"Сплетающие сеть" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 2

Итак, неприятности свалились на мою голову средь бела дня, в ясную, солнечную погоду… и в момент самого паршивого клева, который я только мог припомнить.

Посторонний звук, неожиданно нарушивший знойное безмолвие, грубо вторгся в мои прозрачные, невесомые мысли, и я, недовольно поморщившись, озадаченно огляделся по сторонам.

Где-то вдалеке тарахтел движок, и это обстоятельство удивило меня до крайности. Ничего подобного в деревне не наблюдалось. А поскольку лето выдалось дождливым, то сюда мог добраться разве что армейский гусеничный вездеход. Но рев боевой машины вовсе не был похож на щебет неведомого механизма.

Звук доносился откуда-то с высоты. Я поднял голову и, щурясь от солнца, в полном недоумении начал вертеть головой.

Деревня находилась вдалеке от воздушных трасс, поэтому в небе над "островом" появлялись лишь военные самолеты и то очень редко. А малогабаритные летательные аппараты в наши края просто не долетали, так как поблизости не было подходящих аэродромов.

И тем не менее, над деревней летел самолет. Вернее, не совсем самолет. Это была маленькая стрекоза с маломощным двигателем – мотодельтаплан. Обычно на таких для остроты ощущений катают граждан, отдыхающих в здравницах черноморского побережья. Этот летательный аппарат не мог подниматься высоко, но, настолько я знал, с запасными баками он способен был преодолевать значительные расстояния.

Мотодельтаплан уже практически не летел, увлекаемый вперед винтом, а планировал. Его мотор кашлял и чихал, время от времени вообще останавливаясь. Похоже, безумец, сидевший за штурвалом летательного аппарата, хотел дотянуть до заброшенных полей, начинающихся сразу за озером.

Однако это ему не удалось. Миниатюрный летательный аппарат резко снизился, едва не задев верхушки деревьев, на последнем издыхании перепрыгнул рощицу, под сенью которой пряталась моя изба, и по достаточно пологой траектории спланировал в озеро, разбудив казалось навечно уснувшие волны.

Но перед самым нырком в воду из решетчатого чрева стрекозы вывалился незадачливый летун и шлепнулся в мою "недвижимость" почти около берега, примерно в тридцати метрах от поплавков. (Поскольку на озеро никто из деревенских не претендовал, я, возомнив себя удельным князем, самочинно и втайне от всех его приватизировал, так сказать, де-факто, заразившись дурным примером Зосимы).

Пораженный невиданным зрелищем, я остолбенело уставился на человека, который делал слабые попытки удержаться на поверхности. Видимо, падение оглушило его.

Наконец до меня полностью дошел смысл происходящего; я бросился в озеро (благо раздеваться не нужно было, так как моя одежда состояла из плавок и панамы) и быстро поплыл на помощь утопающему.

Я подоспел вовремя – человек уже скрылся под водой. Мне пришлось нырнуть, чтобы зацепить его за шиворот. Летчик оказался тяжелым; я даже запыхался, пока вытащил его на узкую полоску песчаного пляжа.

Спасенный был без сознания. Не мешкая ни мгновения, я начал делать искусственное дыхание, ритмически нажимая на его грудную клетку. Этому меня в свое время обучили еще в школе, когда я принимал участие в пионерской игре "Зарница". А затем, для большей эффективности манипуляций, принялся вдувать воздух в легкие своего подопытного кролика, уже начавшего подавать признаки жизни.

Эффект оживления оказался ошеломляющим: едва открыв глаза, мой утопленник тут же съездил меня по физиономии. И это в весьма ответственный момент, когда я, прижавшись ртом к его губам, выдавливал из себя последние молекулы кислорода. Ничего себе благодарность!

От неожиданности я быстро отпрянул и неуклюже опрокинулся навзничь. Спасенный летчик порывисто сел.

