед, что ж ты так? Другим помогал, а сам – лежишь, задыхаешься. А может…

– Мирт, давай я помогу. Я массаж сделаю. Я ведь умею! Ты же знаешь!

Покачал головой старик.

– Мое время выходит, это уже бесполезно. А ты зря мой подарок выбросила… И вот еще что, – он посмотрел куда-то за ее плечо, – однажды ты узнаешь – он поступил справедливо!

– Кто? Кто он?

– Идите. Идите отсюда! Утомили вы его ужо сегодня! – Таня обернулась.

Оказывается Андрей уже какое-то время сидел в комнате, за ее спиной. – Идите!

Видите, заснул он, – старушка по имени Эля суетилась вокруг задремавшего вмиг Мирта. – Мало помогал он вам? Идите, дайте человеку отдохнуть!

Татьяна слушала ее краем уха. Поблагодарила душевно. Не оглядываясь, вышла прочь из дома.

– Ты его знал? – уже на улице спросила у спутника.

Андрей пожал плечами:

– С чего ты взяла?

– Хватит! – она вцепилась в его куртку, закричала прямо в лицо. – Хватит строить из меня дуру! "Он поступил справедливо!" Кто ты? Кто ты, черт тебя раздери???

Андрей, вырвавшись, молча пошел в сторону вокзальной станции.