"Летучий голландец" - читать интересную книгу автора (Маккормак Эрик)

5

Как я уже замечал, одна из причин моей готовности каждый день проводить в больнице по много часов была следующей: я с радостью отвлекался от собственной работы. Писать роман совсем не так просто, как многие думают. Вытаскиваешь себя из постели каждое утро, съедаешь тост, пьешь кофе, идешь за письменный стол в готовности действовать. Но это лишь начало. Затем нужно заново собрать свой вымышленный мир и – что труднее всего по утрам – разбудить своих персонажей. Часто они даже более сонные, чем ты сам, и упрямые, как кошки. Иногда нарочно не напомнят, что делали накануне, или сменят имя, чтобы тебя запутать. И так далее. Да, все эти усилия порой очень раздражают.

И вдобавок роман, над которым я тогда работал, доставлял мне массу забот. Он назывался «Ковбой в килте» – о группе шотландских фермеров, которые в начале XIX века иммигрировали на Дикий Запад, чтобы разводить скот на ранчо. Они занимались всем, чем должны заниматься ковбои: собирали скотину в стада, сражались против диких апачей и команчей, устраивали погони и перестрелки и так далее. Я включил в роман типичный для вестерна сюжет о династических ссорах: умирает патриарх, и двое его сыновей, которые всегда друг друга ненавидели, борются за раздел земли. Обязательная любовная линия в сюжете тоже присутствовала: героиня восхищается старшим братом, но по-настоящему влюбляется в младшего.

А кончается все несчастьем и увечьями.

Но эта история меня интересовала тем, что я пытался сделать так, чтобы мои герои сохранили шотландский быт: например, они носили килты и спорраны, небольшие национальные меховые сумки – я положил в них револьверы. И, что важнее, для большего реализма я заставил их говорить на южно-шотландском диалекте: они называли молодых волов «бычиками», старший брат всегда называл младшего «серунчиком», десятник на ранчо говорил плененному индейцу-апачи: «Та я вспарю тваё пршивая пуза», героиня умоляла своего возлюбленного: «Пшли, прнишка. Ты жа не рзабьешь маё сирдечка?»… И все в таком духе.

Главной проблемой было вот что: когда я читал фрагменты чернового варианта романа своей жене, она никак не могла удержаться от смеха над диалогами – даже теми, которые я хотел сделать наиболее трогательными. Поэтому передо мной стояла непростая задача: сделать так, чтобы персонажи говорили на почтенном, древнем языке, и при этом трагедия не превращалась бы в фарс.

В разгар такой борьбы ездить к моему соседу в больницу – чистое удовольствие; к тому времени он настоял, чтобы я называл его Томасом. Довольный, с большим кофе от «Тима Хортона», чтобы не заснуть, я сидел у кровати Томаса столько времени, сколько он был готов меня видеть.