От резкого движения летный шлем, пряжку которого я успел расстегнуть, свалился с его головы… и по плечам летчика рассыпались длинные светлые волосы. Женщина!?

Ну, конечно же! Вот осел… Я ведь сразу почуял, что пухлые губы летчика источали приятный запах дорогой помады.

Но этот несущественный нюанс в столь ответственный момент мигом пролетел мимо сознания, оставив гдето в глубине мозга только крохотный тревожный импульс. Почему именно тревожный, мне пока было неясно. Но когда я рассмотрел ее лицо в деталях, этот самый импульс вдруг вырос до необъятных размеров.

Она была красива. Ну просто импортная фотомодель. А я всегда относился к красивым женщинам с опаской, даже неприятием.

И тому подтверждением был весь мой немалый житейский опыт. Это я сейчас стал затворником, а раньше был совершенно нормальным мужиком с вполне нормальными инстинктами и желаниями. И, конечно же, противоположного пола не чурался. Скорее, наоборот.

Красивые женщины сильно отличается от симпатичных; а иных в природе просто не существует. (Не спорю, встречаются и уродливые, но это уже большая редкость, генетический феномен). То, что Бог поскупился на мозги для красавиц, общеизвестно. Где в одном месте что-то прибудет, то в другом убудет. (Конечно, бывают и приятные исключения).

Но главная беда заключается в том, что у по-настоящему красивой женщины весьма властный и капризный характер. Она становится счастливой (и то ненадолго) только тогда, когда на мужчине ошейник, он стоит перед нею на коленях, а ее каблук у него на шее.

Но такая "идиллия" обычно продолжается недолго. Красавицу всегда подзуживает бес неудовлетворенности. Об этом хорошо сказал великий русский поэт Пушкин в своей гениальной "Сказке о рыбаке и золотой рыбке". Правда, там главным персонажем выступает выжившая из ума старуха, но Александр Сергеевич, конечно же, этот образ склеил под кого-то иного.

Будь я депутатом Государственной думы, немедленно внес бы новый законопроект, предусматривающий бесплатную выдачу этой "Сказки" вступающим в брак девицам как обязательного приложения к официальному документу. И чтобы печать на свидетельстве о браке ставили только в случае, если невеста прочитает сказку наизусть. Может, тогда меньше бы стало разбитых корыт и разводов.

– Помогите! Нечего валяться на песке, изображая дохлого краба. – Голос у нее был хрипловатый, но сильный.

Я как шлепнулся на спину, так и лежал в нелепой позе, совершенно обалдевший от увиденного. Ее слова вернули меня из мира ассоциаций в грубую действительность. Я молча помог снять ей туго набитый рюкзак (вот почему она показалась мне тяжелой) и деликатно отошел в сторону. А затем и отвернулся, чтобы дать ей возможность без стеснения снять мокрый комбинезон.

– И долго вы будете показывать мне спину? – раздался позади ее насмешливый голос.

Нет, пора клиента ставить на место! Иначе сядет на шею и ножки свесит. Я не был богатырем, но, смею утверждать, моя спина была вполне на уровне. Да, жирка на ней было маловато, но тугие узлы хорошо тренированных мышц она не заметить не могла.

Похоже, мадам (или мадмуазель) привыкла к толстомясым качкам с бритыми затылками. И моя сухощавая фигура не вписывалась в ее "табель о рангах".

Я неторопливо обернулся, и непринужденно, не спеша, оглядел ее с ног до головы, словно оценщик антиквариата.

Да-а, там было на что посмотреть… Я не ошибся – она и впрямь выглядела как фотомодель. С небольшой разницей – спасенная мною девушка (мне показалось, что ей никак не больше двадцати семи лет; или около того) обладала крепко сбитой спортивной фигурой и была ниже общепринятого стандарта. Но это ее только красило.

