"Первая труба к бою против чудовищного строя женщин" - читать интересную книгу автора (Маккормак Эрик)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В первую ночь мне приснился кошмар, который затем повторялся каждый раз, пока я жил в коттедже. Никогда прежде я не переживал такого ужаса, как в этом сне. Я не мог убежать от него, потому что уже спал. В моем кошмаре земля оседала и все вокруг медленно скользило вниз, в бездонную яму. Я был на краю и пытался удрать, спастись, но земля крошилась подо мной быстрее, чем я бежал. Я хватался за куст, но куст медленно приподымался из земли и оставался у меня в руках. И в тот миг, когда мне предстояло упасть вниз, в пропасть, – я просыпался в холодном поту, сердце колотилось.

В первый раз после этого я не заснул. Я перебрался в кресло и сидел там, дрожа от страха. Как только рассвело, я наскоро позавтракал и пошел в город к доктору Хебблтуэйту. Подождал у «Бастиона», пока он собрался, а потом мы вместе пошли на кладбище переговорить с могильщиком. Заодно доктор поведал мне историю местного кладбища.

– В девятнадцатом веке здесь работал странный тип по имени Уэллсли, – начал он. – В его обязанности входило также изготовлять гробы. В то время кладбище было меньше, чем сейчас. И чтобы сэкономить место, Уэллсли додумался резать тела на части и втискивать их в коробки размером с чайный ящик. Члены свисали с крюков, вбитых в крышку. Он проделывал маленькие окошки с обеих сторон, чтобы родственники могли видеть усопшего под любым углом. Один из моих предшественников отмечает в своих записях, что Уэллсли расчленял тела профессионально. Сам Уэллсли говорил, что дошел до этой мысли, когда ему пришлось хоронить конечности и куски тел после морских сражений, – о них я тебе уже рассказывал.

Доктор на ходу попыхивал сигаретой.

– Жена Уэллсли – единственный служитель муз, когда-либо живший на острове Святого Иуды. Она сочиняла оперы, их ставили в гарнизонной часовне. Насколько я мог понять из записок моего предшественника, музыка была гениальной. А героини опер были все сплошь безумицы – они бродили по залитой лавой долине или бросались вниз со скалы, распевая арии. Однажды ночью жена Уэллсли перебудила весь город. Забралась на бастион, почти голая, и выла на луну. – Доктор отбросил недокуренную сигарету и тут же поджег новую. – Что-то в атмосфере Святого Иуды способно довести чувствительную душу до безумия. – Очевидно, доктор таким образом пытался несколько оправдать в моих глазах тетю Лиззи.

Кладбище располагалось сразу за крепостной стеной. Траншею длиной в футбольное поле динамитом освободили от лавы и засыпали привозной почвой. Повсюду торчали небольшие каменные надгробья. Могилы тоже были маленькими, зато в глубину уходили на десять футов – в целях экономии места гробы ставили вертикально. По словам доктора Хебблтуэйта, могильщики всякий раз опасались при захоронении потревожить останки тех, кто упокоился на этом поле за последние двести лет.

Навстречу нам вместе с женой вышел кладбищенский сторож мистер Ригг – невысокий черноволосый человек, голова орехом.

– Сможете ли вы найти место? – осведомился доктор Хебблтуэйт.

– Марта всегда найдет место, – доверительно сообщил нам мистер Ригг, кивая жене, которая любезно улыбалась в ответ. Выглядела она странновато. Дядя Норман в краткий период своего просветления рассказывал о ней. По его словам, если на этом острове когда-нибудь и приживалась картошка, то этой картошкой была миссис Ригг. И вот она передо мной: крупная, бугристая, даже лицо похоже на бородавчатый картофельный клубень; картофелина с яркими голубыми глазками.

Стоя у кладбищенских ворот, мы с мистером Риг-гом и доктором Хебблтуэйтом смотрели, как Марта исполняет свой обряд. Она прошла в дальнюю часть кладбища с безымянными могилами преступников. Перед собой она несла приспособление – клинышек из двух лучевых костей, человеческих, скрепленных на одном конце бечевкой. Она шла и монотонно пела – в утреннем воздухе ее гудение отчетливо доносилось до нас. Стоило костям в ее руке дрогнуть, Марта умолкала и замирала, напряженно к чему-то прислушиваясь. Так она останавливалась несколько раз, в последний – в углу у самой крепостной стены. Здесь она долго стояла и как будто снова прислушивалась. Я различал только жужжание мух.

Наконец Марта Ригг посмотрела в нашу сторону и кивнула большой головой.

– Нашла место, – с гордостью сказал мистер Ригг. – Всегда находит. Теперь мы все организуем.

Похороны состоялись на следующий день. Дул резкий ветер, нисколько не освежавший – горячий, соленый, он раздражал кожу.

Мы шли от лазарета, куда увезли тело, к кладбищу. Дядю Нормана провожали в последний путь немногие: доктор Хебблтуэйт, который привел с собой свою костлявую дочку; могильщик Ригг и с ним его жена Марта; комендант Боннар – от него несло ромом; и двое солдат – они толкали больничную тележку, по такому случаю задрапированную черным бархатом, Я плелся сзади. Еще надо упомянуть следовавшие за нами полчища мясных мух. Они злились, поскольку не могли добраться до вожделенного блюда, которое чуяли сквозь фанеру гроба, а потому вымещали свое разочарование на плакальщиках.

На кладбище обошлись без церемоний. Солдаты сгрузили дешевый гроб ногами вперед в глубокую и узкую щель. Мы слышали, как тело сползало вниз, когда они ставили ящик вертикально. Гроб впритирку вошел в предназначенное для него отверстие. Солдаты поспешно забросали его комьями земли.

Я постоянно ловил на себе взгляд мисс Хебблтуэйт. Должно быть, она думала, что я буду плакать. Но я не плакал, хотя на душе было смутно. Что теперь будет со мной? – гадал я.