У меня, например, длинноногие анемичные красотки, вышагивающие на подиумах и демонстрирующие свои прелести на глянцевых разворотах модных журналов, вызывают не восхищение (или, упаси Господь, вожделение), а жалость и досаду. Почти у всех у них проблемы со здоровьем.

А досадно оттого, что в начале двадцать первого века сдвинулись набекрень понятия о канонах женской красоты. Задуренное телевидением человечество как-то потихоньку начало забывать, что женщина – это не кусок обнаженной или слегка задрапированной плоти, где главенствуют гипертрофированно длинные ноги и худая филейная часть.

Женщина в первую голову мать, которая должна обладать крепкими широкими бедрами и пышной грудью, чтобы рожать и вскармливать вполне здоровых продолжателей рода человеческого.

Спасенная мною девушка была почти из этой категории. Можно сказать, мой идеал. Только груди у нее были небольшие. Если бы не ее красота… Она была в ярком купальнике и светилась под лучами солнца как новогодняя игрушка.

– Рад, что с вами все в порядке, – коротко и сухо сказал я и начал собирать удочки.

Она следила за мной с насмешливым удивлением. Меня начала забирать злость. Но я не подавал виду.

Закончив упражнения с рыболовными снастями, я вежливым кивком попрощался с нею, и направился к своей избе, находившейся неподалеку.

– Ну и ну! – раздалось позади. – Похоже, в нашей стране истинные джентльмены вымерли как класс. Разве вы не пригласите меня в дом?

Я посмотрел на нее через плечо.

– Насчет джентльменов вы абсолютно правы, – ответил я как можно вежливей. – Их перестреляли еще большевики в годы гражданской войны. А что касается приглашения… Сегодня я гостей не ждал. Кроме того, у меня не дом, а примитивная крестьянская изба. Она вам не понравится.

Девушка растерялась. Мой ответ прозвучал для нее дико и был по ее понятиям абсурдным. Видимо, ей не приходилось слышать таких слов как "нет" и "нельзя" ни в глубоком детстве, ни в юности, ни вообще когда-либо. И это было вполне понятно: у кого мог повернуться язык отказать такой красотке?

– Послушайте! – возмущенно воскликнула девушка. – Это… это ни на что не похоже! Как можно отказать в помощи потерпевшему аварию?

– Помощь я вам уже оказал… за что и получил благодарность… – Я выразительно потер щеку, куда пришлась оплеуха. – Вы живы и здоровы, а ваша одежда скоро высохнет. Вон в той избе есть телефон, можете позвонить куда нужно, и за вами приедут ваши друзья или родственники. А ежели нет, то неподалеку от деревни находится полустанок. Дорогу туда вам покажет дед Зосима. И даже отвезет на телеге… если вы ему понравитесь. Он живет в том же самом доме, где установлен телефон.

– Черт знает что! – Она продолжала гнуть свою линию; эмансипированные женщины или забыли, или не знают, что мужчинам импонирует мягкость и кротость. – В таком виде я не смогу показаться на людях. – Девушка со злостью пнула ногой мокрый и грязный комбинезон.

– Это ваши проблемы. – Я был спокоен и невозмутим, словно буддийский монах. – Если у вас нет денег, могу одолжить.

– Даже так!? – Она кипела от негодования. – Ах, как благородно! Не забудьте адресочек свой присовокупить к деньгам. На деревню дедушке. Нет, мне от вас ничего не нужно!

Девушка резко отвернулась, а я, пожав плечами, продолжил свой путь. Злость улетучилась, и я, закрыв за собой дверь избы, неожиданно расхохотался. Меня начала забавлять сложившаяся ситуация. Интересно, как она поступит?

Ждать развязки неожиданной интриги пришлось недолго. Ровно через час в дверь раздался стук, и на пороге появилась спасенная мною красавица.

Девушка уже была одета и с рюкзаком, похожим на воинский ранец. Ее волосы высохли, и она даже умудрилась соорудить что-то наподобие прически. Легкий джинсовый комбинезон был выстиран и туго облегал ее упругие формы.

– Мне некуда идти… – Теперь она была сама покладистость; ее светло-зеленые глаза полнились слезой. – Пожалуйста, простите меня. Я такая глупая… – И она разрыдалась.

Женские слезы – страшное оружие, которое разит мужчин без промаха. Но слезы и последнее оружие. Так что я мог торжествовать – крепость взята.

Однако победителем я себя не чувствовал. Мало того, такой оборот в наших отношениях мне совершенно не нравился.

С одной стороны, я должен проявить гуманность и приютить заблудшую овечку, а с другой – от нее явственно исходили флюиды какой-то пока неведомой опасности. В этом я был уверен на все сто.

Будь за моими плечами вполовину меньше прожитых лет, я бы с радостью и воодушевлением предложил ей и кров, и очаг. Ну как же: на моем деревенском безрыбье, где одни старушки, заполучить золотую рыбку, даже не шевельнув пальцем, – чего еще желать вполне здоровому холостяку с нормальными инстинктами?

Но моя прошлая жизнь давно остудила горячую юношескую кровь и приучила смотреть не на яркую обертку, а что под ней. Я совершенно не сомневался, что ее слезы – всего лишь женская хитрость.

Такие крали, как эта красотка, так просто не сдаются. Они могут временно отступить, затаиться, чтобы затем нанести неожиданный удар в самое уязвимое место. А еще у меня появились подозрения и другого рода. М-да… И как мне теперь поступить?

– Заходите… – Я, наконец, решился; а что было делать? – Располагайтесь… Как насчет кофе?

– Я бы не отказалась и от обеда.

Да, от скромности она точно не умрет.

– Рыбу любите?

– Мне все равно. Я сейчас настолько голодна, что готова съесть сковородку жареных гвоздей.

– С гвоздями у меня туго…

Я критически посмотрел на сломанный табурет, ждавший починки второй месяц. Он служил мне в качестве подсобного столика, на который я безбоязненно ставил горячие сковородки и кастрюли.

Сначала у меня не было охоты им заниматься, а затем оказалось, что в моей мастерской нет ни столярного клея, ни подходящих гвоздей. Чтобы не забивать себе голову такими мелочами, я скрепил поломанные части табурета проволокой и на том мой хозяйственный пыл угас.

Девушка вытерла слезы и робко улыбнулась. Наверное, она решила, что я сподобился на шутку.

– А вот сковородку жареных карасей в сметане я вам гарантирую, – продолжил я, открывая холодильник.

– Ах, как здорово! – Она радостно захлопала в ладоши. – Обожаю карасей. Особенно в сметане.

– Да ну? – В моем голосе звучал неприкрытый сарказм.

Нужно отдать ей должное – она сделала вид, что не услышала реплики. Девушка оставила рюкзак возле дивана и принялась рассматривать мое жилище. А я тем временем достал из холодильника выпотрошенных карасей, мой вчерашний улов, и занялся стряпней.

– Это вы его?.. – Девушка, изобразив восхищение (ах, хитра, чертовка!), указала на медвежью шкуру над диваном.

Мне очень хотелось соврать, но я ответил почти честно:

– Нет, не я. Охотник из меня никудышный. Друг подарил.

Шкуру я купил у Зосимы. Так же, как и лосиные рога, висевшие над камином. Пользуясь удаленностью деревни от обжитых мест, Зосима потихоньку браконьерствовал. Правда, свою добычу рыночным перекупщикам он не продавал, а делил ее между соседями, внося немалую лепту в их скудный пенсионерский бюджет.

Мое жилище изобилием помещений не страдало: крыльцо, сенцы, кладовая, ванная, совмещенная с туалетом, и просторная комната, служившая и кухней, и гостиной, и спальней. Кроме избы, на подворье находились погреб, колодец и рубленая клеть, переоборудованная мною под мастерскую. Подворье окружал дощатый забор, некогда добротный, а ныне прохудившийся донельзя.

Поначалу я хотел поставить новый, но по здравому размышлению передумал. Мне не хотелось, чтобы моя изба чем-то выделялась среди остальных. Скромность украшает человека, а в особенности – отшельника.

– Какие запахи! – Девушка невольно сглотнула слюну, когда я водрузил посреди стола сковородку с жареными карасями.

Похоже, она и впрямь сильно проголодалась. Невольно улыбнувшись, я продолжил сервировку стола.

Я поставил рядом со сковородкой стеклянный кувшин с холодным клюквенным морсом и бокалы, достал из холодильника соленые грузди, порезал свежие помидоры и огурцы, которые вчера привез с рынка Зосима. А также присовокупил ко всему прочему добрый кусок вяленого лосиного мяса и еще теплый свежеиспеченный лаваш. Его час назад принесла бабка Дарья, помогавшая мне по хозяйству за умеренную плату (привозной хлеб в деревне был редкостью).

– Блеск! – Не дожидаясь приглашения, девушка быстро уселась на мой личный стул с высокой резной спинкой и начала накладывать на тарелку всего понемногу.

Нет, скромность точно не являлась ее главной добродетелью. Но я промолчал, чтобы не портить себе аппетит. Мой завтрак состоял из чашки чая и сухариков, потому я был голоден не в меньшей степени, нежели эта бесцеремонная девица.

Немного подумав, я вынул из холодильника еще и графин с отменным самогоном, изготовленным все тем же Зосимой по особому рецепту и настоянным на травах. Под такую шикарную закуску просто грех было не выпить.

У меня были и вина разных сортов, но предлагать их этой дамочке я категорически не захотел. Пожадничал, честно говоря. Если я буду поить всяких приблуд, то мой винный погребок в скором времени прикажет долго помнить о себе.

– Как вы относитесь к самогону? – спросил я с мстительной радостью, наполняя настойкой два вместительных лафитника.

Я почему-то решил, что эта залетная фифочка просто не может так низко опуститься, чтобы глотать самопальное спиртное. Но я просчитался.

– Временами очень даже положительно, – ответила она, и тяпнула рюмку одним махом, даже не поморщившись.

Ни фига себе! Ну, народ пошел… Демократия на марше. Свободу раскрепощенной женщине! Эмансипация в финальной стадии развития. Бедные мужики…

– Меня зовут Каролина, – объявила, как бы между прочим, девушка, усиленно работая челюстями. – Плесните еще чуток, – указала она глазами на свой лафитник. – Бодрящая вещь.

– Да уж… – буркнул я в изумлении, и снова наполнил рюмки до краев.

Самогон был тройной очистки и обладал крепостью никак не ниже пятидесяти градусов.

Да-а, сильна девица… Характер у нее если и не нордический, то истинно русский – точно. Вторая рюмка тоже прошла без остановок, и девушка с явным удовольствием захрустела соленым груздем.

Я молча справлялся со своей порцией. Каролина по-прежнему была для меня загадкой. Мне очень хотелось расспросить девушку кое о чем.

Для начала, например, я бы поинтересовался, как ее угораздило залететь в наши забытые Богом и родным правительством места. И что находится в рюкзаке, на который она украдкой, время от времени, тревожно косилась, будто кто-нибудь мог его слямзить. Но я решил держать марку до конца.

Захочет – сама расскажет, а нет – скатертью дорога и перо ей в хвост. Мне только и не хватало таинственной незнакомки с манерами бой-бабы.

Чужие тайны в нашем захолустье могут обернуться большими неприятностями, способными разрушить мой хрустальный мирок в мгновение ока. Увы, моя прошлая жизнь превратила меня из романтика в самого заурядного реалиста-прагматика.

Обед мы завершили хорошо сваренным кофе. Это я умел делать мастерски – когда-то турки научили. А затем я с наслаждением закурил. Мне некуда было торопиться, и я выжидающе посматривал на свою незваную гостью.

По идее, как воспитанная женщина, она должна была помыть посуду, чтобы избавить меня от очередной головной боли – этот процесс я терпеть не мог.

Временами мне казалось, что грязная посуда размножается самопроизвольным делением: не успеешь оставить в мойке чашку или тарелку, как спустя час-другой там уже громоздится целая гора немытых кастрюль, мисок и стаканов.

Нередко, отчаявшись бороться с таким феноменом, я оставлял все, как есть, пока посудный шкаф не становился пустыней, а немытые тарелки, вилки, ложки, стаканы и прочая образовывали маленький Эверест. Иногда меня выручала бабка Дарья, после чего я долго мучился угрызениями совести и старался победить в себе неприятие посудомоечного процесса.

Но спустя очень недолгое время все возвращалось на круги своя. Я признавал себя побежденным бытом и, чтобы уменьшить количество грязных тарелок, ел прямо из кастрюль и сковородок. Получалось не очень интеллигентно, зато практично.

Каролина напрочь проигнорировал мой немой призыв. Втянув носом сигаретный дым, она спросила, явно ерничая:

– Кадетик, не угостите ли даму сигареткой? А то мои размокли. У вас "Мальборо"?

– Так точно! – ответил я, изобразив повышенное рвение, и дал ей прикурить.

– Кстати, вы так и не представились, – сказала она, закинув ногу на ногу.

– Зовите меня Робинзоном, – нахально ухмыльнулся я в ответ.

– Экий вы лгунишка. – Она лукаво погрозила мне изящным пальчиком. – Так не пойдет. Ничего себе имечко – Робби… – Каролина хихикнула.

Она явно начала заигрывать. Что насторожило меня еще больше. С чего бы?

– Не думаю, что наше знакомство будет продолжительным… – Я выразительно посмотрел в сторону настенных часов. – Одежда ваша высохла, вы отдохнули, плотно перекусили, пора и в путь. Я договорюсь с Зосимой, он отвезет вас к электричке. Нужно поторапливаться, чтобы успеть на полустанок засветло.

Потому называйте меня хоть горшком, только в печь не сажайте.

– Вы… вы меня выгоняете? – Она закусила губу.

Видно было, что девушка с трудом сдерживается, чтобы не вспылить. Она никак не могла подобрать ко мне ключи, и это сбивало ее с толку.

– Ни в коем случае… – Я на мгновение запнулся, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. – Но у меня не постоялый двор. Кроме того, я сюда приехал, чтобы удалиться от мирской суеты. Любое общество мне претит. Уж извините, лично вы тут ни при чем. А если хотите на некоторое время остаться в наших палестинах, то вас могут приютить жители деревни.

– Да, я хочу остаться! – Каролина гневно сверкнула глазами и побледнела – то ли от злости на мою твердокаменность, то ли по какой-либо иной причине. – Здесь остаться. – И добавила, уже просительно: – До завтра. Пожалуйста…

– До чего мне нравятся воспитанные люди… – Я не знал, как поступить дальше – вспылить и послать ее куда подальше или спустить ситуацию на тормозах. – Прежде чем сделать кому-либо пакость, они обязательно расшаркиваются, любезно улыбаются, рассыпаются в комплиментах и непременно уснащают свою речь словом "пожалуйста". Оно у них вроде наживки, на которую клюют глупые пескари и караси. Это я к тому, что мне от вас, похоже, никуда не деться. Оставайтесь. Но только до завтра!

– Большое спасибо! – Эти слова она произнесла с чувством. – Вы хороший человек.

– В этом и кроются все мои беды, – буркнул я, закуривая очередную сигарету.

Каролина благоразумно промолчала.

Где-то вдалеке пророкотал гром. Со стороны полей небо стало иссиня-черным. Надвигалась гроза.